Пока же, хоть и мелковатого по общепринятой иерархии монарха, мы с Мартой усиленно пропитывали духом стяжательства и накопительства. В разных вариантах повторяя общеизвестную истину: "Деньги правят миром!", не добавляя при этом, что они и войну приманивают.
Речи наши падали как зёрна на подготовленную почву, по причине того, что принцу сызмальства лица потерпеть довелось. Дед то ведь его, всего лишь первым среди равных являлся. И после того как Ливонский орден светским государством стал поделившие Курляндию и Семигалию бароны отрезали своему герцогу треть территории с обязанностью за это все гос. расходы из своего кошта вести. Всё продолжая правителя себе ровней считать, ну разве чуть богаче. Дворянская республика!
Случайно иль нарочно, но как-то прибил слуга Якобового родителя соседского барона, так тут все дворянство герцогства восстало и кляузами в Варшаву добилось смещения правителя. А если добавить к тому, что мать у Якоба вскоре после родов скончалась, так скитание по чужбине полусироты и вовсе не радостным выходило. Благо, что дядя в Семигалии бездетным оказался. Так он и нытьем, и подношениями сюзерена в Варшаве кое-как к мысли подвиг, что сын за отца не в ответе. Намёк на дозволение получив для племянника, и в отцовы владения вернуться, да и дядюшкин удел унаследовать. Оба края единым герцогством Курляндским считая, стол свой в Семигальской Митаве держать.
Кто в детстве бедность и лишения познал, всю оставшуюся жизнь на "чёрный день" денежку в кубышку складывать примется. А я ему в том помогу (в разумных пределах), за множество мелких услуг. Вот и нынче кому-то требовалось дополнить мои познания французского, пока ограничивавшегося только "шерше ля фам" и "же не манж па сис жур". То бишь послужить компаньону надлежало толмачом и "входным билетом" в платежеспособный класс.
Эпоха ведь досталась та, в которой и кардинал Ришелье правил, и Д"Артаньян геройствовал. Но нам до интриг далёкого королевства дел не было, а исключительно меркантильный интерес присутствовал. Выражаясь конкретнее - попытка подороже вдуть предметы роскоши, с другой стороны являющиеся в эпоху "малого ледникового периода" предметами первой необходимости. Несмотря на то, что в ТО время Боярского по ящику показывали всё время в одном и том же плаще мушкетёра на фоне "прекрасной Франции", в реале зимы в Париже случались очень даже холодными и снежными. Подбить плащик мехом было совсем не лишним. Но проживавшему в тёплую эпоху Дюма чудилось, что Партос предпочтёт на расшитую золотом перевязь последние деньги тратить. Сытый голодного не разумеет, а обогретый замерзающего.
Уразумели мои задумки встреченные по пути союзники в недавней Смоленской войне. Ведь вместе с Якобом тогда сюзерену долг саблей и запорожцы отдавали. Богдан Хмельницкий за храбрость лично из рук короля драгоценного клинка удостоился. Нынче же украинские кондотьеры на деньги Габсбургов позарились (рядовому казаку аж до 6 талеров в месяц обещалось). В Люксембурге встретили мы полк Павла Носковского (его оклад равнялся 200 серебренникам в месяц!), во всю прогуливающим дуван, что служа в рядах наёмного хорватского корпуса в Шампани взяли. 60 тысяч франков взятого там выкупа жгли казакам кисы и калиты, и душа просила быстрее избавиться от неправедного металла. Захваченное также на саблю шипучее вино не пьянило, а только до ветру бегать заставляло, и заскучавшие по доброй горилке бойцы рвались до хаты.
Возвернуться парубки желали як паны, да и коханок своих як панночек желали одеть. Вот тут-то практически весь взятый нами с собой запас русских мехов и ушёл. Причём по небывалым ещё ценам, ибо на то, чтобы польскую шляхту в нарядах переплюнуть, казаки дурных денег не жалели.
В Париж наш караван прибыл уже от объёмных грузов избавившимся, но весьма обрётшим вес драгметалла. В котором "стоивший мессы" город в тот момент весьма нуждался. Давно известно, что груженный золотом осёл откроет ворота любой крепости. Версаль же и крепостью даже не являлся, хотя приличествуещего обхождения к себе требовал. Потому первый заход нами предпринят был как бы издалека. Некоему отцу Жозефу был дан намёк, что появился в городе некий курляндский принц с компанией, способный ссудить некую сумму нуждающемуся собрату. Сей "отец" по должности являясь секретарём кардинала, по велению сердца являлся самым крупным интриганом королевства. Какие проценты содрал он за "протечку" ценной информации, но уже на следующий день местный венценосец пригласил "своего собрата вкупе со свитой".
Для соответствующего подношения ничего уже у нас не осталось, разве что Марточка выделила для Анны Австрийской разумеется подвески (но янтарные), а я "дал" королю и кардиналу по шапке (последние, практически свои). Благо, что в путешествие не поленился инструмент прихватить, чтобы скуку в пути разгонять, так и тут недостаток материальных даров решено было восполнить духовными подношениями.
Заметить следует, что Людовик 13 весьма ко всему изящному неравнодушным являлся. То "мурку" бывало на клавесине сбацает, а в прошлом году самолично к созданию Марлезонского балета руку и другие конечности приложил.
Вот собрата по искусству и решил я своими вокально-инструментальными талантами покорять. Выдав что-то зазубренное из Джо Дасена, аплодисменты я заслужил. Затем Якоб перевел мне вопрос короля: "Что это за такой красивый язык, на котором я пел?" Пришлось врать, что в Персии у такого же, как сам, приезжего послушать довелось. Так что дальнейшее "прогибание" смысла не имело, и концерт я продолжил не морочась - на "иностранных языках", то есть на будущем русском из репертуара Киркорова. Заслужив соответственно звание специалиста по редким восточным диалектам, а так же недурственного трубоДУРА, стал ловить на себе столь откровенные взгляды различных мадам и мадемуазель, что Марточка с милейшей улыбкой, очень даже чувствительно (но незаметно) кулачком мне в пот дых съездила.
Вся эта почти куртуазность, с нашей стороны являлась всего лишь данью здешним традициям. Так что никто не удивился, когда дело перешло ко второй части. Но не Марлезонского балета, а дипломатического (по сути) приёма. А выражаясь конкретнее - попытке короля развести залётного лоха на деньги. Разумеется, как благородный благородного! Дошёл видно слушок, что репарационные деньги за московитов Ржечи, курляндцы через Амстердамский банк оплатили. Требовался королю беспроцентный кредит - ведь только жидам да торгашам низкородным пристало на чужом горе наживаться. А горевать Версалю было о чём - конца дорогостоящей войне даже просвета не проглядывало, а ведь всласть пожить и самим ещё хотелось успеть.
Дурные, разумеется, тут же нашлись - как раз воз казацкого серебра пристроить на год требовалось. И никаких процентов, разумеется, никто за этот год не потребует. Но вот если с платежом у короля задержка случиться, то тогда пусть уж он понесённые нами убытки и покрывает, а это значит, что помимо основной суммы и ещё полстолька отдаст. Всё по благородному!
Ну и взаимообразно предложила Курляндия подписать с Францией Торговый и навигационный договор. В ТОЙ истории его Якоб уже с Джулио Мазарини, при следующем короле в1643 году подписывал, так зачем время тянуть, когда событие неизбежно. А так же и вовсе ничего не стоящие для казны мелочи попросил. Прям теперь мастера доброго, что станы для шёлкового ткачества сладить горазд, да типографских мастеров несколько. А через год - перед возвращением кредита, вместе с серебром привезти в Амстердам хоть с полдюжины ткачей по шёлку искусных. Чтоб и широкую, и узкую лионскую ленту могли делать, и парчу. И даже самую новомодную нынче brocatelle, являющейся тканью шёлковой, но с небольшими серебряными иль золотыми букетами.
За станкостроителем тут же в Тур, на Королевскую мануфактуру, гонец послан был, да и печатники в самом Париже нашлись. Вот за последующих людишек дополнительно приплатить пришлось - кардинал в ценах разбирался. И к тем 50 штукам серебряного кэша, что по дури свалился мне в Люксембурге, ещё столько же запросил. Здесь мне убедительно приврать потребовалось. Мол, только что сам изрядно в компанию "Ост ис бизнес стрём" вложился, как раз на требуемую сумму. И через год с десяти пудов серебра там мне ещё пуд навару отсыплют. Десять процентов годовых являлась ставкой очень божеской (но как то ведь требовалось ценным бумагам дорогу в Большой мир открыть), и королевская казна пообещала упущенную прибыль через год возместить. Так что отслюнявил я свежеотпечатанные боны, и отряд мушкетёров тут же отправили в Голландию их на злато-серебро обменивать. С банком же договорился о подобных транзакциях заранее.
На сём галантно и раскланялись, весьма друг другом довольные. Времени на осмотр достопримечательностей не оставалось, разве что мальчиков в Сорбонну прослушать курс пристроил. И вновь скрипит ... не новое весло. Вниз по Сене спустились на небольшом судёнышке местного еврейского торгаша, чей адресок мне ещё Пилтенский рабби в Курляндии предложил. Намекнув, что тот не откажется от гешефта, и дело с ним возможно вести.
Река хоть и имела для нашей шхуны достаточные глубины, но мачты то были у нее не складные, а потому ждал нас собственный транспорт у первого же моста в Руане. Перегрузили мы оттуда почтенному иудею всё те же московитские меха, взамен взяв на борт пресс и литеры друкарей и напоминавший ножную швейную машинку токарный станочек "станкостроителя лёгкой промышленности".
Наш кредит ведь скоро уже должен был в давно задерживаемое жалованье гвардейцев кардинала и мушкетёров короля превратиться. И уж в этом виде прибрать его вновь в нашу старую кубышку было делом техники. Новый партнёр ею, похоже, владел. Так что лисы, куницы да соболя остались ему на реализацию, а через пару недель договорились в этом же месте выручку получить. Реализация - есть самая сложная часть логистической цепочки, и без помощи талантливых профессионалов тут не обойтись. Жизненный опыт неоднократно убеждал, какой народ к торгашеству максимально склонен, и наш симбиоз в сотрудничестве вел к взаимной выгоде (да и проще контролировался).
Визит принца в Лондон был незапланированным, но раз подвернулся попутный транспорт, отказаться от халявы Якоб не сумел. Нам же "монархическая ширма" совсем не являлась лишней, хотя на Альбионе русскими мехами торговать намерения не имелось. Во-первых - по причине того, что товар закончился. Но главное - в связи с наличием там более мощного конкурента - Московской торговой компании. Глубоко пустившей свои корни на русской земле ещё при Рюриковичах и добившейся на удивление огромного множества преференций (хотя при мздоимстве в Приказах - удивляться как раз и не чему).
А ведь ещё открыты были в королевстве Левантийская, Марокканская, Эстляндская(!), Гвинейская и разумеется Вест- и Ост-Индийские торговые компании, чьи интересы король рассматривал как собственные. Так что нам тут вести себя надлежало скромно, стремиться выглядеть лохами, настроенными не пытаться островитянам что-либо вдуть (ну разве что недостающую там хавку, пеньку и лес), а напротив - свой драгметалл оставить. И, разумеется, попытаться так же заключить Навигационный и торговый договор.
Тут у Якоба имелись и не стандартные каналы, ведь отец Карла 1-го , являлся так же и отцом нашего принца, правда крёстным, и в его честь носил имя. Так что встреча между почти родственниками почти сразу перестала носить формальный характер, да и настораживаться то было особо не на что.
Ну разве что жеребчика племенного для разводу прикупили, попросив при этом позволения передержать его на островах в Английском канале (с арендой там под это дело пары акров), пока будем по другим делам вокруг плавать. Очень удобным показался остров Джерси.
По аренде клочка земли Карл принципиальное согласие дал, да и с мануфактур своих дозволил несколько спецов сманить. Так что тут же ринулся я в Шеффилд, на поиски металлистов (не музыкантов!), и нашёл двоих толковых "механикусов широкого профиля". А потом, прикупив жеребца, да качественного сукна, ещё не окрашенного, а потому обошедшегося дешевле даже сермяги на Родине, тронулись мы по Ла-Маншу на юг.
Там, уже во французской бухте Сент-Мало, всего в 24 километрах от материка и спрятались Нормандские острова, как бы принадлежащие Британии. Хотя даже формально, правитель Картертер самолично решал всё вопросы. Но короля он уважал, и записка от того лишней не оказалась. Наш крупный, долгосрочный заказ на полосатенький трикотаж с названием "тельняшка", добил местного босса, и дозволил он нам самим выбрать участок для фермы. Причём сразу же оформили мы контракт, о том, что все добытое нами там, хоть на поверхности, хоть в земле, никакими поборами не облагается. Он ведь прикинул - ну сколько ж картошки с пары акров собрать возможно? А вот с тельников для целого флота государства - навар приличный.
Мой интерес к английской шерсти вызывался двумя причинами. Была она недорога, ибо овечки круглый год могли пастись, и сумасшествия, называвшегося в России страдой и заготовкой сена, на острове не знали. Да и дважды в год стрижку проводить мягкий климат позволял. Кстати, и качество волоса местной породы имело важное значение. А чтобы окрасить купленный полуфабрикат в "уставной" для флота чёрный цвет, осиновые серёжки по весне и кора чёрной ольхи мне на Востоке много дешевле обойдутся. Ну и дрова, что при кипячении необходимы, там имеются во много большем изобилии. Английская московская компания обеспечивала стрелецкие полки качественной тканью, но за провоз её до Новых Холмогор доход имела 4-6 шиллингов за фунт. Так хоть на "своей" роте (для начала) наживаться "просвещённым мореплавателям" не позволю.
Но и выбору места под базу на островке, подошёл со всей серьёзностью. Металлоискатель на паре транзисторов я из старенького приёмника ещё перед отплытием перепаял. Правда для его питания пришлось коробку полевого телефона на грудь повесить и рукоятку динамки постоянно подкручивать. За моими чудачествами с сочувствием наблюдал и здешний местный действующий лендлорд, и мой будущий курляндский. И очень удивились оба, когда испрошен оказался не лучший с виду участок. Я же мотивировал выбор модной теорией о вредности проживания над водяными жилами, и заявил, что имеющийся прибор как раз помогает оные избегать. Так что сделка сразу же была оплачена и заверена у нотара.
На следующий день намечалась торжественная закладка куты на новом месте, с последующим банкетом и гуляниями. На яства и напитки решено было не жаться и, поглядывая на ломящиеся столы, приглашённые с нетерпением ждали, когда же, наконец, вырою я ямку и положу в неё краеугольный камень. Но лопата лязгнула по металлу, и вместо грунта выбросила какие то кругляшки. В отличие от золота, серебро "ржавеет", и монеты в находке угадывались с трудом (но я то точно знал, что должен был "найти"). На глазах у изумлённых свидетелей, увесистая находка (более 700 кило римского серебра) перекочевала вначале в "случайно" оказавшиеся под рукой бочата, а потом в трюм шхуны, слегка отошедшей от берега и расчехлившей длинный ствол зенитки.
Чтобы опешившим высокопоставленным лицам не было завидно и обидно, банкет для них продолжился с новой силой. Проимитировав "потдатие" и местному барону, и курляндскому принцу объяснил я свою находчивость фатальным своим везением, и даже поклялся поделиться им на ставших в общей попойке лучших друзей. Поклявшись в опасные для их жизней моменты всегда приходить на выручку (была бы только выручка).
И что занимательно, несмотря на винные пары, и услышан я был обоими моими собутыльниками, и принят на веру, как Святое Писание принимают - без требования доказательств. Хотя зачем они нужны, когда и так я только что чудо явил.