Никогда, а также из принципа не включит автор данное сочинение в писательский свой архив. Пусть хоть этот малый поступок будет авторским вкладом в борьбу с накоплением бумаг в стенах жилищ.
Наш горожанин обрастает бумагами куда интенсивнее, чем даже жирком. Наш горожанин обречен на хранение непробойных толщ актов, полисов, договоров, квитанций, справок, обязательств, повесток, ордеров, счет – фактур, доверенностей, нотариальных копий, гарантийных писем, чеков.
Да будь так же распространена вера в бога, как прежде, немалые трудности встали бы перед населением. Ибо какая божница – извечное на Руси хранилище документации – могла бы вместить мой документальный архив или, скажем архив Романивськой? Нету такой размерности у божниц, и давно уже в шифоньере отведена под эти дела одна секция и один выдвижной ящик.
И надо, надо хранить. Тяжко бывает наказано легкомыслие нехранящих.
У автора была бабушка. Она почила. И вот сгладились пики первоначального горя, и села семья разбираться с архивом покойной. Ах, какие тут хранились бумаги со старорежимных времен! Счета от домовладельца. Зеленщика. От шляпницы Эти Барац. Счета от конфекции Мюра и Мерилиза. Все пожелтело и тронулось тленом. Словом, черт – те что и сбоку бантик. И, очищая быт, автор совместно с бабушкиными аннулировал тюк своих личных квитанций.
Расплата последовала. Вскоре по почте пришли грозные письма Центросвязи. Где автор в 1976 году извещался, что Центросвязь вспомнила за ним должок по 1971 году на сумму 5 рублей 94 копейки. И дальше все, как полагается: за неуплату ваш телефон будет срезан.
Но позвольте! Как же я теперь установлю, звонил ли я в неведомый город несколько лет назад? И почему тогда же, несколько лет назад, не прислали квитанцию на оплату?
А вот не прислали – и все. Так было удобно Центросвязи. И вот вы возмущаетесь, а как раз для подобных случаев маленький текстик на телефонных счетах обязывает: «Сохранять в течение трех лет».
Но по какому праву обязывает? Почему надлежит хранить головоломные кипы листков? Что за нечеткость работы звеньев?
А вот нечеткость – и все.
Поэтому хранят. Лязгают скоросшиватели, лязгают дыроколами, складируют в папках с ботиночными тесемками, скрепляют скрепкой в виде дамской руки или канцелярской скрепкой не меньше пятого размера бумажную ахинею. И раздаются голоса: надо, надо хранить, надо обрастать бумагами.
Отсюда картинки: стоит очередь в в магазине химреактивов. Все люди, как люди. Стоят чинно. Нету выкриков: «Вас тут не стояло!» - и: «В одни руки куда столько хапнул?».
Споро продвигается очередь, но вот доходит она до гражданина Савелова. Чем взвинтил очередь тов. Савелов? А не тем он ее взвинтил, что купил килограмм эмали «ПФ», банчок эпоксидной смолы и остропахнущий тюк клеенки. Тем возмутил очередь тов. Савелов, что украл у людей восемь минут времени на все и на вся выписывать копии чеков: на «ПФ», на банчок, на клеенку:
-Документик хочу иметь!
-Да на кой вам?
-Может участковый прийти. Спросит: откуда смола и вообще.
-А он откуда дети – не спросит?
-Он может спросить, но тоже справки наличествуют.
-Вы, гражданин, ерундите с этим обрастанием справками. Есть же презумпция невиновности.
-Презумпция – это дело неосязаемое, а квитанция – в ней шорох, и она документ. Дает гарантию.
И ушел подшивать листы чеков в домашний архив.
И на всякий случай подшил таганрогский гражданин Спиридонов, поселенный в камере хранения промежуточного аэропорта, такую квитанцию: «Принят на хранение гр. Спиридонов, с ним еще два места, жена и дочь». Подшил он. Мало ли что. Вдруг потребуют оплатить через три года камеру, как «люкс» с белым роялем и дубовым альковом.
И гражданка Махонина, уже хранящая в весовом выражении столько бумаг, что вполне они могут обеспечить остойчивость корабля «река – море», приплюсовала еще одну бумагу к архиву – гарантийный талон ателье №55, который предписано свято хранить, что застолбляет право за владельцем талона когда – нибудь сшить пальто. И вот только графа «Дата выдачи» оставлена оставлена совершенно пустой, а просто подмывает заполнить эту графу в талоне словами:
ХРАНИТЬ В ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ ВЕЧНО.
И гражданке бы Романивськой куда приятнее копить дома бумаги в виде произведений классиков. Дюма, знаете ли, Сервантес, Шолохов, Рабиндранат Тагор. Но нету места для них, совсем другими бумагами, хранимыми вечно, съедается кубатура квартиры.
Как была ввернута Романивськая в такое житье? А так же, как все мы, но в кинологическом преломлении: посетила Романивськая с дочерью выставку собак в населенном пункте Гвоздево. И вертлявый человек у входа на выставку, вертлявостью напоминающий птицу на ветке, так что было даже странно видеть его без червяка в клюве, звал покупать билеты на выставку, потому что они являются как входными, так и лотерейными, и на один билет падает выигрыш – элитный щенок эрдель – терьер.
Вы прекрасно догадались: дочь Романивськой выиграла щенка. Билет обменяли на квитанцию, обещали через две недели вызвать девочку для вручения приза.
Так и не вызвали. Неоднократно с бережно хранимой квитанцией ходила тов. Романивськая в собаководческий клуб. Это было чистейшее простодушие, простодушие того сорта, когда считают, что раз у горы есть подошва, то должно быть и голенище.
-Нету, - всякий раз говорил Романивськой главный клубный собаковод и обращал на нее ясный взор с младенческим дефектом зрения, отчего правый глаз смотрел влево, левый – вниз.
-Нету щенков. Суки прохолостали.
-Но сколько еще нам хранить эту квитанцию? Почему бумаги годами висят гирей на шее? Почему мы тотчас не очищаемся от них? Почему так сложна схема жизни?
-Храните! – горячо сказал на все это собаковод.
-Должно сбыться. Надо хранить.
И стояло за этим:
В ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ!