20 .
В детстве я собирал светлячков в палисаднике у дома. Я прятался среди деревьев и больших листьев лопуха, и представлял, что я Пятница. Палкой я расчерчивал квадраты твердой земли, и строил свой мир. Я клал светлячков в пустую спичечную коробку, и томил их до позднего вечера. Приносил незаметно коробок с жуками домой, и перед сном, когда за окном опускался занавес ночи, брал коробок в постель, и накрывшись с головой одеялом, в абсолютной темноте, приоткрывал его так, чтобы образовалась маленькая щель. Склонялся к открытому пространству и смотрел на жуков. Старшие ребята, говорили мне, что эти жуки светятся в темноте, и поэтому их называют в народе «светлячками».
Да. Они светились. Светились зелено-синим светом. Правда, гады, обосрали за срок заключения весь коробок, и все время пытались выползти через крохотную щель. Вот, даже мелкая тварь, а любит свободу. А не пускай ее на свободу, так изгадит свое пространство, и будет задыхаться эфиром прошлых идей и вечных сомнений, подогреваемая любопытством, которое захватит настолько, что отключит закон самосохранения. Я же мог этих жуков перебить по одному. А они все лезут в щель и лезут. Светлячки светились светом, но не таким ярким, как я представлял. Это было мое первое разочарование в жизни. И тогда, в шесть лет, я начал понимать, что жизнь штука обманчивая. С тех пор я перестал верить в чудеса, - закончил монолог Виктор.
- Я тебя вообще-то про Деда Молоза сплашивал, а ты мне про жуков ломан сочинил. – хмыкнул Антон.
- В вообще-то, это и есть ответ, и заодно на счет чудес.
- Того, кто не хочет велить- никто не убедит…
- Просто это как черная дыра. Я не знаю, что такое чудо. Оно в моей жизни не заглядывало и чай мы с ним не пили.
- Челная дыла, есть только в нас самих. – завершил разговор Антон.
На улице скулил ветер. Он меняет погоду, потому что движение Вселенной не должно останавливаться.
Нам людям, опасно зацикленность идей, потому что это опасно застоем в развитии и превращением в болото. А возникновение болотного газа опасно, потому как он пугает людей и выливается в революцию. И все из-за страха. Базовой эмоции, которой не суждено раствориться в веках.
***
Тишина заполняла все видимое пространство вокруг. Виктор шел вглубь леса для того, чтобы набрать хвороста. До боли яркий белый снег под мартовским солнцем слепил глаза. Белая простыня хрустела под валенками, и кое-где была запачкана следами зайца и птиц. Предапрельские деньки оживляли природу.
Мужчина был одет в фуфайку, черного цвета, серые валенки и на голове –шапка ушанка. В руках он нес небольшой топорик. Он посмотрел на восток, и заметил восходящее солнце. Небо, синее, непривычно яркое после долгой полуполярной ночи слепило глаза и хмурилось рваной полоской ваты, где небольшие клочки, будто отлетели в космос.
За последние два месяца, ему приходилось уходить все глубже и глубже в лес. Слабый, но вполне ощутимый мороз все еще щипал уши и нос. Виктор прошел речку, которая начала освобождаться ото льда. Он почти выбрал засохшее дерево, как неожиданно за спиной услышал легкий шорох. От неожиданности мужчина присел и секунду позже крепче взялся за рукоять топора. Кто-то или что-то тоже замерло, и стало так тихо, что Виктор стал слышать свое дыхание и удары своего сердца. Он знал, он чувствовал, что за ним наблюдают. Медленно, на полусогнутых ногах, мужчина развернулся и вскинул топор вверх для удара. И уже воздух из легких собрался выйти с криком «Ага!» как Виктор поперхнулся и застыл на месте.
- Nej! - громко крикнула женщина и закрыла голову руками сверху.
На вид около тридцати, одета скудно: без шапки, грязный (довольно поношенный) пуховик, стоптанные кроссовки, ранее видимо имели белый цвет и женщина была очень худая. Светлые волосы еще больше делали ее бледной. Отросшая челка, закрывала левую сторону лица. Ее руки были грязными. Единственно, что было не призрачным в ее виде – ее взгляд.