Первым делом Дмитрий Сергеевич, решил уделить самое пристальное внимание отцовской библиотеке, в которой преобладающее преимущество имели произведения поэтические и сентиментальные. Однако же отыскал он и несколько книг, представляющих для себя интерес. Прежде всего, это была книга господина Аксакова, именуемая записками оружейного охотника, а так же книга господина Сабанеева, об охотничьих собаках. Впрочем, интерес ко второй книге, был исключительно познавательный, поскольку ранее особой привязанностей к этим древнейшим друзьям человека Дмитрий Сергеевич не испытывал.
От книг охотничьей темы, перешел к отцовскому арсеналу. Который, впрочем, назвать так, можно было лишь с изрядной натяжкою. Две тульские двустволки и один великолепный немецкий бюксфлинт, так именовалась горизонтальная двустволка, один из стволов которой был нарезным. Дмитрий Сергеевич с видимым удовольствием подержал ружья в руках, полюбовался их отделкой, обратил внимание и на два полных патронташа, висевших тут же.
- Да, ты никак, друг мой, на охоту собрался. – Неожиданно раздался за его спиной голос Аграфены Михайловны. – А и то, дело то неплохое. Батюшка то твой этим редко баловался. Все больше с книжкой у окна просиживал, а ты поезжай, пожалуй.
- Да, нет, няня. - Дмитрий Сергеевич улыбнулся. – Смотрю вот просто. Хорошее оружие у батюшки, прямо само в руки просится.
Эх, милый. – Аграфена Михайловна улыбнулась. – Ты вот у соседа нашего, Петра Мироныча Азарова, ружья то посмотри. Мало того, что всю дворню свою ими вооружить может, так ведь и дорогие уж очень, из-за границы все выписывает, чаю, чуть не разорился бы вконец, на ружьях то своих.
В это время во дворе послышался шум. Няня подошла к окну, отодвинула штору. – Ну, вот, легок на помине. Только ведь что, о нем поговорили, и на тебе, собственной персоной. Ну, иди, батюшка, встречай гостя.
Петр Миронович Азаров, столь неожиданно включившийся в наше повествование, был человек неординарный, примечательный более всего своею дородностью. Проговаривали, что весу в нем никак не менее восьми пудов, а то и более. Вечно непоседливый, шумный и неловкий, он напоминал собой медведя, за что и получил со чьего-то точного замечание свое прозвище, медведь в сюртуке. Дмитрию Сергеевичу он запомнился более по детским и отроческим воспоминаниям, реже по воспоминаниям юности. Потом, образ как-то подзабылся, и даже стерся из памяти. Но, сейчас, стоявший в гостиной огромнейший человек с развевающимися, чуть поседевшими волосами и пышными бакенбардами, всем видом своим явственно говорил, что был он никем иным, как, словно выплывшим из детства медведем в сюртуке.
- Дмитрий Сергеевич, свет Вы наш. – Мощнейший бас Петра Мироновича потряс гостиную – Вот радость то. Только, прослышал про возвращение Ваше, как тут же и поспешил с визитом. Да, дайте же, я обниму Вас, наконец, от радости меня переполняющей, а так же по поручению супруги моей достойнейшей Азалии Ивановны. При этом, Азаров распростер свои устрашающие объятия. Однако Дмитрий Сергеевич, невзирая на всю совокупность причин, побуждающих Петра Мироновича заключить его в свои объятья, благоразумно избежал оных.
- Не изволите ли, Петр Миронович пройти в кабинет? – подчеркнуто вежливо осведомился он.
- Нет, нет друг мой. – Не выказывая никакой обиды по поводу несостоявшихся объятий, Азаров решительно отверг предложение. – Недосуг. Мне еще поля объезжать надо, а я и так подзадержался.
- От рюмочки однако, не откажусь, - добавил он заметив Прошку, подошедшего с миниатюрным подносом, украшенным одиночной рюмкой. – Поскольку продукцию уважаемой Аграфены Михайловны ценю и глубоко уважаю. И, хотя рюмка, в огромной руке Петра Мироновича казалась чем-то, сродни наперстку, к ней было проявлено подчеркнутое уважение. После того, как Петр Миронович, попросту вылил ее себе в рот, он как-то загадочно закатил глаза, помахал отрицательно пальце, отказываясь от закуски, предложенной Прошкой, вздрогнул могучими плечами и, наконец, произнес. – Хороша, чудо, как хороша.
Ну, а теперь же, уважаемый Дмитрий Сергеевич, - Азаров изобразил сосредоточенное выражение лица - дабы за сим приятным времяпровождением не забыть, исполнить поручение, данное мне моей дражайшей супругой, Азалией Ивановной, перейду так сказать к официальной части своего визита. А, попросту говоря, позвольте пригласить Вас в воскресенье на небольшое семейное торжество, по поводу дня ангела нашей старшей дочери. Сразу же спешу уведомить Вас, дорогой Вы мой Дмитрий Сергеевич, что отказ Ваш ни под каким видом мною быть принят, не может. Поскольку прекраснейшая супруга моя, самым строжайшим образом, наказала мне не являться домой, пред светлые очи ее, не заручившись прежде согласием Вашим.
Сергей Дмитриевич улыбнулся столь витиеватому приглашению.
- Ну, что вы, Петр Миронович. – в тон гостю ответил он – Не, только опасаясь огорчить уважаемую Азалию Ивановну, но и не желая препятствовать Вашему счастливому возвращению в дом свой, а так же, дабы не подвергать угрозе Ваши счастливые семейные отношения, от всей души благодарю Вас за приглашение и обязуюсь быть непременно.
Петр Миронович улыбнулся обрадовано. Хотел что-то добавить к своей замысловатой речи, потом выразил было намерение заключить Дмитрия Сергеевича в свои медвежьи объятия, однако, передумав, не выполнил ни того, ни другого. Закончилось же все тем, что, распрощавшись и многократно раскланявшись, он сел в свою двуколку и достаточно резво укатил, переполошив кур и гусей гулявших во дворе.
- Любезнейший человек, Петр Миронович, не правда ли, няня? – заключил Дмитрий Сергеевич, глядя вслед удаляющейся двуколке.
- Будешь тут любезным, коли у тебя две дочери на выданье – явно не разделяя его восторженности, сухо ответила Аграфена Михайловна.
- Впрочем, - она как-то особенно посмотрела на своего воспитанника, да и ты друг мой пожалуй, в женихах то засиделся. А, Азаровы, семейство справное, да и не беднее нас будут.
- Да ты, никак, няня уже и женить меня собралась. – Улыбнулся Дмитрий Сергеевич – А, я и невест то еще в глаза не видел.
- В воскресенье увидишь. – парировала Аграфена Михайловна – А девки видные. Младшая то, правда, больно уж хохотушка. Зато, старшая, Мария Петровна, прямо скажу из самых первых невест. А, я, скажу тебе, всех здешних невест наперечет знаю.
- Дайте-ка, я на вас посмотрю, Дмитрий Сергеевич, ведь я признаться Вас и не знаю совсем. – Такими словами встретила гостя Азалия Ивановна прямо на крыльце своей усадьбы.
Давайте же воспользуемся этим, несомненно, удобным поводом, для знакомства с хозяйкой имения. Азалия Ивановна, невысокая, едва только начинающая располагать к полноте, миловидная женщина, среди соседей слыла необычайно отзывчивой и добросердечной. Мнение это было весьма устойчивым, что и неудивительно, поскольку Азалия Ивановна в действительности таковой и являлась..
Кроме того, она считалась едва ли не лучшей хозяйкой в уезде. Очень любила своего мужа, равно как и обеих дочерей, воспитанию которых уделяла самое повышенное внимание и непосредственное свое участие. Допускаю, что этот поверхностный словесный портрет госпожи Азаровой может и не удовлетворить внимательного читателя. Тем не менее, рассчитываю на некоторую снисходительность с его стороны, а также, а так же надеюсь, что в дальнейшем повествовании, он сумеет разглядеть более подробно как душевные, так и интеллектуальные свойства, присущие этой безо всякого сомнения, достойной женщине.
- Когда мы с Петром Мироновичем поженились, Вы Дмитрий Сергеевич, только что, изволили поступить в гимназию, и дома бывали редко, потом университет, а потом и совсем пропали. Так, что будем считать, что именно сегодня наше знакомство и свершилось.
Азалия Ивановна, продолжая ворковать своим приятным грудным голосом, взяла гостя под руку, препровождая его в гостиную,
Если, дочери хотя бы наполовину похожи на свою мать, подумал полностью очарованный хозяйкой усадьбы Дмитрий Сергеевич, то право же, я, пожалуй, уже готов, тотчас же в них влюбиться. Потом улыбнулся своим мыслям, на душе стало тепло и уютно.
Гостей в гостиной было немного. Три или четыре, супружеские пары, два господина средних лет, и дама лет двадцати пяти в черном платье, с укороченной вуалью. Азалия Ивановна попеременно подводила к ним своего нового соседа, кратко знакомила. Все присутствующие были ближайшими соседями Азаровых, включая и даму в черном. Самого Петра Мироновича, равно как и дочерей его в гостиной не было. Осведомиться о причинах их отсутствия, Дмитрий Сергеевич не счел для себя удобным, позволяя себе лишь короткие осторожные взгляды. Взгляды эти к слову были ловко перехвачены Азалией Ивановной, вследствие чего, на лице ее промелькнула едва заметная, понимающая улыбка.
Вскоре, однако, сделав какое-то распоряжение слугам, разносившим подносы с напитками, она исчезла, предоставив гостям возможность либо слегка поскучать, либо самостоятельно отыскать для себя подходящее развлечение. Дмитрий Сергеевич, предпочевший бы, вне всякого сомнения, несколько минут уединения, был достаточно непринужденно вовлечен в беседу с одним из гостей, представленным Азалией Ивановной, как “милейший Антон Тихонович”. Буквально за несколько минут, он успел сообщить о каждом из присутствующих такое количество сведений, что Дмитрий Сергеевич, ровным счетом ничего не запомнил.
- А, что Вы можете сказать, о той даме в черном? – исключительно с целью продолжить разговор спросил он.
Энтузиазм Антона Тихоновича заметно поуменьшился.
- Евгения? – как-то неохотно ответил он. – да, траур у нее.
- А что, прошу прощения, случилось?
- Случилось? Ну да собственно, конечно случилось. Но, только, изволите ли видеть, произошло это почитай два года назад. Муж у нее погиб на охоте. Притом, заметьте, утонул. На Черном озере. До сих пор непонятно, и чего его в воду потянуло. Ладно, хоть всплыл, потом. Посему похоронить, удалось по христиански. А, Евгения, вот видите, так с тех пор траур и не снимает. И, скажу я Вам, помешалась она, в смысле, умом тронулась. Так, вроде бы и незаметно, но не в себе она. Можете мне поверить. Опять же молчит все время, слова из нее не вытянешь. Нет, определенно, помешалась.
Дмитрий Сергеевич с любопытством взглянул на Евгению. Вопреки уверениям Антона Тихоновича, она производила вполне нормальное впечатление. Никаких признаков даже самого легкого помешательства. Красивые черты лица, строгий, грустный взгляд. Пожалуй, заметна некоторая отрешенность, в глубине глаз, да вот, двухлетний траур, не слишком ли долгий. Но, этого ни обсуждать, ни тем более осуждать не хотелось.
Размышления Дмитрия Сергеевича были неожиданно прерваны внезапно раздавшимся шумом, и целая стайка девиц совершенно разного возраста, одетых, все, как одна в пышные белые платья, с кисейными крылышками за спиной. буквально впорхнула в гостиную, откуда-то сверху. За ними с царственным выражением лица и царственной же походкой спустился и Петр Миронович, облаченный в некоторое костюмированное одеяние, тоже белоснежное.
Это они ангелочков изображают, догадался Дмитрий Сергеевич, и при том, ведь, необычайно удачно. Юные, красивые лица, озаренные радостными улыбками, в своих белоснежных одеяниях, в своей чистой доброй радости, они действительно напоминали целый сонм ангелов, спустившихся на землю, разве, что немного более шумных.
Но, это, было еще не все. Внезапно шум смолк. Наверху лестницы показалась виновница всего этого торжества. В роскошном, голубом платье, наверняка, обошедшемся Петру Мироновичу в кругленькую сумму, стояла Мария Петровна, во всем великолепии своих восемнадцати лет.
В гостиной раздались аплодисменты, ангелочки разразились удвоенным шумом, и лишь Дмитрий Сергеевич стоял молча и неподвижно. Весь мир исчез. Он видел лишь ее, существо неземного очарования, медленно спускавшееся с заоблачных высей на нашу грешную землю.