В это утро несколько поселковых ребятишек рано повскакивали. Конечно, не в школу же идти, а на рыбалку! Каникулы начались! Ещё с вечера договорились, выйти пораньше. Надо же утром живцов наловить на щуку. Мальчишки хоть и маловаты ещё, в шестом классе всего учатся, но рыбаки уже опытные. Любому взрослому фору дадут. Известно, что живцов без мотыля не наловишь, поэтому накануне сходили на старицу, мотыля намыли. Жизнь в лесном посёлке суровая. Баловаться некогда, да и негде. Развлечений никаких нет. А ребятишкам и не надо. Самое лучшее развлечение - это рыбалка. Речка тут хоть и небольшая, но быстрая и чистая. Она берёт начало с каменистых предгорий старого « Уральского Хребта». Рыбы в неё заходит на зимовку много. Вода в речке кислородная, и рыба активная, хорошо ловится всю зиму. В общем, рай для рыбаков! Ребятишки особенно любят на щуку ходить. Наставят жерлиц на какой-нибудь большой яме, разведут костёр, греются, а то и возню устроят на льду. А как клюнет щука, так вместе вываживают, помогают друг дружке.
Щуки, иногда попадают огромные, аж до пяти килограммов! Представляете, что чувствует мальчуган в таком возрасте, когда щуку вытаскивает! Когда мощные рывки рыбы грозят самого его утащить под лёд! И вот, счастливый и гордый, несёт он эту щуку домой! Бывает, и не одну и не две, а когда хороший клёв, так и унести не могут. Прячут в снегу, под берегом. И что ещё мальчишкам надо? Нет для них лучших развлечений, чем рыбалка! Правда, как – то привезли в клуб « Гусарскую балладу «, так она – то, всё перебила! Две недели с ума все сходили! Ребята каждый день бегали фильм смотреть. Билеты детские по десять копеек всего. Весь посёлок пересмотрел кино не по разу. Все про фильм только и говорили, а местный художник, Коля Мелков, нарисовал цветными карандашами Шурочку Азарову в кивере, с аксельбантом, да так здорово, что все стали просить и им нарисовать. Сумасшествие продолжалось до тех пор, пока киномеханик Петя Карабатов не увёз кино банки на обмен. Собрались ребята возле поселкового гаража рано. Но посёлок уже не спал. В гараже хлопотали водители, прогревая паром свои лесовозы. Громко тарахтела дизельная электростанция. Некоторые машины уже завелись и выбрасывали в морозный воздух огромные клубы выхлопных газов. Повсюду было движение. Слышались скрипучие шаги подходящих людей, и здорово пахло махоркой. Ребята подождали, пока не забрезжил рассвет, и весело побежали по утоптанной тропке, идущей через лес, к берегу водохранилища.
Как же легко бежится и дышится в такие годы! С шутками и смехом, подталкивая друг дружку и обгоняя, неслись они на рыбалку, подгоняемые неведомой страстью и необъяснимым азартом, заложенным матушкой – природой в каждого из живущих на земле людей! Быстро добежали до зимнего перехода, что составляло примерно половину пути. Тут рыбаки отдыхают, сидя на толстом бревне. В тёмнохвойной, среднеуральской тайге, даже берёзы мало. Всё пространство занимают высоченные ёлки, пихты и могучие кедры. Но и тут, наконец, посветлело. Ребята заметили на ночной пороше свежие следы. Кто – то прошёл перед ними в огромных валенках. Ребята остановились, разглядывая следы.
- Парни, это же следы Пети Писарева. Он так ходит. – Уверенно заявил Генка Чернышёв. Давайте, догоним его, он опять что-нибудь смешное расскажет. И ребята бросились в погоню. О Пете Писареве следует рассказать особо. Высокий, худой старик с жидкой бородкой, выпирающими скулами и очень глубоко посаженными глазами. Одет он в старые ватные брюки и фуфайку. На голове солдатская шапка без звёздочки, на поясе – солдатский ремень. За ремень заткнут топор и дужка ведра. В ведре он разводит огонь и греет руки на льду. Через плечо перекинут ремень старенькой одностволки с перевязанной изолентой ложей. Он постоянно курит махорку и часто кашляет. На ногах старика огромные валенки с высокими самодельными галошами. Главная особенность Пети Писарева – это удивительная способность выдумывать и рассказывать невероятные истории и байки. Особенно это ребятне нравится. Им ведь важно что – бы смешно было. Бывало, убегут ребята на водохранилище, на дальние ямы, а там простор, берегов не видно. Ветер так пронизывает, что и рыбалки не надо. Замёрзнут они, и бежать обратно в верховья.
А тут лес,тишина,дров много, хоть какой костёр пали. Дядя Петя вниз не ходит. Он всегда в лесу, плотву рыбачит. Наставит удочек на самолов, разведёт огромный костёр и ходит от лунки к лунке, достаёт рыбку за рыбкой. Прибегут ребята, у костра отогреются, пожарят сало над пламенем на заострённых палках, да тут рыбачить и остаются. А потом ещё рыбаки озябшие подходят и к обеду полно народу возле Петиного костра. Вот тут дядя Петя и блещет. Как завернёт какую-нибудь смешную историю, народ хохочет, и он вместе со всеми. А уж как разойдётся, так не остановить его.
- А знаете ли, мужики, Поселённого?
- Знаем, как не знать.
- А давайте я про него историю расскажу.
Купил Поселённый новую двустволку. Принёс её в гараж, показал всем. « Обмыли « ружьё как положено. И пошёл он с этим ружьём на первую охоту. Для начала решил на уток сходить. Проверить, как оно по дичи бить будет. Вот идёт он по берегу речки, высматривает, нет ли уток. Ружьё на изготовке впереди себя держит. Тихонько так идёт, крадучись, да он и не может быстро, у него же одна нога в коленке не гнётся. А по случаю первой охоты, он галифе новое натянул. Тут тропка, что по берегу идёт, вышла на высокий обрыв, заросший густым, молодым ельничком. Начал он через ельник пробираться, а с другой стороны медведь ему навстречу по тропке идёт. В ельнике они и встретились. Медведь – то встал перед ним на задние лапы, здоровенный… Поселённый как нёс ружьё впереди себя, так медведю его в лапы и отдал. А сам развернулся да как припустил в обратную сторону. И приключилась тут с ним « Медвежья болезнь», а остановиться нельзя! Поселённому кажется, что медведь за ним гонится. Оглянуться то даже страшно, не то, чтобы подтереться! Да галифе просто так и не снимешь. Летел он до самого посёлка без остановки. А возле первых домов почувствовал, что нога в коленке сгибаться стала! До этого двадцать лет не гнулась! В общем, принёс он домой с охоты полные галифе! Когда мужики все отсмеялись, один мальчонка и спрашивает; « Дядя Петя, а что с ружьём – то стало?»
- Да что с ним, с ружьём – то сделается. Медведь его через плечо перекинул, да и пошёл в обратную сторону.
Новый взрыв хохота потряс окрестности. Вот такой он, Петя Писарев!
Ребята догнали дядю Петю возле красной горки.
- Дядя Петя! Привет! – старик обернулся. – А … ребятишки, а вы чего не на уроках?
- Так каникулы же. Мы на щуку идём!
-На щуку? Это хорошо! Я бы тоже сходил пощукарить, да вот ноги совсем разболелись, далеко уж не могу. А раньше – то я здорово на щуку хаживал. А животь – то у вас есть?
- Да нет ещё, в лесных ямах наловим.
- Правильно, на Мельникову яму ступайте. Там в избушке погреетесь. Я два дня назад там рыбачил. Дрова в печке сложены, только спичкой чиркни. Если топить станете, то дрова потом принесите, и чтобы береста была.
- А зачем? Кто в избушку придёт, тот сам и принесёт дров.
- Положено так ребятки, по не писаному таёжному закону. Пришёл уставший охотник в избушку, а тут и дрова в печке, и береста, и спички сухие на полочке, и провиант в избушке имеется. Отдохнул человек, отоспался и в таком же виде должен всё оставить. И провианта должен своего оставить, сколько сможет. Закон этот не нами придуман, а предками нашими. Не одному человеку он жизнь сохранил. Вот так – то!
Прошли какое – то время молча. В лесу быстро светлело. Через тропку перепорхнули первые проснувшиеся синички.
- Дядь Петь! А какую вы самую большую щуку ловили?
- О, давно это было. Лет, знать – то, тридцать уж прошло. Вот, брат ты мой, то была щука, так щука! Рыбачил я осенью в заливах на кружки. И поставил один кружок недалеко от протоки, у бережка. Не успел отъехать, а кружок уж перевернулся. Я обратно гребу. Доплыл до кружка, подсекаю, а леска не идёт. Ну, думаю, зацеп, и тут как рванёт! Лодка чуть не перевернулась. Кружок у меня из рук вылетел, и попёрло его по заливу да в кусты! Леску оборвало! В другой раз поставил я кружок на то же место. Леску толстую намотал, и тройник привязал самый здоровый. И что ты думаешь? Клюнула она снова! Только руки мне в кровь изрезала и опять ушла! На этот раз тройник не выдержал. Все три крючка разогнулись, как мочало! Заело меня. Стал я думать, как эту щуку поймать, и придумал. Заказал огромный крючок выковать в кузне. Да леску купил в районе толстенную. И вот по первому льду на то самое место жерлицу и поставил. А чтобы она мне руки не порезала, брёвнышко небольшое положил на лунку, да и обернул леску вокруг его. И ведь клюнула она снова! Да как начала бревно это шевелить! А я не подхожу – боязно даже. Это же надо такую силу иметь, чтобы бревно по льду катать! И вот катала она это бревно аж до обеда! Оборвать – то не может. Я же живца под самый лёд поставил. Размаху – то у ней нет! Лишь к обеду утихомирилась, устала, видать. Подошёл я потихоньку. А интересно же поглядеть, что это за щука. Может это и не щука вовсе. Я ледок в стороны раздвинул, она и показалась… Вот брат ты мой, тут я и увидел это чудовище! Стоит она, здоровенная! Башка что ведро! Плавниками так тихонько шевелит и пузыри пускает. И понял я, что одному мне её не вытащить. Побежал на тропинку, а тут два мужика наших, деревенских, с рыбалки домой идут. Не верят мне, смеются. Но всё же пошли. А как увидали её подо льдом, так оробели, не знают, что и сказать. Стали мы её тихонько к лунке подтягивать, смотрим, идёт, не рвётся. Подтянули к лунке, а она не проходит! Давай мы лунку расширять… В общем, втроём насилу щуку на лёд вытащили. Припёр я её домой на верёвке волоком, как бревно. Вся деревня приходила на неё поглядеть! Вот, какая щука была! Больше меня и ростом, и в толщину! Застыла она во дворе, я её положил на козлы, да так до весны мы эту щуку и ели. Отпилим двуручной пилой круг, я его закачу в избу, и едим неделю! Вот какие щуки раньше были! Теперь уж таких нет.
Ребятишки молча переглядывались, не зная, верить или нет. И тут Серёжка Лоскутов спрашивает;
- Дядя Петя, а почему сейчас таких щук нет?
- А откуда им взяться! – ответил старик раздражённо. Вся речка топляками завалена! Леспромхоз, почитай, уж лет десять лес молем плавит! Наполовину речка обмелела! Раньше тут такие ямы были, по десять метров глубиной! Такой огромной щуке глубина нужна. Она в мелкую речку не пойдёт. Конечно, в Каме – то такие щуки есть, как не быть… Кама река огромная!
- И что теперь навсегда наша речка заваленной останется? – спросил растерянный Серёжка.
- Ну, почему навсегда, люди же не дураки. Очистят когда-нибудь. Разве такую красоту бросят на погибель. Очистят обязательно. Когда жизнь легче станет.
- А когда она легче станет?
- Да кто его знает, - задумчиво ответил старик. – Такая война была. Людей полегло миллионы, пол – Европы сгорело! Всё это восстанавливать надо. Дома надо строить, заводы, лесу требуется, ребятки, много. Жалко, конечно, что тонет он, а что больше делать? Дорог то нет.
- Дядя Петя, а расскажите, как Вы воевали, - не унимался Серёжка.
- Да, да, как Вы кочегаром на самолёте, - добавил Генка и, улыбнувшись, подмигнул друзьям.
- Да я уже сколько раз рассказывал. Ну да ладно, расскажу ещё. Полетели мы как – то на задание. Летим, значит, всё в порядке, и тут стрелок – радист докладывает, что в хвост нам два « Юнкерса « пристроились. Командир мне сразу приказ;- Сержант Писарев, добавить жару! – Я охапку сырой соломы в топку закладываю…дымища, ничего не видать сзади. А мы делаем резкий разворот и на свой след, в дым – то и заходим, а как из дыма выскочили, они оба перед нами, как на ладони. Понять не могут, куда мы делись, а мы их из всех пулемётов « Трата - та - та! « Один сразу свалился, а другой задымил и пошёл в землю на бреющем!
- Здорово! Дядя Петя, а ружье у Вас хорошо бьёт? Мне отец своё ружьё даёт иногда, белок пострелять,- продолжал диалог Серёжка. Дядя Петя даже остановился.
- А ты что, не видишь, приклад перемотан? Не выдерживает он такого мощного боя! Меня, с ног отдачей валит! Я уж по пол заряда закладываю, и то плечо отшибает! – Старик двинулся дальше по тропке, продолжая возмущённо бормотать;
- Это ружьё, всем ружьям ружьё! Оно столько дичи перебило! Но оно у меня так себе - рабочее. А вот дома у меня на стенке висит ружьё так ружьё! Трофейное. Я его с фронта привёз. Ствол длиннющий, гранёный, приклад из ореха. Затвор блестящий, никелированный. Вот, только патроны наши к нему не подходят. – Старик снова остановился и повернулся к ребятам.
- Два ружья всего таких в мире! Одно у меня, а другое у английской Королевы Елизаветы Второй!
- Дядь Петь!- крикнул Серёжка. Белка! - Впереди, через тропку переметнулась белка, заскочила на сухую берёзу и замерла на вершине, прижавшись к стволу. Дядя Петя стал степенно готовится к выстрелу. Он снял с плеч мешок, вынул топор из-за пояса, достал из кармана ватника патрон, зарядил ружьё и прицелился. Ребята отошли подальше, ожидая мощного выстрела. Старик целился долго и наконец, нажал на спуск. Но ожидаемого мощного выстрела не последовало. Ружьё дало осечку. Дядя Петя удивлённо посмотрел на одностволку, что- то сказал ей и снова приложился. После четвёртой осечки старик повернулся к ребятам.
- Ступайте, ребятишки, животь ловить. Ружьё у меня опять зауросило, не хочет белку убивать без труда. Оно у меня не простое, справедливости требует, железяка ржавая! А может, вас стесняется, - добавил он смеясь. Ребятишки, хохоча, побежали дальше, а старик снова приложился.
Выстрел раздался лишь после того, как ребята поймали по несколько плотвичек. Старик подобрал убитую белку и довольный продолжил свой путь. Утро для него складывалось удачно. Ребятишек развлёк, сам развлёкся, белку добыл, осталось рыбы наловить. Идти всего пару поворотов до места рыбалки. Не доходя до своего места, он увидал на перекате двух рыбаков. - Видать на налима оставались, на ночь,- подумал он и пошёл к ним по тропке, намереваясь спросить, клевал ли налим. Но, подойдя поближе, старик остановился. Рыбаки суетливо складывали что - то в огромные рюкзаки. - Ага, видать браконьеры, сети ставили ночью. Старик стал потихоньку подходить. Мужики спешили. Они явно не рассчитывали возиться до утра, но, видимо, что- то не сложилось, они не успели до рассвета и потому нервничали, зная, что скоро появятся рыбаки. Но Дядя Петя уже стоял за их спинами, молча наблюдая. Собрав рыбу в один рюкзак, во второй, они заталкивали мёрзлую сеть. Когда это, наконец, удалось, тот, что постарше, сказал напарнику; - Сбегай, мешок из-под хлорки принеси, в майну его бросим, на всякий случай.
Услышав это, старик снял с плеча одностволку.
- Здорово, мужики! – Крикнул он громко. – Как улов? – Мужики вздрогнули и повернулись.
- Тебе чего, дед? Топай своей дорогой!- грозно пробасил старший.
- А я уже притопал. Здесь моё место. Вон лунки, пониже, которые вы хлоркой отравили! А вы, изверги, потопаете в милицию! Я вас арестовываю! – старик взвёл курок одностволки. - Ишь чего удумали! Рыбу травить! Вы понимаете, чего наделали? Теперь рыбы в речке до полой воды не будет! А на выходные народу понаедет из города. Ребятишки вон на яме животь ловят, на щуку собираются!
- Ладно, дед, трепаться, никуда твоя рыба не денется! Скатится и обратно поднимется, когда вода чище станет. Да мы и бросили всего мешок. Убирай свою ржавую одностволку и топай отсюда!
- А ну стоять! Не баловать у меня. Я на фронте в разведке служил, снайпером! Живо жакан в лоб вкачу! – Дядя Петя осторожно, не упуская из вида мужиков, подошёл к проруби, зачерпнул ладонью воды и понюхал.
- Ну так и есть - хлоркой пахнет! Сейчас рыбаки подойдут, и мы вас в милицию отведём. Рыбалки уже не будет!
Мужики переглянулись. Старший что то - тихо сказал молодому и двинулся к старику.
- Ты куда? Стой на месте, - дядя Петя поднял ружьё. - Вы думаете, я с вами шутить буду! Слышали выстрел в лесу? Так вот это я, белке в глаз одной дробиной попал! Не верите? Вот она, белка- то, в мешке лежит! Можете посмотреть!
- Правда, что ли? - спросил старший.- Покажи.
Старик начал скидывать с плеч мешок, и в этот момент мужик схватился за ружьё.
- Ты что! А ну отпусти! – Крикнул старик и дёрнул ружьё к себе. Но где ему справиться с молодым, здоровым мужиком. Тот дёрнул ружьё на себя и резко крутанул в сторону. Руки дяди Пети переплелись и отпустились, а сам он полетел по инерции на лёд, перевернулся волчком и оказался в проруби. Мужики засмеялись.
- Что, разведчик, приплыл? Говорили же тебе топать своей дорогой. На вот тебе твою снайперскую винтовку.- Они разобрали ружьё, бросили ствол в прорубь, а приклад на лёд и стали надевать рюкзаки.
Старик тем временем пытался выбраться из проруби. Он барахтался, пыхтел, но выбраться не мог. Ведро, висевшее у него на поясе, набралось воды, зацепилось за лёд и тянуло вниз. Вниз тянул топор, заткнутый за ремень, и валенки, набравшие воды, да ещё подтягивало течение. Он понял, что самому ему не выбраться.
- Вы куда!? Бандиты! А ну, вытащите меня!
- Сам вылезешь! Ты же Разведчик!- крикнули мужики и спешно скрылись за поворотом. Дядя Петя почувствовал, как вода, проникнув через ватные брюки, зажгла, словно сотнями иголок ноги и начала охватывать всё тело выше и выше. И тут старик вспомнил про ребят. Набрав полную грудь воздуха, он что есть силы прокричал;
- Ребятишки! Помогите!- затем его разобрал кашель. Старик долго, надсадно кашлял и, едва переведя дух, снова прокричал; - Помогите! – Первым услышал крик Толька Сторожев.
- Ребята! Вы слышали? Дядя Петя кричит! Что – то случилось! Бежим!
Побросав удочки, мальчишки понеслись на крик. Добежали быстро и вовремя: руки старика ослабли, он опустился уже по грудь и держался из последних сил. С огромным трудом вытащили его на лёд. Быстро вылили из валенок воду, отстегнули ведро, вытащили топор и повели старика в избушку. Его трясло так, что даже непонятно было, что он говорит. Хорошо, что избушка рядом. Быстро разожгли «буржуйку», помогли старику стянуть мокрую одежду. Сбегали на речку за водой и поставили греться чайник. Чтобы быстрей разгорелось, набросали в печку бересты. Печка загудела, весело затрещали сухие дрова. Избушка быстро стала наполняться теплом. Отогревшись, дядя Петя рассказал, что случилось. Стали все вместе думать, как задержать браконьеров, и решили так; Колька с Серёжкой побегут в посёлок к участковому милиционеру и за сухой одеждой для дяди Пети, а Генка с Толькой останутся с дядей Петей. Так и сделали. Ребята догнали браконьеров возле зимнего перехода и потихоньку шли за ними на расстоянии, а когда те свернули с тропки и сели на бревно передохнуть, ребята пробежали мимо.
- Вы куда пацаны? А ну стойте!
- Некогда нам! - крикнул на бегу Колька. Старик в прорубь провалился, мы за сухой одеждой бежим, а то он замерзнет!
- А, ну правильно, бегите быстрей – они переглянулись, надели рюкзаки и пошли дальше. Теперь ребята припустили во весь дух.
Участковый милиционер оказался дома. Он всё внимательно выслушал, надел свою форму и ушёл. Колька сходил домой, попил чаю и направился к Серёжке. Серёжкина мама усадила Кольку за стол и заставила его пообедать с Серёжкой. Она хвалила ребят, радостно улыбалась, а на Серёжку смотрела с умилением и гордостью. Для дяди Пети и ребят положила всякой еды, а из кладовки принесла новую спецодежду лесорубов, ватные брюки и куртку из крепкой ворсистой ткани зелёного цвета.
- Вот, это будет дяде Пете наш подарок! Пусть носит на здоровье!
На обратном пути ребятам встречались рыбаки, идущие домой. Все шли без рыбы. Подарку дядя Петя обрадовался. Он повеселел и даже рассказал ребятам пару смешных историй, когда они шли домой. Но выглядел он плохо. Шёл медленно, беспрестанно кашлял. Ребятам он по секрету рассказал, что у него одно лёгкое, а второе вырезали на фронте, потому что его осколками посекло.
За все каникулы ребята лишь один раз сбегали на речку, но не поймали ни одной рыбки.
Дядю Петю вскоре положили в поселковую больницу. У него поднялась высокая температура, и начались сильные приступы кашля. Браконьеров задержали и возбудили против них уголовное дело. Для дяди Пети потянулись унылые, однообразные дни. В большой палате он один. Не с кем даже словом обмолвиться. Завтрак, процедуры, обед, ужин и спать. И так день за днём. Для старика это было хуже каторги! Он постоянно просился домой. Уверял врача, что дома он поправится. Небольшая температура, что держится у него, спадёт, и чувствует он себя хорошо, а кашель – это от курева. Врач равнодушно выслушивал старика и говорил, что ещё не время. По правде сказать, старик и сам понимал, что с ним происходит что-то неладное. Какое – то новое чувство поселилось в его груди, оно постоянно давит, заставляя кашлять. Куда – то девалась сила в ногах. Утрами он с трудом встаёт с кровати. Руки стали подрагивать. А недавно случился сильный приступ кашля и вылетел какой – то непонятный кусок изо рта. Про это старик доктору не сказал.
- Неужели я не оклемаюсь, - думал он с досадой, ведь не время ещё. Ещё годиков пятнадцать можно прожить. Ну не пятнадцать, а хотя бы пять. Но не сейчас же! Ничего, - успокаивал он себя.
- Вот весна начнётся, потеплеет. Рыба поднимется в речку по полой воде. Начну на рыбалку ходить и оклемаюсь. Как пить дать оклемаюсь. Рано! Рано ещё! Но время шло, а легче старику не становилось. Однажды, он даже попытался сбежать домой, но сил дойти не хватило и его привезли обратно. Дядя Петя помрачнел. Часами сидел он молча у окна глядя в прозрачное весеннее небо, в эту чистую, пронзительную синь. Конечно же, он понимал, что дело его совсем худое и надежда тает, как этот снег под весенними лучами. Тает медленно, но неотвратимо, и нечего нельзя поделать. Правда, вскоре затеплился слабый уголёк надежды: Однажды, ближе к обеду, в больничном коридоре послышались суетливые шаги, разговоры, чего раньше не бывало, и в палату постучали. На пороге появился маленький, круглый человек, похожий на налима. Уж очень он был обтекаемый. Лысая, совершенно круглая голова. Лицо как блин. Округлые, покатые плечи, большие выпуклые глаза и даже губы его толстые и круглые. Он держал под мышкой плоскую длинную коробку из картона и папку. Прямо с порога человек бодро прокричал:
- Ну, где тут у нас фронтовик – ветеран, задержавший двух матёрых браконьеров?! – Он мягко, словно мячик, подкатился к дяде Пете и принялся с азартом пожимать ему руку.
- Я корреспондент районной газеты. Приехал написать о Вас очерк, - он с ловкостью фокусника выхватил из нагрудного кармана удостоверение, махнул перед носом старика и быстро спрятал его обратно.
- Пётр Егорович! Расскажите, как это всё произошло, а я запишу. – Он положил коробку на кровать старика, так же ловко выхватил из папки альбом и приготовился записывать. Дядя Петя, ошеломлённый таким бурным натиском, стал робко рассказывать про этот случай. Корреспондент размашисто записывал, цокая языком и приговаривая:
- Ай, негодяи! Ай, дураки! Вот их посадят, а дети страдать будут без отцов, а чем они виноваты, дети – то! А вы их правильно задержали, Пётр Егорович! Нельзя мимо этого проходить! Вот посидят, подумают, исправятся. Хотя, кого тюрьма исправила? Хуже ещё станут! Ещё придумают отомстить Вам. От них всего можно ожидать! Хотя я бы не сказал, что совсем потерянные люди. Совесть у них ещё осталась. Прощения просят у Вас! Ружьё вот новое Вам прислали. – Корреспондент спрятал альбом и принялся быстро распаковывать коробку. Для старика новость о ружье стала полной неожиданностью. Он и не предполагал, что это может быть ружьё и даже оробел и сконфузился. Между тем корреспондент уже выхватил из коробки ружьё, ловко собрал его, приговаривая:
- Это прекрасное, дорогое ружьё! Стволы с дульным сужением. Правый ствол – получок, левый – чок. Безкурковка! Последняя модель! Вы посмотрите, Пётр Егорович, какие стволы! Хромированные! А сверловка какая! – он переломил ружьё – Вы посмотрите, какая сверловка! Круги идеально ровные! А подгонка какая! Приклад буковый! – Ошеломлённый старик глянул на свет в стволы и зажмурился от блеска, ещё не веря, что это ружьё, ему вместо старой одностволки привезли. А круглый человечек уже размахивал перед носом старика какими – то бумагами.
- Вот расписки надо подписать, Пётр Егорович, что я ружьё Вам передал, а то ведь не поверят. И дядя Петя покорно подписал две бумаги, напечатанные мелким шрифтом. Корреспондент быстро спрятал их в папку, глянул на часы и мячиком покатился к выходу.
- Мне уже на автобус пора. Желаю Вам, Петр Егорович, скорого выздоровления и удачи на охоте с новым ружьём! Читайте очерк в районной газете! Хлопнула дверь палаты, и по коридору удалились быстрые, мягкие шаги.
Чувство радости и восторга овладело стариком. Он принялся рассматривать ружьё, прикладывать к плечу и целиться. Прожив жизнь в глухих таёжных местах, где к оружию особое отношение, где ружьё – обязательный семейный атрибут. Его берегут особо с каким – то магическим преклонением, как икону. И неудивительно – ведь оно и защитит, и от голода спасёт, когда надо! И передаётся оно от отца к сыну! Дядя Петя воспрял духом - Ну теперь- то я обязательно оклемаюсь! Выйду на речку с новым ружьём! Мужикам скажу, что сам Никита Сергеевич Хрущёв ружьё мне прислал! Пусть завидуют! Интересно, как оно бьёт. Наверное, уж без осечек. С ним и на медведя можно пойти… Только, вот галифе надо купить. Вспыхнувший уголёк надежды, однако, не разгорелся. Дяде Пете становилось всё хуже и хуже. Вскоре он совсем слёг. Старик продержался ещё почти месяц. На дворе буйствовал май. Любимая речка старика ожила. Дружно зацвела по берегам черёмуха. По всей пойме от птичьего гомона звенел воздух. Река несла в своём бурном потоке кусты, деревья, вымытые корни, дурманящий запах черёмухи, свежесть обновляющейся природы. На заветную, дяди Петину, Никодимову яму поднялись косяки отнерестившегося голодного язёнка. Начался посленерестовый жор.
Дядю Петю скромно похоронили в старинном селе,на местном кладбище. В посёлке кладбища не было. Очерк в районной газете не появился, а уголовное дело прекратили ввиду того, что старик подписал в больнице совсем не те бумаги…
Жизнь понеслась дальше, уже без дяди Пети. Выросших, повзрослевших ребятишек разбросала по огромной стране, определив каждому свой путь и свою судьбу. В посёлке никого из них почти не осталось.
Лишь через пятьдесят лет мне привелось побывать в тех местах. Мои друзья организовали поездку на знаменитую Вишеру и меня пригласили.
Мы неслись на импортном внедорожнике по прекрасной асфальтированной трассе, проложенной вместо старого Соликамского тракта. Нам предстояло проехать через посёлок. Можно себе представить, с каким трепетом я приближался к месту своего детства. Однажды мне даже приснилось, что я приехал туда, но вместо посёлка на холме раскинулся небольшой уютный городок. Я ходил по улицам этого городка и ничего не узнавал. Кто - то сказал мне, что в этих местах нашли ценную руду. Начались разработки. Построили обогатительный комбинат, и вырос город. Как я обрадовался тогда во сне! Да, полвека – огромный срок! Исчезли маленькие деревушки, стаявшие раньше по Соликамскому тракту. Вместо косьвинского парома построен большой железобетонный мост. Сохранилось и преобразилось старинное село, где похоронен дядя Петя Писарев. В селе много новых, красивых домов, новая школа, много магазинов. Ну вот мы и подъехали к посёлку. Выхожу из машины, словно парализованный. Разминаю затёкшие ноги, оглядываю окрестности и ничего не узнаю. На огромной грязной площадке стоят автобусы, легковые машины, полукругом расположены торговые палатки, вагончики, устроены прилавки. По площадке ходит много людей. Они что - то жуют, пьют, мужчины курят возле автобусов. По трассе, не снижая скорости, проносятся машины. Несколько женщин продают пирожки, извлекая их из огромных баулов. Рядом стоят большие термоса, очевидно, с чаем или кофе. Торговля идёт бойко. Я подошёл к прилавку.
- Здравствуйте, бабоньки! Пирожки у вас вкусные?
- А ты, мил человек, купи и попробуй, - откликнулась одна из них.
- Конечно попробую. Дайте - ка парочку.
- Тебе с чем? С мясом, капустой, грибами или с картошкой?
- О, какой выбор! Как в ресторане! Давайте на ваш вкус. А что, бабоньки, давно тут живёте? Я вот что – то улиц не узнаю.
- А ты что, дяденька, бывал у нас раньше?
- Не только бывал, но и прожил несколько лет.
- А давно жили?
- Давно. В начале шестидесятых годов.
- У, нас на свете ещё не было. Тебе надо с кем – то постарше нас поговорить.
- Вон пусть с Багровым поговорит, - вмешалась в разговор другая торговка,- Он в посёлке с рождения живёт.
- Кто, кто? Колька Багров?! Где он?
- Да вон на ящике сидит, клюкву продаёт.
В дальнем углу площади сидел на ящике пожилой человек. Перед ним на двух составленных вместе ящиках стояла трёхлитровая банка, доверху наполненная отборной клюквой. Я подошёл. Человек неуклюже встал, задев ногой, лежащий рядом полиэтиленовый пакет. В нём звякнули пустые бутылки.
- Берите клюкву, - обратился он ко мне. – Ягода зрелая, экологически чистая, с наших болот. Не дорого продаю.
Я молча уставился на совершенно незнакомого мне человека. Одет он был скромно, но опрятно. Моё появление не вызвало на его лице никаких эмоций. Я засомневался, он ли это? Колька Багров! Всё же я спросил:
- Вы Багров?
- Да, - ответил он с интересом. – А вы откуда знаете?
- Николай? – снова спросил я.
- Да, Николай Багров, а в чём дело?
- Не узнаешь? – спросил я тихо.
- Нет, - ответил он, с интересом разглядывая меня.
- Помнишь трёх братьев? Женьку, Кольку, Сашку? – Он замер, вглядываясь в мое лицо, словно отыскивая в памяти ту самую полочку, на которой хранится нужная ему в данный момент информация. Затем неуверенно спросил:
- Никола, ты?
- Да, я.
- Не может быть! Вот это да! Столько лет прошло! – Мы обнялись. Затем, я с восторгом хлопнул его по плечу.
- Как здорово, что я тебя встретил! – Неожиданно ноги его подкосились и он ухватился за меня, что – бы не упасть.
- Тихо, тихо, - забормотал он - У меня ноги болят, едва стою! – он осторожно сел на ящик. – Садись, Никола, поговорим. А ноги у меня от спирта болят. Хотя уже два года как пить бросил. Ну, рассказывай, как здесь оказался и надолго?
- Да нет, Коля ненадолго. Проездом я. Вон видишь внедорожник красный стоит. На Вишеру едем. В заповедник. В горы сходить, на реку посмотреть. Я на Вишере ещё не был.
- Я тоже не бывал на Вишере. Говорят необыкновенной красоты река! Не довелось. А сейчас с больными ногами мне и мечтать нечего.
- А что сильно ноги болят? Это серьёзно?
-Да куда уже серьёзней. Сколько у нас мужиков от этого спирта полегло. А сколько обезножило! Хорошо, что я бросил! Так живой пока, а ноги видать уже не отойдут.
-А что с ними? Какие симптомы?
- Суставы болят, и силы в ногах нет. Только чуть ниже присядешь и уже не встанешь обратно. Я даже в уборной ручки набил, чтобы вставать. Руки у меня нормальные. Почему – то этот спирт на ноги действует и на сердце.
- А, где вы его берёте? Его же нет в продаже!
- Да торговцы привозят, - Николай кивнул на торговые вагончики.
- А кто тут торгует? Ваши?
- Да ты что, откуда у наших деньги! Кто тут хозяин, мы не знаем. Приехали, вагончики наставили и торгуют. Только вот лаваши ихние не очень - то берут. У наших баб пирожки раскупают быстро, не успевают печь.
- Да, я попробовал! Пирожки отменные! Я таких не едал!
- А как ты думал! У них же всё свое, всё чистое! Мясо отборное. Сами скот ростят, годами всё отточено. На этом, только и живут. Тут все наши кормятся. Народу по шоссе проезжает тысячи! Я вот ягоды продаю каждую осень.
- А как же на болото ходишь с больными ногами?
- На лодке, Коля по нашей речке спускаюсь до Графского болота. А там ходить не надо. Прямо к болоту пристаю и ползаю на коленях, собираю. Дня три живу там. Наберу ягод и обратно на гребях приплываю. Хорошо, хоть руки крепкие ещё.
- Так далеко на веслах ездишь? Моторчик маленький купи, - посоветовал я.
- Какой моторчик! – возмутился Николай - На вёслах едва пробираюсь! Вся речка лесом забита! Дно деревянное! Мель сплошная!
- Как! До сих пор речка не очищена?!
- Конечно! Кто её очистит! Мы с мужиками пытались проход для моторок сделать, да куда там! Брёвна по тонне весом! Закаменели уже! В летнюю жару начинают преть. Вонь на реке стоит! Даже водоросли не растут…
-И зимой не рыбачите?
- А кого ловить? Ерши одни клюют и то редко. Загублена река окончательно. Это, Коля, не наши времена, когда мы на щук ходили. Вот время было! Помнишь? Петю Писарева помнишь? Как он кочегаром на самолёте! – он засмеялся и глаза его загорелись тем детским счастьем и восторгом. Озорство и восхищение заиграло на постаревшем лице, как будто не полвека назад, а только сейчас он услышал про то, как дядя Петя служил кочегаром на военном самолёте.
Я смотрел на него, не зная, что сказать. Услышанное про речку перевернуло всю мою душу. Горечь и досада закипали во мне, а друг детства, Колька Багров в этот момент стал самым дорогим для меня человеком.
- А что, Николай, ты из посёлка так никуда и не ездил?
- Куда я поеду. У меня же мать больная. Разве я её брошу. Так и живу тут безвылазно. Вот до пенсии дожил. Надоело уже во как! – он стукнул себя ребром ладони по горлу.
- Да и скукотища тут! Клуб давно не работает. Школу закрыли, больницу. Одно лесничество оставалось, и то закрыли! А раньше помнишь, как работали в лесничестве летом? Сосну садили специальными мечами, осветляли посадки. Как пихтовую смолу собирали, помнишь? Лесников уже нет - всех сократили. Квартальные просеки заросли, буреломов в лесу десятки гектар. Пройти невозможно, приходится обходить эти завалы, - он обречённо махнул рукой. – В общем, Коля, все заброшено!
- Говоришь школу закрыли, а дети – то где учатся?
- Детей в село возят каждый день на автобусе, да их немного осталось.
- Жалко: времени нет, а так хочется по улицам пройти, на школу посмотреть, на клуб…
- Чего там смотреть! Заколочено всё. Дома разваливаются! По улице Ленина все финские домики сгнили, одна дорога осталась. И ваш дом сгнил, где вы жили. Гараж леспромхоза давно сгнил пустырь вон остался. Вот за полвека вышку построили для мобильной связи. - Николай вдруг засмеялся. – Да вон ещё одна новостройка - торговцы туалет платный поставили! Могли мы это раньше себе представить?! В нашей глуши - туалет платный! - он снова засмеялся.
- И что, кто – то ходит туда?
- Пассажиры с автобусов женщины одни. Ито редко. Лес – то ведь рядом.
- Да, дела, - покачал я головой. – А из наших ребят кто-нибудь приезжал?
- Бывали многие, я уже не помню всех. А некоторых уже на свете нет. Ванька Щёткин лет десять назад приехал. Пьянствовать начал и отца своего убил бутылкой из-под шампанского. Мать хотела на себя взять, да не поверили ей. Ваньку посадили, а в тюрьме и его убили. А брат его Колька, сейчас тут болтается. Спился совсем, ничего уже не понимает. Да вон он ходит. Позвать? Эй, Никола! Подойди сюда! – К нам подошёл пожилой сутулый мужик и, улыбаясь, поздоровался.
- Вот Николай приехал, - кивнул на меня Багров. – Узнаёшь его? – Вместо ответа Щёткин улыбнулся, расстегнул свой затрапезный плащ, достал из нагрудного кармана маленькую полиэтиленовую бутылку, отвернул пробку, отхлебнул из бутылки. Завернул обратно пробку, спрятал бутылку и опять улыбнулся, глядя на меня.
- Как живёшь? – спросил я его. Вместо ответа Щёткин снова улыбнулся и полез за бутылкой. Дальше говорить с ним не было смысла. Я оглянулся на нашу машину. Друзья стояли возле неё, вопросительно глядя в мою сторону.
- Ну что, Коля, пора мне, люди ждут.
- Ты заезжай на обратном пути, я всегда тут, я тебя ждать буду. А за речку не переживай. Говорят, нашёлся один ново русский, очистить хочет и рыболовную базу там построить, может и правда это? Возьми вот банку клюквы, внукам привезешь подарок от меня.
- Извини, Коля, не могу, некуда. Вся машина забита, едва сидим. – Я достал пятьсот рублей и протянул Николаю. – Вот, Коля, возьми, купи венок от нас Пете Писареву, на могилку отвези.
- Хорошо, Никола, сделаю. Вот бы всем нам собраться и съездить на могилку.
- Подумаем, Коля. Будь здоров. Мы снова обнялись, и мне показалось, что дрогнули его плечи. Да и у меня подкатился ком к горлу. Оба мы, конечно, понимали, что видимся, может быть, в последний раз, потому как годы наши уже на исходе. И прощались мы не только друг с другом, но и с нашими сокровенными воспоминаниями тяжёлого, но дьявольски счастливого, прекрасного детства!
Внедорожник вновь лихо помчал нас, нагоняя утраченное время. Меня ни о чём не спрашивали. По моему виду всё было и так ясно. Скоро заморосил мелкий дождик. Асфальт почернел. Дорога стала похожа на гигантского чёрного удава, ползущего, извиваясь, по таёжным уральским увалам.
2014 г.
Фото из интернета.