Недалеко от месторасположения боевиков, в числе которых был и Сулиман, находилось еще два отряда. Новичок из-за конфликта с Бекханом, изъявил желание перейти в другой отряд во избежание нового конфликта.
- Саид, – обратился он к командиру. – Тебе, конечно, спасибо за все, что ты сделал для меня. Но здесь я больше оставаться не могу.
- Я тебя понимаю, – ответил командир. – Давай я попробую тебе помочь найти отца. Пока оставайся здесь, тебе никуда не нужно будет ходить, ни на какие операции.
- Нет, спасибо. Его можно найти только случайно. И забудь о том, что было. Не напоминай об этом Бекхану.
- Этот гаденыш, скорее, умрет от моих рук, чем от рук врага. Дома его никак не оставишь, а здесь…
- Понимаю.
Спустя несколько дней Сулиман перешел в другой отряд.
Здесь он стал хорошо вооруженным и, неплохо для начинающего, обученным воином. Теперь его все чаще одолевало желание встретиться с отцом. Но пока никаких известий о нем не поступало и, следовательно, не было возможности с ним связаться. Оставалось только одно - принимать участие во всех операциях в новом отряде и по возможности пытаться найти Салмана.
Так прошло чуть более трех месяцев. Поиски Салмана не давали никаких результатов. Осенняя слякоть в горах сменилась стужей - приближался новый год. Сулиман очень надеялся, что праздник они встретят вместе с отцом, как это было принято в семье каждый год. Конечно, всей семьей они собраться в этот раз не смогут. Но было огромное желание проводить рядом с отцом тяжелый старый год и встретить новый, на который все возлагали свои самые светлые надежды. И Сулиман принялся за поиски Салмана уже с большим рвением, дабы ускорить долгожданную встречу.
По его просьбе, командир нового отряда связывался со штабом и другими командирами. Но все тщетно.
За три прошедшие месяцы Сулиман участвовал более чем в десяти боях. И всего один раз получил касательное ранение, которое не угрожало жизни. Пуля прошла насквозь в области плеча и кость не задела. Необходимости в госпитализации не было.
Парень очень изменился за время, проведенное в лесных горах. Нерегулярное питание, отсутствие тепла (костры не всегда и не везде можно было разводить), промозглые дожди, слякоть, снег, холод, грязь, отсутствие элементарных удобств, когда неделями бойцы не могли искупаться - все это, конечно же, сказалось на его здоровье. Сулиман заметно ослаб физически, исхудал, оброс.
Прошло четыре долгих месяца. Как-то Сулиман просто «за компанию» с командиром зашел в штаб, который находился здесь же в лесу, неподалеку от стоянки отряда. И тут Сулиман неожиданно встретил школьного учителя из своего села по имени Хизир, который, пришел вместе с напарником принес в штаб папку с документами. Случайная встреча молодому бойцу принесла много радостных известий. От учителя Сулиман узнал, что его сестра и мать сейчас находятся в Волгограде. Их нашел и забрал к себе сослуживец и лучший друг Салмана, Андрей. Они вместе прошли Афганскую войну. И узнал он еще, что отец его жив, здоров и находится в соседнем отряде. Радости его не было предела!
Сулиман обнял своего командира со словами благодарности за оказанное ему доверие, пожелал ему удачи и попрощался. До нового года оставалось всего четыре дня. Ему не терпелось увидеть отца. Наконец, дела Хизира в штабе закончились, и они втроем двинулись в путь. Часть пути им предстояло пройти пешком по лесу до дороги.
Хизиру было известно о смерти Расула.
- Мы случайно встретились с Саидом, – сказал он. – Так, по-моему, звали командира отряда ополченцев, с которым вы встретились в лесу?
- Да.
- Он очень хорошо отзывался о тебе, – продолжил Хизир. – У вас там что-то с его племянником произошло?
- Да, так. Пустяки. Мы простили друг друга.
- О-о, как нам было больно узнать о смерти Расула. Не только наш отряд, весь наш народ потерял прекрасного бойца и замечательного человека.
- Я потерял немало друзей и родственников, - сказал Сулиман, - Но его смерть я перенес больнее всех утрат. Никогда не плакал, а здесь не смог сдержать слез. Всего несколько часов мы с ним были знакомы, а было такое ощущение, словно мы с детства вместе.
- Да. Он легко мог найти ключ к сердцу любого человека.
- Я сначала удивился. Вроде крови не видно, одежда цела. Только потом узнал, что в нас, оказывается, стреляли пулями со смешенным центром тяжести.
- Да-а. Страшное это оружие. Пуля со смещенным центром - это ее так зовут в народе. А как она называется на профессиональном языке, я не знаю. Снаружи ничего не видно, а внутри тела все в фарш превращает. Говорят, что это изобретение женщины, - грустно улыбнулся Хизир. - Их использование по международным законам вроде бы запрещено. Но использовать против нас, наверное, можно все… – Хизир на полуслове замолчал. - А знаешь, какие красивые стихи Расул писал?
- Он еще писал стихи?
- Х-м, – усмехнулся Хизир. – Не просто стихи. Оды. И слова для песен. На ходу сочинял.
- Он еще и пел?
- Мягко сказано, пел. Без слез невозможно было его слушать. Он еще и рисовал, и готовил. Талантливый человек талантлив во всем. Я впервые встретил человека, который способен на такое. Да еще и в такие-то молодые годы.
- Вот это да, – удивился Сулиман. – Я, оказывается, многого не знал.
- А шутки его? Анекдоты. Скажи, Шамхан, – обратился он к своему товарищу, который всю дорогу шел молча, лишь кивком головы соглашаясь с Хизиром. – Животы после них долго болели от смеха. Многие он сам сочинял. Вообще-то ему и сочинять ничего не надо было. Сам был ходячим анекдотом. Да благословит Всевышний его Газават.
- Амин! – поддержали его.
- Бог обделил его внешностью и физическим здоровьем. Но подарил очень красивый и богатый внутренний мир. Ох, если бы можно было поменяться с ним местами. Я согласен умереть, чтобы у моего народа жили такие сыны. Ведь на плечах таких молодцов и держится наша нация. Без таких славных героев нация просто вымирает.
* * *
Троица, наконец, вышла на проезжую часть.
Идти нужно было очень далеко, и до своей базы бойцы решили добираться автостопом.
С проезжающим транспортом в это неспокойное время проблем в горах не было. Постоянно меняющиеся позиции ополченцев из сопротивления, потоки беженцев передвигались по горным дорогам, практически, бесперебойно.
Если в первые дни Сулиман довольно спокойно переносил разлуку с отцом, отчасти от того, что остерегался его отеческой опеки над собой, то сейчас он, ослабший, истощенный, очень хотел быть рядом с ним. Он очень соскучился по родному человеку, который оказал бы ему именно моральную поддержку.
Машину ждать пришлось недолго. Рядом остановился бортовая автомашина «УРАЛ» с ополченцами. Поднимаясь на борт кузова, Сулиман особенно ощутил в себе физическую слабость и усталость. Если еще каких-то пару месяцев назад он с легкостью запрыгнул бы на борт этого УРАЛа, то сегодня это ему удавалось с большим трудом. Но показать свою немощность он не мог. Гордость не позволяла.
Сулиман присел с краю, прислонившись боком о борт. Взгляд его был устремлен в сторону леса - он любовался красотами лесных величественных гор. «Еще чуть-чуть, еще немного, и мне будет уже по легче, – утешал себя Сулиман. – Интересно, как отец хоть сам себя чувствует? Может, он в поддержке нуждается больше, чем я? Да какая теперь разница? Главное - мы будем рядом. Будем присматривать друг за другом. Родная кровь все-таки».
- Воздух, – крикнул кто-то из бойцов.
- Съезжай с дороги, – приказал водителю второй боец, который сидел рядом с кабиной водителя.
На очень низкой высоте над ними пролетели два истребителя. Бойцы повыпрыгивали с машин и спрятались за ближайшими деревьями.
- Не открывать по ним огонь и не высовываться, – дал команду командир. – Они могут обстрелять беженцев.
Примерно в полукилометре спереди от них навстречу ехала колонна беженцев, как это было принято - с поднятыми белыми флагами. Хотя, не раз колонны беженцев подвергались артиллерийскому и авиационному обстрелу. Федералы не всегда реагировали на такие сигналы, но люди, все равно, поднимали на шестах вверх все, что было белого цвета. И в момент обстрела беженцы в панике пытались укрыть себя и своих близких, среди которых всегда было много детей.
Так произошло и на этот раз.
Истребители резко поднялись высоко в небо, потом пошли в пике, выпуская ракеты по колонне беженцев.
- Видят же, сволочи, что это беженцы, – сказал Хизир. – Что же они делают?
Сулиман и Хизир находились рядом.
- Хусейн, может пострелять в них из пулемета и вызвать огонь на себя? – предложил один из бойцов. – Они же всех их поубивают.
- Вперед! – дал согласие командир. – Выйди на дорогу. Все остальные в укрытие!
Двое бойцов вышли на дорогу. Один из них стал стрелять в истребителей из пулемета, второй - из снайперской винтовки. Все остальные разбежались по лесу в поисках надежного укрытия от авиационного обстрела.
Истребители снова набрали высоту и, по расчету ополченцев, уже пошли в атаку на них.
Сулиману всегда нравились военные самолеты, он долго мог ими любоваться. Хотел и на этот раз посмотреть, но ему не позволил Хизир. Истребители пошли в пике, и Хизир закрыл его своим телом. Сулиман слышал, как Хизир шептал молитву.
Раздались несколько мощных взрывов. Земля содрогалась, словно при землетрясении. Истребители сделали еще один заход и улетели.
Бойцы вышли из своих укрытий. Лишь по счастливой случайности никто не пострадал.
Собрав имевшиеся в запасе медикаменты, командир спешно отправил трех бойцов к беженцам. Дальше предстояло идти пешком, так как их машину прямым попаданием ракеты вывели из строя.
- Хизир! Давай не будем здесь останавливаться, – попросил Сулиман, когда они подходили к разбитой колонне беженцев. – Здесь и без нас достаточно людей, которые могут им помочь. Наше присутствие мало что изменит. Я не смогу смотреть на трупы женщин и детей.
Несколько человек из колонны беженцев не успели укрыться, и их убило ракетами.
- Да, ты прав, - согласился с ним Хизир.
Несмотря, на свой юный возраст, Сулиман, действительно, насмотрелся на трупы. Если труп боевого товарища или противника была привычная для него картина, то смерть мирных граждан Сулиман не хотел видеть. Он хотел поскорее попасть к отцу.
Время было уже ближе к вечеру. Все очень устали и проголодались. Сулиман шел из последних сил, но мысль о том, что скоро он встретится с отцом, придавала ему силы.
Наконец, они прибыли на базу, где находился Салман. Сулиман еще издалека вглядывался в лица бойцов, в надежде увидеть знакомые черты лица родного человека.
Вдруг в воздухе снова послышался гул истребителей.
- Воздух! – послышался крик одного из бойцов, и все укрылись в блиндажах.
Сулиман, Хизир и Шамхан с трудом успели подбежать к блиндажам, и тоже укрылись в одном из них.
- Да что с ними сегодня такое? – заскрежетал зубами Хизир. – И на этот раз хотят устроить новогодний фейерверк из ракет?
Истребители совершили три атаки и улетели.
Бойцы осторожно вышли из своих укрытий.
Здесь находилось намного больше бойцов, чем предполагал Сулиман. После того, как бойцы вышли из укрытия, Сулиман прошелся в поисках отца. Хизир не отставал от него, хотел посмотреть на долгожданную встречу отца и сына и разделить с ними радость. Долгое время он находился с Салманом и знал, как тот переживал за сына и хотел его видеть.
Одна из ракет попала прямо в блиндаж. Погибли все, кто там укрывался. Было ранено еще несколько бойцов. Но Сулиман ничего не видел, никого не слышал. Он продолжал искать отца.
Краем уха Сулиман услышал имена погибших бойцов. Ему послышалось, как кто-то упомянул имя Салмана. Но он быстро прогнал мысль, что это мог быть его отец. Уцелевшие бойцы помогали раненым.
Сулиман огляделся, и не увидел рядом Хизира. Вдруг его сердце тревожно забилось. Теперь он искал не только отца, но и Хизира.
- Сулиман, – окликнул его кто-то сзади.
Юноша обернулся.
К нему быстрыми шагами шел его односельчанин, за ним следовал и Хизир.
Он внимательно посмотрел на лицо Хизира. Тот прятал глаза. Односельчанин подошел к нему с распахнутыми руками. Сулиман обнял его и еще раз посмотрел на Хизира.
Хизир стоял перед ним, молча склонив голову.
- Это неправда! – дрожащим голосом сказал Сулиман. – Моего отца не было там.
Хизир подошел к нему и, крепко обняв, заплакал.
- Да примет Всевышний его Газават! – сочувственно сказал односельчанин Сулиману. – Это война, Сулиман. Мужайся.
У Сулимана вдруг все поплыло перед глазами, и он почувствовал, как теряет сознание.
* * *
Бойцы отнесли продрогшего юношу в блиндаж и тепло укрыли.
Обожженные и разорванные на мелкие части фрагменты тела Салмана и троих его товарищей, бойцы собрали вместе в один мешок, вырыли большую могилу и предали земле в ближайшем селении.
А Сулиман пребывал в жутком ознобе, который переходил в невыносимый жар. Так, при высокой температуре в обильном поту и прошла ночь для Сулимана, а наутро он просто не смог подняться с постели.
Днем его отвезли в Веденскую больницу. В больницу Сулимана сопровождал троюродный брат, Майрбек, который был в составе отряда вместе с погибшим Салманом.
Врачи после осмотра измученного тела вынесли свой вердикт: начальная стадия туберкулеза, физическое и психологическое переутомление.
Поначалу, новость о том, что его физическое состояние оставляет желать лучшего, Сулиман принял спокойно. Он даже был рад, что скоро покинет этот грешный и грязный, как он считал на тот момент, мир. Ему не хотелось жить после смерти отца, самого близкого, родного и горячо любимого человека. Он, который преодолел такой длинный и тяжелый путь, побывал на волоске от смерти, живой пришел к трупу отца. Даже труп отца увидеть было не суждено. Он не успел увидеть его и обнять живым. Не успел послушать его приключения и рассказать о своем вкладе в общее дело сопротивления. И, наконец, он не смог присутствовать на его похоронах. Отныне жизнь ему казалась бессмысленной.
Но стоило мелькнуть перед глазами лицам матери и сестры, как Сулиман твердо решил бороться за жизнь. Ему еще оставалось, ради кого жить и за что бороться. И это придавало ему сил и уверенности.
Сулиман с братом находились в маленькой двуместной палате. Как-то поздно ночью послышался скрип соседней койки. В палате было слабое освещение. Струйка света протекала через щель чуть приоткрытой двери. Майрбек поднялся, медленно подошел к Сулиману. Наклонился и стал прислушиваться к дыханию.
- Ты что? – в полной тишине раздался слабый голос Сулимана.
Майрбек со страху отпрянул назад.
- Тьфу ты, черт, – выпалил он. – Ну и напугал ты меня.
- Что такое?
- Я не слышал, как ты дышишь. Думал, что уже все! Отдал Богу душу.
Сулиман грустно улыбнулся.
- Нет, брат, – сказал он. – Не дождутся эти черти такого подарка. Я чувствую, что я выживу.
- Дай, Аллах!
Сулиман был еще очень слаб. Говорить ему пока было еще очень тяжело, но он в последнее время чувствовал острое желание с кем-нибудь поговорить. Неважно, с кем и о чем… Ему просто не хватало общения.
- Ты как попал к ним? – тихо спросил он брата, имея в виду ополченцев. – Ты же, вроде, тоже уехал в Ингушетию?
- Да. Но мы там находились недолго. За нами приехал дядя и хотел увезти нас за границу. Ну, брат мамы, который в Польше живет.
- Я понял.
- Ночью я оставил записку, в которой написал, что возвращаюсь в Чечню, что ждать и искать меня не надо. И сбежал из лагеря.
- А они?
- Не знаю. Наверное, уехали. Ты в курсе, что Мадину и Розу забрал друг Салмана? Андрей, по-моему, его звали.
- Да, Хизир мне рассказал об этом.
- Слушай, какой он красавчик. Он не только Мадину с Розой хотел забрать, но и всех родственников Салмана. Обещал всем помочь с жильем и с работой. Вот где - настоящий друг! Представляешь?! Приехать ради друга сюда, в горящую республику, искал вас здесь? Смелый, однако, мужчина!
- Да, Андрей очень хороший друг отца. Они ведь Афган вместе прошли. Отец его раненого вынес с поля боя. С тех пор они, можно сказать, кровные братья.
- Он что? Военный?
- Да.
- И он не воюет здесь?
- Сначала и Беслан был уверен в том, что Андрей, наверняка, воюет здесь в составе федеральных войск, когда отец предложил ему увезти нас к нему. Но отец, зная своего друга и однополчанина, не поверил в такое. И, как видишь, оказалось, что он был прав. Он так и сказал, что Андрей никогда не ступит ногой на землю брата с оружием.
- А куда он денется, если дадут приказ?
- Я думаю, он уволился из рядов армии. Дядя Андрей не из тех, кто сначала выполняет приказ, потом обсуждает. Он воин, а не солдат. Дружит с головой.
- Дай Бог ему и его семье мира и счастья!
- Амин!
- Уважаю таких. А то нагнали сюда эту отару овец тупорылых. Только об орденах, да о деньгах и думают. Палачи, живодеры, детоубийцы, черт бы их побрал! Уу-х! – сжал руку в крепкий кулак Майрбек. – Перерезал бы их всех, как куриц.
Долго они говорили о прошлом и о настоящем. Вспоминали какие-то события из мирной жизни, грустные и смешные истории. Задавались вопросами: «Как могло так случиться, что в одной стране одни россияне бомбят других россиян? Погибают женщины и дети, старики и инвалиды. Люди вынуждены покидать свои дома. Кто-то вынужден уходить в ополчение, а кому-то уготована судьба беженца.» Сулиман вдруг почувствовал себя утомленным и его потянуло ко сну. Братья легли спать.
Наутро Сулиман с трудом уговорил Майрбека покинуть больницу. Конечно, он не хотел, чтобы брат воевал и рисковал жизнью. Но в Чечне на тот момент лицо войны было везде. Находиться в лесу или в населенном пункте было одинаково - опасно. Хотя, на передовой, выжить шансов было больше. В больницу ежедневно привозили, как раненых бойцов, так и мирных граждан. А Веденская больница на сей момент представляла собой единственное лечебное учреждение, где больные и раненые могли получить медицинскую помощь.
В палату к Сулиману поступил больной туберкулезом по имени Муса. Это был мужчина лет пятидесяти. Вечером на посиделки зашел Аюб из соседней палаты, молодой парень, чуть старше Сулимана.
Пациенты делились увиденным, пережитым, своими мнениями, наблюдениями. Просто общались на свободную тему, убивали время.
- Здесь, у сторожевой будки, есть щенята, – предложил, между прочим, мужчина. – Давайте их съедим.
- Фу, – поморщился Аюб. – Ты что? Во-первых, грех. Во-вторых, противно. В-третьих, просто жалко щенят.
- Вы себя пожалейте, – не сдавался Муса. – Они во стократ полезнее, чем эти таблетки, которые тут килограммами надо глотать. Намного быстрее поправимся.
- Мы и так поправимся. Дай, Аллах. А употребление в пищу собак, я слышал, это равносильно тому, что есть свинину. Это ведь грех.
- Грех опускать руки и сдаваться. Я за вас, ребята, переживаю. Свое-то я от жизни взял сполна. Но и все равно, жить еще хочется, не скрою. А вы ведь совсем еще молоды.
- Не-ет, – помотал головой Аюб. – Я лучше умру, чем возьму такой грех на душу.
- Я согласен, – чуть приподнявшись на койке, сказал Сулиман. – Будь что будет. Я не боюсь смерти, но я должен не только выжить, но и скорее поправиться. Я даже свинью готов съесть, да простит меня Всевышний, лишь бы выжить.
- Ты серьезно? – спросил его Аюб.
- Не думаю, что ты меня поймешь. Мне нужно, как можно быстрее встать на ноги, – Сулиман обратился к Мусе. – Я тоже слышал, что собачье мясо очень полезно для больных тубиком. Но я не знаю, как его готовят. И убить щенят, извини, я тоже, наверное, не смогу. Как нам быть? Ты с этим справишься?
- От вас мне нужно только согласие и поддержка, – ответил Муса. – Я все сделаю сам. Приготовлю, принесу. Просто составьте мне компанию.
- Мое согласие у тебя есть, – твердо заверил его Сулиман.
Они посмотрели на Аюба. Тот никак не мог решиться.
- Не обращай на него внимания, - махнул рукой Сулиман. – Готовь.
* * *
Вечером следующего дня в палате Сулимана запахло жареным мясом.
Муса, как и обещал, все организовал. Зарезал двух щенят, мясо приготовил. И пациенты собрались ужинать.
Здание, в котором лежал Сулиман, было полуразрушенным. Пациенты больницы питались в палатах, так как столовой здесь не было.
Муса достал из-под матраса бутылку с прозрачной жидкостью и спешно стал расставлять стаканы на столе.
- Это еще что? – спросил Аюб.
- Спирт, – спокойным голосом ответил Муса. – Тоже очень полезная штука. Как же мясо без спиртного есть?
- Ну, это уже слишком, – запротестовал Сулиман. – Я и собачатину с трудом, от безвыходности согласился есть. Мне просто надо поправиться. А спиртное…
- Одним грехом больше, одним меньше, какая разница? – усмехнулся Муса, – Что это изменит? Как хотите! Мое дело предложить. Не будете - так мне больше достанется.
- Похоже, ты ничем не брезгуешь, – скривил лицо Аюб, обращаясь к пожилому мужчине. – А ты не боишься умереть в таком состоянии?
- Не дави на совесть, - ответил тот. – И так тяжко на душе. Каждый ляжет в свою могилу и ответит только за свои деяния.
- Правильно, – поддержал его, Сулиман. – Нечего здесь демагогию разводить. А ты что? Не будешь есть?
Парень, морщась, смотрел на сковороду. Муса тем временем развел спирт с водой, выдохнул, осушил стакан и приступил к ужину.
- Как хотите, – сказал он. – Я устал вас ждать и уговаривать. Как надумаете, идите к столу, пока я все не съел.
Сулиман придвинулся к краю стола, взял кусок мяса. Подумал немного, разглядывая мясо, словно заморскую диковину и тоже приступил к ужину.
- Фу, какие вы противные, – скривил лицо Аюб. Брезгливо взял самый маленький кусочек, закрыл глаза и, морщась, отправил в рот то, что никогда не ел.
Сулиман с Мусой с интересом наблюдали за тем, как Аюб давился, проглатывая еще не пережеванное мясо. Потом переглянулись друг на друга и рассмеялись. Аюб своей непосредственностью напоминал Расула. Но Сулиман не стал сейчас здесь о нем говорить, хотя и очень хотел рассказать о своем друге всем.
«Ужин» оказался вполне съедобным и даже вкусным. Все наелись досыта.
Убрав со стола, мужчины еще какое-то время провели в палате за непринужденным разговором. Поздно ночью Аюб ушел к себе и в палате воцарился ночной покой. Молодому человеку приснился новогодний праздничный стол с неизменными мандаринами в вазочках. Елка в школе. Белый пушистый снежок.
Новый 1996-й год Сулиману пришлось встретить в полутемном подвале больницы вместе со своим соседом по палате. Больницу в тот день обстреляли, и врачи решили перевести больных в безопасное место. Муса снова достал спиртное и приготовил закуску. Они находились в углу одного из помещений подвала.
- Ты меня чуть прикрой, – шепотом сказал Муса, обращаясь к Сулиману.
- Ну, ты даешь, – так же тихо ответил Сулиман. – Прекращай. Нельзя же так. Война ведь идет. Ты не боишься, что пьяным умрешь?
- Да, ладно. Новый год, как-никак. Встретить-то надо, как полагается.
- Ага, – засмеялся тихо Сулиман. – Елочки только не хватает.
- Ну да. И снегурочки.
Сулиман с удивлением поймал себя на мысли, что в его сознании происходят какие-то странные изменения. После смерти отца он думал, что не сможет вообще жить, не то что бы смеяться и радоваться жизни. Видно, война закалила его молодое сердце. Он стал особенно остро ощущать ответственность за близких и родных. У него оставались еще мать и сестра.
Лечение продвигалось не так быстро, как этого желал Сулиман.
Три месяца он провел в больнице. Он не торопился выписываться, пока еще не чувствовал себя вполне здоровым, чтобы на фоне обострения болезни, не возвращаться сюда снова. На этом настояли и его родственники, которые редко, но посещали его.
За эти три месяца больница дважды подвергалась обстрелу. Мирных граждан здесь уже почти не было, кроме врачей и медперсонала. Все, кто был в состоянии передвигаться, покинули республику.
* * *
Пришла весна. Наконец, наступил долгожданный и любимый месяц года Сулимана - апрель.
(Продолжение следует)