Глава 54
Утром, 29 мая за мной пришли.
- Локе? – спросил ст. сержант. – Пойдешь со мной.
- Зачем?
- Руки за спину.
Меня усадили в машину и увезли в штаб дивизии. В штабе собрались офицеры. Комдив, зам. комдива, майор, полковник НКВД, мой дядя, капитан НКВД и политрук.
- Товарищ комдив, пленный по вашему приказанию доставлен, - доложил солдат.
- Вольно, - ответил комдив. - Идите.
- Садитесь, - предложил мой дядя, майор Апраксин, который вчера меня чуть было, не расстрелял.
Незнакомый мне полковник, оглядел меня с ног до головы, осмотрев очень внимательно.
- Вы догадываетесь, зачем вас сюда пригласили?
- Пока не очень. Зачем?
- Проводить будем с вами политинформацию.
- То есть?
- У нас есть к вам предложение. Дело в том, что вами заинтересовались в советской разведке. Это правда, что у вас русские корни? – спросил полковник НКВД.
- Да, это правда. Моя бабушка русская.
- Интересно? – сказал он. - Значит, получается, что вы наполовину немец, наполовину русский и поляк? Смесь какая-то получается прямо гремучая! Даже взрывоопасная. Немецкую овчарку с русской борзой скрестили! Вы знаете, что даже наш маршал, командующий центральным фронтом Рокоссовский, тоже поляк? Данная армия находится под его командованием.
- Я слышал об этом.
- Ну что ж, я думаю, вы не глупый молодой человек, образованный. Сколькими языками вы владеете?
- Четыре. Польский, русский, немецкий, английский, правда, не очень, и французский немного.
- Что вы закончили?
- Берлинский университет. Факультет журналистики и иностранных языков.
- Х-м-м? Очень даже не плохо! – он закурил. - У нас ценят умных и образованных людей. Мы даже можем вам простить, то, что вы воевали на стороне немецкой армии, но при одном условии, разумеется. Возможно, вы еще слишком молоды и неопытны, наверняка на вас надавили, поддались дурному влиянию, я понимаю. Сколько вам лет?
- Двадцать три.
- Вы мне в сыновья годитесь. Мы предлагаем перейти вам на нашу сторону. Вы согласны? Вам будут созданы все условия, вы будете одеты, обуты, накормлены, поставлены на довольствие, наравне с остальными нашими солдатами, но при этом будете должны беспрекословно нам подчиняться и выполнять все наши указания. В любом случае у вас есть только два выхода, первый - вы подписываете одну бумагу и делаете все, что мы скажем, второй – уже другую бумагу мы подписываем сами и вы прямиком отправляетесь в Сибирь, в тот самый лагерь для военнопленных, где можете закончить свои дни, скончавшись от голода, холода, тяжелой работы, туберкулеза или других инфекционных болезней. Решайте сами!
- Я могу подумать?
- Мы даем вам пятнадцать минут. Время пошло… - посмотрел на часы. - И все же, почему вы пошли в немецкую разведку?
- У меня не было выхода. Отчим сдал меня в гестапо. Меня три дня продержали в застенках, не давали ни есть, ни пить, ни спать. Сказали, что я коммунист, что у меня родственники в Советском Союзе, если я не соглашусь, меня расстреляют, но сначала убьют у меня на глазах мою маму и заберут мою дочь.
- Это ваша дочь? – мне показали фото.
- Да. Я могу ее забрать.
- Да, можете.
- Спасибо, - я прижал к сердцу самое дорогое, что у меня было.
Потянулись минуты молчания...
Так получилось, что я оказался между двух огней, между молотом и наковальней. Куда бы я ни смотрел, в любой стороне, везде ждала меня гибель и выходом из этой ситуации была только смерть. Но мне пришлось сделать выбор - и я его сделал, как подсказало мне совесть и мое сердце.
- Ваше время вышло. Что вы решили?
- Я согласен. Если погибну – считайте меня коммунистом.
Речь Ганса вызывает у полковника сдержанную улыбку.
- Вы хорошо подумали? Надеюсь, вы понимаете, на что вы идете? – спросил Слышкин.
- Да, понимаю.
- Для Германии вы будете предателем и покроете себя пятном позора.
- Пусть будет так,… - ответил я, - я сделал свой выбор.
- Отрекаетесь ли вы от присяги, данной на верность вашему фюреру и Германии? – спросил полковник НКВД.
- Отрекаюсь.
- Клянетесь?
- Клянусь! – ответил я тихо, но уверенно и твердо.
- Мы так и думали, что вы согласитесь. Поскольку вы не являетесь гражданином Советского Союза, фактически вы не можете дать присягу, но дать клятву - вполне. Повторите: Я, Локе Ханс, являясь гражданином Германии, добровольно и по собственному желанию вступаю в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
- Я, Локе Ханс, являясь гражданином Германии, добровольно и по собственному желанию вступаю в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии.
- Клянусь служить Советскому Союзу и его трудовому народу, также преданно, как ранее служил своему родному Отечеству.
- Клянусь служить Советскому Союзу и его трудовому народу, также преданно, как ранее служил своему родному Отечеству.
- Беспрекословно выполнять все приказы советских командиров и начальников.
- Беспрекословно выполнять все приказы советских командиров и начальников.
- Кровью смыть свою вину и военные преступления, не щадя своей жизни.
- Кровью смыть свою вину и военные преступления, не щадя своей жизни.
- Если нарушу данную клятву, да постигнет меня суровая кара – смертная казнь.
- Если нарушу данную клятву, да постигнет меня суровая кара – смертная казнь.
- Пока можете идти. Завтра вас поставят на довольствие, выдадут советскую военную форму, – полковник обратился к Слышкину. - Определите его пока в дивизионную разведгруппу, к капитану Колесову. Да, и приведите его в порядок, подстригите, помойте, наконец, а то совсем запустили! Передаю его под вашу личную ответственность.
Меня увели…
- Завтра же изготовим ему документы, на новое имя, - распорядился полковник НКВД. - Не Гансом же ему быть! Это исключено! По приказу, немцы не должны воевать в Красной Армии. В крайнем случае, использоваться на хоз. работах в тылу.
- И какую фамилию вы ему сочините?
- Фамилия его Локе, с его слов. Сделаем окончание «ин» - будет Локин. Ганс – станет Иван. Локин Иван.
- А национальность? Он наполовину поляк…
- Нет! Бабушка русская? Значит – русский. Так и укажите!
Место рождения… возьмите любое, укажите какое-нибудь. Хоть бойца любого погибшего. Все равно,… сообразите,… Дело придется уничтожить.
Я сам это сделаю. Для начала используем в нескольких операциях, проверим надежность, а там посмотрим…. Считайте, что это эксперимент, на который мы идем, исключение из правил.
Позже полковник НКВД спрашивал Апраксина.
- Что же вы факты вашей биографии скрыли? Я знаю, что он ваш племянник.
- А что, я должен был обо всем рассказать, чтобы вы меня расстреляли?
- Должны, а вы это скрыли.
- Откуда вы об этом узнали?
- Не важно, ваша жена обо всем рассказала.
- Вы все-таки ее нашли?
- Я кого угодно найду, из-под земли достану. Ладно… я слишком давно вас знаю и знаю, на что вы способны. Такого патриота и коммуниста, преданного Родине как вы, еще поискать, если бы не это загремели бы вы по все статьям.
- И что теперь?
- Я не буду об этом докладывать вышестоящему начальству и товарищ Сталину, считайте, что ничего не было и все останется между нами. Мы сохраним это в тайне, все данные засекретим. Вашему племяннику сделаем новые документы на имя красноармейца, чтобы не был он вам позорным пятном. Об этом никто не должен узнать. Если он будет в плену или казнен, все придется отразить в документах, вы меня понимаете? Скоро начнутся крупные танковые сражения, кинем его на передовую, пускай воюет, а там Бог даст, как повезет, все равно вряд ли выживет. Дадим ему шанс, пусть искупает свою вину кровью. Для меня даже враг, перешедший на нашу сторону, все равно лучше, чем свой, который предал Родину.
Глава 55
Через час за мной зашел Колесов.
- Рядовой Локин, пойдемте со мной.
Я пошел за капитаном. Меня завели в одно из помещений, коротко подстригли. Я посмотрел на себя в зеркало – в немецкой армии меня еще так не корнали! Стригли, конечно, но не так же! Нам делали модельные прически и учитывали пожелания клиента, могли оставить челку, а тут? Лицо стало выглядеть по-другому, оно стало более круглым, а череп совсем оголился. Где мои вихры, которые я любил!!! Изуродовали совсем, да и только! Мне оставалось только вздохнуть.
После меня отвели в баню, выдали чистое белье, полотенце и мыло. Вымывшись, наконец, впервые за долгое время, я остался доволен. В санчасти меня, конечно, мыли, обтирали частично, я умывался, но все это было не то.
Когда вышел из бани, меня отвели на склад. Выдали, сапоги, советскую военную форму…
Я стал одеваться.
- А что это такое? – спросил я, увидев портянки.
- Портянки это! – сказал интендант, заведующий по хозяйственной части.
- Портянки? А что с ними делать?
Я что-то слышал о них, сталкивался с этим, но как их одевать?! Понятия не имею!
- Что, что! Первый раз, что ли видишь? На голову надевать! На ноги наматывать, вместо носков. Ферштейн? Смотри, - он показал мне, как это делается.
Я попытался повторить, но с первого раза не получилось. Наблюдавший сию картину Колесов, чуть не лопнул от смеха, насмеявшись до слез, аж наверно до колики, так что держался за живот! Представляете, каким придурком я выглядел!
- Товарищ капитан, я их ни разу не одевал!
- Еще раз повтори,- сказал начхоз. – Плотнее надо наматывать, ни то все ноги в мозоли сотрешь.
На третий раз, кажется, получилось.
- Ты что ни разу советскую форму не надевал? – спросил Колесов.- Должен был уже научиться. По тылам нашим шарились?
- Одевал.
- Одевал? Не видно, разведка еще называется. Сколько вы наших солдат в плен брали, сколько убили?
- Не знаю, я не считал. Было дело, - сказал я вздохнув.- Так спали же на посту, товарищ капитан! У нас тоже всякое было, я сам чуть не погиб, едва Богу душу не отдал…
Я и до этого представлял, куда я попал, но видимо плохо, первое мое впечатление было незабываемым. Как мне показалось, полный дурдом! Так вот ты какая, Красная Армия?! Так вот вы какие, большевики?! После, меня завели еще в одно место, где сфотографировали, как объяснили на документы.
Наконец пришли мы в подразделение. Взвод, где жили русские разведчики, находился в трех километрах от передовой, всего в подразделении их было два, и располагались они в двух деревянных зданиях.
Меня проводили в стоявшую рядом просторную русскую избу.
- Взвод, принимайте пополнение! – сообщил Колесов. – Рядовой, прибыл из госпиталя, после ранения. Фамилия Локин, звать будете Иваном. Всем ясно?
На меня уставились двадцать пар глаз, некоторые лица мне были уже знакомы. Представьте мое удивление! В прочем, они наверное удивились не меньше, потому что открыли рты. Какое-то время, я стоял молча, моргая глазами и не решаясь произнести ни слова. За долгое время у меня на русских солдат выработался рефлекс, и я чувствовал от них исходящую для меня опасность. В какой-то момент мне показалось, что сейчас на меня накинутся, и разорвут на тысячу мелких частей.
- Ну и ну! – произнес здоровенный Федя Семенов.
- Ба! Ребята, смотри, кого привели! Наш старый знакомый! – съязвил, Вячеслав Нестеренко.
- Вот это да!!! – раздались возгласы…
Так, что встреча была бурной, с фанфарами и аплодисментами!
- Отставить разговорчики! – скомандовал Колесов - Располагайтесь… - он вышел за дверь.
Меня продолжали разглядывать еще минуту.
- Черт! – подумал я. - Надо же так вляпаться, как индюк! Нарочно не придумаешь!
- Чего встал? Проходи, испугался что ли? – сказал Гузынин.
- Проходи, так и быть не съедим, - усмехнулся Володя.
- Да не убьем мы тебя! – улыбнулся Мелешников.
- Че Гансик, попался? – спросил Федя, - На этот раз, так и быть, помилуем! – погладил меня по голове.
Снова раздался дружный хохот.
- Он, наверное, до сих пор нас боится, как черт ладана! – сказал Володя.
- Лучше расскажи, как ты докатился до такой жизни? – вставил Андрей Иванов.
- И как тебя теперь называть? Значит Иваном? – спросил Нестеренко.
- Да. Был Ханс-Иоханн - стал Иваном. Нет больше Ханса, убили…
- Ага, убили! А потом взяли, поколдовали, водичкой живой окропили, и стал он из «фрица» «Ванюшей» - добрым молодцем обернулся, белым чистым. Да? Ну, прямо как в сказке! – рассмеялся Николай.
Снова раздается дружный хохот.
- Все! Хорош потешаться! Все запомнили? Нет Ганса. Есть Локин Иван! Кому еще не ясно? – спросил Мелешников.
- Да… Не убил я тебя тогда, - не унимался Вячеслав.
- Ну и что? Убил бы, мне даже спокойнее было бы, - я сел на свободное место.
- И с чего это ты вдруг решил к нам присоединиться? Еще и форму советскую надеть?
- Знаешь, всю жизнь мечтал за большевиков воевать! С ума сошел, с головой у меня не в порядке, мозги не в ту сторону поехали, - покрутил я пальцем у виска.
- Да ну?!
- Это в благодарность, за то, что ты меня тогда ножом… Научил ты меня Слава, вашу Родину-мать любить. Данке шен! Спасибо тебе большое!
Снова смех.
- Глядите, у него еще и чувство юмора есть? – заметил Андрей.
- Это мы уважаем. Ладно, а ты не обижаешься, что мы тебя тогда? – спросил Володя.
- Нет, это война, а на войне врагов убивают. Вы не могли поступить по-другому. Если не вы нас…
- Ну вот! Сам понимаешь, что другого выхода не было.
Послышался оклик…
- Рота, на обед!
Все направились к походной кухне, достали котелки, каждый по очереди получил свою порцию супа.
- Ну, чего? Как тебе наш обед? – спросил лейтенант.
- Вкусно,… очень! Я все ем, когда есть хочется.
- Смотри не лопни, вставил Славик.
- Сосисок тебе здесь нет, пива тоже, - добавил Володя.
- Сосиски? Каша с маслом тоже сойдет.
Суп был и в самом деле вполне нормальный, с капустой, с курицей. А будешь ли разбираться? Голод не тетка, спасибо, что хоть это дают. Было время, когда в окружение попадали, тогда со снабжением и у нас было туго. Сухари подбирали!
Хотя, от кружечки пивка я бы и в правду не отказался. Пообедав, мы вернулись во взвод.
- Располагайся, здесь будет твое место, - Ваня указал мне на свободную лежанку, с матрасом и одеялом. Деревянные полки были сколочены в два яруса. Моя полка была нижней, почти у самого входа. Некоторые места были привилегированными и вверху располагались старшие по званию, младшие сержанты и рядовые спали внизу. - Я являюсь командиром первого взвода, подразделения дивизионной разведки, все подчиняются непосредственно мне. Зовут меня - Иван, фамилия – Мелешников, лейтенант. Во взводе будете выполнять функцию, консультанта, переводчика, проводника, осуществлять прослушку. Если понадобится, будете задействованы в разведывательных операциях наравне со всеми. Вам ясно?
- Да, так точно!
- Со всеми вопросами обращаться ко мне, - он обратился к остальным. - К новичку не придираться! Чтобы порядок мне здесь был и никаких инцидентов! Ясно? Это вас касается старшина Нестеренко! Знакомься, кого еще не знаешь… Партог – Андрей Иванов, мой заместитель, Александр Гузынин, Федеев Дмитрий, Батов Николай, Мислиборгский Виталлий, Морозов Константин, Барило Леонид, Плицин Алексей… Осваивайся, привыкай! Всем отдыхать. Скоро начнутся учения, будем отрабатывать на полигоне.
- Стрельбы, что ли будут? – спросил Леша.
- И стрельбы будут, и марш-броски по пять километров и все остальное. Полная боевая подготовка.
- И когда начинают? – спросил Михаил.
- Завтра с восьми утра, на 5 дней. Соседний батальон уже на учениях. Так что сегодня орлы отдыхайте, а завтра… Вообщем, наслаждайтесь, свободой пока дают. – он обратился ко мне. - У вас боевая подготовка была?
- Была. Правда, в последний раз уже давно.
- И что вы там проходили?
- Все, почти, то же самое. Марш-броски, еще метание ножей, гранат, технику рукопашного боя… Основная подготовка была в разведшколе, мы даже прыгали с парашютом.
- И как оно?
- Если честно, я первый раз чуть не наделал от страха. Потом конечно привык с третьего раза, а на четвертый даже понравилось, когда парашют раскрывался. У нас один прыгать не хотел, так его силой из самолета выбрасывали. Инструктор нас спрашивал: сами будете прыгать или помочь? Тут уже никуда не денешься.
- Ясно.
- Локин, а русский ты откуда так хорошо знаешь? – любопытствовал Гузынин.
- У меня бабушка русская, из Одессы. Я жил у нее.
- Значит правда? Ваня нам рассказывал, что-то об этом, - вставил Костя.
- Дед у меня поляк, а отец - немец. Родился я в Штеттене, это город немецкий не далеко от Польши. Поэтому я три языка хорошо знаю, немецкий русский и польский.
- Полиглот прямо! – удивился Леша.
- Ничего особенного, просто у меня память хорошая, я с детства учил.
- А воевать, зачем пошел? – допытывался Сергей.
- В армию призвали, как всех. Меня не спрашивали, отчим сдал меня в гестапо.
- За что? – изумился Михаил.
- В чем же ты так провинился? – не удержался Владимир.
- За все хорошее. Мы поссорились с отчимом, он мать мою обижал, а я за нее вступился. Три дня держали в камере, даже пить не давали. Хотя… у вас тоже не лучше, такие звери!
- Это ты про НКВД? – спросил лейтенант.
- Да, там тоже, хорошо уговаривать умеют.
- Это они тебя уговорили?
- Меня чуть не расстреляли, но дело не в этом. Я сам согласился, по собственной воле. Вы за Родину погибаете, а я за что умирать должен? Только потому, что нашему фюреру так захотелось? Он много всего обещал, только нам все равно ничего не досталось бы, обманывают, как идиотов.
Хлопцы дружно засмеялись.
- Это верно, фига вам с маслом, что перепало бы, - согласился Березин.
- А если ты такой умный, что же тогда раньше не сдался?
- Не знаю. Я считал это позором, боялся, что меня расстреляют или в Сибирь отправят. Нам говорили, что русские с пленными ужасно обращаются, думал лучше погибнуть, чем в плен.
- Ха! В плен он боялся сдаться! Поднял бы ручки к верху, пощады бы попросил. Всего и делов то.
- Не умею я пощады просить… гордость дурацкая. Лучше умру, чем пощады попрошу! Такой у меня характер… Даже когда у стенки стоял, я и тогда пощады просить не стал. Не знаю, почему меня не расстреляли.
- А гранату, зачем тогда достал гаденыш? Тоже, сдохнуть хотел, смертью «героя»?
- Я гранату достал? Не помню, я тогда не понимал, что делаю. Вы же стрелять стали, все равно бы убили.
- Он прав! Мы их всех положить уже хотели, - сказал Володя.
- Я же не мог, так на месте стоять, ждать пока меня расстреляют, как идиот. Это было бы глупо! Мы даже сразу понять не могли, откуда стреляют, я только увидел, как товарищи падают. Двоих вы сразу убили. Одного Кристианом звали, он совсем молодой был, всего девятнадцать. Я хоть с девчонками успел, а он даже девчонок не пробовал.
- Не повезло! – сказал Михаил.
- Девственник что ли был? – спросил Костя.
- Да. Один сын у матери. Жалко мне его, я его оберегал, как мог, он со мной сдружился. Наивный был, конечно, самоуверенный…
- Ну, уж извини! – ответил Володя.
- Ладно… - я вздохнул. - Не будем об этом. Я надеюсь, что им там уже хорошо. Когда меня ранили, я только почувствовал сильную боль, потом ничего не помню! Очнулся - вижу сверху, как меня обыскивают. Даже видел, как он часы с меня снял.
- Ты откуда знаешь, что я часы с тебя снял?! – Славик побледнел со страху.
- Видел.
- Врешь!
- Покажи. Да вот они! У тебя на руке!
- Не думай, что я тебе их отдам!
- Не заберу. Считай это подарком. Не дорого стоят.
- А разве они не швейцарские?
- Денег у меня на швейцарские нет! Я столько не зарабатывал.
Ладно, часы с меня снял, но зачем сапогами меня пинал?
Раздается дружный хохот…
- Я от боли в себя пришел, глаза открыл, и снова его увидел. Козья морда… с «того света» достал!
- Ты зачем ему покоя не дал, а? – спросил Сергей. - «Фрицев» еще с того света возвращаешь! Тебе что, делать нечего?
- А что еще на «том свете» видал? Черти на сковородке не жарили? – смеялся Гузынинин.
- Ой, нет! Не видел! Там свет очень яркий. Трава, цветы, деревья… так же, как здесь. Очень красиво. Жену видел, Ингу. Она сказала, что мне еще рано. Я не хотел возвращаться. Честное слово.
- Ну да! Гы…
- Врет он все!
- Нет, серьезно! Все так и было… может сон? Не знаю… Если бы не доктор и та девушка, Катя – я бы точно не выжил.
В итоге, мы весело поговорили, посмеялись, и настроение у всех немного поднялось.
Позже на меня вдруг нахлынула какая-то тоска, такая, что захотелось заплакать. Я вспомнил свой дом, маму, сестру, дочку, которую давно не видел, мне казалось, что я здесь чужой и меня не принимают. Еще вчера мне приходилось стрелять в тех самых ребят, считая их врагами, а они смотрели на меня с лютой ненавистью и злостью готовые перегрызть мне горло! Каково мне было? Теперь мне приходилось быть с ними вместе – это все равно, что ягненка кинуть в клетку со львами!
Первый день я особо не разговаривал, все время почти молчал и приглядывался к остальным. Отвечал, если спрашивали, сам в разговоры не встревал, только слушал, и замечал, о чем говорят другие. Это было и правильно. Остальные ребята, надо отдать им должное, то же сильно меня не трогали, понимая, что мне надо освоиться. Я чувствовал себя неловко, мне было не по себе. Мне казалось, что некоторые из солдат все еще испытывают ко мне некоторую неприязнь. Друзей у меня еще не было, поэтому я ощущал себя одиноким, и мне было грустно. Ваня видимо предупредил всех, чтобы они были со мной помягче, и вели себя покорректней. Вместе с тем, мне все же периодически задавали вопросы: Где жил? Сколько мне лет? Я ответил, что двадцать три года и проболтался, что вчера у меня был день рождения.
- Что, честно? – все оживились.
- В самом деле? – спросил один бойцов.
- Да ну!?
- Правда, - ответил я.
- Ничего себе!
- Может его еще поздравить? – засмеялись ребята.
- Подарок ему вручить? - раздался хохот.
- Не надо меня поздравлять. Мне уже подарили подарок, самый дорогой…
- Это кокой же?
- Жизнь, - ответил я.
- Так тебя чуть не расстреляли в твой день рождения?!
- Вот это да!
- Вот это совпадение!
- Ну, тебе и повезло!
- Он, наверное, точно счастливчик!
- Мало того не убили, выжил, так еще и это... в день рождения такой подарок!
Ребята долго еще удивлялись и не могли прийти в себя от такого совпадения, Ещё бы!
Вечером Колесов вызвал к себе Ваню.
- Как он?
- Пока не очень хорошо себя чувствует, но старается держаться. Думаю, постепенно привыкнет
- Я понимаю, все конечно знают кто он, но все же постарайтесь относиться к нему по-хорошему. Не оставляйте одного, покажите что такое дружба, товарищество. Постарайтесь расположить его к себе. Савинов разговаривал с ним, парень он неплохой, есть в нем что-то хорошее, если присмотреться. Если к нему по-доброму, то думаю, он тоже этим ответит, я в этом уверен. Главное его не бросать.
Тяжело ли мне было? В общей сложности, я привыкал, наверное, неделю. Постепенно, я познакомился со всеми своими новыми товарищами, и мне они показались неплохими. У каждого были свои особенности, свой характер: Андрей Иванов был серьезным, принципиальным, Федор крепким, сноровистым, физически развитым парнем. Леша Плицин, был начитанным, образованным, но при этом веселым, простым в общении. Михаил Логозинский был надежным, справедливым и честным, Александр Гузынин, общительным, веселого нрава, любил пошутить, а вот Вячеслав был вспыльчивым, ранимым, мог легко обижаться, но после так же быстро остывал, как и воспламенялся. Интересным был Володя Березин. Ваня Мелешников, высокий, стройный, голубоглазый, с привлекательной внешностью, несмотря на то, что был командиром взвода, был на удивление стеснительным, застенчивым и скромным особенно при общении с женским полом, как будто терялся, при этом в душе был романтиком, умел играть на гармошке, замечательно пел. Он владел всеми видами оружия и приемами рукопашного боя, умел водить любую машину, в бою был решительным и смелым. Его любили все без исключения и подчинялись беспрекословно, так что даже я испытывал к нему симпатию.
- Локин! Что не весел, нос повесил? Хватит уже… Пойдем, покурим, - предложил Александр.
Честно говоря, этот парень был весьма любопытный и с интересом ко мне присматривался, пытаясь понять, что я из себя представляю. Первый раз он ходил за «языком», но охота не удалась!
- Пойдем… - ответил я.
Мы вышли во двор…
- Смотри, погода, какая!
- Да… - я вздохнул.
Услышав лай, я обернулся.
- У вас и собака есть?
- Овчарка немецкая. Самая, что ни есть чистокровная! Пойдем, познакомлю…
- Эй! Привет! – я улыбнулся. - Тебя как зовут? Меня Иоганн.
- Алый его зовут, - сказал Сашка. - Можно просто Алик.
- Алик… Красавец! Дай лапу! Хороший пес! – пес радостно завилял хвостом и лизнул меня в щеку.
- Ах, ты! Ничего себе! Даже не тявкаешь?! Быстро вы же вы сдружились! – в голосе послышалась некая ревность.
Мне стало забавно, и я смешно передразнил собаку.
- Немецкая,… он своих узнает!
Мы оба рассмеялись. Александр Гузынин хоть и был молод, но совсем не на много младше меня.
На фото капитан Колесов, слева в пилотке.
Продолжение следует...
http://www.proza.ru/2014/06/20/631