Как притягательна неутомимая, феерическая красота студенчества. Представители различных культур, вероисповеданий - очаровательны. Они аккумулируют в себе яркие особенности этнических регионов и, пропуская их сквозь призму юного возраста, лучатся индивидуальными оттенками жизнеутверждающего начала, присущего молодёжи только того края, от которого откололся данный кристалл радуги.
Постоянно толпящийся возле киосков с едой, бегущий, хохочущий поток девчонок, мальчишек разного цвета кожи и глаз, един в общей массе, отличаясь друг от друга лишь забавными надписями на майках: "Клара у Карла украла компьютер, Карл паролем Клару урыл», «Воздержание усиливает желание, - слоган маминой котлеты» …
Бурлящая оптимизмом жизнь студентов привлекала внимание пенсионеров, проживавших в соседних многоэтажках. Совершая ежедневные променады вдоль живописных аллей местного парка, они с любопытством наблюдали за молодёжью, при случае знакомились с ними, подсказывали новичкам что где находится, как туда пройти. Старшему поколению верилось в блестящую перспективу нынешних “попрыгунчиков”, мол выучатся, станут грамотными специалистами, достойными гражданами; будущее страны прекрасно, находится в надёжных руках умных творцов передового общества, пусть, пока ещё, зелёных и хрупких, как первые листики белоснежных калл, которых в Калифорнии неисчислимое множество.
За последние два года так сложилось, что пара супругов из ближайшей к университету двенадцатиэтажки, часто прогуливались вдоль нарядной кольцевой площади студенческого центра. Однако, в тот день корпуса для занятий и площадь оказались безлюдными, на улицах стояла непривычная тишина.
Страна праздновала День Благодарения, и жаждущие знаний "Пифагоровы штаны" с лёгкими сердцами разъехались по домам на недельные каникулы.
Традиционно, в последний четверг Ноября, семьи американцев встречаются за праздничными столами, торжественно отмечают всенародное событие. Под звон бокалов они произносят слова благодарности аборигенам страны, героическим землякам и согражданам; под аплодисменты гостей, хозяйки вонзают ножи в сочные румяные индейки, запечённые в духовках «особым - фирменным способом”.
У данных пенсионеров своих детей не было, вернее … , но об этом позже. Друзья, стараясь присоединить супругов к компании, быстро убедились в тщетности попыток, и потому оставили навечно слепившиеся половинки в желанном ими уединении.
******
Елена и Иосиф почти приблизились к цветнику в центре площади, как вдруг кошка перебежала дорогу. Женщина резко остановилась, предложила обойти стороной несчастливое место.
- Ты меня огорошила, раньше не замечал суеверий в тебе. Что такого особенного в случайной рыжей тихоне? - удивился Иосиф.
- А я такая: огорошиваю. Однако, согласись, что мои предрассудки имеют границы, раз я стала женой Мурзы, - импульсивная Елена засмеялась и шутливо взъерошила седой чуб спутника.
Минут через десять, поднимаясь по боковой лестничке, ведущей к клумбе, она подула на золотистую паутинку у металлического поручня и задумчиво произнесла:
“Ты знаешь, эта пушистая кошка напомнила странный случай, произошедший в Одессе.
Однажды мы, - я с двухмесячным сынишкой в коляске, вышли прогуляться к большому аквариуму с карпами из магазина "Океан", предназначенными скорее для обеда, чем для роли декоративных золотых рыбок. На улице "Проспект Мира" вокруг прозрачной ёмкости собирались местные мамочки с детьми и все с удовольствием наблюдали за увлекательным миром пресноводных обитателей.
По дороге мой Валерочка захныкал, и только я дала ребёнку бутылочку с водой, как откуда ни возьмись появилась цыганка. Она тактично примостилась рядом со мной на скамейке, улыбнулась. Во время кормления грудью своего новорожденного, женщина бросала под куст кусочки чего-то дикой кошке, точно такой же, как сегодняшняя. И, конечно, через минуту пристала ко мне с гаданием. Кудрявая маленькая смуглянка в затрапезном мужском пиджачке вызвала во мне сочувствие, я раскрыла кошелёк и отдала цыганской матери предпоследний рубль.
- Аза, возьми, у тебя малыш, а-то худенькая какая.
- Шана я, Аза живёт в переулке Лизогуба, запомни, может сгодиться. Учишь меня, а сама - неопытная, всё смеёшься… Хоть живёшь трудно, врагов много, завистники прокляли твою карму. Ошиблась ты, дорогая, ой, какую ошибку сделала! Платить надо было за сына, чтобы для тебя дитя было в радость, на счастье. Гляди, у твоего пацана синий обруч вокруг головы. Сколько уж недель, а синяк не проходит, потому что малый застрял при родах, врачи были плохие. Муж не любит, денег не даёт? Вот, не удивляешься, - значит правда. Следи за ребёнком, кольца не проходят без последствий. Ну-ка, посмотри налево, кажется, твой князь идёт через дорогу, лёгок на помин. Цыганёнка моего пожалела, миленькая, а я пожалею тебя, помогу. Вижу болезни, слёзы, разлучниц, семью потеряешь. Потом найдёшь. Жить будешь очень долго - счастливо, богато. Только знай, придёт время, вспомнишь ещё добрым словом Шаночку. Суженого твоего будут звать на букву "И". Не забуду, выручу тебя, не беспокойся.
Цыганка быстро провела рукой над моей головой, забрала волосок с плеча, шептала скороговоркой что-то невнятное. Не успела я понять что происходит, как вещунья, крепко прижимая своего мальчика к сердцу и покачивая яркими воланами юбок, уже бойко семенила рядом с мужем, приближающимся к нам.
"Синеглазый, давай погадаю, за монетку расскажу всю правду. Ой-ой-ой, долго будешь помнить красавицу, не найдёшь ни её, ни покоя …», - "Князь", играя желваками, зло смотрел изподлобья вслед быстро удаляющемуся вороху разноцветных лоскутов.
- Что она тут наболтала? Надеюсь, ты ничего не дала аферистке? - обратился он к жене.
- Чтобы сколько-нибудь дать, нужно сколько-нибудь иметь, - констатировала я, ловко избежав честного ответа.
Адам заглянул в коляску, пощекотал сына "козой-рогатой" и, бросив на прощание: “Буду поздно, нужно тетради учеников проверить и подготовить кабинет к завтрашнему опыту по физике”, бодро отпружинил в направлении проходящей мимо нас стройной девушки, кокетливо взглянувшей на моего красавца.
Я не могла подняться со скамейки, гадание цыганки не давало покоя. Как назойливая муха, бередило мысли.
"И хватает же совести внушать людям гадости? "Надо деньги платить", "зависти много", - мысленно передразнила я.
Да какие у меня были деньги? Да я будучи беременной каждый день ходила к гастроному смотреть на зелёные яблоки. Так хотелось хоть одно. Только дорогие они были: килограмм стоил восемьдесят копеек, а потратить я могла только десять, иначе не хватило бы на хлеб. Обходилась стаканом яблочного сока. Не понять цыганке, что за несчастье - зарплата учителя, да ещё и жмота впридачу. Это же только мне не хватало на мясо и фрукты, а он забегал к родителям подкормиться, если хотел сытно пообедать. Вряд ли такое существование могло вызывать зависть.
"Эх ты, гадалка-шаманка, выдумщица", - успокаивала я себя. - "Да только в одном не поспорить: ободок вокруг головки Валерика был похож на небесного цвета ореол ангелочка. Хорошо ещё, что Шана не знала про пустую коробку".
Обидные воспоминания. Куда от них деться? Непрошеные, горькие, они наплывают свинцовыми тучами, и, как грузила, увлекают сердце в тину прошлого. Роды - оскомина терпкая. Я пролежала в роддоме две недели, из-за ложных родовых симптомов. Наступил конец Апреля, а народная примета гласит: “Родился в Мае, будешь маяться”. Ерунда, конечно, но не хотелось рисковать судьбой ребёнка, вдруг правда.
В четверг, пока в отделении не было других рожениц, а все врачи были в сборе, не собираясь уходить на выходные дни, я попросила дежурного гинеколога искусственно активизировать схватки. Вечером сделали мне укол и преспокойненько улеглись спать.
В те годы многое было по-другому, не знали о правилах поведения во время родов. Со свекровью говорить “о таком" было неловко, сама она не догадалась подготовить меня.
“Если очень захотеть, можно в космос улететь, не только родить ребёнка. Вон, в старые времена женщины рожали прямо в поле, и ничего”, - самоуверенно думала я, обрадованная второй долгожданной беременностью.
Хоть мои финансовые обстоятельства до сих пор не улучшились, решила больше не испытывать судьбу. Вопреки отрицанию Адама причастности к моей беременности, вопреки отсутствию своей квартиры, специальности, безденежью, я отправилась навстречу заветной мечте напролом.
И вот, наконец-то, наступил критический момент - такой решительный для моего ребёнка, для меня и такой банальный для всех других людей. На мои стоны никто не обращал внимания: "Ещё рано, нечего людям мешать отдыхать перед завтрашним ургентным днём".
Слишком частые посещения туалета не навели меня на мысль о предродовых схватках, даже не догадывалась, что могла уронить малыша в унитаз. Адский огонь полыхал во всём теле. Я сорвала с себя рубашку, голая металась по безлюдному тёмному коридору старого замка, страшного в ночное время, бесконечно повторяла, как мантру: “Ой, мамочка-мамулечка, помоги мне! Умираю я! Что же за муки за такие?! Почему свет везде повыключали? Окаян-н-ные! Ой!!!” .
Страдания длились до рассвета. В пять утра, меня - обессиленную, сидящую на полу у стенки в полуобморочном состоянии, нашёл один из молодых отцов, муж какой-то роженицы. "Ромео" забежал на минутку поцеловать свою обожаемую "Джульетту" перед работой. Сердобольный папаша ворвался к врачу в кабинет, разбудил её, наорал на персонал.
Заспанная гинеколог с помятой физиономией, очками на шнурке, съехавшими за правую грудь, выглянула в коридор, позвала меня.
«В великолепные мои сады сбегутся нимфы резвою толпою», вспомнилась фраза Пушкина, при взгляде на смятый халат врачихи. Я улыбнулась сравнению - в моей жизни всегда было место юмору. Потом натянула на себя застиранный больничный хитон с оторванными завязками, с трудом поднялась по стене и поплелась в смотровую.
Бегло глянув на привычное место деятельности, врач зашкалила децибелами: "Валька! Давай, проспали!".
Забегали, как угорелые, влезая по ходу аврала немытыми руками в резиновые перчатки.
Воды отошли, потуг уже не было, только смутно помню крик гинеколога: "Тужься, он не дышит!";
голос акушерки: "Щипцами тащите!"; мои вопли: "Не раз-ре-ша-ю щипцами!».
Уставший барабан живота мяли чьи-то железные лапищи. Кто-то больно всем увесистым торсом надавил на желудок, как танком переехал. Медики хором визжали: "Тужься, сильней!".
Куда уж сильнее?! Глаза пекло - сосуды полопались от натуги. Потом, ох-х-х …, некто мягкий и тёплый выскользнул из меня. То-ли родила, то-ли очутилась на небе… Легко стало.
"Отдай ногу солдата", - приказала Валентина. - "Поднатужься ещё разок. Молодец. Ух, какие архитектурные украшения, да ещё и в рубашке родился!". Я не поняла смысла её восклицаний и спросила: "Валя, кто родился?"
Ответа не последовало. Наступила тишина - страшное, невыносимое безмолвие, в котором гулко отсчитывались секунды-шлепки по крошечной сморщенной попке моего сына. Мальчика трясли, оживляли, а я лежала обездвиженная не в состоянии помочь ни ему, ни себе. Только шептала в паническом ужасе: "Он задохнулся, он умер!".
И рядом не было того, кто обязан был о нас заботиться, оберегать, волноваться за нас. Рядом не было ни-ко-го, лю-бя-щих нас двоих.
Вдруг, раздался хриплый басистый писк. Наконец-то! Все с облегчением вздохнули. Я заплакала. На мгновение акушерка Валюша поднесла к моему лицу голенького новорожденного человечка - посиневшего, с дрожащими кулачками. Долгожданный, плачущий комочек меня, который через мгновение завернули в пелёнку, сверху накинули старое, местами рваное, одеяльце и унесли в соседнюю, плохо освещённую комнату.
На меня снизошло чувство успокоения, сравнимого разве что с ощущением ангельской благодати.
Ан, напрасно расслабилась, лишь в этот момент началось страшное. Разрывы зашивали, как куриную шкурку перед фаршировкой: иглой с нитью - по живому, наболевшему. Без анестезии, без другого обезболивания, приговаривая: "Потерпи … , ещё немножко … , вот уже, почти …".
На стене висели огромные белые часы с острыми чёрными стрелками. Меня штопали, а я смотрела на круглый циферблат и думала: "Сколько же подобных варварских пыток вы наблюдали?". В ответ матовый круг безжизненно молчал, и только секундная стрелка пыталась обнадёжить: "Вре-мя и-дёт, ис-тя-за-ния за-кон-чат-ся".
Тогда я, как многие роженицы тех лет, ощутимо представила застеночный изощрённый садизм. Иногда вздрагивала, кричала от боли. В интервалах между проколами иглы, тщетно пыталась высмотреть силуэт моего крохи в глубине процедурной комнаты.
Жуть закончилась к восьми часам утра. Во рту пересохло, губы обветрились, я попросила нянечку дать мне сок, баночка с которым стояла в прикроватной тумбочке палаты. К вечеру дежурная занесла передачу от родителей мужа: записку с поздравлением, букетик астр, банку супа и молоко. Благодарно подумалось: "Со свёкрами повезло, слава Богу".
От Адама послания не было. Не поздравил, не поблагодарил, не пришёл. Снова не угодила.
Да и логично, ведь малыша хотела я одна, страшилась остаться бездетной после первого аборта. Помню, сообщила Адаму про беременность, а он - "любимый-единственный" - стал перебирать чистенькими пальчиками с аккуратно подстриженными ногтями, что-то высчитывать и, благодаря университетским знаниям принципов квантовой механики, а также вычислениям с применением биквадратных уравнений, решил сложнейшую задачу: "Отцом, скорее всего, является твой дядя, гостивший у нас летом".
Не признал дитя своим. Вот горе-то какое, слова-то нашёл какие мерзкие. К тому времени мы уже три года состояли в браке. За столько лет он не научился верить мне, не полюбил. А ведь я всячески старалась, лечила его во время болезней. Сама ходила в отремонтированных туфлях, а ему дарила Западногерманскую "Крону", "Саламандру". Ах, как мне недоставало брата-защитника.
******
Родила - сделала не то. Мальчика ли, девочку ли, всё-равно не угодила бы. Обидно, никак семья не складывалась. Вдобавок к мрачным мыслям швы горели огнём нещадно, пальцы рук плохо слушались. Ну и пусть. Несморя ни на что, впервые после переезда из родного города в Одессу, я была счастлива. У меня появился карапузик - здоровенький, хорошенький, как пончик, басистый. Три килограмма шестьсот граммов, при росточке в сорок девять сантиметров, классический мальчишечка. Теперь уж не было разницы какой муж, важен сын: "Для его счастья расстараюсь, добуду самого-самого лучшего, прекрасного, вкусного, мягкого, уютного"…
Стоп, вспомнилось, акушерка произнесла, как приговорила: "солдат". Я с ужасом вдумалась в леденящее железо беспощадного слова. Сынок, махотка, кровинка моя, - армия, война, взрывы! О Боже, упаси! Не допусти!
А Валюшка оказалась такой молодчиной, прислушалась ко мне, не доставала ребёнка щипцами. Так захотелось отблагодарить её, презентовать что-нибудь ценное на память. Только я ничего не имела: ни денег, ни украшений. Впрочем, с дозамужних времён сохранилась золотистая коробка от печенья, которую я использовала для хранения фотографий, записок, фантиков и прочих девичьих “секретов”. Обращалась с заветной шкатулкой бережно, когда же выходила замуж за Адама, забрала её с собой в чужой город. Мадоннам, изображённым на крышке, мысленно рассказывала про будни, переживания, каждой из них дала экзотическое имя.
Решила я подарить акушерке свою реликвию. Не знала, как осуществить задуманное, робела, но всё же набралась храбрости, улучила момент и тихонько подозвала Валентину к себе. Женщина присела на краешек матраса, спросила о моём здоровье, похвалила сыночка. Обещала распорядиться, чтобы Валерочку принесли на грудное кормление первого Мая. Я робко протянула Валюше свой металлический расписной талисман:
- Возьмите, пожалуйста, на память. У меня ничего лучшего нет. Без Вас, нам бы не выжить. Спасибо большое.
- А что внутри?
- Ничего, но Вы можете использовать её вместо шкатулки, ведь она такая красивая.
Валины брови удивлённо приподнялись. Акушерка выглядела растерянной, озадаченной, но подарок взяла и, поблагодарив, вышла в коридор. Инстинктивная реакция собеседницы была очевидна, любая на моём месте готова была бы провалиться сквозь землю от стыда: "Зачем я это сделала? Сколько можно вести себя по-дурацки? Оглянись вокруг, наивная. У женщин на тумбочках домашние чашки; ходят по коридору, как богини на Олимпе, в красивых халатах, под ручку с мужьями; спят в ночнушках с кружавчиками. Врачам дарят конверты, не пустую тупую жестянку.”
От обиды и собственной ничтожности разрыдалась, зарылась в подушку с головой: "Ничего, ничего, придёт время, у меня будет не хуже!" - шептала я, глубоко в душе подозревая несбыточность горьких слов отчаяния.
Вторая ночь прошла тяжелее первой. Беспокоилась о малыше: как он, почему не приносят для кормления? Плохо себя чувствует? Как дела у моих родителей с сестрами - после чудовищного ташкентского землетрясения 26-го Апреля? В газетах пишут, что город почти снесло с лица Земли, точнее никто ничего не знает. Кажется, акушерка сказала правду: сын и правда родился в рубашке, тьфу-тьфу, не сглазить.
Я собиралась рожать в Узбекистане, чтобы кровная родня могла помочь, хотя бы, первое время. За десять дней до землетрясения Адам прислал телеграмму в Ташкент: "Прилетай Одессу тчк Хочу ребёнок родился здесь тчк Моя мама поможет тчк Жду".
Я посчитала долгом выполнить желание супруга и вернулась домой первым же самолётом, на который смогла купить билет. Заупрямься я тогда, мы бы погибли оба: от ужаса начала бы рожать во время толчков. До госпиталя нечем было бы доехать, многие здания получили глубокие трещины, старые саманные домики рушились, предприятия вышли из рабочего режима. Уцелевшие больницы были переполнены ранеными жителями.
Бедствие случилось в Ташкенте во вторник - 26-го Апреля, в 5 часов 23 минуты утра, а в пятницу - 29-го Апреля, около семи часов утра, я благополучно родила Валерочку в Одессе. Дай Бог, чтобы ему всегда так везло в жизни.
******
Наступил долгожданный день знакомства с моим ясным солнышком. Уж как я волновалась, до сих пор помню. Первомайский праздник. С утра на улицах: музыка, шум, гам. Жители города вышли на демонстрацию радостные, весёлые, с транспарантами. Под окнами роддома стояла толпа отцов, родственников, близких. Вдруг, прозвучало моё имя в исполнении нестройного хора. Я с трудом подошла к окну, выглянула: этажом ниже, неподалеку от входа в здание роддома, маленькая группа участников торжественного шествия - студентов физического факультета университета, скандировала моё имя. Дирижировал Адам. Ниночка Киселёва, давняя любовница Адама, участвовала в приветствии пассивно, очевидно ей не нравилось происходящее вокруг.
“Значит, окончательно спелись, менестрели, уже и на людях вместе. Вот же бесстыжая, не споткнулось ей прийти к жене любовника прямо в роддом, что за девушки пошли. И зачем пришли сюда вместе, мне и так досталось с лихвой. Совсем уж не считаются с моим достоинством. Теперь ясно кому Адам отдал нашего одноглазого пёсика “Бантика”, который был искренне предан всей семье. Но держать животное в одной комнате с новорожденным дитя - опасно, негигиенично. Жаль расставаться.” - расстроилась я.
Подвыпившие студенты, что-то пели в мою честь, размахивали шариками, флажками. Сияющий папочка, улыбаясь от уха до уха, крикнул: "Ну, как там мой наследник?!”. Осознал значит, что Ташкентский дядя ни при чём, что сын-первенец - не так уж плохо, есть чем гордиться.
Отец явно чувствовал себя героем дня. Ещё бы! Ведь это он приложил так много усилий, чтобы состоялось данное событие; это же он нагишом, в обморочном состоянии, пролежал всю ночь на каменном полу здания Екатерининских времён; это же его органы штопали кривыми иглами по живому, без обезболивания, без наркоза.
Хотелось отхлестать обоих по их довольным рожам, ответить чем-нибудь грубым, обидным, мол “А как же быть с извинениями за оскорбления? Почему пришёл только на третий день? Думаешь помахал шариками, спел песенку, и я всё забыла? Ничего-ничего, ещё отыграются тебе мои слёзы”.
Не успела ответить, как из коридора раздался хриплый голосок моего мальчика. Я слышала его попытку самовыразиться всего один раз, но вмиг узнала родной зов из многих других, почти таких же. Как смогла быстро ринулась к кровати, и в этот момент ко мне подошла медсестра с плачущим комочком в руках, завернутым в прежнюю рваную байку.
"Да что за безобразие? Неужели у них нет целых одеял? Нужно бы спросить, что происходит. Почему только моему сыну дали застиранное тряпьё?", - возмутилась я в душе, хоть ответы на вопросы напрашивались сами собой. Ругаться не захотела, побоялась, как бы ребёнку не навредили в отместку.
"Ну, ладно уж, пока так, смирюсь. Всё равно, он будет одет и обут не хуже других малышей. Мой голубочек больше никогда в жизни не столкнётся ни с рваными одеялами, ни с коробками без печенья”, - уговаривала я себя. - “А уж сероглазенький какой - весь в меня. Не зря я столько лет мечтала о сыночке, крохотка моя, ненаглядненький”.
Ты, Иосиф, не представляешь, какой он был аккуратненький, как мне понравился. Вернее сказать, мы друг другу понравились. Валерочка так мне улыбался …
Через неделю Адам и его родители приехали забирать нас домой. Ребёночка переодели во всё новое - трикотажное, батистовое, завернули в атласный конверт, расшитый гладью. Свекровь - мастерица по шитью и вышивке - постаралась для внука на славу. Она не разрешила мне самой нести Валерика, мол ещё нельзя поднимать тяжёлое. Тогда робко, как-то нерешительно, подошёл муж. Он осторожно принял из рук медсестры сына, изрядно нервничал, но быстро сконцентрировался: уложил драгоценную ношу на правую руку, левой слегка приоткрыл батистовую накидку. С любопытством заглянул под неё.
Я, как соколиха, зорко следила за каждым его движением, выражением губ, глаз. Разыгравшаяся передо мной картина, превзошла самые смелые надежды. Адам слегка покраснел от волнения, потом растерянно, немного смущённо, улыбнулся. Такого трепетного выражения на мужском лице мне никогда не доводилось наблюдать.
“Так вот, оказывается, каким нежным ты можешь быть”, - знакомилась я с загадочной душой супруга.
В данную минуту зародилось настоящее глубокое чувство отца к сыну - с самого первого взгляда. Пусть не ко мне, но к моему ребёнку, что было почти одним и тем же.
А ведь отказывался поначалу, брыкался, не признавал, - дурачок. Тогда я твёрдо решила: не допущу ничего такого, что могло бы разрушить их союз. Обязательно сохраню неразрывными кровные узы, всегда буду поддерживать авторитет отца в глазах сына и наоборот.
Дети не виноваты в неурядицах между родителями, не за что наказывать малышей безотцовщиной, особенно мальчиков.
И ещё я поняла одну важную вещь: реально оценивая свои материальные и физические возможности, женщина должна рожать ребёнка для себя - в первую очередь, а примет ли партнёр их дитя - лотерея. Все отцы разные. Девушки забывают, что ребёнку необходима мама, а не няня или, даже, бабушка. Вот почему сначала желательно получить образование, затем отложить достаточную сумму денег для того, чтобы можно было не работать, хотя бы первых 3-4 года после родов, а уж после заботиться о продолжении рода.
Адам не понимал моих стремлений, интересов, не ценил моё благородство. Вообще не знал мой духовный мир, не догадывался о моих достоинствах, да и не желал узнавать. Он не видел моих рисунков, никогда не слышал, как красиво я играла на аккордеоне, на пианино, потому что инструменты остались в доме у родителей. Сложилось грустное впечатление о причинах его женитьбы на мне: сделал предложение воспитанной девушке из порядочной семьи под напором своих родственников. Чтобы отстали от него.
Какой это ужас, когда родители ломают жизни своим детям. Мы оба были такими несчастными в браке. Он ни разу не признался мне в любви, я же совсем не нуждалась в его признаниях. Мои чувства к нему проявлялись с симметричным рвением, и мы бы обязательно разошлись гораздо раньше, если бы я имела свою квартиру.
******
Через несколько лет предсказание цыганки сбылось: пустая коробка обернулась пустотой - во всех аспектах. К тридцати годам я потеряла всё: ребёнка, мужа, здоровье. Выжила только благодаря тебе, дорогой ты мой человек. Вспоминать не могу спокойно. Да ты и сам в курсе того, что последовало за разводом с Адамом.
Сбылась примета? Конечно, она ни при чём. Я отдаю себе отчёт в том, что дело только во мне. Всё от неопытности, в следующей жизни буду умнее. И я совершенно не согласна с высказыванием Коко Шанель: "Чем глупее и неудачливее мужчина, тем больше у него претензий к женщине....", потому что каждый мужчина прекрасно видит, к какой женщине можно предъявлять претензии, а какая просто облокотится на него вместе с его пожеланиями.
Так что нет глупых и неудачливых мужчин: есть настоящие герои - сильные, любящие, благородные и есть приспособленцы хитрецы - мало на что способные сами по себе; психологи, использующие женщин в качестве ступеней для достижения целей.
Видишь, как кошка всколыхнула волну памяти. Я много раз убеждалась в фатальности событий: ничто не происходит просто так. Сегодня - День Благодарения и, конечно, Памяти в связи с этим. А ты говоришь: “случайная рыжая тихоня”. Может, каждая мелочь кем-то предопределена?", - Елена вопросительно посмотрела на Иосифа.
Она сидела на краю декоративного эвкалиптового бревна ссутулившись, глаза из бойких, весёлых, превратились в бесцветные, неподвижные медузы; уголки губ слегка подёргивались. Так случалось всегда при воспоминаниях о трудных годах далёкой молодости.
Иосиф забеспокоился. Подобный экскурс в семейную историю, мог закончиться приступом депрессии. Необходимо было перевести тему разговора на мажорный лад.
- Ленушка, перестань, нервничать. Пора забыть об этом, каждый проходил через свои "огни и воды", я в том числе. Так что, оба будем разводить сплин? Кроме того, ты не рассказала главного: в чём же состояла твоя вина по мнению цыганки? Каким образом она помогла тебе, и чем обернулось рублёвое вложение в бизнес под кодовым названием "Шана"?
- Вина состояла в молодости и доверчивости, ведь мне тогда было, всего-то, девятнадцать лет. Откуда мне было знать, что следовало настоять на своём - пойти против воли родителей, ведь на Востоке дети обязаны уважать приказы старших. Пойми меня правильно: обидно не только за себя, больно за тех, кто и в наши дни вынужден влачить несчастное существование. Поверь, многие женщины так живут, особенно те, у кого нет материальной возможности что-либо улучшить в судьбе. Моя вина заключалась в нормальном, свойственном чистым натурам, доверии к супругу, дочернем послушании. Я не могла предвидеть, что Адам окажется брачным аферистом с Рокфеллеровскими амбициями. Ни выдающегося ума, чтобы стать учёным, ни дерзости рисковать свободой, как это делали Советские деловары, у него не было. Самым лёгким и приятным выходом из провального финансового статуса казалась женитьба на девочке с приданым. Но и тут он дал маху: девочка оказалась бесприданницей. За свою ошибку он мстил мне - своей несчастной жертве. Адам, пользуясь моей беззащитностью, вёл себя издевательски, саркастично - по-хамски одним словом. Он не ходил со мной ни в театры, ни в кино, ни в кафе. Он не угощал меня конфетами, пирожными, не дарил цветы. Муж не покупал мне одежду, а сама я купить не могла, он отнимал все, заработанные мной, деньги. Скряга не оставлял денег на продукты, сам покупал в местном овощном магазине некачественную мелкую картошку. Мне пришлось развести огород под окнами нашей квартиры, чтобы ребёнок не страдал от авитаминоза. Представляешь, как за моей спиной хихикали соседки? Одесситки такого мужа не потерпели бы, поэтому он и решил жениться на девушке из Узбекистана. Страшно вспомнить, какой рабской, подневольной жизнью я жила. Мучение и только.
- У тебя был маленький ребёнок, нянек, вроде бы, нанимать было не на что. Где же ты зарабатывала деньги?
- О, это особая статья дохода, мало кто мог бы додуматься до такого. Адам, был мужчиной довольно красивой внешности, нравился женщинам. В нашем кооперативном доме жили моряки, которые уходили в рейсы, оставляя жён одних на несколько месяцев. Женщины молодые, гормоны играли, а тут красавчик строил глазки, начинал ухаживать… Короче говоря, он стал предлагать мне подработки: иногда присмотреть за ребёнком соседки, иногда преподавать музыку деткам, иногда давать уроки английского языка любимым чадам моряков. Я же, всё-равно, была со своим ребёнком дома, вот брала Валерика и шла с ним к чужим детям зарабатывать хоть какую-нибудь денежку. Всё легче будет семье. Адам же в это время ублажал жен моряков в нашей квартире, успешно сочетал приятное с полезным. Только я ничего этого не подозревала, ведь мамочки щедро оплачивали мой труд, объясняли, что шли по важным делам: на курсы кройки и шитья, вязания, вождения машины и так далее, - сочиняли в меру возможностей фантазии.
Ложь обнаружилась случайно. Однажды мне довелось услышать грандиозный скандал соседей. Стармех бил жену по поводу предстоящего ей аборта. Супруги жили в квартире рядом с нашей, и коридор имел общую стену, поэтому слышимость была идеальной. Напившись почти до беспамятства, механик только хотел убить жену или она должна была, по-хорошему, признаться “кто он?!”. Женщина, дочке которой я преподавала музыку, всё рассказала чистосердечно. Призналась даже в том, что подарила мне нейлоновую косыночку с люрексом к Восьмому Марта. После её откровений стали понятны усмешки, которыми меня сопровождали взгляды соседей. Все всё знали, кроме меня.
Вскоре мы обменяли нашу хорошую кооперативную квартиру с дубовыми паркетными полами на страшную панельную “двушку”. Лифт хоть и был в доме, но часто отключался, приходилось взбираться пешком на девятый этаж. Слава Богу, непродолжительное время, потому что я сильно заболела и ушла от мужа. Как говорится: "Без выходного пособия". Наоборот, ещё и долг в пятьсот рублей навесил на меня - в качестве доплаты за комнату в коммунальной квартире. Легко представить давление кредита, если я зарабатывала сто пятьдесят рублей в месяц на "всё про всё".
- Как же ты терпела такие унижения? Ты же гордячка, каких свет не видывал, - Иосиф потёр подбородок в недоумении.
- Терпела? Ничего я не терпела, мне было без-раз-лич-но. Я невзлюбила Адама с самого первого дня нашего знакомства, и за годы совместного проживания он не сумел завоевать мою любовь, да и не старался. Такие характеристики, как преданная, невинная, симпатичная, были для него пустым звуком. Он, когда хотел, мог выглядеть довольно харизматичным, но выкладывался только перед богатыми перспективными женщинами.
- Но ребёнок-то у вас есть. От безразличия? А цыганка помогла, как ты считаешь? Она же обещала, - улыбнулся Иосиф.
- Однажды я спасла Адаму жизнь, и ребёнок появился в результате его страстного порыва благодарности ко мне - после сильнейшего стресса. Но это отдельная история, которую я расскажу когда-нибудь. А цыганка, конечно же, помогла: приворожила тебя. Ты одарил меня настоящей любовью. Ко мне вернулись радость, желание жить. Шана выполнила обещание, спасибо ей огромное. Только вот думаю, может надо было ей отдать и второй рубль? - хитро прищурилась Елена.
Иосиф смущённо кашлянул:
- Тебе мало меня одного? По-моему, я оправдывал доверие за двоих! Что, разве нет?
- Просто, может, тогда не пришлось бы нам пройти через столько трудностей, и, возможно, мы бы удочерили девочку, мальчиков больше не хочу.
- Да, дорогая, нам очень повезло встретить друг друга. Люди, не прошедшие через страдания, не могут оценить всю мощь победы и полностью насладиться её плодами. Нам горевать не о чем, предсказание сбылось точь-в-точь.
- А, вообще, мы не забыли, что сегодня праздник? Давай-ка поспешим домой, поднимем бокалы за родителей, которым обязаны жизнью, за родственников и товарищей, которых, к сожалению, не вернуть. За бывшую Родину, ведь далеко не всё там было плохо. Пойдём, друг мой, помянем добрым словом индейских аборигенов. Если бы не они, не жили бы мы сейчас в процветающей стране, которая, всё же, находится в тридесятом царстве от совершенства.
******
Народа на улице становилось всё больше и больше. Елена и Иосиф, гуляя по эвкалиптовому университетскому парку, слегка приустали, но шаг прибавили - к семейному очагу идётся намного легче и быстрее. Тем более, что дома их ждали тёплый уют, любимые мягкие тапочки, американское телевидение с российскими каналами и индейка с яблоками и черносливом, запеченная супругом в духовке “особым - фирменным способом”, известным только ему одному.