Фрагменты из повести "Мне счастливую жизнь подарила судьба"
«Одно из двух: или война есть сумасшествие, или, ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать». (Л. Н. Толстой, «Севастопольские рассказы»)
Севастополь. Двадцать первого июня 1941 года. Суббота. Черноморская эскадра вернулась с трудных боевых учений. В городе праздник. На Приморском бульваре играет духовой оркестр. Пары кружатся в танцах. Горит праздничная иллюминация. Воздух наполнен ароматом цветущих акаций. Над городом опускается тёплая летняя ночь.
Но что-то странное творилось на Чёрном море. Германия заключила с Советским Союзом «Пакт о ненападении», но зачем тогда в Румынии, союзнице Германии, устанавливали дальнобойные береговые орудия? Зачем производилась тщательная фотосъёмка расположения советских кораблей? Почему все транспортные немецкие суда, которые занимались активными перевозками по Чёрному морю, вдруг скрылись в портах Румынии и Болгарии?
Эти вопросы очень беспокоили наркома Военно-морского флота СССР Кузнецова. Опираясь на данные разведки, получив разрешение наркома Обороны маршала Тимошенко, он привел флоты западного направления в боевую готовность. Это он не позволил врагу застать врасплох и Черноморский флот, и город Севастополь. Это ему, Адмиралу Флота Советского Союза Николаю Герасимовичу Кузнецову спустя полвека благодарные потомки поставили памятник в центре Севастополя.
В 01.03 в адрес Военного совета Черноморского флота поступила срочная телеграмма Наркома ВМФ: «Оперативная готовность № 1 немедленно... Кузнецов». В 01.15 по флоту объявлена оперативная готовность № 1 – боевая. А это означает готовность начать боевые действия.
Севастополь погрузился в кромешную тьму. В темноте срочно грузили на корабли боеприпасы. В 03.07 с постов наблюдения, где стояли чуткие звукоулавливатели, поступило донесение, что со стороны моря приближаются самолёты.
Тёмное небо неожиданно прорезали яркие ослепительно белые лучи десятков прожекторов, создав над городом защитный купол. Резко «затявкали» зенитные орудия береговых батарей и стоявших в базе крупных кораблей. Яростным огнём был встречен враг. Над городом раскатисто громыхали взрывы. С вражеских самолётов в воду спускались купола парашютов.
Из воспоминаний подводника Владимира Морозова, события тех дней представились так:
— Мы были в недоумении. Кто напал? Правительственное сообщение прояснило ситуацию. Состоялся митинг, где моряки с гневом выступали и обещали быстро расправиться с агрессором, наказать его. Поражения советских войск по огромному фронту удивляли. Сказать, что фашисты сильнее нас, никто не смел – тотчас посчитали бы трусом и паникёром, а это грозило расстрелом. Пошли и первые потери. Уже вечером 22 июня в районе Карантинной бухты подорвался и затонул буксир «СП-12». 24 июня в Северной бухте подорвался 25-тонный плавучий подъёмный кран. 1 июня у бонового заграждения подорвался эсминец «Быстрый». 11 июля в море на боевом задании погибла подводная лодка «Щ-206».
Это уже позже выяснилось, что с первых минут войны на севастопольский фарватер на парашютах сбрасывались новые, обладающие огромной разрушительной силой неконтактные магнитные мины. Цель врага была такова – запереть суда в севастопольских бухтах, захватить и Черноморский флот, и город Севастополь.
Средств защиты от страшного нового оружия не было. Разгадать секретный план противника помогли англичане, которые раньше нас начали нести потери от магнитных мин.
Все лето мы выходили в море на минные постановки, на боевое дежурство у баз противника, учились в своей базе, постоянно усложняя задачи. Восемнадцатого сентября наша подлодка «Л-5» стала в восточный док судоремонтного завода для срочного ремонта в связи со сложившейся военной обстановкой. Здесь же стоял эсминец «Беспощадный», который в бою под Одессой потерял нос и повредил корпус. Ему приклёпывали нос от однотипного эсминца «Быстрый». В западном доке завода стоял эсминец «Способный», у которого миной был разворочен левый борт.
Враг в конце сентября прорвался у Перекопа в Крым, но был остановлен войсками. Взять Севастополь не удалось, и он начал ожесточенно бомбить и судоремонтный завод, и корабли. При воздушных налётах на подводной лодке оставалась только дежурная служба, артиллерийский и пулемётный расчеты, остальные члены команды укрывались в бомбоубежище. Я остался один артиллерийский наводчик и обслуживал зенитную пушку. В отдельные сутки производил до трёхсот выстрелов. Было жутко и как-то неосознанно весело. Нам везло: бомбы падали в воду, вокруг доков, между доков.
К концу октября враг подошел вплотную к Севастополю и начал обстрел города из пушек. Немцы бомбили огневые точки, порт, город. Действовали массированными налётами группами по 10-12 самолётов. В городе было разрушено и повреждено много зданий.
В начале ноября мы получили приказ командования: либо в течение двух суток собрать систему погружения и всплытия, либо готовить корабль к подрыву. А доки к подрыву уже были подготовлены. За двое суток беспрерывной работы команда подлодки и заводские рабочие закончили ремонт «Л-5». Мы даже помогли соединить на болты нос к эсминцу «Беспощадный». Компрессорная была уже разбита, сжатого воздуха для заклёпки не было.
В ноябре в Крыму солнечные дни перемешиваются с дождливыми. Желанный дождь был и десятого ноября, когда «Л-5» вышла из дока. Авиация не мешала. Мы спокойно стали готовиться к перебазированию на Кавказ, куда уже ушла большая часть флота.
Обстановка ухудшалась. Флот покидал Севастополь. Теперь корабли стали приходить в город только для выполнения боевых задач и на очень короткий срок. Артиллерийская поддержка войск Севастопольского гарнизона возлагалась на специальный отряд кораблей в составе крейсеров «Красный Крым», «Червона Украина», эсминцев «Шаумян», «Железняков», «Незаможник». Двенадцатого ноября 1941 года выдалось тёплое солнечное утро. Над бухтой раскинулось спокойное, ласковое небо. Казалось, будто никакой опасности нет и в помине. Но мы знали, что это не так. С передовой доносились выстрелы, короткие пулемётные очереди. А к полудню фашисты снова начали совершать налёты и беспощадно бомбить, бомбить, бомбить.
Враг безжалостно обстреливал город. Стремился вывести из строя корабли. Значительные повреждения получили находившиеся в ремонте эсминцы «Совершенный» и «Беспощадный». Главный удар был направлен на крейсер «Червона Украина», который стоял на якоре у Графской пристани. Двадцать три «Юнкерса» бомбили крейсер одновременно. В корабль попало шесть бомб, что вывело его из строя. С наступлением темноты налёты прекратились, мы вышли из Севастопольской бухты и пошли в Поти, в город, ставший нашей базой.
Я читала записи двадцатилетнего краснофлотца и отмечала про себя, как же они перекликаются с «Севастопольскими рассказами» молодого Льва Николаевича Толстого, в которых он описал Первую героическую оборону Севастополя. Война была так же противоестественна, события вызывали те же чувства и переживания: «Солнце одинаково радостно светило для всех, спускалось к синему морю, которое, мерно колыхаясь, светило серебряным блеском. Но вдруг со всех сторон заблестело, миллион огней, засвистело, затрещало. Чувство настоящего – ожидание смерти и ужас. Бессознательная радость, что жив. Маленькое чувство гордости и большое чувство подавленного страха...»
И как-то неожиданно, нестандартно писатель определил главного героя: «Герой же моей повести, – которого я люблю всеми силами своей души, которого стараюсь воспроизвести во всей красе его, и который всегда был, есть и будет прекрасен, правда». Правда. Внутренняя правда. Правда о себе, для себя, без прикрас, наедине со своей совестью. О такой правде и гласит народная поговорка: «Правда силу родит». О ней сказано и в писании «Беседа трёх святителей», относящемуся к XI веку: «Сильнее всего в человеке правда и любовь, – такой человек не побоится ничего; правда и любовь спасают человека от смерти...»
Простыми и бесконечно глубокими словами дан ответ на вопрос, что есть высшая суть человека. Уметь сказать самому себе правду может только человек сильный духом.