Снег. Он иногда бывает таким колючим, что, нехотя, но зароешься поглубже в шкуру. А иногда он бывает таким мягким, что и шкура становится уже ненужной, и наоборот, хочется её сбросить хоть на минуту, чтобы почувствовать нежное прикосновение снежинок к телу без какого-либо намёка на шерсть…
Так я и лежал в своей норе и, в полудрёме поглядывая одним своим жёлтым глазом на тихо опускающийся снег, размышлял о своём. Я вот уже, которое столетие живу на этой земле, но никак не могу понять людей. Сколько я жил рядом с их норами, но так и не мог ничего в них понять.
Все они на одно лицо. Тела очень похожи, только иногда отличаются – видно, где вожак, а где и совсем ещё волчонок. Дома тоже есть, только опять видно – где пещерный волк, а где и больше на нас похож – в земле прячется. И едят они то же, что и мы. И запахи от них одни и те же… В общем, всё у них одинаковое и сами они все друг на друга похожи, как две капли воды, прямо как мы. Да только понять мы никак друг друга не можем, хоть и родство – на лицо.
Вот, к примеру, случилась как-то со мной такая штука. Летом дело это было. Я ещё совсем волчонком был – не соображал почти ничего, - вот и сунулся, было к людям, а они меня как-то странно встретили. Выбежал ко мне на встречу их волчонок. Странный он какой-то был – весь гладкий, шерсти нет, когтей и зубов тоже, а, сколько я хвоста не искал, – не нашёл. Взял он меня в свои странные лапы, мою шерсть на холке теребит, ухо мне чешет. Я тоже его морду за это вылизываю, а он то ли смеётся, то ли плачет – никак не пойму я то, что они делают. Так на его плач или всё-таки смех прибежали взрослые волки. Они меня взяли за шиворот и выкинули в траву подальше, да ещё и каких-то других волков на меня натравили – злые они на меня за что-то были. Гнали они меня в лес не так долго – пока не появилась моя Стая. Завязалась жуткая возня. Из той стаи чужаков, что пригнали меня к моей Стае, осталось всего четверо. Они и уковыляли потом обратно, еле волоча разодранные задние и передние лапы. Ох, и досталось мне потом от Вожака, но больше укоров, чем какого другого наказания – сильно я тогда перепугался, да и потрепать меня незнакомые волки успели…
Пока я вспоминал своё детство, погода немного изменилась. Снег уже падал не тихо и степенно, как раньше. Теперь разыгралась отличная по волчьим меркам метель. (В такую метель всегда можно будет чем-то поживиться). Эти изменения предвещали хорошую трапезу, но я не был голоден. Я смотрел на клубящиеся вихри белого снега. Во время этой белоснежной суматохи снег стал каким-то колючим и неприветливым. Иногда вихри доносились и до моей норы. В нос сразу же кидалась стая белоснежных колючек. Они защекотали мой нос, и я громко чихнул.
Неподалёку был слышен скрежет саней и тихий хруст, ломающегося под грузным шагом нагружённой лошади, наста. С той же стороны тянуло кровью. «Странно, - подумал я, - Надо посмотреть, в чём дело». Я вылез из своей норы и быстро побежал на звук и довольно странные запахи. Приближаясь, я вскоре почувствовал вкус крови, растворённый в воздухе. Это было очень странным…
Продираясь сквозь чащу, лошадь уже порядочно разодрала себе бока. «Неужели человек не понимает, к чему это может привести?», - не понимал я, приближаясь к возу. Лошадь почувствовала моё приближение, но никак не отреагировала – только насторожёно подняла свои острые уши и, почему-то быстро успокоившись, тут же опустила их. Я присмотрелся к лошади. Из глубоких рваных ран сочилась кровь и бесшумно падала на снег. Взгляд прошёл по тянущейся кровавой дорожке. Она уходила довольно далеко.
Я приблизился к возу ещё на аршин. Лошадь замерла. Возница не ударил её кнутом, не дёрнул за поводья и даже не крикнул своё обычное «Пошла!». Вместо всего этого, он вывалился из повозки. Я подошёл к нему. Человек оказался каким-то синим… Замёрз. Но кто же тогда вёл лошадь? Я заглянул в повозку. Там никого не было. Только валялся теперь никому не нужное ружьё, куча какого-то тряпья и большой свёрток с целой кучей печатей на нём. Осмотрев воз, я так и не нашёл ничего интересного.
Нужно было что-то делать с несчастной возницей. Я подошёл к ней вплотную, но она уже настолько обессилила, что не могла уже дёрнуться от меня. Вкус крови был очень соблазнителен. Так и хотелось разорвать её здесь же, но я не позволял себе этого сделать. Я наелся снега и начал понемногу зализывать раны лошади, иногда набирая в пасть ещё снега. Когда я уже зализал один её бок, возле меня образовалась небольшая лужица крови напополам с моей слюной. Я ещё раз обошел сани и только начал зализывать другой её бок, как вдруг…
Старый волк, проходящий мимо, неожиданно учуял запах крови. Он быстро побежал на запахи вскоре даже услышал тихое похрапывание. «Лошадь», - определил хищник и ускорил свой шаг. Выбежав на запах и звук, Старый был очень удручён увиденной им картины: исхудалый и по всему виду очень голодный волк зализывает еде раны. Старый потому и назывался старым, потому что много жил и много видел, но такое он наблюдал в первый раз.
- Что ты здесь делаешь?, - спросил Старый.
- Как видишь, пытаюсь её подлечить, - ответил Одиночка, кивнув на лошадь.
- Но зачем?
- Отведу к людям. Её хозяин уже замёрз. Людям нужно отвести хотя бы её – нельзя оставлять их без кормильца.
- Почему ты опять собрался им помогать? После того, что они с тобой сделали? Вспомни, как они травили тебя собаками, когда ты был совсем волчонком! Эти звери чуть не порвали тебя. А как они пытались убить тебя? Они же всадили тебе в заднюю лапу железо – вон, до сих пор хромаешь. Как только выжил после такого?.. А капканы? Сколько ты на них натыкался в лесу? Сколько на них умерло лисиц и ласк с росомахами… А про Волчьи ямы я уже и вспоминать не хочу! И как ты им можешь после всего этого помогать?!
- Всё верно, - сказал Одиночка после долгого молчания. – Но вспомни и ты, сколько мы убили их коров и овец. Сколько птицы натаскали лисы и росомахи. Скольких людей мы убили. А сколько порвали лошадей?.. Хватит! Я хочу жить с ними хоть в каком-то мире. Пусть у них нет того, что есть у нас, но у них тоже есть свои волчата! Если они поймут, что мы можем быть им не враги, они перестанут на нас охотиться и…
- Опять ты со своими глупыми мечтами! – перебил его Старый, - Не будет этого! Пойми ты! Они – звери намного хуже лис и медведей. Они нас не поймут! Никогда!!
- Вы просто не пытаетесь хоть что-либо изменить. А я… Убирайся! Ты её не тронешь! Я тебе этого не позволю!
- Глупец!, - со злостью кинул ему вслед Старый и скрылся в чаще.
«Что ж, - подумал я, немного успокоившись, - Пока есть время». Я зализал лошади второй бок и начал потихоньку затаскивать человека обратно в сани. Когда с человеком было покончено, я обошёл лошадь, взглянул ей в глаза и тихо произнёс:
- Успокойся и ничего не бойся! Я тебя не обижу. Сейчас я постараюсь тебя согреть и найду тебе что-нибудь пожевать.
Лошадь послушно мотнула головой и тихо всхрапнула. Я закусил немного сена из саней и притащил к её морде. Лошадь принюхалась и начала жевать то, что ей принесли. Я вновь обошёл её и, накрыв другой её бок какой-то шерстяной тряпкой из повозки, прилёг у её правого бока, пытаясь хотя бы немного согреть. Я так и заснул, пока слушал её тяжёлое дыхание…
Я проснулся через минуту от шороха в кустах. Это были другие волки. Стая. Тоже, видимо, решили поживиться кониной. Я вскочил на ноги и встал в боевую стойку, намереваясь стоять за лошадь и уже мёртвого человека до конца.
- Одиночка! Отойди! Дай нам немного поживиться, - потребовал совсем ещё молодой волк по прозвищу Щенок.
- Нет! Я никуда не уйду. И вы не тронете лошадь!
- Неужели ты и в правду думаешь, что можешь устоять против целой Стаи? – начал Задира.
- Да! Я устою против вас всех. Вы – ничтожества, а не волки! Под покровом ночи, таскаете молодых ягнят у людей и рвёте их самих, заблудившихся в лесу… Ну да, что вам стоит убить ещё и волка? Поживились уже человечинкой, пора бы и на собратьев переходить, так?
- Это ты явно перегнул, Одиночка, - покачал головой Задира, - Сейчас ты за это поплатишься!
Задира первым кинулся на Одиночку, но тот, один раз клацнув зубами, перегрыз ему горло. Мстить за задиру кинулись другие волки. Одиночка яростно отбивал все атаки. Но Щенок, подкравшийся к его хромой ноге, испортил всё… Он перегрыз ему больную, когда-то давно простреленную охотником, ногу. Одиночка повалился на снег.
Стая загрызла его первым.
Затем настал черёд лошади…
На том месте, где это случилось, ещё долго ни снег, ни сильные метели и ветра не могли спрятать два ярких пятна крови и всё же почти уже незаметные сани. Очень долго по лесу гулял последний вздох Одиночки, и смотрел в небо умоляющий о жизни взгляд замученной лошади. Жертва и хищник умерли рядом. Их смела Стая.
Эта история до сих пор ходит среди волков. Старые волчицы рассказывают её своим Задирам и Щенкам, в то самое время как разыграется сильная метель и снег становится таким колючим, что, нехотя, но зароешься поглубже в шкуру.