Ловушка для библиотекаря. глава 2

Ксения Штефан
А вот это уже сказка…


- О, Аллах! Дай мне сил!

Забыв о голоде, шакал навострил уши. Присев и стряхнув остатки снов, навеянных поющими песками, стал пристально следить за добычей. Его тень выросла, почти накрыв бархан, и приобрела резкие очертания грозного Анубиса. Он стал его верной тенью давно. Однажды человек ослабеет, и став легкой добычей, достанется ему без труда.

- Дай мне сил…

Али присел на землю, облокотившись спиной о твердую, словно камень, стену ямы. Который год, не зная покоя и отдыха, он долбил эту неблагодарную землю. Когда все ложились спать, свет луны видел его согбенную спину, а днем солнце безжалостно обжигало кровоточащие раны на руках. Но это его не останавливало. Когда наступали дни Великого Праздника и все, одетые в белые одежды, предавались ленивой неге, он работал. Когда земля на севере страны расцветала в месяце нисан, и воды священного Нила, возрождали мертвый камень, он работал.

Мимо проходили редкие караваны верблюдов, груженые тканями и благовониями. Они казались зыбкими призраками в знойном мареве. Чужая жизнь, там, где роскошь, там, где вкусная сытная еда и огромные белые цветы, рядом с парящими дворцами и фонтанами. Но это все не для него.

- Вот найду воду, и посажу сад. Выращу финики, смоковницу. Продам урожай и куплю маме новую одежду. Такую же белую и чистую, как облака. И ишака куплю, буду на рынок фрукты возить. Вот заживем! – вздохнув, он снова взялся за мотыгу.

Он был голоден, и так худ, что казалось, живот прилип к спине.  Но он и не думал отступать, ведь любой день работы может быть вознагражден, он верил. Он свято верил, что однажды на дне ямы забьет заветный источник, и все его старания будут вознаграждены с лихвой. Верил и шакал, что однажды этот супнабор достанется ему.

- Эх, сейчас бы кусочек маминой лепешки, - мечтательно прошептал он, вытирая со лба пот.

Но чуда не произошло, и он вновь принялся терзать стертой мотыгой неподатливую землю. Один взмах, второй. И тут ему явственно почудился какой-то странный звук. Сердце замерло, неужели это журчание воды?! Присмотрелся, земля сухая. Ковырнул еще раз, земля сухая, но что-то блеснуло там, под мотыгой.

- О, аллах! Неужто, это сокровища? – с дрожью в голосе воскликнул он.

Но, увы. Изрядно повозившись, он извлек из земли старую консервную банку. На ней было написано “Кружочки ананаса в собственном соку”. Сам предмет, как впрочем, и  язык, был ему абсолютно незнаком. На его изможденном лице отразилось такое разочарование, такая мука, что шакал, и тот посочувствовал… на свою голову. Получив злополучной находкой по скальпу, шакал ретировался на безопасное расстояние, а банка медленно сползла по песку к подножию ямы.

Али вновь принялся долбить окаменелую землю, но на сей раз, в душе его шевельнулось зло. Столько горбатиться, и это все, что он заслужил?! Видно Всевышний просто смеется, издевается над ним. Беспорно, он конечно бог, и сверху ему видней! Но нельзя, же быть такой бездушной тварью! Так, тихо. Тихо, Али, а то еще накажет, ведь он все слышит. Терпение – это большая благодетель, так что терпи, главное верить.

Рассвет был  недалек, когда вконец обессиленный, он выбрался из глубокой ямы. Еще раз всердцах пнул босой ногой ненавистную находку. Ржавая железка отскочила от камня, и снова оказалась у него под ногами. Зря он это сделал, только палец разбил. Из ранки потекла кровь, и боль была просто ужасной. Но хуже всего, что его душила обида на весь этот сытый мир, который находился там, в стране иллюзий. Как же несправедливо все устроено, он ведь просто хотел достойной жизни для своей мамы, ну и еще немного для себя.

Наступив  на бесполезную железку раненной ступней, он на миг задумался. А Сирокко, горячий ветер пустыни, по-прежнему, обжигал плечи, погружая в безумие весь этот мир. Мир, что  был слеп и глух к его страданиям. Но отступать некуда.

- Когда-нибудь ты прогнешься под волю маленького Али! – гневно крикнул он в небо.
 
Кровь капнула на металл, раздалось шипение, и из банки возникло смутное зеленоватое свечение. Али со страху едва не помер. Отшвырнув железяку, он, было, бросился наутек, но любопытство победило, и он вернулся. Шакал придвинулся на шаг.

Пару секунд все было тихо, но лишь пару секунд. Из банки, вдруг, грянул сноп зеленого света, земля дрогнула, и из клубов дыма появился…

- Водыыы!!! - громовым голосом возопил джинн, протягивая к нему руки.

Лик его был страшен, из глаз сыпались искры, но страшнее всего были его зеленые брови. Шакал чуть по уши не зарылся, забуксовав в песке. Развив крейсерскую скорость, он пересек пустыню, как полагается всем шаманам. Тень, поджав хвост, едва успевала за ним.

- Человееек, дай мне водыыы!!! – страшно выпучив глаза, потребовал джинн.

- Что-то я не понял, - внезапно забыв о страхе, удивился Али.

- Даууун!

- Ты кто?!

- Я раб банкааа …кх…иии!

На миг я онемела. Не верилось, что это сказала я. Голос вроде мой, но такую пургу несла, не на одни уши не натянешь.

- Да ты джинн?!!! – наконец-то догадался доходяга.

- Ну, да, идиот. А кто же еще? - ответил мой голос, я опять удивилась и разозлилась одновременно.

Со мной явно происходили какие-то метаморфозы, но природу их, я понять не могла. Где я, куда я? И кто вообще я?! Физиономия сплющена, перекошена. Пальцы веером, маникюр в стиле королева мертвецов. Но хуже всего было то, что меня мучила просто адская жажда. Передо мной стоял какой-то тощий коротышка в грязной набедренной повязке и куском драной тряпки на голове.

- Хм, мне надо подумать, - почесав репу, заявил он.

- Эй, воды-то дай, дибилоид! – возмутилась я ему вслед.

Минут через пять он вернулся, и уселся неподалеку.

- Скажи хоть где я?

- Ты в надежных руках. Так как насчет желаний?

- Это ты на что намекаешь?! – возмутилась я.

- Сейчас посмотрим, - устроившись удобней, продолжил он, - Хочу маминых лепешек горку, фиников и пива холодного!

- Эй, чувак, не борзей!

Не успела я закончить фразу, как в голове моей что-то щелкнуло.

- Слушаюсь и повинуюсь, - ответил знакомый до горя голос, мой голос.

И тут, время, словно  ускорилось, и я увидела себя, мелькающей в какой-то незнакомой кухне. Обильно посыпана мукой, я тыкала пальцем в клочок бумаги, похожий на рецепт, и размахивала тестом, как заправский пицце повар. Одновременно я качалась на пальме, обдирая финики, и выглядела я при этом, словно орангутанг, слегка рухнувший с дуба. И вот, я уже мчусь в какую-то забегаловку за пивом. Вокруг толпился пьяный сброд с грязными стаканами. Воздух просто загустел от перегара и табачного дыма. Этот придурок явно не был гурманом, пиво заказал дешевое. И вскоре перед моим…ням ням…хозяином, лежала горка лепешек с фигами, а в пластиковом ведре пенилось пиво.

- А у мамы лепешки вкусней, - давясь дармовой трапезой, съехидничал повелитель.

Вот, зараза! Через полчаса он уже был сыт и пьян в зюзю.

- Что, водички хочешь? – с участливой миной, нагло хмыкнул он.

- Ага.

- Копаааай! –  съехидничал он, указав на старую мотыгу.

Пришлось приниматься за работу. Через пять минут у меня на руках были такие мозоли, что я чуть не взвыла. Очевидно, мои стенания были услышаны, и повелитель решил вынести свой приговор, оценить, так сказать, проделанную работу. Сделав несколько неуверенных шагов, оно оступилось, и грохнулось в яму. У меня появилась такая подлая мыслишка, а не засыпать ли его там землицей. Могилка-то глубокая была, но рука как-то не поднялась. А зря.