Наступает вечер, и я могу наконец отдохнуть от суматохи. Люди целый день носятся по моим этажам, кабинетам, лестничным пролетам, коридорам с папками, ручками, телефонами, приказами, заданиями. Выглядит это смешно, но кажется им нравится так жить. Когда они уходят домой, и последний автомобиль с нетерпеливым урчанием покидает офисную стоянку, мы остаемся вдвоем. Я и Васильевич. Петр Васильевич - старик. Он устраивается на скрипучем деревянном стуле, и заваривает в чашке липовый чай. Я с нетерпением жду. Один ломтик лимона, одна ложка сахара. Глоток, пауза, глоток... Чашка наконец пуста, он кряхтя поднимается со стула, и идет осматривать охраняемые им владения. Пустые гулкие коридоры стократно множат его шаркающие шаги. Курок выключателя на стене. Выстрел, и проход вспыхивает тысячью огней. Сторож прикрывает веки и замирает. Прошлое поглощает его. Вместе с ним, и я начинаю листать волнующие страницы его памяти.
Первая.
Хрупкая фигурка на остановке. Темные волосы заплетены в косу. Цветное платье. Тяжелый чемодан. Останавливается автобус.
- Я вам помогу, - молодой водитель, выскакивает из кабины, и заносит багаж.
- Спасибо, - девушка смущена и обрадована.
- Не за что, - блеск глаз, улыбка, и парень снова за рулем.
Машина заурчала, неспешно тронулась. Петр посматривает в зеркало заднего вида, и всё труднее и труднее ему становится оторвать взгляд от пассажирки в переднем ряду. Вот она удивленно приподняла брови, когда за окном выросли огромные колонны драматического театра; тут не сдержала улыбку, глядя на спешащую дворняжку, за которой летит привязанная поводком старушка; теперь задумалась о чём-то, и глаза её стали как два изумруда. Автобус катится от остановки к остановке. Люди входят, толкаются, платят за проезд. Иногда Петр замечает в зеркале, мельком брошенный на него взгляд, и сердце его радостно сжимается.
Остановка "Квитнева". Девушка машет кому-то рукой в окошко. В автобус заскакивает лысый дядька в большом белом картузе и широкой улыбке. Он целует её в щёку, по-хозяйски хватает чемодан за деревянную ручку, и тащит наружу. Замешкавшись при выходе у двери, девушка поднимает на парня глаза, ждёт. Но пара секунды минули, девушка вышла. Петру показалось, что свет притух, мир вокруг стал тусклым, обыденным, серым. Невидимая рука смыла все краски дня. Расстроенно лязгнули закрытые двери, автобус фыркнул, и отправился дальше по маршруту.
Вторая
Каждый день Петр вглядывается в фигуры прохожих. Мелькнет ли где цветное платье? Сверкнут ли изумрудом её глаза? Каждую ночь он не может спокойно заснуть, сраженный открытием, что они могут больше никогда не встретиться. Но день следует за днем, а надежды столкнуться с незнакомкой в парке, на улице или в кино, тают как "Эскимо" на летнем солнце. Возвращаясь вечером с работы одиним из будних дней, переходя шумную гудящую улицу, Петр в окне проезжающего авто заметил милый профиль. Парень бросился за машиной вдогонку, но тщетно - та быстро скрылась за поворотом. Шанс был упущен. Он отправился в парк и сел на лавочку. Закурить так и не смог. Дрожали руки.
Третья
В конце августа, его друг Остап, решил устроить пикник по поводу своего дня рождения. Идти Петру не хотелось - сказывалась усталость из-за подмен напарника, да и настроение в последние дни было отвратительным. Он постоянно корил себя за нерасторопность. Тогда, в автобусе, ведь можно было узнать имя, взять телефон... Другу рассказывать не стал. Договорились встретиться на автобусной станции в десять. Оттуда до Дмитровки, где жила бабушка именинника, и раскинулся чудный сосновый бор на берегу озера - полчаса езды.
Было без пяти, когда Петр добрался до автостанции.
Утреннее небо обложили тяжелые рыхлые тучи. Они низко нависли над крышей станции темным своим войском, грозясь нарушить воскресные планы. Люди суетятся возле касс. Подходят и отходят автобусы. У одной из платформ курит Остап, с тревогой посматривая на небо. Вещей рядом с ним лежит больше, чем он способен унести. Две большие клетчатые сумки стоят гордым особняком, коричневая поменьше склонилась к нескольким совсем маленьким - окружившим её как щенки маму.
- Поздравляю новорожденный! Подарок получишь, когда объяснишь, как умудрился притянуть сюда такую гору вещей.
- Спасибо дружище. Всё просто - вещи не мои.
- А чьи тогда?
- Наши!
Петр осторожно обернулся, щелчок, и кажется, что солнце огненным мячиком выпрыгнуло из-за непроходимых туч, залило округу яркими, радостными лучами.
- Нина! - протянула ему ладошку неуловимая незнакомка. Изумрудные глаза смеются, увеличивая и без того огромное смущение парня. Её подруга тараторит, тараторит, тараторит, но Петр её не слышит. В мире больше не существует ничего, кроме изумрудных глаз, теплой ладошки, и их хозяйки.
Вы люди думаете, что мы - здания, машины, вещи, ничего не чувствуем, и не понимаем. Это не так. Мы существуем не в параллельной реальности, а рядом с вами. Мы видим каждый ваш поступок, каждый шаг. Из всех людей, ежедневно проходящих сквозь мои двери, мне нравится только этот старик. Почему? Когда в следующий раз раздастся щелчок, и коридор зальет ослепительным светом - Васильевич вновь перенесется в тот далекий миг, когда на автостанции его подхватит поток радости, не отпускавший сорок с лишним лет, пока Нины не стало. И тогда в его усталых выцветших глазах, будет светится то, что недоступно нам, и безразлично большинству из вас - любовь.