Капризы вдохновения
или Диалоги с призраком.
Недавно увидал на «Ютубе» какой-то рекламный ролик, в котором за столом сидит мужчина, видимо - писатель, видимо - в ожидании вдохновения. На дворе, видимо, век девятнадцатый. Или начало двадцатого. А чуть в стороне от стола лежит огромная куча скомканных черновиков. Ну просто огромная куча черновиков! Размерами даже немного больше, чем стол, за которым сидит … «видимописатель»…
Оказывается, и такое бывает! Вернее: оказывается, не только у меня у одного такое бывает! Ждешь-ждешь этот подарок Неба. Вдохновение, то есть. А оно все никак не приходит и не приходит, не приходит и не приходит…
Вместо кучи скомканных черновиков у меня на «флешке» куча файликов с миниатюрами, статьями, эссе, рассказиками, рассказами, целыми повестями и романами в разной степени готовности. Есть еще куча рецензий к моим любимым, не очень любимым и совсем не любимым книгам и фильмам. В точно таком же «недоделанном» состоянии. Есть еще куча богословских статей-размышлений. В таком же состоянии…
Господи! Когда ж я это все это допишу-то, а??? Вроде бы и мысли есть. И жуткое желание написать (и дописать!!!) тоже есть (те, кто пишут, меня поймут). А вот слов и фраз, подчас самых простых, подчас вертящихся на языке, найти не могу. Это все от малограмотности, да?
Забыть вконец о литературе, сославшись на малограмотность и занятость на работе? Сославшись на невозможность совместить думы о «высоком» и чертежи полуразрушенной свинофермы, сметную часть проекта переустройства которой в асфальтобетонный завод я сейчас делаю? Опять сослаться на невозможность … совместить несовместимое?
Хорошо, а кто тогда допишет мои романы: «Убить Мухаммеда» и «Исповедь несостоявшегося самоубийцы»? Кто тогда их допишет? Кто, наконец, укажет Русскому Миру на губительность дружбы с исламом? На губительность интернационализма и космополитизма?
Кто тогда допишет мои богословские работы? Кто приструнит православных в их высокомерии? Кто подскажет баптистам не быть сектантами больше, чем это необходимо для четкого следования за Христом? Кто расскажет адвентистам седьмого дня, почему сегодня Христиане могут нарушать субботу? Кто-нибудь вообще кроме меня додумался до моего разрешения «проблемы субботы» в Христианстве? Кто-нибудь вообще кроме меня на этой планете сегодня думает на эту тему?
Кто напишет на русском языке об уникальном в своем роде Христианстве афроамериканцев, евреев Израиля и узбеков Средней Азии?
Кто допишет и доделает мои рассказы о моем детстве, о моей родне, о моей «бродячей молодости»? О первой моей любви? О второй? О третьей?
Никто ничего не допишет. Никто ничего не доделает. Никто, кроме меня. А я не могу. Потому что вдохновение … улетучилось...
-//-
… Оно неожиданно приходит и так же неожиданно улетучивается. Оно непредсказуемо, как самая капризная и ветреная красавица во всем мире. Неделями безрезультатно ожидаешь вдохновение, мучаясь от одиночества. Ведь без вдохновения … так одиноко. Я его все не нет и нет. Затем, по требованию руководства, в самые жуткие морозы выезжаешь на объект в сорока километрах от города, чтобы выполнить одно срочное задание. И ба-бац! Вот оно! Вдохновение!
Здрасте, какая неожиданность! Из заросших бурьяном и молодой древесной порослью и заваленных снегом развалин свинофермы внезапно выскакивает маленький изящный зверек, с удлиненным тельцем и ослепительно белой шкуркой. Ласка! Зверек с любопытством смотрит на меня, совершенно не боясь и не стесняясь. Он, видимо, не привык видеть здесь интеллигентных очкариков, с чеховской бородкой.
Да-с, милостивый государь! И такое, представьте себе, бывает! Не по своей воле, а исключительно «желудка для», глотаю я сей, отравленный цементом, морозный воздух. Вдруг, так же внезапно, как появился, зверек исчезает в зарослях.
Я же бегу со всех ног в теплую и душную «бытовку-прорабскую», сажусь за грязный стол и на грязном листке бумаги начинаю писать. Писать, писать, писать. В этом смысле слова Ахматовой «знали б вы, из какого сора рождаются стихи» совершенно справедливы…
… - Николай Сергеееееиииич! А куда кирпич-то высыпать? – кричит кто-то из рабочих, прям рядом с «прорабской»…
Господи! Да хоть себе на голову высыпайте! Верите ли – не расстроюсь ну совершенно!
… –Николай Сергеееееииич! Куда этот длинный очкарик опять делся?
Верите ли, даже не обижаюсь на такие замечания. Пусть! Главное – чтобы мысли не растерять...
… -Николай Серееееиииич! А мужики опять забухали. Опять на работу не выйдут!
Это уже серьезно. На это не могу не отреагировать. Выбегаю из «прорабской теплушки», даже не одев шапки. Оглядываю всех вокруг. Вроде все здесь. Даже самые непутевые. Стоящие вокруг мужики «ржут», не в силах сдержаться.
Обманули. Озвучили самое страшное, чтобы не тратить времени на мои поиски. Молодца! Куда все-таки высыпать кирпич? Вокруг огромная площадь, засыпанная снегом и окруженная по периметру редкими лесополосами! Огромная! Высыпайте куда хотите. Нет, надо отвлечь! А мысли, как тот шустрый зверек, убежали. Ищи их теперь…
Возвращаюсь в «прорабскую» и тупо гляжу на исписанные листки бумаги. Затем рву их в досаде на себя и свое невезение...
-//-
Ах, Федор Михалыч, Федор Михалыч! Как же я вас понимаю! Теперь понимаю! Это я раньше думал, что можно совместить светскую работу «желудка для» с почти религиозным служением музам. Это я раньше обвинял и Вас, и вашего Ванечку из «Униженных и оскорбленных», в том, что оба вы не шли «служить» какими-нибудь мелкими чиновниками - переписчиками. Это раньше я был на стороне опять же вашего героя и по совместительству моего полного тезки, старика Ихметьева, который ругал Ванечку за то, что тот не шел «служить» и вместо этого только сомнительным и ненадежным в материальном плане сочинительством занимался.
Чтобы стать великим писателем мало быть талантливым. Надо быть еще и игроком! Надо суметь заставить себя все поставить на карту…
…А я? Увы, я не игрок… Я так не смогу. Потому и останутся многие мои труды недописанными. В отличии от Ваших…