Уильям, спотыкаясь и падая, бежал по бескрайнему полю навстречу алым волнам вереска; слепяще-желтые пятна дрока подрагивали от медвяного жаркого ветра, тут и там белели похожие на великаньи зубы камни. Уильям чувствовал себя насекомым, запутавшимся в душистом драгоценном покрывале эльфийской принцессы. Вот-вот его должен поймать злой уродливый тролль, жестокий стражник, но еще есть шанс вырваться, найти какую-нибудь лазейку. Но что-то гналось за ним, издавая дробные звуки. Гигантская каменная ручища тролля? Уильям пригнулся за большим замшелым валуном и... услышал ласковый смех Уолтера. "Вилл, это всего-лишь конь. Он быстр и вынесет тебя отсюда, умчит прочь, туда, где дальние дали и сказочно красивые высокие города... Надо только приручить его, покорить своей воле". Или это уже говорил Джон? Брат часто снился ему после отъезда из родного дома и все что-то говорил поучительное, хотя настоящий Джон не любил поучать, а просто хватал за локоть и тащил в самую гущу событий. "Да ты мечтатель, mon dieu! Ха-ха-ха... Ну я-то выбью из тебя эдинбургский туман, братишка!" Тут к месту укрытия придвинулось нечто, оказавшееся красивым огненным конем, но Уильям попятился, испугавшись вольного буйного существа, и великолепное животное с презрением ударило его по голове копытом.
Уильям подскочил на неудобной деревянной постели. Несколько секунд беспомощно крутил головой, почему-то угодившей в рыжую паутину, а потом сообразил, что на него с гвоздя свалился парик. Уильям вздохнул и с тоской уставился в окно кое-где заткнутое соломой вместо мутных серо-грязных стекол. Измотанный путешествием, в котором он не давал себе передышки, юноша предпринял попытку помочь брату.
Делал он это по наитию, ничего не подготавливая. Разве не такой подход одобрял Джон? Ни о чем заранее не думать, главное, ввязаться в бой, а там видно будет. Так Джон выигрывал в фараон и прочие азартные игры, включая дуэли, которых было на его счету не счесть и кроме последней все удачные для старшего Лоуренса. Но, должно быть, везунчик Джон был не прав. Человеку может вести до поры до времени, кому-то больше, кому-то меньше, но и самым заметным любимчикам фортуны приходится в итоге любоваться на оборотную медаль успеха. Хотя Джон же еще чего-то говорил? О процентном соотношении, о
вероятности и о том, что все можно просчитать. Но при чем здесь тогда утверждение Джона, что жизни не нужно бояться, от нее не стоит прятаться, а смело выходить ей навстречу, не тратя времени на долгие приготовления? "Ах, Джон, - прошептал Уильям в раздражении, - у меня от твоих безумных теорий голова пухнет, а толку от них никакого. Признайся, тебе просто фортило до поры до времени, а потом перестало, а эльфов под горой никаких не было. Наша бедная матушка тронулось рассудком". Но хоть он и уговаривал себя выбросить из головы теории и спокойно раскинуть мозгами, как ему быть дальше, у него не ничего выходило.
Уильям вспомнил, как два часа назад он просил приема у дамы, из-за которой его брат угодил в беду. Джон вызвал на дуэль ее мужа и имел глупость убить. Немолодой супруг угодил в могилу, а Джон в тюрьму. И хотя Лоуренс уже успел зарекомендовать себя, как автор интересных брошюр по экономике, по теориям кредита, предлагая миру опыт шотландских банкиров, это не помогло ему избежать наказания.
Где-то Джон просчитался. Что-то недопонял в теории вероятностей или хуже - поддался эмоциям, желаниям, страсти. Или... Разонравился своим покровителям из матушкиной сказки? Как там? "...не надейся смягчить духа, который будет хорош с тобой, пока ты благоухаешь подобно розе..."
Уильям подошел к особняку, уходившем вглубь узких грязных улочек,
по которым не могла разъехаться и пара экипажей. Старые вязы зелеными коронами выделялись на фоне алеющего неба и черных теней неопрятных
каменных и деревянных домов. Лондон в те времена еще не освещался по ночам, а факелы, которые в недавнем прошлом помогали ориентироваться в ночных сумерках, горели только на оживленных многолюдных перекрестках. Все вышло быстрее, чем он мог предположить. К нему вышел слуга средних лет, нетрезвой походкой выступив из слабо освещенной залы и на его просьбу позвать госпожу грязно выругался.
Тех, перед кем госпожа стала бы изображать манеры, еще плохо усвоенные грубоватыми англичанами, слуга Полли знал в лицо. Уильяма он не припомнил, а, значит, не к чему было ломать комедию. Полли предложил ступать восвояси. Уильям не сдавался. Решив действовать до конца, он выкрикивал имя Джона, и ему неожиданно повезло: по винтовой, терявшейся во мраке лестнице спустилась прекрасная дама, одетая по последней французской моде. В ней все было очаровательно, кроме того обстоятельства, что дама была еще пьянее слуги.
Увидев Уильяма, она вскрикнула и отшатнулась,но потом фантастически быстро протрезвев,прошептала: "Нет, это не он. О, пресвятая Мария! Помоги мне!"
- Я брат Джона Лоуренса, - сказал Уильям, все еще вдохновленный идеей идти до конца.
Дама горько рассмеялась. Тут откуда-то сверху вихрем выбежал джентльмен, пьянее и слуги, и дамы. Уильям попятился. В "высоком прекрасном" городе и в глубине уютных особняков предавались неуемным возлияниям все, от слуг до прекрасных дам и глав древних фамилий.
- Брат? - истерично смеялась дама, ухватившись тонкой рукой за резные перила. - Ах, всего-лишь брат. А я уж подумала... Пошел вон!
Господин, практически в прямом смысле слова свалившийся Уильяму на голову, злобно набросился на гостя, вопя: "Ах, еще один Лоуренс!Ну я сейчас тебе устрою дуэль по законам чести! Эти мне шотландцы! Предатели! Французские прихвостни!!!"
Уильям хмуро придвинул к себе ломоть хлеба, кисло пахнувший соусом,и без аппетита пожевал угря. Снизу раздавалось пьяное пение постояльцев,которым хозяева предложили ужинать за собственным столом. В Уильяме старый Джефф - хозяин постоялого двора - сразу угадал дворянина и поэтому молодой шотландец наслаждался уединением. И он в самом деле насладился бы этим, невзирая на неудачу и убийственную усталость, если бы ему снились спокойные сны или бы не снились вовсе, снизу не слышался бы дурной хохот, а с грязной улицы визг разгулявшихся женщин и истошный вопль заброшенных ребятишек.
"Ну же, давай спать, дружище, - сказал себе Уильям. Он любил Джона, что для того времени было странно, так как смерть старшего брата означала благоденствие для младшего, но осознавал, что если не выспится то следующий сон может плавно перейти в горячечный бред. Уильям, хотя и был мечтателем, не был глуп. Да, если Джона казнят, то все наследство Лоуренсов перейдет к нему, но он не хотел вникать в скучные дела, разбираться с клиентами отца, не заплатившими в срок проценты. Он хотел вновь принадлежать себе, читать книги, мечтать в тиши камина, а еще больше он хотел разгадать тайну Джона, бывшего его кумиром. Старший брат олицетворял настоящую жизнь, схожую с бурлящим морем. Можно читать о приключениях, можно даже сочинять их... Но жить ими, в самом деле жить так, чтобы об этом хотелось читать, сочинять романы! О, на такое был способен только его приговорённый к смерти брат.
Он так замечтался, что не сразу понял, что к нему стучат. Он быстро подбежал к двери и с несвойственной ему неосторожностью распахнул ее.
На пороге стоял изящный молодой человек в узком камзоле из модной узорчатой ткани. Вместо парика его юную голову украшали собственные шикарные каштановые кудри. Тонкие черты лица дышали врожденным благородством, но искрящиеся лукавством большие серые глаза, к сожалению, туманил алкоголь.
- Я вижу дворянина! - воскликнул незнакомец. - Хозяин не обманул. Придется ему заплатить. Какая досада.
- Добрый вечер, сэр. Чем могу быть полезен?
- О. Сейчас вы все поймете. Как вы находите мой рост?
Уильям с недоумением оглядел незнакомца. Уже начинало темнеть, но света, прыгающего в плошках, установленных в маленькой каменной нише, а также ярких огней с нижнего этажа, откуда непрестанно раздавался шум и гам, хватало, чтобы удивиться вопросу. Незнакомец был хорошо сложен, его изящная с развитыми плечами фигура даже немного возвышалась над младшим Лоуринсоном благодаря высоким каблукам.
- У вас хороший рост, - сказал Уильям, стараясь незаметно отодвинуться от потока винных паров, исходящих от молодого господина.
- Вот и я так думаю, - одобрительно рассмеялся незнакомец и потащил Уильяма за собой в соседнюю комнатушку.
Обстановка, представшая взору шотландца, оказалась немного богаче чем в его спаленке. У кровати - одной на двоих - стоял большой дубовый стол с раскиданными по нему картами, ломтями хлеба и теснящимися бутылками вина. Второй постоялец доброжелательно улыбнулся Уильяму светло-голубыми глазами. Улыбка эта выражала нечто среднее между насмешливой вежливостью и меланхоличной покорностью судьбе.
- Вот, - сообщил первый незнакомец, обладатель роскошных каштановых кудрей. - Он утверждает, что я ниже его ростом!
Голубоглазый юноша встал, все также обреченно-вежливо улыбаясь. Оказался он весьма высоким и когда-то не очень давно, должно быть, был красив как ангел с церковной картины, но его юношеская внешность уже стала утрачивать трогательную нежность. Теперь он являл собой некий промежуточный вариант между прелестным мальчиком и представительным мужчиной. То одна его сторона, то другая доминировала, выделяясь в зависимости от того какая часть его натуры - ребяческая или взрослая - брала верх.
- Но это так и есть, - недоуменно сказал Уильям и успел заметить, как белокурый юноша побледнел и закатил к черным балкам потолка глаза.
- Ах вот как! - взвился обладатель каштановой гривы. - Да вы слепы! Но так сейчас я поправлю вам зрение! Защищайтесь! Том, ты будешь секундантом.
Было ли это последствием беспокойных снов и нелегких размышлений или как раз избытком и того, и другого, но Уильям бездумно, ни секунды не колеблясь выхватил шпагу. Дуэль продолжалась недолго. Противник Уильяма в трезвом состоянии наверняка мог впечатлить фехтовальным искусством: он быстро перемещался по комнатке упругими шажками, несмотря на явную потерю координации сделал пару опасных выпадов, - но благодаря уроку Джона Уильям не падал духом. Шотландец отразил резкий удар, умело увернулся от нового и снизу из положения защиты умело направил шпагу вверх, чтобы поразить пьяницу ударом в плечо, но отлетел к стене, а шпага со звоном рухнула на пол.
- Спятил? - вскричал толкнувший его белокурый Том. - Да ты же чуть его не ранил!
- Но он же сам вызвал меня на дуэль, - раздражаясь, напомнил ему Уильям.
Он устал от пьяных объяснений с не просыхающими джентльменами, и будь его воля убрался бы из этого города, похожего на выгребную яму, к себе в Шотландию, где возвышавшиеся горы облагораживали человеческие обиталища.
- Дурак. А если на дуэль тебя вызовет трехлетний младенец? Ты не видишь, что он пьян?
Уильям нахмурился. Он понимал, что его оскорбили, но не испытывал ни малейшего желания сражаться теперь и с белокурым. Объясняться он тоже не хотел, поэтому развернулся, чтобы уходить.
- Погоди, - мягко сказал Том. - Помоги мне отнести его на кровать.
Уильям молча исполнил просьбу.
- Ты хороший парень, - сказал Том. - Составишь мне компанию? Поиграем в трик-трак. Прости, я был несколько растерян и потому груб.
Уильям кивнул. Недавний Уильям поблагодарил бы за приглашение и отправился бы читать книгу на ночь. Но новый Уильям заметил: "Эта идея - действовать, не думая, - не так и плоха. Видимо, я начал не с того конца. Надо еще попробовать. Если от жизни не прятаться, она повернется в итоге лицом. С самым непокорным конем справляется терпеливый наездник. Так Джон?"
- О чем ты задумался? Ты не доверяешь мне?
- О, все в порядке, - рассеянно ответил Уильям, засмотревшись, как его собеседник с нежной осторожностью распускает галстук обладателя каштановой гривы, и тонкие черты дуэлянта смягчаются покоряясь сну.
- Вот и хорошо. Налить вина? Ну- ка, пей. Джентльмены должны держаться друг друга.