Текст опубликован в пятом номере журнала "Октябрь", 2014. Вошёл в новую книгу Зорана Питича "Поиски разумной жизни на Земле и за её пределами".
В пяти минутах езды от центральных кварталов Найроби по улицам без фонарей гуляют зебу - горбатые коровы, завезённые из Индии; аптеки, куда вы заходите, чтобы купить профилактические лекарства от малярии, напоминают укреплённые пункты с железными решётками, по всему городу на заборах развешена колючая проволока, а чтобы зайти в туалет, расположённый в торговом центре - надо подвергнуться тщательному осмотру вооружёнными охранниками. Впрочем, недавние события показали, что это мало помогает, и в торговые центры вообще лучше не заходить, чтобы не стать жертвой безумных сомалийских пиратов или исламистов с гранатами.
Однако нам повезло: даже местные футбольные болельщики с вувузелами и флагом, торчащим из окна, лишь прокричали что-то дерзкое и устрашающее из своей машины, возможно - числящейся в угоне, и поехали на стадион. А может - на ограбление банка. Остальные прохожие не делали большого события, что повстречали двух белых людей, прогуливающихся по Найроби. Разве что кроме двух крепких парней в городском парке - от неожиданности они сказали "Джамбо, Мзунгу!" и пожали руки. Очевидно, за смелость. За два дня в кенийской столице, я видел представителей белой расы только в ресторане "Карнивор", где они поедали страусиные тефтели, крокодилятину и бычьи яйца. Остальные отсиживались по хорошо охраняемым отелям, ибо в Восточную Африку, основном, прилетают не для ознакомления с урбанистической культурой. Только не я со своим давним другом с геофака - Александром Беляевым. Хотя, конечно, главной нашей целью были бескрайние равнины Серенгети, Масаи-Мара, Нгоронгоро... топонимы, которые с детства не давали покоя, а теперь до них оставалось несколько дней пути.
Мы были единственными белыми даже в нашем отеле "Кипепео". Но у нас не возникло никаких проблем, однажды мы даже вышли после захода солнца в близлежащую аптеку за малароном от малярии и нас никто не ограбил. Старт экспедиции по национальным паркам Кении и Танзании должен был состояться в более респектабельном и бронированном отеле "Бульвар" близ Национального музея, куда мы прибыли за три минуты до начала официального сбора. Первым, кто нам встретился в холле, был седовласый джентльмен, который вместе со своей супругой не знал, куда идти дальше. Затем в наше поле гравитации притянулась высокая стройная блондинка в очках. Она почему-то сразу прониклась к нам доверием и симпатией, несмотря на наличие молодого человека, который сразу же произнёс на ломаном русском слово "дружба", едва подав руку. Я перевёл ему на ломаный немецкий - "фройндшафт", заверив его в нашей полной лояльности, и попросил моего безумного попутчика Александра больше не повторять в разговоре выражения из порнофильмов, "Гитлер капут!" и не петь песню "Артиллеристы, Сталин дал приказ!", ведь у нас уже не было обид за 41-й. Тем более, Йенс оказался неплохим парнем, а про Карин я вообще молчу. Она получала второе высшее образование где-то под Берлином, хотела стать педиатром, 29 лет, 186 см роста, обожала произносить русские слова и просила научить ещё... Мы всё время старались вести с ней поделикатней, и не смотреть в её сторону слишком часто. Но как-то так получалась, что она всё время оказывалась рядом с нами, а на вопрос, что поделывает Йенс, Карин просила не переживать, ведь они и так уже полмесяца колесили по Южной Африке и наобщались вдоволь.
Саня выяснил, что надо идти в конференц-зал на втором этаже и все пошли за нами. Моё мнение, что в Африку нельзя тащить с собой женщин, особенно предлагая ночлег в палатках, разбилось о немыслимый мной ранее состав участников автопробега по африканскому бездорожью на суперзаряженном грузовике "Скания", приспособленным для перевозки 20 человек, их багажа, продуктов и полевой кухни по грунтовым дорогам с ферралитным покрытием.
В нашем отряде собрались три австралийские пары в достаточно зрелом, если не сказать - пожилом возрасте, парочка китайцев из Шанхая с новозеландским паспортом, канадец Санджив с анаболически раскаченными бицепсами, раза в два больше моих, и его молодая спутница, имя которой я даже не запомнил, белокурая фея Карин - будущий детский доктор - с хорошим парнем Йенсом, а также пышногрудая и круглозадая "барышня-крестьянка", как окрестил её Александр, Катарина откуда-то из Тироля, в сопровождении своего меланхоличного мужа, который постоянно пил пиво за обедом и ужином.
Помимо этих парочек в сборной мира присутствовали: гражданин Канады иранского происхождения Сид, по его словам - миллионер. При этом, ни разу не угостил пивом или водкой, хотя сам имел слабость к алкоголю и к русской культуре. Знал не только фамилии "Толстой и Достоевский", а ещё и Гончарова с Горьким, что заслуживало уважение. Перед этим совершил восхождение на Килиманджаро, уверял, что на вершине минус 20. Вообще, там должно быть потеплее, да и путь к вершине несложный, особенно, когда весь твой багаж несут портеры. Мы сразу поняли, с кем имеем дело, хотя он был весёлый и начитанный хитрый перс.
Абдул Мохаммед, полукровка из Сингапура, наполовину малаец, наполовину индус. Видимо, в путешествиях он больше всего любил выходить из-под контроля традиций и родителей. Не соблюдал предписания ислама, за ужином напивался с двух маленьких бутылок пива "Серенгети" и, входя в раж, любил спрашивать у нас про русские зимы пять раз подряд.
Был ещё один парень лет 23-х, обычно тихо сидящий в углу, которого Саня (сам - тот ещё персонаж) называл "убогонькой". В Масаи-Мара он оказался с нами в одном мини-вэне и я предложил поинтересоваться, откуда он и как его зовут, хотя бы ради приличия.
- Да он и по-английски-то не бельмеса! - авторитетно заявил Саня, махнув рукой.
Оказалось, что это Эд из Лондона.
Имя китайца лет 40 передать русскими фонемами достаточно сложно. Оно звучал примерно как "Ссс". Его благоверную звали попроще - "Тин" (произносится очень коротко).
Едва завидев даже самое банальное животное, вроде зебры или какой-нибудь антилопы, Ссс моментально вскакивал с места, максимально расширяя глаза, насколько позволял эпикантус и указывая супруге и всем остальным рукой: О! Топи! Тин, - топи! О!". "Тин, - хаинас, Тин!". Он был глазастый, этот Ссс, часто замечал животных прежде остальных.
Он знал кучу русских песен на китайском. Ссс постоянно хотел исполнять их с нами на свой мяукающий манер и просил жену зафиксировать этот исторический момент на камеру. Я даже подпел в паре композиций, чтобы составить трио теноров. Тин в это время исподволь одёргивала мужа за рукав, женщины почему-то всегда стесняются таких моментов, но Ссс не унимался и заводил "Подмосковные вечера", а мы ему отвечали "Интернационалом", чтоб капиталисты боялись. Надо сказать, что несмотря на все свои экономические успехи, было видно, что всё равно китайцы относятся русским, как к старшим братьям. По крайней мере, в бытовом общении. А австралийцы и канадцы, - слегка настороженно и даже с опаской, особенно когда мой безумный друг после ужина во время мытья посуды спел "Полюшко-поле", а выпив пару бутылок пива начал вспоминать славное советское прошлое, а потом в шутку заявил, что "мы вас ещё всех уничтожим". Все нервно посмеялись, лишь седовласый джентльмен Джим, который родился в Будапеште, продолжал спокойно записывать в свой блокнот, а его супруга - бойкая старушка, знавшая несколько русских слов - недовольно качала головой.
С нами также ехали два отличных чернокожих парня - повар и водитель, которые с уважением говорили о русских вертолётах, ракетах и автоматах, а также наш предводитель Фрэнсис, который получал явное удовольствие от того, что он назначен "начальником экспедиции" с белыми людьми. Я и так не собирался давать никаких чаевых по её итогам, а теперь в этом не было ни капли сомнений.
Во время краткого знакомства я сообщил всем присутствующим, что почти не говорю по-английски, но всё понимаю, если что - по всем вопросам обращаться к моему личному фотографу и переводчику Александру. Таким образом, я был избавлен от излишних расспросов и избыточного общения, чтобы не отвлекаться на созерцании дикой природы. Хотя иногда я вспоминал школьные наставления мамы: "Учи немецкий, - пригодится". Сидя рядом с Карин, я понимал, что её слова имели некоторый смысл.
В 8 утра мы погрузились в мощный оверлендер и покатили к озеру Накуру.
Через несколько миллионов лет здесь будет плескаться море, а пока мы ехали на грузовике вдоль Великой Рифтовой Долины к озеру Накуру.
Останавливаемся на смотровой площадке. В беседке сидит какая-то мощная фигура. Здоровенный бабуин вызывающе смотрит на нас, метит территорию и с важным видом удаляется. Настоящий мужик, альфа-самец. Рядом на камнях замечаем несколько самок с детёнышами. Нет сомнения, что их глазах он стал ещё более крутым, опустив несколько более разумных приматов по полной программе.
На озере Накуру можно встретить тысячи, десятки тысяч розовых фламинго, полыхающим облаком одновременно взлетающих в небо. Это настоящее царство птиц, но не в конце сентября. Видимо, фламинго в это время отдыхали где-то на соляном озере Натрон. Конечно, мы видели несколько, а также больших белых пеликанов, различных ибисов, цапель и египетских гусей. Вдоль берега цепочкой стояли марабу и высматривали, кем бы поживиться.
Нацпарк Накуру известен популяцией белых носорогов. По большому счёту, цвет их шкуры зависит от той лужи с грязью, где они валялись. А отличить белого носорога от чёрного можно по форме нижней губы. У белого она плоская, да и сам он крупней размером. И африканские особи были уж точно внушительней своих азиатских сородичей, которых мы наблюдали в непальском парке Читван. Встречаем одинокого охотника с метровым объективом, терпеливо выслеживающего добычу из джипа. Полная безопасность для людей и носорогов. Всё равно лицензию на их отстрел не дали бы сейчас даже лауреатам Нобелевской премии по литературе. А с браконьерством пытаются бороться даже такими странными методами, как спиливание рогов. Хотя, для меня более странными являются люди, уверовавшие в их чудодейственные качества.
День был солнечный, но после обеда как-то вдруг сразу собрались кумулятивные облака и полили конвективные осадки, как обычно на экваторе. Правда, нам сказали, что это первый дождь за полгода, и он довольно быстро закончился, выступив предвестником наступающего влажного сезона.
К месту разбивки лагеря мы приехали уже затемно и дождь полил снова. В последний раз до этого я ночевал в палатке, будучи ещё студентом геофака. Это как с горами: побывав в своей жизни лишь на высоте озера Рица на Кавказе, я сразу забросил себя в Гималаи. А здесь, после, можно сказать, детских походов по Центральной России - решил пожить в африканской саванне в палаточных лагерях.
Ещё пару раз я спал прямо под открытым небом в спальнике на Селигере и где-то в степях под Ростовом. Честно сказать, в своё время я мало хлебнул походной жизни, в отличие от моего друга Александра, который, по его словам, исходил с 20-кг рюкзаком Хибины, Приполярный Урал, Памир, Тянь-Шань, брал Ключевскую Сопку. Как он её "брал", я заметил ещё в Гималаях, когда он еле передвигал ноги на высоте всего 4 км, высунув язык. А теперь, в темноте и под дождём наш крутой походник не знал, как справиться с палаткой. Естественно, мы поставили её последними, даже старички из Австралии уже втаскивали внутрь вещи, а мы только сооружали каркас. На помощь пришёл их соотечественник Стивен - геолог, как выяснилось, и канадский перс Сид, который быстрее всех поставил палатку вообще в одиночку.
- Конечно, он только что Килиманджаро, наловчился с этой конструкцией, - сказал Саня. И обещал, что "завтра он ещё всем покажет!".
Утро в Накуру
Выпить пару бутылок после ужина с Сидом и австрийской парочкой была не самая лучшая идея. Вот и Карин косо взглянула на Йенса, когда тот поддался нашим увещеваниям выпить за дружбу между народами. У неё, конечно, были свои причины, сама она отказалась под предлогом употребления доксициклина от малярии. А вообще-то она предпочитала ромовые коктейли, что спровоцировало мою лекцию о "Флоридите" с "Бодегитой" с Хемингуэем в придачу.
Не самая лучшая идея это была потому, что ночью пришлось идти с фонариком в темноте к туалету, где по стенкам ползали огромные жуки, а в раковине жил здоровенный паук. И моё болезненное воображение уже представляло, как в нашу палатку за несколько секунд успел залететь рой малярийных москитов. Благодаря своей паранойе я взял с собой бутылку от белорусского кефира с широким горлышком, но её вместимости в 0,4 литра не хватило, и мне пришлось вылезать на улицу, кишащую насекомыми. Хотя, это было сильным преувеличением, и на третий день я уже преодолел все глупые фобии.
Утром мы собрали палатку предпоследними, это был заметный прогресс. К неописуемой радости "мистера Алекса" проблемы возникли у геолога Стивена, который помогал нам ставить её накануне.
- Не такой уж он крутой, этот геолог! - заявлял Саня. - Не то, что мы: геофак - всем факам фак!
Правда, он так и не смог объяснить, почему австралийские пенсионеры, китайцы и немцы всё равно нас опередили, хотя встали одновременно с нами.
После завтрака Алекс стал разгонять марабу, прохаживающихся между палатками. Он носился за ними по всему лагерю, веселя буржуазную публику. Марабу почему-то испугались и улетели, хотя спокойно могли долбануть его крепкими клювами, на их месте я бы так и сделал. Торжествуя, он встал на одной ноге и расставил руки, словно крылья, подражая изгнанным птицам.
Заезжаем на грузовике закупиться продуктами в город Накуру - четвёртый по величине в Кении. Близ супермаркета с вооружёнными охранниками всё очень чисто, цивилизованно и красиво. Мы с Саней прошлись минут 40 по окрестностям, где уже не было асфальта и полицейских, - однако солнечным утром мы не вызвали излишнего внимания у местных жителей, всего пару раз я краем уха услышал "Мзунгу" в наш адрес, уж не знаю, в каком контексте.
Около оверлендера четверть часа дружелюбный негр что-то ненавязчиво болтает о своём и попутно пытается продать нам панамки. Я показываю ему, что у меня уже есть своя цвета хаки, прошедшая Непал, но он твёрдо уверен, что мне нужен головной убор с изображением "Большой пятёрки". "Биг файф!", - с воодушевлением показывает негр. Да, конечно, мы знаем, залезаем в грузовик и держим путь на озеро Найваша.
К обеду приехали в лагерь близ озера Найваша. Палатки разбили сразу. Нас попросили закрывать их, во избежание воровства и погромов со стороны верветовых мартышек. Днём раньше нас предупреждали о буйствах колобусов, но они вели себя смирно и на территории лагеря почти не появлялись, вероятно насмотревшись, как мой друг гоняется за марабу.
Снова резко набежали облака, засверкали молнии на горизонте. А у нас намечался небольшой пеший поход. Среди нацпарков Кении это редкая возможность прогуляться пешком по дикой природе, чтобы вас не сожрали представители семейства кошачьих или не затоптали слоны с носорогами. Правда, существовала возможность встретиться с буйволом или гиппопотамом, что тоже не напоминало весёлый пикник за городом.
Пока мы ехали на раздолбанной японской легковушке по шоссе, мы то попадали в сплошные потоки дождя, то выбирались в солнечные просветы. Свернув с дороги и проехав буквально пару минут, в непосредственной близости от себя мы увидели справа по борту жирафов, бродящих среди желтокорых акаций. А мы даже не въехали на территорию парка. Кстати, в давние времена аборигены обвиняли эти деревья в распространении жёлтой лихорадки, в связи с цветом их коры. Сейчас эта болезнь в Кении почти не встречается, сертификат о прививках в аэропорту у нас не требовали.
Внутри парка вы передвигаетесь плотной группой на довольно близком расстоянии от травоядных животных, и они мирно пасутся, изредка поглядывая на вас и соблюдая нужную дистанцию. А плотной группой надо ходить, потому что помимо безобидных зебр, жирафов, импал, газелей, гну, водяных козлов (которых наш гид забавно называл "вотобак", естественно, тут же став объектом звуковых пародий со стороны моего невоспитанного товарища), можно наткнуться на самца буйвола, которому вторжение гоминидов на его территорию не доставляет много радости. Буйвол заметил нас и настороженно глядел в нашу сторону. Мы обходим его стороной и приближаемся к озеру.
На озере мы встретили больших белых пеликанов, ибисов и цапель, а из воды за нами наблюдал бегемот. В принципе, днём ему нечего делать на суше, эти животные любят кушать траву по ночам, а в остальное время бесцельно торчать в воде. Однако погода была пасмурная и за сохранность своей нежной кожи ему не нужно было беспокоиться. Кто знает, что придёт в голову этому созданию, от которого в Африке гибнет больше людей, чем от всех хищников. Ближайшее дерево стояло в прямо в озере, а укрыться от возможного нападения можно было разве что в полуразрушенной хибаре на берегу. Однако наш проводник сказал, что всё нормально. В отличие от носорога, которому без всяких видимых причин могут не понравится ваша походка, манера одеваться или просто ваша видовая принадлежность, отчего он немедленно впадает в слепую ярость и бежит на вас сломя голову, бегемота больше всего бесит, когда вы стоите между ним и водоёмом. Если вы не будете так делать (или лезть в этот водоём купаться), у вас хорошие шансы не стать объёктом его агрессии.
На обратном пути нам показали в траве строй муравьёв на марше. Если бы они шли в наш лагерь, надо было бы проводить немедленную эвакуацию.
Перед выходом из парка мой неуёмный друг пошёл фотографировать жирафа и хотел приблизиться на минимальное расстояние. Жираф тоже от него убегает, как и все звери и птицы.
Возвращаемся в лагерь, огороженный колючей проволокой. После захода солнца по ней пускают ток. Рядом в озере живут бегемоты и по ночам выходят пастись на лужайке. В одном месте проход открыт. Мы идём туда выпить по бутылочке пивка, к нам присоединяется персидский канадец Сид. Около пристани с лодками в мусорном баке роются марабу. При появлении Александра эти падальщики предпочитают прекратить свои изыскания в помойке и ретируются. Через пять минут появляется негр в каком-то чересчур пёстром мундире, чуть ли не с орденами на груди и вежливо намекает, что для нашей безопасности нам лучше зайти обратно, пока не пришли гиппопотамы из озера. Сид берёт под козырёк и соглашается: "Да, мой генерал!", негр смеётся и закрывает за нами ворота с колючей проволокой.
В лагере висит волейбольная сетка, поэтому за ужином я естественно спрашиваю Карин, не играет ли она в волейбол. Было бы странно, если бы не играла, при её-то 186 см. Мы в шутку договариваемся встретиться у сетки в полпятого утра. Её друг Йенс при этом не повёл и бровью. Он был славным парнем, я ему по-хорошему завидовал.
Ночью я проснулся от каких-то хрюкающих звуков. Где-то поблизости явно ходили бегемоты. Но к этому добавлялся ужасающий храп моего друга. Я уже привык к этим концертам тувинского горлового пения, но за завтраком Карин меня спросила, как я это выдерживаю (их палатка была рядом), и почему я не пришёл играть в волейбол, ведь она меня ждала ровно в полпятого утра у сетки. Мне пришлось извиниться за столь неподобающее поведение, сославшись на не сработавший будильник.
Все последующие дни наша палатка постоянно стояла на отшибе. Саня уже не мог свалить всё на бегемотов, поскольку мы ночевали вне ареала их обитания. Наши попутчики просекли, что нельзя ставить палатку по соседству, где мистер Алекс храпит, "лайк хиппо".
Следующая остановка - Масаи-Мара.
В Масаи-Мара пересаживаемся с грузовика на мини-вэны. Перед воротами в заповедник, где снимаются множество научно-популярных фильмов, типа "Дневник большой кошки", почти наголо стриженые масайские женщины в своих пёстрых одеяниях пытаются продать белым сувенирную атрибутику - маски, ожерелья, браслеты и прочую этническую экзотику. У некоторых женщин не хватает зубов, возможно, они плохо торговали, и их строгие мужья с копьями были недовольны.
Но мы-то ехали сюда отнюдь не за сувенирной продукцией. Проезжаем ворота и попадаем в то самое научно-популярное кино о дикой природе африканской саванны, которое с детства видели на экранах ТВ.
Почти сразу же мы натолкнулись на гиеновидных собак, с аппетитом разделывавших импалу, прекрасно обходясь без ножа и вилки. Это очень выносливые и умные животные, которые довели тактику коллективной охоты до совершенства. С их сворой даже львы предпочитают не связываться.
Надо сразу оговориться, что никаких сцен охоты хищников вживую мы не видели, при нас не было убито ни единого живого существа. Лично для меня это был большой плюс, - я не настолько жаден до кровавых зрелищ, чтобы нанимать, к примеру, собственного водителя, и несколько суток подряд ждать в джипе с камерой наизготовку, пока львицы не завалят зебру или даже буйвола где-нибудь у водопоя. Хотя, на забег гепарда посмотрел бы с удовольствием (правда, он неспешным шагом идёт так, что его в хороший кадр не поймаешь). Но хищники не бегают просто так по парку рядом с туристами и не охотятся прямо на обочине дороги, и правильно делают.
В первый же день мы увидели буйволов, зебр, гну, газелей Томсона, Гранта, антилоп топи, африканских страусов, слонов. Попалась даже крупная антилопа канна, которая никак не хотела красиво позировать: то ныряла головой в траву, то поворачивалась задом. Но на то они и дикие звери, а не фотомодели на подиуме. И на контрасте увидели в зарослях милую зверушку - самую маленькую антилопу "дик-дик".
Сначала любое встреченное животное приводит в бешеный восторг, все сразу же начинают доставать фотоаппараты и делать десятки снимков. Я предпочитал наблюдать всё непосредственно в движении, вооружившись биноклем. Огромное спасибо за него моему другу Сергею Бусарову. Без бинокля восприятие сафари сильно обедняется, особенно с моим-то плохим зрением.
Мой товарищ "мистер Алекс" сильно возмущался, почему он вот прямо сейчас не может выйти и погулять в поле. Наконец, аргумент в виде двух спящих львов его немного привёл в себя. Хотя, глядя на них, могло показаться, что они наелись до отвала и проспят ещё часов 15, как у них и принято. Тогда мой бестактный друг стал громко просить, чтобы водитель побибикал в клаксон, но нарушать покой диких зверей строжайше запрещено, - его самого попросили говорить потише.
Вместе с грифами, сидящими на акации, любуемся предзакатным часом и отправляемся в лагерь, где единственный раз будем спать не на земле, а на жёстком подобии кровати в большой стационарной палатке. Наши соседи из Канады, которые не могут отодвинуться подальше от Саниного храпа понимающе улыбаются.
Утро в палаточном лагере около Масаи-Мара. Просыпаешься в большой стационарной палатке, которую не надо собирать за собой, пусть в спальнике, но не на земле, и уже это кажется слишком комфортным. За три дня полностью привыкаешь к походным условиям.
Почистив зубы после завтрака, встречаю персидского канадца Сида. Этот весёлый малый в очках лет 45, "миллионер" (по его словам) приветствует меня: "Доброе утро, мой коммунистический товарищ!". "Доброе утро, Заратустра!", - шучу в ответ. Сид уже удивил меня знанием Пушкина, Горького и Гончарова, теперь мы обмениваемся репликами по поводу Джойса, Кафки и Маркеса около умывальника в африканской саванне. Мне сразу вспоминаются "Зелёные холмы Африки", где старина Хем встречает какого-то австрийца в начале книги и они говорят примерно о том же, если исключить Маркеса.
Продолжая эту аллюзию, можно сказать, что с тех пор в этих местах мало что изменилось, разве что редких зверей стало ещё меньше. Только раньше Хемингуэй и ему подобные "мужественные и честные" охотники самоутверждались за счёт убийства трофейных животных, а теперь на их место заступили дружелюбные обыватели с "экологическим" сознанием из благополучных стран "золотого миллиарда", которые предпочитают охотиться на милых зверушек из передач телеканала "Дискавери" лишь с помощью фотокамер, привозя домой не бивни и шкуры, а тысячи снимков для соцсетей в качестве трофеев, доказывающих их мужество поехать в "эту дикую Африку". И я думаю, что так более правильно, и для людей и для фауны.
Но мне показалось не очень корректным подстрелить гну и подложить тушу чуть ли не сразу после въезда в парк для привлечения хищников на потеху туристам. Если накануне почти здесь же лежала импала, разделываемая гиеновидными собаками, то я вполне мог поверить, что это их законная добыча. Но когда около дороги валяется почти целая туша гну, а вокруг неё снуют шакалы, а в сторонке своей очереди дожидаются грифы, то сразу задаёшься вопросом, а где львы, ибо не шакалы же завалили гну? При всё моём уважении к этим красивым и умным животным, шакалам с гну не справится. И почему львы были настолько сытые, что оставили большую часть нетронутой. И вообще, вряд ли их прайд живёт около ворот в парк и здесь же охотиться.
Поэтому когда ты видишь на дереве бездыханную газель, то начинаешь подозревать, что это тоже дело рук рейнджеров, которые подстрелили добычу леопарда, развесили её на ветвях, лишь бы этот скрытный хищник пришёл сюда, с комфортом поел и попозировал для людей с полуметровыми объективами. Однако, надо признать, что роща около речушки действительно служила прибежищем самки с детёнышами, они любят селиться именно в таких местах. Но нам не повезло, мы не застали их дома, или они хорошо прятались. А вот наши немецкие друзья Карин и Йенс, подъехавшие на другой машине немного позже, смогли сфотографировать самку, сидящую у дерева.
В Масаи-Мара есть взлётная полоса для маленьких винтокрылых самолётов. Один из таких приземлился, из него вышла парочка благообразных зажиточных пенсионеров, масай в традиционной красной накидке помогал им с багажом. У нас был там пит-стоп, и мы могли размять ноги. Хотя по импровизированному аэропорту ходили крепкие рейнджеры с ружьями, мой друг, возмущавшийся ранее, почему он не может выйти из машины и погулять пешком, стал теперь задавать риторические вопросы, глядя на саванну, а что, собственно, мешает сейчас из травы выскочить львице и перегрызть ему горло.
Этот же вопрос он задал мне за обедом, который проходил под деревом на небольшой возвышенности. В принципе, я мог понять его озабоченность, поскольку между нами и саванной не было ни заборов, ни колючей проволоки, ни рейнджеров с ружьями. Видимо, хищники, слоны и буйволы сюда почему-то не забредали, наши гиды знали, что делали.
В национальных парках водителям джипов и мини-вэнов строго воспрещается съезжать с колеи. Когда нам повстречалась самка гепарда с четырьмя (это большая редкость!) детёнышами, наш шофёр Патрик совершил лихой манёвр, чтобы у нас был лучший обзор, ибо за гепардами наблюдали уже из нескольких машин. При этом, он немного проехался по траве. Кто-то из машины рейнджеров заметил это, нашу машину тормознули и вскорости приехал какой-то важный толстый негр в сопровождении молодой женщины. Патрика попросили выйти и увели разбираться. Наверное, его бы прямо на месте расстреляли из ружей суровые чернокожие ребята в форме защитников дикой природы, если бы не вмешательство руководителя нашей экспедиции Френсиса, и, как я подозреваю, некоторое количество кенийских шиллингов сгладило ситуацию.
Мне было немного жаль, что я не увидел леопарда в естественных условиях. Но если бы я не встретил в Африке гепардов, то был бы весьма огорчён. Так что спасибо нашему водителю-гиду по Масаи-Мара Патрику (работающему по совместительству учителем биологии в школе), который слегка нарушил закон, чтобы я лицезрел своих быстроногих любимцев из мира кошачьих! Кстати, гепарды из всех больших кошек - самые неагрессивно настроенные к людям. Не зря же их приручали персидские цари и использовали на охоте - какая гончая сравнится с ними в скорости! Вряд ли гепард первый нападёт на вас, если только вы не будете представлять реальной угрозы его потомству.
Наверняка многие из вас видели по ТВ кадры охоты крокодилов на реке Мара, когда через неё переправляются бесчисленные стада травоядных. Подобно медведям на Аляске, поджидающим лосось во время нереста, крокодилы ждут зебр и антилоп гну на своё пиршество. Но это происходит лишь во время Великой Миграции. Если вы приедете к берегам Мары в обычный день, у вас сложится впечатление, будто объевшиеся зебрятины рептилии залегли на дно и впали в анабиоз, терпеливо дожидаясь, когда бесчисленные стада пойдут обратно из Серенгети.
Впрочем, несколько пресмыкающихся лежат на берегу, открыв пасти, но в остальном - это царство бегемотов. Хотя крокодилы во всех африканских водных экосистемах стоят на ступеньку ниже гиппопотамов. Издалека скопления их массивных туш кажутся каменными островами. Если даже какому-то совсем недалёкому крокодилу захочется сунуться в компанию отдыхающих бегемотов, ему крупно не поздоровится.
Поворачиваем обратно к лагерю. После захода солнца туристам оставаться в национальных парках запрещено. Проезжаем семьи слонов во главе с мудрыми матриархами, бородавочников, с выводками маленьких хрюш, жирафов, лакомящихся листьями акаций, конгони, африканских страусов, стадо буйволов, которые тревожно посматривают на двух львиц в отдалении. Но львиц интересуют не буйволы, им незачем охотиться на такой сплочённый коллектив далеко не самых слабых животных, которые, вообще-то, вместе с ними входят в "большую пятёрку". Они явно сконцентрированы на ком-то ещё, я пытаюсь проследить их взгляд, но никого не вижу даже в бинокль.
Мимо проносятся импалы, газели Томпсона, зебры, антилопы топи, однако на второй день в Масаи-Мара никто уже не просит остановить машину и не держит наготове фотокамеру, чтобы запечатлеть подобные банальности. Подняться с места вас заставит разве что леопард, затаскивающий добычу на дерево. Мы снова подъезжаем к его жилищу. Ужин висит на ветвях, хозяина нет дома. Что ж, он не обязан подстраиваться под наше расписание.
Целый день мы катались по грунтовым дорогам и "зелёным холмам Африки", под вечер моя светлая рубашка приобрела красноватый оттенок ферралитных почв. Я видел всё, что показывали в детстве по ТВ про дикую природу, своими глазами. Сбылась ещё она мечта идиота, а ведь мы ещё даже не въехали в Танзанию.
Кисии
Мы снова пересаживаемся в наш суперзаряженный оверлендер и едем по землям масаев в город Кисии, известный чайными и кофейными плантациями вокруг него. Кто не в курсе, Кения - третий экспортёр чая в мире после Индии и Шри-Ланки, а кофе меня не интересует, я его не пью. После двух суток в почти девственной саванне парка Масаи-Мара вновь возвращаемся к некоему урбанизму с африканским колоритом.
Въезжаем в чайную столицу по асфальтовой дороге. Издалека городок производит приятное впечатление - уж точно не хуже некоторых райцентров в российской глубинке. Хотя, возможно, здесь просто много зелени и хорошей погоды или призма восприятия слишком оптимистично настроена в режиме безопасных приключений.
Середина дня. При виде грузовика с белыми, дети на обочинах останавливаются и приветливо машут руками. Пока мы ехали по сельской местности так делали и многие взрослые.
Днём достаточно жарко, но температура точно не больше тридцати. Какой-то негр безмятежно лежит на автомобильной шине в тени акации. Полная акуна матата. Причём, лежит в шапке, которую он забыл снять с утра, когда по местным меркам немного прохладно. Плюс 17. Негры в Африке, гуляющие по утрам в чудных шапках - это достаточно забавное зрелище. Особенно в то время, как мой друг вытирает пот со лба.
Наш палаточный лагерь находится на территории христианской миссии с воскресной школой или чего-то в этом роде. Естественно, за воротами с колючей проволокой. Наши попутчики выходят за пределы безопасной зоны до ближайшего супермаркета и быстро возвращаются на базу, успев поменять деньги до закрытия банков в 16. 00. Даже в Африке ублюдочные банкиры умудряются работать меньше всех, ничего не делая.
Мы с Саней углубляемся в город, но далеко не отходя от главной улицы. После центра Найроби здесь, конечно, грязнее и однажды какие-то прокажённые подростки слишком уж навязчиво просили денег. Мы просто перешли на другую сторону и они не последовали за нами. Видимо, там была территория другой банды малолетних преступников, которые почему-то не обратили на нас пристального внимания.
В супермаркете с вооружённой охраной нас тоже проверили на предмет оружия и взрывчатки, несмотря на наш цвет кожи. Я купил два сорта чая, очень крепких и ароматных. Пью до сих пор, вспоминая Кению.
На следующий день с утра нас привезли к полуразрушенному зданию, в которое будто бы попала авиабомба, причём ещё лет 40 назад. Около него была навалена груда кирпичей. Возможно, кирпичи валялись здесь всего года три, они выглядели новыми. Чувствую, здание скоро отреставрируют.
Оказалось, что это фабрика по производству всемирно известной продукции из обсидиана. Вернее, - мануфактура. Здесь использовался лишь ручной труд, нам показали все стадии производственного цикла. Мужчины обтачивают и шлифуют камни, женщины наносят изображения, придают ему товарный вид и продают.
Выдвинулись к границе с Танзанией. Не знаю, зачем она вообще нужна, своими глазами убедился, что масаи беспрепятственно ходят туда-сюда, как у себя в саванне, и никто у них не спрашивает документы, если они у них вообще есть.
Пройдя процедуры, увидели, как наш оверлендер атакуют продавщицы сувениров и разной снеди. Мне очень понравилась грациозная чёрненькая девушка с игривым взглядом и огромной тарелкой бананов на голове. Мне даже стало неловко от того, что я не был голоден. Когда мы расселись по местам, а водитель ещё не пришёл, девушка с бананами никуда не торопилась и стояла под окнами, словно скульптура в этнографическом музее. Только она ещё и двигалась. Видели бы вы - как.
Но кое-кто не видел, сидя в это же грузовике справа от меня. Мои друзья в путешествиях страдают какой-то странной патологией: вместо того, чтобы смотреть по сторонам, они читают с мониторов КПК или мобильных, как Костян на Кубе и в Таиланде. А Саня Беляев, находясь на границе Кении и Танзании, читал путеводитель про Тунис, куда он собрался лететь после. Самое интересное, что уже в Тунисе он читал путеводитель по Мьянме, а в Мьянме, уверен, будет знакомиться с книгой об Ирландии. Выходило, что Саня знает мир только по книгам, потому что в Непале он всю дорогу созерцал справочник о Прибалтике. Только вместо неё оказался в южном полушарии.
Так вот, пока этот великий путешественник и книжный червь листал путеводитель, бодрая старушка из Австралии, сидящая впереди, приоткрыла окно и спросила очаровательную продавщицу бананов, можно ли её сфотографировать. Это был риторический вопрос! Похоже, девушка только этого и ждала. Когда я растолкал моего любознательного друга, она уже вовсю позировала на обочине, улыбаясь и пританцовывая, выпячивая грудь и покачивая бёдрами! Такого не увидишь ни в каких путеводителях. Мой друг был полностью со мной согласен.
Проехав границу Кении с Танзанией, сразу почему-то ощущаешь, что находишься уже в другой стране. То ли изменились формы хижин, то ли пальмы - стройнее и выше. Но пиво стало точно вкуснее. Лучший кенийский сорт "Tusker" и в подмётки не годится местным "Килиманджаро" и "Серенгети".
Мы приехали в очень красивый город Мусома на берегу озера Виктория - самого большого по площади в Африке. Палатки в кемпинге разбили прямо на песке метрах в 30 от воды. Всё это напоминало расслабленный курортный отдых, только в озере нельзя было плавать из-за опасности подцепить шистозоматоз. Зато можно ходить по Мусоме.
Город очень красивый, много пальм, зелени, везде достаточно чисто, хоть заасфальтирована лишь одна центральная улица. Люди, на первый взгляд, не навязчивые и дружелюбные. Компания школьников, увидев нас издали, приходит в восторг: "Мзунгу!". Но это, скорее, обычное детское любопытство, они ничего не просят и не предлагают купить.
В одном месте около дороги стоит целая стая марабу. Это здесь вместо ворон и голубей - в порядке вещей.
Заходим в магазин приобрести освежающих напитков. Хозяин - индус. На витрине замечаю водку "Пушкин", с характерным профилем поэта на этикетке. Вот что я называю настоящим взаимопроникновением культур!
Садимся в тени пальмы попить воды на лавочке. Старая чернокожая дама останавливается, интересуется откуда мы, говорит "добро пожаловать" и ещё несколько ломаных английских слов, которые ей удаётся вспомнить. Мы благодарим её за гостеприимство и желаем друг другу хорошего вечера.
В магазин заходит высокий подтянутый белый мужчина с длинными светлыми волосами. В первый раз в Африке я увидел белого человека, который один ходил по улицам. Я сразу решил, что он из Австралии. Так оно и оказалось, когда он подсел рядом, выйдя с бутылкой "колы", и мы перекинулись парой слов.
В принципе, австралийцы - это англичане, которые живут в хорошем климате. Может, как раз от того они все такие подтянутые, позитивные и открытые. Не знаю... если бы у нас была колония где-нибудь в Полинезии, вероятнее всего там всё равно бы ходили толпы мрачных мужиков. Хотя, я не вижу ничего плохого, что русские любят задумываться о космических проблемах, отчего часто приобретают вид одичавших отшельников.
Заходим в кафе, просим исключительно танзанийские сорта пива. Официантка не знает ни слова по-английски, я знаю несколько на суахили, чему она очень удивлена. Кстати, на суахили "чай" так и будет - "чай". Но нам нужно что-нибудь повеселей, несмотря на то, что после обеда мы уже приняли маланил - близ озера москитов оказалось больше всего за время путешествия. Она удаляется, и мы с восхищением смотрим ей вслед. Ваше сознание должно быть заключено в микросхемы или вы сами должны быть разумным кристаллом и не иметь ничего общего с биологической природой и физиологией, чтобы не обращать на неё внимания. Это какое-то глубоко архаичное инстинктивное притяжение к женщине с формами буйволицы и грацией газели Томпсона, которое не хочется в себе преодолевать, скажу я вам откровенно.
Она принесла нам две бутылки и села за соседний столик. Теперь ей было что обсудить со второй официанткой - в обычные кафе в Африке редко заходят белые. Затем пришёл какой-то негр, явно хорошо ей знакомый, она подошла к нему, облокотилась на столик, изогнув спину и выставив зад, и стояла так минуты три, принимая заказ, изредка посматривая в нашу сторону. Я поблагодарил судьбу, что мой друг сидел к ней спиной, иначе бы точно подавился "Килиманджаро". Пиво, усугублённое жарой, и так уже придавало его лицу свекольный оттенок, поэтому я пожалел его здоровье и не стал акцентировать внимание на увиденном.
В принципе, мы приехали в Африку наблюдать за фауной в естественных условиях и жить в палатках. Обсуждая с товарищем местный колорит, мы в шутку спрашивали друг друга, согласилась бы эта официантка пойти не в номер отеля, а в спальный мешок. Судя по всему - да. Конечно, это не приветствовалось в экспедиции. Более того - запрещалось. На словах. Мой друг заказал ещё по два пива, и я подумал, что на этом стоить остановиться, от греха подальше. К тому же, в кафе пришли ещё трое крепких чёрных парней, которых приветствовали, как хороших знакомых. Вряд ли бы им понравились наши гипотетические планы.
После "Килиманджаро" Мусома - и Танзания в целом - стали казаться ещё прекраснее. Выйдя из кафе, мы выдвинулись на самую окраину по грунтовой дороге и снова вышли к берегу озера и зарослям каких-то полуводных растений, рядом с которыми паслись коровы. Мы были в полной уверенности, что это абсолютно безопасный город! Подумаешь, что на мусорном баке был нарисован портрет бен Ладена. Ну и что! Улыбающийся негр в чёрно-белой рубашке отошёл от компании рыбаков у лодок, встал около помойки с бен Ладеном и, продолжая улыбаться, замахал рукой - давайте, мол, фотографируйте! Саня не мог ему отказать, уже высчитывая в уме сумму, с которой должен расстаться. Но нет, деньги здесь никого не интересовали. Да и мы сами являлись диковинкой разве что для совсем маленьких детей, которые никогда не видели белого человека в буквальном смысле. Хотя мой друг походил, скорее, на вождя краснокожих. Мне хорошо запомнились широко раскрытые глаза мальчика лет 4-х, который стоял на пороге хижины совсем уж на окраине города и с изумлением и ужасом смотрел на нас, будто мы являлись бледными духами из озера, которые пришли за ним, чтобы утащить на дно. Или кем-то ещё, к кому апеллировали его наивные ассоциации.
В Мусоме очень приятно засыпать под шум прибоя на мягком песочке под спальником. Но совсем некомфортно пробуждаться ранним утром от истошного крика муэдзина: "Аллах акбар!". Я проснулся от диких воплей, когда было ещё темно. Возникало ощущение, будто кто-то неистово стенает, стуча головой об пол. Прогуливаясь по Мусоме, я не заметил ни одного минарета, но призывы муэдзина на утреннюю молитву словно бы окружали тебя со всех сторон. Возможно, он ездил на машине с громкоговорителем.
Я сразу же вспомнил официантку из кафе, да и вообще всех статных и красивых танзанийских женщин в нарядных платьях, встреченных на улицах. Они никак не сочетались с исламом. Такую не запихнёшь в мешок с прорезями для глаз и не заставишь сидеть дома в чулане. Она выцарапала бы глаза тому несчастному, кто попытался бы ограничить и подавить её природную сущность. Нет, этот муэдзин, аллах акбар и бен Ладен на помойке были здесь явно не к месту.
После лёгкого завтрака мы сели в грузовик и отправились на бескрайние равнины Серенгети.
Полдень в Серенгети в сухой сезон напоминает сиесту где-нибудь в Сьенфуэгосе или Тринидаде - только для животных. Лениво спящие львы, одинокие гиены, жирафы, бородавочники, ищущие тени, стая павианов, медленно бредущая по саванне. Никто никуда не торопится, кроме банды мангустов, спешащих скрыться в сухой траве - но у этих ребят просто такой стиль жизни. Кое-где растительность совсем выжжена солнцем и пожарами, но ещё сохраняются зелёные оазисы. Особенно у реки Гурумети. У бегемотов там сиеста не прекращается круглый год, как и на реке Мара. И крокодилы также лениво лежат в сторонке, открыв пасти, терпеливо ожидая начала Великой Миграции гну, после которой можно ещё полгода не спеша переваривать рога и копыта. Их разрозненные стада ещё не собрались в одно великое целое и бродят где-то по Масаи-Мара и Серенгети.
К акациям в мире флоры добавляются молочаевые. У многих они растут в горшках на подоконнике, а здесь эти суккуленты вырастают чуть ли не 8 метров. В этом огромном национальном парке должны водиться трубкозубы, медоеды, дикобразы, питоны, но мы их не встречаем. Оно и понятно, кто будет разгуливать по саванне в такую жару. Зато много новых птиц: большая африканская дрофа, сорочьи сорокопуты, птица-секратарь, кафрский рогатый ворон. Последний - из семейства птиц-носорогов, но тоже большой интеллектуал, как и сородичи из врановых.
На этот раз ночуем прямо в буше, лагерь не огорожен. Единственное, по периметру на деревьях висят куски синей материи. Это ловушки для мухи цеце. Их почему-то привлекает джинсовая ткань и синий цвет. Когда мой друг хотел ехать в Танзанию в джинсах, а я отговаривал его от этого, он лишь смеялся в ответ на мои предупреждения, что будет самым лакомым куском для мухи цеце, и привезёт в своей голове целую колонию трипаносом.
Сидим на раскладных стульях около костра после ужина. Саня показывает пальцем на землю: "Смотрите, какой большой паук, как быстро бежит!". Персидский канадец Сид встаёт и давит его ботинком. Оказалось, - скорпион. Геолог Стивен сомневается, правильно ли так поступать с точки зрения экологического сознания. Саня хочет поймать ещё одного скорпиона и запустить ему в палатку, вспоминая эпизод, когда Стив мешал кормить ему вьюрков крошками от хлеба.
Френсис говорит, чтобы мы не оставляли ботинки снаружи, а то могут придти гиены. Не знаю, что они любят делать с ботинками, а также кто ещё мог придти ночью, но наш руководитель экспедиции с поваром и шофёром улеглись спать на крыше грузовика.
Не думаю, что я мог спутать характерный "хохот" гиен в отдалении с храпом моего товарища (его можно перепутать разве что с хрюканьем бегемота), и он не мог мне присниться, когда я проснулся, раздумывая, выходить ли из палатки в туалет или потерпеть до утра. Конечно, ночная встреча с несколькими гиенами - не самый приятный эпизод, но меня больше волновали скорпионы и мухи цеце. В общем, мне удалось заснуть. Гиены, вместе со всей большой пятёркой, так и не вломились в нашу палатку. Мухи и скорпионы тоже её не атаковали. Я даже как-то позабыл о малярийных комарах в связи с угрожающей сонной болезнью, которую излечить гораздо сложнее.
В Серенгети с первыми лучами солнца включаются все птицы одновременно, будто кто-то нажал на кнопку или завёл механизм. По крайней мере, пение птиц уж точно приятней завываний муэдзина, от которого я проснулся накануне в Мусоме у озера Виктория.
После обеда выезжаем из национального парка Серенгети и держим курс на кратер Нгоронгоро. Во время остановки около островка цивилизации с кафе и туалетом знакомлюсь с близким родственником слона, который похож на сурка или вомбата. Даман совсем меня не боится, я фотографирую его на расстоянии вытянутой руки. По-моему, он был почти ручной и его можно было погладить.
Наш друг Дима в шутку полагает, что мы арендуем в зоопарках марабу и слонов и снимаем их в ближайшем Подмосковье. На этот раз мы разложили вокруг себя бутафорские буйволиные черепа из папье-маше, сколотили специальную табличку с надписью: "Добро пожаловать в Серенгети!" и сфотографировались под ней. Я сижу в "позе мыслителя",рядом со мной - буйный ботаник в очках, легендарный потомок князей Бельских с Геофака и мой большой друг "мистер Алекс" Беляев.
Многие ошибочно называют Нгоронгоро кратером. Но где на Земле вы видели кратеры вулканов 20 км в диаметре? Это типичная кальдера, когда Нгоронгоро взорвался примерно два с половиной миллиона лет назад. Хомо хабилисы, жившие поблизости, явно должны были это заметить. Не знаю, как это событие повлияло на наших "умелых" предков, но спустя полмиллиона лет они стали создавать каменные орудия, найденные совсем недалеко отсюда в знаменитом Олдувайском ущелье.
Мы взобрались на высоту почти 3 км и смотрели на огромную чашу, дно которой лежало ниже метров на 600. В кальдере сформировалась достаточно закрытая экосистема, почти с теми же видами, что и в Серенгети. Мы должны были спуститься туда утром на джипах, а пока разбили лагерь неподалёку. Поляна вокруг него была вся в навозных кучах каких-то травоядных, я ещё подумал, что масаи могли бы пасти свой скот в другом месте. Лагерь снова был неогорожен от диких зверей, но на этой высоте не водились даже мухи цеце и малярийные москиты - для них было слишком холодно, всего плюс 10-13 ночью. Как и для наших чернокожих друзей, которые в шапках и куртках мёрзли у костра. А мы, по традиции, похвалялись русской зимой и морозами, которые нам ни по чём, - правда, свитера пришлось надеть, как это не дико звучало почти на экваторе.
Саня пошёл в туалет с фонариком куда-то во тьму, а я пытался сфотографировать ночное небо и полную Луну. Рядом подсела Карин, начала о чём-то мило болтать и попробовала разобраться с ночным режимом съёмки. Я, как обычно, половину её слов не понимал и лишь улыбался в ответ. Пока эта очаровательная немка фотографировала мне звёзды, прибежал мой раскрасневшийся товарищ и повлёк за собой, обещая показать нечто невообразимое. "Может, возьмём с собой Карин, тем более, - у неё мой фотоаппарат?", - предложил я. Мы так и сделали, хотя, на месте её друга Йенса, я бы поинтересовался, зачем ей надо идти ночью в африканскую саванну с двумя безумными русскими. Но она почему-то не поставила его в известность.
Короче, дерьмо на поляне было отнюдь не коровье. Когда Саня справил нужду, то натолкнулся на стадо зебр, пасшееся буквально в двух метрах от него. Очевидно, не мы первые становились тут лагерем, и зебры привыкли к человеку и совсем нас не боялись. Когда мы подошли к ним вплотную, было ощущение, что можно протянуть руку и погладить их, как дамана в Серенгети. Но этого делать, всё же, не стоило, ибо зебры ударом копыта могут покалечить даже львицу, совершившую неудачный маневр на охоте. Всё-таки, диких животных не стоит лишний раз нервировать.
У меня сохранилось наше фото с зебрами близ Нгоронгоро. Оно напоминает "Черный квадрат", - с ночной съёмкой мы так и не разобрались на моём примитивной фотоаппарате.
В общем, ботинки снова пришлось убирать на ночь в палатку. Зебры паслись всю ночь рядом, фыркая почти как лошади. Конечно, это не гиены из Серенгети, но с ботинками они явно могли провернуть то же самое, что и со всем полем.
Ранним утром поехали в кальдеру. В начале спуска запечатлели сюрреалистический кадр "Жираф в тумане". Норштейну бы он точно понравился. Возможно, он создал бы ещё один замечательный мультфильм.
Нгоронгоро напоминает огромный Колизей, где проходят гладиаторские бои между хищниками и травоядными. Куда ни посмотришь, тебя окружают величественные трибуны, - ты же внутри 20-километрового цирка. И облака, нависшие прямо над головой, словно раздвижная крыша современных стадионов.
Впрочем, хищники и между собой устраивают разборки на этой колоссальной арене. Когда мы остановились, я наблюдал такую картину в бинокль. За величаво идущим львом шла его подруга, а в некотором отдалении за ними брели три гиены. Причём, достаточно близко гуляли бородавочники, видимо, изучившие повадки своих врагов досконально - сейчас им ничего не угрожало, покуда конкурирующие виды не выяснят отношения между собой.
Когда лев останавливался, гиены тоже прекращали движение. В конце концов, он резко развернулся и немного пробежался вразвалку им навстречу. Гиены также небрежно отступили. Потом они почти синхронно остановились, льву это надоело и он пошёл в другую сторону, оставив львицу в одиночестве. Чем кончился этот акт холодной войны, не знаю - мы поехали дальше.
По моему глубокому убеждению гиены пали жертвой чёрного пиара. Например, они - прекрасные охотники и заботливые родители. А отбирать добычу у других и питаться падалью не гнушаются те же самые львы или леопарды, которыми все так восхищаются. Я уж не говорю про давний львиный обычай убивать детёнышей предыдущего альфа-самца, изгнанного из прайда.
Видели бабуинов, антилопу канна, импал, буйволов, газелей Томпсона, зебр, гну, буйволов, дроф и птицу-секретаря, и даже бегемотов, купающихся в озере - они тоже забрели в эту резервацию каким-то странным образом. В первый раз удалось заметить дикобраза, а также двух чёрных носорогов (до этого в Накуру встречались более крупные белые). Но они были весьма далеко, чтобы сделать хорошие снимки. В очередной раз мысленно поблагодарил Серёгу Бусарова за бинокль.
Одно любопытное наблюдение: зебры и гну часто пасутся вместе. Но на водопой идут двумя разными группами, хотя и в одно и то же время. Причём в каждой соблюдается некая очередь.
Можно сказать, это был прощальный день с дикой природой Восточной Африки. Нам предстояла лишь ночёвка в Аруше и обратный переезд в Найроби.
Из Нгоронгоро едем в Арушу. По пути посещаем террариум с крокодилами разных возрастов и змеями, с которыми в саванне, слава богу, не столкнулись. Нам показали и знаменитую чёрную мамбу и огромного питона, к которому подселили красивого петуха. Отнюдь не для декорации - змеи едят лишь живую добычу. Зато - редко. Петух в клетке за стеклом хотя и слегка нервничал, с опаской поглядывая на расслабленно лежащего в углу питона, который тихо переваривал его предшественника, но было заметно, что уже не первый день живёт со своим хладнокровным соседом.
А во дворе прямо на деревьях, огороженных маленьким заборчиком, грелись на солнышке симпатичные зеленовато-жёлтые змейки: экскурсовод снимал их с ветвей и давал погладить. Они были тёплыми и приятными на ощупь.
Выходим из парка змей. На кусте сидит какой-то кузнечик размером с ладонь и поедает лист.
Далее заезжаем в "масайскую деревню". Конечно, это туристический аттракцион с прилизанной реальностью. Мы проезжали мимо их настоящих поселений в Масаи-Мара, Серенгети и Нгоронгоро - они выглядели достаточно убого. Хотя при этом у масаев очень красивая одежда: мне весьма импонирует, что в своей повседневности они носят красные накидки, отдыхают на обочинах дорог, стоя на одной ноге (явно подсмотрели у марабу), опираясь на копьё, и не следуют западной моде. А когда пытаются ей следовать, то выглядят нелепо, когда, например, демонстрируют постановочную свадьбу, сопровождаемую музыкой из магнитофона. Негры в цивильных костюмах с красными и синими рубашками около верблюдов смотрелись комично, скажу вам без всякой политкорректности.
Только я не очень понимал, почему в памятках для туристов пишут, что в саванне лучше ходить в одежде цвета хаки или неброских зелёных и бежевых расцветок, а масаи без всяких комплексов наряжаются ярче, чем ребята с золотыми зубами из цыганского табора, и, похоже, совсем не боятся укусов насекомых. А у женщин в платьях вообще часто присутствовали голубые тона, которые обожает муха цеце. Или же она неравнодушна только к джинсам, не знаю...
Так называемый "музей масаев" напоминал подземелье с чучелами. Гид рассказывал о быте и традициях, об обряде инициации юношей, о крови с молоком, в общем - известные вещи и о том, что масаи никогда не охотятся ради удовольствия: вот это они молодцы, в отличие от белых, к которым "экологическое сознание" пришло совсем недавно. И то, у нас до сих пор некоторые жирные ублюдки почитают за доблесть пострелять архаров с вертолётов.
Но то, что гордое племя охотников ныне торгует сувенирами и устраивает постановочные свадьбы, навевало некоторую грусть. Ещё грустнее стало после того, как нас привели в "больницу", где лечили людей, укушенных змеями, и рассказали про мальчика, который лежит здесь несколько недель. Конечно, наша сердобольная Карин, как будущий педиатр и девушка с ангельским сердцем, тут же добровольно рассталась с некоторой суммой танзанийских шиллингов, чем вызвала во мне ещё больший прилив восхищения.
Однако я подумал, что Россия скоро будет похожа на Танзанию, ибо наше государство наплевало на общедоступную и качественную медицину, а больным детям вынуждены собирать деньги всем миром, клянча у банкиров и ушлых дельцов, которые могут один раз пообедать на сумму, эквивалентную месячному бюджету министерства здравоохранения какой-нибудь Читинской области. Да и условия во многих наших больницах не сильно отличаются от африканских. Россия уже лет 20 представляет собой жалкую страну, не предлагающую миру никаких новых мировоззренческих парадигм, технологических прорывов и культурных смыслов, где общегуманистические идеи - разве что предмет осмеяния в глупых ток-шоу, и их заменил извращённый фетиш "успешности", когда самым уважаемым человеком является тот, у кого длиннее яхта, а не учёный, делающий новые открытия. Но мериться длиной яхт или счетами в ресторанах, кто больше сожрал трюфелей и выпил шампанского по 10 000 евро - это просто аморально, когда сотни миллионов людей на планете элементарно не доедают, а в их собственной стране по улицам бродят сотни тысяч беспризорных.
Хорошо ещё, что вместо памятника Пушкину или Ленину не устанавливают на центральных площадях огромные банки "Колы", как мы видели в Кисии или Мусоме. Это была совершенно идиотская иллюстрация процессов глобализации, когда мы заезжали в эти городки из саванны с львами и жирафами. Хотя мой друг очень радовался, что может купить в африканской деревне те же самые продукты, что у себя на Первомайской. В целом, глобализация способствует прогрессу и я вижу в ней гораздо больше плюсов, но эта гигантская банка выглядела совершенно абсурдно, словно Уланова в балетной пачке, исполняющая ритуальный охотничий танец вокруг костра с голыми бушменами или будто Денис Мацуев, играющий Гершвина в сопровождении оркестра вувузел.
Едем к границе с Кенией. Проезжаем ареал произрастания баобабов, тормозим у одного такого гиганта. Как ни странно, это первый встреченный баобаб в Африке за 12 дней.
По пути в Кению видим на горизонте вулканы Меру и Килиманджаро, чьи снега могут растаять в ближайшие два десятилетия, и рассказ Хемингуэя потребует пояснительной сноски. В начале фильма "Снега Килиманджаро", когда умирающий герой Грегори Пека смотрит на грифов и просит слугу дать бутылку виски, вид на гору у него был живописнее. Мы проехали не с того ракурса.
Но Хемингуэй тоже не взбирался на Кили и не видел замёрзшего леопарда на вершине, а пролетал мимо на самолёте, когда дизентерия, которую он подхватил ещё на корабле до Момбасы, вынудила его окончить охоту раньше времени.
Больше никто из местных уже не говорит белым людям подобострастное "Бвана" (хозяин), между собой называя вас просто "мзунгу". И это правильно, пусть кто-то до сих пор мнит себя "высшей расой", такие перемены - к лучшему. А ностальгировать по временам, когда можно было купить лицензии на отстрел хоть всей "большой пятёрки" так же глупо, как сожалеть, что на месте Рифтовой Долины через несколько миллионов лет появится океан. И вообще - всё происходит один раз в Вечность, и нам посчастливилось стать свидетелями не самых худших её моментов.
10 дней мы колесили по Кении и Танзании на грузовике и джипах, 9 ночей спали в палатках, из них две ночи - прямо в саванне, в неогороженном лагере. Нас никто не сожрал и не укусил, и мы благополучно возвратились в Найроби в отель "Бульвар", откуда и стартовала экспедиция. До самолёта оставалось несколько часов и мы решили, что глупо будет провести их в отеле, как наши белые осторожные друзья, сидя на обнесённой колючей проволокой территорией с вооружёнными охранниками.
Отдав совершенно бесплатно вещи на хранение, мы пошли в сторону центра мимо университетских кампусов, побродили по знакомым уже улицам, заполненным молодёжью и шедшими с офисной работы серьёзными дамами и господами в приличных костюмах, и, завидев за забором навесы с хорошо узнаваемым брендом "Tusker", зашли пропустить по паре кружек за хорошее окончание путешествия. Мы подумали, что нашей печени это нисколько не повредит, хотя ещё неделю должны были пить маларон, чтобы малярийные плазмодии, если и плавали в нашей крови, - уж точно издохли.
В отель, где не были постояльцами, мы вернулись в опасных кенийских сумерках, охранники безмолвно отворили засовы и пропустили нас внутрь, не спрашивая документов и пропусков, - ныне это единственное преимущество белокожести в этой части Африки. Бледный цвет лица, скорее, имеет свои маленькие недостатки - он притягивает различного рода проходимцев и просто любопытных. Но чаще всего мы были приманкой для детишек, которые впервые видели белого человека. Один трёхлетний малыш махал нам ручкой и улыбался: "Хэлло!", пока его мама ласково не намекнула ему, что к белым дядям воспитанные мальчики не пристают.
Всем тупоголовым нацистам и фашиствующим элементам я бы посоветовал очутиться на улицах Африки, Азии или Латинской Америки, дабы прочувствовать на себе, что значит быть человеком с иным цветом кожи и отличаться от всех в толпе. Во-первых, путешествия в любом случае расширило бы их узкий кругозор, а во-вторых, возможно, до их жалкого умишка дошла бы несомненная истина, что при всех фенотипических различиях, мы мало друг от друга отличаемся.
Наши попутчики из стран "золотого миллиарда" закатили прощальный ужин в респектабельном ресторане отеля, в то время как мы попивали пивко с простыми чёрными ребятами в обычной кафешке в центре Найроби. Все эти канадцы, австралийцы и англичане были очень довольны своими приключениями, и что всё так хорошо закончилось. Они дружелюбно попрощались с нами, а китаец Ссс аж привстал, и наверняка бы затянул добрую русскую песню, если б не одёрнувшая его жена.
Как обычно, я хотел добираться до самолёта на рейсовом автобусе, однако мой друг не хотел рисковать, и мы вызвали такси. В другой машине поехали Эд, Йенс и Карин - у них мыслей об автобусе попросту не возникло. Водитель, лихо объезжая пробки, поведал нам, что это лет 20 назад вас могли ограбить прямо в центре на выходе из отеля, а теперь старое прозвище города - Найроббери - шутливый анахронизм, если не соваться в трущобы Киберы. На подъезде к аэропорту машину остановил автоматчик в камуфляже, посветил в салон фонариком и осмотрел багажник. Такие меры безопасности показались нам несколько надуманными, ведь за две недели в Восточной Африке с нами не случилось ничего страшного.
- Хорошо, что у нас не появилось повода становится злобными расистами. Не правда ли, товарищ мзунгу?
- Вы абсолютно правы, доктор Алекс, я полагаю!