Время тянется медленно, как конфета-тянучка, прилипающая к зубам, уже набившая оскомину, но такая сладкая и манящая, что оторваться невозможно. Время тянется медленно, как медленно делает первые шаги пухлощёкий младенец с широкой улыбкой на лице, падает, поднимается и вновь шагает, и процесс этот может длиться вечно. Или же время летит быстро? Так быстро, как птица, уводящая хищников от родного гнезда, где пищат птенцы, которые могут её не дождаться? Так быстро, как бьётся сердце, когда смотришь в глаза любимого человека, который стал на одно колено и протянул тебе коробочку с кольцом? Так быстро, как быстро летит Ветер.
Для каждого время течёт по-разному, как река спокойная, равнинная, или же горная - бурная, живая, сметающая всё на своём пути. Люди не думают о времени, как не думают о том, что не могут изменить или понять. Люди назначают встречи в определённое время, опаздывают, торопятся, стремясь обогнать его, но совершенно о нём не думают - им некогда, или они просто забывают. А она думала.
Наверное, больше всего времени на размышления у тех, кто знает, что на самом деле времени у него осталось очень мало, у тех, кто смирился, кто не стремится навёрстывать упущенное, а хочет спокойно прожить отпущенное ему время. Когда в воздухе витает запах лекарств и лёгкий, почти незаметный, - плесени, напоминающий почему-то яблоки, только начинавшие гнить в подвале ветхого бабушкиного домика, когда старые металлические кровати застелены посеревшей от времени простынёй, едва прикрывающей жёсткий пружинный матрас, какие уже давно не делают, а остались они только в старых больницах и домах, когда за мутным окном в потрескавшейся деревянной раме, выкрашенной бурой краской, льёт дождь, и мокрые, озлобившиеся люди, суетясь, бегут по своим делам, а ты не имеешь возможности к ним присоединиться... Нужно думать. Думать, чтобы жить. А тогда почему бы не подумать о времени?
Кому, как не ей, писательнице, ещё совсем недавно бывшей широко известной, а теперь забытой поклонниками из-за болезни, думать о времени. Деревянная вывеска "Хоспис", висящая на скрипящих металлических воротах, частично проржавевших, не давала надежды когда-нибудь уйти отсюда, но давала время, чтобы подумать. Всё подчиняется времени, всё меняется, а здесь, в здании советской больницы, эти изменения видны особенно ярко. Где-то на третьем этаже не хватало окон, и морозный осенний ветер колыхал жидкие занавески, в некоторых местах прожжённые сигаретой и лампой. Известь, которой хоспис был покрыт снаружи, отваливалась кусками, обнажая малоприятное нутро, куда тепла ради сваливали пенопласт и поролон. На крыше давно выросла трава, которую ветер поднял на высоту пятого этажа, и теперь она казалась головой лысеющего человека - светловатая от песка, но вся в проплешинах, лишь в некоторых местах оставались яркие зелёные пучки. Ветер был сильным, и она это знала. Таким она запомнила хоспис в свою последнюю дорогу, сейчас же она никуда не выходила. Не могла или не хотела, не знал никто. Наверное, всё-таки могла: эта сильная, волевая женщина, которая не раз восхищала других своей решительностью и тем, что могла сделать невозможное, этот прекрасный цветок, сейчас увядающий в том возрасте, когда надо жить и радоваться жизни, не останавливалась не перед чем.
Какая жёсткая ирония! В последнее время неудачи её же собственных героинь буквально преследовали её по пятам. Наверное, не нужно было делать их такими похожими на саму себя, наделять их теми же недостатками и достоинствами, похожими именами и даже некоторыми чертами внешности. Правда, было и одно различие. Те самые "случайности", произошедшие с ней, копировали только неприятные моменты из её собственных книг. Никаких красавцев-мужчин и подруг, помогающих справляться с трудностями. Только сломанная при падении с лестницы нога, вор, обокравший квартиру, взрыв газа в той самой квартире... А теперь и онкология. Так быстро, так стремительно она развивалась у Лизаветты - героини её последней книги, которая не закончилась хэппи-эндом, в отличие от предыдущих. А ещё у неё были такие же веснушки, а бывшие когда-то ярко-зелёными с ультрамариновым отливом глаза так же тускнели с каждым днём, проведённым в хосписе. А если так, если книги зацепились за реальную жизнь, свернули реальность в кольцо и повторяют те же самые события, то почему бы не подумать о времени?
Ей хотелось открыть окно, высунуться из него, не обращая внимание на льющий дождь, который словно оплакивал её болезнь, улыбнуться миру и расшевелить людей, сказать им о том, как они счастливы, что не больны, что имеют дом, работу, друзей... Ей хотелось выйти из серого здания, дотронуться до мокрого ярко-алого цветка, единственного уцелевшего под жестоким проливным дождём, и подумать о том, как же она похожа на этот самый цветок - и он, и она долгое время стояли под ливнем трудностей и печали и выстояли, а теперь сломаются в самое мирное время. Цветок погибнет из-за размытой почвы, превратившейся в грязь, не могущей уже впитать в себя всю воду, льющуюся с небес. Он станет коричневым и сморщившимся и постепенно увянет, склонив голову к земле, уничтоженный, но не сломанный. Она же, как этот цветок, выстояла, прошла сквозь все трудности своей жизни, а теперь, когда она ещё могла бы жить, если бы был кто-то, способный её поддержать, она медленно угасает здесь, в месте, где стены, казалось бы, высасывают жизнь из и без того измученного тела. Цветок не думает - просто не умеет, не предназначенный для этого. А она думает. А тогда почему бы не подумать о времени?
Когда времени мало, нужно делать то, что не успел сделать. Когда делать не можешь, когда глаза, потускневшие от болезни, уже почти неживые, закрываются и, кажется, больше уже не откроются, нужно думать.
Думать, чтобы выжить.
-------------
Иллюстрация взята из интернета