Комедия-исповедь в двух действиях
Действующие лица:
МАТЬ
СЫН
ОТЧИМ
БАБУШКА
ДЕДУШКА
МАСТЕР
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Действие первого и второго действия происходит в кладовке. Слева иконы на полочке, сгоревшие свечи, на противоположной стенке – полки – сверху соленья, две полки укрыты таканью в синий цветочек, полка с банками из под пива, под ней корзина для грязного белья (переполненная). Справа стоит сундук, на нем старый телевизор советского производства.
Сцена 1
СЫН (вбегает, взволнованно). Дорогой телевизор, я хочу с тобой поделиться одной штукой, точнее это не штука, это тайна, которую я хочу тебе рассказать. Значит так…с чего бы мне начать. С самого начала – так вот все началось еще…да, когда же это началось? Мне кажется, что еще…Только чур, молчать. Прикусить язык и…я, конечно же понимаю, что ты старый сломанный ящик, который у нас стоит с тех самых пор, как я себя помню и ты никому ничего не сможешь сказать. Чем бы ты сказал? Голосом старым таким, как у деда или у бабы, хотя у бабушки, если на нее не смотреть голос очень даже ничего. Это дед говорит, как старая швейная машинка. Она тоже кстати здесь где-то стоит. Ага, уф пыли здесь. Здесь кто-нибудь убирает? Да, на той недели мама дала мне задание, и я делал вид, что ведрами выношу мусор, а сам закрылся, разговаривал с тобой и выносил пустые ведра, имитировал, что они очень тяжелые. Потом побрызгал водичкой, как дед в блестящей одежде в церкви и все пыль приклеилась к стенам и стала невидимой. Извини, на тебе тоже наверное слой истории. Я смахну (берет тряпку, открывает – там краски)…о, краски. Засохшие кисточки, мои, вот те на…вот их куда поставили. Маме не понравилось, как я начал карьеру художника. Ну и что, что я ел их. Для того, чтобы узнать всю правду творчества, надо познать ее на вкус, на ощупь. Эх, как жалко, что не сохранилась моя первая картина – я ее назвал «наш дом в разрезе». Я всех там упомянул. Взял несколько листков из пачки, склеил и получился один большой лист. На нем я изобразил квадратики, много квадратиков и прямоугольников тоже – квартиры нашего дома, а там всякое – Леня воспитывает Журика, пса своего, тетя Катя висит часами на телефоне, а у нее молоко убегает вместе с супом, да наша семья – бабушка ждет дедушку у окна, деда нет, он у магазина пьет пиво, мама с дядей Володей на кровати разгадывают кроссворды. Они часто закрываются в комнате и разгадывают. Наверное, дядя Володя умный очень. Интересно, он согласится со мной разгадывать. Я тоже не дурак. Читаю энциклопедию «я знаю все». Правда мало запоминаю, но мне кажется, что вся информация записывается, и я вспомню тогда, когда это будет необходимо. О, вот здорово (находит среди красок кисточку) – та самая кисточка, на которой я вывел свое творческое имя, псевдоним иначе. Мне нравится наш президент. Он говорит очень умные слова, наверное, тоже читает энциклопедии. Надеюсь, что он не будет против, что я использую его фамилию…да он и рад будет, что я его увековечил. А рисовать…писать, писать, меня же учили, буду только на одну тему – герои. Не те, что картошку и котлеты покупают, это так себе – посредственности. Но такие тоже нужны. Если бы вокруг были одни герои, то делать было нечего. Они бы все время соревновались между собой, кто из них лучше. Придумали бы спорт, команды, олимпиаду специально для героев. Ты же пенсионер, еще со времен войны, наверное, и видел героев. Они стреляли в других и взрывали…мне непонятно, неужели убийц можно назвать героями. Это неправильно, мне кажется. Черно-белые солдаты бегут по черной земле, в сером небе самолеты и все хотят стать героями, чтобы им прицепили черно-белые медали…ерунда (зло вытирает экран). Говорят, что все внутри тебя только два цвета – черный и белый. Вот жадные создатели. Хотя дело, наверное, не в этом. Тогда не было специальной краски, которую заливают в телевизоры. Только два цвета было и все, а остальные цвета не добывали. Правда, в Америке уже добыли, а у нас нет. Как всегда, в общем.
Пауза, задумчиво смотрит на экран и направляет воображаемым пультом, потом стукает себя по голове и включает телевизор.
Так, что мы имеем. Новости с черным диктором. Фильм про джунгли с серой травой, как будто она испачкана грязью. Дальше…мультики…про драконов. Странно, что даже и японские мультики бесцветные. Как неинтересно. Так и хочется раскрасить экран. Это все равно, что школьная форма. Когда ее одеваешь, становишься неинтересным, а как только джинсы и футболка – мир прекрасен. Да, моя мама была в ящике. Когда-то она снималась. Давно. Говорят, она была мисс здоровые зубы, когда ей было пять …не может этого быть, что и она тоже была всего двух цветов. Хотя, чему тут удивляться. Стоит заглянуть сюда, как все сразу всплывает – хроника прошлого века. Черт, какая странная жизнь. Пройдет еще сто лет и в нас тоже верить не будут, а потом и в тех, кто не верил в нас. Вот штука. А может быть все это ерунда – ты тоже цветной, а все эти истории – это байки. И все же я не верю в это, но и проверить никак не могу – ты же сломан. Хотя это даже и хорошо, что ты не работаешь. Если бы ты работал, то тебя бы обязательно сейчас кто-нибудь смотрел. В нашем доме постоянно что-то смотрят – или большой телик, что в зале, или в окно (бабушка любит), особенно, когда дедушка идет в магазин, она знает, где он останавливается, чтобы выпить свою бутылку пива. Сколько раз я ему говорил, заходи за угол. А он – то ли забывает, то ли специально это делает, чтобы бабушка ругалась. Она добрая, только когда голос повышает, в ушах сперва очень щекотно, а потом начинается такой звон, словно в колоколе уснул, а звонарь тебя разбудил. Бабушка – звонарь. Прикольно. Она верующая, а я нет, мне кажется, что вся эта история про бога, придумали ник тоже мне…Байда, мужик, который создал мир, умер, а потом воскреснул. Может быть, с ним просто приступ был, и его откачали. Либо пустили утку, что он жив. Как Майкл Джексон. Он умер, а на следующий день весь интернет – «король поп-музыки жив». Что скажешь, старики они такие чудные. Да, о чем я? О твоем собрате, он стоит у нас в зале – плоский и тонкий, не такой, как ты, конечно. Вот именно он постоянно включен. Мне кажется, что он устает, но если бы он мог говорить, то наверняка бы пожаловался на маму ой, пойдет своими плоскими ногами по плоскому полу и сказал бы «Надежда Трофимовна, дайте мне снотворное, чтобы поспать». Мама ахнет. А он поднимет свой длинный кабель и успокоит ее «Не волнуйтесь, просто выдерните из розетки». Да он нагревается и электризуется. К нему можно прислонить до пяти листков одновременно и они будут держаться. Интересно, ты на это способен? Вот бы вас познакомить. Тогда бы он тебя поучил. А может быть и ты, что-нибудь полезное сказал бы. Хотя вряд ли. Неправильно, что мама не смотрит на тебя, когда готовит суши для своей подруги костлявой Галины. Я ее зову тетя Га…не заканчивая имя специально. В ней есть что-то гусиное. Наверное, голос. Так вот телик включен, мама заворачивает сырую рыбу…фу, какая гадость, а он работает и работает и если честно я очень боюсь, что однажды он не выдержит такого отношения и взорвется…бах и нет его. А так как телевизор большой, то и взрыв будет немаленький. Вот от тебя мало потерь. Размером с кладовку разве. Поэтому и стоишь здесь. Каждый предмет стоит по размерам своего ущерба…какая интересная теория, надо будет деду сказать, он меня точно поймет. Он любит разные теории. Сейчас время обед, а обедом и не пахнет. Мама на работе, бабушка уже как два часа назад отправила деда в магазин, мы сидим голодные. Конечно, мама умеет готовить и то, что суши для соседки – это редко, но что мне больше всего не нравится, так это то, что мама читает всякие журналы с разными рецептами и готовит по ним. Ой, сколько раз я ел такое…у меня словарный запас не такой богатый, чтобы я мог сказать, как это было вкусно…в самых кудрявых кавычках. Она любит все делать приблизительно, примерно на двадцать процентов. Если она готовит котлеты, то они у нее не котлеты – это то, что можно назвать похожие на котлеты, такой же у нее борщ и почему-то торт не сладкий, а такой перченный. Может быть, так вкуснее и я не понимаю про еду ничего, еще слишком мал, но мне кажется, что тут и так все должно быть понятно или вкусно, или хочется пойти в свою комнату. Да, мама и фильмы смотрит только начало и конец, наверное тоже не больше двадцати процентов наберется. Может быть и я у нее получился на процентов двадцать.
Пауза.
Антенны твои – это здорово. Помнится, как ими вонзал в неприятеля на задворках дома. Хорошая была шпага (берет в руки, вынимает) – немного погнулась, но еще ничего. Здесь места мало, чтобы…да и неприятелей нет, разве что пауков насаживать. (пытается разглядеть). Лампочка тусклая, в каких-то пятнах…да, это же я тут все красил, и замызгал, но все равно красиво. Ох, мы с дядей Володей надышались. Потом кефиром очищались, точнее я, а он чем-то другим, компотом наверное. Мне он нравится, но я так сразу не могу ему сказать об этом – во-первых, я еще не готов, во-вторых, он может подумать, что я слишком слабохарактерный, что вот так просто разговариваю с малознакомым. Поэтому пока смотрю на него серьезным взглядом, пусть видит во мне твердость духа и характер, пройдет немного времени и я решусь, а пока…только ты никому, да что я не знаю, ты умеешь хранить тайны… Кстати, та тайна…она живая. Совсем забыл, но ты же знаешь, что мне нужно. Вот не надо, еще как знаешь. Я о том, зачем я сюда зашел. Ты всегда так хитро на меня смотришь, что у меня колени подгибаются…ладно вот что мне нужно. Очень трудно начать. Я и в школе так – расскажи про свои каникулы, просит Неля Петровна, а я стою и молчу, не знаю, как будто все лето сидел в черном ящике и ничего не видел. Да, почти такой как у тебя. Но ведь это же неправда. У меня было очень активное лето и все, что там происходило – и поход в лес, поездка на дачу, игры во дворе и книги, которые я прочитал, я все хотел рассказать, но что поставить на первое место не знал.
Пауза.
Все, я решил. Я задам тебе один вопрос, ты сильно не удивляйся, просто с этого я начну делиться своей тайной. Сама тайна прозвучит позже, и она обязательно прозвучит, ты только потерпи. Как ты относишься к тому, чтобы ты пошел на что-то важное ради близкого или того, кто тебе не безразличен? (разводит руками, пытаясь объяснить, не может найти подходящих слов) Ну…если бы мне можно было обменять, то есть отдать что-нибудь взамен…я отдаю эту вещь, а мне разрешают то, что я хочу… вот было бы здорово. Я что вещь не найду какую-нибудь. Например (ищет глазами) ты, ты согласишься…пойми он там один, там снег, ему холодно, а ты все равно не работаешь. Ему нужнее. Я поселю его здесь. А запах…да здесь все равно складывают грязное белье.
Отвлекается, подходит к двери, прислушивается.
Это что за шум? Бабушка так не ходит, она обычно шаракает, звук конечно раздражает, а что делать – зажимаешь уши, считаешь до пяти, открываешь – слышишь снова – до пяти и так пока бабушка не дойдет до нужного места. С дедой еще хуже он шаркает реже, поэтому приходится считать до десяти, хотя он меньше чем за тридцать отсчетов до места не доходит. Я бы сделал другие тапочки – без шумовой подошвы. Куда проще. Надо будет деду об этом сказать, он у меня поймет. Это не бабушка, точно и еще один голос, точно не дедушкин. (Прислушивается). Что, мама, дома? А бабушка где? Блин, здесь нужно перископ установить. (Стучатся, голос «закрыто, снова мать закрыла», шепотом). Мамин любовник. Блин, вот засада. Сейчас пойдут ко мне в комнату, зуб даю, что ко мне…только не ко мне. (Возня, скрежет). Так они прямо здесь…что они делают, сейчас же дверь разнесут. Мама, ты что делаешь? Ни стыда, ничего нет. Нет, нет…как они на дверь надавили. Сколько он весит? Надо дверь…а то снесут… попридержать. Она же знает, что у нас две двери в кладовке. Не понимаю, зачем. Да, блин. Вот умора, держу дверь, на которой трахаются мама и этот новый. Да, будет чем похвастаться во дворе. У нас за такую новость уважать будут. Ничего, я потерплю, уже сил не осталось, а мы надавим и тогда…легче стало? Спугнул что ли? Вот , черт. Придется как-нибудь под кроватью спрятаться. А что делать? Не подойдешь же ты к маме и не спросишь, пусти меня сегодня под кровать, наверняка на дверь укажут. (Прислушивается). Ушли.
Пауза, во время этой паузы играет с выключателем – то включит, то выключит свет.
Да, я никогда ничего не просил у родителей. Все просят, а я нет. Может .стоит начать? Лешка из третьего подъезда постоянно виснет на маме и «ку-у-пи», он точно ку-ку, но и умник – добивается своего. Захотел колбасу за тысячу рублей, пожалуйста, захотел машинку на батарейках – ради бога. Вот я и решился. Впервые в жизни хоть что-то попросить. Котенок. Не колбаса, не машинка, а маленький котенок…я разве не говорил. Хочу завести котенка, а у мамы аллергия. Мало того у деда тоже какая-та инфлюенция, так бабушка странно выражается. А отчим, кажется, никого из животных не любит. Он, наверное, никогда не был маленьким. Родился уже с бородой и с кислым выражением на лице, будто проглотил лимон, сперва прожевал, потом уж и проглотил. Если мама согласится, то цепная реакция перейдет и на всех остальных, но мама такая твердая. Она говорит, что кокосовые орехи одним ударом колола. Врет, наверное, хотя что я говорю…про родных так нельзя. Они заблуждаются, но не врут ни в коем случае. Но отчим обещает купить боксерские перчатки и сводить в зоопарк, показать, как обезьяны раскидывают свои кака…в общем ты понял по клетке. Я представляю, что было бы у нас, если бы мы тоже самое делали у себя дома. Я бы прятался здесь. Закрылся. Тут есть немного запасов (берет банку) – огурчики, помидорчики, компотик, с пенкой. Да, весело здесь будет. Там битва с неприятным запахом, тут я – пью забродивший сливовый компот. Хорошо. Так кто-то еще пришел. Надо выходить, а то снова будут отчитывать…а мне нужно сделать так, чтобы я был идеален во всем. Как же еще добиться того, чтобы у меня появился котенок. Говорю это, а у самого сердце бешено колотится. У меня может быть котенок. Я буду с ним…еще не знаю - играть, наверное. Первый же, это не черепашка и не рыбка, это ко-те-нок. Все, пока квадрат, я на волю, быть шелковым, но это до поры, до времени.
Затемнение
Сцена 2
МАТЬ. Хорошо, что никто сюда не заходит, кроме меня. Наверное сочли бы меня за дуру. (Смеется). Тетка тридцати пяти лет закрывается в кладовке и говорит с раскуроченным ящиком, в котором паутины и мертвых тараканов явно больше, чем под кухонным столом. (Успокаивается). Да, а куда деваться? Места в доме мало, три комнаты и все заняты. Да и атмосфера там не та – все мешает, места много и кажется, что все тебя слушают, эхо такое…а здесь тихо говори сколько хочется, а он молчит. Был у меня один молчун. Красивый черт, но молчит. Я ему анекдот расскажи, а он мне хитро так улыбнется и продолжает молчать. Как-то мне сказал, что любит, так я думала сейчас припадет к ногам и…ничего, потом сказал, что уезжает и все. До свидания, корабль уплыл, девушка осталась на берегу. Много было таких несуразных. Они мне подарки делали, цветы, а я все пыталась разгадать, кто же из них настоящий. Как кто-то сказал, что нужно прочитать за всю жизнь всего десять книг, но чтобы найти эти десять, нужно перечитать тысячи. Мне не нужно десять, да и книги то я не очень, в них много слов, а словам я сейчас не верю…слишком много было сказано слов, путь другие читают. Я не могу. Потом был у меня служивый, он мне кольчугу подарил. Зачем? Да, это разве важно. И когда он попросил меня ее одеть, и я сделала это, мы наслаждались друг другом под металлический трезвон, да, он был извращенец. На теле потом еще долго следы от колец оставались и точки от ржавчины. Он наверное, эту кольчугу не только мне дарил. Отдала в результате. Пусть с другой наслаждается. Лет в семьдесят повесит ее на стену и будет предаваться воспоминаниям под «столичную». И откуда такие берутся?
Пауза, вытирает уголки губ.
Потом помнится бизнесмен был. Два года со мной жил и я наблюдала, как он катится вниз. Никогда не думала, что человек с машиной и квартирой может за два года все это спустить и оказаться на улице на детской площадке вместе с алкоголиками, которые стоят там как достопримечательность. Сколько унижения. Не думала, что я – отличница, занявшая три медали на соревнованиях по легкой атлетики, вот так будет жить. Как мне надоели эти слова «ты хорошо выглядишь, может быть отужинаем у тебя?» Все я не могу. Я порой завидую деду, он почти не слышит. Так и хочется тоже не слышать и не видеть. Я бы первая после китайцев на Луну полетела. Там бы дом поставила, качалку и смотрела бы на далекую землю, где все мужики, которые были в моей жизни и тыкала пальцев в землю, он бы лопался, как мыльный пузырь. День и ночь бы сидела и тыкала, пила лунный лимонад, курила лунную марихуану и тыкала шарик земли. Как жаль, что здесь нет спиртного. Это место напоминает винный погребок. Был у меня один любитель. Он банки коллекционировал, Говорил, что за меня пьет, спился гад. Водочные я выкинула, а эти – их же можно сплющить и сдать. Не я же буду это делать. (Хватается за волосы, распускает их, смотрится в стекло телевизора, как в зеркало). Надо же филололог, мать твою – читать мне противно, умные речи подзабыла, так несколько фраз из Шекспира. Вот так вот. Не говорили мне на первом курсе, что меня ждет, а зря. Знала бы, пошла на ветеринара – лечила бы всякую живность, и наверное смогла полюбить их. А то смотрю на них, как на врагов народа – голуби гадят, собаки кусают, кошки царапают до крови. По-другому не получается думать.
Пауза, берет полусплющеннную банку из-под пива и смотрится в нее как в зеркало.
А фигура у меня была. Конечно, только лучшая еда, а потом что достанешь. Главное что-то и спать. Лень то, лень это. Даже сексом лень заниматься. Он пыхтит чего-то, а я не могу. Знал бы он, что как не просто расслабиться, когда в голове сидит клещ и кусает – у тебя нет личной жизни, у тебя нет…а он пыхтит, пыхтит и уходит. А я лежу – по его мнению бревно бревном. А заставить себя не могу, это нужно все в себе поменять. А не хочется. Да и зачем? Допустим, поменяю я и что дальше? Прокрашусь, одену новое, да прическу там по журналу сделаю – пойду, опять мужики те же. Они же об одном мечтают. Потрахаться и свалить домой. Этот сидит пока, да тоже вялый какой-то. Да пусть валит. Только сына жалко. Сейчас вот канючит. (Ставит банку на место). Он плачет, я устала от его плача. Мне кажется, что он делает это нарочно. Закрывает глаза кулачками и изображает хныканье. Котенка он хочет. Я когда сопливой была, то босоножки хотела, с камушками, в магазине – там дети приходили с родителями и мерили, я тоже заходила и на время как бы становилась дочкой какого-нибудь мужчины – садилась и мерила туфельки, если подходила продавщица, то говорила, что папа сейчас подойдет, он курит. Там постоянно кто-то курил, так как мамы в основном заходили в обувной, а папы стояли у двери и нервно смотрели на часы.
Пауза, смотрит на свой растрепанный вид – халат, тапочки.
Ведь нельзя же постоянно идти на поводу. Сегодня котенок, завтра – машина, что дальше. Нет, вот будет жить один, или нет, путь во дворе заведет, конуру сколотит…путь проявит фантазию (смеется). Я, блин, так много врала своим ухажерам, что забывала, кто я есть на самом деле. Помнится, представилась актрисой и позвала его, дура, на премьеру нового фильма, он и пришел. Я, правда, нет. Зачем? Просто не хотела быть тем, кем я была тогда. А кем я была? Да никем. Мама в больнице день и ночь, отец на заводе, а я сама по себе. По выходным в сад, батрачить. Красота. Не б этом я мечтала. О другом. Вот и перестала помогать. А мать то как заведенная – она любит в земле возится, отец – тот хоть и не согнется, но тоже постоянно при деле. А я ничего…я тогда думала, что этим самым смогу свою жизнь выстроить. А что? Разве не правильно. Я отказываюсь гнуть спину на картофельных плантациях и отныне за городом только отдыхаю. Как я уговаривала своих, но они морщили нос. И что в итоге? Все равно дом продан, и мы живем вместе. Что изменилось. У родителей – позвоночник, ноги, сердце, картошку покупаем в супермаркете, и что делать дальше я не знаю. Я же понимаю, что все мои проблемы личного характера именно от этого. Как приведу кого-нибудь, он запуганным становится. Знакомлюсь с орлом, здесь он – воробушек. И это понятно, мамка моя его своими речами заговаривает – о травах и прочем, дед тоже принюхивается к нему, как к врагу народа. Разве можно спокойно жить? Сбежишь тут. Поэтому надо разъезжаться. Домик присмотрела под городом. Сто километров от города, но ничего, там и лес, и речка – все рядом. Им должно быть хорошо. Собаку заведут, котенка, да хоть два. А мне нужно семью создавать. Так хочется второго ребенка. Все вроде правильно делаю и даже то, что моя работа никак не связана с моей специальностью по диплому, меня нисколько не смущает. Мне уже не важно чем я буду заниматься. Чинить тракторы, готовить суши ( это я хорошо умею) или писать статьи в юридический журнал. Главное, чтобы он был со мной, каждый день целовал меня перед уходом на работу и при встрече повторял те же действия. И тогда ночью его ждет такой секс, какого у него никогда не было. А пока вялость и отсутствие аппетита. Я почему не готовлю, потому что не понимаю веских причин – сын…чем он питается, я не знаю, никогда не ест мою стряпню, и всегда ходит с испачканными щеками, как будто только что из-за стола. Родители готовят сами, привыкли уже. Я только пью кофе и не помню…
Пауза.
Так надо идти готовить. А то все захнычут. И сыну сказать да, наконец, А что еще я могу сказать? Пусть хоть у него все будет. Так вроде правильно.
Затемнение.
Сцена 3
ОТЧИМ. Блин, покурить негде. В туалете дед заседает, на балконе вечно сушится белье, здесь тоже иногда закрыто и какое-то шабуршанье, но в это время никто не приходит. (Достает сигарету). Блин, чувствую себя школьником, который прячется от завуча, пыхая на ходу. (Закуривает). Уф, хорошо. Не думал, что эта баба такой сукой окажется. Я ей котлеты носил, картошку пять кг, надо будет как-нить напомнить. А она мне два раза подляночку. Королева, блин. Еще день выдержать, а потом бежать. Надоело.
Пауза, прислоняется к одной из полок, раздается скрип, присматривается.
Тоже мне строители, двери тут и там, с той стороны комнаты и с другой – со стороны коридора. Насквозь. Зачем? Как неудобно. Женщина тоже какая-то странная попалась. Неудобная вобщем. Блин как это произошло. Что за привычка – просыпаться в кровати с незнакомкой. Вот и в этот раз, проснулся, а она уже с кофе в нос сует – ей богу, кончик носа обожгла, вот зараза и целует одновременно, я не успел еще, как следует разглядеть кого я целую, а она и снова и снова, но я же не железный, схватил ее и…нормально. Думал. Когда же уйду, как я обычно делал, но блин оказалось, что я ей такого наговорил – ушел из дома, жить негде, а она добрая приютила меня. Знал, что пусть не десятая и не двадцатая, но тридцатая будет цепкой. Третий день не могу выйти. Она спит, а я уйти не могу, Она мою одежду постирала и если одеть, то только дедовское, а у него блин…мне уже мама телефон оборвала, а я же ушел, я гордый…и было бы из-за чего оставаться. Кормит никак, сын – капризный, весь в мать, Да, красили мы с ним. Что ж надо входить в доверие. Сводить его может куда. Накормить и оставить, а сам на автобус, три остановки и я дома. Мой бурый диван и нормальный телик. Я ничего против тебя не имею, ты имеешь право быть, когда-то ты был лучшим, но сейчас извини, ушел в пыльную кладовку пылиться с банками, что за ересь, кто столько банок собрал. Стоят, как на параде. Их бы из…ох, в армию как не хочется. Может отсидеться здесь у нее. Через пару месяцев двадцать шесть, а там всего годик останется и тогда праздник свободы и вечного обезружья. Вот так. Но здесь слишком много народу. Да и за это время она женить может. А мне это надо? Конечно, можно жениться, еще одного ребенка и вот она вечная свобода, но тоже не фортит. Я на этого недоростка смотрю, а он меня изучает. Черт, в два раза младше, а смотрит так, как будто старше в два, а то и три раза. Глаза зеленые такие, как будто говорят мне – «знаю я, зачем ты здесь, но ничего у тебя не выйдет, мы не таких видали». Какой я у нее по счету? Она баба видная, но назойливая. По мне готовь, стирай, ублажай и смейся над моими шутками, все – достаточно, не надо советы и вспоминать первую учительницу, от этого выть хочется. Как дед, который воет про себя. Странный. Такие не спят ночью, подкрадываются и сносят голову. Хорошо, что меня сейчас нет в кровати. Вот кто там постоянно ходит? Я же слышу. Не дед ли. А бабка у него – это мегера, она своим здоровым питанием и разговорами о правде жизни затрахала. Так надо, я поняла, что жила не так и я начинаю жить так…ты со мной? Да ни хрена я не с тобой. Куда ты меня с собой поведешь? Вряд ли вернешься. Да и со стариком бы не пошел. Понимаю, что ты в войну водил отряды по болотам и часами там засиживались, глотая мерзкую жижу, но сейчас не то время, хотя разве вам объяснишь, вы же в любом мире нащупаете приклад автомата. Дед нюкем ходит по улицам и собирает жизни, чтобы прожить немного дольше. Блин, как они еще живут. Такого натерпелись, я бы точно двинулся умом. Хотя он и так. Я с ним ни разу не говорил. Он встретил меня в прихожей, когда я только зашел и потом случайно в ванной. Он чуть в ванную не залез, где я задницу мылил. Не слышал воды включенной, уши на войне своей оставил, да и все эмоции тоже. Наверняка ходит сейчас и подслушивает…(шепотом) буду тоже маскироваться. Кажется, ушел или замер. Стоит в коридоре, выйду сейчас, да меня же удар хватит. Черт, уснуть здесь и под утро выйду. (Шорох, бормотание за дверью). О, старуха ходит, сейчас она его заберет. Вот так, старче, будь подле старухи, падла. Как вспомню вчерашнюю молодость, независимую, так всплакнуть хочется. Не плачь, пусть этот сосунок плачет. Он на меня смотрит взросло, а со своими – сопля.
Пауза, сгибает антенну, пытается завязать узлом.
Блин, ну нахрена ему котенок? Будет такие кренделя устраивать. У меня все время были животные. Попугай, черепашка, рыбки и наконец самые главные – это кошки. По мне кошки лучше людей. Я про себя не хочу говорить, просто хочу сказать, что у них есть ощущение жизни. Мне кажется, что давно наука должна заняться пересаживанием сердца, гипоталамуса от кошки человеку. Тогда сам человек другим станет. Кошка – умнейший организм. Она идет не по зову человека. Поди ко мне, - скажи ей, она не подойдет, в отличие от собаки или хомяка, который вообще не поддается никакой дрессировке – съедобное ест, несъедобное – тоже, правда потом страдает. А кошки они едят только свежую пищу и там, где загажено спать не будут. Они выбирают лучшее место. Не спроста запускают первую в новый дом, не человека, а пушистого оракула, Нострадамуса, который верно подскажет место для кровати и телевизора. Там странно пахнет. Бюстгальтер моей сучки, да у нее они ничего. Да там еще носки деда и его штаны. Почему так странно пахнут старики? Хорошо, что я могу воздух задерживать на три минуты без проблем – мастер. А еще кошки плавают, прыгают с какой угодно высоты, лечат нервы, да мало ли. А она заартачилась – писать, пахнуть будет, кота просить будет. Что она хочет? У нее, что этот малец сразу большим родился с перевязанными гениталиями? Если так, то ей из домашних любимцев подходят чучела из домашних любимцев. Поставить на полки рядом с иконой, например. А что весело будет, иконка с богами и чучело рыбки и тушканчика. Бабка зайдет лоб расшибать поутру, а там склеп. Вот смеху будет. (Смеется). Черт у меня вся сигарета стлела, надо будет еще. (Достает еще, закуривает). Ты уж меня не ругай. Я без отца рос. Маманя меня одна на ноги подняла. Манкой и банькой, как она говорит. Вот и волнуется. Но ничего…она знает, что я могу и три дня, и неделю отсутствовать. Главное, в этот раз без детей. А то, не хочется к тридцати годам с выводком ходить. У меня итак…да ладно не хочется об этом. Хоть бы одного видел. Так нет же, все только на фотографиях. Я уж и не помню, каково мне было с теми женщинами, а вот отцовское что-то колет. Не запомнил я того ощущения, они все очень похожи. Мне даже кажется об одном и том же я с ними разговаривал. Слыл умным, вспоминал о Брюллове и его Помпеях, сказал, что хочу отправиться туда и побродить по его следам художественным. А еще говорили о Блоке, о его незнакомке и поэме двенадцать. Я ее не читал, но придумал, что поэма о двенадцати родственниках их Ашхабада, что у Саши были родные в Туркмении, и он каждого в красках описал. Помнится был один Сапармурат Туркменбаши. Я имя взял по первому там президенту. А та верит, да, да. Такие наивные дурочки попадались. Другая говорила, что Шекспира читала и примитивного сюжета сроду не знала. Но что хорошо, с такими попроще. Они не умные, поэтому меня разгадать не могли. А эта наверняка читала – и «Отелло» и «Гамлета» и еще бог знает что. Она мне свои стихи пыталась прочитать и читала наверное, только я уснул. Здесь такая странная атмосфера – днем хочется спать, а ночью – бессонница. Не уснуть. Она на ночь кремами пользуется. Первую ночь ничего, вторую – тоже, а сегодня – покрыла себя темно-зеленой шкуркой. Я, конечно, понимаю, тетка уже не молодая, поддерживать надо. Вот она и всякой ерундой себя мажет. Я понимаю, если бы во время постельных игр, она себя кремом, то это я понимаю, но это кислая субстанция – противная на вкус. Откуда знаю? Поверь мне, ящичек. В свой четвертак я знаю больше, чем вся эта семья вместе взятые. Мне так кажется. А что нужно для жизни – где взять еду, бабу и ночлег. Все есть вроде, но такая неудовлетворенность. Мне как архитектору надо строить мосты, новые станции метро, здания, которые будут попадать в путеводители. А я тут сижу в плохо устроенной кладовке с двумя дверьми. Я, конечно, знаю, зачем они, но не хочу об этом думать. Ночью итак мрачно. Я всегда думал, что мои проекты займут места, и я стану известным. Там гранты, квартира с джакузи, с спортзалом и видом на кремль. Да, смотришь на эшелоны туристов и пьешь коньяк за три сотни зеленых. Это все мечта, которая плюхнулась в толчок. Сижу в кладовке, курю дешевые сигареты, и думаю как свалить от бабы с начинающими складками на лице, ребенка-параноика, бабки и дедки. Черт, колобок какой получается. Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, от тебя… (Стук). Заметили. Иду, иду. Да, я тут решил изучить обстановку. Говорят, он у вас на музей похож. Я страсть как музеи люблю. Это же история. Не каждый может похвалиться, что у него дома есть своя история. А здесь заботятся о последующем поколении, чтобы каждый следующий мужчина, то есть я имел ввиду член, человек из семьи знал, что, зайдя сюда, он попадает в мир прошлого…только эту корзину надо убрать, ужасно пахнет носками.
Затемнение.
Сцена 4
БАБУШКА. Добрый вечер, боженька. Ты так хорошо отражаешься в старом телевизоре, что нет никакой разницы, кому молиться – ящику или…иконостасу. Правда, здесь места как в вороньем гнезде. Ванная в два раза меньше, чем эта кладовка. Не повернешься. Да, с моими ногами здесь кресло поставить надо и ночник. Да если постараться, то можно и кровать вместить. Что хорошо, так это два выхода – для деда и…о чем это я, так дочка хочет отправить нас в деревню. Так тонко об этом намекают, но не лучше ли здесь сделать комнату. Нет окна – не беда – я смогу и без, а деда можно и обмануть – повесить занавеску или нарисованное окно, у него всего равно зрение ни черта негодное. Говорит, забыл не только, как его родная мама выглядела, но и я. Смотрит на меня и видит бурое пятно, говорит. Да, под старость лет, я ему – говорящее бурое пятно, которое готовит и учит его правильно тратить двадцать рублей, которые я ему даю на хлеб. Он умудряется сходить на другой конец города и купить хлеб, что кирпичиком на два рубля дешевле, пусть потратит на два часа больше, но экономия – на эти сэкономленные деньги он раз в неделю пьет пиво. Да знаю, что скрывает, но вида не показываю.
Пауза.
Я уже как год не хожу в церковь, да, ноги не те. Хорошо, что здесь место – наверное, единственное в доме не …Диагноз у меня неутешительный, но мой не знает, он сам еле ходит и каждая новая информация для него как шуруп в заднице. Поэтому все для него дозировано. Надо не забыть и Витюне дозировано в интернате лазить. Да этот интернат – действительно похож на обычный интернат, где мамы забываю своих детей и оставляют каким-то малообразованным теткам. А они уж отрываются. Так и этот интернат – в компутере – тоже отрывается на них, таким пичкает, что я даже и не знаю. Два раза свет выключала, а у него оказывается без света может работать. Вот дела. Но это еще ничего. (Стук). Чего стучишь? Соседка дает о себе знать, что не померла. Она знает, что я сюда каждое утро наведываюсь. Говорит, все равно не сплю, ой, да разве она говорит – у нее уже все отказало. Очень плохо, когда все отказало, но как это ужасно не говорить, пусть ноги, но язык…это значит постоянно разговаривать с самим собой…нет, так и двинуться можно. Когда я молчу я еще болтливее. Мне нужно постоянно говорить и если нет кого меня послушать, я прихожу сюда, ты дряхлый телевизор выслушаешь меня, покажешь в своем сгоревшем теле ответ на мучивший меня вопрос.
Пауза, достает из кармана сложенный листок, достает очки, смотрит.
У моего-то лет как двадцать ничего не работает, так как я два раза к соседу сходила, а он дурень через три дня похвастался. Но мой все понял – если бы не его завод, то мы бы и сейчас… (Стук короткий, еще один и еще). Чего стучишь? Как будто слышишь? Хотя знаю, что лучше всех понимаешь. Ты счастливая – лежишь себе, придумала мир где-нибудь на облаке и пасешь овечек. А я тут выслеживаю мужа, который ничего не говорит, кроме как «погода скверная, солнце». (Сильный стук). Надо будет тебе бульона отнести, ты же его страсть как любишь. Дети твои манной кашей кормят, я же балую куриным бульоном. Дети – кашей, я -…неужели и мои дети…нет, надо будет сразу меню написать, чтобы потом обидно не было. А то будет как в той больнице где я работала – больным давали только первое и второе, завтрак и обед, правильнее. Было, конечно, и третье – ужин, но только тем, кто себя ведет хорошо. Где вы видели больных, которые хорошо себя ведут? Редкость. Вот и ужинает только персонал, а пациент сосут себе…ой, прости господи, чего это я так, надо свет выключить, чтобы ты не видел как мне стыдно. (Выключает свет). Странно, все предметы такие другие – эта коробка для белья напоминает мусорный ящик, где роется бомж в вязанном свитере, а эти банки из-под пива походят на банки с медом, как хорошо в темноте, а ты, экран мой, напоминаешь мне молодость, когда я купила тебя – откладывала два месяца вместе с мужем и вот ты у нас появился. Вот было событие. Тогда дочка все к соседям бегала телевизор смотреть. Два раза на дню. Они уже и смотреть косо на нас стали. Ну, думаю, хватит, надо приобретать. Тогда на работе черная касса была – я и взяла нужную сумму. В общем, появился у нас чудо-ящик. Первые советские комедии на нем, первые западные фильмы ты показал, а КВНы, концерты – сколько вечеров ты скрасил, не пересчитать. Двадцать лет ты меня радовал. Пять раз болел, ломался, птк тоже прокурчивался, да у нас мастер был, не то, что сейчас придут сухари все они, а тот душевный и про огурцы – как правильно сажать, про все виды помидоров, вот образованный человек.…(Включает свет). Что-то сердце прихватило. А пациенты-то лежат, повернувшись, чтобы не искушаться. И им снится – хурма, картошка с грибами, все то, что они видели, но не пробовали.
Пауза.
У дочери мужчина появился. Хороший. Картошку приносит, котлеты. Порядочный. Меня мамой Глашей называет. А глаза то как у Бельмондо – красные, ух…Он плохо спит. Я ему и травки всякие предлагаю. Он слушает внимательно. Мальчик совсем, но не знаю, по мне пусть уж лучше с ним, чем с прошлым…тот был маньяк какой-то – сразу хотел обменять квартиру на дом за городом, нас списать в комнату в общежитие и пил…никто так не пил раньше. Разве что на водопое. А этот все пьет и планирует, чем больше пьет, тем его планы страшнее. Хорошо, что дочка избавилась от него. Нас в общежитие. Я понимаю, за город, но я слишком люблю город, ванную, туалет, как же мне без этого. Я самая странная бабушка на свете – бабушки все в деревне, а я не могу там жить. Мне подавай удобства. Был у нас дом – в результате я не ходок, а муж и тог пуще – поясница окаянная. Город и только город. Тут у меня все – и мой сундук, там все и свадебное платье, и старые украшения, которые уже не одеваю. Все хранится, Когда я здесь и меня окружаю иконы, старый телевизор, и мой сундук, я становлюсь моложе. Я как будто переношусь в тот год. И этот старый календарь над тобой. С выделенными датами. Красные кружки. Что бы они значили? Не помню. Я многого уже не помню. Но для того вернуться в то время, достаточно выключить свет или просто закрыть глаза. (Закрывает глаза). Тогда я – двадцатилетняя девчушка, торопящаяся на свидание, и мы гуляем, едим мороженое и гоняем голубей. Как это звучит наивно, даже с закрытыми глазами. А потом мы идем в кино, у нас нет ни у кого телевизора дома. Тогда телевизоры были только у самых богатых. Мы были без денег, единственное, на что нам хватало, так это на ситро, мороженное и кино. Правда часто мы проходили бесплатно, или по одному билету – один отвлекает, другой проходит и когда вдвоем, так это через окно в туалете. Он меня подсаживал, и потом сам. Однажды нас чуть не поймали. Бежали мы три квартала, думали что за нами бегут, а оказалось, что никто за нами не бежал, но мы все равно забежали в подъезд и часа два там сидели. Нам не было скучно. С ним никогда не было скучно. У него волшебные руки. Руки, благодаря которым все оживает. Только сейчас он немного сдал.
Пауза.
Сейчас пойду за своим. Он пока все не выпьет и не надышится, не зайдет. Ой, какая дверь. Я всегда путаю, откуда мне лучше выходить. (Хочет выйти, но задерживается при выходе). А котенок мне кажется нужен. В них же душа переходит. Вот умру я и душа моя в кота. Если животного не будет, в кого ей переходить? Разве что в крысу, что месяц уже как на кухне живет. Квартирантка. Ой, противная бестия, скажу я тебе.
Затемнение.
Сцена 5
ДЕДУШКА. Здравствуй, старый тарахтельщик. (Хватается за рот). Черт, пока это слова произносил, челюсть выпала. Эти шипящие для зубов противопоказаны. Вроде все на месте. Нужно быть осторожным. Поэтому и в магазине я стараюсь показывать на товар и обходится без слов. Я думаю, что можно жить, совершенно не разговаривая. Я сюда прихожу редко. Просто хочется пожаловаться, а нам, старикам этого делать не то что бы нельзя, как-то стыдно. Ты представь, старик будет жаловаться на свою болезнь, Витюня услышит и будет потом при каждом удобном случае напоминать «тебе же нельзя на рыбалку, тебе же нельзя на хоккей». А так хочется и половить окуньков, и поболеть за наших. Пусть я вижу плохо, но разве это обязательно – итак все понятно, стоит энергетика такая, что мамочка моя…дай бог памяти моей ее помнить.
Пауза, оглядывается.
Ну надо же. Не думал, что найду место напоминающее загробную жизнь. Темно, пахнет…а что нормальный запах, не только мое, но и скорее аромат России и ее представителей. Да, мы ее те самые лица, которые выглядят не очень показательно. По нас хорошо писать портреты увядания. А что умирает одно поколение с таким выражением, умрет и следующее и не останется ни одного, кто умирая скажет – «а как все же было, хорошо». Опять солнце на улице. Ну зачем? Такая вчера погодка была. Ни лучика. Небо как сгоревший пирог и нормально… Как хочется снега или дождя. Это же такое время – все сидят по домам и скучают. Народ объединяется. А тут – кто гуляет, а кто и…жалко мне мою старуху – ей остается одно стоять у окна – интересно как я смотрюсь, я же специально стою у нее на глазах, чтобы она могла припомнить то время, когда я все делал ради нее. И когда я приходил к ней пьяный, а такое было, чего там греха таить, я говорил, что девять тостов из десяти было за нее и только один за любовь. Она мне прощала все. Как я целовался с другой, как не приходил домой три дня. Те злополучные три дня – пошел к одному другу, потом другому и так их оказалось у меня много, что я бы мог наверное до сегодняшнего дня все ходить и разговоры разговаривать. Но нет, во время остановился. Как сейчас помню, взял я в руки наполненный стакан, сказал тост за перспективу и осекся. Я понял тогда, что моя перспектива осталась дома и что я сам сделал так, что моя жизнь стала напоминать изображение через вогнутую линзу. Вернулся, простила. Побранила, поплакала – это нормально.
Пауза, почесал голову, словно вспомнил что-то очень серьезное.
И то, что она сношалась с соседом, я не в обиде, он свое получил. Я сам виноват – на заводе солидол сливал, да и разлил, дышал им потом, история грустная – поплатился я за то, что нарушил заповедь. А у меня никогда ничего толком не получалось – решил налево сходить, не вышло, женщина обманула, только содрала с меня деньги за цветы и ресторан. Хотел нажраться как-то очень сильно – все так надоело, что либо бутылка, либо с моста. Выбор невелик. Я выбрал купить бутылку с рук, решил поздно уже было и магазины все были закрыты – и такой суррогат попался, что чуть не сдох. Тогда мы в Питере с ней жили. Хорошо там было – вот я голову свою в Мойке и прополоскал. Не помню как вернулся, но точно знаю, что тогда поклялся найти ту торгашку, но то ли она только ночью бывает, то ли место поменяла. Каждый день на новом месте Конечно, у нее нет постоянных клиентов…каждый месяц – новый город, каждый год – новая страна, черт побери. Как вспомню этот привкус – он же у меня до сих пор на языке вертится. Оказывается, не просто забыть первый поцелуй и первый блев… (Вытирает губы). Эх, кладовка…а эхо какое здесь, как в концертном зале. Ведь на заводе я, когда работал, то пел и никто не слышал. Да как услышать то – станки работают, гул стоит, а я пою. Я даже научился петь, не размыкая губы, хорошо научился. Если бы был конкурс на лучших певцов, которые поют, не открывая рта, я бы точно занял первое место, ну – второе, но не меньше. Здесь тоже хорошо петь, гула нет, но за стенкой кто-то стучит, так мне это помогает. Кажется, что в ритм попадает. Видимо там нравится мои песни. Если так, то мне следует продолжать. А что? Как здорово, что есть кому петь. На заводе – это были воображаемые зрители. Они спрятались за станками и хлопали, когда песня заканчивалась. Сейчас – неизвестный человек за стенкой. Может быть стоит сходить и спеть по-настоящему. А вдруг ему понравится? Никогда не узнаешь, пока действительно не сходишь и не споешь. Пойду…но не сейчас же.
Пауза, проводит пальцем по телевизору, выводит линию.
А мужик то у нашей то гнилой попался. Вынюхивает, высматривает, приценивается, как на рынке. И по ночам ходит. Я за ним неоднократно следил – сюда зачем-то заходил. Не извращенец ли он какой? Знаю я, что есть такие – они белье нюхают, черт если он мои носки понюхает, то недолго жить останется. Это же катастрофа. Мои ноги за эти годы научились выделять настоящий яд. Скоро эта корзина развалится, а это помещение – заколотят и произведут эвакуацию. С ним и поговорить нельзя. Его интересуют только фильмы, футбол и погода. Он про политику знает только две вещи – кто является президентом и зачем он живет в России – знает, но не понимает. О чем только дочь разговаривает с ним. Или они молчат друг с другом. Современное поколение научилось все делать без слов. Весь день работает ящик, там закадровый смех и его гоготание. Он не работает или что – студент, эмигрант, втирается в доверие? Зачем он здесь? Он хочет оттяпать квартиру? С Витюней общается, а тот уши развесил и слушает этого лицемера. Как мне трудно понять все это. Это же так похоже на войну и мир без стрельбы, но как они бьют своими поступками и этот недоросток будет ему отцом? Какая чушь. (Переводит дух, хватается за сердце, словно потерял его, нащупывает, успокаивается). Надо сходить за молоком, пришлось вылить полпачки соседскому – он скоро лопнет. Ему хочется лакать молочное, а мне – пивное. Поэтому иду на такую хитрость, что делать. Прости, старуха. А котенка нам надо завести, надо. Тогда я чаще буду ходить в магазин. Раза в два точно.
Затемнение.
Сцена 6
МАСТЕР. Меня вызвали ремонтировать телевизор. А я и закрылся, чтобы не слышать, как они грызутся. Как странно. Такие взрослые, а хуже собак. Там еще мяуканье. Мне послышалось или это так? Собаки грызут котенка. Какая жестокость. (Разгибает антенну). Моему три – в этом году я ему обещал попугая. Ничего, через месяц уже забудет и будет просить обезьяну. Пообещаю, а там – бабочки. Поймаю капустницу, посажу в банку, пусть гордится и показывает всем. Ему то и нужно, чтобы все в округе знали, что у него есть кто-то, над кем он главный. Надо мной он уже давно - так, что мы имеем. Древний ламповый ящур. (Снимает крышку). Пыль и еще раз пыль. Много пыли. В нем ценного то и осталась одна исторически стойкая пыль. (Сдувает, поднимается клуб пыли, который затмевает видимость). Что это? Что это за пыль то такая? Химическое оружие какое-то. Надо убираться отсюда. (Пытается нащупать дверь, роняет икону и смахивает баночки). Черт! (Пыль рассеивается). Невозможно работать в таких условиях. Почти как дома, когда клиентов много, а жена лезет со своим – «может быть, отобедаете». Конечно, отобедаю, только без этого старика, который пришел чинить свой компьютер, без этого паренька, который приволок холодильник. Зачем их кормить, они подождут, глотая слюну. А я…что это? (Достает из нутра телевизора чикушку водки, открывает, нюхает). Зачем там это? Так кто-то решил втихомолочку выпить. (Отпивает). Ничего, еще можно пить. А что если это мне приготовили? Так сказать рабочий инструмент, чтобы сподручнее было ремонт вести. Старый телевизор по старым порядкам. Я же такие по десять в день… Они у меня как больные выздоравливали. Слепые – прозревали, немые – говорили, сердечники – переставали барахлить. Это я все о твоих собратьях. (Отпивает еще). Куда бы примостится? А вот здесь прямо под боженькой – я в него не верю, поэтому смело сяду. (Садится). В них верят только бабки и те, кто из ума выжил. Тем терять нечего – вот они и выдумывает себя кумира. А что он уже создан. Вот у меня в мастерской, дома то есть, в комнате моей, что одно и то же висит портрет Чапаева, вот человек был – таинственная душа. Решительный и сильный. Про него столько песен сложили…щас вот…По Уралу свинцовые хлещут дожди, закипает отчаянный бой, и дерется Чапай, партизанский начдив, за свободный народ трудовой….а враги отступают. (Выпивает, стук, отвечает стуком). Все в порядке. Восстановим. Эх, хорошо. Уютнее, чем на природе. Не думал, что в такой камере может быть хорошо. А что сделать себе такой уголок из старых телевизоров сколотить, остальное место можно сдавать или заставить цветами – хорошо. Нет, сдавать выгоднее. Тогда и работать не нужно будет. Все равно заказов сейчас меньше. Перестали телевизоры ломаться, ну что ты будешь делать. Раньше отбоя не было – наше производство не рассчитано на долгую жизнь. Два-три года и в мастерскую, починил, жди его через полгода, а там как больной, которому поставили неутешительный диагноз – все чаще и чаще будет ходить. Уколы, капельницы и прочее, что, в общем-то, на пользу нашему брату. Наш брат любит хорошо поесть, выпить что-нибудь заграничное, одеваться он любит неброско, так уж вышло, но кино, театр тоже любит, особенно балет. Ведь когда ты родился (хлопает телевизор, снова клуб пыли) – ты кроме балета ничего не показывал, сейчас прямое вещание из театра, танцует прима – балерина Драннова- Кошкина. И вот она появляется, ножку одну вправо, другую – влево и пошла - пошла, а как она пошла, когда у нее одна нога - вправо, другая – влево, не совсем понятно, но это было очень красиво. Тогда я еще был молод и не был лыс, как сейчас, зубы в ряд – красивый и жена моя не плюхала животом, была такой мамзель. Уф. Видел, я тут эту хозяйку, она вроде молодая, но ходит, как старуха. Зачем она стареет раньше времени, успеет еще. Ладно, это все не мое дело, буду работать. Вот только не могу понять. Нахрена я им? Да ремонт этого мамонта обойдется в копеечку. Но мое дело маленькое. Буду чинить. То есть уже начал. Ответственно подошел к работе. А как же иначе. Коротнет и все, нету Чапаева.
Пауза, за дверью отдаленный шум и гам.
О чем-то говорят, точнее кричат. О чем они кричат? Мальчик принес кота без спросу, а они против. Или нет. Говорят, мы оставим его, если ты будешь – учиться, слушаться, пионеротряд какой-то. Чтоб я на это согласился. Ради крокодила бы даже не пошел на это. (Громкое мяуканье). Кота-то за что? Он то в чем провинился. Сидел на улице, дышал воздухом, охотился битый час за голубем, а тут появляется долгожданный мальчуган, хвать кота под мышку и без разрешения, бесцеремонно так – пошли ко мне, жить будешь. Точно так меня моя первая схватила, только я вырвался по дороге. Когда она проснулась в том вагоне, когда мы к ней ехали, я уже был на обратном пути. Да, захотелось как-то тепла, что готов был умчаться на край земли – вот и поехал. А по дороге передумал. И пока она спит…хорошо, когда все спят, тогда можно думать. (Сделал большой глоток). Например, о боге, я хоть и не верю, но как у любого профессионала есть свой бог. Он обязательно старый. Тот, что один из первых. Ты мне его напоминаешь, его. Да, того. Тот, что у меня за спиной сомнительный. А ты – похож. Что говорят богу, обычно исповедываются, вот я и попытался. Не суди меня строго. Да ты и судить пока не можешь. Ничего, сейчас мы починим твое сердце, сделаем операцию, вытащим пулю и ты будешь совсем как новый. Да, комдив? (Откашлялся и затянул). Проклятая пуля догнала в воде. "Товарищ Чапаев!" Не видно нигде. "Товарищ Чапаев, наш друг боевой!" Круги разошлись над его головой. (Вытирает слезы). Хороших людей, как котят топят…(Громкий ор и кошачий визг). Опять мочалят. Надо прийти на помощь. Сейчас скажу веское слово, а потом спокойно допью, то есть дочиню этого мамонта. Раньше мне за него могли дать столько денег, что я бы на них смог купить бутылку вина и килограмма два колбасы, а сейчас – молоко и хлеб. Обесценивается наш труд. (Громкое мяуканье). Ну, все я пошел. Выручать усатых, они такие добрые. Электричество проводят. Всегда удивлялся…как?
Затемнение.
Конец первого действия.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена 1
СЫН (взволнованно). Дорогой телевизор, я хочу поделиться с тобой одной штукой. Это не торт и печенье, на которое тебе наплевать. Это…то, что меня волнует уже три дня. Нервы они, говорят взрослые, не железные, и если их постоянно подвергать пытке, то можно и лишиться этих самых нервов. Человек без них – это такой спокойный, ему ничего не нужно, он только и знает, что есть, пить и все…я понял, все старые люди становятся такими – например, бабушка – какая она стала спокойной, но еще год назад она так могла накричать, что в ушах долго еще после этого жужжало. Но сейчас она этого не сделает. Что случилось за этот год? Она утратила свою способность. А я понял, что есть внутри каждого человека существо, которое дергает его за так называемые ниточки и если оно недовольно или плохо себя чувствует, то соответственно и дергать будет не с таким упорством. Черт, какая мощная философия. Надо с дедом поделиться. Обязательно, это его тоже касается. Нужно успокоиться. Да я почти спокоен. Ты главное должен понять…не надо меня перебивать. Да это трудно. Ты хоть и выключен, но я же знаю, что ты работаешь и кажется, что в любое мгновение ты можешь включиться и заговорить. Хотя это нормально, что тот, с кем я иногда разговариваю, будет мне отвечать, но я же понимаю, что есть определенное место – узел связи, откуда посылаются сигналы во все стороны света. И ты тоже, не исключение. Ты получаешь сигналы и показываешь то, что в тебя вкладывают люди. Да, тобой управляют сотни людей, и ты становишься не настоящим. Ты – это те сто человек, которые говорят не со мной, а со всеми. Обо всем, что их волнует и нет, у них работа такая. Как летчики – летают и работники в пиццерии делают пиццы, так и они – делают телевидение. Мне от этого как-то не по себе – если ты попадаешь в категорию «для всех», то и я тоже. Я же разговариваю с тобой. А мне этого не хочется. У нас с тобой секрет, а так все секреты могут узнать. Хорошо было, когда ты молчал. Ты и сейчас молчишь, но я же знаю, что стоит всунуть вилку в розетку, появится свет и…понеслась. А так, зная, что ты не можешь произнести ни слова, мне спокойно. Спокойно за наш диалог, за сохранность той информации, что я хочу тебе сказать.
Пауза, чешет голову, потирает руки – волнуется.
Да, у меня есть кое-что. Но сейчас я знаю с чего начать. Что-то произошло. Я понял, как сделать так, чтобы на первом месте была самая главная информация, потом не самая, и под конец – самая самая не самая. В этом мне помог мой названый папаша. Я за ним наблюдаю. Мы это вместе с дедом делаем. Он по ночам и утром, я вечером. Вроде все время суток мы захватили. Есть еще конечно. Вот. Вчера вечером он курил на балконе, а я смотрел на него, он этого не видел и я заметил, что он говорит по телефону. Я тихонечко подкрался, отворил незаметно дверь и вот что я услышал «прикинь, приеду, нажремся, посмеемся». Это меня не смутило – он еще молод, немного моложе мамы, но и она порой может такое себе позволить. Но следующие слова «готов постель для приключений адовых». Я не совсем это понял, но догадался, что эти приключения плохо пахнут. Они наверняка пахнут, как это корзина для мусора, а возможно еще хуже. В десять, в сто раз хуже. Тогда я стоял, не уходил, слушал. Он говорил о том, как ему надоело есть картошку с салатом и хочется сосисок с пивом, но « в этом доме только дед пьет пиво, да и то на задворках». Потом я ушел и понял, что за день произошло, конечно, многое – двойка за опоздание, оплошность у доски, порванные штаны, когда съезжал по перилам, но это ничто по сравнению с тем, что я услышал от маминого друга. Да какой он теперь друг, он скорее враг. У нас живет неприятель. Нужно будет с дедушкой поделиться – моим открытием главных событий и тем, что я слышал. Я, конечно, могу действовать один. Один в поле не совсем воин, скорее так маленький капкан для одного. Но он же один, он же не позовет сотни других для того, чтобы бороться со мной, с еще маленьким и небоеспособным. Хотя я способен. Я дрался за девочку в садике, в школе – так, мерился силой, и дома я могу постоять. За дом, за своих близких. Это главное событие теперь стало не только важным событием того дня, оно и сегодня – главное, и наверняка завтра тоже будет что-то значить.
Пауза.
Я не люблю драться, но есть у меня кое что, от чего стыдно. Да, прошло время, целый год, а я не могу забыть его. У меня был одноклассник. Он хорошо учился, приехал из Питера, был не такой как все. Волосы длинные, странный какой-то. Разговаривал даже странно – у него была какая-то ритмичная интонация – он словно не говорил, а пел. Он был не похож на нас и нам всем помнится он не понравился. Нам казалось, что эти его чудачества – подхлимаж и мне так хотелось его отколотить, чтобы знал наших. И у меня появилась такая возможность. И не только у меня. Нас было трое. Мы поймали его после уроков, прижали к стене, откромсали волосы ножницами – грубо, неаккуратно и выкрасили оставшуюся часть в зеленый цвет. На следующий день он не пришел. Он не пришел и через день. Мне сказали, что он заболел. Серьезно. Я не знаю, что с ним стало, но тот случай меня научил не предпринимать ничего решительного сразу. Сперва нужно узнать человека, понять из какого он теста. Если бы я сразу подошел к маминому мужику и сказал «вы мне не нравитесь, уходите, иначе…», то не думаю, что это было бы правильно. Поэтому я и решил немного понаблюдать. Еще пару дней и заговорю с ним по-настоящему, по-приятельски. И он тоже этого хочет. По глазам очень это видно. Только котенок мне сильно мешает. Да, только я встану в выжидательную позицию и начну слушать, как он по телефону говорит, мне так хочется, чтобы он повторил про эту постель, что это была такая шутка и чтоб обязательно по телефону все разъяснил. Мне он нравится и мне надоело менять папиных…а котенок заметит меня и давай играть со мной, то есть выдает меня. Вот, противный. Я только займу, а он бежит и…чтоб ему ни разу не выйти на улицу, выдает.
Пауза.
Да, помоги мне избавиться от него. Я и не знал, что это будет намного труднее, чем уговорить маму. А как я плакал, мне казалось, что у меня глаза выскочат, так я плакал. Оказывается, слезы были потрачены зря. Но ведь не вернешь. Да и что там, было даже весело, особенно первые дни. Все пошло не совсем так, как я хотел. Первый день он всю ночь носился как угорелый, перед этим съел праздничный ужин. Мы решили для него приготовить – так называемый гостеприимный ужин. Чтобы ему жилось у нас как следует. Выпили даже немного. Я ему подлил шампанского. И он то ли после шипучки стал таким психованным, то ли осваивал новую территорию. Под утро он наследил практически под каждой кроватью, столом – пометил место жительства. Мне же пришлось убирать. А потом весь день – то там подскользнешься, то тут. Туалет он не понимал, как я его не тыкал, не караулил, даже в школу не ходил (мама написала записку для учительницы «мой сын остался дома, так как наш кот без него писает куда попало») И деда нет. Послушал меня пить за углом. Так хорошо было, под присмотром, а сейчас где он? Мне приходится одному воевать с этим плешивым. Да, у него есть такое лысенькое место. Дед сразу определил, что этот кот жил среди заразы. Мы, конечно, его зеленкой помазали, выглядит, как ребенок, болеющий ветрянкой, но зато обезопасили себя. Я думаю, его надо вывезти в лес и пусть себе гуляет. Да, а что? Впереди хорошая погода, лето. Будет в лесу жить, за мелкими животными охотится. Да ему еще больше понравится, чем у нас. Все решено. Вот вернется дед, тогда и вынесу его. Для меня дед, как командир. Отдаст приказ, выполняю, нет – не выполняю. Вот только его нет. Уже пару дней. Я его искать пробовал, спрашивал у трущихся у магазина мужиков, они только плечами пожимали. Но я уверен, что он вернется с минуты на минуту. Не хочется всех на уши поднимать. Мы с бабой решили, что пока не будем никого беспокоить. Еще подождем. Он вернется. Наверняка. (Стук). Ой, дверь входная хлопнула. Это он, я точно знаю. (Выбегает и слышится «дедушка, это ты?»)
Затемнение.
Сцена 2
МАТЬ. Так, аккуратненько. Никто вроде не заметил, что я вошла. Выходной день и все дома. Не люблю выходные. Заставляют задумываться о многом. В будни все просто – крутишься, как белка в колесе и все в порядке. Думаешь, о том, когда же это колесо остановится, и что будешь есть, перед тем как лечь спать. Нужно будет сделать и выходные рабочими. Пусть крутится колесо каждый день, и только ночью на время затихает, на чуточку. Это не трудно. Главное…(Вытирает слезы). Что это со мной? Здесь как будто жизнь замирает и колесо это, да белка тоже. Все кувырком. Он сейчас был со мной… Нет, это хорошо, что он рядом, и мы с ним каждый день…разговариваем, очень много я ему рассказываю, он меньше, но это ничего. Пусть меня слушает, он еще очень молод, чтобы иметь правильное мнение. Мнение у него, конечно, есть, но какое это мнение – вопрос. С сыном сблизился. Смотрю, он за ним, как за настоящим отцом ходит. Он на кухню, тот тоже на кухню. За столом чай пьют. Не сказать, что болтают без умолку, но им это и не нужно. Это мы бабы так можем – денно и нощно говорить, а они нет – они по слову-два и достаточно. Нужно будет на днях стол накрыть, его как следует угостить, умаслить, да что я еще ничего – устрою ему такой звериный секс. Они молодые любят, чтобы было жарко и буйно. Устрою, а потом, когда он будет курить в открытую форточку, скажу ему что-нить приятное, надо подготовится. А он мне и тогда мы помечтаем, сколько он детей хочет и в каком доме мы будем жить и какая машина. Мужики то они мечтать любят. Если их этого лишать, то есть на землю с небес спускать, то они бегать будут, пока не найдут ту, что их будет поддерживать. Захотел стать миллиардером, замечательно. Будешь. Захотел быть вольным художником и работать дома, заняв спальню под мастерскую – ради бога. Я на все пойду. Сейчас вот ушел, сказал, что вернется – надо говорит подарок, купить. Взял свою сумку, говорит подарок немаленький. Уговаривала его пакет взять, а он ни в какую, даже голубцы не поел. А я их с душой приготовила. У меня в последнее время все блюда стали получаться. Витюша-то как доволен. Он говорит, что руку набила. А я знаю, появился стимул, а это получше всякого опыта будет. Наконец-то, из моей квартиры такой аромат идти будет на зависть и главное, что он будет соответствовать истинному вкусу. Потом я познакомлюсь с его родственниками, кажется, у него мама есть. Так вот испеку пирог и мы пойдем в гости. (Сжимает нервно руки). Чувствую себя юной, той девчушкой, которая дарит цветы отцу, а бутылку «красного» маме. Так со мной дважды происходило. Бог как говорится любит тройню…ой, троицу. (Смеется). А что? Три – это хорошая цифра. Я не против. Это всего-то еще плюс два. Тем более я опытная и со мной хлопот не будет. Черт, разволновалась и веду себя, как…так хочется вспомнить кого-нибудь из классики, чтобы соответствовать ему. И как назло не вспоминается ничего, кроме Джульетты и бедной Лизы. Нет, это не мои героини. У них все окончилось печально. Я же хочу быть…кем же я хочу быть? А что если сейчас какой-нибудь известный или малоизвестный писатель пишет роман обо мне. А что если он наблюдает за мной каждый день в свою подзорную трубу, как я просыпаюсь, принимаю ванну, готовлю завтрак и разговариваю с сыном. А что если…это так захватывающе. Так хочется думать, что твоя жизнь исключительная – не похожа на то, что делается у соседей, они грубят друг другу, ведут бесцеремонно по отношению к соседям – на звонок отвечают резким «да, чего надо». У меня все хорошо – сын – моя частица, отец и мать – прекрасные люди и новый человек в доме, который пропитается нашим особенным духом и станет частью нас. Я по возможности постараюсь все сделать, чтобы он каждый день ложился и вставал с таким ощущением, ну я не знаю, ну это такое ощущение его нельзя вот так просто назвать словами….а еще он одел куртку, на улице тепло, а он одел. Говорит, что обещали дождь, а дождя не обещали, я знаю. Но это ничего (нервно перебирает руками), это даже хорошо, что он такой предусмотрительный. Я сама часто беру зонт, хотя он от зонта тоже отказался, говорит, что не умеет им пользоваться - его всегда норовит рассмеяться, когда держишь эту ногу, прикрытую юбкой. Да он так и говорит, что зонт – это половина тела одноногой женщины в балетной пачке. И правда смешно, но мог бы взять. Это не так тяжело. Я что очень сильно волнуюсь? Неужели это так видно. Ты выключен. Но и включать я тебя не собираюсь. Может быть, если немного. Одна моя подруга гадает по радио. Да, она просто включает радио, перед этим задав вопрос, что ее ждет или как будут звать того мужчину. Пусть у нее все нормально – есть муж и детей четверо, но она не перестает гадать. Может и мне погадать. Только по телевизору. А что? Разве плохо? (Включает телевизор). Так. («Сегодня мне посчастливилось увидеть…», убавляет звук до полного его отключения). Надо сперва вопрос задать, а потом экспериментировать, так, что же задать. Володя – тот самый мужчина или он – это тот…как же вопрос то задавать. Нужно правильно задать, чтобы ошибок не было. Володя – мой будущий муж? (прибавляет громкость «Это вкусно, попробуйте новый вкус вместе с соусом, выключает). И, что я должна думать? Что быть замужем – это вкусно, то есть здорово, я и так знаю, но что значит….надо попробовать еще. У меня еще будут дети? (увеличивает громкость «он проснулся на пустыре и его обнюхивали кошки», выключает телевизор). Когда ты молчал, ты был лучше. Как говорится, когда ты молчишь, ты выглядишь умным, но стоит тебе раскрыть рот. Прости, конечно, но зря я на тебя надеялась. Ты не виноват, наверное, для гаданий только радио и подходит.
Пауза.
Ладно, над приготовить ужин. Хочу приготовить говяжий язык и добавить одну замечательную травку. Ему понравится, я знаю. Вот только небо ясное какое-то. Вот если бы пошел дождь, то он скорее бы пришел. Под дождем ходить не очень приятно. Ладно, пойду смазывать язык хреном, так и время быстрее пройдет до его прихода.
Затемнение.
Сцена 3
ОТЧИМ. Все, я сегодня сбегаю. Наконец-то появился шанс. Все эти дни – это был кошмар. Мама думает, что меня взяли в заложники исламские террористы, друзья – думают, что я зазнался. Не то еще можно подумать. Еще день и я точно двинусь умом – бабка меня просит сходить за протезами, выпускает по времени с дедом, чтобы мы с ним общий язык нашли. А я хочу одного…друзья заждались. И казалось бы – я свободный человек, могу просто выйти и пойти на все четыре стороны, могу и сказать перед уходом, чтобы на ужин не ждали. Могу…нет. Эта такая семейка, где как в капкане. Они тебя сразу посвящают в лоно семьи и делают ее членом и таким образом, что выйти из ее состава – это хуже преступления. А совершать преступление – я еще не готов. Я вообще не готов делать кому-нибудь больно. Они все конечно ненормальные, но вполне безобидные люди. Хотя я не знаю, кого больше бояться – этой гостеприимности или пинка под зад. Странно все же – мне хотят дать целый набор подарков, наверное, за все пройденные дни рождения сразу. Тут и дом, и женщина, и ребенок, и вроде бы питание с каждым днем становится мясней. А я хочу сбежать от всего этого. И наверняка буду сожалеть об этом лет через десять. Но как мне насрать на то, что будет через червонец лет. Как на…я живу чувствами – люблю, тогда здесь, нет – терпеть не намерен. Что-то во мне пробежало, машинка проехала, я почувствовал себя одним из героев рок-песни, когда их двое, у них есть только одна ночь и они должны сделать многое, они должны успеть. Всего одна ночь. Да, сегодня она меня удивила. Оказывается, чтобы узнать, на что способна девушка в сексе – переспи с ней несколько раз. Первый раз она будет эгоисткой, не будет стараться для тебя. Каждый тогда сам по себе – мы встретились, чтобы…ну, это понятно. И это, блин, значит, что я так и не узнал, каково оно по-настоящему с другими. Было хорошо, чаще под пьяную голову и механически – главное сам факт, так напряженно, не расслабившись, не всегда полностью раздевшись, нетерпеливо срывая все и чаще на полу или стоя. Это запоминается, это страстно, но больше запоминается то, что какой ты крутой, что смог ее трахнуть в такой позе, но физиология в этот момент спит. Она горда за тебя, что ты это сделал. Впрыск адреналина и еще кое-чего обеспечен, но того, что называется кайф и продолжительное удовольствие не испытываешь. Ты думаешь, хочешь, но получить его значительно труднее, чем ты думаешь. Ты привык…а что если остаться…стать как они. Найти работу, перестать думать об архитектуре – мостах и невероятных зданиях, которые мог бы построить. Надо спустится на землю и строить жизнь. Это тоже архитектура. Другая, в ней нет твердого строительного материала, все более хрупкое, но создавая, ты тоже испытываешь то чувство, которое приходит создателю. Нет, это все глупо. Я и семья – две вещи несовместимые. Столько хорошего остается за забором. Все эти удовольствия хороши, когда забор невысокий и есть возможность перелезть, но он растет и сейчас, пока он не так высок, к нему не подведено электричество и он не напоминает частокол, надо закинуть ногу и прыгать, пока не вырыт ров. Итак сегодня, дорогой ящик. Ты стал другим. Тебя починили, кажется никто тебя особо не смотрит. Странно, починили, чтобы он стоял выключенным. Это все равно, что завести жену ради штампа. Жить с ней в разных городах, встречаться только ради секса, детей и планированием например общего бизнеса. А что? Отличная идея. (Потирает руки). Я бы с удовольствием занялся введением этого проекта. Мне бы запустить руки в политику, я бы тогда сотворил мир во всем мире, точнее секс во всем мире. И тогда бы я мог спокойно, с чистой совестью перед всеми – женщиной, стариками, этим сопляком. Мне так хочется поговорить с этим мальчуганом, который шпионит за мной. Мне думается, что он не так прост, как кажется. Да, взгляд не добродушный, при нем не хочется хлопнуть его по плечу и сказать «как дела, брат?», мне кажется, что он отомстит мне ночью вместе с дедом. Да, про это я тебе уже говорил, и ты понимаешь, почему я хочу покинуть эту берлогу. Она теплая, но здесь некомфортно. Это даже и котенок почувствовал. Это правда. Он первую ночь тосковал, вторую забился под диван, еле вытащили. Что дальше? Малец с ним не возится. Мне кажется, что он и сейчас у одной из дверей меня поджидает. Он меня за своего принял. Поэтому я решил, беру его под мышку и вперед. Не нужен он здесь. Да и я тоже нужен так для статистики. А жить для статистики – бред. (Качает головой). У меня голова опухла, кажется больше стала, шумы какие–то и мигрень. Да, добро пожаловать и до свидания, пока совсем поздно не было. А она?
Пауза.
Так, найдет себе. Таких, как я не так уж и много. Есть и порядочные. Мне даже кажется, чем я раньше уйду, тем быстрее найдется тот, другой, лучший. Мне стало легче. Спасибо, друг. До…нет, прощай.
Затемнение.
Сцена 4
БАБУШКА. Здравствуй, здравствуй. Давно не виделись. (Улыбается). Это я шучу так. Мы с тобой каждый день видимся, и ты накопил достаточно информации. Даже жалко, что у тебя нет записывающего устройства, а то столько сказано, а кто помнит. Я уже и не помню многое. Можно было издать в книге. Мне не нужно, чтобы все кругом читали, и в библиотеке книга пылилась, мне бы только увидеть, что она есть, пусть даже один экземпляр, этого мне хватит.
Пауза, тяжелый вздох.
Память.
Пауза.
Я себе места найти не могу. Здесь надумала посидеть. Не совсем удачное место, конечно. Вот он опять. Я не понимаю, зачем они бегают. Кто от кого. В такие минуты лучше не нарушать семейную преемственность. Да, так меня покойная мать учила, как только дети сойдутся, уходи с глаз долой. Вот я и прячусь. Здесь или в ванной. На балконе. Не так просто мне перемещаться, но ничего – я еще та черепаха, но еще могу осилить квартирные километры. Кричит…она, он спокойный попался, терпит ее, а она голос на него повышает, или что-то случилось. Что бы ни случилось, я не должна вылезать. Чтобы потом она не смела меня попрекнуть, что я его спугнула. Меня нет дома. А где я? Меня вообще пока нет. Интересно, смогла бы я жить как невидимка в доме. Они ложатся спать, я встаю, они в ванной или в туалете, я прохожу, не шаркая. Мне кажется, у меня бы получилось. И у деда моего тоже получилось бы. Тогда бы она точно позволила занять эту миниатюрную комнатку. Телевизор уже наладили. Да, старый, ты теперь снова, как и прежде в узде. (Включает). Вот только что-то утратилось. Да, в тебе по прежнему нет цветов, но передачи не лучше тех, что показывает в зале. Получается, что ты поменялся. А мне нужен тот, со старыми передачами и дикторами. Чтобы звучала приятная музыка, и не было жестокости на экране. Какая редкость. (Прислушивается, не слышит, выключает телевизор). Они что кидаются чем-то? Главное, чтобы после помирились. А я все равно не выйду. Не должна я выходить. И старику надо сказать. Так с ним тоже не порядок. Его нет. Два дня уже. Я его жду. Ушел в магазин, а не вернулся. А дочка не знает. Она не обращает внимание, не понимает, что с ним может что случилось. Я же не могу ничего сделать. Да и беспокоить ее тоже не нужно. Она пусть своею жизнью живет. Что ей наша старость? Она пройдет и все…а у нее сейчас самые важные годы. Не успеет, проморгает, тогда все. Ой, замолчали что ли. Успокоились. Теперь можно и выйти. Говорят. Надо подождать немного. Договорят, может быть уснут. Так всегда бывает. Сперва снаряды разрываются, а потом тихо. Мне ли не знать. Я же тоже была молодой. Такие сцены устраивали, что любой театр завидовал бы. Он на меня руку, я на него голос, так непрерывно, как будто работала машина. Он привык на заводе к крикам, адским порой, и вся та жизнь была мягкая, но суровая местами. Да я уже и не помню. Помню только одно, как он на меня с рукой, а я голосом. Да эта картинка осталась на всю жизнь. А под занавес жизни другая картинка – я у окна в очках, он возле магазина с пивом. Вся наша жизнь состоит из этих картинок – моя дочка, ее первые шаги, наши совместные поездки за город, на поляны, отпуск на юге, хорошо нам было всем вместе …ой, кто-то вышел. Наверное, это он, очень шаркает. Тяжело перебирает ноги, устало, наверное, все у них хорошо. Ну, я рада, что хоть у кого-то. А мой погуляет и вернется. Встретил друга, он же редко куда ходит. Друзей нет, но были, это я точно знаю. Встретил, пошли куда-нибудь. Он вернется, а я не буду браниться. Пока ходишь, нужно ходить. И если зовут, не отказываться. Я потеряла свои способности и если даже меня позовут, то вряд ли куда смогу пойти. Разве что…но та дорога не предполагает пешего передвижения, я надеюсь на это. Будем надеяться, что там нет очереди и вся эта процедура проходит быстро и безболезненно. (Прислушивается). Пошел обратно, все так же шаркает. Какой хороший. По походке можно определить, что хороший человек. Я хоть и плохо передвигаюсь, но могу с точностью определить каков человек по походке. Это же так просто. Если тяжелый грузный шаг, то и человек непростой, если легкий, то слишком слабохарактерный и непостоянный. А тут – нечто среднее. Он как неопределившийся подросток. Ну это ничего. Моя поможет ему определиться. Главное, чтобы здоровы были и нас не видели. Это уж я гарантирую. Деда не видят, а я уж как-нибудь здесь отсижусь, пока они резвятся. И я была молодая, чего там. Пусть живут. (Стук, шарканье). Надо идти. Дверь хлопнула. Мне показалось или нет? Надо идти проверить. Вдруг мой вернулся, он же голоден. Сейчас можно.
Затемнение.
Сцена 5
ДЕДУШКА. Здравствуй, старый тарахтельщик. Вот и снова я у вас. Почему чаю не ставишь и конфеты под стол прячешь? Настроение у меня сегодня замечательное. Да, моя сегодня как-то улыбнулась по-другому, не как обычно – кривая улыбка и на вопрос как спала, просто сказала – «доброе утро». Вот оно правильное слово, старичок, вот оно. Светлое, без боли и стона. Эх, так стало хорошо. Не стал говорить, что у самого спина полночи выла, да разве можно портить такое настроение. Это было бы с моей стороны настоящим преступлением. Нет, на преступление я не пойду. Я всегда этого боялся. Что меня могут обвинить в чем-нибудь. Что я, например, не заплатил за этот помидор. Особенно я боюсь оказаться в супермаркете с купленным в другом магазине товаром. У меня начинается настоящая лихорадка – озноб, кружится голова, я не знаю, что мне делать, как объяснить, что купил в другом месте. Жалко расставаться, но так намного спокойнее. Если бы я ушел с товаром, который он приняли за сворованный, да я бы спать не смог. Это же невозможно.
Пауза.
Витюня зря эту кошку завел. Не может он с ней справиться. Она наверное никогда не жила в семье, скорее всего ее потомки тоже не знали что такое дом со стенами, они были дикими. В первую ночь она помимо того, что нагадила перед каждой дверью, так она еще и поцарапала обои – снесла их таким ровным слоем. Может быть я неправильно объяснил внуку, как с ней надо обращаться. Дочке некогда, у нее есть, кого воспитывать, а внук без присмотра в последнее время. Я могу, я не старый. Меня не надо жалеть. У меня моя дорогуша не сказала «плохо, похо». И не стала махать рукой. Да, это было здорово. Поверь, мой друг. (Хлопает его по «спинке»). Ты рогатый, но ты счастливый, что я тебе говорю это. Понимаешь, счастье оно заразно. Оно передается как грипп и так приятно, в отличие от других вирусов, его передавать. (Снова хлопает, тот немного искрится). Ты не обижайся. Я же по-дружески. Кому я могу это рассказать? Друзей у меня нет. Такое ощущение складывается, что у тебя их множество, и ты их прячешь у себя, когда сейчас не работаешь. Да, да старый вертихвост. (Искрится). Ладно, что, я не могу с тобой говорить, как с Федей, с нашим мастером. Могу. Он все равно ничего не слышит и этим то ты на него и похож. (Снова хлопает и случайно нажимает на кнопку, телевизор включается, взмахивает руками). Что? Ты работаешь? (Резко выключает). Нет, не пойдет. Извини, это конечно, очень хорошо, но я привык к тебе другому – не болтуну –политикану, а доброму чуткому другу, который внимательно слушает и понимает все до слова.
Пауза.
Был у меня один такой друг. Умер он. Глупо умер. Задохнулся в бане. Пошел оздоровиться, и до самого гроба…Сердце остановилось. А оно у него было доброе. Такое хорошее сердце. Всегда понимал меня с полуслова. Я ему да и он мне да, я – поехали, он – заводи. Любил я его. Без него как-то пусто стало. Он был для меня отцом которого никогда не было, богом, в которого я не особо верю, всем, всем.
Пауза, сдерживает слезы.
Да, он то мне и рассказал, что такие кладовки созданы для того, чтобы гроб было удобнее выносить, в узком хрущевском коридоре не развернешься. (Пауза). А сегодня день хороший. Сейчас пойду в магазин, и может быть в парке прогуляюсь, А что? Силы мои стали ослабевать, так я должен показать, что мы еще ничего, можем. Ей лучше, и мне тоже значит. Эх, мои кости скажите доброе утро и перестаньте махать рукой. Старый друг, работаешь ты не совсем в том направлении, была бы возможность, я бы тебя настроил так, чтобы ты работал в обратном направлении – показывал бы старое, когда я был юн. Я был юн. Меня как-то спросил Витюня. Дедушка, ты правда был молодым? Мне стало смешно. Я ему сказал, что когда-то был таким, как он. Вот он удивился. Одно дело, как парень 17-20 лет, до которого ему еще тоже расти и расти, но таким как я. Это ведь значит, что и он когда-то станет дедушкой. Он после этого ходил грустным, как будто я ему сказал, что-то запретное, о чем нельзя разговаривать с маленькими. Я далек от педагогики и воспитывал детей всегда так, как считал нужным. Сердце подсказывало. А тут новые правила, я немного растерялся. Эх поколение, вам растить землю. Мой дед на это месте растил ячмень, я построил дом, тебе возвести дворец. Надо будет с Витюней на эту тему покумекать. Он парень умный. Все схватывает на лету. Пока боится все хватать, но схватывает. Я пошел. С тобой хорошо, но не круглые сутки.
Затемнение.
Сцена 6
МАСТЕР. Вот я и снова здесь. Среди старья, грязного белья и семейного антиквариата. Белье с того раза не выносили? Что я здесь делаю? Я здесь уже тридцать минут и спрашиваю себя – что я здесь…почему? А потому что меня вызвали сюда, чтобы. Нет, у меня язык не поворачивается, чтобы это произнести…(шепотом) я должен его сломать. (Громко смеется). Что за бред? Вызывают, чтобы его сломать. Черт. И не отдают же. Какая гадость. Что тебе сделать – замкнуть микросхему или просто вытащить предохранитель. Да, лучше так. А вдруг им в голову придет снова – тогда что? Мне казалось, что сломать можно и без знания электрических схем. А, боятся. Что коротнет и все – привет, Чапай. Лучше они мне денежку заплатят, вот тогда да. Народец, народец, не может понять, что для меня изувечить – это не так просто. Я же создатель, у меня руки созданы делать. Это от бога и я не могу вот так просто изменить своим принципам. Они – хоть топором на части, а я – не могу топором. Это для меня очень жестоко. Может быть они и привыкли так поступать, но я нет. У меня диплом строителя, а не разру…(Грохот, мяуканье). Да, теперь я кажется знаю, где можно получить такой диплом. (Вытаскивает из за иконы чикушку водки) Вот она, дождалась меня. После того раза много воды утекло, много телевизоров ушло в утиль, но больше было восстановлено, потому что я… (Отпивает)… я – создатель. (Падает и сносит иконостас). Ну надо же, как здесь все устроено. Как только начинаешь говорить правду, так что-то происходит. Это я уже заметил. Точно. (Пьет). Надо же кончилась. Все когда-то имеет конец. Как и ты, старый, но очень интересный друг. Знаешь, когда я был совсем маленький, мне снилось, что у меня есть друг-робот и у него вместо головы – телевизор, остальные части были как у обыкновенного человека, но голова – с кнопочками. Да и когда у меня появился первый друг, это было в школе, мы вместе собирали металлолом, то я думал, что у него есть эти самые кнопки, только под кожей. Потом был второй друг и третий, но про них я уже думал иначе. А теперь у меня нет настоящих друзей, они все занятые, звонят только в случае поломок того или иного агрегата. Может быть, они и думают, что в этом заключается их дружеское отношение, но я не согласен. Прийти к человеку, чтобы починить холодильник, при этом обмолвиться парой слов о погоде, о качестве воды в кране и парикмахерской, в которой очень неплохо и недорого стригут, но не позвонить человеку в обычный день, когда у тебя все работает и ты нужен не для того, чтобы настроить операционную систему или смахнуть пыль с экрана, чтобы улучшить качество восприятия. (Осматривается, берет одну банку, принюхивается, болтает, смотрит другую). Я хотел профессию сменить, хотел кино снимать, я же когда работаю, у меня одновременно несколько телевизоров включены и все на разных каналах. Мне нравится одновременно чинить три, а то и четыре телевизора, это все равно, что несколько книг читать – одна для ума, другая для развлечения. Вот ты – точно для ума, а современные – так…сразу и не скажешь, еще не разнюхал. Я не успеваю за ними. Мне бы понравилось, если бы этот прогресс хотя бы на один год приостановился. Только начинаешь понимать что-то одно, как появляется другое, в котором тоже надо разбираться, а в тебе еще та, новая информация не уложилась.
Грохот за дверью, мяуканье.
Ему хорошо, долго не протянет. Я завидую тем, кто живет не так долго. Они сделают самое главное и уходят. Ты, наверное, уже отслужил свое, поэтому и тебя хотят снова вернуть в могилу. Когда-то ты погас навсегда, так это и здорово. А сейчас пытаешься снова воскреснуть, что невозможно. Даже с моей помощью. (Включает, переключает каналы). Дам тебе еще немного насладиться этим воздухом, светом, возможностью сказать, быть кем-то. А сейчас, прости. (Выключает, вытаскивает предохранитель). Теперь все (Перебирает банки, пытаясь найти спиртное). Опускает голову (Телевизор вспыхнул и погас). Что ты, что ты?! Последние импульсы, еще пытаешься что-то сказать, но не выходит. Так больной, неизлечимый конечно, еще карабкается за жизнь и пытается доказать, что он еще жив и может говорить. Если не говорить, то как можно понять. Котенок не может говорить, его гоняют. Была бы у него возможность, то он остановил бы мальчика и сказал ему все, что он думает. Взял бы за шкирку и проговорил «не надо со мной, как с животным, хоть я и животное, но не позволю» и тому подобное. Вот бы тогда мальчик испугался и навсегда запомнил. Иначе они не поймут. С ними надо построже. Так (смотрит на часы) – ремонт, точнее наоборот, закончен, но надо немного подождать, чтобы не вызвать подозрения. Здесь нечего…читать нет ничего, можно конечно посмотреть, нет, это не выход. Снова. Это как клиническая смерть. (Пронзительное мяуканье). Вот это крик. Как будто последний.
Пауза.
Забрал бы я тебя…так не дают. Как будто и не уходил. За дверью свистят пули. Как же иначе назовешь этот перекрестный огонь? Что с этим пацаном? Тогда просил котенка, сейчас его гоняет. Надо снова спасать. В тот раз помог привести, а сейчас – помогу, уже и не знаю чему. Просто буду помогать. Без причины.
Занавес.
Конец.