«Всё!» - крикнул Колька водителю самосвала, принимающего зерно. «Отъезжай!». «Давай, Колян, пока!» - самосвал развернулся и, ковыряясь на ухабах, поехал в сторону тока. Колька выключил фары, заглушил мотор, бросил на холодную землю промасляную телогрейку и вылез из кабины комбайна. Вытащив из кармана комбенизона мятую пачку «Беломора», Колька нашел в ней неповреждённую папиросу и, присев на телогрейку, с наслаждением закурил. «Тяжко уборка-то далась… Вон поле какое заковыристое…» - Колька слушал звенящую тишину только зарождающегося утра – на востоке появилась розовая полоска, мышки-полёвки шуршали, подбирая упавшие зёрна… Звёзды на ещё чёрном небе стали бледнеть и постепенно угасали, предрекая новый день. Колька затушил беломорину, привалился к горячему ещё железу комбайна и первый раз за последний месяц спокойно задремал…
«Колька! Ну, Коля! Да просыпайся же ты!» - колхозный парторг тряс Кольку за плечо. Колька открыл глаза. «Семёныч, ну тебе-то чего не спится? Всё, закончил я, отвали, а?» - Колька недовольно глядел на парторга. «Коль, ну и что, что закончил? А ремонт техники, а профилактика? Сам же знаешь – у нас крытых боксов для комбайнов нет, всё на хоздворе стоит. Так пока погода хорошая, заниматься техникой надо! А дожди, а зима придёт – тогда как? Давай, Коля, подымайся и гони машину на хоздвор, к ПТО – ты первый уборку закончил, сам место для стоянки и выбирай! А то наши орлы сегодня налетят – ни запчастей тебе не достанется, ни места хорошего…» - гундел парторг. «Ох, Семёныч, ну что ты за человек… Хоть отдохнуть-то малость дай…» - Колька поднялся с телогрейки. «Не дам! Зимой отдохнёшь…» - неуверенно пробормотал парторг. «Да знаю я ваши зимы…» - Колька собрался залезть обратно в кабину, но услышал звук подъезжающего газика. Парторг тоже обернулся и вдруг застыл по стойке «смирно»… Из машины вылез кряжистый человек и неспеша подошёл. «Здорово, хлеборобы!» - протянул он руку сначала парторгу, а потом Кольке. «Ну, закончили, поздравить можно? Вы первые в этом году – и даже не в районе, а в области! Молодцы! Сегодня в Москву буду звонить – в ЦК! Доложу о вас! Тебя как зовут-то, парень?» - человек посмотрел на Кольку. «Николай Звонарёв!» - ничуть не смутившись ответил Колька. «Ты вот, что, Семёныч – Николаю за ударный труд премию хорошую выпиши – да не скупись – знаю я тебя, жлоба… Потом доложишь! Ну, счастливо!» - человек опять подал руку и парторг, подобострастно согнувшись, осторожно её пожал. А Колька резко, по- мужицки, бросил свою пропахшую солярой ладонь в ладонь незнакомца, крепко её тряхнул и опять полез за «Беломором». Газик потихоньку поехал с поля… «Семёныч, а это кто был-то?» - Колька недоумённо поглядел на парторга. «Первый секретарь…» - прохрипел парторг. «Райкома?» «Да какого райкома! Обкома, балбес! А ты тут со своими папиросами, да комбез у тебя... Быстро на хоздвор давай!» - Семёныч отряшённо махнул рукой и побрёл с поля…
Традиционный колхозный Праздник Урожая запланировали на второе воскресенье сентября. В субботу Колька долго стоял в очереди в колхозную кассу за расчётом – летняя страда закончилась, деньги выдавались за всю уборочную сразу. «Так, Звонарёв, вот тут распишись…» - кассирша пододвинула Кольке ведомость. Напротив его фамилии значилась сумма – триста с чем-то рублей. «Ого!» - Колька даже вспотел. «Да это не всё ещё, Звонарёв, вот тут ещё распишись – премия тебе персональная, парторг похлопотал!» - кассирша пододвинула Кольке расчётный ордер. «Сто рублей! Ну, ты, Коль, прямо герой труда! Может орден ещё дадут?» - лукаво улыбнулась кассирша. «Дадут, как же… Спасибо…» - Колька внимательно пересчитал красные десятки и уложил их подальше в карман комбеза…
«Ну, мама, вот и получили мы уборочные свои!» - Колька выложил на стол две пачки денег. «Коля, много-то как…» - Колькина мать нечасто видела такие суммы. «А это что за деньги?» - спросила она, указывая на пачку поменьше. «А это мне, мама, премия – я же первый уборку закончил!» - Колька гордо посмотрел в материны глаза. «Ты, сынок, эти деньги премиальные себе оставь – трать, как посчитаешь нужным, я вмешиваться не стану… Не пей только…» - мать с надеждой посмотрела на Кольку. «Да что Вы, мама… Я же не увлекаюсь, да и не нравится мне это… У нас и так тут пьяни пол-деревни – что же мне, с ними обниматься, что ли? Да и в Тимирязевку я на заочное собрался… Только как вот с экзаменами быть – не знаю – я ведь и опоздал в этот раз, да и за три года в армии все науки забыл… Но, может, рекомендацию мне из колхоза напишут – тогда, глядишь, и без экзаменов примут – занятия-то у них с октября начинаются… Надо в Москву съездить, разузнать всё…». «Да и съезди, сынок, конечно – учись, мой милый! Хоть один в нашем роду образованный будет…» - мать смахнула слезу со щеки. «Ну, что Вы, мама, плачете! Радоваться надо! Вон какая у нас жизнь прекрасная наступает! В следующем году пятидесятилетие советской власти будем отмечать, соцсоревнование усилится – а я к этому и сейчас готов!» - Колька посмотрел на мать. «Да и жениться мне пора…» «А кто невеста-то, сынок? Случаем, не Даша Митрофана Сергеича?» - мать сделала вид, что об отношениях Кольки и Даши почти ничего не знает. «Она, мама – кто же ещё? Только вот предложение сделать никак не могу – боязно – Вы же знаете, какой Митрофан Сергеич строгий…» «Строгий, Коленька – ну а разве в нашей деревне есть жених лучше тебя?! Всё образуется, дорогой – дай только срок…»
Украшенный красными флагами и стягом «Решения ХХIII съезда КПСС – в жизнь!» сельский клуб принимал гостей. Торжественная часть закончилась, кто-то курил на улице, с интересом поглядывая на почему-то похорошевших местных девчат, кто-то толпился у незатейливого буфета… Ждали танцев. К Кольке подошёл местный киномеханик и показал гибкую пластинку из московской студии звукозаписи. «Во, Колян, смотри – «Бятлы» какие-то! Но песня хорошая, называется «Любовь комбайнёра»! Про тебя, наверное!» - хохотнул киномеханик. «Почему про меня?» - недоумённо поинтересовался Колька. «А там начало такое: «Комбайнер лав, лав, комбайнер лав, лав…» - да сам послушаешь! Под неё и твист, и шейк танцевать можно! А Дашка-то твоя где?» «Да вон, на улице с родителями стоит. Отец её, Сергеич, прямо ни на шаг не отпускает! Ну на танцы-то отпустит, наверное…» - с надеждой пробормотал Колька…
«Ну, здравствуй, мой героический комбайнёр! Уж и в районной газете про тебя прописали, Семёныч сказал, из самой Москвы корреспондент приедет интервью у тебя брать!» - высокая голубоглазая стройная девушка радостно смотрела на Кольку. «Здравствуй, Даша! Отпустил отец на танцы?» - неуверенно спросил Колька. «Отпустил! Но с условием – первый комбайнёр колхоза проводит до самого дома!» «Дашуля, конечно! Сейчас песню киномеханик наш новую поставит – говорит, называется «Комбайнер лав!» – Даша зашлась от смеха – «Как, как?» «Комбайнер лав…» - неуверенно тихо прошептал Николай. «Can’t by me love», дурачок! Я её ещё в прошлом году слышала, когда девчонки наши из города приезжали, магнитофон привозили. Очень она мне понравилась! «Любовь нельзя купить!» - это если по-русски перевести. Ну, пойдём!» - Даша потащила Кольку в центр зала…
…Около полуночи влюблённые расставались у Дашиного дома. «Даш… Я вот чего думаю… Ну, чтобы всё по-человечески получилось, сватов к тебе зашлю!» - выдохнул Колька. Даша прижалась к нему и тихонько рассмеялась. «Ой-ли? А как докажешь любовь свою? Сделаешь всё-ли, о чём попрошу?» «Всё, всё сделаю!» - Колька уверенно прошептал. «А вот тогда, мой милый, достань мне пластинку, где этот «Комбайнер лав» записан! Только настоящую, а не эту шипучку, которую киномеханик ставил!»- Колька растерялся… «А где-ж взять-то?» - неуверенно пробормотал он. «Ну уж, не знаю!» - Даша крепко поцеловала Кольку в губы и побежала к дому. «Привези мне, батюшка, цветочек аленький…» - доносился до Кольки её голосок из темноты… «Тьфу ты!» - отчаянно плюнул Колька. «Комбайнер лав», так его растак… Цветочек аленький…».
…Колька собирался в дорогу. Кроме как в Москве пластинку достать было негде. Матери он сказал, что едет в Тимирязевскую академию, везёт документы и рекомендацию, подписанную секретарём обкома. Невысокий коренастый человек, которого Колька первый раз увидел в поле, когда завершил уборочную, не забыл о нём – узнавал у Семёныча, как героический труженик поживает, нуждается ли в чём. Узнав, что Колька собирается поступать в Тимирязевку, написал ему рекомендацию на бланке ЦК КПСС – а это, считай, в студенты Колька будет зачислен тут же. Так что маму свою Колька, вроде бы, и не обманул… Остановиться Колька решил у своего друга-одноклассника, которого вот уже год как не видел – друг его, Фёдор, сразу из армии подался в Москву и устроился там в милицию. Квартира служебная у Феди имелась, сам он был холостой, так что трудностей, как полагал Колька, он другу своему никаких не создаст. Да и ехать-то он собирался всего на два-три дня – председатель ни за что не хотел отпускать, но Колька предъявил бумагу из ЦК КПСС и председатель сдался…
«Мама! Может, Феде гостинцы наши деревенские соберём? Он ведь от настоящей-то еды отвык поди?»- крикнул Колька собирая чемодан. «Да о чём ты говоришь, сынок! Я уж собрала всё – и сальце наше домашнее, огурчики соленые, помидорчики закрученые банка трёхлитровая, кулебяку вон испекла… Ты к бабе Клаве зайди…» - почти шепотом добавила она. У неё-то точно подарочки деревенские есть!» - Колька засмеялся, защёлкнул чемодан и отправился к бабе Клаве…
Баба Клава была известная на всю округу самогонщица. Но алкашей не любила, сама не пила и мужу не очень-то разрешала – хотя что говорить – муж её, дед Спиридон, и так был мужик правильный… На войне потерял ногу – но не спился, работал плотником, многим в округе срубил избы да баньки. Но сейчас сильно постарел – мог табуретку какую починить да забор поправить… Пенсия была маленькая, дети разъехались кто куда и баба Клава гнала самогон лишь для кое-какого поддержания семейного бюджета. Но помётом куриным не разбавляла для дури, закваску делала из хороших фруктов или сахарной свёклы, фильтровала через уголь. Пьяницам не продавала, продавала лишь тому, кому по случаю какому надо. Напиток у бабы Клавы был настолько отменный, что на незаконное производство пойла колхозное руководство закрывало глаза… Тем более, что и районное начальство, прознав про Клавину винокурню, втихаря просило угощать их по приезде только её продукцией…
«Здорово, баба Клав!» - поприветствовал Колька хозяйку. «Здравствуй, Коленька! Ишь ты, вымахал какой! Чего не заходишь-то? Ах, да – и то правда – тебе мой продукт без надобности!» - баба Клава хитро улыбнулась. «Да не, баб Клав, сейчас за ним и пришёл как раз – в Москву еду, в Тимирязевскую академию документы везу, поступать буду, а остановлюсь у друга своего, Федьки – ведь помнишь?» «Ну, как не помнить! Ах ты, чего же это я?» - запричитала баба Клава. «Сейчас, милок, принесу!» - старушка метнулась к погребу. «Вот, Коленька!» - баба Клава держала литровую прямоугольную медицинскую посудину с притёртой пробкой. «Лучше во всём свете нет! На корне хрена настоен, да перчик свой, да медок сынок мой с пасеки своей привёз! Ни одна хворь не возьмёт! Воистину – слеза Христова! Да ты попробуй!» - баба Клава спешно доставала из буфета рюмку. «Да не, баб Клав, мы уж с Федькой попробуем, спасибо…» - отнекивался Колька. «На вот…» - Колька достал из кармана смятые трёхрублёвки. «Да ты что, касатик! От тебя деньги ни за что не возьму! Тем более, к другу своему едешь! Привет ему от всех! Мать-то еды собрала какой?» «Собрала, баба Клав! Спасибо тебе!» - Колька поклонился, взял бутыль и отправился домой…
Целый день, с раннего утра, Колька трясся в поезде… Приехал он в Москву почти затемно, уставший, голодный и не совсем понимающий, где ему Федьку искать. Но милиционер подсказал, прочитав адрес на бумажке и Колька скоро уже звонил в дверь квартиры в пятиэтажке на первом этаже…
«Колян!!!» «Федька!!!» - друзья радостно обнялись. «Ты каким ветром-то?!» - спрашивал Фёдор, увлекая Кольку в небольшую комнату. «Да вот, документы привез в Тимирязевку…» - сдавленно сказал Николай. «Молодец! А я школу милиции без отрыва заканчиваю, скоро погоны свои сержантские на офицерские поменяю!» - втолковывал ему Федька. «Голодный?» «Конечно… Тут гостинцы тебе – мама моя собрала да баба Клава... Смотри-ка!» - Федька не мог оторвать глаз от деревенского изобилия, нюхал сало, солёные огурцы и кулебяку… Быстро поставив на стол две тарелки, гранёные стаканы, Федя поинтересовался: «А ещё-то есть у тебя дела какие в столице? Если важные – налегать на бабы Клавин продукт особо не будем… Так есть?» «Есть…» - выдохнул Колька…
«За встречу!» - Федя чокнулся с Колькой и, проглотив полстакана огненной жидкости замычал: «У-у-у… Ну и первачок! Мастерица, баба Клава! А дух-то какой! Я даже закусывать не буду…» - но Колька свою порцию аккуратно закусил солёным огурчиком и продолжил: «Я ведь жениться собрался, Федь…» «Не на Дашке ли?!» «На ней, Федь, на ком же ещё… Она ведь меня из армии три года ждала, верная…» - Николай покраснел. «Ну, Колюнь, это у неё от отца – она девчонка-то правильная, с характером… А помнишь, как дядя Митрофан нас с тобой крапивой гонял из сада своего? Как жопы-то у нас с тобой, Колян, горели?» - засмеялся Фёдор. «Помню!» - Колька тоже засмеялся. «Но сейчас, Федь, вот какое дело… Дашке очень песня одна нравится, Битлов… Киномеханик наш пластинку какую-то гибкую достал, шипит всё, не слышно ни хера – а Дашке фирменную надо… Не поможешь?» - Колька пристально глядел в Федькины глаза…
«Да-а-а… Тут, как говорится, без пол-литры не разберёшься…» - Федя налил себе ещё пол-стакана самогона. «Федь, мне чуток совсем налей, я как-то не очень на водку-то…» - попросил Колька. «Ну и правильно! Насильничать не стану! Будь!» - Федя опрокинул в себя очередную дозу. «Короче, слушай, братан, план – ты вовремя приехал… Если завтра всё сложится – решим твой вопрос – и денег никаких не надо…»
«…Тут у нас, в Москве, есть рынок стихийный, нелегальный – там собираются фарцовщики – ну, спекулянты по-нашему, торгуют пластинками заграничными и плёнками магнитофонными. Бывает, и ещё что продают – джинсы там, сигареты американские, жвачку… Ну этих-то можно прихватить – а вот с пластинками кто – очень трудно, за коллекционеров себя выдают, суки – культура мол и всё такое, меняться пришли… Завтра у нас там облава будет. Есть там парень один, Лёшка Сивков, «Сивый» кличка. Он на моём участке как раз прописан, с матерью живёт, не работает – тунеядствует, сука… В армии не был – дураком прикинулся, даже справка из дурдома есть. Ну никак я его зацепить не могу… А мне ведь тоже за него от начальства по шапке достаётся постоянно!» - Фёдор плеснул себе ещё самогона. «Сто первый километр по нему плачет! Но завтра мы его сделаем! Ты только не лезь никуда – на рынок попадёшь – а это в Нескучном саду, у парка Горького, увидишь парня длинного, косматого, с белыми волосами. Он всё время ещё яркие цветастые рубахи носит. Вот и стой около него – даже поговори, если сможешь. А уж потом мы… Мне главное его в наш автозак забрать, чтобы в моё отделение отвезли…» - Федька залпом выпил самогон. «И давай спать – завтра с утра по делам езжай, а к двум в Нескучный подтягивайся… Я тебе на диване постелю…»
На следующий день в два часа Колька был в Нескучном саду. Небольшие группки парней, постоянно перемещающиеся, что-то друг другу демонстрирующие из расстёгнутых портфелей… На рынок это было ну никак не похоже в Колькином представлении. Длинный, белобрысый парень в рубашке с фиолетовыми «огурцами» стоял чуть поодаль, в руках у него был тонкий портфель и впечатление было такое, что он ко всему происходящему отношения никакого не имеет. Колька неспеша подошел к нему и тихо спросил: «Битлы есть?» «А что именно интересует, деревенщина?» - нагло ответил Сивый, сразу угадав в подошедшем сельского жителя. «Ну, это… «Комбайнер лав», в общем…» - смущённо ответил Колька. «Ха-ха-ха!» - заржал Сивый. «Ты бы ещё «Кинь бабе лом» сказал! Ладно, понял я… Тебе какую – сорокопятку или диск большой, «A Hard Day’s Night»?» « Да уж большой, наверное…» - Колька не понял, что такое «сорокопятка». «А сколько стоит?» «Семь-ноль» - сразу ответил Сивый. «А это сколько?» - опять не понял Колька. «Семьдесят рублей, село! Как вы там только, бля, живёте?».
Лицо Колькино мгновенно налилось кровью… Он-то хорошо знал, как достаётся хлеб насущный и что такое семьдесят рублей в деревне… И погиб бы Сивый в Нескучном саду смертью храбрых, если бы с разных сторон в этот момент тихо не подъехали милицейские автозаки… Кто-то крикнул: «Атас!» - но было поздно – почти все присутствующие были мгновенно усажены в эти комфортабельные машины. Колька тоже оказался бы там, не подбеги к нему вовремя Фёдор и не отбей его от своих сослуживцев. В общем, тихо подъехали и тихо тронулись обратно…
В кабинете у Фёдора развалившись на стуле сидел Сивый. Колька примостился с краю стола, а Федька восседал на хозяйском месте. «Ну чё те надо от меня, начальник?! Ты чё, первый раз меня берёшь, что ли? Да нет у тебя на меня ничего – коллекционер я, никому ничего не продаю, а только меняюсь… Давай, отпускай меня и портфель с «рекордами» отдай – а то жалобу на тебя, козла, напишу…» - Сивый нагло улыбался и Федька еле удержался, чтобы не заехать ему в его наглую сальную рожу… «А откуда у тебя пятьсот пятьдесят рублей в кармане, козёл?! Те, что при личном досмотре нашли? Мне за такие деньги полгода нужно таких, как ты, сукоедов, вылавливать!» - Федька аж задохнулся… «Мать на мотоцикл дала, всю жизнь, можно сказать, копила!" - продолжал придуриваться Сивый. "Можешь у неё спросить!» - ничуть не смутясь ответил задержанный. "Спрошу, не беспокойся!" - уверено сказал Фёдор. Сивый как-то сразу сник. «Давай, отпускай меня, начальник! А этот кекс, что «Комбайнер лав» спрашивал, стукачок твой, что ли? Мы на такие подставы не ведёмся!» - заржал Сивый.
«Ладно, Сивый, хорош ржать… А правда – есть у тебя «Комбайнер лав»?» - Федька спокойно и проникновенно посмотрел в глаза Сивому. «Да, есть – и лонг плэй, и сорокопятка… А вам-то зачем, не пойму?» - удивился Сивый. «Ты сейчас моему другу Коле подаришь диск большой и вали на все четыре стороны – портфель с пластинками отдам, протокол порву и привод оформлять не буду… Даю слово (Федька хотел сказать «офицера», но мельком глянул на свои сержантские погоны и передумал) советского милиционера…».
«Да ты чё, начальник, совсем охренел, что ли?! Да чтобы я сам, своими руками вам семь-ноль подарил?! А хари не треснут у вас обоих?! Всё, прокурору жалобу пишу!» - Сивый схватил ручку и лист бумаги… «Отдавай портфель, гад, по хорошему!» - завопил он. И тут Фёдор увидел в окно, как на дороге, примыкающей к отделению милиции, укладывают новый асфальт. Тяжелый каток, в стиле кабриолет, медленно раскатывал по дороге дымящийся чёрный дорожный материал. «Вот что, Сивый… Надоел ты мне уже, как собака… Не хочешь по-хорошему – не надо, но хоть раз-то, я тебя, гнида антисоветская, накажу! Пойду-ка я, кину твой портфельчик под каток! «Не доставайся же ты никому!» - так что-ли Карандышев сказал?! А в рапорте напишу, что споткнулся ты, сука, когда из автозака вываливался и портфель под каток уронил! В свидетелях вся дорожная бригада будет! Так, что ли, Колюнь?» - Колька неуверенно пожал плечами. «Значит, так!» - Федька решительно схватил портфель с дисками и направился к двери. «Нет, нет, нет!!!» - заорал Сивый. «Фёдор Алексеич, не надо! Согласен я, согласен…» - Сивый чуть не заплакал. «Как ты быстро согласился, проститутка ты ходячая! Ты что думаешь – мы наживаться на тебе будем?! Да я сейчас новую советскую семью создаю с помощью твоей пластинки, урод! Давай быстро!» - Сивый ничего не понял, но покопался в портфеле и достал новый запечатанный диск «Hard Day’s Night». «Парлофон, между прочим, не печатка какая-нибудь Балкантоновская…» - прохныкал Сивый. «Забирайте, кровососы…»- Сивый опять застегнул портфель. «Ну, свободен я, начальник?» - Сивый встал. «Сядь, балбес!» - повысил голос Фёдор. На работу собираешься устраиваться, упырь?» «Да я ж больной, начальник – у меня и справка из дурки есть…» - Сивый опять запаясничал. «Справка, говоришь…» - Федька задумался. «Но на сто первом километре специальная больница есть, для придурков, по трудотерапии – или коробки клеить, или резинки на пипетки насаживать… Десять резинок насадил – одна копейка. Тысячу – целый рубль! Как думаешь, Колюнь – хорошие деньги?» - Колька уверенно кивнул. «Свободен, дуралей! Через неделю справку с работы принесёшь или на пипетки поедешь!» - тон Фёдора становился всё более и более угрожающим. Сивый что-то прошипел себе под нос и вышел из кабинета…
Колька стоял на вокзальной площади. До отхода поезда был ещё час с лишним, и он решил прогуляться по Садовому кольцу. Неожиданно он набрёл на ювелирный магазин – и любопытство взяло верх – Колька очутился внутри. Сверкающие витрины просто поразили его – никогда ничего подобного он не видел. «А может, Дашке какое-нибудь колечко подарить?» - вдруг вспыхнула в нём крамольная мысль. Только вот какое… Колька долго ходил около витрин и, наконец увидел очень красивое золотое кольцо с аметистом. От камня отходили как бы живые золотые листочки – таких украшений не носил никто из девчонок во всей его деревенской округе. «А сколько стоит, скажите?» - поинтересовался Колька у продавца. «Сто один рубль, молодой человек. Очень изящная вещь! А размер пальчика знаете?» - конечно, Колька не знал размера Дашиного пальца, но обладая очень точным природным зрением – в армии в артиллерии служил, мог представить Дашин пальчик, если его с чем-нибудь можно было бы сравнить. «А у Вас какой размер?» - поинтересовался Колька у продавщицы. «Семнадцать с половиной» - ответила она и показала Кольке безымянный палец. И, о чудо! Кольке показался пальчик продавщицы точь в точь таким же, как и у его возлюбленной! «Примерьте, пожалуйста!» - попросил Колька. На руке продавца кольцо выглядело просто фантастически. «А коробочку бархатную мы Вам в подарок дадим! Берёте кольцо?» «Беру!» - решительно ответил Колька направляясь с чеком к кассе. «Вот и премия обкомовская пригодилась…» - удовлетворённо подумал он…
Вернулся домой Колька к полуночи… Подойдя к Дашиному дому, он увидел, что у калитки на лавочке сидит Митрофан Сергеич и неспешно курит. «Эх, его только не хватало!»- с досадой подумал Колька. «Добрый вечер, дядя Митрофан!А Вы Дашу не позовёте? Она ведь дома уже?» - с надеждой спросил Колька Сергеича. «Ты, что, герой труда, часов не ведаешь?!» - забурчал Митрофан Сергеич. «Дашке через три часа подыматься, на утреннюю дойку идти, а ты тут разгуливаешь!» - но, поняв, что не просто так Колька в такое время зашёл, смягчился: «Ладно, посиди, покури вот – позову пойду, если не спит… Ты ведь как в Москву уехал, Дашка всё у окна сидела, тебя, дурака ждала… Ладно, не хмурься на старика – выйдет она сейчас…» - Сергеич прикрыл за собой дверь…
Даша выскочила из дома в одной ночной рубашке и сразу бросилась к Кольке на шею. «Милый, как я тосковала-то… А всего-то два дня прошло!» - лепетала она, покрывая Колькины щёки горячими поцелуями. Но вдруг остановилась… «Привёз цветочек аленький?» - подбоченясь строго спросила она. «Привёз!» - почти крикнул Колька и развернул газетный пакет… Даша кончиками пальцев держала запечатанный в целлофан драгоценный конверт и счастье так и лилось из её глаз – и вовсе не потому, что обладала она сейчас пластинкой желанной, а потому, что рыцарь её сделал всё, чтобы её раздобыть… «Ну, Дашуля, решился я… Завтра свататься прихожу к родителям твоим… А это вот тебе, на память об этом дне!» - Колька протянул Даше красную бархатную коробочку… Даша осторожно открыла её – и возглас изумления невольно вырвался из её уст. Она быстро надела колечко на безымянный палец и любовалась, как сверкает золото и камень при свете тусклого фонаря на столбе у её калитки… Даша порывисто обняла Кольку и горячо зашептала: «Спасибо тебе, спасибо, родной… Теперь я знаю, что ради меня ты сделаешь всё! Приходи завтра, не бойся – я с мамой по-женски покалякала, чтобы она батю уговорила не серчать – сам же знаешь, каков Сергеич… Но он как-то сразу согласился – по нраву ты ему, работящий, непьющий, да любишь меня как! Давай, Коленька, я завтра к шести вернусь с дневной дойки, и ты подходи! Ну, побежала я – ты ведь ещё и дома не был, поди?!» Даша стремительно поцеловала Кольку в щёку и, прижимая к себе конверт с пластинкой, а в кулачке сжимая драгоценную коробочку, скрылась в сенях…
…Президент агропромышленного холдинга Николай Иванович Звонарёв сидел в своём кабинете в удобном кресле и подводил итоги прошедшего лета. Урожай выдался славный – погода не подвела, техника не ломалась, два новых, взятых в аренду у государства огромных целинных поля, дали небывалый урожай кормовой кукурузы… «Вот бы всегда так…» - с надеждой думал Звонарёв. «А деревня-то наша какая стала! Прямо городок! Живи и радуйся! На следующий год в районе сельскохозяйственный институт достроим – вообще больше из села никто не побежит… Эх, раньше бы так…» «Галя, зайди!» - позвал Николай Иванович по селектору секретаршу. «Слушаю, Николай Иванович!» - секретарша с блокнотом застыла в дверях. «Галя, да ты проходи, садись, блокнот свой положи – у меня к тебе вопрос личный…» «Слушаю, Николай Иванович…» - опять пролепетала Галя. «Ты вот, что, дочка – сможешь сейчас в район смотаться, лично для меня одну покупку сделать? Машину мою бери – на ней поедешь, я сейчас Василию скажу, чтобы тебя отвёз!» «На «Мерседесе»?» - прошептала Галя. «Ну, конечно, не на «газике» же!» - удивился Николай Иванович. «Так как?» «Слушаю, Николай Иванович!» - распрямившись в кресле в третий раз произнесла секретарша. «Тут, дочка, вот какое дело… У нас завтра с моей женой, Дарьей Митрофановной, юбилей – сорок лет совместной жизни! Хочу ей подарок сделать – кольцо бриллиантовое подарить. Я в этом плохо разбираюсь – поэтому тебя и прошу – ты у нас барышня молодая, продвинутая, модная… Дело в том, что у нас с Дашей песня одна есть любимая, так там первая строчка такая: «Я подарю тебе кольцо с бриллиантом, и мне не жалко – деньги мне не нужны…». Купишь, Галь? Размер – семнадцать с половиной. Денег не жалей – кольцо должно быть самое красивое на свете! Вот тебе моя карточка кредитная – пин-код сейчас тебе на бумажке напишу… И жду тебя здесь!» - Николай Иванович словно выдохнул все эти слова за один вздох. «Не беспокойтесь, Николай Иванович! Я уж для Вас и Дарьи Митрофановны расстараюсь! Если скажу, для кого – так мне луну с неба достанут! Может, кофе Вам пока приготовить? Или я поехала?» - с надеждой спросила Галя. «Езжай, дочка…» - Николай Иванович махнул рукой…
Через полтора часа Николай Иванович Звонарёв рассматривал лежащее на его письменном столе дивной красоты бриллиантовое кольцо. «Основной камень – четыре карата, чистейшей воды!» - комментировала Галя покупку. «Россыпь мелких бриллиантов – южноафриканские, бельгийской огранки. Золото – 999. Нравится Вам, Николай Иванович?» - робко спросила секретарша. «Очень! Спасибо тебе, дочка! Надеюсь, что и Даше понравится! А кстати, на завтрашний банкет рок-группу заказали?» «Заказали, Николай Иванович, не беспокойтесь – будет супер-группа из самых знаменитых музыкантов вашей юности!» - уверенно ответила Галя. «Ты, дочка, ещё вот что…» - Звонарёв замялся. «Как приедут музыканты, попроси их, чтобы обязательно «Комбайнер лав» сыграли!» «Что-что?!» - не поняла Галя. «Да ты им только скажи – они поймут!» - загадочно улыбнулся Николай Иванович…