ЭПИЛОГ
Скрипит в тиши уключинами вёсел
лодка
В тумане сером чёрная смола воды
густа
Сандзуногава! Это ты?
Мукаси Отоко
Когда долго стоишь на берегу океана, в один прекрасный момент становится очевидно, что всё, о чем ты думал до этого, все мысли, все слова, все сомнения и переживания, вся эта нескончаемая череда разговоров с самим собой, абсолютно ничего не значит. То есть совсем.
Дабы не утратить свою самость, человек постоянно ведет внутренний монолог, полагая его, и только его источником своей связи с этим миром. Совершенно не понимая ни смысла, ни предназначения этого мира, ни себя в нем, ни чего бы то ни было вообще.
Стоп! В такие минуты звучит команда «Стоп!», и вот здесь уже выбор за тобой, либо ты возвратишь свой ничтожный разум на прежнюю лыжню, либо эта лыжня превратится в кильватерный след субмарины, идущей надводным курсом, а ты наблюдаешь его пузырьки со дна Великого Моря.
Потому что ты уже понял, что нет разницы, переживаешь ли ты этот абсурд в своей голове, или он происходит на самом деле.
Свинцово-сизая, тяжелая, зимняя волна накатывается на берег, заливает ноги по колени, да так и застывает, не давая сделать и шагу. Резкий ветер срывает брызги с вершин поднявшихся водяных громадин, и они бьют в лицо,превратившись в ледяные иглы. Не переставая, свистит ветер.
Кажется, океан задержал дыхание, и всё никак не может выдохнуть. Что-то не дает ему вновь наполнить легкие, и с новой силой приняться перекатывать камни, шлифовать их влажные бока.
Кто-то трясет за руку, кто-то тянет за рукав. Кто там? Не оглянуться, не повернуть голову. Только незатихающий вой ветра, и бьющие в лицо брызги…
- А!!! А-а-а-а!!!
Что это?
- А-а-а-а-а-а-й!!!
Что там?
- А-а-л-е-е-е-е!!
Кто там?
- Алексей! Алексей, надо идти, Алексей!
Повернуть голову, повернуть.
- Здесь нельзя останавливаться! Алексей!
Там кто-то…
- Сержант Гаврилюк!
Это комроты, старший лейтенант Теремасов. У него в саже лицо, и кровь из правового уха. Он отдает приказ. Надо идти. «За мной, Гаврилюк, за мной, б…!»
Гаврилюк падает в снег. Холод обжигает разгоряченное лицо.
Стальная рука в белой перчатке, хватает за ворот, тащит из сугроба. Снега намело по пояс. Гав вырывается из этой белой руки, и встает на ноги. Снег забрался под одежду, и прежний жар сменяется ознобом.
- Вы с ума сошли! Я же предупреждал, что здесь нельзя останавливаться ни на секунду! – Мичман нисколько не изменился в лице, хоть секунду назад кричал, как оглашенный. – Быстро за мной!
- Ему, тепло, поди, в шинельке-то, да в шапке! – Гав вприпрыжку припустил за мелькающей черной спиной Мичмана. Тот переоделся в зимнюю форму, и белыми у него остались только перчатки и кашне.
Мичман ступал крепко и разлаписто, как по палубе, и, несмотря на глубокий снег, очень быстро. Гав прибавил ходу, но расстояние между ними не уменьшилось. Гав чертыхнулся, и побежал. Догнать Мичмана удалось лишь тогда, когда он остановился у забора, наполовину засыпанного снегом, скверно сколоченного, и выкрашенного в густо-зеленый цвет.
Это был каток. Такой, какой был во дворе Гава в его далеком детстве. Только невероятно большой, просто огромный. По белой ледяной глади медленно скользили на коньках люди. Люди с каменными лицами и неподвижными глазами. Не разговаривая, не сталкиваясь, и не объезжая, не отставая, и не обгоняя друг друга.
Молчаливое броуновское движение, упорядоченный хаос. Мичман легко перемахнул через грязно-зеленую полосу забора, и жестом приказал Гаву ждать. Алексей остался за забором один, и ему стало совсем холодно.
- Где Виолетта? Где она? – Мичман тряс за плечо сухонького старикашку с редкими белесыми волосами и блуждающей улыбкой. – Где она, отвечай!
Гаву надоело стоять, и он перепрыгнул через забор. Тут произошло неожиданное: зомби, бесцельно катающиеся на коньках, сначала замерли, а потом принялись озабоченно оглядываться. Ближние мертвяки потянулись к Гаву, протягивая руки, словно нашаривая что-то.
- Назад! Назад, за забор! Без коньков сюда нельзя! Это же покойники, им человеческого хочется! – Закричал Мичман в сторону Гава, и сразу же, что есть силы лягнул ближнего фигуриста, потом двинул в челюсть следующему. Гав мгновенно прыгнул обратно. Зомбики потеряли ориентир, и снова принялись описывать свои странные круги, а Мичман углубился в толпу.
К тому времени, когда возвратился Мичман, сопровождаемый легко одетой молодой особой, с прямыми пепельными волосами, и изумрудными глазами за очками в тонкой золотой оправе, Гав успел продрогнуть. Девушка передала Мичману пару потрепанных коньков, что-то пометила у себя в тетради, и побежала прочь по льду.
- Обувайтесь! – Приказал Мичман.
- Догонять её? – уточнил Гаврилюк.
- Не надо! – Мичман скрипнул коньками об лед, и размеренно поехал прочь от зеленого забора, Гав поспешил за ним, и они покатили бок о бок. – Тот, кого Вы ищете в Мире Мертвых, можете ответить на любой вопрос, который Вас интересует. Они там многое знают, правда, не всегда отвечают.
- Понятно, спрошу. - Ответил Гав. – А кто такая Виолетта?
- Сестра-близнец Аристарха.
- А Аристарх кто?
- Брат-близнец Виолетты. Они помогают переправиться в Мир Мертвых.
- Тут вроде как река должна быть, через которую надо переправляться. Как Стикс, например, и другие… А здесь почему-то озеро. И коньки какие-то…
- Потому что это Россия. Здесь не река, а озеро, озеро Байкал. И здесь холодно, поэтому коньки.
- А! – С сомнением протянул Гав, и замолчал.
Сколько прошло времени, Гав вряд ли бы ответил, но они довольно скоро добрались до противоположного края этого странного катка, и увидели небольшую очередь. Мичман махнул в ее сторону, и Гав встроился в нее за каким-то тучным гражданином.
Перед тем, как пропустить очередного стояльца, ему на грудь и спину вешался номерной знак из белой бумаги. И вешал его не кто иной, как Аристарх, Гав понял это по тому невероятному сходству паренька с девушкой, подающей коньки. Аристарх суетился, хватал номера не по порядку, чертыхался, отбрасывал белые бумажки, поднимал снова, прицеплял булавками, скрепками, клеем.
Короче, трудился вовсю. Пока Гаврилюк дожидался своей очереди, он поинтересовался, как он попадет назад, но Мичман лишь легкомысленно сморщился и махнул рукой, мол, это-то, как раз, совсем просто, потом отдал честь, и без слов укатил обратно. Гав успел только коротенько поклониться. [Не по Уставу как-то, Алексис. Да чего уж там…].
Тут Аристарх, кряхтя и охая прицепил к груди Гава номер «83», и к спине – «45», хлопнул новоявленного «конькобежца» по плечу, вытянул вперед длинный палец, и улыбнувшись во весь щербатый рот. Гав ступил на изумрудную поверхность застывшего озера, солнечные зайчики запрыгали по зеленоватой прозрачной глади, заискрились снежинки, и наш путешественник забыл и Аристарха, и Мичмана, и Саратов, и всё-всё-всё.
Славное море, священный Байкал! Славный корабль – омулёвая бочка! Эй, баргузин, пошевеливай вал, молодцу плыть недалече!
Ноги Гаврилюка стояли на паркете. На самом настоящем, наборном паркете, кое-где неумело циклеванном, но, в целом, весьма добротном. Гав поднял взор со своих ног, обутых в больничные синие бахилы поверх армейских берцев. Одет же он был, почему-то, в таёжный камуфляж. Прямо перед ним, под огромным венецианским зеркалом в золоченой раме с вазами и амурами, у полукруглого стола сидел благообразный господин в белом смокинге.
В господине Гав без труда узнал Сергеева-старшего. Сочетание для озера Байкал было самое необычное.
- Э… - Сказал Гав, указывая взглядом на больничные бахилы.
- Это Нерчинск, дворец купца Бутина. Сейчас здесь музей, но я люблю здесь бывать. Старожилы…
- Господин Сергеев, у меня мало времени. – Недовольно встрял Гав, но профессор Сергеев его перебил, будто и не заметив тона.
- … старожилы говорят, что в прежние времена здесь всегда было полно туристов. Таких, как Вы, Алексей. Особенно во времена барона Унгерна. Теперь же здесь совершенно не с кем поговорить о жизни в Нижнем мире. Давайте так, молодой человек: Вы в течение часа отвечаете на мои вопросы, а потом я отвечу на Ваши.
- У меня есть выбор? – Гав подавил желание вспылить, случай был совсем не тот.
- Вообще-то, нет. – Улыбаясь, ответил Профессор. – Не хотите узнать об основании Нерчинска? – Гав мотнул головой. – А о миссии барона Унгерна? – Гав опять отрицательно покачал головой. – О японской оккупации? – Гав воздел очи горе.
- Мне только нужно узнать, где мне найти Мидзару, трех обезьян. И всё.
- Зачем Вам Мидзару?
- Я решил передать их Великому Объединителю. И у меня мало времени. До конца дня.
- Откуда Вы знаете, что у Вас мало времени?
- Мичман сказал, и Отец Василий. – Гав немного смутился, а Профессор слабо улыбнулся.
- А что Вы знаете про этого Вашего Объединителя? – Лукаво спросил Сергеев-старший.
- Послушайте, эээ..
- Юрий Георгиевич…
- Послушайте, Юрий Георгиевич, Вы тут и так всё знаете, и что было и что будет, и вообще… Зачем же мне еще вопросы задавать?
- Да, мы, здесь, в Верхнем мире, знаем. И я хочу, чтобы Вы тоже знали. Знали совершенно четко, во что Вы ввязываетесь. А для этого я должен знать, что именно Вы знаете, о чем догадываетесь, и в чем заблуждаетесь.
- То есть, Вы для меня стараетесь?
- Скорее, для своего сына, его детей, и моей Родины.
Долго я тяжкие цепи носил, долго скитался в горах Акатуя. Старый матрос мне бежать пособил. Ожил я, волю почуял.
Они сидели напротив друг друга. На столе появилась бутылочка Шустовского, коньяк был чудо как хорош, но Гав к нему не притронулся, напряженно сидя на краешке венского стула.
- И когда Вы догадались, что Анжела не та, за кого себя выдает?
- На трассе еще, по пути в Саратов, когда машина с Вашим сыном и с ней перевернулась. Она сказала, что там отец, а потом я увидел Вашего сына, и вспомнил, что у него нет дочери. Там же я вспомнил, где уже видел ее. В магазине минералку продала мне, и в «Желтой Оке».
- Вы совершенно правильно сделали, что в больнице Одолень-травы откусили. Она ведь Вас отравила бы. – Глаза Профессора смеялись. – Вы ведь помните, какой след остался на Вашей чашке?
Гав кивнул. Профессор Сергеев кивнул в ответ, и поднял вверх бокал с шустовским, салютуя Алексею. Гаврилюк даже не пригубил, он поднял к глазам левую руку, потом вспомнил, что у него нет часов, и руку опустил. Это движение не осталось незамеченным, Профессор опять улыбнулся.
- Я обещал задержать Вас лишь на час, я и задержу Вас на час, и только.
Шилка и Нерчинск не страшны теперь! Горная стража меня не догнала! В тундре не съел ослепительный зверь! Пуля и та – миновала!
Гав насупился, а профессор продолжил:
- Почему Вы решились помогать Великому Объединителю?
- Я хочу остановить нашествие нижних миров в наш мир.
- Что Вы знаете об этом нашествии?
- А Вы полагаете, профессор, что этого нашествия нет?
- В том-то и ужас, что есть. Я обязан поведать Вам, молодой человек, настоящее положение вещей. Я хочу, чтобы Вы знали, с какими трудностями придется столкнуться Великому Объединителю.
Это даже не трудности, молодой человек, - Профессор начинал заметно волноваться, - всё, что Вам рассказали Мичман и Отец Василий, правда. Правда, но не вся. На самом деле «нижние» уже здесь. И здесь они давно. И самое главное, их здесь много. Почти половина всех жителей Мира Людей. Более того, бОльшая часть власть предержащих мира сего – не люди.
Точнее, нелюди. И это правда. Но не вся. Многие люди давно приняли бесовскую "правду" Петов и Нараков, как единственно верную. То, что Вы собираетесь сделать, означает Войну. И это – тоже правда. Не вся. Получив Мидзару, Великий Объединитель получит могущественного врага.
И враг этот – Великие Мудрецы.
С каждым сказанным словом Гав мрачнел всё сильнее и сильнее.
- Великие Мудрецы это типа слуги дьявола? – Выдавил он, наконец, из себя.
- Можно сказать и так. И это тоже правда, и тоже не вся. Великие Мудрецы, в некотором смысле, создатели этого мира.
Гав наклонил голову, широкая складка прочертила его широкий лоб, левая бровь поднялась вверх.
- Людей от этих… нелюдей, можно отличить?
- Отличить можно. Но об этом я скажу лишь в том случае, если Вы выберете путь и не откажетесь обрести Мидзару.
- Я уже выбрал. – Мрачно ответил Гав. – Где Мидзару?
- Подождите, молодой человек, я обязан сказать Вам еще кое-что. Я обязан сказать Вам, что если Вы откажетесь, то проснетесь завтра так, будто ничего не произошло. Совсем ничего, абсолютно. И забудете всё, что с Вами произошло. Доживете спокойно до глубокой старости.
- Где Мидзару?
- Я не сказал Вам, о том, что придется сделать лично Вам, если останетесь на том пути, который выбрали. Вам, молодой человек…
- Сомнение – есть воображение, направленное в ненужную сторону. И я не желаю, чтобы мне открывали карты в самом начале пути. Мои ошибки – это мои ошибки. Я должен совершить их сам. И мои победы – это мои победы, и я не хочу, чтобы у меня украли их славу.
- Хорошо, тогда я должен Вам рассказать про Великого Объединителя.
- Вот это уже ближе к делу. Валяйте. – Гав оседлал стул, словно конька-горбунка.
- Объединитель появился в Энгельсе, многие из тех, кто бежал из Саратова, оказались как раз там. Много тысяч, с детьми и женщинами. Они оказались в еще худшем положении, чем те, кто остался в Саратове.
Без складов длительного хранения и крупных промышленных предприятий. Тем более, что здесь сыграл внешний фактор. Попасть из внешнего мира в Саратов нельзя, а вот в Энгельс – можно. Трудно, но можно. Многие и проникли, причем с самыми серьезными намерениями.
Великий Объединитель совершил невозможное: за полтора года укрепил дисциплину, не допустил потерь от голода и из доставшегося ему сброда создал самую настоящую армию. Чтобы усмирить Гордыню, он дал клятву давать своим людям только древние наставления, ничего не добавляя от себя.
Он дал клятву делить все тяготы с рядовыми, отказавшись от большего. Он дал клятву отказаться от себя, существовать во благо человеческое. Он сдержал все свои обеты. А великим объединителем его прозвали за то, что он присоединил к своей армии не только тех, кто остался «внутри», но и тех, кто «извне». –
Профессор замолчал, глубоко вздохнув.
- Этих, которые «нижние», в нашем мире убить можно? Как в Лимбо их убивают, я видел, а здесь? – Гав перевел разговор в практическое русло. Сергеев-старший пожевал губами.
- И здесь можно, труднее, чем людей, но можно. – ответил он, после паузы.
- Как? – Не унимался Гав.
- Нужно вырезать печень. – Спокойно ответил Профессор. Брови Гаврилюка удивленно приподнялись и опустились.
Славное море, священный Байкал! Славный корабль – омулёвая бочка! Эй, баргузин, пошевеливай вал, молодцу плыть недалече!
- Ну, если надо… Итак, где мне найти Мидзару? У меня осталось совсем мало времени.
- Откуда Вы знаете, что у Вас мало времени? – Профессор пристально поглядел в глаза Гава.
- Не пытайтесь заговорить мне зубы. – Гав не отвел взгляд.
- Вы теперь знаете, что Анжела на самом деле не Анжела. Знаете и то, что она собиралась убить Вас. Вы знаете кто она?
- Она – человек? – Поднял бровь Гав.
- Да, она человек. А Вы знаете, как её зовут на самом деле?
- Понятия не имею. – Пожал плечами Гав.
- Её настоящее имя Мэри-Джейн Брайт. Она агент Центрального Разведывательного Управления Соединенных Штатов. Но в ней перед лицом настоящей, всемирной опасности, проснулась совесть, так же, как она проснулась в тех, кто покончил с собой в Саратове. Ей предстоит тяжелая судьба быть рядом с Великим Объединителем.
- А меня кто убивал? Эти, как их, «нижние»?
- Нет, люди.
- Я не собираюсь задерживаться здесь по этим мелким вопросам. Придет время – разберемся. Надо будет – и печень вырежем. Война план покажет, короче. Говорите: где Мидзару! – Гав поднялся со стула, и навис над Профессором. Тот, казалось, нисколько не смутился, лишь тихонько усмехнулся в усы.
- Было невежливо заставить Вас добраться до Нерчинска и вернуться назад до исхода дня в своем мире. Как-нибудь Вы узнаете историю, как она попала в Нерчинск.
Самое главное, я убедился в Вашей решимости, теперь Мидзару в Ваших руках. – Профессор выдвинул верхний ящик черного секретера, достал оттуда небольшую коробочку, и протянул ее Гаву.
В глазах Гава промелькнуло и погасло удивление. Он мотнул головой, будто отгоняя наваждение, взял коробочку левой рукой, и ответил Профессору крепким рукопожатием.
Славное море, священный Байкал! Славный корабль – омулёвая бочка! Эй, баргузин, пошевеливай вал, молодцу плыть недалече!
[Так, теперь срочно назад, Алексис! Для начала нужно узнать: сколько времени осталось до заката?]
- Оякадасама! Вытащи меня! – Подал голос Митя, когда Гаврилюк выскочил из дома купца Бутина, ныне обращенного в краеведческий музей в далеком городке Нерчинск, в месте слиянии Нерчи и Шилки.
Гаврилюк остановился, и выудил из-за пазухи шевелящийся пушистый комочек, Гав осмотрел себя: он вновь стоял в кирасе и с мечом за поясом. Гав нахмурился, постучал себя по бокам, потом повернулся: музей стоял на прежнем месте, на дверях его висел амбарный замок, за стеклом красовалось объявление о проведении санитарного дня.
Гав, на всякий случай, решил не заморачиваться на этом. По пустынной улице навстречу им торопливо поспешал человек китайской наружности. Алексей метнулся к нему, придерживая ножны, чтобы не били по ногам.
- Послушайте, уважаемый! Который сейчас час?
- Незаданаю. – Ответил китаец, улыбаясь во всю ширину рта.
- Час который? – Еще громче переспросил Гав.
Китаец угодливо закивал, и повернулся обойти Гава с правой стороны. Гаврилюк, оценив наличие других людей, каковых совершенно не обнаружил, решительно остановил китайца, и постучав указательным пальцем по левому запястью, заорал:
- Времени сколько?
Китаец, боязливо поглядывая на клинок, закивал еще пуще, и кинулся обходить Гава слева. Гав плюнул, и заозирался вокруг себя. Вскоре он увидел вывеску на магазине, и направился прямо туда.
- Оякадасама, ты чего собираешься делать? – Подал голос Митя.
- Как чего? – Не останавливая движения ответил Гав, Митька шустро убежал за шею. – Это Нерчинск, значит на реке Нерча, Нерча впадает в Байкал, нам до заката надо успеть переправиться через Байкал.
- Здорова будь, хозяюшка! – Прямо с порога крикнул Гав. – Сколько времени сейчас будет?
- Шесть ноль три. – Неожиданно приятным голосом отозвалась продавщица, и откровенно стрельнула глазками в Гава. Выстрел прошел мимо, Гав, поблагодарив ее кивком головы, закрыл за собой дверь.
- Оякадасама, погоди. – Митя снова возник возле Гавого уха.
- Это ты погоди, вон – пристань, времени еще целый день, успеем! – Гав побежал к пристани, поднятые шумом воробьи, стайкой взметнулись к небесам. Топот его ног полетел ей вслед.
- Будь здрав, отец! Транспорт когда? – Пожилой абориген в синей спецовке сосредоточенно курил на скамейке у пристани.
- Через час где-то. – Прохрипел он не оборачиваясь абориген. Гав присел рядом.
- Спасибо большое. – Гав решил собраться с мыслями, но Митя что-то яростно и неразборчиво зашипел в ухо. Гав крякнул, и пошел за пакгауз, будто с вполне определенными целями. Там Гаврилюк ссадил пушистого седока на прибитый к стене деревянный брус, и вопросительно уставился на него.
- Посмотри на себя, Оякадасама!
Гав огляделся. Выглядел он и взаправду нелепо: вытертый джинсовый костюм, состоящий из черной куртки и синих джинсов, сбитые армейские берцы, и самодельная кираса, стянутая толстыми белыми шнурами, на перевязи болтается антикварный японский меч.
- Ну и? – Нахмурился Гав, чувствуя подвох.
- А в музее в чем был?
- Во «Флоре».
- А в метро?
- В японском доспехе. – Медленно догадываясь о случившемся, ответил Гав. – И?
- Оякадасама! Я сразу хотел тебе сказать. Ты в какой одежде был в Саратове, когда убегал, в той ты и сейчас. Всё кончилось. Это – банальная реальность. Ты можешь добраться до N-ска, и зажить прежней жизнью.
Дом, конечно, далеко, и денег у тебя с собой нет, но ты мужик сильный, доберешься, рано или поздно. Нэцкэ ты вернул, как и хотел. А вот передать эти нэцкэ Объединителю, ты не сможешь. Нерчинск в реальности стоит на Нерчи, только впадает она не в озеро Байкал, в реку Шилка, а Шилка в Амур.
До озера Байкал, географического, отсюда около ста километров, да и сам Байкал в ширину около сотни кэмэ. Так что ты, по любому не успеваешь до заката. Да и переправишься – и что? Ты просто попадешь на другой географический берег Байкала.
А ты собрался на другой берег Пролива Снов, что за Пепельным Морем. А Пепельное Море отделяет Сара-Тау от Покровска. Но всё это существует Внутри, а не Вовне! Туда тебе не попасть.
Гав сел прямо на песок, опершись на рукоять меча, мрачнея с каждой минутой. Полосатый лектор давно перебрался на кирпич перед своим благодетелем, и теперь увещевал его с отчаянной жестикуляцией.
- Постой, как ты сказал: «тебе туда не попасть»?
- Да.
- И еще ты сказал: «это банальная реальность»?
- Ну, да.
- Так, ты мне службу обещал сослужить?
- Обещал. – Полосатая мордочка утвердительно кивнула.
- Так вот, слушай меня! Друг ты мой, принимающий разные формы! Только одному существу это под силу! И только одному существу возможно быть и Внутри, и Вовне!
Эти самые Мидзару с самого начала со мной были, и старуха слепая, и дед глухой, и девочка немая. Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла! В банальной реальности, как ты говоришь, не бывает и говорящих бурундуков.
А это значит, что еще ничего не кончилось. И если мне туда не попасть, тогда попасть тебе. Слушай мою команду: Я приказываю тебе перебраться через Пролив Снов и Пепельное Море, и передать Мидзару и Черный Ключ Великому Объединителю. – С этими словами Гав выудил из-за пазухи коробочку, а из кармана джинсов Черный Ключ, и глубоко всадил его в серый песок.
- Хай! – Митя вытянулся во весь свой невеликий рост.
Гав молча продолжал смотреть на своего полосатого подчиненного, его губы нервно сжимались.
- Оякадасама! Пришла пора тебе увидеть меня в истинном обличье. – Бурундук мгновенно развернулся, подбежал к кромке воды, и, изогнувшись в прыжке, исчез в покрытой рябью глади.
Через секунду река резко изменила цвет со свинцово-серого на бирюзово-синий. Вода в ней резко вспучилась от берега до берега. Прозрачный бугор разросся до невероятных размеров, и, мгновение спустя, обрушился на Гава целым водопадом соленой влаги.
А над вспененной Нерчей возвысилась чешуйчатая голова, размером с рейсовый автобус. Осыпав Гава кучей мокрого песка, в стылую твердь берега вонзились две огромные трехпалые лапы. От громового голоса задрожали ржавые гвозди в хилых постройках, жалобно загудели провода на старых столбах.
- Я – Дракон Ямата-Но-Ороти! Я убедился в тебе, Человек! Я выполню все твои приказы! Все, кроме одного. Я не смогу передать Мидзару Великому Объединителю. Потому что Мидзару уже у него, ибо Великий Объединитель - это ты и есть! И всё, что предстоит ему, совершить предначертано тебе! Иди же за мной, и я переправлю тебя через Пролив Снов и Пепельное Море!
- В путь… - Негромко сказал Гав, и улыбнулся.