8.
Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.
Ф. Раневская
Чужой запах, чужая подушка под головой, чужой твёрдый матрац. Открываю глаза. Вокруг белые стены, на мне белая простыня, от руки к пузырьку с прозрачным раствором тянется трубочка. Поворачиваю голову – окно. За ним синее небо, нежные лучи восходящего солнца и макушки пирамидальных тополей с зелёными листьями. Под окном тумбочка, а на ней муха. Сидит, улыбается.
– Nes quisquam melior medicus, quam fidus amicus, дорогой Петрович.
– Не понял.
– Нет лучшего врача, чем верный друг. Так понятней? Обыскалась я тебя. Крылья стёрла. Морги, кабаки, притоны, тюрьмы. Хорошо, что друзья помогли. Подсказали.
– Ты о чём?
– Волновалась я, душа моя. Думаю, как ты без меня? А теперь вижу – нормально. Всё на месте, как для бывшего покойника, даже цвет лица бодренький.
– В каком смысле, покойника.
– Врачи говорили, что ты того. Хотя не факт. Нынешние эскулапы слабенькие, – муха перелетела на кровать, – ладно, нашёлся, и слава Богу, здесь так хлоркой воняет. Дезинфекция, мать её. Полечу я, нет больше сил. Пока.
Не успел я даже моргнуть, как муха сорвалась с места, спланировала к окну, протиснулась в щёлочку между деревянными рамами и скрылась из вида.
«Значит я на этом свете, а если точнее – в больничке. Место, прямо скажу, для здоровья не самое подходящее, – мозги скрипнули и стали на место. Мысли выстроились в очередь за ответами, – интересно, а вся хрень с Навью и её героями – это плод моей фантазии? А сюда я как попал? Ладно, вопрос «кто виноват» оставим на потом, пора определяться с более насущным – «что делать»».
Попытка пошевелить конечностями прошла успешно. Попробовал подняться – получилось. Осмотрелся. На мне из одежды только кусок лейкопластыря на руке поверх иглы для капельницы. Прислушался к организму – ничего не болит, но мочевой пузырь разрывается от желания опорожниться. Попытался подать голос.
– Люди. Есть кто живой?
Тишина. Настроение опустилось ниже городской канализации.
– Эй, человеку в туалет нужно.
Ноль эмоций.
Пришлось брать инициативу в собственные руки. Завернулся в простыню, взял капельницу и двинул в коридор. Ногам прохладно. Ещё влажный после уборки кафель прилипает к ступням. Вышел. Там тоже никого. Напротив дверь с надписью «Манипуляционный кабинет». Подошёл, открыл. Не обманули. На кушетке два субъекта противоположного пола манипулируют. Причём делают это страстно и с удовольствием. Невольно залюбовался, но вовремя спохватился и тихонько закрыл дверь. В левом полушарии созрела пошленькая рифма и слетела с языка:
– Люди любятся и прутся, а здесь не во что обуться.
Прошёлся по коридору, подёргал остальные двери – закрыто. Пришлось вернуться и прервать чужое наслаждение. В конце–то концов, не в угол же мне мочиться. Ещё бабушка говорила, что нельзя построит счастье на чужой беде. А моя беда начала подступать к горлу.
Постучал. За дверью равномерное циклическое шорканье в ритме рок–н–рола сменилось рваными синкопами джазовой импровизации. Сначала кто–то ойкнул и зашушукался, потом что–то шмякнулось, затем звякнуло, зашелестело, и, наконец, скрипнуло половицами. В проёме возникла краснолицая дамочка в запахнутом на скорую руку белом халате и пропела низким сопрано:
– Вам чего?
– Мадемуазель, я категорически извиняюсь, но не соблаговолите снизойти до нужд страждущего и подсказать, где здесь туалет?
– Мужчина, вы откуда? Сюда нельзя. Здесь реанимация. И вообще, кто вас пустил? Вы из какой палаты? – Она сбилась на фальцет, чем окончательно испортила увертюру.
Оваций и цветов можно было не ждать. Публика в моём лице произведение не оценила. Из всего изобилия вопросов для ответа я выбрал только первый и указал рукой на реанимацию.
– Отсюда.
Дамочка выпучила глаза и стала похожа на мою знакомую муху.
– Вы с ума сошли!? Я фигею с этих пациентов! Совсем мозги потеряли!? Быстро в горизонтальное положение! Сёма, давай каталку!
От её визга заложило уши.
«Нет, все-таки зря я своим сравнением обидел благородное насекомое. Видимо, в данном случае, эволюция прошла мимо».
– Дорогуша, успокойтесь. Кровать без надобности, я выспался. Мне бы до унитаза добраться и побыстрее, или за мной придётся убирать. Оно вам надо?
Слова подействовали. Не знаю, что здесь оказало большее влияние, моё красноречие или её лень, но на лице визгливой особы проступили задатки интеллекта.
– Да, конечно.
Она сунула руку в карман, затарахтела ключами и, немного сместившись в сторону, открыла соседнюю дверь.
– Давайте помогу.
Я устремился в санузел, на ходу бросив:
– Помогите лучше Сёме. Неудовлетворённость мужчин ведёт к нарушениям мочеполовой системы.
На алых щеках незнакомки проступили бардовые оттенки, но мне уже было по барабану. Добравшись до заветной сантехники, я предался вселенскому наслаждению. С каждой секундой мир становился лучше, проблемы мельче, краски ярче, звуки мелодичней. Вышел я из туалета вполне гармоничной личностью.
За время моего отсутствия интерьер коридора пополнился ещё одним субъектом. Парнишка лет двадцати с гаком в голубых штанишках и такой же курточке смотрел на меня глазами цвета индиго.
– Здравствуйте, Семён. Министр не звонил? – поинтересовался я.
– Нет. – На лице медработника появилась глупая улыбка.
– Значит позвонит... Да, я вам буду очень признателен, если вы поделитесь секретом и расскажете, как я сюда попал?
– Вас по скорой привезли, – не меняя выражения лица, ответил парень.
– Диагноз?
– Острая сердечная недостаточность.
– Что показала ЭКГ?
– Ничего.
– Совсем?
– Не знаю, её не делали. Вообще–то я не врач – санитар. А Рита, – он кивнул на краснощёкую блондинку, – медсестра. Врачи будут после девяти. Сегодня же воскресенье.
– А дежурный?
– Заболел.
– Понятно. Права была муха.
– Извините, что?
– Это я так... Да, который час?
– Половина пятого.
– Замечательно. Если по зимним меркам, то ещё глубокая ночь. Тогда я к себе, если вы не возражаете. По пустякам не беспокойте. Утром я обычно пью чай с гренками и сыром.
Судя по их лицам, они не возражали. Я прошлёпал в палату, вернул на штатив пузырёк, поправил подушку и улёгся на кровать. Стало скучно, грустно и обидно. Обидно за то, что в экзотических похождениях по «иным мирам» я так и не встретил свою половинку. Сюда же свободным душам вход заказан. Когда ещё выпадет подобный случай?
«А был ли мальчик? Может мне всё только причудилось»?
В голове всплыли свежие воспоминания.
«А если нет? Уж слишком всё выглядело правдоподобным. До такого наворота ни одна здравая голова не додумается. А если не здравая»?
Скрипнула дверь. На пороге появилась медсестра Рита.
– Извините, у вас капельница заканчивается. Я сниму?
– Будьте так любезны.
– Да, там, в приёмном покое к вам какой–то Носов прорывается. У нас вообще–то посещения запрещены, даже родственникам, но он слишком настойчивый.
– Сдерите с него полтинник в фонд безработных Занзибара и пусть зайдёт. От него не убудет.
– А как вы себя чувствуете?
– Гораздо лучше, чем моя покойная жена.
Дамочка криво улыбнулась, отключила капельницу и удалилась.
Через несколько минут появилась делегация: директор, племянник и начальник охраны. Все в белых халатах и бахилах.
– Петрович, ну ты и зараза, – с порога начал напирать первый руководитель, – нашёл время помирать. Хорошо, что охранники в мониторе увидели твоё бездыханное тело и вызвали скорую. Лежал бы там сейчас и вонял.
– И вам доброго здоровья, гости дорогие. А где гостинцы?
– К тебе с гостинцами нельзя.
– Тогда досвидос. – Пришла и моя очередь потрепать посетителям нервы. Я поднялся, обмотавшись простынёй, и стал в позу римского патриция. – Здесь вам больница, а не филиал благотворительной конторы по ремонту примусов. Рандеву закончено.
Моему взору предстала немая сцена из картины Решетникова «Опять двойка». В роли мамы выступал Носов, за сестрёнку вполне мог сойти начальник охраны, ну, а племянник директора больше чем на Жучку не тянул. Мне же оставалась самая главная роль – двоечника. Хотя вины за собой я и не чувствовал.
– Как это? – удивился Носов.
– Очень просто. Мало того, что ваши толстолобики сорвали мне сеанс интенсивной медитации и тем самым поставили операцию под угрозу срыва, так ты ещё припёрся без денег. Был договор, утром деньги – вечером стулья. Был? Тогда и вы будьте любезны, выньте да положьте.
– Я думал ты здесь при смерти.
– Ясное дело. Есть чему порадоваться.
– Петрович, хватит хернёй маяться. Ты выяснил причину порыва?
– Конечно.
– И какая?
– А вот если деньги будут вечером, то стулья поспеют только к утру. И не забудьте о расчётных, господин директор.
– Разводишь? Сегодня ведь труба не лопнула.
– Оно–то и понятно. У Водяного форс–мажор. Не каждый день на него голопуты нападают.
Теперь и директор закосил под муху, выкатив зрачки и дёргая челюстью.
– Ты бредишь, Петрович?
– Так, валите домой и без гонорара не появляйтесь. И знайте, что не важен метод, если получен результат. Да, малой, – я обратился к племяшу, – гони мобильник. Мой отобрали. – Тот посмотрел на дядю, получил подтверждающий кивок и нехотя протянул телефон. – Теперь все свободны. Раньше девяти не появляйтесь. Без докторов, к моему телу доступ заказан.
Не солоно хлебавши, делегация отправилась восвояси.
Я посмотрел на часы мобильного – без пяти пять. Рановато звонить сыну. Только перепугаю. С одежонкой и средствами личной гигиены придётся подождать до утра, а без них в больнице никак. В том, что меня сразу не выпустят, я даже не сомневался. Хотя... Нынешняя медицина без денег не лечит. А как иначе? Чтобы пациенту стало хоть немного легче – доктору нужно сделать совсем хорошо. Я–то насмотрелся в последнее время на современную систему здравоохранения. Благо хоть морфин жене бесплатно кололи.
«Вот скажу, что у меня нет денег, тогда и посмотрим»...
Чтобы хоть как то убить время, прошёлся по палате, изучая надписи на стареньких приборах, полюбовался видом из окна и вернулся в кровать. Спать не хотелось, а вот сигаретку я бы выкурил с большущим удовольствием. И от рюмочки коньячка б не отказался. Но, пока не судьба. Навряд ли в реанимации поощряют подобные излишества.
«Интересно, как там Боня с Гориком, достали валерьянку»?
Я повернулся на бок и закрыл глаза. Передо мной парадным маршем двинулись ночные похождения: кисельная река, фиолетовые дали, зеркальный лабиринт, Зинаида Никитична, девочка Настя и Водяной.
Ленивым облаком над горизонтом проплыла предательская мысль: – «И зачем я ляпнул Носову, что разобрался с трубой? А если это было галлюцинацией»?
***
И снова зелёная луна в оранжевом небе, и лысый улыбающийся человек в позе лотоса. Его мягкий голос льётся над поляной.
– Итак, что же такое человек и какую роль играет в его жизни душа? Человек, это, прежде всего, материальный субъект, обладающий интеллектом и наделённый бессмертной душой. Всё, что связано с функциями поддержания жизнедеятельности материального тела и его размножением подчинено мозгу человека. За духовную, эмоциональную, ментальную и творческую составляющие отвечает душа. Именно двойственность управления человеком порождает его сомнения, непредсказуемость и противоречия. Если душа слаба или неопытна, то в человеке начинают преобладать материальные, если хотите, животные инстинкты. Отсюда жадность, лень, злость, похоть и жажда наживы. Иногда даже продвинутым душам, но воплощённым с неполной жизненной энергией, не хватает сил, чтобы бороться с человеческими пороками или обстоятельствами. Зачастую инстинкты и пороки очень сильны, а обстоятельства просто губительны. Но есть люди, для которых материальные блага на последней позиции. Их целью являются: творчество, благотворительность, духовность. Им присущи: доброта, любовь, самопожертвование. В этом случае люди подчинены душе и живут в гармонии с ней. Это душа их ведёт по нелёгким жизненным тропам через страдания и лишения к свету и совершенству. Но, чаще всего, в человеке происходит постоянная борьба между духовным и материальным.
Ещё нужно заметить, что при каждом новом воплощении душа получает определённое кармическое задание. Одним нужно преодолеть некоторые трудности, а другим всячески этому помешать или наоборот помочь. Воплощаться или нет, решают души. У них всегда есть право выбора. Но, обычно, души сами являются инициаторами своих будущих воплощений.
Сложность ситуации, в которую попадают души при воплощении, заключается в потере информации о предстоящем задании. Каждый раз душа вынуждена искать своё предназначение и двигаться к заветной цели. Здесь и появляются на свет: интуиция, зов сердца, вещие сны, советы более продвинутых родственных душ. Но, о них мы поговорим позже.
Болезни тоже могут быть частью испытания. Нужно отметить, что душа с телом – это не два отдельных субъекта, а, практически, одно целое. Они живут в одном пространстве, работают в идентичном спектре вибраций и пользуются одним и тем же источником энергии. Отсюда и обратная связь между причиной заболевания и самой болезнью. Можно часто наблюдать, когда причиной болезни физического тела есть душевная травма. И наоборот, заболевание материального тела ведёт к ухудшению состояния души.
В списке болезней важную роль играют смертельные. Они могут являться одним из способов возвращения души домой. Здесь есть несколько причин: душа выполнила предназначение, душа пошла не своим путём и сломала программу воплощения, душа не справилась с заданием. В последних двух случаях смертельная болезнь может быть предупреждением, и если душа осознает свои ошибки и найдёт в себе силы продолжить кармическое задание – заболевание отступает.
– Если земное воплощение несёт столько страданий и мучений, то зачем воплощаться? – выкрикнул кто–то из соседей–слушателей.
Действительно, зачем эти трудности, если можно просто наблюдать сверху за людьми и делать определённые выводы. Всё просто, ни одна теория ничего не стоит без практики. Разве можно стать великим музыкантом, каким бы талантливым вы не родились, без ежедневных многочасовых тренировок? Слушая музыку, невозможно научиться играть.
Земная жизнь – это школа душ, где каждое воплощение является классом. Переходя из класса в класс, душа учится решать всё более сложные задачи. Как и в земной жизни, самые прилежные достигают совершенства...
– А двоечники остаются на второй год, – пришла и моя очередь поумничать.
– Новичок? Я рад, что ты снова с нами. Убегать больше не будешь? Кстати, тебя Водяной обыскался. Ты не забыл об источнике? – Лысый лектор многозначительно подмигнул.
– Новичок вернулся, – загалдели слушатели.
***
– Новичок, – послышалось над самым ухом.
Я открыл глаза. У кровати стояли люди в белом и о чём–то тихо спорили, не замечая моего пробуждения. Женщина настаивала на своём, а мужчина кривил физиономию.
– А я вам говорю, что у него обширный трансмуральный инфаркт миокарда. Отсюда отсутствие координированного сокращения желудочков.
– Откуда такие сведения?
– Из эпикриза скорой. Они что, зря фибрилляцию делали?
– Эти безрукие и не такое делали. Вы гляньте на пациента. Ни болей в грудной клетке, ни жалоб на онемение левой руки.
Мне стало интересно.
– Господа, а как вы относитесь к Хамбо Ламе Итигэлову? Мужик просидел в ящике под землёй семьдесят пять лет без признаков жизни, но на теле никаких симптомов разложения.
От моего неожиданного вопроса на эскулапов напал минутный столбняк, а медсестричка Рита тихонько захихикала.
– Я же вам говорила, – девушка прыснула от смеха и убежала.
Мужчина снял очки, протёр их платочком и водрузил на место.
– У вас есть своя версия диагноза? – обратился он ко мне.
– Конечно. Сделайте ЭКГ, померьте давление и отправьте меня на все четыре стороны.
– Логично, – согласился доктор, – а как ваше самочувствие?
Если честно, то мне начало надоедать однообразие вопросов внутри данного заведения, и я снова не сдержался:
– Вполне. Чечётку станцевать не смогу, я её даже в детстве не удосужился освоить, а вот цыганочку с выходом запросто.
В подтверждение своих слов я поднялся с кровати и воспроизвёл несколько па, не забыв при этом хлопнуть ладошками по голым коленкам.
– Это он грозился министром? – обратился доктор к вернувшейся Рите. Та утвердительно кивнула.
– Извините. Не нужно перекручивать. Я не грозился, а просто поинтересовался, звонил ли тот или нет. А вдруг министру стало интересно, как здесь выздоравливают его подопечные.
– Значит так, – доктор явно не оценил моего игривого настроения, – сделайте ЭКГ, возьмите анализы и переводите больного в общую палату. Назначения будут после результатов. Да, и не забудьте показать его психиатру.
В общем, как я и ожидал, церемониться со мной не стали. Провели необходимые манипуляции и бросили на произвол судьбы этажом ниже.
В палате терапевтического отделения было чистенько, но бедненько. Четыре старых кровати с провисшими сетками и жёлтыми матрацами сиротливо приткнулись у стен. Такие же немолодые тумбочки с ободранными дверцами застенчиво потупились у изголовий. Как я понял, оформлением интерьера занимался гениальный дизайнер. Поставленная перед ним задача скорейшего выздоровления пациентов была выполнена на высочайшем профессиональном уровне. Мне лично в такой обстановке болеть не хотелось. В таком же эйфорическом состоянии пребывали и остальные обитатели палаты. Старенький дедушка уткнулся сморщенным лицом в мятую подушку и громко храпел. Лысый мужичок томно постанывал и пялился в потолок. Парнишка лет восемнадцати с перемотанным горлом ёрзал на подоконнике и считал за окном ворон.
Я достал из складок простыни телефон и продиктовал сыну список необходимых вещей. Потом набрал Носова и назначил рандеву.
С приездом сына у меня появился спортивный костюм, на тумбочке стакан с зубной щёткой, а в палате телевизор. С приездом директора нарисовалось и настроение. Он наконец–то выполнил все свои финансовые обязательства, причём в полном объёме. За это я с большим энтузиазмом набросал на бумажке тезисы для его племянника, не забыв покраску труб и устройство компенсаторов. Необходимость вскрытия родника и его отвода в реку пришлось аргументировать несуществующими причинами: напряжённостью силовых полей земли в зонах рискованного земледелия, изгибами ионосферы и аномальными всплесками солнечной активности в период противофазы полярного притяжения. В общем, Носов ничего не понял, но важностью вопроса проникся. Рандеву закончилось при полном взаимопонимании сторон. Я отдал племяннику телефон, а директор отвесил ему подзатыльник.
– Вот видишь, в институте нужно было не девок щупать, а учиться. Эти деньги я вычту из твоей зарплаты.
Подленькое чувство маленького отмщения грело душу.
Хотя, вру. Племянник директора мне был совершенно по барабану. И кто я такой, чтобы кого–то учить уму–разуму. Для этого существует жизнь и её суровые законы. Лентяи и бездари у неё на особом счету. Не хочешь учиться на чужих ошибках, постигай науку через свои.
Вот на этой мажорно–минорной ноте меня и застала медсестра.
– Так, новенький, держите направление к психиатру. Кабинет триста пять. Третий этаж. Завтра утром нужно сдать анализы и пройти ЭКГ. Анализы сдавать на голодный желудок, – речитативом продекламировала дамочка и удалилась.
Я вышел в коридор, отдал отпрыску гонорар, отлистав для себя несколько купюр, отпустил его домой и двинул по скучным лабиринтам лечебного заведения. На третьем этаже перед моими глазами возникла табличка: «к. 305. д–р Розенкранц Василий Карлович».
Постучал. С той стороны ответили:
– Да–да. Входите.
Приняв приглашение, открыл дверь и шагнул в кабинет.
За стареньким столом, на таком же стареньком стуле сидел далеко не молодой мужчина в белом халате, огромных очках с толстой оправой на огромном носу и что–то писал. Не глядя на меня, он привычно указал в сторону кушетки.
– Присаживайтесь.
Я положил на стол направление и послушно присел на отполированный тысячами задов дерматин.
Минут через пять доктор закончил заполнять какой–то журнал и повернулся ко мне.
– На что жалуетесь, голубчик?
– На соседей, - выпалил я первое, что пришло на ум.
Психиатр немного опустил очки. Из–под них стали видны густые белые брови и бесцветные глаза с чёрными зрачками. Они сверлили меня интеллектом, не оставляя шансов на спасение.
– Простите. В каком смысле?
– Понимаете, Василий Карлович, в нашей хрущёвке очень тонкие стены. Мимо воли приходится принимать участие в жизни совершенно посторонних людей.
– Вас это раздражает и гнетёт?
– Меня это развлекает и бодрит. Вчера, например, я принимал активное участие в процессе совокупления молодожёнов через стенку в зале. Увлекательное занятие, скажу я вам. А третьего дня праздновал до четырёх утра день рождения соседских щенков этажом выше.
– Прелестно, прелестно. – Доктор извлёк из стола картинки и протянул одну из них мне. ¬– Скажите, а что вы здесь видите?
Я взял в руки листок. На нём красовались разводы, напоминающие бабочку.
– Это клякса.
Доктор водрузил очки на место.
– В общем, да. Но, напрягите воображение и подумайте, что вам рисунок напоминает.
– О, доктор. Как же я сразу не догадался? Это знаменитый «Канкан» в кабаре «Мулен Руж», что на бульваре Клиши. Посмотрите на эти шикарные костюмы с перьями и элегантные ножки танцовщиц. А вон та брюнеточка, что справа, мне даже подмигивает.
–Н–да.
Розенкранц снял очки и принялся крутить их в руках. Его глаза из бесцветных превратились в стальные.
Не без оснований мне показалось, что он шутки не понял. «Так и в психушку загреметь не долго».
– Извините, доктор, вы не расстраивайтесь. Просто я знаком с тестами Роршаха.
Он немного оживился.
– Увлекаетесь психологией?
– Вы мне льстите. Просто частенько менял работу. А современные нувориши предпочитают обычному выяснению профессиональных качеств новомодное тестирование. Им нужны не специалисты, а молодые и перспективные жополизы. Извините за мой французский.
Доктор улыбнулся, а его глаза приняли голубоватый оттенок.
– Как я вас понимаю. Представляете, недавно пригласили меня в одну солидную организацию провести осмотр сотрудников. Из всего контингента только пара человек оказалось нормальными. Остальные на пороге паранойи, шизофрении, а несколько субъектов оказались даже с маниакальными задатками. И что самое интересное, данный факт совершенно не смутил работодателя.
– Куда катится общество?
– И не говорите. Все думают только о деньгах. Душа больше никого не интересует.
– Почему же? Меня интересует. Вот вы, например, верите в реинкарнацию?
Доктор снова стал серьёзным.
– Вообще–то здесь я задаю вопросы. Хотя... – Он на минуту задумался. – А почему вас это интересует, праздное любопытство?
– Видите ли. Недавно умерла моя жена. Мы прожили тридцать лет, и более близкого человека для меня не было. Мне очень трудно без неё, хотя и пытаюсь держаться. А недавно мне начали сниться странные сны, где какой-то буддийский монах читает лекции о воплощении душ и прочей оккультной ерунде. Причём сны не повторяются. Проповеди всё время разные. Муха говорит, что по Фрейду это к новым половым связям. А вы как считаете?
– Извините, кто говорит?
Я не стал испытывать терпение доктора.
– «Муха» – это прозвище одной моей знакомой.
– Понятно. А вам не приходилось читать работы Майкла Ньтона? Это знаменитый американский психотерапевт регрессионист.
– Нет. Такой господин не попадался. И чем же он знаменит?
– В своих книгах он описывает реальные случаи из своей практики, где под гипнозом отправляет людей в их прошлые жизни и даже в период между жизнями. В это время пациенты делятся своими ощущениями и пережитыми событиями. Вспомнив прошлые ошибки, люди узнают причины своих настоящих недугов, фантомных болей или психологического дискомфорта. Систематизировав полученные данные, доктор Ньютон избавляет пациентов от недугов.
– Вы шутите?
– Отнюдь. Хотите, познакомлю с одним из его последователей? Кто знает, может быть, во время сеанса вы сможете получить ответы на свои вопросы. Что же касается моего профиля, то вы совершенно здоровы. Хотя, за вашу манеру общаться, я бы с удовольствием прописал вам сорокаведёрную клизму.
Я улыбнулся.
– Вы меня извините, но я не каждый день попадаю в подобные заведения, а тем более имею честь общаться с умными людьми. В основном круг моего знакомства ограничен персонами малообразованными и недалёкими в своих стремлениях.
– Понимаю. Поэтому назначение манипуляций отложим до лучших времён. А вот визиточку доктора Петровского возьмите. – Он протянул маленькую картонку. – И больше ко мне не попадайте. Договорились?
– Договорились.
– На сим разрешите откланяться. Будьте здоровы.
Я взял карточку и сунул в карман.
– Спасибо. И вам тоже не хворать.
– Позовите следующего.
Я вышел в коридор. Следующего не было.
Преодолев обратный путь до палаты, я промочил горло апельсиновым соком из пакета, улёгся в кровать и включил телевизор. Комнатная антенна брала всего несколько каналов. На двух их них политики спорили о светлом будущем, а по третьему заканчивалась «Битва экстрасенсов». Как раз ведущий выстроил участников и объявлял результаты. У меня по спине пробежали мурашки – среди прочих претендентов на победу были: африканка с чётками, дама в чёрном балахоне, белобрысый мужик в шляпе и «гот» с перстнями на руках. Перед глазами снова промелькнул зеркальный лабиринт и девочка на полу.
Навь никак не хотела отпускать.
– Твою задвижки мать. Да что же это такое? – непроизвольно вырвалось.
– Вам плохо? – поинтересовался проснувшийся старичок.
– Нет, всё в порядке. Просто вспомнились некоторые моменты.
– А мне плохо.
– Может доктора позвать?
– Это лишнее. Врачи здесь не помогут. Душевные страдания таблетками не вылечить.
– Ну вот, старый опять завёл свою шарманку, – отозвался парень с перемотанным горлом и направился к двери, – новые уши нашёл. Уж лучше пойду, погуляю.
Я пропустил мимо ушей причитания юного умника и подошёл к старику.
– У вас что–то случилось?
Тот приподнялся, поправил подушку и сел, облокотившись на неё спиной.
– Со мной уже ничего случиться не может. Я старый и больной. Навряд ли выйду из больницы, – он потянулся к стакану с водой, сделал пару глотков, поставил его на место и продолжил, – у меня внучка сирота. Сначала умерла её мать. Потом сын женился во второй раз. А год назад и его призвал Всевышний. Новая невестка оказалась ушлой бабёнкой и стервозной. Она квартиру сына на себя оформила, и начала внучку изводить. Мужиков приводила, притон устроила. Под богатеньких клиентов стала падчерицу подкладывать. А внучка у меня маленькая, в свои шестнадцать выглядит лет на пять моложе. У извращенцев на таких девочек особый спрос. Я как узнал – её к себе забрал. Тогда у меня первый инфаркт и случился.
У меня от возмущения перехватило горло. Пришлось прокашляться.
– Но, это же уголовное преступление. В милицию обращались?
– И в милицию и в прокуратуру, а что толку? У неё благодетель в СБУ. Это их совместный бизнес. Пришёл ко мне боров лысоголовый и пообещал внучку на иглу посадить, если я не перестану писать заявления.
– И вы перестали?
– Конечно. Жалко ведь девчонку.
– Это понятно. Я бы, наверное, так же поступил.
– Но, это ещё не всё. Неделю назад у меня произошёл второй инфаркт. Скорая сюда определила. Внучка там одна. Боюсь, что помру, а эта стерва снова её в рабство определит. И квартиру мою заберёт.
– Да, ситуация, – и тут меня словно осенило, – а вы завещание на девочку запишите. И опекуна ей определите.
Старик почесал макушку.
– А так можно?
– Так нужно. Вас как величать?
– Савеличем.
– А меня Петровичем. Так вот, Савелич, нужно чтобы ваша внучка привезла в больницу все документы на квартиру, паспорта, свидетельства. В общем, всё, что есть. Мы сюда нотариуса вызовем и оформим, как полагается. Кстати, у вас есть, кто может опекуном стать? Родственники там, друзья.
Старик призадумался.
– Нет никого. Все родственники давно преставились… И друзья тоже.
– Беда. Но вы не переживайте, что-нибудь придумаем.
– Правда? – У старика на глазах выступили слёзы. – Придумай, милый, век за тебя молиться буду. Пропадёт ведь дитя несмышлёное.
– Не дадим пропасть, Савелич, не дадим. Есть у меня один козырь в рукаве. Старый товарищ. Бывший полковник областного УВД. Теперь в одной очень солидной конторе работает консультантом по безопасности.
Я встал, извлёк из тумбочки телефон и набрал номер.
– Саша, привет. Как жизнь молодая?
Из трубки послышался знакомый голос. Сначала мы немного поговорили о житейских мелочах, а потом я перешёл к делу.
– Мне нужны полные данные на фигурантов и все подробности. Дай трубочку старику, – попросил полковник.
Я передал телефон. Савелич, сбиваясь от волнения, рассказал всё, что знал. Минут через пять он вернул горячий телефон.
– В общем, так, – подытожил Саша, – Конторскую крышу на понт мы не возьмём и, скорее всего, привлечь эту дамочку за преступный бизнес не получится, но девочке поможем. Есть у меня людишки и в попечительстве и в нотариате. Я к тебе сегодня подскочу, перетрём подробности. Ты в какой палате?
– Пятьсот двадцатой.
– Кстати, у тебя что-то серьёзное?
– Ерунда. Простое обследование.
– Снова хорохоришься?
– Брось, Саня, не бери дурного в голову. Всё нормально.
– Ну-ну. Ладно, тогда до встречи. Пока.
– Пока.
Старик смотрел на меня, как грешный прихожанин на архиерея, пообещавшего ему индульгенцию на всю оставшуюся жизнь.
– Ну что? – с трепетом в голосе спросил он.
– Выше нос, Савелич, прорвёмся. Светлые силы на нашей стороне.
– Дай Бог, дай Бог.
– Вы бы внучке позвонили, – я снова протянул ему телефон.
– Спасибо. Что бы я без тебя делал?
– Да, ладно. Пользуйтесь на здоровье, а я пойду немного погуляю. Душно здесь.