Глава 50
Проснувшись утром, 24 мая, я снова постучался в запертую дверь.
- Откройте! Есть, кто-нибудь?
- Чего надо?
- Выпустите меня!
- Не положено. Велено тебя охранять, ты пленный и находишься под арестом.
- В туалет хочу! – стучал кулаками.
- Это твои проблемы.
- Мне что, прямо здесь?
- Мне все равно. Будешь нюхать свое дерьмо.
Этот был ненормальным. Опять идиот!
- Я же прошу тебя, будь человеком! Не хочу, надоело мне здесь, я что, в тюрьме?
- Замолчи! Закрой рот и сиди смирно.
Я сел на пол, на корточки, и, что есть сил, заорал, цитируя Пушкина:
- Сижу за решеткой, в темнице сырой, вскормленный в неволе орел молодой…
Солдат снаружи засмеялся. Я снова начал пинать в дверь ногами.
- Офицера позовите! А-а-а!!!
В дверь вошел старший лейтенант.
- Чего буянишь?
- Надоело, не могу я так больше! В туалет хочу, а он меня не пускает.
- Своди его в туалет, – офицер обратился к солдату.
Тот подчинился.
- Слушаюсь. Пошли!
Через пять минут мы вернулись.
- Товарищ лейтенант, я не хочу больше так сидеть, лучше дайте мне работу, пожалуйста! Я вас очень прошу!
- Хорошо, я спрошу разрешения.
Меня отвели на кухню. Там наряд, четыре человека чистили картошку. Повар Ахмед с засученными рукавами, в запачканном фартуке, перьях, держал в руках курицу, которую не успел еще до конца ощипать. Это был дюжий хлопец, почти метра два ростом, кажется из Кавказа. По сравнению с ним я был явно мелковат, при своих 175-х сантиметрах.
- Вот, помощника тебе привели, – сказал лейтенант. – Ты его тут Ахмед займи, чем-нибудь, дай задание, пусть работает. Но смотри за ним в оба! Понял?
Повар, молча на меня косился, оглядывая с ног до головы, я смотрел на него.
- Тэбя как звать?
- Ханс.
- Работать значит хочэшь? Да? Ну, пойдем. Ты вообщэ картошку когда-нэбудь чистил? Да?
- Да.
Он показал мне на мешки.
- Ну, вот тэбэ работа. Смотри, чтоб на совэсть, а то зарэжу, как эту курыцу и суп сварю понэл? – при этом он размахивал той курицей, которую готовил.
Зрелище не для слабонервных! Я посмотрел на него округлившимися глазами, а при виде ножа мне опять стало плохо.
- Ик, – у меня открылся рот. – П-понял, – произнес заикаясь.
- Тогда давай! Ну, чего смотрышь? Работай, работай! Мнэ целую дэвизию накормыть надо!
Раздался общий хохот.
Я подсел к остальным и начал работать. Какое-то время сидели молча, русские хлопцы искоса поглядывали на меня. Наконец один из них решился со мной заговорить:
- Ты откуда такой? Чего-то я не понял. Тебя как зовут, ты сказал?
- Ханс.
- Ты что, пленный? Ребята, выходит к нам «фрица» что ли сюда подсадили? Чего ему здесь делать?!
- Ничего, пусть работает, какая нам разница. Не без дела же ему сидеть. Кормят его, пусть свой хлеб отрабатывает, недаром же его кормить.
- Правильно.
- Ты старайся, старайся, лучше картошку чисть, а то повар Ахмед тебя точно зарэжет, он шутить у нас не любит. Ферштейн? Ты по-русски вроде хорошо понимаешь?
Два дня я помогал на кухне, чистил морковку, капусту, картошку, драил котлы, убирался. Потом меня отправляли с лопатой, копать окопы, строить оборонительные укрепления. Кормили вполне сносно, из общей кухни, вместе со всеми, так что свой хлеб я зарабатывал.
Русские вовсю готовились к обороне, проводили связь, строили блиндажи, укрепляли оборонительные сооружения. Траншеи протянулись на много километров, соединенные между собой ходами, по какой-то специальной системе, так придумали военные инженеры, всего их было три линии. По крайней мере, было нечто, чего у нас я еще не видел. Постоянно выгружались машины, подвозились снаряды, и другие боеприпасы.
В помещении бывшей сельской школы, где был когда-то кабинет географии, политрук проводил занятия по политической подготовке.
- И так, кто мне скажет какими методами можно морально воздействовать на противника? Рядовой Стаценко?
- Агитация через громкоговорители, распространение листовок…
- Верно. Еще? Работа партизан в тылу является устрашающим фактором для противника, оказывающим на него моральное давление?
- Так точно!
- Наши крупные военные и тактические победы, такие как под Сталинградом, сила нашего оружия, смелость советских солдат, являются фактором, влияющим на противника?
- Так точно! – отвечали хором.
- Среди вас есть те, кто только что прибыл на фронт и еще реально не встречались с живым противником?
Несколько человек, примерно половина, подняли руки…
- Так, ясно. Вот что, сидите пока, я скоро приду. Но приду не один, приведу вам пленного, вы сможете задать ему вопросы.
Из рядов раздались несколько возгласов...
- Что немца?! Живого?!
- Настоящего?!
- Настоящего.
- Нет, поддельного! Гитлера вам приведут на веревочке, прямо из резиденции, волчьего логова, собственной персоной! – сказал один из бойцов, уже бывалый.
Взвод разразился смехом…
Мы вошли в помещение, и я смутился, увидев кучу народа и уставившихся на меня около тридцати пар глаз.
- Ну, что? Вы готовы к общению? – спросил капитан. – Вы можете задавать свои вопросы, – обратился ко мне, – Вы готовы отвечать?
- Да, - ответил я.
- Как видите, наш гость хорошо понимает по-русски, так что можете задавать ему вопросы на родном языке. Не стесняйтесь.
- А как его зовут? Как к нему обращаться? – спросил один из бойцов.
- Ханс, - я назвал свое имя.
- А полное ваше имя?
- Локе, Ханс-Иоганн, Вильгельм.
- Сколько вам лет?
- Двадцать три.
- Ваше воинское звание? – снова задал вопрос Александр Васильевич.
- Лейтенант.
- Где вы родились?
- В Штеттене.
- С какого времени вы на фронте?
- С 41-го года.
- Кто вы по военной специальности? Где служили?
- Разведка.
- При каких обстоятельствах вы попали в плен?
- Наша группа попала в засаду.
- И была уничтожена. Так?
- Да.
- Ганс был ранен, наш доктор спас ему жизнь. Это пример гуманного обращения к немецким военнопленным. Вы согласны?
- Да. Я благодарен вашему доктору.
- Задавайте вопросы.
- Почему ваш Гитлер напал на нашу страну? – спросил солдат.
- Хороший вопрос? Не знаю. Лучше об этом спросить его самого…нашего фюрера. Я всего лишь солдат, и исполнял приказы своего руководства. Разве вы не поступили бы также?
- А если Гитлер прикажет вам прыгнуть с крыши или с моста и утопится?
- Пришлось бы подчиниться. – я лишь пожал плечами. - Если не спрыгнешь, тогда расстреляют, пришлось вы выбирать что лучше, утонуть или получить пулю. Приказы в армии не обсуждаются, они исполняются, вам это известно.
- А разве вы не по собственному желанию взяли в руки оружие? Пошли в эту самую армию.
- Меня не спрашивали. Была объявлена всеобщая воинская мобилизация. Обязаны служить в армии все, кому исполнилось восемнадцать лет. Я и так уклонялся от призыва на военную службу, как мог. Я жить хочу, мне совсем не хочется умирать в двадцать лет. У меня есть ребенок, дочь.
- Как вы относитесь к тому, что вас побили под Москвой и Сталинградом? – вопрос бы явно с подковыркой.
- Как я к этому отношусь? Как солдат должен относиться к просчетам своего руководства? Молодцы! Это ваша победа, вы ее заслужили.
- Я сейчас покажу вам портреты, – сказал капитан, - вы должны ознакомить наших солдат с высшим военным немецким руководством.
Капитан достает и показывает плакат с нарисованной карикатурой. Раздается общий дружный, веселый хохот и истерический смех. Не удержавшись, я засмеялся вместе со всеми.
- Тихо! – я пытался собраться. - Каждый уважающий себя русский солдат должен знать наше высшее военное командование в лицо! Я рисовать не умею, только зверушек, поэтому нарисовал, как мог. Извините, конечно, – обратил я все в шутку.
Солдаты продолжали смеяться.
- Кто мне скажет, кто это? – задал я вопрос.
- Гитлер! – ответил голос.
- Правильно. А это? Кто знает? – я едва сдерживался от смеха. - Это Йозеф Геббельс, министр пропаганды! Нет, не могу больше говорить, – махнул рукой. – Ну вас!
Мы весело пообщались, настроение у всех поднялось.
- Все, ладно! Конференция окончена! – сказал замполит. – Спасибо, вы можете идти.
Меня увели. Если в начале мне было неловко, то к концу встречи, я освоился, и напряжение которое у меня было пропало.
- Ну что? Пообщались? – спросил капитан. - Что вы можете сказать о нем? Этот немецкий офицер адекватно оценивает обстановку?
- Да. Вполне!- бойцы ответили хором.
- А он ничего себе, – сказал один из солдат - не плохо держался. Завидное чувство юмора! Я вообще не думал, что у немцев еще и чувство юмора есть.
- Откуда он русский так знает?
- Бабушка у него русская, – ответил замполит.
- Он что сынок эмигрантов? Выходит он наполовину русский что ли? Толи я вижу даже рожа на немецкую не похожа!
- Выходит что да. Кто мне скажет, стоит ли привлекать противника на нашу сторону? Рядовой Петров?
- Думаю, что это возможно, в некоторых случаях. Только нужно учитывать некоторые характеристики и индивидуальные особенности данного человека.
- Верно! Я бы вам поставил пятерку. В некоторых случаях противника можно и нужно использовать, если это идет нам на пользу. Игра стоит свеч. Как видите там тоже не дураки, нам приходится иметь дело с умными, образованными, хорошо обученными и подготовленными людьми. Это не надо недооценивать, но и бояться противника не стоит. Это такие же люди и ничто человеческое им не чуждо. Им тоже присуще чувство страха, голода, жажды, усталости, потребность во сне и.т.д, и.т.п.
Глава 51
Гроза.
28 мая…
Ранним утром, майор Апраксин с сыном Сергеем и капитаном НКВД сели в машину.
- Поехали! – скомандовал тот
- Куда? – спросил шофер?
- В 15-ю стрелковую…
Машина тронулась с места и удалилась по пыльной дороге.
Настала ночь. Я устал и как-то сладко и беззаботно заснул, совсем не думая о том, что эта ночь, возможно, станет последней в моей жизни. У меня была развита интуиция, и я обычно чувствовал опасность или подвох, но в этот раз она меня подвела.
Меня разбудили пинками, ударами сапогом по ногам и вбок
- Вставай! Быстро! Шнель тебе говорят!
Я открыл глаза и спросонья не мог толком понять, что происходит. Увидел перед собой офицеров в форме НКВД, капитана и круглолицего, крепкого телосложения, упитанного майора.
- Поднимайтесь, – сказал капитан, – пойдете с нами.
Наконец до меня дошло, что пришли по мою душу, мне стало страшно.
Пришедшая с завтраком, ничего не подозревающая Катя, увидела солдата, который стоял у сарая, и обратилась к нему.
- Привет! Ну, чего смотришь? Я пленному поесть принесла.
- Зря пришла, – услышала ответ.
- Это почему?
- Нет его.
- Как нет? А где он?
- Забрали его, только что увели. С НКВД приехали.
Катюша бросилась к штабу дивизии. По дороге наткнулась на шедшего ей на встречу майора Савинова.
- Товарищ майор, разрешите обратиться?
- Да.
- Тот пленный, который у нас в санчасти лежал, где он?
- Тебе зачем? Какая разница?
- Я просто хочу узнать, что с ним, скажите, пожалуйста! Говорят, его увели куда-то? Его отправили в лагерь?
- Не твое дело. Только что с НКВД приехали, расстреляли, наверное, уже его.
- Как расстреляли? – ахнула девушка. - За что?
- Не спрашивай больше, ступай лучше отсюда.
Возле здания госпиталя остановилась машина.
- Здравствуйте! Извините, как мне найти Татьяну, Апраксину.
- Пройдите к ней, она кажется в кабинете… в ординаторской… - ответил один из врачей.
Можно войти? – капитан постучался в дверь.
- Войдите! – послышался голос.
Татьяна сидела за столом и что-то писала в карточке, истории болезни одного из пациентов.
- Вы Татьяна Апраксина?
- Я, а что?
- Собирайтесь, мне срочно приказали доставить вас к вашему мужу. Он хочет вас видеть.
- Саша? Что-то случилось? Господи! Объясните в чем дело!
- Позже вам все объяснят, узнаете все сами. Собирайтесь быстрее, я вас прошу, – она быстро собралась и вышла…
К штабу НКВД подъехала машина, из нее в сопровождении лейтенанта вышла женщина. В кабинет постучали.
- Войдите!
- Товарищ полковник, ваше распоряжение выполнено. Мы доставили вам Татьяну Апраксину.
- Пригласите ее, пожалуйста.
Вошла женщина, лет сорока, миловидная, со светлыми волосами. Для своих лет, она выглядела все еще хорошо, и кажется, мало изменилась.
- Здравствуйте, - она поздоровалась.
- Проходите, садитесь Татьяна Яновна…
- Мне сказали, что Саша хотел меня видеть и почему-то срочно велел сюда приехать, прислал за мной машину.
- Это я хотел вас видеть, - сказал полковник, - разговор к вам есть.
- А что случилось, что-то с Сашей или с Сережей?
- С ними все в порядке, а вот с вами может быть нет, но вы не пугайтесь.
- Да что случилось? – женщина занервничала.
- Меня интересует ваша девичья фамилия.
- Зачем?
- Ваша фамилия Новацкая?
- Ну, и что?
- Вашу мать звали Анна, не так ли?
- Какое это имеет ко всему отношение?
- Такое! У вас еще есть брат и сестра, Мария. Где они?
- Я ничего о них не знаю. Честное слово,- по щекам ее потекли слезы.
- Зато я знаю. Они уехали в Польшу. Ваш отец был поляк, а сестра, Мария, впоследствии вышла замуж за немца и уехала в Германию.
- Вы думаете, я шпионка? Я клянусь, что не общалась с ними.
- Ну, в этом вас пока никто не обвиняет. Вы знаете, что у вашей сестры есть сын?
- Сын? Возможно,… я не знаю!
- Взгляните на эти фотографии. Вы кого-то узнаете?
- Это моя сестра! Мария! Это она!
- А здесь, узнаете?
- Нет. Здесь же немцы какие-то!
- Посмотрите внимательней, тот, что слева, вам никого не напоминает?
- Нет, я его не знаю.
- Это ваш племянник.
- Что? Нет, этого не может быть! Это не правда! – она зарыдала.
- Успокойтесь, - крикнул адъютанту. - Принесите, пожалуйста, чаю!(Обращается к Татьяне) Возьмите себя в руки. Этого немца зовут Ганс, точнее Локе Ганс Вильгельм. Он был тяжело ранен и попал в плен к одной из наших дивизий. Хорошо владеет русским, окончил Берлинский Университет, факультет журналистики. На допросе показал, что бабушка его была русской и звали ее Анна Новацкая, а маму зовут Мария. Маленьким он жил в Польше и воспитывался бабушкой.
- Что с ним? Он сейчас жив, этот Ганс? – тетя переживала.
- Да, я могу вас уверить, - успокоил ее полковник.
- Что с ним теперь будет?
- Все зависит от него самого. По всем правилам, как вы знаете, мы должны его расстрелять, как немецкого разведчика и диверсанта. Но, есть одно "но", если он согласится с нами сотрудничать, я могу облегчить его участь. Сибирь и лагерь для военнопленных, это самое лучшее, что может его ожидать, вряд ли он сможет этого избежать.
- Пожалуйста, оставьте его в живых! Я очень прошу, не убивайте его, он все же сын моей сестры, мой племянник. Я могу его увидеть?
- Нет, это вряд ли получится, я не могу этого допустить. Ваш муж сейчас уехал, чтобы совсем разобраться на месте и провести с ним переговоры.
- Что? Он может его убить, я его знаю, чтобы не дать себя скомпрометировать.
- Черт, об этом я как-то не подумал. Пожалуй, вы правы. Хорошо, я сделаю все, что возможно, - он снял трубку телефона. - Соедините меня со штабом 13-й армии, 15-й стрелковой…
В части раздался звонок.
- 15-я стрелковая, слушаю…
- Майор Апраксин у вас? Полковник Мечников…
Меня снова привели в здание сельской школы, на этот раз в помещение, где раньше располагался кабинет директора, усадили на стул. Майор пристально меня оглядел.
- Насколько мы знаем, вы хорошо знаете русский. На каком языке предпочитаете, чтобы вас допросили?
- Мне все равно. На русском меня устроит, - ответил я.
- Что ж? Хорошо. Значит Ваше полное имя - Локе Ганс-Иоганн, Вильгельм?
Капитан ведет протокол, тщательно записывая каждое слово.
- Да.
- Родились в Германии, в городе Штеттен, 28 мая 1920-го года? – спросил майор.
- Да.
- Проживали в Штеттене, окончили школу, берлинский университет, факультет журналистики, потом школу Абвера в Цоссене. С 1941-го года служили в немецкой армии в подразделении разведки.
- Да.
- Признаете ли вы, что занимались шпионской, разведывательной и диверсионной деятельностью?
- Да, признаю.
- Тем самым вы наносили вред нашему государству и советскому народу. Признаете ли вы свою вину?
- Да.
- Знаете ли вы, что по законам нашего государства и по законам военного времени вам полагается смертная казнь? Вас могут за это расстрелять.
- Знаю. А что вы от меня хотите? Я же служил в немецкой разведке. Я выполнял приказы своего командования! Что, я должен быть белым и чистым как ангел? Хотите меня расстрелять? Вот я! Расстреливайте, что вам еще нужно! Легче вам от этого будет? Зачем этот спектакль? Устроили представление.
- Хорошо.(Подсовывает Гансу листок и ручку) Подпишите еще вот эти бумаги.
- Что это?
- Это протокол вашего допроса, где вы подтверждаете свои показания, что все сказанное вами верно.
- Это что? Смертный приговор? Я не буду ничего подписывать.
- Будете.
- Не буду! – в голосе звучало упрямство.
- Подписывай!
- Я не умею!
- Подписывай! Вот здесь, внизу, где «Все записано с моих слов, верно», - он схватил меня за волосы. - Подписывай! Ну! Мразь!
Поскольку мне ничего не оставалось, я вывел подпись…
- Ну вот!- майор усмехнулся. - А теперь оставьте меня с ним наедине, нам есть о чем побеседовать. Ты тоже останься Сергей…
Остались, только майор с лейтенантом НКВД, все остальные присутствующие вышли.
- Ну что, щенок? Как ты говоришь, бабушку твою звали?
- Анна.
- А фамилия как?
- Новацкая, - я выразил недоумение.
- Новацкая, значит, - он со всего маху ударил меня в лицо, так, что разбил мне губу. - А маму твою как звать?
- Зачем это вам? С какой стати это вас интересует?
- Я спрашиваю. Отвечай!
- Мария.
- Мария? Гаденыш! – майор снова залепил мне пощечину.
Хотя и ничего не понимал, смутно, я начал о чем-то догадываться.
- Кто вы такой?
- Я? Я твой дядя!
Несколько секунд я молчал, не в силах от шока вымолвить не слова, потом, наконец, нашелся.
- Вы, мой дядя?! Ха. Здравствуйте дядя! – рассмеялся сквозь слезы.
Такого поворота я никак не ожидал! Это было для меня полнейшей неожиданностью. Мало сказать, что я чуть с ума не сошел от такого сюрприза. Смешнее, наверное, не придумаешь, мало мне отчима из «СС», которого я ненавижу, еще и дядя из НКВД! Как он мог меня найти? Я поверить не мог, что такое возможно. Это было невероятно, но, тем не менее - факт!
- У тебя еще брат двоюродный есть, к твоему сведению, мой сын, Сергей. Посмотри на него!!! – он показал на лейтенанта. Ты еще воевал против него, гнида!? А ты?(обращается к сыну) Хотел на него посмотреть? Смотри… смотри!!!
Мы оба смотрели в глаза друг другу…
- Здравствуй братец… - произнес лейтенант.
- Кузен…
- Не ждал? Хотя…какой ты мне братец? Язык не повернется так тебя назвать… Кузен!
- Я не прошу тебя об этом. Ты имеешь право меня ненавидеть…
- Племянничек нашелся… Сволочь фашистская! Но только учти, об этом никто не узнает, ни одна собака! И ты не откроешь поганый свой рот, потому что ты сдохнешь! Я тебя уничтожу - так и знай! Сам расстреляю, собственноручно. Понятно?! – он кликнул остальных. - Зайдите!
- Дядя! Подождите! Мне надо вам еще что-то сказать… Это важно! – взмолился я.
- постойте пока за дверью… - он остановил входящих. - Минуту даю…
- Бабушка умерла,… дядя Анатолий в Польше и больше я о нем пока ничего не знаю. А мама… она хотела найти свою сестру, тетю Таню,… очень хотела найти! И… часто мне о вас рассказывала. Скажите, тете, что мама жива! Пожалуйста! Скажите!
- Не надо…
- Пожалуйста! Умоляю вас! Я адрес напишу… Война, когда-нибудь закончится… и тогда, может быть они встретятся… Дайте мне бумагу, я напишу записку. Прошу вас!
Еще мгновение назад, дядя кипевший ненавистью и гневом вдруг
Смягчился и был в некотором замешательстве.
- Отец, пускай… - лейтенант дал бумагу и ручку. - Пиши…
Пологая, что времени у меня мало, я торопливо написал несколько строчек, указав адрес мамы и адрес дяди в Польше…
- Вот! Когда меня не будет, передайте это тете, и скажите, что я тоже хотел бы ее увидеть, если бы мог… Может она когда-нибудь простит меня… это все! Не отказывайте мне в этой просьбе. – Я отдал записку Сергею. - Спасибо…
Сообщить тете, хоть какую-то новость о моей маме – было делом принципа, и поступить иначе я не мог! После, меня вывели из помещения…
Под конвоем меня провели мимо части, к заброшенному коровнику, на краю села, стоящему несколько в отдалении, где вероятно была колхозная ферма, и держали скотину.
Вскоре подошел мой дядя и зачитал мне приговор…
- Локе Ганс. Военным трибуналом, за шпионаж, разведку, диверсионную и подрывную деятельность, вы приговариваетесь к смертной казни, через расстрел. Приговор привести в исполнение. Есть последнее желание?
- Нет. Подождите! Сергей… подойди ко мне, пожалуйста. На,… возьми…
Я отдал Сергею кольцо с маленьким рубином, доставшийся мне от деда, который всегда носил с собой и с которым не расставался.
- Перстень? Зачем? – растерялся Сергей. - Ты с ума сошел…
- Не возьму же я его в могилу. Возьми,… на память,… это перстень нашего деда. Мне он теперь больше не нужен, а тебе пригодится. Бери! Это фамильная драгоценность Новацких, то немногое, что осталось,… береги его! Камень в нем – талисман. Пока он у тебя, с тобой ничего не случится. Пусть Господь хранит тебя… Если можешь - молись за меня… И записку тёте передай – это последняя моя просьба. Прощай…
Сергей вдруг не выдержал, - Нет… Пап! Может, не надо? Отец!!! Слышишь? Ну не на-до!!!!
- Не могу я… все понимаю сын! Мне тоже жаль, но не могу иначе! Не проси… Время вышло…
Мне попытались завязать глаза…
- Не надо! Пожалуйста!!! – я не выдержал. - Не закрывайте глаза! Не надо!!! Я не хочу…
- Снимите повязку… - сказал майор.
Я снял повязку и спокойно встал у стены, смирившись, со своей участью.
- Оружие наготове! – спросил дядя.
Солдаты вскинули винтовки, осталось лишь отдать последнюю команду…
Продолжение следует...
http://www.proza.ru/2014/06/18/712