Хоронили Ивана Никанорова, забытого поэта-символиста.
К тому времени, к середине пятидесятых годов прошлого века,
символизм, как литературное течение, благополучно скончался.
Про Никанорова давно никто слыхом не слыхивал.
Он жил в подмосковной деревеньке, ловил рыбу, занимался грибным промыслом и совсем не писал стихов.
Всё, что случилось с ним когда-то на шумной писательской ярмарке, прочно забылось, будто и не с ним это было.
Но, как частенько происходит в жизни, плавное течение событий вдруг искривилось странным зигзагом.
Молоденькая студентка столичного педагогического института, сидя в публичной библиотеке,
лихорадочно искала тему для курсовой работы.
Неожиданно ей попалась на глаза фамилия Ивана Никанорова.
Студентка удивилась.
Её звали Инга Никанорова, и по всему выходило, что забытый поэт был её родным дедом.
Вечером она спросила отца:
- Папа, а почему ты мне никогда не говорил про деда Ивана?
Отец оторопел:
- Что за чушь? У тебя нет никакого деда Ивана. Я сирота. Вырос в детдоме.
- Но ты же Иванович по отчеству, – не унималась Инга.
- Ах, это! – улыбнулся отец. – В детских домах произвольно давали имена и фамилии. Отчества тоже.
Инга не поверила. Уж очень ей хотелось иметь деда, да ещё поэта-символиста, хоть и забытого.
На следующий день она подошла к преподавателю, который курировал её курсовую работу.
- Пётр Петрович, – сказала она, – я выбрала тему.
- Какую же? – живо откликнулся педагог.
- Поэт-символист Иван Никаноров, – отчеканила Инга.
Педагог почесал в затылке. Потом снял очки и попытался без них получше рассмотреть свою подопечную.
- Должен признаться, – вздохнув сказал он, – что никогда не слышал этой фамилии.
- Это моя фамилия, – сухо напомнила Инга.
- Что? Что? – педагог растерялся. – Ах, да! Простите.
Но при чём здесь поэт-символист?
- Он мой родной дед, – затараторила Инга, – незаслуженно забытый.
Я должна вернуть миру его имя.
Пётр Петрович взволновался.
Он потрогал рукой лоб своей студентки, ещё раз вздохнул и растерянно спросил:
- А где он, ваш дед? Живой?
- Да, – заторопилась Инга, – он живёт совсем недалеко, каких-то шестьдесят километров.
Можно, я съезжу?
- Можно, – улыбнулся педагог.
На следующий день Инга, ничего не сказав родителям, укатила в деревню Берёзовку.
Как мы уже сказали в начале этого рассказа, Иван Никаноров умер, и девушка успела как раз на его похороны.
За гробом шли три старухи и деревенский дурачок Глебушка.
- Простите, – спросила Инга у одной из старух, – это Никанорова хоронят?
- Его самого, – ответила старуха, – отмучился бедолага.
- Почему бедолага? – снова спросила Инга.
- Да жил бобылём-одиночкой при том, что сын в Москве большой начальник.
Он вгляделась в Ингу и удивилась:
- А ты не внучка ли? Уж больно похожа.
- Внучка, – сразу же согласилась Инга.
- Ну то-то же! – удовлетворённо сказала старуха, – родная кровь, стало быть, позвала.
А я Дарья. Будем знакомы.
Подскочил дурачок Глебушка:
- А хочешь, я тебе дедовы стишки почитаю?
И не дожидаясь ответа, затараторил:
Небо упало на чёрную землю,
Тучи легли на траву пеленою,
Я вашей жизни пустой неприемлю,
Лучше пребуду простым перегноем.
- Где ты это взял? – спросила Инга.
- А там тетрадка валялась за сараем, – ответил дурачок.
- Потом покажешь, – прошептала Инга.
После похорон собрались у бабки Дарьи.
Старухи выпили по чуть-чуть самогонки, помянули поэта.
Инга сидела пришибленная.
- А как зовут сына покойного? – задала она наконец мучивший её вопрос.
Дарья удивилась:
- Ты же внучка. Чего спрашиваешь?
Инга заплакала.
Глебушка принёс тетрадку.
- Можно, я это с собой заберу?
- Конечно, – закивали старухи.
- Прощайте, – сказала Инга и заторопилась на электричку.
- Не прощайся, – запротестовали старухи, – свидимся ещё.
В вагоне Инга листала тетрадные листы.
Там было:
Мы все уйдём.
Какой упрёк
Произнесёт в прорыве чувства
Последний неоткрытый Блок,
Последний непрочтённый Брюсов?
- Я прочту тебя, дед, – пообещала Инга, – и все другие тоже прочтут.
За окном вагона бежал лес. Сосны кружились в хороводе.
Жизнь была весёлой и улыбчивой.
Никому не было дела до смерти забытого поэта.
Р.Маргулис
21 июня 2014г.
.