Древнегорск

Глава 1. Алексей Борисович Симеонов.
Жизнь Алексея Борисовича текла быстро и незаметно. Из талантливых студентов он превратился в перспективного преподавателя. Из перспективного преподавателя в обычной школе он превратился в обычного преподавателя в школе перспективной, затем в заурядного преподавателя школы престижной. Семьёй он как-то не обзавёлся, учительская работа не приносила много денег. Литература – вот на литературу Алексей возлагал значительные надежды. Его статьи в местной областной газете всегда привлекали внимание. Однако регулярные гонорары не были значительны, а тематики статей были интересны только в пределах области. Тоскливое ощущение собственной нереализованности, словно несильная зубная боль, стало его постоянным неприятным спутником. Алексей Борисович в свои неполные сорок лет стал несколько неряшлив в одежде, еде и общении.
Последние несколько лет он возлагал надежды на свой роман, написанный в жанре иронического детектива. Однако публикация не принесла ни радости, ни разочарования. Роман был отмечен критиками, вошёл в десятку по какому-то авторитетному рейтингу, однако не был воспринят широкой аудиторией, а значит, не принёс денег, славы и контрактов с издательствами. Алексей не мечтал о толпах поклонников и мольбах об автографе, но некую порцию внимания считал объективной платой за свои старания. Эта непонятность, неопределённость ситуации изводила.
Всё это пагубно влияло на характер Алексея. Несбывшиеся ожидания кисли, мечты тухли, яркие замыслы выцветали, а сердце наполняла обида. Ведь кто-то в этом виноват, ведь есть причина тому, что он, безусловно, талантливый человек, занимает столь неподобающее положение. Ответ нашёлся не сразу, он вызревал, приходил и уходил, и снова возвращался. Виновата была страна, в которой он живёт, с её дурацкими законами, традициями, устоями и привычками. Но с другой стороны, это была его страна, его предки сотни лет жили в этом небольшом приграничном городе, с богатой историей. Как ему иногда хотелось родиться немцем или швейцарцем, или хотя бы эстонцем, чтобы быть патриотом и европейцем одновременно. Наверное, с этих мыслей всё и началось, но тогда никто и не догадывался, что именно. А Алексей Борисович стал махровым диссидентом, оппозиционером, пишущим яркие, едкие статьи в местной прессе и бесталанные, по причине перебора желчи, рассказы.
Глава 2. Ты помнишь, как всё начиналось?
Эта тяга заставляла его, историка по профессии, всё чаще и чаще обращать внимание на тот период времени, когда город его был независимым княжеством. Особенно приятна была независимость от замазанного ордынским вассалитетом московского государства. Искренний интерес, помноженный на профессиональные навыки, дал результат. Алексей Борисович раскопал незаслуженно забытое сражение, точнее героическую оборону города от огромного для 14-го века западного войска, возглавляемого одним из лучших полководцев Европы. Город выстоял благодаря героизму жителей, крепости стен и симпатиям, иногда весьма ощутимым и материальным, Русской Православной Церкви, опасавшейся католической экспансии на Русь.
Алексей увлёкся этой осадой на долгих 5 месяцев. Он осаждал архивы, интернет ресурсы, издания, западные исторические общества и авторов, писавших об этой осаде, с той же настойчивостью, с какой осаждённые вновь и вновь поднимались на крепостные стены. Он собрал удивительную коллекцию описаний свидетелей и участников боёв, как с одной, так и с другой стороны. Он тщательно переводил оригинальные тексты на русский, не доверяя имеющимся переводам. Он узнал тонкости верхне-рейнского, нижне-саксонского и южно-шведского диалектов. Его переводы оригиналов были точнее, давали дополнительную информацию, поясняли намёки, раскрывали подтексты. Пол его комнаты был усеян кучей схем, с указанием направлений главных и второстепенных ударов, группировки атакующих и обороняющихся.
Однако долгое время чего-то не хватало, какого-то звена, без которого собранная информация была лишена стройности и логичности. Доподлинно было известно, что в подступавшем к Древнегорску войске было более 100 единиц артиллерии, однако осаждающие не устроили штурма с ходу, а почему-то медлили, сами неся уж какие-то непомерно большие потери от артиллерии обороняющихся. Алексей Борисович объяснял свои соображения коллегам и наставникам, но те только разводили руками, советовали плюнуть и не зацикливаться. На упрямого историка это оказывало прямо противоположный эффект, он всё больше верил, что обязательно разгадает эту средневековую загадку. Поддёвки и насмешки только укрепляли его веру, прибавляли сил перечитывать хроники, отчёты, документы – всё то, где мог бы показаться след.
Глава 3 Если верить, то чудеса случаются.
Помощь пришла неожиданно в виде старого советского учебника истории. Точнее даже не в виде самого учебника, а виде газеты «Смоленская правда», в которую тот был заботливо обёрнут в далёком 1928 году. Газета была примечательна статьёй под названием «Видимонт дня сегодняшнего», повествовавшей о литовском торговом агенте, который во время своей командировки в Смоленск опознал опасных преступников, известных по серии жестоких ограблений в разных городах Литвы. Благодаря полученной информации преступников и их сообщников в городе удалось обезвредить. Маленькое примечание внизу страницы объясняло, кто такой Видимонт. «Согласно исследованию Э. Арлаускаса посланник Великого князя Литовского Видимонт предупредил Древнегорского воеводу о готовящемся внутри крепости заговоре. Часть заговорщиков была казнена, а остальные искупили свою вину, приведя артиллерию захватчиков с небольшим отрядом в засаду. В результате отряд был перебит, а артиллерия была захвачена обороняющимися древнегоржцами». Мгновенно мозаика сложилась, всё непонятное стало понятным, всё нелогичное – логичным. Факты и события, как по команде выстроились стройной цепочкой и улыбались Алексею Борисовичу, а он улыбался им в ответ.
Полностью восстановленная картина событий регулярно крутилась у него в голове, как фильм. По пути на работу и с работы, Алексей вкладывал действующим лицам реплики, добавлял закадровый текст, музыкальное сопровождение. Для каждого персонажа была готова краткая биография. Наступил момент, когда каждое слово, каждый звук и каждый факт биографии чётко встали на своё место. Добавить, убавить, заменить что-то уже не удавалось. «А почему я об этом до сих пор не написал?» - словно стукнуло у него в голове однажды за ужином. За 5 месяцев исследований он написал несколько статей в газету: про бродячих собак, странный ремонт парка, заседания областной думы и прочее, прочее, прочее. Недоеденный бутерброд и недопитый кофе были решительно отринуты. В два часа ночи он перечитывал трёхстраничную статью. Он перечитывал её уже в седьмой раз, и каждый раз приносил удовольствие - дочитав до конца, тут же хотелось начинать перечитывать снова. Язык, тема статьи – всё было гармонично, ярко, просто и талантливо, и, может быть самое главное, ни грамма желчи. После прочтения хотелось гордиться тем, что ты житель такого города. Это был успех.
Глава 4. Слава, слава…
Статья тут же была напечатана в местной областной газете, размещена на всех городских и областных интернет-ресурсах, и даже попала в альманах «Русский Северо-Запад. 10 Великих Побед», наряду со статьёй о действиях Витгенштейна, в 1812 году разбившего французские войска, направлявшиеся к Петербургу. Интервью в областной газете, приглашение на региональное телевидение, публикации наименее желчных рассказов, уважительные взгляды и комментарии коллег-преподавателей – всё это в одночасье шлёпнулось на Алексея Борисовича. Его фамилия «Симеонов» стала узнаваемой. Алексей завёл блог, в котором размещал яркие зарисовки о неизвестных исторических событиях или оригинальные трактовки известных. Количество читателей исчислялось тысячами.
Однако это было только началом пути. В это время в стране проходила кампания под названием «Двадцать символов Родины», имевшая целью нащупать те фундаментальные историко-культурные столпы, понятные и безоговорочно авторитетные для любого гражданина России. С символами национальных автономий проблем не было, а вот с русскими символами как-то не удавалось нащупать то исконно-посконное. Москва и Санкт-Петербург воспринимались, как интернациональные мегаполисы, города Сибири не имели долгой истории, былое своеволие казачества не вписывалось в государственнические ориентиры, а средневековый Новгород, на который кстати возлагались большие надежды, был явным противником не только Москвы, но и всего московского мировоззрения, ставшего основой Российской государственности. И вот в этой трудной ситуации кто-то в министерстве культуры прочитал яркую краеведческую статью Алексея Борисовича Симеонова. Это было попадание в яблочко, в самую серединку.
Статья Алексея была просто кладезем параллелей. Инициаторам похода на независимый русский город было скатившееся в педерастию обособленное подразделение Тевтонского ордена; идеологическим обоснованием похода – приучение русских еретиков к западным католических ценностям. Командовал обороняющимися небогатый служилый дворянин Владимир Путило! Этот Владимир Путило проявил себя не только, как искусный военачальник, но и как талантливый дипломат, привлёкший помощь других русских княжеств. К тому же, город был малоизвестен, его название не попадало на страницы учебников истории, а значит, писать в газетах и говорить о Древнегорске с экранов телевизора, можно было всё, что угодно. Проверить или опровергнуть это могла лишь небольшая и неразличимая в глобальных государственных масштабах группка краеведов.
Название Древнегорска гремело по всей стране. Имя человека, благодаря которому прославился город, гремело не многим тише. Министр культуры посетил открытый урок истории, проводимый Алексеем Борисовичем. А потомственный кремлёвский баснописец приехал лично к Алексею отметить масленицу и перед камерой федерального канала, как родного обнимая смущённого историка, пообещал снять новый российский блокбастер под названием либо «Древнегорский посадник», либо «Утомлённые осадой», с бюджетом не меньшим чем у «Аватара». Алексей Борисович в свою очередь признался, что у него есть уже наброски сценария, за что был тут же расцелован лысеющим патриархом придворной кинематографии.
Изменения на этом не закончились. Алексею была заказана полноценная книга об осаде Древнегорска. Ускорить процесс написания должны были пятеро литературных «негров». Книга была готова через 4 недели, это был основательный добротный двухтомник с говорящим названием «Западня». Введение, раскрывающее ключевой этап обороны и десяток скрытых антизападных смыслов, написал некогда яркий писатель, а теперь главный редактор одной из газет, Георгий Литвинов, состоящий ныне в некоем малопонятном совете при министерстве культуры и обдумывающий новую редакцию своего последнего двенадцатитомного романа «Базальтовый тромбонист». Роман получился столь натужно затянут, что скорее напоминал подробный пересказ бразильского телесериала. Кроме того он был полон ляпов и сюжетных нестыковок на столько, что его не приняли даже самые верные почитатели творчества Литвинова, а один из студентов литературного института ночью у подъезда писателя вывел на асфальте такое четверостишье:
Иссякли мысли, ручка исписалась,
Перо покрылось плесенью и тленом.
Болтаетесь (что Вам ещё осталось),
В советике при министерстве членом.
Остатков уважения к иссякшему таланту, по мере иссякания всё более и более лояльному действующей власти, хватило на написание «Вам» с заглавной буквы, на то чтоб не писать вообще - этих остатков было явно недостаточно. Однако, не смотря ни на что, введение было написано качественно, в полном соответствии с текущей политической конъюнктурой, а, самое главное, гонорар за книгу был таков, что треть суммы Алексей Борисович с испугу перевёл местному детскому дому, а ещё треть своей школе, хотя и оставшаяся сумма лишала его психологического равновесия.
Изменения в личной жизни так же были разительны. Неисчислимое количество поклонниц просто терроризировали всё ещё скромного историка. Одни нагло звонили по телефону, стучались в скайп, аську и социальные сети, дабы напомнить о, как оказалось, так и не утихших чувствах. Другие действовали тоньше и отправляли ненавязчивые письма о том, что они всегда в него верили, уже тогда видели в нём талант и надеются, что общение с ними внесло свой скромный вклад в его успех. Это отвлекало, утомляло, но было жутко приятно.
Алексей начал смотреть на мир с усталой и радостной улыбкой. К его мнению прислушивались политики, по его просьбе предприниматели и крупные компании выделяли средства на историко-реставрационные работы. Он влиял на мир, делал его лучше. Чиновники и бизнесмены не казались ему столь отвратными как раньше, они были такими же людьми, с ворохом проблем, слабостями, увлечениями. Он привык ездить на дорогих авто, кушать в дорогих ресторанах, бывать на приёмах в высоких кабинетах. Прошлая жизнь и все её атрибуты казались туманными воспоминаниями из раннего детства.
Глава 5. Пробуждение оппозиционера
Эйфория прервалась внезапно. Алексей встретил на улице своего коллегу по написанию едких критических статей Льва Исааковича Бергмана. Рукопожатие было прохладным, Лев Исаакович с ехидным прищуром спросил, сладок ли поцелуй у кремлёвского кинематографа. Алексей Борисович что-то сказал про халву и неестественно хохотнул. Весь день Алексея мучил этот эпизод и свой натужный смех, а утром он проснулся мрачным и каким-то задумчивым.
После завтрака он сел за компьютер и почему-то открыл электронный вариант двухтомника «Западня», начал перечитывать. В глазах запестрели слова: «стабильность», «героическая», «духовные скрепы», «базовые ценности», «суверенная демократия», «скатившиеся в педерастию западные»… «Тьфу, первый канал какой-то» - подумал Алексей Борисович, дойдя до описания первых приготовлений к осаде Владимира Путило. «Неужели это я написал?». Какая-то удушливая тоска внезапно навалилась на автора «Западни», ему срочно требовался свежий воздух.
Улица встретила его свежеустановленной растяжкой – он и краснощёкий губернатор в краеведческом музее Древнегорска. На груди губернатора красовался доспех, который 700 лет назад был основным защитным средством древнегоржцев в далёком героическом прошлом. На запястье губернатора красовались часы, которые 80 тысяч евро назад были основными фондами трёх преуспевающих агропредприятий в прошлом сколь более близком, столь же менее героическом. Надпись на растяжке гласила: «Сохраняя традиции предков». «Твои-то предки небось в это время в Москве перед ордынскими послами раскланивались, да дань из ярославцев, да суздальцев для хана выбивали,» - злобно подумал Алексей Борисович. «А потом и Древнегорск оккупировали. Да, оккупировали, подло оккупировали» - продолжил рассуждать он.
Вообще тема присоединения Древнегорска к Московскому княжеству была мало освещена в истории. Старая Советская и новая Российская историография касались этого события очень поверхностно, выделяя три основных фактора: Москва росла и становилась сильнее, Древнегорск же слабел и совсем не рос; Древнегорск был не в состоянии сопротивляться агрессии с Запада и вот-вот мог быть завоёван; Древнегоржцы тянулись к этнически близким жителям московского княжества и бредили воссоединением. Так же кратко упоминалось, что после присоединения были отдельные недовольные, но лишь отдельные, а большинство населения просто прыгало от счастья, встав под могучую руку московского государя.
Глава 6. Снова чудеса или опасайтесь своих желаний.
За этими рассуждениями Алексей не заметил, что на улице идёт дождь, а он ушёл уже достаточно далеко от дома. Мрачные мысли и мрачная погода сформировали чёткое желание зайти куда-нибудь выпить. Хотелось посмаковать текущее состояние, хотелось эмоций, рюмок, которые опрокидываются, а не выпиваются, пьяного спора о возвышенном. И самое главное, что хотелось этого искренне и сильно.
Внезапно, а произошло это именно внезапно, перед ним очутилась небольшая кафешка – эдакое не то временное, не то основательное строение, обшитое вагонкой, со светящейся вывеской «Одинокая сосна». Внутри всё выглядело тоже достаточно ожидаемо: барная стойка, столы, площадка для нетрезвых плясок – в общем, типичное заведение по прокачке дешёвой сильно- и слабоалкогольной жижи сквозь внутренности наших сограждан. За стойкой стоял полный молодой человек кавказской наружности, негромко урчавший какую-то мелодию. Он жестом предложил сесть и улыбнулся той акцентировано продажной улыбкой, с которой обычно обсчитывают, подают собачатину вместо баранины или под видом дорогого виски приносят дешёвую водку, настоянную на чайных пакетиках «Беседа».
Алексей заказал водки, салат, какую-то нарезку, горячее. Позже в кафе появились ещё посетители: он с кем-то знакомился, кого-то угощал, кто-то узнавал его. Наутро остались только головная боль, воспоминание о каком-то мрачном увеселении и чувство стыда за бестолково потраченное время. Загладить свою провинность автор «Западни» решил работой, проверив на прочность историю вхождения Древнегорска в состав Московского княжества.
Глава 7. История полна неожиданностей
Вечер, посвящённый теме присоединения Древнегорска, вогнал Алексея Борисовича в какой-то мрачный азарт. Каждое утверждение в официальной историографии с лёгкостью опровергалось. Древнегорск к моменту присоединения почти не уступал Москве в численности населения, превосходил её по количеству каменных зданий и чеканил собственную монету. Западные соседи Древнегорской республики сто с лишним лет как оставили завоевательские попытки, а были заняты выяснением отношений на почве католическо-протестантских разногласий. Даже самая этническая близость не была столь уж абсолютной, ибо сформировавшийся Древнегорский диалект имел скорее сходство с чешским языком, нежели с каким-либо из наречий московского княжества, а причёски древнегоржцев были один в один как в Польше того времени. Добил автора «Западни» доклад Дерптского епископа папе римскому о положении дел в Ливонии и соседних областях. Присоединение Древнегорска было отражено следующей фразой: «А дела торговые заметно ухудшились, так как благородные порядки и честность древнегоржцев теперь всюду замещаются дикостью и подлыми нравами московитов, которые готовы к нарушению любой клятвы ради корысти».
Чем дальше, тем больше. Самоё присоединение оказалось явной оккупацией, к тому же весьма подлой и коварной. Московский царь отправился якобы походом на Польшу и расположился крупным лагерем возле Древнегорска. Затем руководство Древнегорска было приглашено для обсуждения взаимодействия. Будучи всегда лояльны Москве, как наиболее значимому православному государству, древнегоржцы отправили солидное посольство, включая всё военное и гражданское руководство республики. Посольство тут же было заковано в кандалы и отправлено в Москву, а московские войска той же ночью ворвались в спящий город. События следующего дня были лаконичны и трагичны: вечевой колокол был снят, оружейные склады частично вывезены, частично взяты под охрану вошедшими, а 300 самых знатных и уважаемых древнегорских семейств были выселены. На их место были поселены государевы люди и войско. Летописец заканчивал описание настроения в городе так: «Не рыдали только несмышлёные младенцы, сосавшие грудь матери, не слали проклятий московскому царю только немые и мёртвые». Да, жертвы в городе тоже были, погибали в основном от сабель конников некоего крещёного татарского князя. Последующие апелляции древнегоржцев к документам, грамотам и договорам, заключённым республикой с московскими князьями прошлых лет встречались насмешками, а народные волнения – высылкой протестующих на восточные рубежи московского государства и усилением военного гарнизона.
Глава 8. Пиши, автор, пиши
Прошла неделя, и Алексея Борисовича было просто не узнать. Он побледнел, осунулся, пропускал торжественные мероприятия и встречи. В глазах его появился какой-то странный огонёк, а черты лица немного заострились. Он объявил знакомым и написал в своём блоге, что уезжает на месяц писать продолжение романа об истории Древнегорска и исчез, так тогда многим показалось. Конечно, он не исчез, а уехал в Санкт-Петербург, снял однушку в центре и приступил к работе. Дни он проводил в библиотеках и архивах, ночами он писал. Писал Алексей вдохновенно, тема этому благоприятствовала: всю привычную желчь и ехидство он вкладывал в описание московитов, всё светлое и возвышенное - в описание древнегоржцев. Эта средневековая республика стала в его глазах средоточием всего самого ценного и передового. Алексей сумел рассмотреть и зачатки эпохи возрождения, и основы современного парламентаризма, и прогрессивную экономическую модель. Все эти ростки, по мнению автора «Западни» были раздавлены тяжёлой пятой московитской оккупации. К этому выводу читатель подводился аналогиями и параллелями с крупными торговыми городами центральной Европы. Эта же мысль ясно проглядывала и в названии романа «Татаро-московское иго».
Глава 9. Слава бывает разной.
Вернулся в Древнегорск Алексей Борисович другим человеком. Он избегал привычных встреч и знакомств, говорил мало и постоянно хитро улыбался. Комментариев о своей новой книге он не давал, ограничиваясь лишь фразой «скоро сами всё увидите». Алексей разослал новый роман во все издания, контакты которых имел в наличии. От большинства он не получил ответа, два издания ответили какой-то обтекаемой формулировкой о нецелесообразности, а одно, почуяв хоть и скандальную, но славу, согласилось издать 10 тысяч экземпляров. Одновременно с новостью о появлении книги в продаже, автор разместил ссылку на электронную версию романа.
Неделя протянулась тягостным молчанием, а потом прорвало. Если эффект от первой книги был сравним со взрывом бомбы, то реакция на вторую книгу скорее напоминала цунами или прорыв плотны. Огромная волна всё нарастающей критики сметала всё. Было полное ощущение, что власть предержащие испугались всерьёз – ведь ставилась под сомнение монолитность русских регионов - традиционного источника ресурсов для подавления, либо задабривания национальных окраин. Вполне серьёзно люди заговорили о том, что никто не обвиняет Голландию в предательстве единых общегерманских интересов, а Норвегию в предательстве единых общескандинавских, о том, что эти страны правильно поступили, отстояв свою независимость, и теперь пожинают плоды в виде гражданских свобод и высокого уровня жизни. Пошли разговоры о том, что и Древнегорская республика могла бы сейчас быть чем-то наподобие Голландии или Финляндии.
Официальные СМИ не допускали таких сентенций. Алексею Борисовичу прилепили клеймо предателя, начали откровенную травлю: вспомнили дедушку, находившегося на оккупированной немцами территории. Про то, что дедушка в свои 11 лет был связным у партизан, конечно же умолчали. Вспомнили поездку Алексея в США, опять же умолчав, что это была государственная программа и с ним ездили ещё 70 учителей из разных городов северо-запада России. В желтушной прессе появились откровенные выдумки, про то, как он сдал в детский дом своего сына и изнасиловал школьника. Краснощёкий губернатор вещал о том, как трудно верить людям и как легко можно наткнуться на мошенника и лицемера. Говоря это, он жестикулировал руками, демонстрируя новые часы уже за 150 тысяч евро, покупка коих совпала с внезапным банкротством огромного и, казалось, непотопляемого свинокомплекса. А потомственный кремлёвский баснописец в одном из выпусков новостей в прямом эфире обмакнул в скипидар руку, которой он здоровался с автором «Татаро-московского ига».
Зато за пределами страны восторгам не было числа. Заголосили заплесневелые нафталиновые диссиденты. «У каждой эпохи свой Солженицын», «Правда, совесть, Симеонов» - подобные статьи посвящались Алексею Борисовичу в сети и в печатных изданиях. В странах Балтии и Украине популярностью пользовалась статья Львовского журналиста Даниила Гарцвига (написанная замечательным литературным русским языком) «Древнегорск – наша общая Родина, Древнегорск - наша общая Беда». «С такими друзьями и врагов не надо» - грустно шутил Алексей в компании немногочисленных друзей, поддерживающих его в этот период.
Так жить дальше было нельзя - надо было что-то предпринимать.
Глава 10. Жизнь новая, виртуальная.
Уже почти месяц Алексей жил в деревне Громилово всего в 5 километрах от Древнегорска. За смешную сумму он снимал в доме у старушки-пенсионерки две комнаты и был почти счастлив. Удобства были сомнительные, но электричество и газ наличествовали, да и мобильный интернет работал стабильно. После нескольких недель отдыха, Алексей Борисович вернулся к своей любимой Древнегорской Республике. В своём блоге он начал писать статьи в жанре популярной в то время альтернативной истории. Мысль «а что было бы, если Древнегорск остался независимым…» не давала покоя. Напрашивались аналогии с крупнейшими европейскими городами: фантазия рисовала новые памятники архитектуры и живописи, торговые союзы и научные открытия, политические альянсы и технические свершения. Все эти фантазии автор «Западни» и «Татаро-московского ига» подкреплял имевшимися предпосылками и историческими закономерностями. Он сам искренне верил, что так оно бы и случилось, сохрани Древнегорск свою независимость, а судя по популярности его блога, эту веру разделяли очень и очень многие.
Один из его читателей  прислал удивительной ценности материал – вечевые наказы по перестройке города. Эта была просто находка для альтернативщика – описание параметров нового собора, торговых рядов, мастерских и пристаней. Наказы сопровождались комментариями, описывающими соображения, необходимости и ожидаемые выгоды новшеств. Однажды Алексей Борисович не выдержал и решил съездить на денёк в Древнегорск, хотелось представить на месте, как мог выглядеть город, сохранись его независимость ещё лет 50 или 100.
Глава 11. Фигушки.
Поездка произвела мрачнейшее впечатление – ни одно из запланированных мест не было доступно. Внезапный ремонт набережной не давал возможности представить, как могли бы выглядеть новые пристани, не менее внезапный ремонт одной из оживлённейших улиц делал непредставимым планировку торговых рядов, прорыв теплотрассы, подозрение на утечку газа перекрывали путь Алексею Борисовичу глухими заборами и предупредительными надписями.
«Что же это такое?» - горячился Алексей в гостях у Льва Бергмана. «Набережная перекрыта, парк огорожен, кузница забором обнесена, проспект закрыт» - он даже не притрагивался к давно остывшему чаю. «Это ещё что» - задумчиво говорил Лев Исаакович – «тут вообще что-то нехорошее затевается. Люди нервничают, да и по сторонам смотрят» Говоря «по сторонам смотрят» Лев Исаакович имел в виду события в соседнем государстве, где несколько регионов объявили себя независимыми государствами и обратились с просьбой о присоединении к Литве и Белоруссии. «Тем более!» - продолжил Алексей – «выборы губернаторские на носу, в мире такие события, а они как нарочно людей злят». «Кстати, твоя фразочка-то «Татаро-московское иго» прижилась» - улыбнулся Лев Исаакович и показал газету. На фотографии была группа митингующих с плакатом, перечисляющим имена и родные города областных руководителей: среди них не было ни одного древнегоржца, а русские имена и фамилии были в явном меньшинстве. В верхней части плаката был ярко выведен вопрос «Это ли не татаро-московское иго?».
Глава 12. Начинается.
Всю неделю со дня неудачной поездки в Древнегорск Алексей пребывал в ожидании каких-то неприятных событий, писать, читать и вообще делать что-либо не хотелось. Вечера стали всё чаще коротаться вместе с картирохозяйкой у телевизора за просмотром сериалов и новостных передач. Внезапно по региональным новостям объявили о несанкционированном митинге возле здания областной администрации. Алексей Борисович побежал к компьютеру и начал внимательно изучать новостные ленты.
Лидером всех новостных рейтингов был ролик «Волшебный пендель». Всё происходящее укладывалось в 3 с половиной минуты: автомобиль губернатора пытается отъехать от здания областной администрации, окружённой протестующими. Группа демонстрантов перекрывает путь и начинает раскачивать начальственный мерседес. На помощь власти прорывается отряд ОМОНа и пытается вывести согнувшегося руководителя области, прикрывая его своими щитами. Какой-то ловкий демонстрант проскальзывает сквозь омоновцев и со всей силы заряжает смачный пендель по откормленному губернаторскому заду. Пострадавший взвизгивает, разворачивается и несколько секунд тупо и злобно смотрит прямо в камеру. Рот губернатора глупо приоткрыт, а на левой ноздре раздувается большой зелёный пузырь. Слышно, как все смеются, даже омоновцы.
Закончив просмотр, Алексей услышал какой-то посторонний голос, потом шаги, дверь в  комнату отворилась, и на пороге предстал его ученик Юра, служивший ныне капитаном в областном управлении ФСБ. «Здравствуйте, Алексей Борисович» - улыбнулся Юра – «папа попросил к Вам заехать, говорит что-то важное, так бы я не побеспокоил Вас в Вашем уединении. Вы могли бы сейчас поехать со мной?»  «Да, конечно» - сказал Алексей Борисович. В голове у него крутились четыре слова «подвалы», «Лубянка», «оппозиция» и почему-то «пирожные». Он даже смутился, ну при чём тут «пирожные».
Глава 13. Завеса тайн.
За этими мыслями Алексей не заметил, как они приехали. Отец Юрия, Сергей Николаевич, был полковником ФСБ, что называется, вроде как в отставке. Официально он занимал должность советника мэра по каким-то только ему и мэру ведомым вопросам. Жил он в просторной четырёхкомнатной квартире в «сталинском» доме. В комнате, в которую они зашли, стояло 2 больших книжных шкафа, 2 кресла и небольшой столик. Шкафы были заполнены книгами по истории, полки пестрели названиями «История государства Российского», «Русь изначальная», «История России от средних веков и до наших дней» и прочее, прочее. Алексей Борисович отметил, что это был уже третий знакомый ему сотрудник, увлекавшийся историей России. «Да они все просто силятся понять во имя чего, во имя какой страны они всё это делали, но не могут…» - словно внезапная догадка вспыхнула мысль в голове у Алексея.
«Нравится коллекция?» - спросил Сергей Николаевич – «я конечно не профессионал, но так сказать увлекаюсь. Присаживайтесь.» Юра присел на принесённый стул, уступая кресла старшим. Возле кресел на небольшом столике стоял чайник, несколько чашек чая и блюдо с эклерами. «Ааа, вот почему пирожные» - подумал Алексей и почему-то даже не удивился. «Большие проблемы Вы создали своей книгой, большие. Самое плохое, что Вы даже не догадываетесь, какие именно» - продолжил отставной полковник. Алексей Борисович приготовился к повествованию о манипуляции общественным мнением, о популизме или о чём-то ещё в том же духе, но вдруг услышал совершенно неожиданную фразу «Собор-то Ваш растёт как на дрожжах». «Какой собор?» - искренне удивился Алексей. «И собор, и торговые ряды, и пристани. И ведь главное набережную уж почти отремонтировали, а тут на тебе» - Сергей Николаевич устремил на растерянного историка долгий немигающий взгляд. Пытаясь разгадать этот взгляд, Алексей Борисович даже не сразу заметил, что Юра протягивает ему стопку фотографий. Фотографии были сделаны на перекрытом участке проспекта, они изображали яму, в которой располагался частично закопанный купол храма. «Это что?» - в полном недоумении спросил Алексей. «Мдааа» - протянул Сергей Николаевич – «Вам нужна хорошая вводная. Юра скатайтесь в управу, разъясни ситуацию».
Алексей Борисович на какое-то время потерялся в потоке своих мыслей и очнулся уже в здании управления. «Разрешите, товарищ полковник?» - Юрий постучал по приоткрытой двери. «Да, да, заходите» - услышал Алексей гулкий и очень знакомый голос. За столом сидел священник и не просто священник, а наставник главного древнегорского храма отец Евгений. «Ааа, рад видеть» - он улыбнулся автору «Западни» - «Сейчас, ребятушки, садитесь, обождите немного…».
Глава 14. Отец Евгений.
Отец Евгений был хорошо известен не только в Древнегорске, но и за его пределами – несколько раз он участвовал в телевизионных передачах и хорошо запомнился зрителям. Первый раз он изящно отразил нападки лётчика-испытателя, известного своими атеистическими убеждениями. Лётчик горячился и заявлял: «Я поднимался на такие высоты, я…, я звёзды видел, Солнце видел, Луну видел, а вот никакого Бога вашего не видел». Отец Евгений задумался, а потом ответил: «Вы знаете, я тоже могу поделиться тем, что видел. Я по мирской своей профессии нейрохирург и не одну операцию на мозге выполнил. И вот иногда смотришь, височные доли видишь, мозжечок видишь, мозг, ну в целом, видишь, а ума… нет не видишь. Но это же не значит, что нет его, ума. Вот поговоришь с достойным человеком и понимаешь, что есть ум, и даже череп вскрывать не надо, и так понятно.»
В другой раз некий молодой певец предварял свой вопрос длинным вступлением, в котором очень вольно обращался с понятиями «духовно» и «душевно». Отец Евгений попросил его быть внимательнее с этими терминами и не путать их. А на последовавший вопрос, какая собственно разница, ответил: «Как Вам объяснить, ну вот с другом водки попить - душевно можно, а духовно, знаете ли, не получится». После ответов отца Алексея участников охватывало такое заразительное благодушие, столь губительное для рейтингов нынешних шоу, что на телевидение его приглашать перестали.
Глава 15. Завеса тайн приоткрывается
Решив какие-то вопросы, отец Евгений внимательно посмотрел на автора «Татаро-московского ига» и, повернувшись к Юре, спросил: «Надо ввести человека в курс дела? Рассказать всё понятно и доходчиво? Так я понимаю?» Юра только улыбнулся и пожал плечами. «Понятно» - сказал отец Евгений – «ну чтож, начнём».
«В основе всего лежит вера. Мы, люди, награждены несравненным даром, мы можем верить во что-то, а наша вера может принимать материальные формы. Это понятно?» - спросил священник. «Вы знаете, я предпочитаю смотреть на всё с научной точки зрения» - ответил Алексей. «Понимаю» - продолжил полковник в рясе – «а что есть наука? Наука есть познание. С этим Вы согласны?». Автор «Западни» утвердительно кивнул. «Согласны. Хорошо. А с чего начинается познание? А познание начинается с веры, иногда с самой маленькой, но веры. Вера – это первый шаг на пути познания. Не понимаете? Ну вот в школу вы приходите, а вам говорят, что эта закорючка буква А, а эта Б, и вы верите. А где гарантии, что это А или Б, как вы проверяете истинность того, что вам говорят. Вы не проверяете, а просто верите, а если не поверите, то и читать не научитесь» - священник-полковник улыбнулся и достал из ящика потёртую папку.
В папке оказались старые чёрно-белые фотографии. «Все хотят разобраться в этом вопросе до конца, но не могут. Вот и они тоже стараются» - улыбнулся отец Евгений и кивнул на Юру. «Они? А Вы?» - не удержался слегка обалдевший Симеонов. «А я просто эксперт, даю оценку, высказываю свои суждения по некоторым вопросам» - мягко ответил священник. «Помните Симонова «Жди меня, и я вернусь, только очень жди…»? Вот» - он достал фотографию с улыбающимся молодым военным – «красноармеец Емельянов Фёдор Константинович, 1919 года рождения. Погиб» - он достал другую фотографию, на ней угадывался частично разрушенный окоп и тот же военный, который теперь лежал с неестественно запрокинутой головой, – «в октябре 1942 года. Фотография сделана Клаусом Линге рядовым 256 пехотного полка сразу после боя за деревню Калачёвка. Так,» - из папки появились ещё несколько фотографий – «обнаружен живым в мае 1946-го года. Потеря памяти, боязнь громких звуков и целый букет психических расстройства.» На фотографиях погибший сидел на стуле, с маленькой девочкой на коленях. Мальчик постарше стоял слева, а сзади стояла улыбающаяся женщина. «Но уже через 3 месяца лечения поправился и вернулся в семью. Правда о том, где был почти 4 года, так и не смог вспомнить» - отец Евгений с улыбкой посмотрел на тёзку.
Беседа шла уже третий час. «Я всё-таки не могу понять, я пробудил в людях веру в то, что этот собор мог быть и должен был быть построен. Тысячи людей поверили, и собор начал прорываться из грёз в реальность?» - Алексей Борисович ходил по кабинету из угла в угол. «Именно так, Лёшенька» - отвечал ему отец Евгений – «истинной веры даже одного человека достаточно, чтобы изменить мир».
Глава 16. Что же делать.
Только утром они с Юрой вернулись в Громилово. Юра попрощался и поехал назад в город. Спать не хотелось, голова разрывалась от новой информации. Чтобы как-то отвлечься, Алексей включил телевизор – в прямом эфире показывали митинг протеста в Древнегорске. По слухам сегодня демонстрантов должны были жёстко разогнать. Сперва отряд ОМОНа перегородил улицу и встал плотной стеной перед протестующими. Омоновцы были местные, поэтому камера выхватывала такие диалоги:
- Виталя, ты что нас, разгонять будешь? Тогда возвращай 10 тысяч.
- У меня нет сейчас, я только холодильник купил.
- Значит, продавай.
или
- Вадик, или ты уходишь отсюда сейчас или свадьбы не будет!
- Лена, Леночка, я же не могу.
- Ну и пошёл ты!
Каждый такой диалог сопровождался обидным гоготом митингующих.
Внезапно отряд специально привезённого из другого региона ОМОНа пошёл на штурм, однако неожиданная тактика демонстрантов, оказала на них просто деморализующее воздействие. Из толпы начинали вылетать длинные верёвки с петлями на конце. Если петля ловила кого-то, тут же десятки рук тянули за верёвку, и омоновец, беспомощно барахтаясь, оказывался втянут в протестующую людскую массу. Каждый удар дубинкой по демонстранту отдавался десятком ударов по затянутому в толпу сослуживцу. От петли нельзя было застраховаться, она выдёргивала всё новых и новых жертв - полицейские почувствовали свою беспомощность и дрогнули.
Люди с победным кличем погнали пришлых омоновцев, их догоняли, сбивали с ног, обязательно раздевали, отбирали амуницию и связывали. Толпа мгновенно ощетинилась дубинками, прикрылась щитами и выпучилась на здание областной администрации маленькими глазками тёмных касок. Всё это транслировалось в прямом эфире.
«Надо срочно ехать, надо срочно ехать» - стучало в голове у Алексея. Зазвонил мобильный, на экране замелькала надпись «Юра капитан». «Я готов» - почему-то сразу выпалил Алексей Борисович. «Буду у Вас минут через 15» - даже не удивившись, ответил Юра.
Глава 17. Финита ля ХерЗнаетЧто.
Алексей Борисович и Юра стояли на крыше областного управления ФСБ. С запада ползла огромная тёмная туча. Её тёмные клочья срастались с дымом от горящих покрышек. С крыши хорошо был виден весь центр города. Вот отстреливался, заняв оборону в сувенирном магазине, завезённый ОМОН. Вот толпа перед областной администрацией разводила огромный костёр, скандируя «Древнегорск! Древнегорск!». Это ритмическое скандирование делало действия митингующих похожими на исполнение какого-то мистического ритуала.
Словно длинный кривой язык к земле протянулась молния. Туча треснула громом и начала, словно спицами, колоть город ровными тёмными струями. Парк перед областной администрацией набух и внезапно лопнул, отправляя вверх, словно в ответ туче, фонтан мутного кипятка. Земля и небо будто пытались запугать друг друга. Туча похотливо облизывала землю молниями и сотрясала громом, земля отплёвывалась гейзерами прорвавшейся теплотрассы и канализации.
Само здание администрации зашевелилось и вдруг начало погружаться в землю, поднимая вверх тёмное облако дыма и пыли. Когда оно полностью погрузилось, показалось, что на секунду замерло всё: люди, ветер, время; будто даже дождевые капли зависли в воздухе. Стало тихо-тихо, и эта тишина пугала больше, чем самый страшный грохот. Медленно, как будто смакуя, туча закрыла последний светлый кусочек неба, и в тот же момент всё снова пришло в движение, а из земли, оттуда, где несколько секунд назад стояло здание администрации, словно поезд из туннеля, устремилось вверх огромное мрачное здание. С крыши здания свирепо скалился огромный бронзовый лев – герб Дренегорска.
Внезапно тряхнуло, ещё раз. Крыша, на которой они стояли, заскрипела и начала как-то нервически трястись. От этого затряслось всё вокруг, ничто не оставалось в неподвижности. Алексей судорожно искал взглядом что-то устойчивое, но не мог найти. Он поднял глаза вверх и увидел, что в одном месте сквозь тучу пробивается маленький лучик солнца. Лучик падал на купол самой древней Древнегорской каменной церкви. «Истинной веры даже одного человека достаточно, чтобы изменить мир» - почему-то вспомнились слова отца Евгения. Он почувствовал, что крыша наклоняется, а он вот-вот полетит вниз. Алексей зажмурился, закрыл лицо руками и вспомнил тот день, когда он закончил «Татаро-московское иго». Раскат грома оглушил его.
Глава 18. Последняя.
Через неделю после выписки из кардиологического отделения городской больницы Алексей Борисович решил сходить в Собор Святой Троицы – главный храм Дренегорска. Случившееся с ним врачи объясняли тяжёлым физическим и нервным истощением, советовали поменьше работать, поменьше нервничать, побольше спать и гулять. За время его болезни город претерпел существенные изменения: губернатора с позором сняли после прямого вмешательства из Кремля. Последний раз, когда краснощёкого теперь уже экс-губернатора показывали по телевизору, его запястья украшали недорогие типовые наручники. Заборы снимали, открывая горожанам доступ к парку, набережной и центральному проспекту.
Когда Алексей Борисович вошёл в собор, там проходила служба. У алтаря в праздничном облачении стоял отец Евгений. Он ненадолго задержался взглядом на вошедшем бледном госте. Потом как будто улыбнулся уголками  губ и чуть-чуть склонил голову. Алексею почему-то показалось, что священник говорит ему «вот так-то вот…».
«Здравствуйте Алексей Борисович» - шёпотом поздоровался Юра. «Юра, тут душно, не проводишь меня до остановки?» - тоже шёпотом спросил Алексей. «Я вас подвезу, пойдёмте» - Юра перекрестился и пошёл к выходу.
Когда они подъехали к дому, Алексей приоткрыл дверь, но как-то не торопился выйти.
- Юра, что там с губернатором?
- Говорят, что лет 8 могут впаять: растраты, подкуп, откровенное воровство. Решение принято на самом верху.
- А новый кто, известно?
- Ну, есть кандидатура.
- Ну и какова при нём жизнь будет?
- А это, как вы понимаете, очень во многом от нас зависит.