Белый рояль.
Стройный, почтенный и вечный.
Первым, что привлекло мой взгляд в этой комнате, был рояль. Белый-белый, он был слишком близок к идеалу, а потому был абсолютно одинок. По крайней мере, так ему сказал мастер. Он привлекал внимание своей внешней красотой, но большего в нем никто не находил. Так он и стоял, молча и самодовольно.
Каждую ночь его посещал один и тот же сон.
Он был один, в абсолютной пустоте. Его лакированная древесина слегка светилась, но пустота сгущалась, превращаясь в темноту, и поглощала его. В конце концов, оставалась только клавиатура, одиноко подрагивая в темноте без опоры.
Клавиши опускались, как будто под ласковыми, умелыми пальцами. Но звук не извлекался. Клавиатура выполняла последнее молчаливое глиссандо, и пропадала.
Рояль засыпал чуть более грустным, чем вчера, и просыпался чуть более злым и черствым. Струны высыхали, лак выцветал и трескался…
Первым, что привлекло мое внимание, - был рояль. Когда-то потрясающе белый, он пожелтел и покосился на левую сторону. Бегло осмотрев комнату, я робко подошел к нему. Меня поразило, что ни пылинки на нем не было. Что-то в нем неясно притягивало меня, мне хотелось коснуться его, провести рукой по растрескавшейся поверхности. Но что-то и отталкивало. Я долго боролся с собой, и, в конце концов, решился.
Первое прикосновение отдалось слабостью в ногах, и сразу через руки в тело заструилось какое-то невероятное тепло. Безумное, невозможное, оно было одновременно и злым и ласковым.
Я испугался.
Я отдернул руку.
Несколько секунд, а может минут, я пытался осознать происходящее, но не смог. Интуитивно, я попробовал прочувствовать случившееся. И у меня получилось. Невыразимая смесь вечных ощущений, сконцентрированная в одном мгновении, накрыла меня с головой. Долго еще я сидел на полу, не доверяя больше ногам, пытаясь справиться с наваждением.
Потом я встал, подошел почти вплотную, и открыл его. И снова был поражен – клавиатура оказалась в идеальном состоянии. Она испускала тусклое сияние, различимое даже в ярком солнечном свете. Я хотел сыграть что-нибудь. Никогда, за все годы моей музыкальной практики, а до этого - учебы, я не испытывал такого желания, такой потребности в музыке. Слышать ее, играть ее, принадлежать ей… Я протянул руку, коснулся клавиши ласково, но уверенно, как придерживал когда-то за руку девушку, гуляющую по поребрикам, как в первый раз держал на руках своего ребенка… Как только Музыкант может прикоснуться к Инструменту.
И это первое касание стало последним. Рояль пропал, во мгновение превратившись в прах.
Я не проснулся.