Паша перевернул коляску и молча подкатил к дивану, где сжалась Надя. Бросил на неё взгляд, на секунду остановил на разбитом лице, и пошёл в туалет. У Нади по спине бегали мурашки, она перебралась в коляску и поехала на кухню делать мужу чай. Капнула незаметно святой воды и чуть коньяка...
-- Я ж не люблю так.
-- Пей, тебе надо согреться.
Она выпила чаю тоже. Она не ела уже сутки - еле справлялась с Богданом, пока муж на работе. Ела, когда он приходил, и когда уже укладывали мальчика. Но сегодня вот, не получилось.
Легли. Паша отвернулся к стене. Надя погладила его по голове. Паша дёрнулся, сжался, показывая: "отстань". Она прижалась лбом к его спине. Теперь трясло её. Через какое-то время он лёг на спину, позволяя лечь на плечо. Провёл рукой по кровоподтёку:
-- Да уж... Бадяга ещё осталась?...
Богданка рос любопытным, смышлёным и очень подвижным. Когда ему было 5 лет, семейство переехало в пригород, в частный дом. Паше каким-то чудом удалось усыновить мальчика. Поэтому надо было сменить место жительства. Теперь, кроме того, Богданка мог гулять самостоятельно.
Правда, с этими переездом, ремонтом и нервотрёпкой, скрутило Надюху основательно. Пришлось Паше отпрашиваться с работы, сидеть с Богданом, а Наде ложиться в клинику.
Олег Андреевич Солнцев, нейрохирург. Золотые Ручки, Умничка, Солнышко, - так его звали больные. Еще молодой, красивый, располагающий к себе человек, был "на своём" месте. К работе подходил творчески.
-- Есть такой вариант... Берётся титановая пластина, и скрепляются позвонки. Можно попробовать...
-- А результат?...
-- 50 на 50, -- глядя в глаза Наде сказал доктор. -- Ещё, правда, одно "но"... Металлоконструкция дорогостоящая. Но я бы попробовал. Решайте. -- Он похлопал Надю по плечу и выбежал из палаты.
Надя взяла телефон и позвонила батюшке. Почему-то она была уверена, что услышит "нет". После такой операции годами надо реабилитироваться. Куда она сейчас денет Богдана? А Паша? В трудные минуты он вообще терял самоконтроль... Да и где взять деньги? Она набрала номер для самоуспокоения.
-- Надо соглашаться, -- услышала она, -- спонсора поищем, надо подумать, куда пристроить Богдана. А Пашка твой смиряется пусть...
Она сидит, как ошарашенная... Какой-то жуткий страх... Не за себя. За Богдана. За Пашку. Понесёт! Понесёт ведь! Истерика... На вопросы "Что случилось?" Хочется послать всех... Хочется, чтоб её сейчас не было, чтоб не было проблемы... Провывшись, она звонит Паше. На удивление, он спокоен:
-- Ты же знаешь, по-другому не получится...
-- Паш... Кто ж за мной ухаживать будет? Мне ж потом в лёжку лежать...
-- Да уж... Не знаю я, как оно будет. Но оперироваться надо.
Канун операции... Проблемы, проблемы... Какие-то решались легко. А какие-то... Спонсора нашли. Но Богданку пристроить не удалось. На работе у Паши ворчали, грозились выгнать. Но она уже успокоилась, будь что будет. Операцию откладывали неделю -- пополняли банк донорской крови.
У подруги-заочницы "горят" контрольные по теор.меху. Уже 9 часов вечера. Надя с подругой сидят в коридоре, чертят бесконечные чертежи. Дежурный врач взглянул на них, ухмыльнулся:
-- У тебя вообще-то завтра серьёзная операция... Тебя подготовили?
-- Да, спасибо, всё уже сделали, -- Надя поднимает голову от контрольной.
-- Ладно, хорошо, что не переживаешь... Когда окончите, подруга пусть через левое крыло выходит, там сторож. А ты к медсестре подъедь, она в комнате сестры-хозяйки будет, пусть укол на ночь сделает.
Он качает головой, улыбается, разводит руками и идёт по палатам на обход.
Ночь она спала, ни о чем не думая. Наутро забегали, засуетились медсёстры. Крест с шеи обмотали вокруг руки. Ей будут отключать дыхание, вставлять трубку.
Почему-то все волнуются. Заглянул врач:
-- Готовы, ну, хорошо...
И вот уже операционная. Есть икона. Это хорошо. Врачи - хирург и анестезиолог -стараются шутить. Наде спокойно, она даже не чувствует ни неловкости, ни тревоги...
Она то куда-то проваливается, то снова оказывается в операционной. Она лежит на животе. Из неё вниз, под стол, уходит трубка. Она приглушённо слышит голос Олега Андреевича, видит руки анестезиолога, её ничего не тревожит. Периодически анестезиолог касается её плеча:
-- Всё нормально.
Он даёт наркоз порциями, чтоб не перегружать мозг.
Что-то липкое полилось на голову... Порвался пакет с лимфой, которую ей вливали, чередуя с донорской кровью... Медсестра кинулась промокать простынёй...
После очередного провала, она чувствует, как её приподнимают, переворачивают на спину... Трубки нет.
-- Дыши! -- вначале говорит, а потом кричит анестезиолог, -- дыши, я сказал!
Почему-то дышать "в лом"... А врач уже матерится и трясёт за голову. Она собирает все силы и делает вдох...
-- Молодец, давай, молодец!
Её перекладывают на кровать.
-- Всё, спи теперь. Доктор придёт утром, - говорит медсестра.
-- А сейчас что?
-- Вечер. Операция 8 часов длилась. Пить хочешь?
-- Я не знаю...
Олег Андреевич сделал всё, что смог. Утром он вошёл в реанимационную палату, сел к Нади на кровать.
-- Не совсем получилось, чего я хотел... Не всё ведь зависит от меня...
Он смотрел на Надю своими голубыми глазами с ресницами-хлопушками. Читалось усталость и сострадание. Надя ещё не с кем так не говорила глазами. "Придётся тебе потерпеть, но я очень буду стараться быть с тобой", -- читала она во взгляде... Ей самой захотелось его успокоить.
-- Я думала, будет хуже... -- брякнула она.
-- Ну уж хуже нам с тобой не надо.
Он легонько пожал Наде руку.
-- Если что, посылайте за мной...
А потом... Неделя в реанимации и месяц в клинике... Зав. отделением пошёл наперекор всем указаниям здравотдела и держал её в отделении, пока не стало ясно, что Надя "выкарабкалась". Зная, что дома за ней ухаживать некому, он втиснул в палату ещё одну кровать:
-- А ты лежи и не дёргайся...
Это были какой-то рай и ад одновременно... Ад непрекращающихся судорог и болей, ад без сна, ад страха, что это вообще никогда не кончится.
Рай... Надя никогда в жизни не чувствовала к себе такого участия и сострадания... Олег Андреевич каждое утро первым делом бежал к ней, садился на кровать. Они как-то больше общались взглядами... Он выполнял все её просьбы по назначению. Подгонял медсестёр, видимо, сделал распоряжения санитаркам, которые были рады любому проявлению её желаний. Ей вспомнился рассказ "Девочка и слон".
-- А Солнышко-то наше, чай, влюбился в тебя, -- шутили соседки.
А Надя... Долгой бессонной ночью ждала утра, чтоб окунуться в этот взгляд, чтоб почувствовать на себе его руки...
Она уже вставала на ходунки. Правда, в три ручья тёк пот, лицо становилось сине-серым, но... Шаг, другой... Только теперь не патриотические песни, а: " Господи... Помилуй..."
Однажды она упала в туалете. Прибежала санитарка, заголосила на всё отделение. Олег сорвался, прибежал из ординаторской, крича на ходу: "Каталку!!!" Бережно поднял её сильными руками, стараясь как можно меньше причинить ей боль. Её "сковало". Очутившись на каталке, она завыла. Олег метнулся к сейфу, где хранился наркотик. Со шприцем обратно. Она впилась руками в каталку и выла. Кое-где из-под ногтей потекла кровь...
-- Ты скажи, как надо... Как тебя положить. Чуть потерпи только... Сейчас, сейчас подействует... Потерпи, потерпи, Наденька... -- он пытался разжать пальцы, чтоб оторвать её от каталки и переложить на кровать...
Наконец-то дома... Муж целый день на работе. Она на попечении 5-ти летнего Богдана. Ей нельзя сидеть. Она только, надев бандаж, на ходунках иногда доходит до туалета. Остальное время лежит. Боль, боль, боль... Боль и судороги... Богданка уже может сварить и обжарить макароны, сварить пельмени, сделать чай и кофе. Положив на грудь матери салфетку, ставит сюда же, на грудь, тарелку. Потом, помыв посуду, убегает гулять...
Когда же вечер? Придёт Паша... Паша, он, оказывается, такой у неё хороший... Он стал для неё всем, только... если бы не бередил память взгляд Олега... Как нахлынет что-то... Как отделаться? Как отогнать?... Глупо, глупо, глупо...
Так прошло полгода. Через боль она заставляла себя двигаться. Потихоньку отказалась от гормональных препаратов, и стала выходить из дома, держась за хрупкое плечико Богданки. Тот нёс раскладной стульчик - Наде уже можно было сидеть...