Прожив долгую и, нельзя сказать, что удачную жизнь, задумался я о любви. Какая она многоликая, эта любовь! И как мы нуждаемся в ней с момента рождения до глубокой старости!
Вспомнился мне разговор с одной женщиной. Было это на курорте, у моря. Она была моложе меня, но уже седая, со следами былой красоты, с независимым, несколько надменным и холодным взглядом серых глаз. Вероятно курортные романы казались ей пошлостью, она избегала ухаживаний уже далеко немолодых, но всё ещё игриво настроенных вдали от жён и детей мужчин.
Со мной она охотного разговаривала. Беседы наши обычно проходили во время прогулок перед ужином. Вечером она никогда не появлялась на танцах, а я любил посидеть где-нибудь в углу и, опираясь на палку, понаблюдать за танцующими, посмотреть на молодых, хорошеньких женщин.
Так о чём же мы говорили, спросите вы? О литературе, о театральных постановках, о политике и никогда о личной жизни. Мне казалось, что у моей приятельницы был какой-то мужской ум.
Но вот однажды, после просмотра итальянского фильма с Марчелло Мастроянни и Софией Лорен мы заговорили о любви. Я говорил, что проявления любви могут быть разными, а она вдруг сказала, что любовь - для неё загадка.
- Так что же, вы не любили никогда? - недоверчиво спросил я.
- Не знаю, - ответила она.
Я чувствовал, что она что-то готова рассказать мне, но колеблется, и не нарушал молчания.
Хромал я всё больше. Двигаться надо; но мне с каждым годом это становилось труднее. Она заметила мою усталость и сама присела на перевёрнутую лодку на берегу. С облегчением устроился и я, правда, несколько неудобно.
- Мне было тогда восемнадцать лет, - начала она, - на каникулах в Ленинграде я встретила его - уже немолодого, лысеющего человека. Он был старше меня более чем в два раза. Мы разговорились, он шутил и смотрел на меня весёлыми тёмными глазами. Мне было интересно болтать с ним.
Это знакомство стало чем-то совсем иным, чем общение со своими однокурсниками или другими молодыми людьми в моём городе. Он предложил мне показать Ленингад, посмотреть, как разводят мосты, и на следующий день мы встретились, ужинали в ресторане, потом смотрели на ночную Неву. Он поцеловал меня.
Вернувшись домой, я поняла, что скучаю по нему. Он писал мне длинные письма, приглашал приехать... Я приехала на ноябрьские праздники, всего на два дня. Он хотел близости, я сопротивлялась. Я хотела только быть с ним рядом, более ничего... Уехала. И опять стала тосковать. Он написал мне, что, если я не изменю своего поведения, мы встречаться не будем... Умом я понимала, что это - не так, как должно быть, что это - плохо, нечисто... На Новый год я приехала опять и стала его любовницей... Он приручил меня, как наездник приручает, объезжая, лошадь.
Мы переписывались ещё некоторое время. Страдала я ужасно, но к нему больше не поехала... Он намеревался приехать, но не приехал.
Мы помолчали.
- Но, надеюсь, вы - не одиноки? - спросил я.
- Нет, у меня есть сын, - улыбнулась она, - и то, что я чувствую к нему - это бесспорно любовь.
- Он, вероятно, уже взрослый?
- Ему сорок четыре года, - ответила она, и лицо её засветилось какой-то трогательной, мягкой, молодой улыбкой.
Так что-же, то, что с ней было - это не любовь?- подумал я, но не спросил этого.
Более она о себе не рассказывала, и мы не разговаривали на эту деликатную тему.