Предыдущая страница: http://www.proza.ru/2014/06/11/484
МОСКВА
Государь, прикрыв веки, внимательно слушал дьяка, читающего вслух письмо от Ермака.
– Изволением Бога, и пречистой его Богородицы матери, и великих чудотворцев молитвами, и государя царя, великого князя всея Руси Иоанна Васильевича ко всемогущему Богу молитвою, государевы люди, атаман Ермак Тимофеев и его сотоварищи, царство сибирское взяли.
– Так пошто энти шельмы не в челобитный, а в посольский приказ явились? – не открывая век, молвил Иван. – Важность свою показать? Ах, разбойники! Ах, сучьи дети!
– Видится мне, государь, что затерялось бы послание в челобитной избе, покуда в твои царские руки попало. Кучум упредил бы да свое посольство прислал, а ты, как самый добрейший, вновь бы простил ослушника. Потому-то и пошли казаки в посольский приказ.
– Именем Божьим начало сие писано, знать, не лукавят, – пожав плечами и вставив свое слово, тихо молвил князь Семен Волховский.
– А что там нам Кучум отписал намедни? – подняв веки, обратился к дьяку государь.
– Писал, что, взявши Чиги Туру и Кашлык, разбойники восемь пудов злата да серебра присвоили да утаили от государя, растащив по себе. Жен его обобрали да снасильничали.
Иван усмехнулся:
– Год назад хан мне дерзко писал, что дурень я и он на меня войной идет, дотла Москву спалит. А тут вона как запел, ровно соловей-соловушка. Но проверить его слова надобно. Не верю я, что разбойный люд всё добро взятое в казну сдал. Да и негоже огромной Сибирью управлять казаку безродному, – взглянув на Волховского, продолжил: – Так что пойдешь, Семен, с посольством моим наместником. Будешь великим ханом Сибири, – Иоанн улыбнулся, – возьми с собой три сотни стрельцов казанской рати и жалование им на год. А коль казачки темнить станут, то именем моим с ними разберешься. Да про восемь пудов злата поразузнай. Такое за ланиту не спрячешь. Слухи-то, они как трава сеются, не выполоть, коль росточки дадут. С мурзами, на нашу сторону что перешли, веди себя покладисто, они тоже много чего ведают, да доносить некому. Племянника хана Едигера, благородного Сейдяка, призови к себе, он супротив Кучума выступает. А чтоб достоверность была, грамоту ему передашь, что оставляю я его на ханстве, коль поможет в борьбе с ослушником Кучумом. Он и разомлеет от счастья. Воеводу же, Маметкула, постарайся на свою сторону призвать, Кучум без него как кутенок слепой. Через год подмогу тебе вышлю – семьсот стрельцов во главе с воеводой Мансуровым.
***
СЕВЕРНЫЙ КАЗАХСТАН
– Отче, а далее с Афанасием вы куды шли? – спросил Никита, рассматривая древнюю табличку с изображением стран заморских.
– В Индии посетили мы грады Бидар, Парвар и Дабул. Афанасий считал дни ходьбы до каждого града. Я разыскал потомков белых людей, что с князем Скандом пришли. В монастырях их постиг знания, которые мне дюже далее пригодились. Стал я способным во сны приходить к нужным людям, подчинять волю любого. Обратной дорогой через Тавриз в Крым возвратились. Крымский хан встретил любезно. Передал дары и серебро князю Тверскому, брату Ивана. Вот и не смог Ганзейский союз побороть Русь, никакие его пакости не помогли. Развалился он вскорости, а Русь еще более окрепла, единым государством ставши, – окончил рассказ старец.
Гостомысл, кряхтя, подкинул хвороста в очаг, расстелил рогожу на ложе, намереваясь лечь отдохнуть.
– А что далее пребывало, отче?
– Далее в Смоленске от лихоманки помер Афанасий, но успел деда твоего зачать. Вот и не прервался род ваш, Никитушко. Токмо, когда вы с отцом Коломенскую крепость строили, потерял я вас, занимаясь иными делами. Да вот разыскал тебя в краях басурманских.
Никита тяжко вздохнул, вспомнив рабство. Хотел еще расспросить старца, но услышал мирное сопение. Гостомысл спал.
– Совсем ты, отче, ослаб в последнюю пору, – бережно накрывая наставника верблюжьим одеялом, вздохнул каменотес.
***
В одну из морозных ночей петли, смазанные рыбьим жиром, даже не скрипнули. Крепостные ворота, открывшись, выпустили из осажденного острога две упряжки оленей, которые, спустившись на лед Иртыша, взяли курс на север.
Первую упряжку вел Угор, управляя оленями. Он прокладывал путь вдоль правого берега, каким-то врожденным чутьем объезжая полыньи и наледи.
Во второй, развалившись на нартах и закутавшись в малицу, полулежал Архип.
Кучумцы сторожевого поста с высокого берега их приметили, но запрягать лошадей в морозную ночь и гнаться за двумя шальными упряжками поленились.
Золото и серебро Ермака бесследно растворилось в темной ночи Западной Сибири.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/06/21/1123