Политическое управление территорий Апачерии ранее входивших в состав Мексики после разрешения американо-мексиканского конфликта по договору Гуадалупе-Идальго 1848 года (название договор получил по месту подписания в мексиканском городе Гуадалупе-Идальго – авт.) перешло к США. Мексика признавала аннексию территорий современных штатов: Техас, Калифорнии, Юта, Невада, большей части Нью-Мексико и Аризоны, а также небольших районов современных штатов Колорадо и Вайоминг. Таким образом, Мексика передала США 1,36 млн. км; своей территории в обмен на 15 млн. долларов США.
В отношении англос, как отмечалось выше, апачи поначалу не испытывали враждебности, поскольку те, как и они, являлись врагами мексиканцев. Тогда еще апачи не понимали всей той опасности, какую принесет в скором времени англо-американское вторжение. Индейцы даже и представить себе не могли, что американцы будут передвигаться по исконно занимаемым ими землям тогда, когда захотят и, что воспрепятствовать американской экспансии им будет гораздо сложнее, чем за годы двухсотлетнего конфликта с испанцами и мексиканцами.
С открытием в Калифорнии месторождения золота в 1848 –1855 годах беспорядочные потоки золотоискателей по маршруту, вдоль реки Хилы пролегающему через территорию Апачерии, хлынули на Запад. Вслед за массой переселенцев в 1851 году в Апачерию двинулась и армия.
Первыми из апачских племен, кто столкнулся с массой переселенцев, сопровождаемых армейскими обозами, были мимбреньо из группы вождя Кучильо Негро.
Однажды группа апачи под предводительством Кучильо Негро напала на одинокого всадника, направлявшегося в Санта-Рита. Этим всадником был армейский разведчик Джон Кремони оторвавшийся от основных войск, следовавших позади. Кремони оставил нам свои мемуары исходя из которых мы можем судить о событиях того далекого времени. Когда апачи, вспоминал Кремони, окружили его, то он якобы выхватил пистолет, и, направив его на Кучильо Негро, на испанском языке предупредил вождя держаться от него подальше во избежание недоразумений. В противном случае он, мол, выстрелит в него. Кучильо Негро, по словам Кремони, не стал возражать. Далее, как повествует Кремони в своих мемуарах, он поставил индейцев в известность, что за ним идет огромная сила в лице американской армии, противостоять которой бессмысленно. Апачи, решив убедиться в этом, удерживали Кремони до тех пор, пока вдали не показался обоз военных.
Действительно американское правительство в стране мимбреньо предполагало возобновить горнорудные работы в Санта-Рита-дель-Кобре, поэтому туда и направлялся армейский обоз, с которым следовал Кремони. Шахты Санта-Рита ранее принадлежали американскому трапперу Джону Бартлетту и были покинуты мексиканскими шахтерами в 1838 году, по причине постоянных набегов апачей.
Партия шахтеров и их прежний владелец, прибывших с военными преступила к ремонту заброшенных строений, а военные тем временем основали здесь форт Вебстер. По периметру форт представлял треугольник, по углам которого были установлены смотровые вышки. Стены были сделаны из глины толщиной в четыре фута. Казармы личного состава, едва походившие на приличное жилище солдаты сложили из кирпича-сырца.
Апачи мимбреньо часто навещали форт, не забывая указывать солдатам, но то, что они здесь в гостях. Американцы же, индейцам пудрили мозги, уверяя, что войска сразу же покинут их страну, как только закончатся изыскательские работы. Апачи не понимали, зачем ремонтировать заброшенные строения на руднике, если белоглазые (так апачи называли американцев – авт.) не собираются здесь надолго оставаться. Со временем настороженность индейцев возрастала.
Особую обеспокоенность беспардонность американцев вызывала у великого вождя апачей Мангаса Колорадаса, который объединил вокруг себя группы мимбреньо (чихине) и стал лидером бэнда вместо погибшего Хуана Хосе Компа. Кроме того перед авторитетом Мангаса преклонялись не только бэнды племени чирикауа, но многие группы навахо, мескалеро, хикарилья и западных апачи, с которыми он на поприще противостояния американской экспансии заключил межплеменной союз.
Как то, в ходе налета на Сонору, Мангас захватил в плен мексиканскую девушку, которая, несмотря на протесты его родственников и в первую очередь других жен стала его любимой женой. Известен случай, когда братья жен Мангаса вызвали последнего на дуэль (схватка на ножах – авт.), противясь его намерению жениться на мексиканке. Мангас отстоял свою честь, убив одного и второго своих визави. Более никто и никогда из мужчин апачи не пытался лезть в личную жизнь их лидера.
От брака с мексиканской женой Мангас имел трех дочерей, посредством браков которых и заключал вышеуказанные союзы с лидерами апачских племен и навахо. Одна из дочерей Дос-тех-сех стала женой в последствие не менее известного лидера апачи чирикауа Кочиса.
Мангас понимал, что гарнизон американских военных численностью триста сабель стоявший в форту Вебстер достаточно силен, чтобы апачи вооруженные копьями и стрелами могли атаковать его. В этой связи он заручился поддержкой навахо и, таким образом, решил заявить военным о своей силе в четыре сотни воинов апачи и навахо, появившись у шахт Санта-Рита, разбив там лагерь. Но по объективным причинам, индейцам тогда не представилась возможность внезапно напасть на форт, после чего разочарованные навахо покинули отряд Мангаса, а вождю мимбреньо пришлось временно отказаться от своего замысла.
По словам владельца рудника Бартлетта на момент контактов американцев с мимбреньо в 1851–1852 годах эти индейцы кочевали по обоим берегам Рио-Гранде и заходили далеко на запад, до страны койотеро и пинал, т.е. в Аризону. Часть года мимбреньо проводили в Соноре и Чиуауа возле Лагуна де Гузман, западнее Эль Пасо. Как утверждал Барттлет, опираясь на информацию мексиканцев, численность мимбреньо за последние пять лет весьма сократилась и составляла около пяти тысяч человек. «Апачи выглядели истощенными, и среди них невозможно было заметить хотя бы одного мягкого, добродушного лица. Их выживание в основном зависело от охоты. Мы должны немедленно приложить усилия, чтобы научить их выращивать пищу и разводить скот. Только тогда они поймут выгоду и преимущество оного занятия перед охотой. С этой целью неплохо бы было назначить к ним агента» (уполномоченного контролировать и опекать индейцев правительственного чиновника – авт.), – говорил Бартлетт.
Он тогда убеждал губернатора Нью-Мексико в ошибочности создания общей для всех апачских племен резервации. «Политика, предполагающая концентрацию всех апачей в одном месте пагубна и приведет к катастрофическим последствия – войне с ними», – утверждал Бартлетт.
Но правительство не внимало прогнозам таких знатоков апачи как Бартлетт и к 1870 году на юго-западе американцы ощутили с проблему апачи во всей ее пестроте.
Но не будем забегать вперед и вернемся в Нью-Мексико в 1850-е.
В районе шахт Санта-Рита мимбреньо внешне сохраняли дружелюбие по отношению к американцам, но иногда случались и конфликты.
Как-то раз американцы освободили молодую мексиканку – пленницу апачи, вырвав ее из рук торговцев, которые собирались выменять у индейцев девушку на ружья. Потом под защиту американцев из плена апачей бежали двое мексиканских мальчиков, что вызвало раздражение Мангаса и других вождей мимбреньо. Направившись в сопровождении ряда военных лидеров своего бэнда для разговора в форт Вебстер, Мангас предъявил претензии американцам и потребовал вернуть мальчиков индейцам. Он пояснил, что один из его воинов, в семье которого находились мексиканские мальчики, весьма к ним привязался и воспитывал их как своих сыновей. Американцы предложили Мангасу выкуп за детей, но вождь мимбреньо отказался принять его, в результате апачи вернулись ни с чем.
Возобновление горнорудных работ в Санта-Рита и обнаружение месторождения золота в горах Пинос-Альтос, куда хлынул новый поток поселенцев, постепенно накаляло отношения мимбреньо с американскими властями.
Мангас Колорадас с целью удовлетворения жажды белых золотом, и более того, чтобы заставить их скорее покинуть страну мимбреньо предложил Бартлетту свою помощь, обещав показать места, где имелись залежи желтых камней. Предложение лидера мимбреньо весьма озадачило американцев, которые расценили его как некий подвох и ловушку. Когда Мангас прибыл в лагерь шахтеров, чтобы сопроводить их туда куда обещал, то шахтеры схватили его, привязали к дереву и отходили плетьми. При этом ни один мускул на лице Мангаса не дрогнул, ни одного вопля и звука вождь так и не проронил, гордо глядя в глаза своих мучителей.
Шахтеры впоследствии жестоко поплатились за свою ошибку. Большую часть своей жизни Мангас мстил белоглазым за свое унижение.
Многие из тех, кто избивал Мангаса, вскоре были уничтожены индейцами. Кого-то находили повешенным на суку вниз головой, кого-то поджаренным на огне или зарытым в муравейнике. Мангас доказывал, что тогда он пришел в лагерь шахтеров как друг и действительно собирался показать им золотую жилу. Пленник Мангаса некто доктор Томас, которому апачи даровали жизнь за то, что он спасал раненых индейцев, через несколько лет спустя, с завязанными глазами был доставлен в один из каньонов, где в изобилии под ногами валялись копи золотых самородков.
В награду за свою врачебную работу Мангас разрешил доктору Томасу набрать столько камней, сколько тот смог унести. Кроме этого месторождения, по словам доктора, мимбреньо знали места, где золота было еще больше, но, как пояснил Мангас, эту тайну они никогда не раскроют белому человеку, потому что при виде желтых камней белый человек теряет рассудок.
Выказывая относительное дружелюбие американцам, апачи, тем не менее, отнюдь не собирались проявлять подобных чувств по отношению к мексиканцам. Набегам отрядов Мангаса подвергались Сонора и Чиуауа. Налетчик беспрепятственно уводили скот и лошадей через границу и были таковы.
В январе 1851 года отряд апачи численностью двести пятьдесят воинов был атакован мексиканскими войсками под командованием Игнасио Пескуэйры. В завязавшемся бою с индейцами Пескуэйра рассчитывал отбить у них угнанное стадо скота, но апачи превосходили численно. Только после того как мексиканцы потеряли убитыми двадцать шесть человек и приняли за погибшего своего командира Пескуэйру солдаты ретировались и отступили.
Через несколько дней Пескуэйра объявился в Ариспе, где его встретили как героя, что в итоге положительно сказалось на его дальнейшей политической карьере.
В феврале апачи Мангаса вновь атаковали северные поселения Мексики, и успешно отражали любые поползновения мексиканской армии стремившейся наказать их.
Владелец шахт Санта-Рита Бартлетт на пути в Сонору проезжая в районе ранчо Сан-Бернандино, покинутом еще в 1830 году так описывал обстановку: «Жители деморализованы. Заброшенным деревням и асьендам не счета. В старом поселении опата Бакоачи царит нищета. Его жители постоянно под ружьем и им некогда обрабатывать свои поля. Повсюду бродит одичалый скот, население приграничных пресидио слабо вооружено, чтобы отражать набеги апачей. Фронтерас, покинутый его жителями еще в 1849 году так и не восполнился жителями до сих пор. Те, кто там остались жить подвергаются постоянному террору со стороны апачей».
Остановившись на некоторое время в столице провинции, Бартлетт писал: «Мексиканские войска не могут в полной мере защитить жителей пограничья. В Ариспе мексиканские солдаты привели пятерых апачских пленников, но в туже ночь нагрянули апачи и потребовали отпустить пленников, и перепуганная до смерти охрана согласилась. На следующий день в сотне ярдов от города апачи атаковали обоз мулов. Погонщики сбежали, а сам обоз просто исчез. Жители Ариспе в большинстве случаев превратились в сторонних наблюдателей за тем, как апачи грабят, и неторопливо вывозят их же имущество. Власти робко поговаривают о необходимости вновь вернуться к оплате за скальпы индейцев».
Главнокомандующий войсками Соноры генерал Хосе Мария Карраско всеми силами старался исправить положение, организуя преследование апачей. Старясь как можно действеннее нанести удар по неуловимым апачи он направляет экспедицию в Ханос (Чиуауа), где стояли лагеря индейцев совершавших набеги на Сонору и сбывавших награбленное в Чиуауа. Захваченных в ходе нападения индейцев, Карраско, следуя старой тактике применявшейся еще испанцами, продал пленников в отдаленные районы Мексики, где индейцев определяли в качестве слуг на асьендах.
В 1852 году апачи продолжали безнаказанно разорять северную Мексику. Жители деревень, как и указывал Бартлетт, были неспособны защитить себя. Так в Санта-Крус апачи отобрали скот у населения и вывели его за стены города. Солдаты, наблюдали за ними, но так ничего и не предприняли, чтобы помешать индейцам. В знак своего презрения к мексиканцам, отказывавшимся им противостоять, индейцы, как только вышли за стены города закололи все стадо сразу, таким образом, предлагая мексиканцам сразиться с ними хотя бы по этой причине.
На протяжении 1850-х годов карательные экспедиции мексиканской армии против апачи были малоэффективны.
Бартлетт так характеризовал эти кампании: «Кампании одетых в лохмотья и слабо вооруженных мексиканских военных совершенно бесполезны и не достигают малейшего успеха. За последние два года проведения этих кампаний на границе, мексиканцы не убили даже и пятидесяти дикарей».
Хотя в одной из случайных стычек, мексиканцам удалось ликвидировать одного из бэндовых лидеров мимбреньо Колетто Амарильо, но сей факт не произвел должного результата, а наоборот лишь больше разгорячил мстительных апачей.
Так в период 1851 – 1853 годы апачи уничтожили более пятисот мексиканцев в одной лишь Соноре.
Из-за набегов апачи пресидио Соноры и Чиуауа в то время пришли в упадок. Защищать людей от агрессии индейцев практически было некому. Например, в Ханосе штатная численность солдат этого пресидио к 1852 году составляла 26 человек, а численность гражданского населения едва доходила до трехсот, тогда, как в 1826 году гарнизон пресидио включал шесть офицеров и девяносто солдат, а население в три раза больше чем в начале 50-х.
Индейцы опата состоявшие на службе в мексиканской армии по-прежнему оставались в Соноре единственной эффективной силой, способной выслеживать места дислокаций враждебных апачских групп и преследовать их отряды на пересеченной местности.
Как сообщал Бартлетт, отряд апачи из ста всадников угнал табун лошадей из окрестностей Эрмосильо и направился в горы. Из тринадцати тысяч жителей города только сорок человек отважились преследовать индейцев. Кроме этого вдогонку отправился и отряд опата во главе с их вождем Танори. Мексиканцы первыми нагнали апачей, но те просто развернулись во фронт и атаковали преследователей. В схватке апачи закололи копьями тридцать человек преследователей. Отряду же опата повезло больше. Танори не только атаковал и убил нескольких из апачи, но и отбил у них 860 лошадей.
Перспективы же сохранения радужных отношений апачи и англос на территории американского Нью-Мексико угасали с каждым днем. Как ни старались правительственные чиновники сдерживать недовольство индейцев алкоголем и подарками, ничего не получалось.
Осенью 1850 уполномоченный по делам индейцев в Нью-Мексико Джеймс Калхун разрешил локальной группе хикарилья перекочевать в местечко Абигуйе, где находился военный пост, и в этой связи обеспечил их провизией. По дороге туда кочевье остановилось у ранчо недалеко Охо (Ойо) Калиенте. Индейцы попросили у хозяина ранчо накормить их. Получив еду апачи снова тронулись в путь. Тогда владелец ранчо дал указание своим людям нагнать индейцев и расстрелять их. В результате хикарилья потеряли убитыми трех детей и одного воина. Власти вскоре арестовали виновника расправы, но остановить месть хикарилья им не удалось. Впоследствии этот человек был отпущен на свободу и оправдан, более того, ему была вручена золотая медаль мира. Калхун так отзывался об этом: «Моральное разложение охватило все слои общества, в этой связи весьма сложно заставить людей соблюдать закон».
Характерной чертой племен апачи проживавших на территории Нью-Мексико в период выстраивания отношений с американцами, является повальное увлечение индейцами алкоголем. Вначале 50-х годов американские власти еще не выработали в отношении апачи никакой последовательной политики. Меры, которые применяли власти, не отличались здравым смыслом и сводились в итоге к одному решению – искоренению этого народа. Недуг пьянства столь быстро охватил этот гордый кочевой народ, что администрации территории пришлось серьезно задуматься о последствиях. Дело в том, что индейцы не были восприимчивы к алкоголю и страдали плохой его переносимостью. Поведение пьяного апачи можно было сравнить с психически неадекватным человеком, который абсолютно не контролировал себя.
Калхун сообщал, что мескалеро, например, за виски порой отдавали весь украденный скот, которым им удавалось разжиться в набегах. Агент по делам хикарилья Джон Грейнер констатировал, что его подопечные после того как напиваются, начинают хвастать друг перед другом о количестве убитых и изнасилованных ими белых. При этом чиновники сетовали, что алкоголь индейцам под экзотическим названием «молния Таоса» сбывают поселенцы северных территорий Нью-Мексико. Доктор Майкл Стек (военный хирург, с 1852 года агент по делам индейцев (мимбреньо) в Нью-Мексико – авт.) рекомендовал прекратить поставки индейцам кукурузы, так как ее зерна апачи пускали на приготовление тисвина. Стек столкнулся с полным непониманием со стороны гражданского населения вопроса обеспечения индейцев спиртными напитками. «Они не понимают, что снабжая мимбреньо джином и виски, навлекают на себя беды. Им кажется, что, таким образом, можно умилостивить индейцев и как-то сдержать их агрессию», – писал доктор Стек губернатору.
Джеймс Калхун вспоминал: «Убийства и грабежи, учиняемые пьяными индейцами, ежедневно происходят на территории западнее и южнее Санта-Фе». В этой связи Калхун предлагает ограничить передвижение апачей и создать для них специальные территории для проживания. Некоторые группы мескалеро неоднократно по собственной инициативе выходили с подобным предложением к агенту, так как испытывали потребность в отдыхе после набегов в Мексику. Иные же из этих индейцев просто считались мирными и помогали американцам в поисках и возвращении поселенцам украденного враждебными соплеменниками скота, поэтому они также нуждались в отдельной территории для проживания под защитой американцев. Помимо индейцев с подобными мерами была согласна и часть поселенцев Нью-Мексико. Жители поселка Манзо, например, расположенного на юго-востоке от столицы Нью-Мексико Альбукерке, ходатайствовали перед агентом в отношении некоторых групп хикарилья, которые охраняли их стада от враждебных групп апачи. Но у Калхуна тогда не было на это соответствующих полномочий, а у правительства ресурсов.
Положение усугублялось и тем, что Мексика постоянно упрекала США в неисполнении условий договора Гуаделупе-Идальго в соответствии,
с которым, США обязались пресекать рейды апачей на территорию Мексики. Но Конгресс США игнорировал проблему, вынуждая жителей пограничья, как с американской, так и с мексиканской стороны рассчитывать только на свои силы.
Кроме этих объективных причин существовали и субъективные. Военные и гражданские власти Нью-Мексико, соперничая между собой в вопросах разрешения проблемы с апачи, не могли долгое время достигнуть консенсуса, поэтому проблема росла на дрожжах и разрешение получила лишь только в 1880-х годах.
В 1851 году командующий округом Нью-Мексико полковник Эдвард Самнер получил указание из Вашингтона относительно проблемы с апачи наладить взаимодействие с агентством Калхуна, но самом деле оттачивал систему противодействия. Когда Калхун собирался посетить мимбреньо в Санта-Рита-дель-Кобре для заключения с ними мирных договоренностей, и обратился к Самнеру за помощью в предоставлении ему военной охраны, полковник отказал агенту, и тем самым, сорвал важный визит. «Если подобное происходит со стороны высокопоставленного полковника, то выходит, что офицеры на местах, призванные выполнять свои функции, а также инструкции из Вашингтона в отношении индейского вопроса намеренно ими пренебрегают», – писал Калхун в Вашингтон.
В январе 1852 года военные покинули форт Вебстер, передислоцировавшись в новое место на реке Мимбрес, где основали форт с аналогичным названием. В месте старого форта была расквартирована рота пехоты, которая в конце 1853 года ушла из него в форт Торн на реке Рио-Гранде с целью усиления линии фортов, в задачу которых входило противостояние мескалеро.
Таким образом, шахтеры Санта-Рита остались без должной защиты. Вожди мимбреньо ликовали, так как были уверены в том, что это им удалось выгнать солдат из своей страны. Многие группы мимбреньо стоявшие лагерями возле Ханоса в Мексике возвратились обратно.
На протяжении 1851–1852 годов власти Нью-Мексико провели ряд встреч с лидерами апачских племен, целью которых являлось склонение индейцев к разрешению конфликтов исключительно мирным путем. В июле 1851 года состоялся Большой Совет в Санта-Фе с участием тридцати лидеров мескалеро, результатом которого было подписание сторонами соглашения вошедшего в историю под названием «Бессрочного мира». Далее, подобное соглашение американцы подписали в Акома с вождями хиленьо.
На подписание мира с мимбреньо Мангаса Колорадоса прибыл лично сам полковник Самнер в сопровождении агента Джона Грейнера. «Ты вождь белых, – обратился Мангас к Самнеру, – я вождь красных. Значит, мы с тобой договоримся.
Несмотря на очевидный успех в вопросе урегулирования апачского конфликта, федеральные власти оставались инфантильными к выполнению обязательств перед индейцами по условиям договорных соглашений. Конгресс США по непонятным причинам затягивал ратификацию этих договоров, что в итоге толкало индейцев на обострение отношений с американцами. Повсеместно по всей территории Нью-Мексико вновь прокатилась волна набегов апачи.
В феврале 1852 года Калхун сообщал о нанесенных в ряде мест армейским подразделениям поражениях от апачи, прерванных по причине враждебности индейцев экспедициях и путешествиях. «Если война с ними (апачи – авт.) продолжиться, – предупреждал Калхун, – то эту территорию нам придется оставить и вскоре она превратиться в огромную дикую глушь».
Аналогичная риторика звучала и из уст военных: «Лучше всего и проще всего возвратить территорию Нью-Мексико мексиканцам и индейцам», – докладывал командованию в Вашингтон полковник Самнер.
Губернатор Нью-Мексико Уильям Карр, в 1853 заручившись поддержкой деловых людей, приступил к реализации плана «кормления» и приобщения апачей к сельскому хозяйству. На деньги коммерсантов для индейцев закупили зерно, соль, говядину и коров, а из территориального казначейства выделили деньги. В этой связи власти заключили соглашения с хикарилья и мимбреньо.
Мимбреньо прибыли за пайками в форт Вебстер, а хикарилья в Абигуйя, так как думали, что договора заключенные с ними уже действуют. Поскольку договора не получили ратификации в Конгрессе, то проблема кормления апачей в Нью-Мексико легла на плечи армии. К сожалению, как и обычно, бывало в делах с индейцами, подобные действия не стали устойчивой системой, и как всегда разбивались о мощь государственной бюрократической машины.
Как только поставки продовольствия были приостановлены, апачи снова ощутили себя обманутыми, и не понимали, почему они должны оставаться мирными по отношению к белым людям, если те их обманули.
Апачи вновь приступили к набегам. Каждый день от поселенцев поступали жалобы о кражах индейцами скота. Граждане требовали у армии обуздания разбушевавшихся апачи.
В Абигуйя драгуны попытались подавить мятеж хикарилья, уничтожив в столкновении с индейцами много женщин и детей. Ответными действиями хикарилья вооруженные только луками копьями разгромили отряд драгун, убив двадцать четыре солдата, и почти стольким же нанесли ранения.
Мимбреньо свою ненависть направили против шахтеров и жителей поселений размещавшихся возле рудников. Ярость индейцев усилилась, когда войска вновь заняли форт Вебстер. Набеги 1853 года нанесли огромной материальный ущерб территории Нью-Мексико.
В это время только мескалеро проживавшие в Сьерра-Бланка сохраняли мирные договоренности с американцами. Группы же этого племени кочевавшие в горах Дэвис, Сакраменто, Гуаделупе и области Биг Бэнд, не считали себя чем-то обязанными американцам и пакостили на дороге связывающей Сан-Антонио и Эль Пасо. Американцы в нападениях на дилижансы и фургонные караваны, конечно же, обвиняли мирных мескалеро, то есть те группы, которые обитали в Сьерра-Бланка.
Набегам апачи в 1853 году подверглись не только американские территории. Как обычно страдали Сонора и Чиуауа. Только в одной Соноре за июль текущего года апачи убили 170 мексиканских граждан. Также апачи сожгли гора Чинапа и Санта-Крус и заявили о себе в южной Аризоне.
Агент по делам мимбреньо Грэйвс не разделял особого оптимизма некоторых политиков относительно изменения уклада жизни апачей, но в месте, с тем отмечал: «В деле земледелия у них есть кое-какие успехи. Но я считаю, если разумно, без насилия и принуждения проводить политику их окрестьянивания, то в жизни этих деградировавших индейцев могут произойти значительные позитивные изменения. Надо создавать для апачей концентрационные лагеря и обучать их фермерству, вот только тогда они поменяют луки на топоры и мотыги. Если же, допустим, они будут продолжать заниматься грабежами, то правительство должно позаботиться, о том, чтобы апачи тихо и бесследно исчезли. Для этого необходимо будет приступить к уничтожению среды их обитания – гор и лесов. И ни один государственный чиновник не должен мешать реализации этой политики. Мы должны понимать, что эти индейцы – аборигены Америки, и они будут обречены на вымирание лишь только тогда, когда нам удастся заставить их жить по нашим законам, не опираясь на принципы человеческой морали. Для этого необходимо сделать апачей зависимыми от нас в получении пищи, ибо всякая тварь, будь то дикарь или цивилизованный человек, если лишить его источников и средств к существованию погибнет. Политика «кормления» индейцев весьма дорогое для нас средство сдерживания их агрессии. Она только откладывает день и час их всеобщего возмущения. Если войне с ними мы победим, то нам придется угождать им, бесконечно заботиться о них и в итоге, потом все равно уничтожить. Посему, деятельность нашего христианского правительства преимущественно должна быть направлена на прекращение их существования».
Нельзя сказать, чтобы чиновники Бюро по делам индейцев (БДИ образовано 11 марта 1824 года при Департаменте внутренних дел США – авт.) засевшие в кабинетах Вашингтона не были осведомлены о проблеме апачей на юго-западе. Они прекрасно знали суть проблемы – «голодные апачи будут продолжать грабить», но способов решения проблемы кроме, повального истребления их практически не предлагали. Чиновники БДИ, шли по пути наименьшего сопротивления, всю ответственность за разрешения апачского конфликта сваливали на армию, считая военных единственной силой, которая сможет покорить апачей, либо истребить их.
В годовом отчете правительству за 1854 год уполномоченный БДИ Джордж Мэнипэнн как и агент Грэйвс доказывал: «Чтобы предотвратить грабежи апачей правительству необходимо начать систематическое субсидирование программы по удовлетворению потребностей индейцев. После чего перевести их на самообеспечение, заставив возделывать землю.
В противном случае их надо уничтожить. Христианские ценности по отношению к ним не должны применяться. По-моему это слишком очевидно, чтобы продолжать дискуссию на эту тему. Мы должны вдолбить этим индейцам, что теперь белые владеют их землями, поэтому, хотят они или не хотят, им придется научаться обходиться без ресурсов своей земли, или иначе они будут уничтожены».
Покупка США у Мексики по договору Гадсдена (1853–1854) всей территории Аризоны и южной части Нью-Мексико добавила проблем губернатору Нью-Мексико Мэривезеру, так как апачи населявшие присоединенные территории, подпадали под его юрисдикцию. Эти земли находились в сердце Апачерии и исконно принадлежали части мимбреньо, могольон, пиналеньо (пинал) и чирикауа (бэнд чоконен). Эти племена не поддерживали договорных отношений с американцами и существовали за счет грабежей как мексиканских, так и американских территорий. Кроме этого, США, присоединив указанные территории, юридически снимали с себя ответственность, возложенную на них по условиям договора Гуаделупе-Идальго 1848 года. В необходимости пресекать рейды апачей в Мексику теперь не было необходимости, ибо мексиканские территории Аризона и южная часть Нью-Мексико перешли к США.
В начале 1854 года начался мятеж, который подняли хикарилья. Поводом к возмущению этих апачи послужили незаслуженные обвинение некоторых из них в грабежах населения. Обязанности агента по делам хикарилья, юта и пуэбло на то время исполнял известный следопыт и первопроходец Дикого Запада Кит Карсон. Узнав о том, что войска драгун под командованием лейтенанта Белла отправились в картельную экспедицию в земли хикарилья, Карсон с целью недопущения конфликта вышел им на встречу. Пока Карсон добирался до места, драгуны уже успели нанести визит одной их групп хикарилья, которая, по мнению военных, была более всего причастна к ограблениям. Хикарилья в ходе тяжелого сражения наголову разбили отряд лейтенанта Беллла. Только семнадцать драгун остались в живых. Как не старался Карсон сдерживать хикарилья, стаявших лагерем в двух днях пути от Таоса у него ничего не вышло, хикарилья разбрелись для совершения актов мести, и их невозможно было собрать на совет. Кроме того, он добивался от губернатора Мэривезера назначения переговоров с индейцами: «Индейцы, которые сейчас совершают грабежи – те, кто потерял свои семьи и они мстят за близких, уничтоженных белыми. Они в отчаянии. С ними необходимо договариваться», – пояснял Карсон. Но губернатор посчитал переговоры излишними, и отдавал ситуацию на откуп армии.
Отряд майора Джеймса Карлтона в сопровождении Кита Карсона, преследуя мятежных хикарилья вышел к пику Фишер в горах Ратон и атаковал ранчерию хикарилья. Прикрывая отступление женщин и детей, воины хикарилья вступили в неравное сражение с солдатами, в ходе которого войска подавили сопротивление индейцев.
В дальнейшем на тропе войны оставалось 100-150 воинов хикарилья, которые на протяжении 1855 года досаждали американцам партизанскими вылазками. Против них были брошены войска добровольцев под командованием Серана Сент Врэйна и драгуны полковника Фаунтлероя. Добровольцы Врэйна провели с хикарилья семь сражений, нанеся индейцам большие потери. В результате, в августе сего года хикарилья и часть присоединившихся к ним юта, запросили мира придя в агентство Карсона.
При участии губернатора Мэривезера на реке Чама с хикарилья американцы заключили мирный договор. По договору двум группам племени отводилась резервация на севере Нью-Мексико. Место, предоставленное хикарилья под резервацию, находилось недалеко от Таоса, жители которого весьма возмутились данным решением и потребовали от правительства перенести резервацию подальше от города. Возможно, Конгресс учел пожелания и протесты граждан, отказав в ратификации договора с хикарилья. Но индейцы тем временем как обычно оставались в ожидании правительственных пайков, которые обещал им губернатор Мэривезер. «Если рационы не будут поставлены вовремя, хикарилья начнут голодать и вновь станут совершать преступления», – докладывал в Вашингтон из Абигуйя в 1856 году агент Лоренцо Лабадье.
Тем временем, мескалеро продолжали препятствовать продвижению по тракту Сан-Антонио – Эль Пасо и проводили рейды вдоль Рио-Гранде.
В этой связи, с целью обеспечения беспрепятственного продвижения по указанному маршруту в 1854 – 1855 годах территорию мескалеро с разных сторон наводнили колонны войсковых соединений американской армии, нанося индейцам поражение за поражением.
Так в начале 1855 года 180 драгун под командованием капитана Юэлла в нескольких столкновениях с мескалеро расправились с группой вождя Санта-Анны, среди погибших оказался сам вождь и его сын.
Удрученные потерей мескалеро запросили мира, направившись в агентство доктора Стека, который обещал им договориться с военными. Командующий военной кампанией в землях мескалеро генерал Гарланд посчитал просьбу индейцев очередной уловкой необходимой им для временной передышки, поскольку компания проходила в зимнее время и индейцы были истощены. Но Стеку удалось, несмотря на возражения военных, добиться заключения мира с мескалеро, в результате чего индейцам была предоставлена резервация в пределах территории их исконного обитания. Агентство мескалеро расположили в форту Стэнтон на реке Бонито.
Хотя Конгресс не ратифицировал и этот договор, агентство сохранилось и мескалеро продолжали кое-как обеспечиваться продовольствием. Мескалеро приходилось прилагать огромные усилия, чтобы сохранять мир с белыми, которые постоянно их притесняли. Администрация резервации навязывала индейцам свою систему племенного управления. Мескалеро не понимали, зачем им нужен, как предлагают белые институт верховного вождя, которого у них как говориться отродясь не было, а были групповые лидеры, через которых решались все проблемы. Кроме этого мескалеро возмущались запретом покидать без разрешения администрации отведенную им для проживания территорию резервации. Вся ответственность за нарушение кем-либо из мескалеро правил перемещения ложилась на вождей, и за проступки отдельных членов наказывалось все племя. Ограничивая индейцев в перемещении администрация, таким образом, пыталась предотвращать кражи ими скота у населения, оставляя надежду лишь на получение скудных пайков, которых для нормального существования, разумеется, индейцам не хватало. При виде голодающими свои семьи, воины мескалеро приходили в отчаяние.
«Ваше превосходительство, – писал подполковник Майлс губернатору Мэривезеру, – мескалеро скоро станут перед выбором воровать или голодать, если не прекратятся перебои с поставками им продовольствия. Кроме того, доктор Стек один из лучших агентов апачей реки Хилы, не может приобрести доверия мескалеро, и, следовательно, не может управлять ими. Поэтому необходимо назначить для мескалеро собственного агента, а то не ровен час доктор Стек потеряет влияние среди собственной паствы (мимбреньо – авт.), так как оба этих племени ревнуют его друг другу».
Но рекомендациями Майлса пренебрегли, и доктор Стек, агентство которого находилось в Дона Ана, был назначен еще дополнительно и агентом в резервацию мескалеро.
Стеку удалось наладить отношения с одним из авторитетнейших вождей мескалеро по имени Гиан-на-та (Всегда Готовый) или как его окрестили мексиканцы – Кадатте. Если Стеку поступали жалобы от поселенцев на предмет пропажи скота, то доктор обращался за помощью к Кадатте, который помогал вернуть скот. Случалось, что Кадатте не успевал решить вопрос о возвращении краденного скота разбираться, так как голодные соплеменники успевали его съедать. Тогда Стек в назидание урезал пайки индейцам, и раздосадованные мескалеро покидали резервацию, убегая в горы. Такого рода меры доктора Стека пришлись не по нраву губернатору, и он строго настрого запретил агенту наказывать индейцев куском хлеба.
К 1856 году отношения мескалеро и Стека потеплели, так как последний проявил настойчивость в вопросе обеспечения индейцев одеялами, и говядиной. Однако, как ни старался Стек, многие из мескалеро не желали преуспевать в фермерстве и оставаться мирными.
Так группы вождей Матео и Венансия ушли в Собачий Каньон в горах Сакраменто. Вождь Маркос увел свою группу в горы Гуаделупе, откуда отряды мескалеро продолжали нападать на путников, двигавшихся по дороге Сан-Антонио – Эль Пасо. Группа вождя Кадатте (группа Сьерра Бланка – авт.) продолжала оставаться на территории резервации и зачастую отдувалась за соплеменников, орудовавших на вышеуказанном тракте. Однако со временем обвинения относительно грабежей чинимых этими индейцами на дороге Сан-Антонио – Эль Пасо были сняты, благодаря работе проделанной командиром форта Стэнтон майором Томасом Холмсом, который установил, что мескалеро из группы Кадатте не причастны к сиим бандитским вылазкам. Холмс объяснял: «Они (группа вождя Кадатте – авт.) удерживаются от набегов в районе тракта, потому что с разрешения доктора Стека была открыта небольшая лавка для торговли с ними».
К 1855 году мимбреньо, как и мескалеро являлись подопечными доктора Стека и на то время также влачили жалкое существование.
В отличие от мескалеро, мимбреньо боготворили Стека и появление его в их ранчериях всегда встречали с радостью. Стек отмечал, что мимбреньо в большей степени полны желания овладеть навыками земледелия, чем мескалеро и проявляют в этом вопросе значительное усердие. «Посевы их аккуратны и дают хорошие ростки, так что к концу года они должны собрать хороший урожай зерна и овощей, что обеспечит их потребности в продовольствии», – докладывал Стек губернатору. Стек понимал, чтобы добиться перевода резервации на самообеспечение, потребуется не мало времени, хотя мимбреньо и проявляли завидную настойчивость в овладении навыками земледелия. Даже в условиях постоянных перебоев с поставкой в резервацию продовольствия, мимбреньо не отступали и старались кормить себя сами. И если бы не ряд эпидемий в период 1855 –1857 годы то в земледелии, как считают исследователи, мимбреньо достигли бы огромных успехов.
Апачи могольон в этот период в отличие от мимбреньо продолжали вести кочевую жизнь, промышляя набегами. В октябре могольон увели из округа Берналильо 150 мулов. Исполняющий обязанности губернатора Дэвис отмечал: «Эта группа хиленьо (имеются ввиду могольон – авт.) каждый год осенью по обыкновению грабит сию область».
Мартовская 1855 года кампания полковника Дэниэла Чандлера против могольон успеха американцам не принесла, но по возвращении отряда через земли мимбреньо Чандлер вышел к одному из лагерей мимбреньо вождя Делгадито. Ничего не подозревавшие обитатели лагеря собрались просто поглазеть на марш солдат, но те, достигнув расстояния ружейного выстрела
открыли по ним огонь. В ходе столкновения погибли несколько женщин и детей апачи.
Оправдываясь потом, Чандлер уверял, что перепутал лагерь мирных мимбреньо со стойбищем враждебных могольон против которых собственно, и проводилась его кампания. Полковник предложил компенсировать понесенные индейцами убытки. Генерал Гарланд принял оправдание Чандлера, но при этом отметил: «Офицер должен интуитивно чувствовать противника и прежде думать головой, а уж потом действовать».
Разумеется апачи не оставили без ответа безрассудный выпад Чандлера. На пути в пуэбло Зуни они подстерегли агента из резервации навахо Генри Доджа и пленили его. Обеспокоенные пропажей агента, американские военные из форта Торн направили сообщение в лагерь Мангаса Колорадаса с просьбой, оказать содействие в освобождении Доджа. Мангас же через Делгадито передал доктору Стеку, что Додж убит апачами и, что могольон и койотеро встали на тропу войны с англос, посему их просьба не может быть удовлетворена.
Убийство индейцами Доджа подтолкнула временного командующего военным департаментом полковника Бонневилля к проведению кампанию против апачи вошедшей в историю под названием «Экспедиция Хила» или «Бонневилльская кампания 1857 года», целью которой являлось уничтожение хиленьо.
Удар по хиленьо американцы предполагали нанести тремя колоннами. Из Альбукерке в страну хиленьо двинулась колонна полковника Лоринга.
Из Тусона к рекам Хила и Мимбрес направились войска майора Эноча Стина. А из форта Торн команда полковника Диксона Майлса.
Майлс нанес поражение смешанной группе койотеро и могольон возле горы Грэм в верховьях реки Хилы. Солдаты убили сорок три индейца, и тридцать шесть взял в плен.
Полковник Лоринг и его пехота в каньоне Лос Муэртос Корнерос (каньон Мертвой Овцы) атаковали бэнд вождя Кучильо Негро. В жестоком бою пал лидер мимбреньо Кучильо Негро.
В результате этих поражений апачи временно прекратили осуществлять набеги по территории Нью-Мексико и свою активность перенесли в мексиканскую Сонору.
Могольон запросили у американцев мира и предложили предоставить им территорию в ведомстве доктора Стека в качестве залога для будущего мирного сосуществования. Однако не полковник Бонневилль, ни доктор Стек небыли уполномочены заключать мир с могольон, в связи, с чем предложения индейцев были отклонены. Кроме того американские военные предупредили могольон, если они не прекратят рейды, то будут полностью уничтожены.
Койотеро пытались добиться справедливости и всячески выказывали свое недовольство организованной против них кампанией, так как считали себя друзьями американцев. Выслушав претензии койотеро, доктор Стек, к которому обращались эти апачи, объяснил им, что солдаты совершали акт возмездия за смерть агента Доджа, и якобы отказ данный ранее мимбреньо и койотеро выдать убийцу, спровоцировал военные действия правительства против этих племен.
Койотеро в свою очередь довели до Стека, что убийца агента Доджа погиб в схватке с американцами и попросили доктора похлопотать перед командованием форта Дифайенс об освобождении захваченных солдатами в бою своих родственников.
Действия американских военных в верховьях реки Хилы, вынудили большинство групп мирных мимбреньо занимавшихся земледелием в районе шахт Санта-Рита-дель-Кобре перекочевать в Мексику. В этой связи доктор Стек направил к ним посланников с просьбой вернуться на территорию резервации (резервация тогда была не официальной, а просто отведенная для мимбреньо в 1855 году территория – авт.)
Мимбреньо вернулись, но их доверие к американцам пошатнулось, хотя доктору Стеку и удалось добиться согласия индейцев на расселение в резервационных землях дополнительной партии шахтеров.
По подсчетам доктора Стека после проведения Бонневилльской кампании в его агентстве пребывало всего семьдесят мужчин и четыреста пятьдесят женщин и детей мимбреньо, могольон насчитывали около ста двадцати пяти мужчин и около пятисот женщин и детей.
Стек, являясь сторонником политики кормления апачей, в сообщении уполномоченному БДИ в Вашингтон сообщал о необходимости выделения им пайков, так как, по его мнению цели, которые преследовали военные в ходе Бонневилльской кампании, достигнуты не были. И что лучшей мерой для достижения мирных отношений с индейцами будет именно бесперебойная поставка для них продовольствия. Стек подчеркивал, что мимбреньо и мескалеро сохраняли мир с тех пор, как только началась реализовываться политика кормления. По его мнению, территория, которую занимают указанные племена, имеет перспективы для развития сельского хозяйства и в будущем, мол, апачи, перейдя от кочевого образа жизни к оседлому на этой земле смогут себя обеспечивать сами.
Всем было известно о природной склонности апачей к воровству скота и лошадей. Обвинения в кражах всегда ложились на их плечи. Поэтому повод к военным действиям против апачи всегда находился безупречный. «Индейцам предъявляют много претензий относительно грабежей и воровства скота, – писал полковник Томас Фаунтлерой генералу Уинфилду Скотту, – многие из этих претензий явно надуманны и сфабрикованы. И если всякий раз начинать войну с индейцами из-за предъявления вышеуказанных претензий, то факты должны быть неопровержимыми, доказывающими именно вину апачей, а не ограничиваться лишь предположениями. Если мы не намерены так поступать, так проще взять и уничтожить всех апачи».
Тоже говорил и доктор Стек: «В большинстве случаев поводом к войне против апачи являются ничем не подтвержденные обвинения в воровстве ими скота у гражданского населения. Мне кажется, что многие заинтересованные в полном уничтожении этого народа только и ищут подобного повода, чтобы начать расправу с ними. Эти заинтересованные абсолютно не хотят рассматривать апачский вопрос в мирном русле».
Представитель БДИ в Нью-Мексико полковник Джеймс Коллинз, поддерживал доктора Стека, утверждая, что единственно правильный путь развития отношений с апачи это путь мирного сосуществования с ними. Если не стараться идти по такому не простому пути, то не нужно даже и пробовать, просто надо преступить к полному уничтожению индейцев. Коллинз рекомендовал правительству основать резервацию на реке Хиле вдали от поселений и под контролем военных.
Немногие были согласны со Стеком, Коллинзом и Фаунтлероем. Большинство же, как военных, так и политиков выступали за уничтожение апачи.
Стек, понимая, что с его подопечными власти обращаются не справедливо, старался оптимистично смотреть на происходящее. Мимбреньо не смотря на перенесенные болезни, также старались следовать тем курсом, которым направлял их «кормчий» доктор Стек. «Пока еще мимбре и могольон доверяют намерениям правительства по отношению к ним, которые я им озвучиваю, – писал доктор Стек. – Но это доверие не безгранично. Индейцев притесняют различные дельцы и проходимцы, они тайком спаивают их, потом прямо из агентства крадут у них лошадей и нередко хладнокровно убивают их».
В отношении мескалеро Стек сообщал аналогичные сведения, утверждая, что провокации устраиваемые мексиканцами и англос вынуждают индейцев изыскивать возможность вооружаться и мстить.
Так в феврале 1858 группа жителей Месильи, провозгласив себя «комитетом бдительности» напала на лагерь мескалеро расположенный неподалеку от штаб-квартиры доктора Стека в Дона Ана. В апреле поселенцы организовали налет на лагерь мескалеро возле форта Торн, устроив там резню женщин и детей.
Возмущению генерала Гарланда не было предела, и он отдал распоряжение коменданту форта Торн об аресте злоумышленников среди гражданского населения и активистов «комитета бдительности». К тому же военные предупредили поселенцев, что если они не прекратят провоцировать и возмущать индейцев, войска покинут форт и предоставят право гражданским самим защищать себя. Но поселенцы требовали от военных и властей Нью-Мексико убрать всех апачи с этой территории или уничтожить их.
К началу 1860 года мимбреньо из агентства Стека по-прежнему влачи жалкое существование. Их охотничьи угодья вдоль реки Мимбрес и медных шахт были полностью опустошены поселенцами. Жалобы индейцев при посредничестве Стека удалось вывести на уровень правительства. Стек убеждал уполномоченного БДИ в Нью-Мексико о необходимости настойчиво добиваться от федеральных властей разрешения на создание постоянной резервации для мимбреньо. «Если резервацию не основать мимбре начнут борьбу за свою землю», – резюмировал Стек в письме в Вашингтон.
С началом Гражданской войны в 1861 году угроза вторжением армии Конфедерации с территории Техаса, вынудила войска находящиеся во всех фортах в Апачерии отойти для защиты Нью-Мексико. Апачи же, как и ранее бывало, стратегический маневр американцев расценили как свою победу над ними, будучи уверенными, что именно они их изгнали из своей страны. Им предоставлялся исторический шанс избавиться от засилья белой расы.