Базальтовая Венеция

Рассказ о том, как капитан Александр вместе с Долом и Зюлом побывал в Базальтовой Венеции и что они узнали о родителях Дола и Зюла.

Как я тебе уже рассказывал, после поступления в университет великаны Дол и Зюл больше не сопровождали капитана Александра в его экспедициях. Вернее – сопровождали, но довольно редко. Иногда. А именно только в тех случаях, когда маршрут «Быстрых парусов» проходил мимо островов Франков и Бриттов, когда это совпадало с каникулами Дола и Зюла, если плавание не предполагалось слишком долгим и молодые великаны успевали вернуться к началу своих занятий. Если все эти «если» и «когда» совпадали, капитан Александр соглашался на то, чтобы Дол и Зюл участвовали в путешествиях.
Острова Терпеливой Тайны
Ты узнаешь об одном из таких путешествий с участием Дола и Зюла, а именно – о плавании на острова Терпеливой Тайны, расположенные далеко от материков, почти в самом центре Тихого океана. Открывали их много раз – вначале испанцы, потом русские, потом англичане. Долгое время после посещения их знаменитым русским мореплавателем Федором Литке на барке1 «Сенявин» острова назывались Сенявинскими. Их неоднократно покупали, продавали и перепродавали. А они жили своей жизнью.
Острова Терпеливой Тайны, как мы теперь знаем, являются центрами зарождения тайфунов, которые возникают здесь более двадцати раз в году и распространяются по всей акватории Тихого океана. Они могут наблюдаться во все времена года, достигая максимальной активности в сентябре – октябре. Именно здесь, на этих островах, выпадает наибольшее количество осадков в Океании. Острова архипелага представляют собой вершины базальтовых гор, поднимающихся со дна океана на высоту до девятисот метров над уровнем моря. Склоны этих вершин отличаются необыкновенным плодородием почвы. Они покрыты вечнозелеными тропическими лесами из панданусов, которые иногда еще называют винтовыми пальмами, бамбуком и древовидным папоротником. Вокруг этих гор в процессе эволюции кольцевого окаймляющего рифа в океане возникли коралловые атоллы, поросшие тем же панданусом (их более шестисот видов), кокосовыми пальмами, бананами, мангровыми деревьями.
В те времена на островах проживали микронезийские2 племена: трукцы или номеанцы, понпеанцы и полуанцы. Они ютились в соломенных хижинах. Вели очень примитивный образ жизни. Не имели даже глиняной посуды.
Когда-то острова были объединены и включены в состав микронезийской империи.
Центром был остров Яп. Чуть восточнее – остров Олеан, на котором сохранились памятники письменности, напоминающие остатки письменности кохау ронго-ронго на острове Пасхи. Это древнейшая система письменности, возникшая еще до фонетических3 языков на основе системы иероглифов, которые в нечетных строках писались слева направо, а в четных – справа налево с зеркальным изображением письменных знаков. Способ записи бустрофедон. Подобной письменностью пользовались различные народы в разных концах света – хетты, критяне, греки, южно-аравийские племена, индейцы кечуа, жившие на берегах озера Титикака. Восточнее Олеана располагался самый большой остров империи Пон-Пай. К этому острову и взял курс корабль капитана Александра.
Цивилизованный мир узнал об этом острове из книги ирландского моряка Джеймса О'Коннолли, который попал на острова Терпеливой Тайны в 18 лет и пробыл там 7 лет. Покинул он этот архипелаг на английском судне Spy of Salem (Шпион Салема) капитана Найта и, пересаживаясь с корабля на корабль, в течение двух-трех лет добрался до Америки. Выпустил там книгу «Жизнь и приключения Джеймса О'Коннолли, татуированного человека». Из этой книги Старый и Новый Свет узнали не только о похождениях белого человека в краю кровожадных туземцев, но и о существовании комплекса каких-то таинственных, суровых, мрачных исполинских сооружений, созданных, видимо, неведомыми гигантами. Комплекса, одного из пяти подобных сооружений, являющихся, видимо, хранителями загадочной Терпеливой Тайны.
Известны нам и записки русского моряка Федора Литке, посетившего, как я уже говорил, эти острова на барке «Сенявин». На борту «Сенявина» находились серьезные ученые – тарусские ботаники, профессоры Мертенс и Постелс и орнитолог Китлиц, которые собрали в процессе экспедиции обширную ботаническую коллекцию, обработанную и систематизированную потом академиком Рупрехтом в Петербурге.
Ф. Литке описывает, что исстари на островах было около двадцати кланов, часть из которых считались благородными, остальные – простонародными. Пять из этих кланов образовали пять округов, возглавляемых вождями. Пять царств (княжеств): Сокес, Нетт, Ю, Кити и Мадоленимв.
Свой род туземцы издревле ведут по женской линии. На островах Терпеливой Тайны господствует так называемый «матрилинеаризм», означающий, что мать в семье важнее отца, что  мать является единственным лицом, от которого ведется род. От нее тянутся все родственные и социальные связи. Благодаря этому, например, брат матери для ее детей — лицо более важное, чем родной отец.
В княжествах глубоко укоренился способ управления с участием двух вождей. Княжества возглавляют «Нанмарки» и «Нанкины», связь между которыми укрепляется браками между семьями вождей.
Первым Нанмарки был завоеватель Исокелекель, первым Нанкином – его сын Нелепениен. При вступлении на свой пост вождей короновали. Эту процедуру производили ночью при свете множества факелов с участием посвященных. Новоиспеченные вожди поднимались на специальную платформу, чтобы заведомо быть выше других людей. Никому не позволялось быть выше вождей, поэтому простые смертные в присутствии вождей сгибались в три погибели. Если кому-то, взрослым или детям, необходимо было залезть на пальму, требовалось получить для этого специальное разрешение. Так описывал жизнь местного населения капитан Ф. Литке. Удивительней всего то, что он ничего не знал об исполинских сооружениях, обнаруженных примерно в то же самое время ирландским моряком Джеймсом О'Коннолли на маленьких островках, расположенных рядом с островом Пон-Пай, хотя русский мореплаватель и побывал на этом самом большом острове архипелага. Туда к остаткам этих исполинских сооружений и направлял свой корабль капитан Александр.
По предварительной договоренности с Его Преподобием капитан Александр взял на летние каникулы Дола и Зюла, чтобы вместе с ними сходить на острова Терпеливой Тайны.
– Это напрямую касается судьбы их народа и может быть им интересно, – так объяснил капитан Его Преподобию свое решение.
Когда Дол и Зюл взошли на корабль, их весело встретила вся команда. «Как вы повзрослели и возмужали!». Каждый хотел сказать Долу и Зюлу доброе слово, задать вопрос, расспросить об их жизни.
– Подождите, друзья мои, – прервал их беседу капитан Александр. – Я хочу познакомить маленьких великанов с пассажиром нашего корабля.
Все повернулись на ют4. Там на выходе из каюты стоял невысокий, довольно плотный джентльмен и с изумлением смотрел на великанов. Хотя тому и рассказывали, что на островах в проливе Ла-Манш «Быстрые паруса» возьмут на борт двух друзей команды – великанов Дола и Зюла, хотя он и знал, что раньше те были матросами этого корабля, хотя ему и объясняли, что они гиганты шестиметрового роста... Но одно дело – знать, а другое – увидеть самому. И без того очень большие, немного выпученные глаза этого пассажира «Быстрых парусов», казалось, вот-вот вылезут из орбит. Его удивлению не было конца.

Моложавый ирландец
Следует остановить наше повествование, чтобы описать этого человека. Мы знаем, что гостю в то время было около пятидесяти. Однако выглядел он гораздо моложе своего возраста. На нем была ирландская курточка, вышитая национальным орнаментом, короткие, до колен штанишки с широким поясом, обтягивающим талию, гольфы и легкие кожаные танцевальные туфли на невысоком каблучке. Лицо этого господина на первый взгляд могло показаться непривлекательным. Слишком крупная голова, бледная серая кожа, маленький ротик с тонкими губами и узенькой полоской усов, длинный стелющийся нос, выступающий подбородок, огромные, вываливающиеся из орбит угольно черные глаза над провалившимися щеками, большой, широкий, выпуклый, немного лысеющий лоб и стриженные, не очень длинные рыжеватые волосы. Но было в этом человеке что-то настолько задорное, озорное и веселое – одного взгляда на него было достаточно, чтобы мгновенно забыть о некрасивых чертах его лица.
– Познакомьтесь, Дол и Зюл, это Джеймс О'Коннолли, ирландец, знаменитый «татуированный человек» собственной персоной.
– Дорогой капитан. За время учебы мы стали совершеннейшими провинциалами. Жизнь культурного мира доходит до нас с большим запозданием. Чем же знаменит этот симпатичный джентльмен?
– Будучи еще совсем молодым человеком, он был захвачен в плен индейцами – людоедами на одном из самых удаленных островов Тихого океана. Чудом уцелел, и семь лет прожил в сладкой неволе. Потом ему удалось бежать. Два года скитаний по островам Микронезии, и он вернулся в Америку. Написал книгу о своих приключениях. Джеймс знает острова Терпеливой Тайны и особенно – остров Пон-Пай, как свои пять пальцев. Он благородно согласился отправиться с нами к этому архипелагу и быть нашим проводником.
– Вы действительно «татуированный человек»?
– Да, это так. Руки, ноги, а также часть спины и груди покрыты у меня индейской татуировкой. Посмотрите, когда я поднимаю рукава, на теле видны дикарские рисунки.
– Это удивительно. Мы никогда прежде не встречали белого татуированного человека. Как же мы рады, что вам удалось убежать от людоедов. Расскажите, дорогой Джеймс, как случилось, что вы попали на эти неизвестные острова, и как вам удалось спастись?
Ирландец немного пришел в себя от неожиданной встречи и начал рассказ о том, как он попал на остров Пон-Пай.
– Мои родители работали в цирке в Англии. Мать была наездницей, отец умел делать все. Он был и силачом, и клоуном, и музыкантом. Цирк восхищал меня – и великолепием здания, и ярким светом, и блеском украшений и мишуры, и юмором клоунов, и сверхчеловеческими подвигами арены. Глядя на свою мать в труппе наездников, всю в искрящейся одежде и в драгоценностях, самое замечательное существо, которое мне доводилось когда-либо встретить, я думал о том, что никогда не променял бы свою цирковую семью и жизнь циркового артиста на судьбу и жизнь человека из аристократического общества. Я, тогда еще ребенок, тоже выступал, был уже и цирковым актером, и акробатом. Крутил сальто. А самое главное – танцевал джигу.
– Джига? Что это такое? – удивились Дол и Зюл.
– Джига – старинный ирландский танец кельтского происхождения. Очень быстрый. Его название  происходит от наименования музыкального инструмента giga, скрипки небольшого размера, специально предназначенной для исполнения танцевальной музыки. Мы ведь ирландцы. Наши предки – галлы, гаэлы, гэлы, гойделы – создали огромное государство еще в пятом веке до нашей эры. К третьему веку после Рождества Христова гаэлы добрались до Ирландии. В V веке Святой Патрик крестил ирландцев. Церковь осуждала народные танцы, считала их «безумными» и «приносящими несчастья». Видимо поэтому танцоры джиги ограничивали себя, оставляя руки неподвижными. До XVIII века танцы в Ирландии оставались под покровом тайны. Ирландцы не хотели отказаться от танцев. В деревнях и маленьких поселках, когда не было никого чужих, жители собирались, играли на музыкальных инструментах и танцевали. По стране бродили учители танцев. Селяне почитали за честь пригласить такого преподавателя. Учитель нанимался всей деревней на месяц. С начала  XVIII века культура ирландского танца развивалась уже открыто. В селах проводились соревнования. Призом для танцоров служил большой торт, стоявший посреди сцены. Сольные ирландские танцы джиги, рилы (от reel – колесо прялки) и хорипайпы – это обрядовые танцы – имитация плетения нити жизни. Они включают шаги, прыжки, повороты, удары ногами. Невывернутое положение коленей и ступней позволяет повторять движения оленя. Высокая постановка ноги на полупальцах и носках (на «копытцах»). Мягкие и острые прыжки и батманы (batemens), выстукивание ритма носком и полупальцами обуви, реже – каблуком. Иногда танцоры выстраиваются в линию или в круг. Они проникаются воинским духом. Этот самый быстрый танец, самая быстрая чечетка, танцуется в мягкой обуви. Более медленные джиги танцуют в жестких ботинках. Прыжки, пируэты, махи, раскачивание с носка на пятку. После возвращения ирландцев после войны с Наполеоном появились групповые танцы, напоминающие кадриль с ускоренным темпом. Ну что, хватит о джиге? Так я до своего рассказа никогда не доберусь.
– Нет-нет, Джеймс, дорогой, расскажи про танцы. Как одеваются танцоры? Как устроены ваши туфли?
– Одеваются как все ирландцы. Шляпы. Или суконные береты. Длинные сюртуки. Иногда вместо сюртука – жилет поверх рубашки без ворота. Верхняя одежда может быть орнаментирована золотой и серебряной вышивкой. Узкие бриджи до колен. Белые гольфы. Косой плащ – хвост поверх пиджака. Вокруг талии – широкий пояс с кистью. Черные ботинки с серебряными пряжками. Ботинки, как я говорил,  мягкие или жесткие. Для танцев, чтобы громче бить, утяжеляют носок ботинка. Каблук усовершенствован таким образом, чтобы он мог щелкать.
– Ну, покажи, покажи!
Джеймс встал. Его живое лицо внезапно стало непроницаемым и строгим. Руки вытянулись вдоль туловища, ноги тихо цокнули по деревянному настилу палубы. Несколько мягких тихих прыжков. И вот лань взлетела. И рассыпала копытами быструю дробь. Все быстрее, быстрее ритм танца, все строже выражение лица, все выше и размашистей взлетают ноги, шаги, заступы, пируэты, батманы, плетут и плетут ноги сложной вязью нить жизни. И раз! Все остановилось. Браво, Джеймс! Браво!
Джеймс сиял. Дол и Зюл, капитан Александр и вся команда были в восторге и аплодировали ирландцу.
– Какое счастье, что мне удалось доставить удовольствие таким сиятельным юношам, о, блистательные Дол и Зюл.
– Жаль, капитан Александр, – сказал Дол, – что мы никогда не были в Ирландии.
– Тем более что это совсем недалеко от островов Франков и Бриттов, – добавил Зюл.
– Вы много потеряли оттого, что раньше не были знакомы с ирландцами, – сказал капитан Александр. – «Из всех народов они самые веселые и самые грустные, самые беспокойные и самые послушные, самые талантливые и самые непродуктивные, самые практичные и самые мечтательные, самые набожные и самые, что ни  на есть язычники. Эти невероятные противоречия постоянно воюют в их крови». Гарольд Фредерик, знаменитый американский писатель, это он сказал! Ирландцы – очень мягкие и одновременно непредсказуемые. Таков и наш друг О'Коннолли. Доброта и мягкость в нем сочетаются с необузданным нравом, бесшабашной смелостью, легким фанатизмом, а также  способностью подтрунивать над жизнью вообще и над собой в частности. Его жизнь, полную самых фантастических приключений, невозможно сравнивать с жизнью обычных людей.
Услышав эти слова, Джеймс загрустил.
– Как давно я не был на древней земле Эйре5, овеянной легендами, окропленной кровью героической борьбы простых ирландцев за свою свободу. Новые неожиданные повороты, сюрпризы судьбы – вот жизненный путь Ирландии и гаэлов, ее народа. Мой великий соотечественник Д. П. Маххари сказал: «Ирландия – это страна, где неизбежное никогда не произойдет, зато часто случается неожиданное». Ирландия – страна Гулливера и Свифта. Не случайно, что именно Гулливер – единственный из всего многомиллионного населения Старого Света сумел побывать на острове Бброддингнегге, на родине вашего народа, дорогие Дол и Зюл, и оставить подробное описание этого путешествия.
Друзья долго говорили об Ирландии, о Гулливере. Обсуждали, правильно ли Гулливер описал жизнь великого народа великанов. Дол и Зюл, которые, конечно, читали о путешествиях Гулливера, объяснили, что не могут судить знаменитого путешественника. Ведь они прибыли из этой страны совсем недавно, а Гулливер побывал там двести с лишним лет назад. И, конечно, жизнь в Бброддингнеге, ту, которую застали и знали наши молодые великаны, за это время существенно изменилась. Кроме того, они плохо помнят, как там была устроена эта самая жизнь, поскольку были тогда еще совсем маленькими.

В сладком плену
– Ну же, ну же, дорогой Джеймс. Расскажи, как ты попал к людоедам и стал «татуированным человеком»? – спросил Зюл.
– Родители отправили меня в Лондон к дяде, где он тоже работал наездником в цирке. Дядя следил, чтобы со мной не приключилось что-нибудь дурное, и поэтому был очень строг. Там, в Лондонском предместье Дептфорд, я развлекал своими акробатическими трюками изнывающих от скуки матросов, сошедших на берег с кораблей, стоящих на рейде. Познакомился поближе с моряками и очень понравился некому Сэлмону, капитану судна «Феникс». Тот пригласил меня, и я без согласия родных и друзей, дядя все равно меня бы не отпустил, убежал на «Феникс». Ушел в дальнее плавание юнгой на этом судне, перевозившем в Новую Голландию двести высланных из старой Англии женщин легкого поведения. Тогда мне было одиннадцать. Не буду пересказывать все мои злоключения, крушения кораблей, пленения каннибалами в Новой Голландии, тюрьмы и лишения, новые плавания. Спал под одеялами из коры деревьев. Ел мясо кенгуру и лысухи, пил тухлую воду из горлянки, бутылочной тыквы. Видел, как туземные женщины носят в наспинном мешке высушенные части человеческих тел. В общем, страху натерпелся.
В свои восемнадцать я попал на китобойное судно «Джон Булл», которое по вине пьяного капитана налетело в шторм на подводный риф и затонуло. Это было в Тихом океане. В шлюпке нас было шестеро мужчин и две женщины. Утлое суденышко носило по волнам. Другие лодки раскидало по морю. Женщины погибли на второй день, и мы предали их морю. На четвертый день мы увидели берег. Подойти к острову нам мешал риф, мы были без сил, но продолжали искать проход в бухту и, наконец, вышли на гладкую воду. В этот момент нас окружили каноэ дикарей-индейцев. Измученные и испуганные, мы пали ниц на дно лодки, показывая, что не будем бороться и сопротивляться. Индейцы забрали наши вещи, оружие и одежду и отвели нас в дом каноэ. Там готовился праздник. Барабаны, дудки. Костры, покрытые маленькими камнями. Суета. Смех. Нам принесли клубни ямса6, плоды хлебного дерева, бананы, фрукты, рыбу, всякие холодные закуски. Мужчины сидели со скрещенными ногами как турки, женщины – на пятках. Туземцев было много. Гул беседы бежал по собранию, все яростно жестикулировали. Многие индейцы подходили поближе, чтобы лучше рассмотреть нас. Раздавалось частое восторженное кудахтанье. Особенно восхищались они синими венами, которые были отчетливо видны на незагорелых частях наших тел. Возможно, обсуждали, насколько вкусными мы окажемся в зажаренном виде. Может быть, готовили к ритуальному съедению? Позже мы узнали, что индейцы – вовсе не людоеды. А к съедению они готовили совсем не нас. Индейцы собирались приготовить свое любимое блюдо – изжарить несколько собак. Но мы тогда этого не знали.
Что-то надо было предпринимать. На что-то решаться. Рядом со мной сидел мой приятель Джордж Кинен, тоже ирландец. Он сохранил в своем мешке маленькую деревянную флейту. Мы выскочили на середину площадки, Джордж заиграл на флейте. А я – умирать, так умирать – я танцевал и выбивал пятками джигу. Любимый танец гаэлов – Гарри Оуэн. Мной овладело отчаянное чувство безрассудства. Надо опробовать танец на этой дикой аудитории. Именно в джиге ирландец может проявить свои проворство и лучшие способности танцора. Никогда прежде мне не приходилось танцевать с такой страстью, с таким огнем и в таком темпе. Туземцы сохранили на мне часть одежды: широкие матросские брюки, рубашку с открытым воротом и матросские ботинки. Это был военный танец. Я чувствовал себя воином, идущим в последний бой.
Джига сработала. Туземцы, не видевшие раньше ничего подобного, сначала онемели. Некоторые даже немного испугались грохота моих каблуков по деревянному помосту. Потом стали одобрительно ухать, топать ногами и трясти копьями в такт музыке. Раздалось одобрительное кудахтанье. Туземцы были покорены отчаянным ирландским танцем. После танца нас окружили и принялись разглядывать и ощупывать. Одним словом, приняли с гостеприимством и добротой. Вождь племени счел весьма привлекательной работу моих ботинок и выбрал из всех меня с Джорджем. Моя находчивость спасла всех нас, всех шестерых. Нас приняли как желанных гостей. Дальше пошло как по писанному.
Вначале мы прошли обряд инициации, в процессе которого нас подвергли длительной и мучительной процедуре татуировки, которую производили женщины-татуировщицы, лучшие специалисты острова.
Рисунок татуировки состоит из сложнейших узоров и орнаментов, наносимых на тело с большим вкусом и точностью. У мужчин на этом острове татуировкой покрывают руки и ноги. Женщины разрисованы гораздо плотнее, и татуировка покрывает у них ноги, низ живота и наиболее укромные части тела. Именно женщины на этих островах специализируются на татуировке. Они наносят рисунок острым шипом какого-то растения. Шип укреплен на костяной рукоятке. Его конец смачивают чернилами – смесью растертого ореха и кокосового масла – и забивают в кожу ударами деревянной палки по ручке. Я собрал в кулак всю свою силу воли и, стиснув зубы, мужественно переносил ужасное испытание. Джордж, наоборот, кричал, ругался, проклинал туземцев, желал своим мучительницам всех возможных видов кровавого гибели, умолял провидение, чтобы землетрясение погрузило этот ужасный остров в пучину моря, чтобы экипажи сорока шлюпок с эскадры военных судов поймали и посадили зарвавшихся дикарей, мучающих королевских подданных. Это очень развлекало женщин. Они смеялись, передразнивали Джорджа, подражали спазматическому подергиванию его рук и неприличным жестам. По прошествии еще долгого времени его дразнили: «Нарлик-а-нутт (так они называли Джорджа) муча пурк» (Нарлик-а-нутт – трус). Меня же называли: «Джим-арош ма коо мот» (Джим – храбрый вождь). Но это было потом. А сейчас... Волосы на моем теле выдергивались морскими ракушками, и делалось это так ловко, будто вытаскивались перья из гусиной тушки. Татуировка только одной руки заняла восемь часов. Рука распухла и очень болела. Я был крайне изнурен, татуировщицы – тоже. Джордж жалобно выл, в конце концов, он был «прощен», и его отпустили. Мне же жестами сообщили, что ни в коем случае меня не отпустят и что процедуры будут продолжены. В конце дня меня оставили в полубессознательном состоянии. Восемь дней продолжалось разрисовывание моего тела. А потом прошел целый месяц, прежде чем я оправился от такого «лечения».
В связи с особым благоволением вождя племени, нам, оставшимся в живых английским морякам, покрыли изощренной татуировкой, сплошным рисунком не только руки и ноги, как это принято у индейцев, но также и часть спины и груди. Это должно было подчеркнуть наше высокое положение желанных гостей. Джордж же, единственный из нас шестерых, отделался только несколькими полосками на левой руке, и то – незаконченными.
Нас привезли на каноэ к вождю и его «свите», тщательно осмотрели и одобрили новый внешний вид пленников. Теперь мы могли считаться полноправными членами туземного сообщества. Всем дали новые имена и развели по разным хижинам. Несколько лет мы провели в «сладком» плену. Достигли высокого положения в обществе туземцев. Я женился на Лэоуни, четырнадцатилетней дочери вождя племени. Вождя звали Ахундел-а-Нетт. Могучий и веселый человек, он был главным из вождей островов группы Нетт (которые теперь называют островами Вознесения), находящейся по соседству с самым большим островом Пон-Паем архипелага Терпеливой Тайны.  Джорджа поселили с его новой женой на острове Нарлик. Я получил имя Ахундел. Хотя чаще меня называли Джим-арош. Моя жена Лэоуни была нежным и преданным существом. Смотрела на меня с любовью и заботой. Но все равно – больше всего на свете она любила испеченных собак. За семь лет, что я прожил на этих островах, Лэоуни подарила мне двух очаровательных детишек – полудикарей, девочку и мальчика.  Последний являлся наследником Ахундела-а-Нетта по женской линии и должен был со временем стать вождем группы островов Нетт. В честь жены вечного странника Одиссея я называл свою жену Пенелопой. А детишек – Полипорта и Телемах. Телемах – неплохое имя для будущего князя царства Нетт!
Нас с Джорджем часто возили на каноэ по островам. Мы подолгу жили в гостях. Пели английские и ирландские песни, танцевали. Нас показывали как диковинных белых людей. В последние годы мы окончательно переехали на Пон-Пай. Ахундел-Нетт гордился своим родством с симпатичным англичанином, а также тем, что я называл его «Верховным английским вождем Генрихом». Вождь Мадолинимва, одной из земель острова, завидовал «вождю Генриху» и, чтобы ни в чем ему не уступать, принял имя «Джордж Вашингтон». Много чего случилось со мной за эти годы. Была, например, размолвка с Лэоуни. Ко мне пришел разгневанный «Король Генрих» с воинами, и тогда я понял, насколько опасно ссориться с дочерью вождя. К счастью, моя Пенелопа подоспела вовремя и спасла меня от наказания, может быть – от смерти.  Была и попытка бегства. Нас с Джорджем преследовали и поймали. Я не дрогнул и отбивался, как мог. Мы были на грани жизни и смерти, нас хотели казнить. Лэоуни защищала своего белого мужа, бросалась с деревянным ножом на пленившего меня туземца Намадоу. В конце концов, тесть пощадил меня, похвалил за смелость, простил и даже подарил новую лодку. Лэоуни была вне себя от радости. Она прикоснулась носом к моему носу в знак привязанности, бросилась на шею и разрыдалась. Еще была война туземцев. Нападение соседей, возмущенных тем, что Ахундел-а-Нетт, взял белого в мужья Лэоуни, а теперь наследником царства Нетт станет полукровка Телемах. Я участвовал в сражении. Вождь нападающих Ваджай был убит, а сердце его – видимо, съедено. Но запомнилось не это. Запомнилась мирная жизнь. После всех поездок и приключений мне всегда хотелось вернуться в свою хижину, домой, к моей Лэоуни. Вам может показаться странным, но это истинная правда – моя индейская супруга, будучи совершеннейшей дикаркой, сумела сделать наш дом для меня вполне привлекательным.
Сладкий плен. Иначе и не назовешь. Острова были прекрасны. Рыбы – сколько угодно. Плоды хлебного дерева. Кокосы. Фрукты. Кристально чистая вода. Прекрасные женщины. Любящий отец жены. Малыши. Чего еще можно желать?
Но я хотел вернуться. Не знаю почему, но хотел вернуться. Я часто ходил на каноэ по разным бухтам острова Пон-Пай. Видел там много загадочного, таинственного, захватывающего дух, такого, что никому тогда не было известно ни в Старом, ни в Новом Свете. Таинственные развалины исполинских сооружений Нан-Матала. Я надеялся, что рано или поздно вернусь в наш мир и расскажу о своих открытиях.


Возвращение и разочарование
Так и произошло. Минуло семь лет. В один прекрасный день в бухту острова Пон-Пай вошла шхуна Спай, управляемая капитаном Найтом. Это, ведь, совсем рядом с нашей деревней. И мы с Джорджем заметили ее. Я позвал Ахундела-Нетта и сказал ему, что неплохо было бы помочь кораблю войти в бухту и стать на якорь. Старался говорить подчеркнуто медленно и безразлично. Жена и тесть недоверчиво смотрели на меня. Чо! Чо! (Нет! Нет) – задумчиво качал головой вождь.  Мы поднялись выше по склону горы, чтобы лучше разглядеть корабль. Я шел, нарочито не торопясь, пытаясь скрыть радость и нетерпение. «Дайте мне большое каноэ и гребцов, чтобы отвезти продукты на корабль», попросил я большого Ахундела, и тот нехотя согласился. Лэоуни и наши малыши с тревогой наблюдали за выражением моего лица, пока вождь с пристрастием допрашивал меня:
– Ты любишь свою жену?
– Ты любишь детей?
– Ты любишь их очень-очень?
– Ты, конечно, вернешься?
– Да, да, да, да! – отвечал я, подтверждая свое твердое намерение возвратиться.
Сердце мое и сейчас еще начинает учащенно биться, когда я вспоминаю, с каким самообладанием держалась Лэоуни, прощаясь со мной. Меня раздирали противоречивые чувства. Трудно представить мою радость в тот момент, и как же трудно было ее замаскировать, чтобы ни в коем случае не вызвать подозрений. Я смотрел на жену, на детей, на доброго Ахундела и с трудом скрывал горе предстоящего расставания. Одновременно – и радовался, и горевал, но не мог проявлять свои чувства. Все время прятался за мысль, что есть еще время принять окончательное решение, будет еще время вернуться, если я захочу. Но судьба распорядилась по-своему.
Мы с Джорджем и гребцами поднялись на борт корабля, передали панцири черепах, клубни ямса, кокосы, плоды моря и лесов, ванилин, жемчуг. Капитан Найт попросил нас помочь провести корабль в бухту. Я отправил несколько гребцов на берег и передал с ними большой плотницкий топор и тесло7 для Ахундела, а для Лэоуни – бусинки, красный платок и другие пустяки. Как все трусы, Найт был очень жесток. Обнаружив, что оставшиеся на корабле туземцы что-то украли, он незамедлительно дал приказ «стрелять в дикарей гвоздями и рубленным свинцом» и повернул корабль для выхода в море. Мы с Джорджем хотели покинуть корабль.
– Вы мне нужны, – сказал Найт жестко, – поможете вывести корабль в открытое море. А не хотите, – отправляйтесь на дно кормить червей вслед за своими черненькими друзьями.
Я навсегда попрощался с Пон-Паем, со своей индейской семьей и сладкой, беззаботной тропической жизнью. Найт оказался скверным, жестоким человеком. Когда мы вышли в море, он показал свой характер во всей красе. Мы натерпелись от него – побои, брань, унижения. Однажды, когда я дал ему отпор, он пригрозил мне пистолетом, но дальше угроз дело не пошло. Однако, по прибытии в порт он объявил нас с Джорджем «беглыми каторжниками, мятежниками, дьяволами, ведьмами, эльфами и т.д., и т.д., и т.д.» и сдал в цепях на берег. Нас передавали из порта в порт. Тюрьма, пытки, эпидемия холеры. Из тюрьмы нас забирает один корабль. Потом нас пересаживают на другой, третий. Два года странствий, и, наконец, на американском корабле я прибываю в Нью-Йорк. Там я и выпустил свою книгу о жизни и приключениях татуированного человека.
Тогда многие считали, что Пон-Пай необитаем. Моя книга произвела фурор. Весь мир узнал об этом острове и тайнах, которые он скрывает. Я стал первым татуированным белым человеком и был очень популярен. Меня везде приглашали. Я показывал свои татуировки. Танцевал диковинную ирландскую джигу. Рассказывал невероятные сказочные истории о таинственных загадках дальних тропических островов. О сооружениях Нан-Матала, которые вызвали всеобщий интерес. Снова вернулся в цирк. В то место, откуда ушел, которое покинул много лет назад. Работал в разных цирках. Это – и цирк Лайон, и Барнум, и Дан Райс. Выступал в Новом Орлеане, в Мемфисе, в Питсбурге, в Цинцинатти, в Нью-Йорке. Я писал, пытался разыскать своих близких или друзей. Несколько раз посетил Ирландию. Разыскал только дядю и сестру. Радости мне эта встреча не принесла. Оба заразились во время эпидемии холеры и вскоре скончались. Безрезультатно искал я отца и мать, других родственников, друзей, никого не смог найти: ни их самих, ни их следов. Чувствовал себя одиноким среди белых людей, которым я был интересен только как экзотическое, разрисованное существо, мало чем отличающееся от дрессированного медведя или говорящего попугая. Точно так же я был одинок и на островах Терпеливой Тайны, где тоже был диковинным существом. Но там у меня была семья. Моя жена. Моя крошечная туземная женщина, которая любила меня совсем не потому, что я был необычным, удивительным белым человеком. И двое моих очаровательных малышей. Прошло более двух десятков лет. Я все чаще вспоминаю свою жизнь на тропических островах. Теперь я понимаю, что это были лучшие годы моей жизни.
Еще минуту назад веселый, озорной рассказчик, Джеймс внезапно обмяк и постарел. Он был типичным ирландцем – на его лице было написано: если уж горевать, так на полную катушку. Если уж горевать, то – с самокопанием и с философским обобщением. Джеймс крутил головой, вставал, садился, теребил свои узенькие усики, трогал лоб и встряхивал рыжеватой шевелюрой, чтобы слушатели не заметили навернувшиеся на глаза слезы.
– Вот так, милые друзья. Вот так. Не обращайте на меня внимание. Уж больно я расхорохорился. А ведь ваш друг, ирландец Джеймс О'Коннолли уже немолод, силы его теперь уже не те, и с годами он становится все более и более сентиментальным. Известное дело – у стариков глаза всегда на мокром месте.
Джеймс задумчиво посмотрел на капитана Александра. Внезапно он встрепенулся, вздернул вверх упрямый подбородок, и глаза его вновь задорно сверкнули.
– И тут... В этот самый что ни на есть критический момент, – произнес он загадочным голосом, – на сцене моей жизни в ослепительном сиянии появляется белый рыцарь – капитан Александр. Будто грянул гром! Он вышел из грозовых туч, хлопнул могучей десницей по моему плечу и сказал: «Хватит тебе, Джеймс, болтаться между небом и землей, хватит лицедействовать8. Не хочешь отправиться со мной на свою вторую родину? Где ты был счастлив. Где ты был силен и ничего не боялся. Чтобы вдохнуть воздух своей молодости. Чтобы прикоснуться к заветным тайнам нашей планеты». Так он и сказал. И, шутя, перевернул прочитанную страницу моей жизни. Я вновь ощутил себя молодым и сильным. И вот теперь я здесь, на борту «Быстрых парусов». В кругу друзей капитана Александра. Лучших людей, каких мне доводилось когда-либо встречать. Не знаю, как я увижусь с далеким, таинственным Пон-Паем, но здесь, на вашем корабле я чувствую себя так, будто вернулся домой после долгих странствий.
Дол и Зюл пытались расспрашивать Джеймса, что за таинственные постройки скрывает Пон-Пай. С такими же вопросами они обращались и к капитану Александру. Оба отказывались что-либо объяснять. Придем на острова Терпеливой Тайны, и сами все увидите. Вот так односложно отвечали они на вопросы Дола и Зюла.

Возвращение в Пон-Пай
«Быстрые паруса» входили в прекрасную бухту Паликира, самого большого поселка Пон-Пая. За двадцать с лишним лет отсутствия в этих краях Джеймса О'Коннолли, бесшабашного друга наших путешественников, на берегах островов Терпеливой Тайны произошло много различных событий. В 1857 году руины Нан-Матала поверхностно обследовал американец Гьюлик, а чуть позднее – поляк Кубари, который поселился на острове и составил первый подробный план загадочных руин. Вслед за ними до Пон-Пая добрался английский проходимец и авантюрист Ф. Крисчен. Исследователь дерзкий и бесчестный, он, оперируя планом Кубари, подверг руины Нан-Матала настоящему разграблению. А потом и сам едва не погиб от рук местных жителей, желавших отомстить за осквернение почитаемых ими древних гробниц. Авантюристы разных мастей посещали острова и грабили древние захоронения в поисках сокровищ. Согласно легенде на этих островах в доисторические времена жили страшные великаны-людоеды. Джентльмены удачи вытаскивали из разграбленных захоронений огромные платиновые гробы-саркофаги, оставляя неприкрытыми пятиметровые остатки-скелеты допотопных жителей этих мест. Один из таких скелетов был найден в захоронении и нашим отчаянным, беспутным ирландцем Джеймсом О’Коннолли, когда тот в разгар своей  сладкой жизни среди дикарей, подталкиваемый здоровым интересом к приключениям и беззаботным любопытством молодости, тайно от туземцев разрыл древний курган. До нас дошло слишком мало свидетельств и памятников этих разграбленных захоронений. Но один любопытный артефакт сохранился на острове Пон-Пай, как во времена посещения его капитаном Александром, так и в наши дни. Это фантастическая и необъяснимая «вилка каннибала» – метровый каменный трезубец, вилка – другого назначения этого предмета не придумаешь – вилка, которой людоед, возможно, закусывал человечинкой.
Горе тому, кто потревожит могилы усопших гигантов. Туземцы боялись могил людоедов и охраняли их. В 1851 году, возмущенные бесчинствами британских моряков, индейцы взялись за оружие и перебили заморских авантюристов, всех до единого.
Иногда моряки Старого Света посещали эти места в поисках укрытия от преследующих их блюстителей закона. Здесь тепло. Хорошо. Рай. Местные женщины очень ценились белокожими искателями приключений за веселый нрав и беззаботный характер. На атолле Нгатик китобои однажды перестреляли всех туземных мужчин ради получения их женщин. Но подобных случаев было немного. В большинстве случаев сюда приходили торговые и исследовательские суда, запасались провиантом и водой в обмен на ткани, инструмент, оружие, украшения, так необходимые местному населению.
Команда «Быстрых парусов» высаживалась на берег. Местное население привыкло уже к появлению белых моряков и дружелюбно встретило путешественников. Совсем не так, как были в свое время встречены моряки с Джона Булла.
– Касселелий (здравствуй)! – говорили они с белозубой улыбкой. Туземцы были в набедренных повязках. Невысокие. Темная кожа оттенка меди. Прямые жесткие волосы. У некоторых – светлые голубые глаза, выдававшие в них потомков авантюристов и китобоев, соблазненных климатом и приветливостью хорошеньких местных женщин и оставшихся навсегда в этих теплых края,. На островах Терпеливой Тайны у населения сложился особый язык – экзотическая смесь понпеанского и английского.
Какой-то старик подошел к группе моряков, сошедших с «Быстрых парусов». Он встал против Джеймса и долго его рассматривал. Ходил. Поглядывал на него – то справа, то слева. Цокал языком. Хитрый ирландец следил за ним, сощурив глаза и поглубже натянув на лоб суконный берет. Старик погрозил ему пальцем и произнес вопросительно: «Ахундел?». Джеймс отрицательно покачал головой.
– Покажи руку! – приказал ему старик по-английски, показывая, чтобы тот засучил рукав.
О'Коннолли подмигнул ему. Старик закричал, закрутился, замахал руками: «Ахундел, Ахундел, Джим-арош вернулся!». Со всех сторон сбежались индейцы. Они что-то кричали, обсуждали, кудахтали, прыгали, дети расспрашивали взрослых. Слышалось: «Ахундел!» Ахундел!»
– А ты еще можешь танцевать? – ядовито спросил старик Джеймса на этой странной смеси понпеанского и английского. – Смотри, какой ты теперь старый и толстый. Ты не можешь больше танцевать, старый, жирный Ахундел!
– Могу, могу, глупый ты старикашка. Я тебе еще покажу, как я танцую, покажу, что я танцую еще лучше, чем раньше. Станцую для тебя джигу – не только на ногах, но и на руках, чего раньше ты никогда не видел. Но прежде я покажу тебе, старый, глупый, сморщенный дикий старик такое, что твои глаза вылезут из орбит, набедренная повязка упадет, и несчастные остатки твоих волос встанут дыбом – так, как они не торчали даже в молодые твои годы.
– Что ты можешь мне показать, вечный трепач и балабол, ненадежный ирлашка? Какие мы дураки, что дали тебе имя Ахундел, имя величайшего понпеанского героя всех времен и народов. Человек, которого мы приняли как родного, дали кров, покровительство могущественного вождя Нетт и самую красивую девушку деревни. Чем ты можешь нас удивить? Разве только татуировкой на своей попе, которую тебе сделали наши лучшие татуировщицы.
– Не буду отвечать на твои бранные слова, Намадоу, я узнал тебя. Лучше напомню, как ты стоял в охране с копьем, когда я впервые на этом острове ударил огненную ирландскую джигу. И что с тобой случилось? От неожиданности с тобой случилась «медвежья болезнь». И ты долго еще не мог прийти в себя от страха. Кто такой «медведь»? Ты не знаешь? Зато очень даже хорошо знаешь, что такое «медвежья болезнь2. Ведь то же самое случилось с тобой, когда ты предал меня, и моя маленькая Лэоуни бросилась на тебя с деревянным ножом. Но я – благородный ирландец. И не обижаю стариков.
О'Коннолии снял берет и галантно раскланялся перед туземцем. Опешивший индеец растерянно крутил головой, не зная, что ответить. Толпа индейцев хохотала, показывая пальцем на растерявшегося старика и хлопая в ладоши.
– Прежде, чем показать тебе что-то, – продолжил Джеймс, – ответь мне, ничтожный старикашка, кто построил великий храмовый комплекс на острове Пон-Пай?
– Мой народ, Джим-арош, ты же это отлично знаешь, – примирительно сказал индеец. – Это было, как говорят белые, семьсот лет назад.
– Ишь ты, Намадоу, ты даже числа научился правильно произносить. А кто руководил тогда строительством и твоим народом?
– И это ты тоже знаешь: Олосопе и Олосипе, мудрые и святые люди. Два белых брата, два мага-великана, пришедшие на огромных лодках с запада, чтобы переносить по воздуху каменные глыбы и укладывать их друг на друга.
– Эти великаны приплыли из Ирландии, и звали их О'Лосопе и О'Лосипе. И где же они теперь, эти маги-волшебники? Что с ними случилось?
            – Они ушли в мир иной, как и все мы уйдем когда-нибудь вслед за ними.
– И кто сказал тебе это, самонадеянный старикашка?
– Кто сказал, кто сказал... Если бы они были живы, мы могли бы их видеть. И уж конечно, если бы они были живы, наш народ не бедствовал бы так. И они-то уж не дали бы в обиду несчастных понпеанцев и защитили бы нас от таких проходимцев, как ты, Джим, или, к примеру, капитан Найт.
– И опять ты неправ, о, великий в недавнем прошлом воин, мужественный защитник Пон-Пая. Очень даже живы, вполне себе живы, О’Лосопе и О’Лосипе. И я их сюда привез на огромном корабле с Запада, чтобы ты раз и навсегда прикусил свой длинный и болтливый язык.
С этими словами он взял за плечи старика и развернул его в сторону берега бухты, откуда, не торопясь, шли в парадной матросской форме два красавца великана Дол и Зюл. Индеец, никогда прежде не видевший великанов, – как стоял, так и рухнул на землю. Все другие были меньше поражены, они давно уже сопровождали и рассматривали рослых Дола и Зюла с самого того момента, когда те сошли на берег. Женщины бросились приводить в чувство Намадоу. Поливали лицо водой, трясли, что-то шептали на ухо. Толпа, наконец, осознала, что рядом стоят невиданные исполины. Многие туземцы бросилась врассыпную – кто знает, что на уме у этих великанов. А их дети совсем не испугались, дети никогда ничего не боятся. Все это было так интересно. Дети бежали к поселку. Они несли невиданную весть. Они кричали: «Вернулся Ахундел, вернулся великий герой, белый Ахундел! Он привез с запада великанов-магов Олосопе и Олосипе!»
Команда «Быстрых парусов», наблюдавшая всю эту сцену, хохотала до упаду. Штурман и Боцман вытирали платками мокрые от слез лица. Повар-Кок, который, как всегда, успел уже было усесться на табурет в близлежащей таверне, теперь здесь и такое уже появилось, упал с этого табурета, а рубашка разорвалась на пузе от сотрясавшего его смеха. Даже немногословный Абордаж крякнул и произнес: «Ну, ты и шутник, Джеймс, однако, изрядный шутник». Давно уже молчаливый Абордаж не произносил зараз столь много слов подряд. А капитан Александр сказал:
– Ради красного словца продаст и мать он, и отца! Полно балагурить, Джеймс. Ты сам говорил, что у понпеанцев во главе семьи – женщина. Иди-ка поскорее к своей Лэоуни, – или как ты ее зовешь,  Пенелопа, что ли? – пока та не подготовилась к встрече с тобой. А то она уже задаст тебе перцу. Ты еще помнишь, где находится твоя хижина?
Поздно, поздно пытался капитан Александр образумить Джеймса. Благая весть о приезде Ахундела, а может то была и не благая весть, разнеслась по всему поселку. Дошла она, видимо, и до Пенелопы, жены Джеймса. Держа по палке в каждой руке, она уже бежала по центральной улице, напоминая маленького меднокожего бегемотика. Лэоуни-Пенелопа была вне себя от праведного гнева.
– Явился, не запылился! Где ты был столько лет, белый выродок? И как только ты решился приехать сюда? Интересно, сможешь ли ты теперь посмотреть на меня своими бесстыжими глазами? А ты подумал, ирландский проходимец, как мне одной выращивать наших деток, таких непохожих на всю нашу родню?
– Ну, ты и растолстела, мон шер ами! – только и успел выкрикнуть ошарашенный ирландец. В тот же момент на него посыпался град палочных ударов. Ему потребовалась вся его цирковая ловкость, чтобы не пострадать от бомбежки или попытаться смягчить ее последствия.
– Остановись, фурия! Я ни в чем не виноват. Если бы я не согласился провести корабль капитана Найта, он застрелил бы меня. Я всю жизнь мечтал о той минуте, когда вернусь к тебе. Когда смогу обнять тебя, моя дорогая, и обнять наших малюток. И вот, преодолев все препятствия, тысячу раз находясь на грани гибели,  я, наконец, добираюсь сюда... И как ты меня встречаешь? Разве так должна встречать истосковавшаяся жена своего любимого мужа? Разве так встречала Пенелопа, прозванная терпеливой, своего Одиссея? Да что ты можешь знать об этом, грубая неотесанная дикарка? Сама подумай, разве руганью и ударами должна ты меня встречать, а не слезами, объятиями и поцелуями? – так приговаривал Джеймс, с трудом уворачиваясь от сыпавшихся на него ударов.
И опять восторгу команды не было конца. Индейцы тоже бурно переживали это театральное представление. Толпа зрителей разделилась на две части. Одни улюлюкали, свистели и кричали: «Дай ему, дай, Пенелопа, как следует, этому английскому балбесу, этому белому зазнайке». Другие переживали за Джеймса и подсказывали: «Не поддавайся, Ахундел, не поддавайся! Понпеанские жены всегда хотят взять над нами верх. Ты, ведь, ирландец, Ахундел, а ирландцев, мы знаем, никакая понпеанская коровка не забодает. Не на того напала!».
Удары Пенелопы становились все слабее, глаза ее наполнились слезами. Она махала руками уже больше для виду. Джеймс тоже был растроган горячей встречей. И, когда они, обессиленные, упали в объятия друг друга, оба разрыдались.
– Чего только я не передумала за эти годы. Все были уверены, что ты погиб. А, если жив, ни за что не вернешься. А я всегда знала, что дождусь своего Джима-ароша. И детям так говорила.
– Как я скучал, Пенелопа. Если б ты знала, как мне противен и чужд весь этот Старый Свет, этот Новый Свет. Я снова дома. Я снова в твоих объятиях, моя красненькая коровка. Ты стала прелестной толстушкой. А твоя миленькая мордашка так же хороша, как и раньше.
Они долго обнимали и гладили друг друга, касались носами, совершенно не обращая внимания на то, что стоят в самом центре толпы зрителей. Они говорили, как жили это время. Как скучали друг без друга. О том, что дети уже выросли. И у них свои семьи. Что сын Телемах живет здесь же, но на другом конце острова. И что он – вылитый Ахундел. Совсем не индеец. И что завтра же они смогут повидаться.  А дочь Полипорта живет с мужем на другом острове. И что она – вылитая Пенелопа. Только волосы рыжие. Что у обоих детей  уже свои дети; и оба они, Ахундел и Пенелопа, – давно уже дедушка и бабушка. Так говорили они, ни на кого не обращая внимания до тех пор, пока взгляд Пенелопы не упал на огромные ботинки Дола и Зюла.
Она медленно поднимала глаза, и, когда увидела высоко в небе улыбающиеся милые лица двух великанов, ужас охватил все ее тело. Страшный крик раненной птицы пронзил знойный тропический воздух. Вне себя от страха, бросилась Лэоуни наутек по той самой улице, по которой она только что прибежала. Джеймс поспешил за ней:
– Не бойся, не бойся, Пенелопа! Остановись. Это наши друзья. Это Дол и Зюл. Это самые добрые на свете великаны. Они не сделают нам ничего дурного!
Куда там! Пенелопа бежала изо всех сил. Время от времени она оборачивалась и кричала: «Беги, Ахундел, беги, не отставай. Не для того я тебя дождалась, чтобы потерять, едва встретив». Оба исчезли в пыльном облаке. Поистине это был день невероятных происшествий. Джеймс был одаренным лицедеем и обладал необыкновенной способностью любую ситуацию превращать в настоящее театральное представление.
Джеймс и Пенелопа покинули театральную сцену. И команда «Быстрых парусов», включая капитана Александра и великанов Дола и Зюла, смогла, наконец, спокойно познакомиться с местными жителями и расспросить их о загадочных тайнах острова Пон-Пай, ради которых наши моряки и проделали столь далекий путь.

Базальтовая Венеция
Моряки провели несколько дней в поселке Паликир, отдыхая после дальнего перехода и воспользовавшись в полной мере гостеприимством туземцев.
Целью их путешествия был небольшой прибрежный остров Темвен, отделенный от Пон-Пая нешироким каналом. С юго-востока к Темвену примыкала группа островов искусственного происхождения Нан-Матал (На Устах Вождя), представляющих собой развалины древнего города. Матал в переводе с туземного языка – узкое пространство, щель. Небольшое пространство, место, которое остается между множеством сооружений. Нан-Матал – пятая, главная земля Пон-Пая. Другие царства Пон-Пая – Сокес, Кити, Кусаие, Мадоленимв. Почему-то названия и количество царств расходится с тем, что оставил в своих записках русский мореплаватель Литке. Нам трудно судить о причине такого расхождения – ошибка ли это Федора Литке или причина в том, что названия и количество царств могли меняться со временем. Одно можно сказать с уверенностью: Нан-Матал – главная земля. Брошенная земля. Входящая теперь в состав царства Мадоленимв. Индейцы не хотели отпускать туда полюбившихся им моряков, уговаривали путешественников не беспокоить души усопших людоедов-великанов и отказаться от поездки к таинственному городу. Проклятое место. Вы рискуете жизнью. Вы хотите слишком много увидеть. Вы погибнете. «А коа бан мидхила! А коа инингах ладмюб тот! Мидхила!» (Вы умрете! Вы увидите все страны! Но вы умрете!). Пенелопа висла на руках своего Ахундела: «Не пущу, не пущу!». Куда там! Ахундел, ведь, обещал показать капитану Александру тайны Пон-Пая. Кто, кроме него, сможет провести капитана по развалинам Нан-Матала? Никто из индейцев не согласится быть проводником по улицам и каналам этого мрачного места. Может кто-то и согласится, но уж к сердцу Нан-Матала, башне Нан-Довас, уж точно никто не пойдет. Нет, ирландцы никогда не подводят своих друзей.
– Если любите, – любите, чтобы сердце – на разрыв, в ненависти будьте подобны дьяволу, если решили драться, лезьте в самое пекло, сражайтесь как великие воины и короли Ирландии, как Конхобар Мак Несс9, как Кухулин10, сын Луга11. А нет – значит, вы не умеете жить, не можете ценить этот несравненный дар небес.
Он, Джеймс О'Коннолли, был уже несколько раз там и даже раскопал древнее захоронение. И ничего ведь с ним не случилось. Не сработало древнее проклятие этого места. Правда, его чуть было не застрелил капитан Найт, и сам он вынужден был покинуть Пон-Пай на двадцать с лишним лет. Но это не в счет. Обсуждений было много. Но «Быстрые паруса», конечно, двинулись дальше по заранее намеченному маршруту. И, конечно, к морякам присоединился веселый ирландец. Нашлось и несколько смелых индейцев, которые согласились быть проводниками наших путешественников. 
Корабль бросил якорь недалеко от острова Темвен. Дальше путь продолжили на вельботах. В шлюпках были гребцы-матросы, индейцы-проводники, капитан Александр и вновь обретший свою семью Джеймс О'Конноли. Дол и Зюл, горевшие желанием увидеть собственными глазами исполинские постройки, присоединились к ним. В шлюпку, конечно, они не садились. А просто неторопливо брели по мелководью вслед за лодками, благо вода не доходила им даже до колен.
Что представлял собой Нан-Матал? Если мы с тобой отправимся сейчас в Нан-Матал, мы увидим в точности ту же самую картину, что и капитан Александр. Не знаю, как в девятнадцатом веке мерили площадь: в акрах, в десятинах... Какая разница? Площадь Нан-Матала в те времена и сейчас остается неизменной. В ряде стран Европы и в США уже была принята метрическая система мер и весов9. Известна она была и в России. Так что Александр вполне мог оценивать размеры в метрах и километрах, а вес – в килограммах и тоннах. Эти маленькие искусственные острова, разделенные каналами, были расположены в пределах прямоугольника площадью чуть менее половины квадратного километра (от сорока до пятидесяти гектар). Каждый островок представлял собой постройку прямоугольной, квадратной, иногда треугольной формы и был обнесен мощными крепостными стенами. Постройки и стены сохранились в хорошем состоянии, хотя и частично развалились. Это были гигантские остатки древнего каменного города с храмами, крепостными стенами, дворцами. Стены трех метровой толщины доходили до девяти метров в высоту от основания. Строительными блоками им служили базальтовые длинные многогранники –огромные шести и восьмигранные «карандаши», великанские «палочки» длиной от одного до пяти метров и весом от одной до десяти тонн. «Палочки» были уложены рядами крест-накрест. В основании стен и по углам стояли отдельные двадцатиметровые блоки, базальтовые валуны весом до пятидесяти тонн. Внутри сооружений пространство между стенами было поднято выше уровня воды и засыпано коралловой крошкой. Никаких архитектурных деталей. Никаких надписей. Суровая монументальность, отчужденность и даже враждебность.
Каждый островок имеет свое название... Улицы между сооружениями представляют собой каналы. Под каналами проложены туннели, когда-то, видимо, соединявшие сооружения между собой. Во время прилива вода полностью покрывает каналы, и из моря сюда заходят страшные обитатели бездны – акулы и гигантские скаты манты. Строения и стены поднимаются из морской воды. В некоторых местах стены погружаются в море на достаточную глубину. Сооружения Нан-Матала производят впечатление города венецианского типа. В воде «Венеции» отражаются исполинские стены с прямоугольными проемами размером от метра до полутора в высоту и ширину. Дол и Зюл с удивлением смотрят через эти проемы на каналы и море, отмечая то, что по высоте расположения и по размерам «окна» как раз соответствуют росту наших великанов. Каково назначение мощных строений и проемов в них? Может быть, это боевые глазницы доисторических крепостных сооружений? Всегда ли каналы были каналами? Может быть, когда-то они были мощеными улицами? Когда это было? Существенный подъем уровня мирового океана завершился 9000 лет назад. Сейчас острова необитаемы. Никто здесь не живет, никто сюда не заходит. Ни следов человека, ни животных. Тишина и обстановка страшной тайны. Лишь огромные глыбы базальта, занесенные сюда неведомой силой и аккуратно сложенные в сооружения неизвестного назначения. Лишь камень. И мангровые заросли.
Сооружения эти, видимо, когда-то были еще более внушительными. Сейчас, да и во времена капитана Александра, они были уже частично разрушены. Вокруг стен – хаос. Неведомая сила разбросала «палочки» словно спички и хаотически навалила их друг на друга. Одним ударом развалила непоколебимые исполинские стены. Что это? Игра разрушительных демонических сил неизвестной природы или результат мощнейшей природной катастрофы? Положение разбросанных «палочек» указывает на восток – юго-восток. Не оттуда ли пришел гигантский цунами, образовавшийся в результате падения огромного болида в районе Филиппинского моря и уничтожавший все на своем пути?
Путешественники высаживаются на различных островах, осматривают сооружения. Заходят во внутренние дворы. Черный, покрытый мхом базальт. Некоторые стены достигают уже четырех метров в толщину. Черными пастями в них зияют какие-то провалы. Цоколи, стены. Три-пять тонн – каждый камешек. Чтобы построить все это требуются тысячи и тысячи рук. Площадь, вымощенная черным базальтом. Между глыбами кое-где вырастает стройная пальма, зеленый куст, мощное хлебное дерево. Удивительны силы природы: растение своими слабыми корешками раздвигает глыбы скал, пробивая себе путь к солнцу и жизни. Кое-где видны фруктовые деревья. Растут, зреют, падают и разлагаются несобранные фрукты, индейцы ни за что не соглашаются ни собирать их, ни даже прикасаться к ним.
Проводник-индеец остановил шлюпку у небольшого острова Нан-Муолусей. Предложил капитану Александру подняться вместе с ним на высокий мощный вал, опоясывающий остров. Он взял с собой обломок базальта, еще один обломок дал Александру. Индеец бросил сверху в воду свой осколок: «Есть такой обычай: бросить камень, чтобы вернуться целым и невредимым». Капитан тоже бросил. «В далекие времена так проверяли знатных просителей из дальних провинций, – объяснил проводник. – Посвященные обладали чудесным даром, умели «оживлять» куски базальта, гранита. В заливе жили две страшные акулы – Оун Муолусей и его жена Лиеоун Муолусей. Если посетитель мог «оживить» брошенный камень, тогда акулы кидались на него, приняв его за съестное. Испытуемый прыгал в воду, успевал переплыть залив и выбраться на берег у дворца правителей, прежде чем акулы распознавали, что камень несъедобен. Так определялось, действительно ли посетитель – не простолюдин, и можно ли ему предстать пред светлые очи повелителя».
Нан-Довас (Остров Воинов) – один из самых больших островов Нан-Матала. Что это? Крепость? Сторожевые посты? Углы бастиона сложены из огромных глыб, идеально пригнанных друг к другу. Грандиозные строения. Дворец владык. Захоронения владык. Богато украшенные саркофаги. Узкая подземная камера – тюрьма для узников, для особо опасных преступников. Место, где осужденные ожидали пыток. Здесь содержался архитектор Кидеумениен, тот, кто первым претворил в жизнь чью-то загадочную идею создания подобного города. Мрачное, жутковатое и какое-то заколдованное место. Табу для индейцев. Мало кто отваживается приходить сюда. С наступлением темноты – ни при каких обстоятельствах. Здесь хозяйничают духи. Удивительное дело! Не слышно ни стрекота, ни жужжания. Ни стрекоз, ни бабочек. Не видно и не слышно птиц. Нет ни мыши, ни хомячка, ни морской свинки. Только змеи. Сколько миллионов великанов, циклопов, других чудовищ, магов, царей, рабов, охотников, пиратов, рабочего люда, жалких дикарей, зверей и зверюшек с грохотом, топотом, с криками пробежало по этим массивным мостовым, площадям, стенам, улицам, переходам, туннелям. Пробежало. Ушло навсегда в мир иной. Скрылось во тьме могил. Унеся навсегда жизнь из этих мест. Оставив здесь только лишь мертвое, зловещее безмолвие.
Вечерело. Путешественники вернулись к своим шлюпкам и направили их к кораблю, чтобы там отдохнуть и переночевать, а наутро продолжить осмотр удивительного города. По дороге к «Быстрым парусам» кто-то спросил ирландца:
– Неужто ты не боялся прийти сюда один, Джеймс?
– Боялся. Но не мог удержаться. Ирландцы, как и Одиссей, сильны не только и не столько отвагой, сколько хитрым, изворотливым умом. У рода О'Конноллов есть своя покровительница, своя баньши12, она появляется в минуту опасности в сопровождении целого войска зеленых человечков лепреконов13.  Я подумал, что она обязательно придет мне на помощь, и, раз уж судьба поставила меня на путь Одиссея, забросила сюда – я должен пройти свой путь до конца. Во всяком случае, баньши не уступит меня духам гигантов-людоедов, и, если мне суждено будет погибнуть, она сама отведет меня на запад, на острова вечно живых, блаженных, в волшебную страну, откуда  пришли фоморы23, древние великаны-демоны, первые допотопные поселенцы моей родины. Ирландец всегда найдет выход. Я решил, что с помощью своей покровительницы или как-нибудь по-другому, но обязательно сумею перехитрить судьбу. Так и получилось.
– Кто эта баньши?
– О, моя Ирландия, моя прекрасная Эйре! О, сиды14 (сидхе), живущие внутри зеленых холмов, они же – неунывающие эльфы, они же – лепреконы, озорные сказочные человечки, хранители золота. Они же – башмачники (leath brogan). О, Партолон (Варфоломей, сын того, кто остановит воды), сын Сера (запад, ирл.), пришедший согласно «Книге бурой коровы» с запада после потопа и победивший великанов фоморов. Ушедший потом в страну Север Мира, породивший туатов15, которые вернулись потом в Эйру. О, Немед, пришедший из страны мертвых, победивший партолонцев. Ушедший в Грецию, породивший «народ мешков» Фир Болг, «людей мешков», которые тоже вернулись в Эйру и поделили ее с туатами. О, великий музыкант Крейнтине, погубивший ирландского короля Кормака Мак Эйрта девятью языками пламени, вырывающимися из его волшебной арфы, обладающей магическими свойствами. О, Этайн, Этне, сказочная фея-сидхе, которая дважды превращалась в земную женщину Эйлид Прекрасную. Она была женой короля Кормака, а до этого – его бабкой, женой Коннана Ста Битв. Становясь обычной женщиной, она сохраняла свою волшебную красоту и способность мгновенно вызывать любовную страсть. Я встретил ее, фею Этне, прекраснейшую из женщин, когда приехал из Америки в поисках родных. Я лежал в душистой траве. Вокруг – любимые ирландские пустоши. Это было то время года, когда холмы покрываются сплошным лилово-сиреневым покрывалом цветущего вереска. Нигде в мире вереск не цветет так буйно и так ярко. Это был ни с чем несравнимый запах моей Ирландии. И вдруг я увидел силуэт девушки в белой одежде. На голове – венок из полевых цветов, толстые золотистые косы, светлые глаза, опушенные пшеничными ресницами, легкие веснушки на лице, сама – словно спелый плод, полный сладкого нектара. Она – то ли шла, то ли плыла над вереском, огибая волнистые вершины холмов. Это была Этайн. Невозможно было не узнать ее. Существо из потустороннего мира. На ней были башмаки с подошвой из белой бронзы, отделяющей ступню от земли. В руках – серебряная ветвь с тремя золотыми яблоками. Это была прекрасная Эйлид, сгоревшая когда-то в пламени волшебной арфы вместе с любимым мужем, королем Кормаком. Я окликнул ее. Девушка остановила свой полет. Я думал, она увидит меня и скажет: «Как долго же мне пришлось ждать тебя, Джеймс. Как бы мне хотелось навсегда забыть свою печаль. Я потерялась в этих бесконечных вересковых холмах, я в отчаянии, не могу вспомнить, где мой родной дом, забери меня скорее, отвези в дальнюю страну на западе, где я найду забвение». Ничего такого она не сказала мне, жалкому бездомному бродяге. В уголке ее влажного рта висела вишенка. Она нежно улыбнулась и произнесла: «Если хочешь удержать меня, Джемми, отгадай загадку: что ярче искры?». Я ответил, не задумываясь: «Моя любовь». Эйлид покачала головой, не поверила мне. «Ярче искры – душа женщины между двух мужчин. Потому я и не останусь ни с тобой, ни с кем-то другим и вообще ни с кем другим». Встряхнула копной волос, поплыла над холмами и исчезла вдали.
– О белогрудая Эйлид, златокудрая Эйлид, твои губы краснее рябины! – запел он высоким гортанным голосом. – Есть ли лебедь такой, чья грудь белизною и нежностью может поспорить с твоею? Есть ли в море волна, что красою и плавностью бега с тобою поспорить посмеет, о Эйлид?
– Так кто эта баньши? – еще раз спросил Джеймса кто-то из путешественников.
– Волшебная женщина, грустная, романтическая фея. Баньши, беан ши («небесные женщины») – это феи, в которых превратились боги из племени богини Дану16 после того, как на территории Эйре появились сыновья Миля17, предки ирландцев. Они вынуждены были уйти вглубь земли и жить под холмами в земляных норах, прятаться среди болот в чащобах заколдованных лесов  и среди облаков в волшебных небесах. Баньши  могут принимать любой облик – облака, тени, куста, девушки и т.п. Люди представляют  баньши  бледнокожей красавицей с длинными распущенными, черными волосами, в длинном саване, с припухшими от слез глазами.
Каждый порядочный ирландский род должен пользоваться покровительством женщины из-под холма. Потому что если у него нет этого покровительства, то какой же он, в самом деле, порядочный род? Вот уже тысячу лет ни один О'Коннолли не уходил с этого света без предупреждения баньши, не услышав перед смертью ее призывный крик.
Баньши пролетает при свете луны; скорбные стенания, заунывный плач («киэнинг») и крики этой феи раздаются в ночной тишине, предвещая скорую гибель одного из членов опекаемого клана.
Она, баньши, следит за рождением младенцев и воспитанием юношей, за домашним очагом и за тем, чтобы конь не запалился, а копье не сломалось. Она – то мудрая мать, то старшая сестра. Если ирландец умирает, женщины его рода собираются, чтобы оплакать его. Среди них – баньши. Она является в траурных белых одеждах, чтобы расчесать волосы умирающего своим серебряным гребнем и оросить лицо слезами, а затем отходит в сторону и вместе с прочими женщинами поет отпевальную.
Сэр Вальтер Скотт полагал, что  баньши  не столько существо, имеющее какой-то облик, сколько зловещий смертный вой, наполняющий ужасом ночи холмы и нагорья Ирландии. Голос  баньши  похож одновременно на собачий вой и жалобные крики птиц. Я дважды слышал этот крик. Это происходило тогда, когда у меня на глазах теряли силы и уходили из жизни мои сестра и дядя.
 «Древние истории и легенды глубоко укоренились в сердце этого человека. Смешно и трогательно, – подумал капитан Александр. – Бесстрашный моряк, путешественник, сам избравший путь опасных авантюр, участник индейских междоусобных сражений, видевший тюрьмы, рабство, бесправие, эпидемии, самые страшные и уродливые явления человеческой жизни, живший среди преступников, падших женщин, тихих людоедов... Человек в трезвом уме и здравой памяти. И вот тебе на – верит в баньши, слышит призрачных арфистов, разговаривает с лесными нимфами и ни чуточку не сомневается в существовании лепреконов и прочей лесной нечисти. Счастливый О'Коннолли».
            – Друзья мои, вы, наверное, решили, что у меня мозги набекрень, – сказал Джеймс, заметив задумчивый взгляд Александра. – Не знаю почему – время от времени со мной такое случается. Вот здесь, внутри моей груди стучит сердце настоящего ирландца.
             Сумерки упали на море. Шлюпка была еще недалеко от Нан-Матала, когда кто-то из матросов попросил Джеймса показать крик баньши. Какие-то странные звуки родились внутри горла ирландца. Тихое клекотание, похожее на далекие неясные рыдания, постепенно нарастающие причитания, невыразимо скорбные, трагические, переходящие в жуткий, тоскливый вой. У моряков мурашки побежали по коже. И вдруг, когда «плач» новоявленного «баньши» утихал, со стороны острова, будто из-под воды,  раздался могучий, подобный грому рев трубы. Моряки перестали грести. В наступившей тишине было слышно, как вода капает с поднятых весел. Звук трубы повторился несколько раз и исчез. Кто ответил на крик ирландца? Это не баньши. Она приходит в последние минуты жизни своего подопечного. Ирландец цел. Ничто ему не угрожает, баньши здесь делать нечего. Но кто-то или что-то услышало и поняло голос Джеймса. Услышало что-то родное в этом плаче и клекотании. И ответило. Может, это туннели Нан-Матала, настроенные на определенный звук, ответили эхом на «стон баньши»? Даже неунывающий ирландец выглядел обескураженным. Он же первым и разрядил обстановку.
            – Простите меня, Александр, – задыхаясь от смеха, проговорил он. – Но если бы вы только видели себя самого и наших спутников, с обалдевшим видом слушающих вначале крик баньши, а потом этот неизвестно чей трубный звук, – и снова у него в глазах промелькнул лукавый огонек.
На следующий день путешественники вернулись в Нан-Матал. Нан-Мволюэсси – стена, защищающая Базальтовую Венецию от ярости моря. Каменный мол. Взглянув с него в морскую воду можно увидеть подводные заросли с нежными красными цветами.
По каналу Крокодилов, в котором, кстати, действительно было много крокодилов, лодка путешественников подошла к квадратной постройке Паэн-Кадира, острову Крокодилов. Там есть «Дом крокодила», место, где по легенде была сожжена самка крокодила, царская теща. Там же – дворец повелителя и его управляющего. Административный центр базальтового города. Посещение его – строжайшее табу. На остров Крокодила путешественники входили через огромные главные ворота. Перед ними – большой плоский камень, на котором посетители резиденции правителя оставляли свои копья. Через эти ворота имели право пройти лишь мужчины. Женщинам, за исключением нескольких, самых знатных, посещение острова Паэн-Кадира было категорически запрещено. Рядом лежал другой плоский камень. Говорят, что врагов  крепко привязывали к нему и держали под лучами жаркого микронезийского солнца, не давая ни пить, ни есть. Несчастных будто бы стерегли два специально обученных попугая. Смерть наступала очень быстро, и повелителю даже не надо было прибегать к услугам палача.
Путешественников заинтересовали четыре почти разрушенных угла стены, окружавшей остров. Эти углы, по преданию, возводили великие колдуны каждой из четырех земель Пон-Пая. Они и названы именами этих земель: сокесский, кусаиеский, китиский и мадоленимвский. Согласно поверьям островитян, углы зданий обладают свойством предсказывать грядущие события. Они обрушиваются в том случае, если той земле, чье имя они несут, грозит какое-то несчастье.
            Путешественники рассматривают бассейн вождя. Повелители, разумеется, купались не в соленой, а в пресной воде, которую доставляли с Большой земли. Однако некоторые властители Нан-Матала были куда более капризными. Они погружали свое тело лишь в утреннюю росу, которую собирало для них с широких листьев таро18 все население Пон-Пая.
           На острове Пеикап (острове Черепах) – искусственные водоемы, в которых когда-то разводили священных черепах. Теперь дно этих водоемов было покрыто толстым слоем панцирей морских черепах. Проводник рассказал о легенде, согласно которой на гладкой поверхности одного из таких водоемов, маленького бассейна Пейрот, словно на волшебных стеклянных шарах средневековых магов, жрецы могли увидеть любой уголок земли, рассмотреть, что происходит в стане противника. Жрецы считали, что именно черепахи давали магическую силу этому водоему. Морские черепахи играли важную роль в религиозных обрядах народа, теснейшим образом связанного с океаном. Этих беззащитных пресмыкающихся собирали и отправляли в корзинах в их последнее путешествие на соседний остров Идед (остров Угря).
          Если остров Крокодила считался сердцем Нан-Матала, а на острове Воинов располагалось военное руководство архипелага, то остров Угря был главным культовым местом. Здесь, совершались важнейшие обряды. В святилище размером двадцать на двадцать пять метров в специальном резервуаре с прозрачной водой жил когда-то огромный четырехметровый морской священный угорь, которому все поклонялись. Морскому угрю подавали черепашье мясо. Его готовили жрецы в западной части Идеда в специальных печах. После того как черепашье мясо было готово, жрецы Идеда предлагали священному угрю специально выбранные для него лучшие жаренные куски. Если он съедал мясо, то тем самым как бы отпускал Нан-Маталу «грехи». Жрецы молили о милосердии к себе, вождю и, наконец, просили о милости ко всему народу. Если угорь отказывался от подношения, тогда всех жителей Нан-Матала охватывало отчаяние.          
На Идеде почитали угря, на Пан-Кадире – крокодила, на Нан-Муолусее – акулу, на Пеикапе – черепаху.
           Путешественники посетили множество других искусственных островов, побывали они и на острове Кондерек, ближайшем соседе острова Воинов. Кондерек – последняя остановка на жизненном пути каждого жителя Нан-Матала, ибо в этом городе, когда он был еще обитаем, умирали не только крокодилы и черепахи, но и люди. После смерти тело покойника натирали специальным бальзамом из кокосового молока и масла, цветов и отвара из рыбьих костей и хрящей акулы, высушивали на солнце, заворачивали в искусно сплетенные рогожи и торжественно переносили с острова на остров, пока это путешествие по девяноста двум островам (а именно такое количество искусственных островов образует комплекс Нан-Матал) не заканчивалось на острове Мертвых – Кондереке. В постройке из каменных плит у тела покойника проходили последние погребальные танцы; в его честь пили много сакау19, а затем уже без особых церемоний хоронили на соседнем острове Воинов либо – на Пеиенкителе (Пеиенкеле), самом запретном и священном месте архипелага, где находится прах большинства правителей Матоленимва. В могилы или саркофаги Нан-Матала опускали бренное тело умершего, а что же происходило, по мнению островитян, с его душой? Оказывается, после трехдневного пребывания под каменной плитой она покидала землю и, освобождаясь от суетных забот и страстей, возносилась на небо. Правда, путь туда был не прост. Сначала душа обитала в потустороннем царстве Пон-Пай, в том Пон-Пай, что на дне океана. Затем вновь пускалась в путь: поднималась к высшим небесным сферам (у понпеанцев не одно, а целых три неба – ланга), переходила с одной из них на другую.
            Моряки побывали и на острове Пеиенкеле. Правда, индейцы-проводники отказались выйти на берег и остались в шлюпках. Путешественники рассматривали богатые саркофаги правителей острова, которые существенно отличались от захоронений обычных жителей. И не только богатым убранством, но в первую очередь – размерами, которые были вдвое больше размеров обычных могил. Видно, правду говорил Джеймс, рассказывая, что обнаружил в одном из разрытых им захоронений пятиметровый скелет. В полной тишине, соблюдая максимальную осторожность, пробирались путешественники между мрачными могилами. По каменным стенам подземелья с тихим шипением пробегали электрические разряды. Крышки саркофагов временами слабо светились. В воздухе тихо проплыл небольшой огненный шар. Запахло озоном20. Все замерли. Шаровая молния, тихо качаясь, проследовала к выходу и исчезла. Один из моряков случайно зацепился одеждой за угол саркофага, крышка со скрежетом сдвинулась и рука незадачливого путешественника непроизвольно коснулась праха одного из царей Нан-Матала. Со стороны Пон-Пая, будто из-под земли,  раздался оглушительный звук трубы, словно кто-то дул в огромную морскую раковину. Моряки застыли на месте. Звук повторился несколько раз, с каждым разом все тише. Наступила тишина. Может быть, опять туннели ответили эхом, теперь уже – на скрежет сместившейся крышки? Пораженные путешественники осторожными шагами тихо покинули захоронения и вернулись к шлюпкам, где их ждали насмерть перепуганные проводники. Даже вечно балагурящий ирландец почему-то выглядел сконфуженным и ни с кем не обсуждал посещение этого острова. Забегая вперед, скажу, что происшествие на острове Пеиенкеле не имело никаких неприятных последствий для наших путешественников. Однако сообщение об этом совершенно невероятном событии распространилось со временем по многим странам. И в начале XX века скептически настроенный губернатор Маршалловых островов Берг решил сам пройти по маршруту моряков с «Быстрых островов». Немало времени провел он и на острове Пеиенкеле. Чего ему бояться, губернатору Бергу, представителю великого кайзера Вильгельма? Он открыл один из саркофагов, прикоснулся рукой к мумии. И услышал тот же невероятный, словно идущий со дна моря, инфернальный рев морских пучин. Всю ночь этот наводящий ужас звук преследовал губернатора, безотчетный страх не давал ему уснуть. Возможно, на его здоровье повлияли непонятные электрические разряды, охранявшие гробницы царей. Факт тот, что наутро Берг, совершивший святотатство, коснувшись останков царей Нан-Матала, скоропостижно скончался. Причину смерти не удалось установить даже немецкому колониальному врачу, служившему на острове. Есть о чем задуматься. Местные жители утверждают, что дело не обошлось без знаменитых понпайских колдунов
Было о чем задуматься и членам экспедиции капитана Александра. Звуки трубы. Были ли они? Или только почудились? Необъяснимые электрические явления. И это невероятное нагромождение аккуратнейшим образом сложенных огромных скал. В одном только Нан-Довасе можно насчитать 40000 «палочек». Как вырубали камни? Как их доставляли через горы и море? Каменоломен поблизости нет. Но базальт на Пон-Пае есть. В пятидесяти километрах от Нан-Матала – гора Сокеэс. Там, на вершине, в результате воздействия солнца и дождя из остывшей лавы образовались базальтовые каменные карандаши. По болоту от Сокеэс их не донести. Может быть, их отправляли по морю на плотах, подвешивая глыбы снизу для уменьшения веса? Или перемещали с помощью наклоненных стволов пальмовых деревьев? Вопросы, вопросы. Способ тяни-толкай требует огромного количества рабочей силы, участия не менее 10000 человек и не одного столетия. Ни огромной численности туземцев, необходимой для выполнения этих работ, ни возможности прокормить всю эту армию рабочих, никогда не было и сейчас нет на ограниченной площади этого острова.
Все, на что смотрели путешественники, вызывало вопросы, вопросы. Но ответов не было.
Каково назначение сооружений? Крепость? Тогда почему не на вершине горы? Культовое сооружение? Тогда зачем бастионы и бойницы?
Очень похожее расположение доисторических сооружений можно найти в трехстах сорока милях на восток от Пон-Пая – на острове Косрае. Рядом с ним есть малый остров Лелу, тоже на восток от Косрае, и сооружения, именуемые Инсару, очень похожие на Нан-Матал. Рядом, но не на нем.

Город – «зеркальное отражение» своего затонувшего собрата
Каждый вечер лучи заходящего солнца окрашивают в пурпур густую зелень на вершине горы Сокеэс, а на восточной оконечности острова Темвен мощный океанский прилив неудержимо врывается в каналы загадочного базальтового города. Волны разбиваются об источенные временем, водой и ветром огромные каменные плиты и теряют свою прозрачность, белая шипящая пена вздымается все выше и выше в обиталище «терпеливой тайны». При высоком приливе мощные стены Нан-Матала, подобно домам далекой Венеции, плывут по морским волнам. Базальтовой Венецией называют мореплаватели этот город на 92 искусственных островах. Каналы ее кишат морскими чудовищами, которые любят отдыхать здесь под сенью наклонившихся мангровых деревьев ризофор. На островах – глубокая тишина.
Индейцы говорят, что Нан-Матал основан унани-колдунами. Они построили пять городов из темно-синего камня, городов молчаливых, загадочных, грозных. Другие говорят: «Нет, нет, город возведен аниманами-духами!» Аниманы – собирательное имя. Это маги-великаны, это и души мертвых, души умерших великанов-людоедов. Ночью они выходят и бродят по развалинам исполинских сооружений.
– Капитан Александр! – спрашивали моряки капитана. – Индейцы болтают всякое. И унани. И аниманы. Джеймс тоже повторяет их байки. Кто мог все это построить? Местному низкорослому немногочисленному народу это явно не под силу.
Дола и Зюла это тоже интересовало.
– Ничего определенного не могу сказать. Предание гласит, что с Запада на огромных кораблях пришли два великана, два белых мага, братья Олосопе и Олосипе, о которых говорил старик Намадоу, и захватили острова Терпеливой Тайны. Мудрые и святые люди. Они взобрались на вершину горы для обследования острова. И увидели под водой затонувший город богов, который они назвали Рифом Небесного Солнца. Для них это было знаком, что свой город они должны поставить  на этом месте. Нан-Матал построили на искусственном основании, на фундаменте древнего города, построили как зеркальное отражение «затонувшего» собрата (Ханимвейсо). До этого на различных островах они создали четыре столицы – Сокес, Нетт, Ю, Мадоленимв. Остатки этих строек сохранились до сих пор. Но, в конце концов, они выбрали лучшее место – недалеко от островка Темвен; Нан-Матал – пятый город. Большой город-порт. Большой «пеи», большой «каменный дом». Город-храм. Обиталище Терпеливой Тайны.  Они сознательно пришли сюда строить город. Они знали о древнем допотопном сооружении, ушедшем под воду, и решили возродить славу древних строителей.
Братья владели искусством магии. Творили чудеса. Одним движением руки укрощали морскую стихию. Особым заклинанием один из братьев поднимал в воздух базальтовую глыбу и отправлял ее по воздуху к месту строительства, другой – магическим словом укладывал их в стены огромных сооружений. Создатели Нан-Матала были не новичками в строительстве. «Бастионы» сооружений имели специальную вогнутую форму, которая позволяла добиться особой прочности, необыкновенной устойчивости конструкции.
В легендах много противоречий. Они повествуют о том, что каналы создавал дракон, который огненным дыханием прожигал камень, и образовавшиеся проливы заполнялись морской водой. Дракону прислуживали маги унани. С драконом все неясно. А вот маги унани... Возможно, Олосопе и Олосипе передали свое магическое искусство кому-то из местного населения.
Братья создали искусственные острова. Венецию Океании. После смерти своего брата Олосипе стал первым повелителем и дал начало династии Сауделеров, Сау-Делер, Властителей Делера (Делер – традиционное название области, опоясывающей залив Мадоленимв). Сменилось шестнадцать правителей Сауделеров, отличавшихся необыкновенным деспотизмом и жестокостью. Седьмой правитель стал первым людоедом. Его слуги отыскивали самого толстого туземца и потом долго откармливали его, готовя к столу правителя. Кровожадная династии исчезла в XV веке. Согласно преданию Сауделеритов сверг Исокелекль, сын бога-громовержца. Он пришел с 330 воинами с острова Кусаие (он же – Косрае), убил последнего тирана, освободил жителей Нан-Матала, которые навсегда покинули столицу. Жрецы наложили табу на посещение брошенного города. Исокелекель, тоже жестокий правитель, стал первым нанмарки и положил начало новой династии, которая существует и до настоящего времени.
– Как же все-таки они использовали эти сооружения? Если бы это была крепость, они не оставляли бы столько незащищенных каналов.
– Судя по тому, что мы видели, это город-храм. Священное место сауделеритов. Религиозно-культурный центр. Сюда стягивались паломники – жители других островов Терпеливой Тайны. Город был местом жизни короля-жреца. Сауделеры считали себя полубогами. Основной идеей созданного ими амбициозного религиозного культа было – немного немало – достижение посвященными абсолютного физического бессмертия. Кто были эти посвященные? Сведения о них дошли до нас в виде устных рассказов и записей в бортовых журналах испанских и португальских моряков XV века. Посвященными были вожди, жрецы и представители пиратов. Это было тайное общество, напоминающее закрытые рыцарские ордена, попавшие волею провидения в обстановку и обычаи каменного века. Здесь, видимо, в те времена постоянно проводились ритуалы, церемонии, обряды. Тут же производились кокосовые масла, ванилин, утварь и предметы религиозного обихода, необходимые для отправления ритуалов. Служба, возможно, сопровождалась песнопениями. Церемонии в честь священного голубя. В честь священной черепахи «нанун-сунсан», которая была главным предметом поклонения. В честь священного угря. Крокодила. Туземцы тех времен, как я понял, поклонялись многим морским животным. Обожали акул и черепах. Акул они считали хранителями океана. Черепаха олицетворяла телесное бессмертие.
Посвящение в круг избранных производилось в несколько этапов-инициаций. Будущий член общества принимал новое имя и давал первую клятву, что по приказу вождя племени, возглавляющего тайный орден, он убьет любого, не задумываясь, независимо от возраста, пола, положения в обществе, в том числе члена своей семьи. Клятва сопровождалась безудержным буйством и неистовыми криками. Потом давалась клятва приводить рабов главе ордена и дары жрецам. После этого, если верить преданиям, мальчики, проходящие инициацию, должны были пересечь бухту Нан-Матал, бесстрашно проплыть среди акул, которых в этой бухте, как вы видите, и сейчас великое множество. Обряды и ритуалы в течение всей жизни следовало соблюдать в мельчайших подробностях. Считалось, что посвященный, тщательно выполняющий все обряды, со временем уходит в океан, превращается в загадочное и могущественное существо аку или шоггу, подобное  детям акулы Лиеоун и ее мужа Оун. В таком виде он отправляется на небо для вечной жизни.
– Хорошо, капитан Александр, – сказал задумчиво Джеймс. – Все это можно себе представить. Непонятно только, как эти ребята, Лосоп с Лосипом, извини – О'Лосоп с О’Лосипом (я уверен, они были ирландцами) заклинаниями и пальчиками передвигали такие огромные глыбы. Придумывать можно все, что угодно, когда это в далеком прошлом. Язык-то без костей. Вот вы, Дол с Зюлом, можете, к примеру, поднять этот карандашик?
И он показал на большущий десятиметровый, заросший мхом каменный многогранник.
– Конечно, Джеймс, даже таким огромным парням не под силу просто поднять или даже сдвинуть такую махину, – ответил за Дола с Зюлом капитан Александр. – Тем не менее, они, так же, как Олосоп с Олосипом могут попробовать сделать что-то подобное. 
– Ты считаешь, что нам будет позволительно сделать это, капитан Александр? Это не причинит вреда природе?
– Я думаю, вы ничем не рискуете: поднимете глыбу и положите ее на место – так, чтобы ничего не изменилось. Разве вы не хотите помочь разобраться в этой проблеме милейшему Джеймсу? Не стесняйтесь, проверьте свои силы.
Команда «Быстрых парусов» замерла и притихла. Только веселый ирландец, не верующий ни в бога, ни в черта, иронично посматривал снизу вверх на огромных парней, словно говоря: «Ну-ну, покажите, на что вы способны. Хоть вы и крепкие ребята, но не настолько, чтобы сдвинуть эту каменную “палочку”».
Дол и Зюл подошли с двух сторон к базальтовому «карандашу», приблизили ладони к его концам и, не коснувшись камня, стали медленно поднимать руки вверх. Камень отделился от основания, на котором он лежал, и вслед за руками великанов медленно поплыл вверх. С него посыпались куски слежавшегося мха. Дол и Зюл остановили поднятые руки и «карандаш» повис под ними, словно привязанный невидимыми ниточками. Руки медленно пошли вниз и «привязанный» камень тоже поплыл вниз и мягко лег ровно на то же место, где он только что был. Кусочки мха, закрывавшие соединение камня с основанием, легли точно на свои места и закрыли все щели, будто камень лежал неподвижно на одном месте все это время. Раздались аплодисменты. Немного обалдевший Джеймс присвистнул от удивления.
– Вот это номер! Вот это иллюзион! Фокус-покус. С такими фокусами, ребята, вы могли бы зашибать неплохие деньги в любом цирке – и в Лайоне, и в Барнуме, и даже в Дан Райсе.
– Оставь свои шутки, Джеймс. Что ты обо всем этом думаешь? – спросил капитан Александр.
– Полная ерунда! – и Джеймс по привычке вздернул вверх упрямый подбородок. – Это совсем не то, капитан, что вам кажется. Одно не вызывает сомнения. Мы все это вместе видели. Но я давно заметил, что, если путешественник и исследователь имеет склонность к религиозным предрассудкам и верит в мистику, это тяжелый случай. Коллективное самовнушение. Может быть, массовая галлюцинация, вызванная газами, выделяемыми базальтовыми породами острова. Однако, Дол и Зюл, отдаю вам должное, – ловкие вы ребята. Настоящие ирландцы. Потомки ирландских партолонцев, победивших фоморов.
Ничего не ответили Дол с Зюлом. Дол направил указательный палец на Джемса и чуть-чуть приподнял его вверх. Джеймс поплыл над землей вслед за движением пальца и повис в воздухе, потеряв опору. Его огромные глаза от удивления стали еще больше. Он возмущенно размахивал ногами и руками, пытаясь зацепиться за что-то и восстановить равновесие. Дол опустил палец, и несчастный ирландец обрел, наконец, опору под ногами. Он нервно передернул плечами и опять поднял вверх упрямый подбородок. Зюл навел на него палец, но не стал манипулировать вконец испуганным Джеймсом, а сказал:
– Никому не говори, Джеймс, о том, что видел, не говори, что тебя поднимали и опускали. Ничего этого не было. Просто иллюзион. Фокус-покус!
– Не пугай его, Зюл. Послушай меня, Джеймс. Вся наша жизнь – одна лишь иллюзия, сплошной иллюзион. Никакой реальности не существует. Нас с вами нет. И того, что мы видим вокруг, – Дол обвел рукой окружавший путешественников роскошный тропический пейзаж, – тоже нет. Мы и вся эта природа – только лишь сон Господа. Он спит и видит нас  во сне. Он грезит нами. Пока он спит, мы существуем.
Команда «Быстрых парусов» весело смеялась над вконец растерявшимся ирландцем. А Повар-Кок подошел к нему, дружески обнял за плечи и сказал:
– Не расстраивайся, Джеймс. И не обращай внимания на этих шутников. Вернемся на корабль, я приготовлю твое любимое блюдо – ирландское рагу из тушеной баранины с картофелем и луком пореем, приправленное тимьяном, тмином, перцем и петрушкой, – пальчики оближешь. Вкусная пища быстро заставит тебя забыть все огорчения и примирит с такой неудобной и совершенно необъяснимой действительностью.
Джеймс приободрился и спросил капитана, могут ли они увидеть тот подводный город, который рассматривали с горы эти чертовы доисторические  ирландцы О'Лосоп и О'Лосип?
– Давайте попробуем. Отправимся туда завтра. Но, говорят, что город расположен достаточно глубоко. Мы с Долом и Зюлом попытаемся сделать погружения. А у тебя, Джеймс, это вряд ли получится.
– Ты прав, ныряю я неважно. Но я могу привести несколько индейцев-ныряльщиков, они неплохо знают подводный город и покажут к нему дорогу.
На том и порешили. Вместе с индейцами выбрали возможные места погружений, дождались тихой погоды и начали нырять. В наше время ныряльщики имеют легководолазные костюмы и акваланги и могут без труда изучать морское дно на глубине до двадцати и даже пятидесяти метров. Но, как я уже рассказывал, капитан Александр и великаны Дол и Зюл были отличными ныряльщиками и умели погружаться на почти такую же глубину без всяких приспособлений. Конечно, без приспособлений. Потому что в те времена никаких приспособлений и не было. А места погружений им показывали местные ныряльщики.
На глубинах от 20 до 30 метров нашим героям открылось поистине удивительное зрелище. Под водой скрывался легендарный мертвый город, полный тайн и сокровищ. Что увидели наши ныряльщики?  Улицы, вымощенные прямоугольными блоками. Систему туннелей, уходящих в склоны и складки морского дна. Проникнуть в туннели было невозможно – их входы завалены огромными, поросшими кораллами глыбами. Они увидели основания зданий. Другие элементы зданий, руины разрушенных гигантских строений. Огромные украшенные кораллами колонны двадцатиметровой высоты поднимались со дна лагуны. Ныряльщики насчитали дюжину таких колонн. Обнаружили надписи на базальтовых глыбах: геометрические фигуры типа окружностей и прямоугольников. Массивные саркофаги из матового белого металла, похожего на платину. В наше время этот город был подробно исследован аквалангистами и описан Дэвидом Чайлдерсом21. Правда, говорят, современные водолазы платиновых саркофагов не нашли. Возможно, сокровища города были разграблены в двадцатом веке японскими и американскими колонизаторами и авантюристами разных мастей.
Когда и кем был построен этот город? Капитан Александр рассказал путешественникам, что город этот был возведен, видимо, до потопа, и есть две версии его гибели. Первая версия: город был затоплен более десяти тысяч лет назад – в период окончания последнего ледникового периода. В этом случае мы имеем дело с древней цивилизацией, имеющей возраст, примерно равный легендарной Атлантиде. Может, это была её колония?
Вторая версия состоит в том, что на обширном участке Тихого океана некогда существовал и затем погрузился в море материк Пацифида,  его еще иногда называют «континент Му», отколовшийся от Гондваны, загадочная Лемурия, родина третьей земной цивилизации, цивилизации лемурийцев, которые были предшественниками атлантов (четвертой цивилизации). Где он располагался, этот материк? Где его остатки на дне? Это – и плато Альбатрос, и примыкающий к нему значительный участок Тихого океана, и подводное Восточно-Тихоокеанское поднятие – громадная горная цепь, протянувшаяся с севера на юг по дну океана западнее обоих американских континентов (продолжение Анд и Кордильер, опустившееся под воду)22. Возможно, сюда надо включить и подводную возвышенность, на которой располагается остров Пасхи. В принципе, нет ничего особо удивительного в том, что большие участки земной поверхности могут опускаться на дно океана или, наоборот – подниматься из пучин. Нынешние острова Яп, Пон-Пай, Олеан, Гуам вместе с островом Пасхи могут быть частью ушедшей на дно Пацифиды. Большая часть ее сегодня спрятана под толщей воды. Это подтверждается еще и тем, что в районе Бимини (Багамские острова) были найдены изображения, напоминающие письмена с островов Терпеливой Тайны и с острова Пасхи. Можно предположить, что остров Пасхи – нечто вроде мавзолея древней тихоокеанской цивилизации. А её метрополию следует искать намного западнее – в районе острова Яп.
Как я вам уже раньше говорил, продолжал капитан Александр, паре островов Пон-Пай и Темвен соответствует пара Косрае – Лелу. Мы обязательно отправимся на эти острова и, я думаю, увидим полную идентичность стилей, планировок и, видимо, назначений этих двух –  возможно, лемурийских реликвий. Местные легенды и фольклорные сказания говорят, что сооружения Инсару на острове Лелу создавал тот же самый архитектор Кидеумениен, которому удалось бежать из застенков Нан-Матала.
 Если учесть, что в те доисторические времена все эти островки были верхушками гор, лежащих на одном едином континенте Лемурия, то можно сделать некоторые предположения по поводу назначения руин Нан-Матала и сооружений Инсару. Если вспомнить, что некоторые лемурийские народы отличались воинственным варварским характером и на многих частях континента не утихали войны, тогда становится понятным и назначение этих руин, напоминающих убежища, – они использовались не только в ритуальных целях, но и в качестве оборонительных сооружений. Не в этом ли причина того, почему они такие грубые, такие "топорные", почему в них отсутствуют элементы украшений или культа, которые, к примеру, находят на острове Пасхи? Вот что рассказывал своим друзьям об истории этих загадочных сооружений капитан Александр.

По следам лемурийцев и атлантов
Путешественники посещают острова Косрае и Лелу. Базальтовый город Инсару на острове Лелу – словно близнец Нан-Матала. Моряки осматривают руины. Ищут входы в туннели.  Так же безуспешно, как и в Пон-Пае. Посещают остров Яп и острова архипелага Палау, что в трехстах тридцати милях юго-западнее острова Яп. Главный остров  Палау называется Бабельдаоб. На восточном побережье этого острова, возле деревни Нгархелонг, они находят мегалитическую аллею, состоящую из 37 мегалитов23, достигающих нескольких метров высоты и нескольких тонн веса. У местных жителей эти мегалиты называются Бадрулхау. Туземные легенды говорят, что эту аллею построили "боги", которые были, скорее всего, великанами-лемурийцами.
Дол и Зюл обратили внимание капитана Александра на то, что базальтовые камни, из которых построены эти сооружения, отличались особенными магнитными свойствами, они были намагничены и создавали магнитные аномалии24. Путешественники знали, что молодые великаны, так же как многие животные и птицы, древние обитатели земли, умели чувствовать магнитное поле без всяких приборов. Путешественники проверили мнение великанов об аномальных магнитных свойствах местных базальтовых пород. Они прикладывали компас к различным глыбам, и каждый раз тот показывал разное направление магнитного поля, но совсем не на север.
– Я уже говорил вам, друзья мои, что на островах Терпеливой Тайны зарождаются тайфуны необыкновенной разрушительной силы. Они же определяют выпадение в этих краях огромного количества осадков. Не исключено, что древние обитатели этих потрясающих городов умели регулировать возникновение тайфунов. По-видимому, на островах Темвен и Лелу из-за разломов земной коры возникают мощные восходящие магнитные потоки. Возможно, некоторые из сооружений Нан-Матала и Инсару были построены таким образом, что искусные жрецы, посвященные жители этих островов, умели каким-то образом управлять магнитным полем земли, создавать огромные магнитные столбы, поднимающиеся к самым верхним слоям атмосферы, и предотвращать с их помощью возникновение разрушительных тайфунов. На возникновение тайфунов могут влиять не только магнитные поля, но и воздушные потоки. Я предполагаю, что многие башни этих городов, построенные без крыши, правильнее было бы сказать – стены, огораживающие внутренние площади, вымощенные каменными плитами, создавали мощные восходящие воздушные потоки. Воздух, разогретый камнями, раскаленными тропическим солнцем, поднимался вдоль высоченных стен и, словно трубой, выбрасывался высоко вверх. К внутреннему пространству таких воздушных «труб» подходило несколько туннелей, которые увеличивали тягу этих сооружений. В этом был или точный инженерный расчет, или древняя магия. А может быть, – и то, и другое. Зарождающиеся тайфуны проливались дождями в месте своего зарождения и теряли разрушительную силу, избавляя метрополию – Лемурию – от своего губительного воздействия. В ту безмерно далекую от нас эпоху эти города-храмы наверняка представляли собой более сложные, чем ныне, комплексы, от которых время оставило лишь немые камни. Увы, мы пока многого не знаем и не умеем из того, что было доступно древним жителям островов Терпеливой Тайны. До нас, к сожалению, дошли не самые лучшие их достижения – только лишь самые бесчеловечные и отвратительные ритуалы черных магов, которые сохранились в виде магии вуду20 африканских племен.
На островах Яп и Бабельдаоб путешественники, к своему огромному удивлению, находят многочисленные древние каменные круги с отверстиями в центре. Диаметр этих каменных изделий разнится от трех до пяти метров, а толщина достигает полуметра. Круги бессистемно разбросаны по всему острову. Эти гиганты плашмя лежат на земле, а некоторые из них уже развалились на куски. Такие же каменные круги нашли на прибрежном океанском дне возле этого острова наши замечательные ныряльщики – капитан Александр и молодые великаны. Подобные круги можно найти и на мелких Скальных островах – островах-спутниках, лежащих немного южнее островов Палау.
Тот факт, что одинаковые по форме каменные круги можно найти на островах, удалённых друг от друга на многие сотни километров, которые невозможно преодолеть на соломенных плотах, бывших в употреблении у местных туземцев, говорит о том, что данные области были когда-то связанны между собой сушей.
– Форма этих удивительных каменных кругов с отверстием напоминает две вещи – говорил капитан Александр. – Мельничные жернова или древние воинские щиты. Трудно предположить, что на одном острове было столь много мельниц, сколько мы находим там подобных круглых камней. Остаётся версия воинских щитов. Если вспомнить, что в те времена лемурийские народы вели друг с другом постоянные жестокие войны, тогда версия каменных щитов выглядит вполне реалистичной.
 Круглый воинский щит, употреблявшийся ратниками средневековья, имеет размер приблизительно 1/3 от роста воина. Также и величина крупных каменных кругов-щитов подходит под размер лемурийцев-циклопов. Если каменные щиты островов Бабельдаоб и Яп имеют размер от 3 до 5 метров, значит лемурийцы имели рост от 9 до15 метров. На острове Яп обнаруживаются каменные щиты, которые постепенно уменьшаются в размере. Это говорит о том, что щиты использовались на протяжении миллионов лет, в течение которых со временем рост воинственных ратоборцев-гигантов постепенно уменьшался. Циклопы-маги превращались в дравидов25 и протошумеров26 и уходили в Евразию, а лемурийцы, оставшиеся на островах Тихого океана, вырождались в карликов, в беспомощных туземцев, населяющих в данное время эти острова.
Голый каменный круг с отверстием посредине – это только каменные каркасы щитов лемурийских циклопов. Вполне возможно, что на месте центральных отверстий были металлические вставки, на которые крепились рукоятки этих каменных круглых щитов. За миллионы лет, прошедших со временём существования лемурийцев, металлические центральные вставки и ручки обратились в прах, оставив после себя просто дырку.
Команда «Быстрых парусов» с интересом слушала своего капитана. Моряки привыкли во всем полагаться на его знания, опыт, чутье опытного путешественника и знания натуралиста. Но капитан Александр, он ведь живой человек, тоже мог ошибаться. Как мы потом выясним, в этом вопросе, в вопросе о предназначении огромных каменных кругов и истории их возникновения, он был не совсем прав. Однако вернемся снова на борт нашего корабля.
– Кто же все-таки эти лемурийцы? – спрашивали путешественники капитана.
– Лемурийцы – представителями некой древней расы людей, живших на нашей планете много сотен тысяч лет тому назад. Пять различных рас сменило друг друга на нашей планете. Просвещенные атланты, пришедшие в центральную Азию после затопления Атлантиды, высекли из камня изображения людей всех пяти рас. Эти каменные изваяния пережили потоп и сохранились до наших дней в бамианской15 долине Афганистана. Они пережили нашествия Чингис-хана, Тимура и воинов-вандалов Надир-Шаха, грозного повелителя Ирана. Первые две статуи – это «саморожденные» расы, не имевшие плотного физического тела. Они представлены бамианскими статуями 53 и 37 метров. Лемурийцы – третья раса людей – представлены третьей статуей 18 метров. Четвертая и пятая расы, атланты и обычные люди – они представлены статуями 7.5 метров и каменными изображениями чуть выше современных людей. Третья раса, жившая в Лемурии, дала начало всем народам нашей планеты. Лемурийцы постепенно уменьшались в росте. Поздние лемурийцы, некоторые называли их циклопами, жившие 17000 лет назад, имели шестиметровый рост. Их потомки на островах Атлантического океана дали начало четвертой расе – атлантов. Кроме них Лемурийцы положили начало папуа27, готтентоттам28, кроманьонцам29 и голубокожим индейцам30, богам Индии с голубой кожей. Лемурийцы мельчали, превращались в никчемных отсталых дикарей. От них же пошли австралийцы, тасманцы, волосатые горные племена в Китае, дикари Борнео и Андаманских островов, веды (жители Шри-Ланки). Жители островов Терпеливой тайны – тоже, видимо, потомки лемурийцев. Жалкие остатки былого величия. От лемурийцев же, выходцев из тропических лесов, и их потомков, приспособившихся к иным условиям существования, пошли и загадочные лесные народы. В английских мифах – это гоблины, в славянской традиции – лешие. Во всех описаниях этих мифических существ (может быть, они уже были нелюди) можно увидеть общие черты: небольшой рост, огромные глаза, скрытность, нелюбовь к огню, человекообразный облик, сочетающийся с некрасивой, звероподобной внешностью, а также враждебность к людям.
Лемурийцы во времена своего рассвета жили до тысячи лет. Это был полуразумный человек. Вначале у них вообще почти не было мозга. Лемурийцы обладали огромной физической силой. И возможностями, которых почти нет у современных людей. Они обладали ясновидением, предсказывали будущее, силой мысли передвигали вещи, умели материализовать предметы, передавали мысли на расстояние. Имели великолепно развитый духовный слух, а физический слух достигал у них особо высокой степени остроты. Лемурийцы получали утонченную радость, улавливали  божественную ноту, внимая вибрациям жизни, слышали природную музыку – звуки распускающихся листьев, движения цветов. Они были столь близки и родственны с окружающим миром – не боролись с ним, жили всецело во власти чар природы и отдавались ей с удовлетворением и безграничным доверием. Слышали ход небесных тел, музыка сфер была дополнительным источником их радости. Третий глаз, расположенный сзади, придавал облику ранних лемурийцев двуликость (как бы два лица). Насколько я понимаю, этот глаз “видел” примерно так же, как “видят” индийские йоги, входя в состояние транса или «сомати».
Впоследствии рост лемурийцев постепенно уменьшался, и постепенно дошел до шести метров. О размерах лемурийцев свидетельствуют воздвигнутые ими статуи. Большинство гигантских статуй, открытых на острове Пасхи, имеют высоту от 6 до 9 м высоты. Они являются наиболее поразительными и красноречивыми памятниками первобытных великанов. Статуи эти так же велики, как и таинственны. Достаточно осмотреть головы этих колоссальных истуканов, чтобы понять черты типа и характера, приписываемого великанам третьей расы. Они кажутся вылитыми из одной формы и имеют определенный чувственный тип.
 Лемурийцы были людьми страшной сверхчеловеческой физической силы, дававшей им возможность защищаться и удерживать на расстоянии гигантских чудовищ доисторических эпох. Тогда на свет появились полулюди – полуживотные, которые были результатом совокуплений некоторых лемурийских народов с самками животных. Третья Земная раса разъединилась и впала в грех, порождая людей-животных; прежде кроткие животные сделались свирепыми, люди и звери стали уничтожать друг друга. До этого времени не было греха, не было отнятия жизни. После разъединения блаженство первых рас пришло к концу. Фантастические и ужасные животные сосуществовали вместе с человеком и нападали на него так же, как человек нападал на них. Будучи окружен в природе такими ужасными тварями, человек мог выжить только потому, что он сам был колоссальным гигантом.
– А досталось ли атлантам что-либо из этих особенных свойств лемурийцев? – спросили Дол и Зюл.
– Атланты унаследовали от людей третьей расы развитые зрение, осязание и слух. И сами развили до абсолютного совершенства свое обоняние. Они обладали более высокими в сравнении с лемурийцами умственными способностями. Создали летающие и плавающие машины, достигли высокого уровня цивилизации, построили города. У атлантов сочетались острый ум и врожденные магические способности. Они оставались магами, но уже не чувствовали такого единения с природой, как лемурийцы. Стремились управлять природой. И управляли. Пытались манипулировать скрытыми энергиями, это плохо получалось у них, и приводило временами к ужасным результатам – наводнениям, землетрясениям, извержениям вулканов и гибели островов и целых континентов. Их третий глаз закрылся. У атлантов выросло тело желаний. Самость, гордыня, надменность, жадность, ревность, зависть. Отсюда – конфликты и междоусобные войны. Природные катаклизмы и войны погубили племя этих людей. В какой-то момент казалось, что некоторые из них близки к совершенству. Немногие оставшиеся атланты одумались, но было уже поздно. Их оставалась всего лишь маленькая горсточка.

Великаны древнего мира
Послушай, мой маленький читатель, что нам сейчас известно о великанах древнего мира.
Основная часть атлантов погибла во время Всемирного Потопа несколько десятков тысяч лет тому назад, но некоторые группы атлантов дожили до десятого тысячелетия до нашей эры.
Друнвало Мельхиседек31, учёный и эзотерик, пишет, что египетский фараон Эхнатон не был обычным человеком, его рост составлял 4,5 метра. Жена Эхнатона – Нефертити была ростом около 3,5 метров. Им прислуживали огромные собакоголовые и змееголовые зверолюди. На Востоке существует очень подробное описание Будды. Из этого описания, называемого «60 особенностей и 32 характеристики Будды», известно, что Будда имел огромный рост, перепонки между пальцами рук и ног, 40 зубов, что соответствует описанию людей цивилизации атлантов.
Многие легенды мира повествуют о гигантах, великанах, титанах; во всех древних письменных источниках: Библия, Авеста, Веды, Эдда, китайские и тибетские хроники, говорится о людях-великанах. Многие мифы американских континентов рассказывают истории своих предков, ставших свидетелями, или же живших вместе с гигантами в течение долгих периодов времени. Подобные мифы существуют также в Африке, Азии, Европе, Австралии и на Тихоокеанских островах.
Мы находим упоминания о последних великанах в Библии.
Бытие 6:4 – «В то время были на земле исполины (Nephilim), особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди».
Бытие 14:5 - «В четырнадцатом году пришел Кедорлаомер и цари, которые с ним, и поразили Рефаимов в Аштероф-Карнаиме, Зузимов в Гаме, Эмимов в Шаве-Кириафаиме» (все три слова означают «гиганты»)
Второзаконие 1:28 – «…куда мы пойдем? братья наши расслабили сердце наше, говоря: народ тот более, и выше нас, города там большие и с укреплениями до небес, да и сынов Енаковых видели мы там».
Второзаконие 2:10,11, 20, 21 – «прежде жили там Эмимы, народ великий, многочисленный и высокий, как сыны Енаковы, и они считались между Рефаимами, как сыны Енаковы; Моавитяне же называют их Эмимами… и она считалась землею Рефаимов; прежде жили на ней Рефаимы; Аммонитяне же называют их Замзумимами; народ великий, многочисленный и высокий, как сыны Енаковы, и истребил их Господь пред лицем их, и изгнали они их и поселились на месте их».
Второзаконие 9:2 – «народом многочисленным и великорослым, сынами Енаковыми, о которых ты знаешь и слышал: “кто устоит против сынов Енаковых?”»
Три различных еврейских слова, используемых для названия гигантов, могут различать их по размеру и географическому месту проживания: Нефилимы были, вероятно, крупнейшими и самыми высокими и достигали высоты от шести до одиннадцати метров, Анакимы пониже – приблизительно четырех с половиной – пяти метров, и самыми небольшими гигантами были Рефаимы, они были ростом в три – четыре метра. Голиаф Филистимский, которого убил Давид, был из Рефаимов, высотой – три с небольшим метра, и весом – более двухсот килограмм.
Нефилимов можно сопоставить с троллями скандинавской, циклопами греческой и ракшасами индуистской мифологий. Скорее всего, они были каннибалами и лютыми врагами человека. Их размер, возможно, действительно был гигантским. Среди Нефилимов наиболее известен циклоп Полифем, свирепый сын Посейдона, описанный в  Одиссее. Он обладал ужасным голосом и ростом; сила его была столь огромна, что он легко поднимал и швырял камень, который едва ли могли бы сдвинуть с места 22 телеги (так писал Гомер). Жестокость его безгранична, он – людоед, вероломный и бесстрашный. Полифем, сожрал несколько спутников Одиссея, но был ослеплён Одиссеем с помощью горящего бревна.
Анакимы, сыны Енаковы, меньше в размере, но, все равно, они казались огромными в сравнении с обычным человеком. У них была более сложная культура, чем у Нефилимов. Они жили в больших городах и имели своих царей и правителей. Петра в Иордании и даже древний Иерихон – примеры городов, в которых проживали гиганты. В апокрифе «Откровения Варуха»32 указывается даже точное количество великанов: «…когда устроил Бог Потоп на земле и истребил всякую плоть и 4 090 000 исполинов, и поднялись воды на пятнадцать локтей выше самых высоких гор».
 Когда Ной, предупреждённый богами о предстоящем потопе, стал строить свой ковчег, исполины, которые были выше верхушек самых высоких пальм, смеялись над ним и говорили: «Потоп не причинит нам вреда. Мы слишком высокие и можем ступнями своими преграждать реки». Но разразился Всемирный Потоп, и надменные гиганты погибли. Избежал гибели только великан Ог (Огмий), который вцепился в ковчег Ноя и спасся на его крыше. В вавилонских книгах так говорится об этом событии: «Ной спас Ога, гиганта, разрешив ему поместиться за решетчатой дверью ковчега. Сквозь решетку Ной каждый день подавал ему пищу».
Согласно легендам часть исполинов пыталась укрыться во время Всемирного потопа в горах Кавказа. Останки великанов в горах находили в прошлом столетии неоднократно. В 2000 году  двое туристов в скалах Восточной Грузии обнаружили пещеру, где они нашли скелеты четырехметровых гигантов. Рядом с одним из них они нашли нечто вроде стилета из неизвестного металла, который был размером с огромный древний меч.
Уцелевшие великаны обосновались в Палестине. Их первые цивилизации появились на Ближнем Востоке одновременно с цивилизациями потомков Ноя. По мере умножения детей Ноя, они двигались на запад от Шумера, боролись с сынам Енаковыми и вытесняли их. Могло ли это быть причиной переселения сынов Енаковых в Южную Америку? Не эти ли великаны построили в Центральной и Южной Америке такие мегалитические сооружения, как Мачу-Пикчу, Тиауанако и многие другие? В свободное время великаны, видимо, играли с шариками. Эти «игрушки» – гигантские каменные сферы под названием «Лас Болас Грандес» – разбросаны по джунглям Коста-Рики (Центральная Америка). Среди них встречаются такие, которые достигают в весе 16 тонн, а в диаметре – 2,5 метров.
После исхода евреев из Египта Моисей послал разведчиков в Палестину. «Числа 13:33-34 – «И распускали худую молву о земле, которую они осматривали, говоря: земля, которую проходили мы для осмотра, есть земля, поедающая живущих на ней, и весь народ, который видели мы среди ее, люди великорослые; там видели мы и исполинов, сынов Енаковых, от  исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча, такими же были мы и в глазах их».
В Талмуде так описывается встреча Моисея с гигантом Огом: «Моисей увидел гигантскую массу, возвышающуюся над стеной. Что это? – подумал Моисей…. Это оказался царь Васанский Ог. Он сидел на стене, и ноги его достигали до земли». Ог был приблизительно четырех с половиной метров высотой. В Пятой книге Моисея сообщается о размерах кровати царя исполина: «Вот одр его, одр железный, и теперь в Равве, у сынов Аммоновых: длина его девять локтей (5 м.), а ширина его четыре локтя, локтей мужских (более 2 м.)» (Второзаконие 3: 11).  Древние греки отождествляли исполина Огмия с Гераклом, который прославился своими многочисленными подвигами. Возможно, греки просто идеализировали образ Огмия-Геракла.
Рефаимы были самыми небольшими из гигантов и жили только до дней Царя Давида и некоторых его потомков. Эти гиганты существовали до приблизительно 1000 г. до н.э., могли потом перебраться в Америку и пребывали там, возможно, вплоть до времени испанского завоевания Нового Света. Эти гиганты, в отличие от диких Нефилимов и более цивилизованных сынов Енаковых не жили отдельно от людей, но были частью человеческой цивилизации. Видимо, ко времени царя Давида, Рефаимов оставалось совсем немного – недостаточно, чтобы сформировать цивилизацию. Голиаф, например, не только жил среди людей, но и был уважаем филистимлянами как самый могучий ратоборец.
Первая книга Царств 17:4 – «И выступил из стана Филистимского единоборец, по имени Голиаф, из Гефа; ростом он – шести локтей и пяди. Медный шлем на голове его; и одет он был в чешуйчатую броню, и вес брони его – пять тысяч сиклей меди; медные наколенники на ногах его, и медный щит за плечами его; и древко копья его, как навой у ткачей; а самое копье его в шестьсот сиклей железа, и пред ним шел оруженосец». Возможно, это был самый знаменитый гигант в истории, которого Давид победил в сражении; его рост был более трех метров, вес брони, шлема, щита и вооружения – более шестидесяти килограмм.
В войске филистимлян было пятеро потомков Рефаимов (исполинов) – Голиаф Гефянин (родом из Гефа), Сафут, сын Голиафа, Лахмия, брат Голиафа, и двое неназванных. Один из них был шестипалым. Все они были убиты воинами Давида во время бегства филистимлян.
Видимо к потомкам Рефаимов следует отнести и великана Боагрия, единоборца фессалийцев, сраженного непобедимым Ахиллесом.
Геродот писал о том, что воины Спарты во время военных походов носили на древке скелет великана Ореста. Скелет достигал 3,5 метров. Историк Иосиф Флавий также описывал гигантов, живших пятнадцать веков до него, и отмечал их громоподобные голоса: «Тела их были огромны, а лица настолько отличались от обычных человеческих лиц, что видеть их было удивительно, а слышать, как они говорят, страшно». Его коллега Павсаний, живший во II веке, рассказывает о том, что в Сирии на дне реки Сронт был обнаружен хорошо сохранившийся скелет человека ростом более 5 метров.
В русских летописях говорится, что в битве на Куликовом поле кочевники выставили четырехметрового гиганта Челубея. Но группа наших богатырей во главе с Ослябей завалила его.
– Ваш народ, который жил на Лазурных островах – возможно, последние люди из славного племени атлантов, – сказал капитан Александр, обращаясь к Долу с Зюлом. – Но мне почему-то кажется, что атланты все-таки живы. И мы сможем найти их. Может быть, они живут в укромных, недоступных уголках земли. Возможно, живы еще ваши родители.
– Тогда, что мы ищем здесь? Эти циклопические постройки созданы: более ранние, те, что опустились на морское дно – магами-лемурийцами, более поздние – возможно, магами-атлантами, пришедшими с запада из Египта или с востока – из Перу. Но здесь, на этих островах, нет больше великанов, им негде было бы укрыться, и мы зря теряем время. Хотя, конечно, не совсем зря – все, что нам довелось увидеть и узнать оказалось очень интересным и поучительным.
– И на Пон-Пае, и на Косрае мы осматривали не только крепости, сооружения, культовые постройки. Мы с вами видели многочисленные тоннели, уходящие под землю и под воду, мы находили их  на островах Нан-Матала и среди сооружений его подземного собрата, и на Инсару. Везде множество тоннелей. И нигде мы не обнаружили входов в них. Входы разрушены и завалены огромными глыбами. Ясно, что эти тоннели не используются десятки, а то и сотни тысяч лет.

Подземное царство Агарта
Капитан Александр рассказал о том, что есть предположение, что все центры Пацифиды были когда-то соединены друг с другом огромной сетью подземных тоннелей. На чем основано такое предположение? На том, что нам довелось лично осмотреть. Где бы мы ни бывали на островах Терпеливой Тайны, везде мы находили остатки этих рукотворных проходов. Огромные тоннели, до конца которых никто не смог дойти, обнаружены в Перу, в Мексике, в Сибири, на Тибете, на Кольском полуострове. Они образуют огромный подземный мир Агарта33. Когда случались природные катаклизмы, – наводнения, похолодание, оледенение, опускание суши, всемирный потоп – туда, в эти подземелья уходили лемурийцы, атланты, махатмы-арии. Чтобы спастись самим. Чтобы уберечь тайные знания и лучшие достижения человечества.  В индуистской традиции Агарту называют Шамбалой. Греки именовали подземный мир Аидом, скандинавы – Свартальвхеймом, иудеи – Шеолом. Там живут Хранители Истории. Там же обитают и Великие Архитекторы Истории, которые в трудные, переломные моменты истории дают людям, живущим на поверхности земли, знания, позволяющие им выжить при природных катастрофах и двигаться вперед, обеспечивая развитие и прогресс. В подземный мир допускают только самых продвинутых людей, прославленных героев и великих пророков. Хранители Истории охраняют входы в подземный мир. Я думаю, что острова Терпеливой Тайны это своеобразный Пуп земли. Здесь должен быть вход в страну Подземных Гигантов.
– Да, это так, – подхватил Джеймс. – Не знаю уж, пуп это или не пуп, но об одном из таких входов я слышал. Об этом говорят и индейские предания. Индейцы очень боятся этих входов. Они считают, что там обитают подземные духи гигантов-людоедов. Горе тому, кто попадет в подземелье. Обратного пути из него нет.
           – Где же эти входы? – спросил капитан Александр. –Почему ты раньше молчал об этом? Знал и молчал.
– Ну, конечно, в Нан-Матале. Я ведь понятия не имел, что вы ищете. Там же более девяноста островов. Мы не могли осмотреть все острова и каждый туннель.
           – Послушай, О'Конноли, – с вызовом сказал Боцман. – Тебе все шуточки да прибауточки. Мы с тобой на российском корабле, а не в американском цирке. С какой стати мы должны мотаться по всему Тихому океану, хотя давно могли бы увидеть на Пон-Пае все, что нас интересует?
            – А что же ты хотел от паршивого ирландца? Ирландец всегда и во всем виноват. Не туда привел. Не то показал. Ирландец виноват уже тем, что существует на белом свете.  Англичане точно знают, что нет на свете людей хуже ирландцев. «Хныкать по-ирландски» для англичанина означает притворяться больным. «Поднять своего ирландца» – гневаться. «Пойти на ирландскую свадьбу» – вылить нечистоты. «Падди» (уменьш. of Patrick) –пренебрежительное прозвище ирландца, «Паддивак» – вспышки ярости, приступ гнева ирландцев. Полицейскую машину называют «Паддивэгон» – вагон для преступных ирландцев. Ирландцев называют еще «Мик» или «Мики». «Взять мики» – потешаться над кем-нибудь.
            – Ну ладно тебе, Джеймс, Боцман не хотел тебя обидеть. Ты для нас не Мики и не Падди. Ты наш товарищ. Вернемся на Пон-Пай, и ты покажешь нам тайный вход в подземелье древних гигантов.
– Знаешь, Александр, я всю жизнь слышу о том, что ирландцы – люди второго сорта. Что наше главное качество – это кельтская лень. Что мы любим бездельничать весь день или бунтовать. Что драки – наше любимое времяпровождение. Что нам присущи воинственное веселье, бешенный фанатизм, любовь к войне и беспорядкам, ненависть к труду, неспособность к накоплению, беспокойный и неуверенный нрав, нервное возбуждение...
 – Выдержка и умение дожидаться своего часа, предприимчивость, способность использовать выгодный момент, неунывающий характер, знаменитый ирландский юмор, отвага и храбрость в бою, неудержимый напор, верность дружбе, бескорыстность, человечность, простота, непосредственность и искренность, – прервал его капитан Александр. – Все то же самое, но сказанное другими словами. Таким мы знаем нашего лучшего друга, великолепного рассказчика, Джеймса О'Коннолли, не так ли, друзья?
Джеймс ответил:
             – Ирландцы говорят: «чтобы вы все умерли!», это означает: «желаю вам большого счастья, здоровья и умереть в Ирландии!». Мне, конечно, было бы чертовски интересно забраться в этот туннель и пройти в страну Подземных Гигантов. Один я бы ни за что не решился. А в компании с такими замечательными джентльменами – в самый раз. Как-то надо бы мне так пересечь Пон-Пай, чтобы не встретиться с моей Пенелопой. А то она помешает мне вместе с вами добраться до этого туннеля. Правда мне кажется очень удивительным, что вы, капитан Александр, такой образованный, просвещенный человек, да и вы, Дол и Зюл – ребята не промах, что вы верите в Агарту, в духов гигантов-людоедов, в хранителей и архитекторов истории, в прочую допотопную мистику и белиберду. Но вот, что я скажу. Пусть вы даже немного не в себе, пусть немного странные, немного ку-ку со своими завиральными идеями, но, капитан Александр и подростки-переростки Дол и Зюл, вы – по-настоящему мужественные люди, вы очень мне нравитесь, и я готов пойти за вами в огонь и воду. Даже на встречу с духами гигантов-людоедов. Которых, конечно же, не существует в природе.
Смехом и аплодисментами встретили матросы слова Александра и Джеймса, инцидент, казалось, был исчерпан, и «Быстрые паруса» вновь взяли курс на Пон-Пай. Однако, по мере приближения к Пон-Паю, Джеймс проявлял все больше беспокойства. В конце концов, он подошел к капитану Александру и сказал виновато:
– Уж не знаю даже с чего начать, мой капитан, но я не смогу показать тебе вход в подземное царство. Не думай, что я тебя обманул. Такой вход есть. Мне об этом говорили многие колдуны-унани, обладающие волшебной силой «вини», полученной от духа «ани». И вождь царства Мадоленимв, которому я подарил имя Джордж Вашингтон. И название этого входа мне известно – ворота Нан-Танах на острове Нан-Танах. Но где эти ворота – не знаю. Ведь в Нан-Матале более девяноста островов. Я часто там бывал, но все острова я знать не могу.  Я думал, нам помогут индейцы, которые отправились с нами, но они тоже не были на этом острове. Получается, что я тебя все-таки обманул. Бедный я, несчастный ирландец. Нет, правильно говорят англичане, что люди Эйры – это народ лжецов, что приличной девушке непозволительно брать ирландца в мужья. На нас ни в чем нельзя положиться. Прав был этот человеконенавистник Томас Карлейл34, когда называл Ирландию «гигантским нарывом, человеческим свинарником», «черным вонючим Вавилоном дикарей, наполненных предрассудками». Капитан души моей положился на меня, никчемного ирлашку, а я его обманул.
– Ну, хватит убиваться, Джеймс. Хорошо, что ты рассказал мне о Нан-Танахе. Теперь мы обязательно найдем эти ворота.
– Индейцы говорят, что лучше всех эти острова знает белый посвященный, белый рупак («великий вождь»), который живет в Паликире. Его зовут Кубари. Ян Станислав. Индейцы редко бывают в Нан-Матале. Для них это табу. А у Кубари хорошие отношения с нанмарки Мадоленимва, ему разрешено там бывать. Он создал почти полную карту Нан-Матала. Потом эту карту выкрал англичанин Крисчен, который, несмотря на запрет нанмарки посещать священный город, разграбил многие гробницы и едва не был казнен разгневанными индейцами. Кубари пришлось начинать все сначала. Отважный человек, он объехал на утлых индейских каноэ все каналы и водные проезды Нан-Матала.
– Вся Европа знает этого смелого путешественника и ученого. Мы обязательно к нему обратились бы. Но я считал, что он уехал – то ли в Германию, то ли в Польшу.
– Индейцы говорят, что он вернулся. Построил в Пон-Пае просторный дом и первый в Океании ботанический сад.
Решено было идти в Паликир, чтобы встретиться с Кубари. Джеймс тяжело вздохнул. Если они бросят якорь в Паликире, он опять попадет в жаркие объятия Лэуони, и не видать бедному ирландцу Нан-Танаха.
– Не переживай, Джеймс, поживем – увидим. Давай вначале определим, где этот Нан-Танах. Попробуем поговорить с Кубари. Пойдешь со мной?
Неужели Джеймс откажется? Неугомонный ирландец с восторгом принял предложение капитана.

Кубари
Ян Станислав Кубари встретил капитана Александра и Джеймса настороженно.
Рослый, видный, прямой. Чуть младше Александра, на вид – лет тридцати или немного больше. Высокий, немного лысеющий лоб в обрамлении хорошо уложенных, светлых чуть седоватых волос, пышные бакенбарды, тонкий нос, строгий профессорский взгляд больших светлых глаз. Гостей провели в среднюю комнату дома – салон. Пол застлан циновками, на стенах – ковры, огромное старинное зеркало, фотографии; большой стол, канделябр. Это парадная комната для торжественных случаев, для приема вождей и белых гостей. Ян Станислав приветствовал посетителей по-русски.
– Проходите, моряки. Слава о ваших путешествиях, капитан, бежит впереди корабля «Быстрые паруса». Да и друзья ваши, великаны-атланты, тоже известны среди моряков и жителей островов Pacific ocean (Тихий океан). Я наблюдал за ними, когда они сошли с борта вашего судна. Почему вы пришли ко мне без них? Было бы очень любопытно познакомиться и поговорить с этими молодыми людьми.
– Я не пригласил их... Они не могут посетить ваш дом. Просто не войдут в эту дверь. Я надеюсь, вам еще представится случай встретиться с ними. А пока я хотел бы познакомить вас с моим другом из Ирландии Сэром Джеймсом O’Коннолли, «татуированным человеком».
– И вас, сэр О’Конноли, я тоже заметил, когда вы появились в порту. – Кубари перешел на английский язык, понятный всем собеседникам. – Ох, и наделали же вы переполох с вашей Лэуони. Весь Поликир теперь только об этом и говорит. Даже о великанах все позабыли. Пон-Пай великанами не удивишь, все прекрасно знают, что Нан-Матал построили великаны Сауделеры. А чтобы островитянка побила белого мужа, о таком никто еще не слышал. Хотя моя жена, наполовину индианка, тоже не подарок, скажу я вам. Не обижайтесь на меня, Джеймс, все знают – милые бранятся, только тешатся. Никто не сомневается в вашем мужестве и отваге, недаром индейцы называют вас Джим-арош и даже дали второе имя Ахундел. Как я понимаю, Джеймс, вы тот самый знаменитый «татуированный человек», который написал книгу об островах Терпеливой тайны и о посещении Нан-Матала. Мой бывший шеф Годфрой, владелец крупнейшей в те времена немецкой фирмы, торгующей колониальными товарами, прочитал вашу книгу, а еще книгу замечательного русского мореплавателя Федора Литке и настолько воодушевился, что стал заниматься этнографией. Часть прибыли от своей широкой коммерческой деятельности он потратил на создание первого в мире этнографического музея Океании, в основном посвященного Микронезии. И разместил музей на нескольких этажах главного штаба своего торгового предприятия, расположенного на гамбургской улице Альте Вандрам!
– Да, этот так. Сэр О’Коннолли – действительно тот самый «татуированный человек». Думаю, вы достаточно осведомлены о его похождениях на островах архипелага из его же книги и, возможно, из рассказов туземцев, знавших Джеймса лично в те достославные времена. Мы, дорогой Ян Станислав, тоже наслышаны о вашей работе ученого и отважного путешественника на островах Терпеливой тайны. В Европе знают научно-популярные репортажи «Зарисовки с Матросских островов на Великом океане, собранные Яном Кубари, с гравюрами по фотографиям, сделанным автором на месте». Мы знаем, что ваша жизнь здесь полна удивительных приключений. Вы бесстрашно путешествуете на утлых лодках островитян и прошли тысячи миль по бурному океану. Даете миру пример того, что сложнейшие и опаснейшие научные экспедиции можно проводить в одиночку. Мне повезло. Я беседую сейчас сразу с двумя открывателями островов Терпеливой тайны. Если таинственные сокровища Пон-Пая открыл просвещенному миру мой друг Джеймс, то вы дали нам второе, научное открытие этих замечательных островов. Ваши творческие силы нам кажутся безграничными. Вы создали самые подробные карты островов Терпеливой тайны и Нан-Матала. В совершенстве изучили язык Самоа. Собрали уникальные этнографические, музыкальные и природоведческие коллекции. Открыли новые разновидности животных, чрезвычайно редкие виды кораллов. Собрали предметы материальной культуры, впервые дали научное описание удивительных археологических памятников, создали коллекции чучел птиц, перечислили рыб понпайской лагуны, вели подсчет видов местных моллюсков. Составили словарь языка жителей острова Эбона. Провели огромную работу по изучению жизни островитян на островах Палау и Яп. Особенно интересными были для нас, европейцев, ваши материалы о необычных каменных кругах на острове Яп. Правда, здесь наши мнения расходятся. Мы осмотрели эти круги. Я думаю, что каменные круги – это остатки щитов допотопных воинов, живших на Пацифиде. А вы доказываете, что это особенные деньги, применяемые островитянами.
– Одно не отрицает другого. Я сам был свидетелем использования этих кругов в качестве денег современными жителями Япа. Они катят такие деньги из деревни в деревню с помощью бамбуковых палочек, чтобы получить за них продукты, птицу, домашнюю утварь. Эти деньги сейчас используются совместно с другими видами местных денег. Например – жемчужными раковинами. Это не исключает вашей версии, капитан, согласно которой когда-то многие из этих кругов были сделаны для щитов доисторических воинов.
– Извините, что прерываю вас, Ян. Нам хотелось бы о многом вас расспросить. У нас будет достаточно времени, чтобы поговорить обо всех этих интереснейших вещах. Но прежде хотелось бы узнать, кто вы, откуда знаете русский язык, как попали сюда в эти богом забытые края и почему так хорошо знаете острова Терпеливой тайны.
– Я – ваш соотечественник, друг мой. Родился и вырос в Польше, в польской семье, а моя мать – немка. Не знаю, будете ли вы в восторге от того, что я расскажу. В 1863 году я принимал участие в польском восстании и выполнял ответственные задания, несмотря на свой юный возраст. Мы хотели сбросить гнет самодержавной России, освободить Польшу. Хотели восстановить великую Польшу, Речь Посполитую, в рамках границ XVIII века, включив туда, помимо Польши, Литву, Белоруссию, западную Малороссию. Мне тогда было   семнадцать. В защиту поляков выступил герценовский «Колокол» и Центральный комитет «Земли и воли». В России были попытки поднять восстания в Поволжье и Приуралье, чтобы поддержать нас, поляков. Сотни русских сражались в рядах польских восставших. Мы успели провести часть земельной реформы. Но восстание было жестоко подавлено: в Литве и Белоруссии – генералом-губернатором Муравьевым, в Королевстве Польском – наместником императора Бергом. Однако наше дело не пропало даром. В дальнейшем царизм узаконил крестьянскую реформу, проведенную в Королевстве Польском, а реформы, которые позднее проводились в Литве, Белоруссии и правобережной Украине, оказались более выгодными для крестьян, чем реформы, проводимые в России. Наше восстание повлияло на создание Первого Интернационала. Однако после разгрома восстания мне пришлось бежать в Германию. Там меня приютили родственники по материнской линии.
Не скрою, мое отношение к России противоречиво. С одной стороны, я восхищаюсь великой русской культурой. Имена Пушкина, Гоголя, Герцена, Глинки для меня – не пустой звук. Но я не могу вспоминать без содрогания о жизни моей любимой Польши под тяжелой пятой русского солдата. А ведь Польша дала такие имена, как Шопен, Мицкевич, Огинский, художник Ян Матейко. Еще в XVI веке мы создали самую передовую в мире шляхетскую35 демократию. У нас не было тирана-царя. До раздела Польши в XVIII веке между Россией, Австрией и Пруссией польского короля выбирали шляхтичи голосованием на открытом заседании сейма36. Я решил напрямую рассказать вам о себе, капитан,  потому что очень уважаю вас. Мне много рассказывал о ваших путешествиях генерал-лейтенант Александр фон Гагемейстер, сын знаменитого мореплавателя Леонтия фон Гагемейстера, начальника Русской Америки. Их предки начали службу в России еще в военном флоте Петра Первого, а родственники до сих пор живут в Штральзунде, маленьком городке Прусской провинции Померания. Там мы и познакомились с генерал-лейтенантом. Я знаю, капитан Александр, сколько вы сделали для того, чтобы в южных морях был мир, чтобы прекратились междоусобные войны моряков и индейцев. Я преклоняюсь перед вами. Тем более меня огорчает мысль о том, что вы осудите меня, мятежника, примкнувшего к польскому освободительному движению. Ведь вы – патриот России. Это ваша родина. И вы – князь из знатного рода Голицыных. В любом случае, как бы вы ни отнеслись к моему рассказу, я решил довериться вам и во всем открыться. «Правду говорить легко и приятно». Тем более, что я никогда не сожалел, что примкнул к польскому восстанию и выполнил долг честного поляка.
– Не беспокойтесь, мой друг.  Я с уважением отношусь к польскому народу и великой польской культуре. Преклоняюсь перед гением Шопена и Матейко. А чего стоит одно только имя реформатора астрономии Николая Коперника, создателя гелиоцентрической системы мира. Я тоже хотел бы, чтобы Россия стала свободной страной и перестала быть тюрьмой народов. Мне близки идеи декабристов. Наступит время, Польша станет свободной. И будет чтить участников польского восстания как своих героев. «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут – и свобода вас примет радостно у входа, и братья меч вам отдадут»37.
– Позвольте и мне сказать несколько слов, пан О’Кубари, – присоединился к разговору Джеймс. – Мне понятны ваши мысли о непростых взаимоотношениях России с Польшей. Свободолюбивая Польша выросла на идеалах демократии. Польша рядом с Россией – это все равно, что Ирландия рядом с Англией. Я люблю Англию, английский парламентаризм, язык, культуру, но это не мешает мне любить свою Ирландию и поддерживать ее бесконечную борьбу за независимость. С капитаном Александром вы можете быть вполне откровенны. Этот человек никогда вас не предаст и никогда не поступит несправедливо, хотя бы вы и боролись против самого Государя императора Александра Второго. Пусть даже он и получил имя царя-освободителя38. Но, насколько я знаю, крестьяне в России свободу получили только на бумаге. Какая свобода может быть у крестьянина, если у него нет земли?
– Джеймс прав, говоря о крестьянской реформе в России. Но я хотел бы вернуться к своему вопросу: как же вы все-таки попали сюда, Кубари?
Кубари улыбнулся. Будто с него сняли тяжелую ношу. Он смотрел на капитана Александра своими умными, светлыми, немного грустными глазами. Ему хотелось открыть этому человеку свою душу. Кубари рассказал о том, что после бегства из Польши он странствовал, работал плотником в Англии, потом – в Германии. Попал в торговую фирму Годфроя. В те времена казалось довольно странным, что предприниматель выбрасывает деньги на такую «странную науку», как этнография. Тратить золото на исследование забытой Океании – вот уж действительно, это ни на что не похоже! В столярной мастерской Ян случайно познакомился с директором этнографического музея доктором Шмельтцем, который стал на всю жизнь его другом и доброжелателем. Тот обратил внимание на природный ум и сообразительность молодого польского рабочего, особенно – на его поразительную способность к изучению иностранных языков, и предложил ему работу на островах Терпеливой тайны. Так Ян становится исследователем Океании. Он собирает коллекции, делает фотографии и гравюры с них. И отправляет все это Шмельтцу. Насколько он, Кубари, знает, тот был доволен его работой. Ян, не колеблясь, выбирает образ жизни местных жителей, а во время путешествий – и их одежду. Молодая островитянка Нола помогает ему в изучении местных языков. Кубари за короткое время научился говорить на языке самоа. Много переездов, трудное становление отношений с туземцами, кораблекрушение, гибель коллекции.
 Ян Станислав женится на знойной красавице, полукровке Анне Джелиотт, отцом которой был методистский миссионер39, а матерью – дочь одного из вождей острова Пон-Пая. Этот союз еще больше сблизил поляка с островитянами. Казалось, что все налаживается в жизни польского исследователя, однако, в этот момент происходит почти невероятное – баснословно богатый, могущественный финансовый магнат Годфрой, владыка семи морей, внезапно разоряется. Кубари теряет работу.
Анна Джелиотт родила Кубари сына, но маленький Бертранд прожил недолго. Так ученый потерял и работу, и любимого сына. На могиле Бертранда польский этнограф посадил по микронезийским обычаям четыре дерева иланг-иланг, которые, как считают островитяне, обеспечивают усопшему «вечный покой» 40.
Чтобы выжить и прокормить семью, Кубари приходится заняться выращиванием кокосовых пальм, ананасов, кофе, какао и табака. Комизм ситуации состоит в том, что польское выражение «делать кокосовые дела» означает «заниматься бизнесом, наживаться». Однако предпринимательская деятельность Яна Станислава заканчивается плачевно, так же, как и дела его бывшего благодетеля. Имущество Кубари и его жены продано. Сам он оказывается на грани истощения и нервного срыва, он плохо представляет себе, что делать дальше. Наконец после долгих размышлений решает уехать в Японию. Собрав последние деньги, Кубари отправляется в Токио. Некоторое время работает в местном музее, но находит там лишь краткий приют. Печально его возвращение на Пон-Пай через Гонконг и Гуам.
Однако на Пон-Пае его ожидает сюрприз – письмо с предложением приступить к работе для музея голландского города Лейден. Это письмо – дань уважения, каким Кубари пользовался среди людей науки, многолетнюю дружбу которых он снискал, несмотря на огромное расстояние, разделяющее их. На этот раз места для него добился доктор Шмельтц, высоко ценивший способности и деятельность Кубари. Обрадованный тем, что снова может серьезно заниматься научной работой, Кубари влезает в долги и по желанию будущего работодателя отправляется на группу островов Палау. Работает с энтузиазмом, собирает коллекции, переправляет их в Европу, пишет научные статьи. Тогда-то и появляется словарь языка Эбона.
На Палау приходится «самый светлый период деятельности Кубари». Именно на этих островах Яном Кубари написаны его самые выдающиеся работы, здесь он собирает обширный научный материал и больше всего экспонатов для своих работодателей, наконец, тут во время очередного пребывания на этом архипелаге у него родилась дочь Изабелла. Немаловажное значение имеет и тот факт, что именно на Палау Кубари был возведен в ранг рупака – «правителя острова», или «великого вождя».
Поначалу отношения с местным населением складывались непросто. Жители острова Корор из группы Палау приняли его холодно, и, хотя позволили ему поселиться в местном «фалу» – длинном доме общины (на Пон-Пае их называют «насы»), предназначенном для мужчин и почетных гостей, но Кубари чувствовал себя там неуверенно и первую ночь проспал, держа палец на взведенном курке. Туземцы назойливо домогались всякого рода подарков и старались выудить у него бесконечные вознаграждения, совершенно несоразмерные услугам, которые они оказывали коллекционеру. При этом они старались заручиться помощью приезжего в своих взаимоотношениях и войнах с соседями, пытались втянуть его в свои междоусобные конфликты. Вооруженные жители Корора постоянно сопровождали Кубари в его экспедициях, стараясь изолировать исследователя от аборигенов других деревень, расценивая белого как могущественного потенциального союзника в своей политической игре. Кубари повел себя очень решительно. Он решил перенести свою стоянку на соседний остров Малакал. Перед отъездом произнес воинственную речь:
– Время подарков закончилось. Даром не дам ни крошки. Тех, кто попытается применить ко мне силу, буду считать своими врагами. Если хотите поступить со мной как с известным английским капитаном Чейном, которого убили, – добро пожаловать, приходите, я никого не боюсь. Пороха и пуль у меня предостаточно. Хватит на вас всех. С этой минуты я запрещаю всем жителям Корора высаживаться на Малакале, если у них нет ничего для меня полезного. Ни одна лодка не должна приближаться к берегам острова ночью. Но с каждым, кто захочет со мной дружить, я стану дружить.
Так Кубари прожил некоторое время, занимаясь своей работой и находясь в стороне от островной жизни и конфликтов, приводивших к братоубийственным войнам. Положение изменилось, когда на Палау вспыхнула эпидемия гриппа, которую, вероятно, завезло на остров европейское судно «Сусанна», то самое, которое доставляло Кубари продукты и снаряжение. Эпидемия нарастала как снежный ком, и многие островитяне погибли. Инфекция не щадила и вождей. С походной аптечкой Кубари поспешил на помощь местным жителям, и ему удалось многим спасти жизнь. Его авторитет сильно вырос. Он заслужил безграничное доверие местного населения, его выбрали рупаком, и это имело потом решающее значение для проникновения в тайны жизни островитян. В качестве дара он получил так называемый барак, т. е. местные деньги. Теперь наш исследователь мог спокойно работать. На лодке он совершил много интересных экспедиций по островам Терпеливой тайны. Особенно запомнилась ему деревня Молегоиок, где нашего исследователя приняли необычайно приветливо и с большим почетом. Здесь он встретил людей, хотя и примитивных, но обладающих врожденным благородством.
– Оказанный прием привел меня и моих спутников в смущение: ни один из вождей не смел громко говорить в нашем присутствии, а достойные белобородые старцы издали кланялись нам в пояс. Меня ожидали с большим почтением, и нам не приходилось ни к чему прикладывать рук. Когда наступило время трапезы, верховный вождь Йракеи изрек, что вся пища принадлежит мне, и я по обычаю ответил, что она должна быть разделена между вождями. Нам принесли огромный буковый сосуд местной работы, красиво отделанный перламутром и наполненный напитком “обулок” или “аиланг”, приготовленным из воды и сока надрезанного цветка кокосовой пальмы. Это единственный известный здесь напиток, который играет главную роль на всех приемах и тому подобных торжествах.
Для меня вождь приготовил маленький, очень красивый сосуд, а мой аиланг был подогрет и приправлен цветами и листьями апельсинов и лаванды. Вскоре после этого нам было прислано большое количество деревянных мисок, полных таро, рыбы и птицы. Признаюсь, «транспорт» понравился мне больше самих блюд, – длинная вереница дщерей острова при свете факелов, покачивая бедрами, медленно двигалась к месту, где я сидел на полу со скрещенными ногами. На голове каждой из девушек, украшенной сложнейшей, фантастической прической из волос цвета вороного крыла, стояла миска, время от времени придерживаемая точеной ручкой, обнаженной, блестящей, покрытой тонким рисунком татуировки. А глаза, эти глаза – черные алмазы в перламутровой оправе, эти груди, доступные взору, эта гармония, миниатюрность, округлость всех форм, словно заимствованных у Венеры.
На прощание великий вождь преподнес мне настоящее сокровище – четыре тысячи (!) корней таро, это было целое состояние. Весть об этом неслыханном даре с быстротой молнии облетела острова Палау, приводя жителей всего архипелага в благоговейное изумление.
Кубари работал уже по инерции, к тому времени он опять потерял место, не имел денег, жил прежними заслугами в большом доме поблизости от резиденции великого вождя Йракеиа. Исследователь, отрезанный от всего мира, вместе с семьей влачил жалкое существование. Он был лишен книг и необходимых вещей. Однако, благодаря расположению жителей острова, продолжал свои научные исследования. Из-под его пера выходят многие работы, написанные твердым, ровным почерком мужественного, уверенного в себе и своем деле человека.
Кубари постоянно в движении. Побывал он и на острове Яп.
– Культура острова Яп характеризуется обычаем строить постоянные жилища, каменные дороги и плотины, наличием регулярного земледелия, знанием гончарного искусства и варки пищи, не говоря уже о развитом искусстве судостроения и мореплавания, в котором более или менее преуспевают в массе своей микронезийцы. Но больше всего меня заинтересовали средства обмена островитян – каменные деньги. Фэи и раи – так называются на острове каменные деньги, они имеют форму круга, более толстого к центру и стесанного к краям. Фэи вытесывают из арагонита – кристаллизованного минерала, являющегося основой перламутровых раковин и жемчужин. На островах Терпеливой тайны он в большой цене, потому что выглядит как кварц, единственный блестящий природный материал. На самом Япе арагонита нет – за ним отправляют экспедиции на острова Палау, которые находятся в трехстах с небольшим милях от Япа. Островитяне отбирают для путешествия самые крупные лодки, называемые чугопин, и дожидаются постоянных юго-восточных ветров. Путешествие, как правило, проходит удачно, так как расстояние между островами довольно небольшое для опытных мореплавателей, и лодки могут зайти на лежащие на пути острова Нгулу. Каждая лодка бывает обычно сильно перегружена людьми, так как по прибытии часть прибывших обтесывает камни, другая, благодаря обилию строительного леса, строит дополнительные лодки, необходимые для обратной транспортировки камней. Местные жители не жалуют япских пришельцев и зачастую заставляют их оплачивать "добычу денег" различными работами. Часть прибывших рассеивается по окрестным коралловым островкам в поисках необходимого материала и тщательно обследует хаотические, трудные для преодоления нагромождения скал. Обычно арагонит (кристаллическая известь) располагается в небольших количествах в верхних твердых слоях коралловых скал и лежит почти горизонтальными прослойками, достигающими 25 сантиметров толщины. Жители Япа разыскивают самые крупные и наиболее доступные для извлечения плиты, из которых можно было бы вытесать диски до двух метров в диаметре. У них нет соответствующих инструментов, и они пользуются кусками старого железа и топорами. Неудивительно, что их работа подвигается медленно и требует неимоверного упорства. Скалу выдалбливают долгими месяцами, трудясь с восхода до заката и довольствуясь при этом скудным пропитанием, часто состоящим из одних моллюсков. Лишь изредка удается предводителю экспедиции достать немного таро, которое тщательно распределяется между всеми рассеянными по окрестностям группами. Даже бетель41 становится огромной редкостью, и к концу работ весь состав экспедиции обнаруживает явные признаки истощения.
Лодка может поднять лишь определенный вес, равный либо одной большой монете, либо нескольким меньшим. Когда крупные монеты, которые станут собственностью вождя, отправившего экспедицию, уже готовы, приступают к изготовлению дисков меньшего размера, от одной трети до метра в диаметре; часть из них становится собственностью работников, так как по возвращении на Яп деньги делятся публично между членами экспедиции и семьями, заинтересованными в ней. Транспортировка этих камней весом в несколько центнеров каждый с высотой от 3 до 6 метров на берег моря, а затем погрузка в лодки требует огромных усилий. Если принять во внимание неровную поверхность и отвесную крутизну скал, где добывается арагонит, тогда нам придется признать упорство и силу япцев. Люди прокладывают и сглаживают трассу, ломают мешающие уступы, валят стоящие на пути деревья и с помощью канатов и палок спускают, валят и несут вожделенные сокровища на собственных спинах в свои утлые челны, чтобы еще раз пройти все испытания в единоборстве с океаном.
Из дальнейших объяснений Кубари следовало, что стоимость фэи очень высока. Одна крупная каменная двухметровая «монета» равняется стоимости большой лодки, которая для островитян – огромное состояние. Вероятно, ценность фэи кроме ее размера определяется еще и трудом  и опасностями при ее изготовлении и доставке. Вместо каменных дисков с дырками в центре на острове употребляются также такие платежные средства, как полированные раковины «гау» и «яр». Но каменные деньги – конечно, главный капитал. Склад каменных денег Кубари назвал «монетным двором». На одном из таких складов каменных денег польский ученый насчитал свыше 400 жителей Япа, занятых обработкой «каменных коржиков с дыркой». По его расчетам этой работой занято до десяти процентов населения Япа.
Здесь оплачиваются деньгами товары широкого потребления, продаются и покупаются лодки и дома. Деньги употребляются в качестве военного выкупа, как компенсация за совершенное преступление, деньгами оплачиваются заклятия колдуна, погребение умерших и ряд других услуг. Деньги подносятся в качестве пожертвований духам, будущей жене, плотнику или девушке. Разумеется, социальное положение вождей и других начальников определялось количеством и значимостью принадлежащих им рай.
– Так что каменные круги, – продолжал Кубари, – это, конечно же, деньги. И, видимо, используются в качестве денег очень давно, не менее восьми веков. Не зря индейские ныряльщики находят огромное количество рай под водой вокруг островов Палау и Яп. Что было в глубине веков и тысячелетий – кто знает. Если существовали доисторические гиганты, они могли использовать подобные каменные блины в качестве щитов, почему и нет? Я не берусь судить об этом. Я – этнограф, а не археолог, меня больше интересует современная культура островитян, нежели их история.
Нанмарки Мадоленимва разрешил мне посещать и исследовать руины Нан-Матала. Я сам открыл, кажется, тринадцать погребений. О, эти таинственные гробницы! Я знаю, вы побывали там, вы их увидели. Там было много ритуальных предметов, предметов быта, других памятников материальной культуры времен Сауделеров. Но больше всего меня поразили останки правителей Нан-Матала; их кости и черепа говорят о том, что повелители Пон-Пая были вдвое больше современных людей. Я отправил в трюмах десятки ящиков с экспонатами, которые за пять лет работы тщательно собрал на островах Терпеливой тайны. К сожалению, мои коллекции погибли вместе со шхуной «Альфред», затонувшей на рифах вблизи одного из Маршалловых островов. Восстановить коллекцию мне так и не удалось. Я сам чуть не погиб. С опасностью для жизни мне удалось спасти лишь незначительную часть коллекций, я отловил в волнах 23 ящика и переправил их в Европу. Но эта, совсем маленькая часть коллекции произвела в Германии настоящий фурор. К сожалению, это было не единственное крушение кораблей, на которых я доставлял свои коллекции и которые мне самому удалось пережить, но, слава создателю, я пока цел и невредим.
– Так я бедствовал и работал, работал и бедствовал. Но все хорошее и плохое имеет свой конец. Не обязательно плохой. Моя палочка-выручалочка доктор Шмельтц опять мне помог. Фортуна вновь повернулась ко мне лицом, и вот я здесь. Сижу в этом прекрасном доме и беседую с такими чудесными людьми. У меня контракт с этнографическим музеем в Берлине на пять лет. Период нужды остался позади, будущее представляется многообещающим. Со мной жена и любимая дочь Изабелла. Рядом могила моего бедного сына Бертранда, – Кубари тяжело вздыхает. – В мой первый приезд на остров отношения с местным предводителем – нанмарки Паулом42 складывались вначале неважно. Обычно этому могущественному предводителю свойственны детская открытость и здравый смысл. Однако, из-за его пристрастия к алкоголю мне все время приходилось держать вождя в поле зрения и терпеливо переносить его необоснованные требования. Под действием водки он становился совершеннейшим сумасшедшим. Однажды был случай, когда в состоянии опьянения он привязал к дереву и убил собственную жену, которую подозревал в неверности. В другой раз собственноручно поджег только что построенную церковь, объяснив это тем, что миссионеры очень уж ему докучали. Я стал платить ему дань водкой, как это обычно делают капитаны судов, заходящих в бухту, и с тех пор мы стали жить с ним душа в душу. Нанмарки держался с достоинством, подобающим великому вождю и воину, а его обращение со мной было просто прекрасным. Я объяснил ему, что не потерплю никаких оскорбительных действий и слов в свой адрес, даже сделанных и сказанных в пьяном виде. Я сказал ему также, что имею достаточное количество людей и собственных товаров для торговли, чувствую себя совершенно независимым, могу полностью обеспечить семью и не боюсь потерять его расположение. Паул благосклонно выслушал меня и заверил, что хотел бы сохранить нашу дружбу. В самом деле, теперь он никогда не проходит мимо моего дома, чтобы не заглянуть ко мне и не надеть мне на голову собственноручно сплетенный из зеленых листьев веночек. То преподнесет мне черепаху, то – переднюю четвертушку забитой свиньи, ту ее часть, которая обычно предназначалась для вождя. С тех пор нанмарки никогда не появляется в моем доме в пьяном виде и никогда не попрошайничает. Находясь в таких прекрасных отношениях с вождем, я не испытываю никаких проблем и в отношениях с другими местными жителями.
К сожалению, мое благоденствие опять может оказаться недолгим. Мне чужда и непонятна чопорность, обязательная для белых людей при их контактах с аборигенами. Я открыт для контактов с индейцами. Это помогает мне добиться доверия в отношениях с островитянами, но в то же время вызывает неприязнь белых исследователей и чиновников. Они обвиняют меня в унижении достоинства посланника немецкого научного учреждения, пишут, будто я «одичал и живу на деревьях». Боюсь, что подобные высказывания со временем окажут отрицательное влияние на судьбу моих исследований. Немецкий консул на Самоа, некто Вебер, в прошлом представитель Годфроя в Океании, не выказывает сочувствия моим занятиям наукой. Он не может простить мне сближения с местным населением, защиту интересов островитян при торговых контактах с белыми коммивояжерами. Не может простить звания белого рупака и, конечно, моего польского происхождения. Немецкое государство готовится к войне, готовит аннексию островов Терпеливой тайны. Так что, милые гости, мое будущее и будущее моих научных работ туманно.
Ян Станислав задумался. Его прозрачные глаза на мгновение будто пронзили время. Перед мысленным взором этнографа мелькнуло видение его трудной дальнейшей судьбы и трагического конца. Он упрямо тряхнул красивой головой и задорно посмотрел на гостей.
– Зато настоящее – прекрасно. Будем жить настоящим. И не думать о грустном будущем. Давайте я покажу вам мой дом и мои экспонаты.
Кубари провел гостей в кабинет, самую важную часть своего дома, где все было сделано для того, чтобы ему было удобно и спокойно работать. Им понравилась эта просторная, светлая и прохладная комната. Стены увешаны полками, на которых стояли книги, инструменты и приборы. Вдоль стен – длинные столы, на которых можно рисовать, писать и препарировать образцы. На чердаке живет женская прислуга, а часть его помещений превращена в сушильню и склад сухих экспонатов. Со стороны моря расположена широкая веранда, обеспечивающая тень в зной и защиту от непогоды. Кубари показал свои метеорологические инструменты, а также экспонаты и образцы, хранящиеся в стеклянной таре и в больших ящиках. С задней стороны дома – фотолаборатория и склад химикатов и ядов, а также кладовка, полная европейских яств... Участок рядом с домом засажен сахарным тростником, бананами, таро, ямсом, ананасами и хлебными деревьями. Кубари объяснил, что намерен превратить через несколько лет этот клочок земли в настоящий рай, обильный плодами. Дом расположен на берегу, из него открывается вид на бухту и море. Видны выдающиеся в океан полуострова племени Нетт, переходящие в цепи гор с крутыми склонами, поросшими дремучими лесами. С одной стороны участок ограничен узким рукавом моря, поросшим мангровыми зарослями, с другой –  река с ее каскадами; сразу за домом виден девственный лес с высокими деревьями и непреодолимыми зарослями вечнозеленых лиан, папоротников и мхов, а дальше – ущелья, горы, леса, леса, леса...
– Так что же привело вас, друзья, к скромному польскому исследователю, не избалованному вниманием цивилизованного мира?
– Не скромничайте, дорогой Ян Станислав! Сейчас ни одна серьезная работа об островах Терпеливой тайны не выходит без замечаний типа «как считает Кубари», «что открыл Кубари» и т. п. Ученые, наши современники, такие, как А. Кремер, А. Бастиан, Ф. В. Христиан и другие, столь высокого мнения о вас, которое сделало бы честь для любого ученого в любое время: «Для исследования островов Терпеливой тайны Кубари сделал больше, чем кто-либо до и после него», «Работы Кубари являются фундаментом, на который должны опираться все дальнейшие исследования об этих островах». Нам удалось заранее познакомиться с вашими отчетами и докладами. Но в них ничего нет о проходах в подземный мир Агарты. Мы ищем такие входы. Говорят, что один из таких входов находится в Нан-Танахе. Где этот Нан-Танах?
– Я покажу вам на карте Нан-Танах и объясню, как его разыскать в Нан-Матале. Вы правы, есть предание, что именно там находится вход в Подземное царство гигантов. Там действительно есть подземный тоннель, но он залит водой. Унани не любят об этом говорить. Некоторые колдуны, якобы, попадали туда, в Подземное царство через этот тоннель, но они ничего не рассказывают и избегают этой темы. Говорят, что проход стережет старик – Хранитель истории. И он открывает вход только избранным. Увидеть Хранителя можно только в момент заката, когда солнце коснулось горизонта и отдает земле последние лучи. Чтобы увидеть старика необходимо отключить свое внимание, которое всегда находится в активном состоянии, когда мы созерцаем внешний мир. Тогда откроется второе видение, второе внимание, и можно будет наблюдать то, что не увидишь простым взглядом. Вот то немногое, что я могу вам сказать со слов местных магов унани. Все это очень туманно, непонятно, и я в это абсолютно не верю. Верю только в то, что могу пощупать своими руками. Извините, но, боюсь, ничем большим я помочь вам не смогу. А вот повидаться и поговорить с вашими великанами – это было бы мне очень интересно.  Я вижу, вы преисполнены решимостью попытаться проникнуть в это подземелье. Что же, я уважаю вашу смелость и ваш порыв. Но сопровождать вас не буду. Не люблю заниматься делами, в которые не верю. Да и времени нет для этого. У меня слишком много работы. Кто знает, может быть, этого времени отпущено мне совсем не так уж много.
Путешественники заверили Кубари, что он и так сделал для них немало, указав путь к Нан-Танаху и рассказав о Хранителе истории. Теперь они знают, куда нужно двигаться и как дальше поступать. Что они, конечно, были бы очень рады изучить вход в Подземное царство вместе с Яном Станиславом, которого они с сегодняшнего дня считают своим другом, но раз он этого не хочет, они не считают возможным претендовать на время такого серьезного ученого. Что касается встречи Кубари с великанами Долом и Зюлом, нет ничего проще... По возвращении из Нан-Матала они обязательно организуют знакомство Кубари с последними живыми потомками атлантов, раз уж он их об этом просит.
Было уже далеко за полночь, когда Александр с Джемсом покинули гостеприимный дом поляка. Джеймс решил пока не заходить к Лоуэни. Очень уж ему хотелось сопровождать капитана при его походе к Нан-Маталу. Александр с Джеймсом направились к кораблю «Быстрые паруса». Оба молчали. Каждый думал о непростой судьбе замечательного польского ученого – самоучки. Обычно говоривший без умолку, балагур Джеймс и тот был необыкновенно задумчив и молчалив. Он сумел выдавить из себя одну единственную фразу: «Не думаю, что О’Кубари действительно поляк. Такой необыкновенный человек может быть только ирландцем». Потом он посмотрел на Александра и добавил: «Признайся, Александр, князья Голицыны имеют не только литовскую и русскую кровь. Наверняка кто-то из твоих предков был немного ирландцем!». Джеймс стал громко хохотать. Потом внезапно погрустнел и добавил шепотом: «Какое счастье, что на свете есть такие люди, как капитан Александр и Ян Станислав Кубари!». И после этого уже не проронил ни единого слова.

Нан-Танах
Наутро Джеймс спросил капитана Александра:
– Что имел в виду Ян Станислав, когда говорил о первом и втором внимании?
– Маги умеют выйти из условностей нашего мира, разорвать круг сложившихся объяснений причинно-следственных связей, в тесную клетку которых заключена вся наша жизнь, наш мозг и наше сознание. Мир за пределами привычного понимания огромен. Чтобы с ним соприкоснуться, надо остановить свое обычное видение, отключить непрестанную работу первого внимания. Индийские йоги достигают этого  медитацией. После «остановки внутреннего диалога» открывается второе видение, второе внимание. И тогда можно увидеть то, что в обычной жизни нам недоступно.
– Какая ерунда! – сказал ирландец. Капитан Александр был слегка шокирован.
– Думаю, Кубари  немного чокнулся, – объяснил Джеймс. – А что еще я могу подумать?
– Почему же ты тогда спрашиваешь меня об этом втором внимании, Джеймс?
– Я хотел бы пойти с тобой, капитан Александр к Нан-Танаху, – ответил О’Коннолли. –  И, конечно, хотел бы увидеть этого чертова Хранителя истории, который неизвестно как, неизвестно где прячется от обычных людей. Ты ведь возьмешь с собой несчастного ирландца Джея? А что касается «второго внимания», – не верю я во всю эту чертовщину. С другой стороны, было бы очень обидно добраться до Нан-Танаха и из-за какого-то нереального «второго внимания» не увидеть живущего там тысячелетнего старика, – жалобно добавил он.
– Не волнуйся, Джеймс. Я с удовольствием пойду к Нан-Танаху вместе с тобой. Если, конечно, тебя по пути не перехватит Пенелопа. Мы с тобой оба бессильны перед напором этой женщины. Что касается «второго внимания» – у тебя этого «другого видения» предостаточно, хотя ты и не веришь, как ты сказал, «во всю эту чертовщину». Ты же видишь и слышишь свою баньши и беседуешь наяву со златокудрой Эйлид, чьи губы краснее рябины. Кто они эти баньши, лепреконы, красавица Эйлид? Это твои союзники – олли – энергетические сущности, нематериальные существа... У тебя есть союзники в магических мирах, Джеймс? Молчишь... Я думаю, ты часто фокусировал внимание на своих необычных состояниях и, видимо, временами уже  способен к адекватному восприятию магической реальности.  Хотя здравый смысл берет свое, твой мозг протестует, он никак не хочет смириться с этой, как ты говоришь, «чертовщиной». Что касается Хранителя истории, встретим ли мы его, существует он на самом деле или это только суеверия островитян – жизнь покажет. В любом случае – я обязательно возьму с собой наших больших детей Дола и Зюла. Вдруг все получится? Может быть, как раз им и откроется вход в Агарту.
 «Быстрые паруса» бросили якорь у Темвена. Группа моряков во главе с Александром села в лодку и направились прямиком к Нан-Танаху. Вскоре над моряками нависли могучие, облицованные камнем берега каналов Нан-Матала. Дол и Зюл медленно брели вслед за шлюпкой. Для того, чтобы найти проход в дамбе, указанный Кубари, они двигались вдоль канала, разделяющего Нан-Танах и соседний островок-спутник под названием Тау. Вход в канал найти не так просто из-за густых мангровых зарослей красной ризофоры, но как только они в него попали, дальнейший путь уже не вызывал сомнений. Путешественники прошли между базальтовыми гранями гигантских прямоугольных призм, ограждающих проход, и причалили у полузатопленной пристани. Нан-Танах, «место хмурых стен» пахло привидениями и колдунами.
Прямо перед их глазами начинается ряд гигантских ступеней; поднявшись по ним, путешественники попадают на широкую площадь, заваленную обломками разбитых колонн. В центре площади, позади разрушенной колоннады, возвышается терраса, сложенная из таких же базальтовых блоков. Сохранились и развалины большого дворца-храма, размеры которого составляют девяносто на восемнадцать метров, а стены толщиной около 1,5 метра поднимаются на высоту до 9 метров. Возле храма – многочисленные земляные насыпи, склепы, проходы и платформы. Внутри скрыт внутренний дворик с центральной пирамидальной камерой, вероятно, святилищем. За ним – базальтовая стена высотой до десяти и более метров, ограждающая еще один внутренний дворик. Проникнуть за эти стены можно через многочисленные проломы, которые время проложило в каменной кладке. Этот двор – сердце Нан-Танаха. Под ним находится огромное подземелье. Туземцы говорят, что там раньше была сокровищница Сауделеров. Отсюда виден загадочный памятник, похожий на ворота, состоящий из двух квадратных двадцатиметровых колонн, перекрытых шестиметровой каменной плитой. Назначение этого сооружения неизвестно. Такой же монумент был найден в развалинах древнейшего города Южной Америки Тиауанако. Археологи называют его Воротами Солнца. Может быть, ворота Нан-Танаха тоже называли Воротами Солнца? Не похоже. Вряд ли «место хмурых стен» могло быть Воротами Солнца. Однако, сходство этих двух монументов...
Прямо перед путешественниками высится этот неизвестно куда ведущий вход Нан-Танаха: иссиня черный, гигантский, наполовину обвалившийся, невероятно старый. Кто же проходил через него на заре первых цивилизаций? Кто с ювелирной точностью подогнал друг к другу каменные глыбы, подогнал так точно, что в щель между ними невозможно просунуть даже лист бумаги? Полуматериальные гермафродиты43 второй расы? Звероподобные лемурийские мужчины и женщины? Или красавцы атланты, прибывшие из Южной Америки? Ворота выглядели фантастически древними. Тяжесть их лет свинцовым грузом давила на сознание пришедших сюда людей.  Сооружение таило в себе угрозу и вызов. Именно эти ворота они и искали. Почему человек ищет не только самое неизвестное, но и само таинственное, самое опасное, самое угрожающее? Какие силы заставляют его рисковать, ежеминутно ставить под вопрос свое благополучие, благополучие своей семьи, близких, друзей? Не только благополучие, не только безопасность, но и само свое существование, ставить под вопрос самое главное, что у нас есть – жизнь.
По ту сторону входных ворот начинался ряд чудовищной величины базальтовых плит: в самом деле, будто бы какая-то лестница для великанов, и с каждой стороны лестничный марш сопровождали высокие стены. Не понять, куда уходили эти ступени. Если посмотреть на ступени – казалось, что они идут вверх. Иллюзия, оптический обман. Если взглянуть на всю лестницу в целом – она уходила вниз, внутрь горы, в тоннель и дальше еще ниже, на дно океана. Тоннель залит водой. Пройти по нему дальше никак не получится. Капитан отпустил спутников. Они должны вернуться к лодке. На площади огромного двора с капитаном остались только ирландец и Дол с Зюлом. Путешественники сидели напротив ворот, опираясь спинами на колонны балюстрады. Солнце опускалось к горизонту. Древняя молчаливая загадка тяжелой черной махиной ворот поднималась все выше в нежную закатную синеву неба. Что дальше случится? Сумеют ли отважные путешественники прикоснуться к древней тайне нашей планеты? Как ты думаешь, бьются ли тревожно сердца наших моряков, или они абсолютно спокойны? О чем думают путешественники? О чем думает всегда уверенный в себе капитан Александр? О чем думает много испытавший, никогда не унывающий ирландец, верящий буквально во все, и одновременно не верящий ни во что? О чем думают прозорливые, не по годам умные мальчишки – великаны? Надеются ли они узнать что-то о своем происхождении, о судьбе своих родителей? Или они уже давно разуверились найти следы своего народа, решили, что теперь их судьба – вечно быть изгоями среди людей, не такими как все, не похожими на обычных людей, несоразмерно огромными, одаренными какими-то необычными способностями, о которых они сами мало что знают, способностями, которых все боятся, да они и сами побаиваются своих талантов, мало понимая свою необычную, необъяснимую, временами магическую силу. А что Ян Станислав? Кубари думал, что сегодня вечером его новые друзья с великанами могут предстать перед лицом Хранителя истории. Он не очень верил индейским легендам. Его интересовали факты. Но факт тот, что он нашел в гробницах огромные скелеты и черепа. Факт, что на «Быстрых парусах» прибыли молодые потомки атлантов. Польский исследователь не был безразличным человеком. Ему очень понравились недавние гости, ему очень хотелось, чтобы этим достойным и симпатичным людям удалось найти то, что они ищут. Если не они, то кто же? Так в нем боролись скептицизм ученого и надежды романтика, который все еще жил в нем с тех самых давних пор, когда он, пылкий юноша, принял активное участие в повстанческой деятельности польских патриотов.



Хранитель истории
Скоро должно все решиться. Появится ли Хранитель истории? Может быть, он сейчас наблюдает за нашими героями. Захочет ли он иметь дело с ними? Сумеют ли они увидеть его, когда тот появится?
Капитан Александр указал спутникам на «пятно силы», которое находилось на противоположной стороне двора, непосредственно перед входом в ворота. Так сказал – «пятно силы», что он при этом имел в виду? Капитан еще раньше уловил тень Хранителя Истории. Хранитель, видимо, знал об их приходе и ждал их здесь, на месте силы.
Чтобы увидеть место силы, нужно отключить активное сознание, нужно остановить первое внимание. Капитан Александр объяснил друзьям, как это можно сделать. Наше первое внимание, безостановочный внутренний диалог разума, действуют в том мире, который мы называем Тохналь (Тох-на’хл). Этот мир включает все, что мы знаем, видим, делаем, все, чему можем дать название. Кроме этого, существует огромный, могущественный мир, о котором мы ничего не знаем. Нахгваль (Нахгуа’хл). Наше тело живет в обоих мира. И почувствовать этот второй мир, включить второе внимание мы можем только с помощью собственного тела, если сумеем отключить агрессивный разум, остановить внутренний диалог. С помощью первого внимания человек смотрит. С помощью второго – видит. Видит необычную реальность, которая отличается от привычной повседневной. Видит Нахгваль, видит истинную природу вещей и явлений. Хранитель Истории живет в обоих мирах. И явится только тому, кто видит. Видеть Нахгваль, войти в этот грозный, смертельно опасный мир, может только безупречный воин или маг, так объяснял капитан Александр. Когда я говорю «воин», я имею в виду не солдата, не человека с мечом, не того, кто воюет с другими людьми. Воин – тот, кто воюет с собой, со своими слабостями и недостатками. В христианстве это воин – подвижник, Христов воин, его битва – духовная брань. Мухаммед называл своих сторонников воинами Аллаха и призывал к «джихаду сердца» или внутреннему джихаду – к борьбе мусульманина со своим нафсом (недостатками, животными страстями). Ты, Джеймс, по характеру воин. Ты доказал это всей своей жизнью. Дол и Зюл – конечно, немного маги. Мы все на практике сумели убедиться в этом. Я, наверное, чуть в большей степени воин, но немного и маг. Пути воина и мага очень похожи. Нахгваль примет не каждого. Войти в Нахгваль может только тот, кто накопил достаточно внутренней силы. Иначе, Нахгваль не примет человека или убьет его. Я взял вас, друзья мои, потому что каждый из вас накопил достаточно внутренней силы. Но, учтите, встреча с Нахгвалем очень опасна. Это пространства, бесконечно далекие нам, людям западной цивилизации. Обители страшных монстров, оборотней-диаблеро44, зловещих духов. Миры черной магии. Ужасов, падений, страданий, балансирования на грани жизни и смерти ради секундных откровений и взлетов. Неизведанные вселенные, взрывающие, рвущие на части известную нам часть мира. В них нет любви, жертвенности. Нет гармонии.
Эти параллельные реальности, такие доступные с виду, могут не принять нашего вторжения. И даже убить при попытке проникнуть туда. А если примут – откроют нам новые пространства. И многому научат. Благословен тот, чистый сердцем, кому откроются двери в эти чертоги. Его встретят там не только монстры и оборотни. Его встретят знаменитые наставники.
Однако не радуйся раньше времени, если открылись заветные двери. Если тебя впустили. Есть общие правила поведения для тех, кто хочет разорвать пространство вокруг себя. Расширить видимую грань вселенной, погрузиться в другие, новые реальности. Будь осторожен, первооткрыватель, неофит этой галактики. Тебя ждут суровые испытания.
Всякий, кто ищет новые вселенные, должен обладать непреклонной волей и целеустремленностью. Иди туда с трепетом, страхом, но полностью пробужденный, собранный и решительный, как воин идет на войну. Любое отступление от этого правила – роковая ошибка, о которой, наступит время, горько пожалеешь.
Потому что ты должен рассчитывать вернуться и желать этого всеми силами своей души, иначе тебя не отпустят. Эта реальность, сделав тебя своим, научив, открыв сокровенные тайны, может задержать тебя, не дать возможности возвратиться в наш мир.
И еще одно. Тот, кто направился в эти величественные царства, чтобы узнать их и получить новые знания, обрести «видение» жизни, должен рассчитать свои силы и стремиться запомнить все, что ему будет явлено. Путешествуя в этих царствах, надо быть чрезвычайно внимательным, сосредоточенным, готовым ко всему, чтобы унести с собой новое видение. Видение сердцем. Чтобы получить те уроки, которые нам дают знаменитые наставники. А не вернуться из этих миров лишь с жалкими обрывками туманных воспоминаний. И ничего не усвоить. С учетом всего сказанного каждый из вас может отказаться от этой встречи.
Воин  принимает судьбу, какой бы она ни была. Принимает как вызов в отличие от обычных людей, которые все принимают либо как благословение, либо как проклятие. Принимает ее с абсолютным смирением. Смирение воина – это не смирение нищего. Нищий метет шляпой пол перед каждым, кого считает выше себя. Воин ни перед кем и не перед чем не опускает голову. Не склоняй голову ни перед чем, даже перед разумом. Воин также никому не позволяет опустить голову перед ним. Я не знаю того, что чувствуют учителя. Смирение воина не позволяет мне стать чьим-то учителем. Эти последние слова особенно глубоко взволновали Дола, Зюла и Джеймса.
Вернемся к виденью. Учиться этому можно в сновидениях. Сновидения предполагают достижение и развитие контроля над снами до такого уровня, что опыт сновидений становится равнозначным опыту бодрствования. Для настоящего воина и мага нет разницы между сном и бодрствованием.  У практикующего сновидения эти различия исчезают.
У нас нет времени упражняться, вначале – рассматривать руки во сне. Потом расширять внимание до поиска предметов и отыскания конкретных вещей, домов, улиц и тому подобного. Отсюда обычно делается прыжок к сновидению конкретных мест в конкретное время дня и наконец, к наблюдению во сне самого себя спящего. Если сновидящий достигает этого, его внимание раздваивается до такой степени, что, вместо того, чтобы проснуться, он приступает к какой-либо деятельности, как если бы это происходило в обычной жизни. Появляется «другое я», дубль сновидящего. У нас, к сожалению, нет времени для подобных практик. У тебя, Джеймс, есть навыки второго внимания. То же могу сказать и о наших юных друзьях, они одарены этим от природы.
Я помогу вам сделать первые шаги. Если Хранитель  Истории и другие стражи вечности примут нас, дальнейший путь каждому придется пройти самостоятельно. Последний совет: постарайтесь воспринимать все легко и уверенно, доверяйте своим впечатлениям. Если вы не готовы, если вам не откроются двери – примите это со смирением и покорностью.
А теперь приступим. Садитесь удобней. Обопритесь спиной и головой на колонны балюстрады. Капитан Александр шепотом продолжал свои объяснения. Созерцайте пятно силы. Чтобы остановить диалог и собрать второе внимание, расфокусируйте глаза. Используйте края шляпы или берета как козырек, чтобы пропустить к глазам совсем небольшое количество света. Полуприкройте веки. Постарайтесь удерживать веки в постоянном положении, чтобы обеспечить равномерный приток света. Выделите участок перед воротами на фоне остальной картины через сетку волокон света на своих ресницах. Вы увидите дыру в месте силы на площади. Эта дыра в площади только для тех глаз, которые видят, а не для тех, которые смотрят. Пристально созерцайте. Допустите игру своего восприятия, не анализируя ее. Как только вы увидите пятно, вам необходимо поставить его под контроль, чтобы оно не притянуло вас к себе. Изо всех сил удерживайте веки в том же положении, дышите животом. Не позволяйте дыре вырасти и поглотить вас. Чернота может внезапно закрыть все пространство, обволочь и поглотить вас. Это очень опасно, это потрясение, которое ваше тело может и не выдержать. Если это произойдет, прекратите пристальное созерцание и откройте глаза. Надо постараться ввинтиться в это пятно, войти внутрь его. В добрый путь, друзья, в новое для вас плавание.
Джеймс напряженно слушал объяснения Александра. Белиберда какая-то, думал он. Однако тщательно фиксировал все сказанное капитаном и запоминал. Не прерывал. Не шутил, как обычно. Очень уж хотелось ему встретиться с Хранителем Истории. А вдруг Хранитель действительно откроет проход в страну Подземных гигантов? Нельзя это пропустить. Другого такого случая в его жизни может и не будет. Ирландские баньши, лепреконы и даже сама Этайн... Откуда-то они берутся. И куда-то уходят. Не посланцы ли они того параллельного мира, который наш капитан называет миром Нахгваль? Он постарался отбросить все мысли и сосредоточился на том, чтобы в точности выполнить все указания Александра. Джеймсу было знакомо это чувство сосредоточенности и пустоты. Оно всегда наполняло его перед важными событиями. Перед выполнением особо сложных трюков. Перед боем с соседним племенем туземцев. В тот момент, когда людоеды захватили их шлюпку на Пон-Пае. И тогда, когда он решил станцевать перед ними ирландский танец. Мысли пропадали. Казалось, его тело само делало то, что необходимо, делало единственно правильные шаги. Ввинчивание в коричневатое пятно перед воротами и пристальное всматривание в него привели к тому, что коричневый клочок земли в его поле зрения неожиданно вспыхнул. Клочок земли стал проясняться. Он понял: нечто незнакомое в нем самом выполняет неожиданное и невероятное действие. Он ощутил, что приближается к этому пятну. Видимо поэтому картина и стала проясняться. Джеймс приблизился к нему и увидел вход в тоннель. Почему-то он видел не только вход, но и сразу весь тоннель. Тоннель огромной, неимоверной протяженности. И где-то далеко-далеко, словно на другом конце вселенной была видна светлая точка, конец тоннеля. Джеймс чувствовал: он будто влетал в этот тоннель. Раздались знакомые уже оглушительные звуки трубы. Они повторились несколько раз, постепенно затихая. А потом он услышал  совершенно другие звуки. Их оттенки были бархатными и глубокими. Не крик птицы, не рев животного, не пение баньши. Одни – в низком ключе, другие – в высоком. Одни – протяженные. Можно было услышать их отдельные ноты. Другие – короткие, они сливались вместе, напоминая очереди из скорострельных пулевых барабанов, которые он видел в Америке. Эти звуки он воспринимал не ушами, не мыслью, они приходили к нему ощущениями в собственном теле. Звуки, казалось, угрожали ему. Памятуя наказ капитана, Джеймс старался сохранить полное спокойствие. Да и не в его характере было метаться и шарахаться. Звуки – всего лишь только звуки. Ему показалось, что сбоку метнулась вверх огромная крылатая тень, напоминающая бабочку. Перед глазами побежали сферические пузырьки. Он чувствовал – его будто бы бомбардировали ватными шариками. Один из них разорвался перед его глазами и раскрылся. Превратился в лиловый гриб. Гриб подскочил и будто выключил свет. В наступившей темноте Джеймс почувствовал дрожь, неприятные толчки. Ватные пузырьки захватывали его и несли куда-то. И тут он увидел конец тоннеля. Свет. Снова коричневое пятно. Такое же, как при входе в тоннель. Краем глаза он заметил камышинки. Бессознательно остановил на них несфокусированные глаза. Камышинки стояли в бурой лужице, через которую протекал малюсенький ручеек. Медленное течение заставляло их дрожать. Вода имела окраску почвы пустынной местности. Вода завихрялась вокруг камышинок, напоминая развилки или овраги на равнине. Эти складки стали вдруг гигантскими и превратились в гладкую бугристую поверхность. Джеймс крепко спал. Спали и его спутники. Или они были в другом состоянии, для которого нет названия. Как же далеко перенес их Нахгваль. Джеймс услышал мягкий неземной звук, напоминающий звук варгана45.  И тут он увидел прямо перед собой темную фигуру. Как он мог не заметить этого старика? Темно-коричневый, полураздетый, худой и высохший настолько, что плоть, казалось, отслаивалась от его костей. Он сидел, скрестив ноги и полузакрыв глаза. Из одежды на нем была только набедренная повязка и индийская чалма.
Краем глаза Джеймс заметил, что рядом с ним сидят Дол с Зюлом и капитан Александр. В тех же позах, что и раньше. И на тех же местах. И на той же площади. Старик дал знак путешественникам, чтобы те не двигались и молчали. Позади старика поднималась громада Нан-Танаха. Она отличалась от тех ворот, что путешественники видели раньше. Ворота были выше. Отвалившиеся глыбы стояли теперь на своих местах. Площадь очистилась. Балюстрада, на колонны которой они опирались спинами, поддерживала стену, отделяющую внутренний дворик от других помещений дворца. Со стороны канала раздались крики. Оттуда двигались лодки. На самой большой лодке везли огромную черепаху, ее панцирь был украшен драгоценными камнями. Жрецы пели молитвы, прося богов дать их народу богатство и благополучие. Черепаху везли к острову Идед, чтобы принести ее в жертву священному угрю. Одежда жрецов и царей состояла из длинной шерстяной рубахи «каунакес» (откуда путешественники узнали, что эту рубаху называют именно «каунакес»?), слабо прилегающей, с короткими рукавами до локтя. Рубаха доходила до половины икр (у женщин – почти до пола), иногда ее подпоясывали плетеным пояском. Поверх рубахи некоторые оборачивали еще ярко раскрашенную шерстяную ткань. Каунакес имитировали мех, напоминая его длинными ткаными волосами или бахромой. Часть участников процессии, видимо – цари и высшие жрецы, – почти вдвое выше обычных людей. Их нетрудно опознать также по более длинной одежде, украшенной широким поясом и бахромой, и по оформлению головы. У правителей – длинные волосы, собранные в пучок и украшенные вплетенными золотыми нитями. Усы над верхней губой тщательно завиты, а волосы на подбородке подстрижены и заплетены в косички. Правители по большей части оставались босыми, их одежду богато украшали вышивка и драгоценности, а уши и руки – серьги и браслеты. На головы правителей, видимо по случаю торжества, надеты белые тиары, тройные короны, высокие яйцеобразные головные уборы, увенчанные небольшим крестом, тремя венцами и имеющие сзади две ниспадающие ленты. У жрецов – головные уборы в виде фески с рогами зверей. Жрецы держали в руках цветущие ветки иланг-иланга и обмахивали ими черепаху как опахалами. Людей низших общественных слоев и воинов можно было узнать по короткой и менее украшенной одежде. И по коротким неухоженным бородам. Прошли лодки, пробежали по берегу запыхавшиеся, полураздетые простолюдины. Во внезапно наступившей тишине Нан-Танах закачался, задрожал, будто нарисованный на водной поверхности, и исчез.
Старик опять дал знак изумленным морякам – попросил о молчании. Нет Нан-Танаха, нет дворца, нет крепостных стен, нет Нан-Матала. Оголилось коралловое основание, на котором только что возвышался величественный город-храм. У самой полосы прибоя стоял огромный человек.
На расстоянии трудно определить рост великана. Но, сравнивая исполина с рабочими, которые копошились у его ног, можно предположить, что он такого же роста, как Дол с Зюлом. Великан отличается от них только цветом кожи. Если Дол с Зюлом – белокожие как европейцы, то этот гигант был красновато золотистого цвета. Путешественники удивительно четко, будто они находились совсем рядом, смогли рассмотреть одежду исполина – белый нарамник – длинную, широкую накладную мантию очень простого покроя. Прямое полотнище ткани длиной в два роста этого человека сложено пополам, на месте сгиба сделана прорезь для головы, а по бокам полотнище сшито так, чтобы оставить отверстия для рук. Полотно, изготовленное, по-видимому, из льняной ткани, было таким тонким, что сквозь него просвечивало всё  нижнее одеяние – «схенти» (и опять новое название, которое будто бы само собой появляется в головах путешественников), драгоценности, богато украшенный пояс и смуглое тело. Нарамник обернут вокруг бёдер «синдоном» – длинным шарфом, завязанным спереди так, что его концы свисали вниз. Поверх матерчатого пояса – ещё один, золотой. Спереди к нему прикреплен церемониальный передник из золотых пластинок, соединённых, насколько можно увидеть издали, полосками из бус и цветных стеклышек; снизу он оторочен бахромой из маленьких золотых «уреев» (вертикальные, весьма стилизованные изображения богини-кобры). Сзади к поясу с помощью специального полого цилиндрика подвешен хвост со связкой бус. У великана церемониальная искусственная борода в форме косички, похожей на кошачий хвост; сделана из шерсти или из срезанных волос, перевитых золотыми нитями; подвязана к подбородку шнурком, закреплена завязками на ушах подобно дужкам очков Его преподобия Льюиса Доджсона.
На голове гиганта – «клафт» (опять новое название!), большой плат из полосатой (синей с золотом) ткани, сложенной треугольником, спереди, у висков, к нему прикреплены завязки, спускающиеся на плечи. Браслеты на руках и ногах. Сандалии – простой формы, без бортиков и задников, с загнутой кверху подошвой и двумя тонкими ремешками. Волосы на голове и на теле, насколько это можно было разглядеть, отсутствовали, видимо, были выбриты.
– Сбривают волосы те народы, которые считают, что волосы даны человеку силами зла, – подумал капитан Александр. – Этот человек будто пришел сюда из древнего Египта. А по одежде и церемониальной бороде его можно принять даже за фараона или члена его семьи.
В пятидесяти километрах от моря поднималась скалистая громада горы Сокеэс, как бы выскочившая из плотной массы тропического леса. Там почти у самой вершины стоял еще один великан в белом. И хотя это было очень далеко, по какой-то необъяснимой причине путешественники могли рассмотреть его так же четко, как и того, что стоял у берега моря. Вершина горы, изрезанная вертикальными трещинами, состояла из огромных восьми и шестигранных каменных карандашей. Великан медленно поднимал руки вверх и видимо произносил какие-то заклинания. Следуя движению его рук, от тела горы отделялся огромный каменный стержень и выходил из своего вертикального ложа, в котором он покоился миллионы лет. Глыба поворачивалась, и маг в белом направлял ее по воздуху в сторону моря, туда, где таким же образом эту глыбу встречал его товарищ. Этот второй принимал огромный камень и укладывал его на коралловое основание. Людишки, хлопотавшие у его ног, следили за тем, чтобы камень лег точно в нужное место. О’Лосоп и О’Лосип, с восхищением подумал Джеймс. Опять он услышал звуки трубы, потом повторились глубокие медленные звуки и серии быстрых трелей. И та же знакомая огромная тень, словно взмахнула крылами где-то сбоку и исчезла. «Бархатные медленные звуки – движения крыльев бабочки. Тихие быстрые трели – шорох падающих чешуек с крыльев бабочки». Эта мысль в законченном виде сама собой всплыла в голове Джеймса. Он почти не обратил на нее внимания. Будто это и не его мысль. И опять тишина. Картина закачалась, задрожала, будто нарисованная на водной глади и исчезла.
И снова старик дал знак сохранять тишину. Исчезли великаны и их помощники, строящие крепостную стену. В поле зрения путешественников – то же неподвижное пустое коралловое основание. Море опустилось на несколько десятков метров, и береговая линия отступила, ушла далеко, приблизившись к линии горизонта. Там внизу, где раньше была вода, моряки увидели огромный каменный город. Неимоверные сооружения, храмы, колоннады, окруженные базальтовыми стенами. За стенами – толпы фоморов, отвратительных исполинов и монстров, громадных и уродливых созданий, звероподобных волосатых чудовищ, полулюдей со змеиными, львиными, собачьими головами. Великаны с бесформенной чудовищной внешностью и разным количеством глаз и конечностей. У некоторых фоморов на плечах красовались головы коз, лошадей и быков.
С ревом и визгом карабкаются они на огромные стены. Изнутри стены обороняют человекоподобные существа. Какого они роста? Десяти, двенадцати метров? Сами волосатые, темно-коричневые, в шкурах неведомых чудовищ. В руках – каменные щиты и копья с каменными наконечниками. Их возглавляет дивный прекрасный великан – чудное бледное лицо в обрамлении огненно рыжих волос.  Обороняющиеся бросают со стены огромные камни, сталкивают копьями  вниз нападающих чудищ. Заливают их горящей черной смолой. Но и сами падают от камней нападавших. Иного зазевавшегося хватает огромными клыками за ногу или за руку высунувшаяся над стеной звериная голова и стаскивает вниз несчастного под торжествующие крики и рев неистовой звериной толпы. Обороняющиеся сами кричат, ревут и визжат словно звери. Ах, что это было за зрелище! До путешественников доносится грохот битвы.
– О, прекрасный Царь-великан Партолон, ты первым дал бой демоническим существам, ужасным и могущественным фоморам, прославленным своим необыкновенным могуществом; ты назван "главой всех ремёсел" – ты научил "своё" племя жрецов-магов ремёслам и земледелию, дал им веру и рассказал о великих богах. Благодаря тебе был построен первый дом, сбито масло, сделана ручная мельница. – так думал Джеймс, глядя на зрелище ужасающей битвы. – О, могучие фоморы-колдуны, вы наводите ужас и кажитесь чудовищами. Некоторых из вас называют "одноглазыми", – это указание на "третий глаз". Я вижу тебя предводитель фоморов Балор, отцом которого считался Буарайнех, "быкоголовый". Один глаз твой всегда закрыт, он настолько ядовит, что убивает всякого, на кого падает твой взгляд. Губительный глаз у тебя, Балор. От этого взгляда нет спасения ни богам, ни гигантам. Этот глаз открывается только лишь на поле битвы. Четыре человека нужны для того, чтобы поднять веко твоего глаза четырьмя полированными палками. Войско, которое взглянет в этот глаз, не сможет устоять, даже если будет числом во много тысяч. Я знаю, могучий Партолон пронзит копьем твой магический глаз. Нет, не случайно, меня так тянет в Нан-Матал. Что это – Нан-Матал или моя любимая Эйре? Хранитель специально для меня показывает эту великую битву.
Рев трубы заглушает шум и грохот сражения. Черная бабочка взлетает за спиной Джеймса и закрывает картину битвы. Слышится органное пение, сопровождающее взмахи ее крыльев, с перестуками и перезвонами осыпаются золотистые чешуйки с ее крыльев. Бабочка пропадает вместе с чудным видением. Путники опять сидят перед развалинами древнего разрушенного Нан-Танаха. И старик тоже здесь, вместе с ними. Старик, что ты хотел всем этим сказать? Мудрый старик. Ты дал нам ответы на все вопросы. На все. Да не совсем на все. А как же с подземельем? Существует ли этот вход в царство Подземных гигантов? Узнают ли Дол и Зюл что-нибудь о своих родственниках? Смогут ли путешественники проникнуть через таинственные ворота в неведомое подземное царство? Может быть, там маленькие великаны смогут все-таки найти следы своего исчезнувшего народа? Или даже встретить своих родителей. Ни слова не говорит суровый старик. Губы не шевелятся, глаза закрыты. Но путешественники будто слышат его речь. Неведомым образом до них доходят его слова. Нет, не слова. Мысли старика, минуя слова, прямо достигают сознания путешественников. Их сила столь велика, что невозможно ни обдумать их, ни возразить, ни сопротивляться. Эти мысли без слов, эти приказы таковы, что им можно только подчиниться. Как будто это говорит не жалкий высохший старик, а воплощенная воля древней планеты, матери всего живого. Восхищенные и удивленные моряки внимают голосу самой истории.
– Я услышал ваши вопросы, о достойные представители рода человеческого. Вы хотите войти в Подземное царство гигантов. Среди вас я вижу юных представителей великой четвертой расы. Вы дали им русские имена Даниил и Зоил. Я назову вам имена, данные им в затонувшем Ббробдингнеге. Первого звали Анимам Ббонгнам  Хоминис Каминус Бриакпоннт. Второго – Спитт Вволкан Ббулгле Диверт-и-До. Я могу открыть им вход. В Подземном царстве мы сохраняем уцелевших представителей исчезнувших цивилизаций. Там юноши могут узнать что-то о своих семьях. Но сумеют ли они пройти дальше входа, я не знаю. Это зависит от их миссии. Зависит от решения совета Архитекторов истории. Только Архитекторы истории знают миссию, возложенную на этих юных атлантов. Я тоже не знаю ни миссии Анимама Ббогнама и Спитта Вволкана, ни решения совета. Архитекторы работают над тем, чтобы помочь людям пятой расы. Но они против вмешательства в жизнь и историю современного человечества. Они сохраняют лучшие достижения прошлого и допускают до них только самых достойных, самых продвинутых. Но не сразу. Архитекторы следят за этими продвинутыми, исподволь готовят их. У вас, юноши, своя миссия. Не знаю, какова она. Не случайно вы оказались на островах Франков и Бриттов. Не случайно вашими наставниками оказались капитан Искандер и преподобный  Льюис Дарсбери Чешир Лютвидж До;джсон. О ваших родителях тоже позаботились. Но мне неизвестно, где они сейчас находятся. Вы можете попытаться войти в подземелье. Но знайте – это очень опасно. Готовы ли вы, юные дети народа магов? Я слышу стук ваших пылких сердец, чувствую вашу решимость, вы хотите попробовать. Я дам вам шанс. Но будьте готовы к любому решению совета. Примите его со смирением. Как должное. Помните, вы – избраны. И, если ответом подземелья будет отказ, – примите его с достоинством. Это означает, что ваша миссия не выполнена, и не наступило еще время вашей встречи с родными. 
А вам, отважные воины пятой расы, путь закрыт. Вы тоже избраны. Но вы – воины, а не махатмы, и вам запрещен вход в Подземный мир. Тебе, кого зовут Искандер, отпрыск великого княжеского рода,  и тебе О’Коннолли, потомок кельтского воина Коннана, – разрешение будет дано только в случае крайней необходимости. Так, как это было у Орфея46 и Одиссея47. Сейчас не тот случай. Дети пойдут одни. Без провожатых и наставников. Дорогу в подземный мир каждый должен пройти самостоятельно. Встаньте, смелые дети моря, Анимам Ббонгнам  Хоминис Каминус Бриакпоннт и Спитт Вволкан Ббулгле Диверт-и-До, встаньте и идите.
Не проронив ни слова, Дол и Зюл поднялись и осмотрелись по сторонам, будто пытаясь запомнить этот мир, который они, возможно, сейчас покинут. Кто знает, надолго ли, может быть, навсегда. Они посмотрели на неподвижную фигуру древнего старца, на фигуры сидящих по-турецки, уснувших Александра и Джеймса. Они увидели рядом с ними еще две огромные спящие фигуры. Да это же они сами. Они вышли из своих тел. И во сне видят себя спящими. Мы стали собственными дублями. Как сказал капитан? Надо повернуться на каблуках и вперед, приступить к своим делам. Им было очень страшно. Но нет, они не отступятся. И молодые великаны сделали шаг по направлению к тоннелю. Это тот же самый тоннель, который они уже пролетали, чтобы встреться с Хранителем истории, тем самым, что сидит сейчас рядом. Все это непонятно. Но надо не размышлять, а действовать. Вперед, мальчишки. Настал долгожданный момент. Теперь или никогда. И они вошли в тоннель. Тоннель был заполнен водой. Они сделали еще один шаг, но прикосновения воды не почувствовали.   Они погружались все глубже и глубже, и вот их головы оказались ниже уровня воды. Туннель выглядел так, будто он был совсем сухим. Лишь подняв вверх голову, они увидели над собой колеблющееся зеркало водной преграды, которую они только что миновали. Что это – новая жизнь? Прощай прежняя земная жизнь, к которой мы так привыкли. Прощайте, дорогой капитан Александр, прощайте любимый наставник Льюис Доджсон, прощайте моряки, притворно сердитый Боцман, милейший Штурман, весельчак Повар-Кок, немногословный Абордаж. Вернемся ли мы? Отпустит ли нас Нагхваль? Кто знает. А может, это все просто сон? Мы проснемся, и все пойдет по-старому. Мы с вами тоже не знаем, что должно случиться с нашими героями. Просто последуем вслед за этими отважными ребятами в Подземный мир.

Вход в царство Подземных гигантов
Шаг за шагом продвигались Дол и Зюл по тоннелю. Куда вела их дорога, вверх, вниз, в сторону? Шли они или плыли? Быстро или медленно? Смотрели ли по сторонам? Или только вперед, туда, где должен быть конец тоннеля, который не был виден, но лишь угадывался... Видели ли они свет впереди или свет был везде? Видели ли они стены тоннеля или стен не было и вокруг, куда ни кинь взгляд, кругом – один только неясный, слабо мерцающий, усыпляющий свет? Было ли жарко и душно или свежо и прохладно? Сердце перестало биться, мысль остановилась, желания исчезли. Нельзя сказать, что им все было безразлично. Даже такого ощущения не было. Не было никаких ощущений. Они плыли, будто во сне. Время остановилось. Много ли времени прошло с того момента, когда их головы оказались ниже уровня воды в тоннеле? Может быть, одно мгновенье, возможно, вечность. Им было даровано то, что недоступно обычным людям – не река времени плыла через них, а они плыли в реке времени. Они могли плыть в этой реке куда угодно, потому что выпали из времени, были вне времени. Может быть, и вне пространства. Они были в стране забвения, там, где нет ни радости, ни печали, ни желаний, ни безразличия. Оказались внутри тяжелых как ртуть и холодных как полярная зима безжалостных вод Стикса48. Но река не тронула их, она ни несла, ни сжимала, воды Стикса бережно обтекали их тела, не касаясь их, не согревая и не охлаждая. Большие дети моря пересекли раньше срока черту между жизнью и смертью. Они плыли в невидимой им лодке Харона49 в Аид50, в царство мертвых. Что подвигло их на этот шаг? Ради чего они сознательно принесли в жертву свои могучие молодые тела, свои светлые головы, свои горячие сердца, свои будущие прекрасные жизни, которые еще давали только свои первые робкие ростки. Такие молодые, такие неопытные, так мало повидавшие... Не испытавшие еще радости объятий, любви, поцелуя... Они не знали, кто они, откуда пришли... Они хотели узнать свое место в этом мире. И только их родители, только матери и отцы могли помочь им обрести себя. Таково было отчаяние этих смелых мальчишек, что они решились поставить на карту все, даже самое жизнь. Мы можем только догадываться, что привело Дола и Зюла сюда, к краю известного людям мира. Это наши домыслы. Но мы знаем, что случилось с ними дальше.
Стен не было, но было ощущение стен. И вот эти стены, которых не было видно, раздвинулись. Юноши почувствовали, что они твердо стоят на ногах. На твердой земле. У входа в огромный зал. Вокруг – легкая светящаяся дымка. Глаз не может охватить размеров этого зала. Стены уходят в стороны и исчезают в нежном светящемся тумане. Потолок за спиной поднимается вверх и тоже исчезает где-то очень далеко. Взгляд вдаль не упирается ни во что. Зал кажется огромным. Не исключено, что он гораздо больше, чем можно себе представить. Сердца молодых людей усиленно бьются. Они у черты знания. Они могут прикоснуться к тому, что всегда было тайной. К тому, о чем всегда мечтали узнать люди, чему испокон веков искали объяснения и не находили ответа. Может быть, не всегда. Может быть, эти знания были доступны первым людям. Тогда, когда те жили в Эдеме. Когда знали природу вещей. Давали имена животным. Говорили с богами на равных. Тысячи и тысячи поколений мечтали вернуться в райский сад, слезами и раскаянием умолить создателя, жертвуя миллионами людских жизней и их страданиями искупить ошибки праотцов. Переступят ли они эту черту? Будет ли им дано узнать то, что было дано знать великим патриархам? Или им откажут в этом? Вышвырнут назад, туда, откуда они пришли – знайте свое место, псы беспородные, рождайтесь в мучениях и в мучениях умирайте. Или, быть может, отнимут прямо сейчас их молодые жизни. Смелые мальчики. Они приняли решение, шагнули навстречу неизвестности. И готовы были встретить свою судьбу. Этим юным великанам были даны отважные сердца.
Светящийся туман медленно рассеивался, но количество света не убывало. Стены и потолок зала расширялись и поднимались. Воздух в середине зала заколебался. Он напоминал в этот момент марево над разогретой пашней. Стали вырисовываться какие-то очертания. И вот Дол и Зюл увидели человеческие фигуры. Люди стояли в ряд. Довольно далеко от наших героев. Они стояли совершенно неподвижно. И каждый из них казался нерушимым как скала. Сколько их было? От центра зала вправо и влево выстроились эти фигуры. Не видно было, где этот ряд заканчивался. Это были могучие огромные воины. Ростом и размером они были никак не меньше, чем Дол и Зюл, а может быть, и значительно выше и крупнее.
Молодые люди сумели рассмотреть воинов. Мощные руки, ноги, плечи. На плечах, груди, бедрах – доспехи. В левой руке они держали огромные щиты, покрытые неизвестным металлом. Эти щиты будто бы сами собой светились желтовато-золотистым светом. В правой – короткие копья или палицы. На правой руке у каждого были несоразмерно большие металлические наручи. Они были столь велики и объемны, что использовались, видимо, не только для защиты руки локтя, но возможно несли внутри себя какое-то дополнительное наполнение или оружие. На руках, ногах, на шее, не закрытых доспехами, видна была зеленовато-желтая, безволосая, морщинистая, свисающая с тела, как бы старческая кожа.  И самое  главное – вот они рядом,  это же змеелюди, люди с головой змеи. Их шея завершалась ужасной головой, напоминающей голову кобры. Чешуйчатая кожа, свисающая складками на шее и раздутая парашютом сбоку за ушами, огромный рот, длинный раздвоенный язык, время от времени выбрасываемый из темной пещеры змеиного рта, глубоко запавшие холодные безжалостные глаза. Волосы, растущие на этой змеиной голове, сверху и сбоку заплетены в толстые синие дреды,  чуть красноватые у основания и  спускающиеся до уровня плеч. Фоморы. Самые жуткие из тех, кого они видели в толпе, штурмующей лемурийскую крепость.
Раздались знакомые уже Долу и Зюлу, ранее слышанные, предостерегающие звуки трубы. Они знали – теперь уже точно – эти звуки предостерегали их, предупреждали о чем-то. Они неслись, казалось, из самого центра земли. Кто предупреждал их и о чем? Звуки повторились несколько раз и затихли. Вперед вышел один из фоморов. Он вытянул шею, открыл огромную пасть со смертоносными зубами, втянул внутрь язык, и из его горла вырвался низкий инфернальный гул. На это было страшно смотреть, но действия фомора, видимо, не содержали угрозы. Гул замедлялся, ускорялся, усиливался и ослабевал. Возможно, фомор хотел что-то донести до гостей. Что это – приглашение в мир Подземных гигантов или предложение покинуть их мир? И вдруг наши герои одновременно поняли речь змеечеловека. Именно поняли, а не услышали. Потому что его обращение передавалось не гулом и ревом. Оно поступало прямо в голову гостям подземного мира.
– Я великий змеечеловек Серпенс Вирум. Слушайте меня те, кого зовут Анимам Ббонгнам Хоминис Каминус Бриакпоннт и Спитт Вволкан Ббулгле Диверт-и-До. Мне поручено донести до вас решение совета Архитекторов Истории, – и Серпенс Вирум ударил копьем о каменный пол зала. Копье глухо загудело.
– Вам разрешено знать, что ваши родители живы и находятся в безопасном месте. И это все, что вам разрешено знать.
Дол и Зюл стояли как завороженные. Они прошли такой длинный путь. И все напрасно. Все закончилось так быстро. Они были словно в столбняке, не в силах осознать происходящее. Все виделось как в тумане.

Столкновение 
Змеелюди ударили копьями о землю. Копья внезапно как бы сами собой удлинились и стали втрое длиннее. Их верхние концы словно погрузились в туманную мглу пещеры.
– Телескопические копья, – машинально отметил Зюл. Мысль эта мелькнула словно сама собой, будто бы и не он это подумал. Также машинально оба они услышали рокочущий, угрожающий голос Серпенса Вирума.
– Аудиенция закончена. Выделенное вам время истекло. Вам разрешено покинуть Агарту, – и змеечеловек еще раз ударил копьем о каменный пол пещеры.
Дол и Зюл воспринимали все так, будто это происходило не с ними. Так и стояли молча, друг против друга, с одной стороны – два затерявшихся среди веков и пространств потомка великого атлантического народа, двое юношей, не понимающих, где они находятся, что с ними, как они попали в эти времена и в это мрачное огромное подземелье, с другой – хмурая стена звероподобных существ, олицетворение неизвестных доисторических сил, неумолимая стихия, которая живой каменной преградой стала на их пути.
Раздался гул. Гул нарастал, превращаясь постепенно в рев. Долу и Зюлу казалось, что он пришел откуда-то издалека. Они почти не слышали его. Не понимали, во сне это происходит или наяву. Относится ли это к ним или это какой-то посторонний процесс, явление природы, не связанное с их присутствием в подземелье?
Змеелюди переложили копья и палицы в левые руки, которыми они одновременно держали свои щиты. Выдвинули вперед, в сторону Дола и Зюла правые руки. Закрепленные на них наручи внезапно вспыхнули изнутри и выбросили красный, тонкий как игла, луч света. Эти лучи уперлись в каменный пол и образовали прямую ярко-красную линию, параллельную строю змеелюдей. В полной тишине каменный пол крошился и испарялся в месте соприкосновения с лучами. Вверх поднималась дымовая завеса, состоящая из мельчайших частичек и крошек камня. Слышалось легкое пощелкивание временами откалывающихся и отскакивающих более крупных кусочков. Огненная линия сдвинулась с места и медленно поплыла в сторону Дола и Зюла. Вместе с ней плыла дымовая завеса. Глаза Дола и Зюла машинально зафиксировали, что весь каменный пол, на котором они стояли, был испещрен глубокими бороздами и порезами, параллельными линии змеелюдей. Так же механически они отметили, что, видимо, за миллионы лет подобные события происходили не раз.
Смертоносная линия двигалась, расстояние до нее становилось все меньше, что произойдет дальше? Молодые люди отсутствующе глядели на приближающуюся дымовую завесу. И вдруг через эту завесу, через пещерную мглу они увидели вдали неясные, колеблющиеся фигуры и лица своих отцов и матерей. Те тоже, возможно, видели их, они тянули руки к своим детям и беззвучно открывали рты. Они звали их. Какой же родитель не мечтает в разлуке о встрече со своим утерянным ребенком? Было ли это на самом деле или то была просто мечта, призрак? Может быть, им привиделось? Наваждение, фантом, галлюцинация... Станут ли четырнадцатилетние – пятнадцатилетние подростки рассуждать в такой момент? Почему эти бесчувственные остолопы, эти безмозглые осколки древности, эти механические уроды из мышц и костей не дают им пройти завесу? Почему они держат в заточении их отцов и матерей? Глаза мальчишек загорелись гневом, ни тени страха не было в их юных сердцах. Это были уже не мальчишки, не «большие дети моря», как их называли на корабле «Быстрые паруса». Это были ратники великого Атлантического племени. Безупречные воины, о которых говорил капитан Александр, воины, готовые исполнить свой долг. И действовать наилучшим образом.
Не сговариваясь, они повернули свои ладони  в сторону красной завесы, выпрямили руки и будто уперлись ими в невидимую каменную стену. Они остановят эту подсвеченную сзади, угрожающую дымовую завесу, вставшую преградой на их пути! Завеса будто остановилась, чуть-чуть отступила. Внезапно разом погасли все лучи. Стена – завеса из пыли – заколебалась и медленно растаяла. Лица змеелюдей перекосила гримаса злобы и ненависти.
С новой силой возник идущий из недр земли гул. Под этот усиливающийся рев фигуры змеелюдей стали расти. Они становились все больше и больше и превращались в черный туман. Их очертания становились все менее четкими. Они смыкались друг с другом, превращаясь в огромную колеблющуюся черную стену. Стена поднималась вверх и медленно продвигалась навстречу Долу и Зюлу, заполняя собой все пространство пещеры. Что будет с двумя отважными парнишками? Ведь решение об их судьбе уже принято, и оно, это решение, будет исполнено. Вряд ли они смогут противостоять этой мрачной силе, накапливавшей свое могущество в течение миллионов лет. Казалось, все силы Агарты были брошены на то, чтобы смести двух маленьких упрямцев. Казалось, Дол и Зюл обречены. Даже легендарный, могучий Геракл и тот не мог противиться воле богов.
Вдруг в этой какофонии гулов, грохота, стуков, вибраций, миражей и видений Дол и Зюл услышали совершенно другой звук, нормальный звук, привычный человеческому уху. Это был пронзительный свист, прорезавший дьявольскую музыку. Появление подобного звука в этой пещере было столь неожиданным, что оно поразило даже змеелюдей. Что-то пошло не по их плану. Темная стена остановилась.
Дол и Зюл посмотрели вниз. Звук шел откуда-то сбоку, из-под их ног. Вот так неожиданность – рядом с ними стоял Джеймс О’Коннолли. Он заливисто свистел, засунув в рот два пальца, свернутые колечком. Веселый, звонкий, пронзительный свист, которым ирландские пастухи собирают своих собак.
– Откуда ты взялся, что ты здесь делаешь, Джеймс? Ты что с ума сошел? Ты же погибнешь.
– Я, Джеймс, погибну? Как вы могли подумать, что ирландец испугается этих тупых призраков? Как вы могли подумать, что Джеймс О’Коннолли бросит в беде своих товарищей? Не просто товарищей – ирландцев О’Дола и О’Зюла! Плохо же вы знаете Джеймса О’Коннолли! Эти болваны так просто не совладают с настоящими ирландцами. Им не удастся завладеть нашими душами и затащить их к себе в подземелье. Мы не доставим им такого удовольствия. У ирландцев достаточно могущественных покровителей в этих призрачных мирах. Эй, милая моему сердцу баньши семьи О’Конноллов, зови всех своих подруг баньши, зови лепреконов, покажем фоморам, кто хозяин в параллельных призрачных мирах.
И Джеймс закричал. Это был тот леденящий душу крик-плач, который Дол и Зюл уже слышали однажды, когда возвращались из Нан-Матала. Протяжный зов воина, погибающего в смертельной схватке. Когда он закончился, наступила недолгая тишина. Ответом на зов Джеймса были тысячи криков баньши. Какофония звуков, мелькание женских заплаканных лиц, черные развевающиеся шали, белые саваны, топот ног невидимых лепреконов – все это заполнило пространство пещеры. Стену черного тумана было уже не разглядеть. Фантасмагория звуков, визг, плач, свист, вой, всхлипывание, клекот, море нездешних потусторонних звуков плакальщиц, смысл жизни которых состоит в том, чтобы возвратить души гибнущих гаэлов на древнюю землю Эйре, к родным зеленым холмам и пустошам. Все смешалось. Какая-то страшная сила подхватила Дола и Зюла и понесла куда-то. Потерялось ощущение верха, низа, пространства, времени. Они были в каком-то вихре. Сколько это продолжалось? Минуты, секунды, часы, вечность?
Им было очень плохо. Свинцовая тяжесть давила на них. Дышать было тяжело. Никак не вздохнуть. Вспомнились напутствия капитана – надо проявить твердость духа, надо выполнить должное. Надо вырваться из этих черных объятий. Что говорил капитан Александр? Не сосредотачивайся на обстоятельствах. Не думай о конфликте. Ты сделал то, что считал нужным. Теперь забудь об этом. Не борись с черной пеленой, которая душит тебя. Сопротивляйся, но не думай. Найди бойца внутри себя, пусть он борется за тебя. Сам стань безупречным воином. Так думал Дол. Примерно то же происходило и с Зюлом.

Возвращение к жизни
Оба пришли в себя на площади Нан-Танаха внезапно и почти одновременно. Старика нигде не было. Солнце почти зашло, однако ночь еще не наступила. Значит, с момента их входа в туннель прошло не так много времени. Они проснулись оттого, что на них ведрами выливали воду. Кто мог добраться до их голов? Оба сидели на земле, опираясь спиной на колоннаду. Но и в этом положении они оставались очень высокими. К колоннаде были приставлены лестницы, и на фриз балки, лежащей на колоннаде, вверх-вниз бежали матросы «Быстрых парусов». Откуда они взялись? Матросы передавали друг другу ведра с водой и выливали их на головы Дола и Зюла. Рядом стояли капитан Александр и Джеймс.
– Ну, как дела, ребята? – спросил Джеймс. Дол с Зюлом ничего не ответили. 
– Слава богу, все обошлось, – сказал капитан Александр. – Вы были далеко отсюда. Мы еле откачали вас. Не надо было вступать в конфликт. Вы слишком много сил отдали черным силам. Они этого не прощают. Мир Нахгваля не прощает слабости. У вас едва-едва хватило сил на возвращение.
– Что произошло в последний момент, как туда попал Джеймс?
– Вам надо отдохнуть. Не спешите рассказывать о том, что с вами произошло. Наш отважный Джеймс был очевидцем, и мы многое от него узнали. Соберитесь с силами, сейчас вам надо вернуться на корабль. Поспите. Утро вечера мудренее. Вы наделали много ошибок. Но не расстраивайтесь – не ошибается тот, кто ничего не делает. Одно могу сказать: вы держались молодцами и перед лицом опасности вели себя мужественно, как и подобает воинам великого атлантического племени.
Наутро у Дола с Зюлом было много вопросов. Как попал туда Джейс? Было ли это на самом деле или это был только сон? И кто унес их из этого страшного пекла?
– Как я туда попал? Это было очень просто – так же, как и вы. Я подумал, что нельзя оставлять вас на съедение подземным людоедам. И решил обязательно сопровождать вас. Я сделал все то же, что и вы. И так же покинул во сне – или в сновидении, как объяснял нам капитан, – свое тело. Только немного позже. Вы уже уходили в туннель и погружались в воду, и я, не задумываясь, последовал за вами. К моему глубокому удивлению мне удалось без проблем преодолеть эту водную преграду и вслед за вами добраться до пещеры. И стать свидетелем всего того, что произошло потом. Вы вели себя достойно и дали заслуженную трепку этим змеедегенератам. Вы кричали: «отец, мать!». Видимо, что-то видели. Мне тоже казалось, что я вижу в глубине пещеры чьи-то великанские лица и тянущиеся к вам руки. Но точно удостоверить этого я не могу. Все происходящее напоминало мираж. Может быть, это было просто сновидение. Но в то же время это была самая настоящая жизнь, черт меня побери. Абсолютно настоящая. Ничем не хуже той, что мы считаем действительно настоящей. И погибнуть вы могли, я уверен, совсем по-настоящему. Хотя я и не верю во всю эту чертовщину.
– Как будто ты сам не мог погибнуть! – возразили Дол с Зюлом.
           – Что могло случиться со мной, прожженным чертякой? Черт черта не обидит. Никаких опасений за свою судьбу у меня не было. Надо было вас спасать. Вот я и вызвал свою баньши, а она – ваших баньши, что отвечают за род О’Долов и О’Зюлов, уж не знаю, как они там у вас в Бробдингнеге раньше назывались. Ваши баньши призвали на помощь войска лепреконов. Как видите, людоеды ничего не смогли поделать с натиском посланцев зеленых холмов. Баньши и лепреконы вырвали вас из рук подземных людоедов.
– Но ведь баньши, как ты рассказывал, забирают ирландца с собой в последнюю минуту его жизни.
– Вот они и забрали нас.
– Почему же мы тогда живы?
– Видимо, не настал еще наш час. А ваша миссия еще не выполнена. Баньши знают о вашей миссии, Дол и Зюл.
– Кто же скажет нам о ней?
– Вам все сказал старик. Вам даны наставники. Они ведут вас по тому пути, который дали вам Архитекторы истории.
– Почему нам отказано во встрече с родными? – спросили Дол и Зюл у капитана Александра.
– Вам же сказали змеелюди – они будут ждать встречи с вами. А встреча будет возможна, когда будет выполнена ваша миссия.
– Почему так тяжело прошло наше последнее посещение подземелья, капитан Александр?
– Вы наделали много ошибок. Не надо было вступать в единоборство с Агартой. Нравится вам или не нравится, вам не надо было пытаться настаивать на своем. Воин не стремится побеждать. Не стремится вступать в борьбу. Он действует наилучшим образом. Действует безупречно. В данном случае безупречность состояла в том, чтобы принять обстоятельства такими, какие они есть. И извлечь уроки из всего происшедшего. А урок – не лезть в драку, если вас что-то не устраивает.
– Зачем же мы искали Нан-Танах? Зачем мы пошли в это подземелье?
– Нет, не напрасно мы пришли к Нан-Танаху. Все было не зря. Вы приобрели бесценный опыт проникновения в параллельные пространства. Вас принял Нагхваль. Вы узнали об Архитекторах истории. Вам был разрешен разговор с Хранителем истории. Вы узнали об истории создания загадочного и таинственного Нан-Матала. О парталонцах, ваших предках. О фоморах, об Агарте. О том, что ваши родители живы и находятся в безопасности. Где они находятся – неизвестно, но нам сообщили, что они будут ждать встречи с вами. А также то, что вам предстоит выполнить миссию, о которой мы с вами пока мало что знаем.
И все подумали, что капитан, как обычно, говорит гораздо меньше, чем ему известно.
– Капитан Александр обучал Дола и Зюла как открыть второе внимание, чтобы увидеть параллельные миры. Откуда он сам-то узнал об этом? Он ведь моряк и путешественник.
– Ты, наверное, давно уже понял, что капитан Александр не просто путешественник, не просто человек, который не может мириться с несправедливостью и всегда помогает слабым и тем, кого обижают. Он еще и блестяще образованный человек, ученый, исследователь. Использующий каждый удобный случай, каждую встречу, чтобы узнать что-то новое, расширить свое представление о мире, в котором мы живем.
Когда-то давно капитан Александр путешествовал по полупустынным степям Мексики и в штате Сонора (Завывающих ветров) подружился с индейцами из племени яки. Эти индейцы называют себя «йо’мем» (люди открытых степных просторов), а свою землю – «яки». Они никогда и никем не были завоеваны. Во всех стычках яки побеждали испанских колонизаторов и во времена капитана Александра успешно противодействовали правительству Мексики. Там же наш герой познакомился с двумя индейскими мудрецами – доном Хуаном и доном Хенаро. Индейцы говорили об этих двух достойных людях, что они – «брухо», целители, знахари, колдуны, маги, диаблеро, наставники. С одной стороны, диаблеро в устах простых индейцев – это нечистая сила, оборотень. На самом деле диаблеро – это брухо, который может исчезать, превращаться в ястреба, собаку, койота, ворону, в любое другое существо, появляться одновременно в двух разных местах. Учение о Нагхвале под названием «Путь воинов» было создано в давние времена мудрыми индейцами тольтеками. Тольтеки исчезли еще до появления в Америке испанцев. Но их учение передавалось из уст в уста, из поколения в поколение, от учителя к ученику в устной форме. «Видящие» доверяли его кому-то из своего рода и держали его в строжайшей тайне. Дон Хуан и дон Хенаро с детских лет учились у своих наставников – «бенефакторов» (благодетелей) – искусству управления сновидениями и проникновения в параллельные миры. И овладели им в совершенстве. Основы этого искусства они передали и капитану Александру, которого безмерно уважали, потому что в конфликтах с белыми завоевателями капитан всегда поддерживал и защищал индейцев. Они стали учителями капитана, передали ему многие свои тайны, и он стал «видящим». Но говорить об этом было непринято.
– Если это все держалось в тайне, откуда тогда мы узнали об этом учении и о том, что Александру передали знания мудрые «брухо» дон Хуан и дон Хенаро?
– В то самое время, когда наш капитан довольно долго жил в Мексике и постигал «Путь воина», у дона Хуана и дона Хенаро был еще один ученик – совсем молодой американец Карлос. Он и рассказал впоследствии нам, современным людям, об учении тольтеков и о том, что вместе с ним, Карлосом, у «бенефакторов» долгое время гостил и учился искусству управления сновидениями благородный мореплаватель из далекой России – капитан Александр. Однако, к сожалению, о самом Карлосе и его жизни нам мало что известно. Дело в том, что он поставил перед собой цель стереть личную историю (важное требование духовной практики человека, вставшего на «путь воина»), в течение долгих лет целенаправленно скрывал многие детали и грани своей жизни, окутывал туманом свою деятельность. Но давай не будем о Карлосе, ведь мы говорим о капитане Александре.   
– Тогда скажи мне, почему Александр не стал помогать Долу и Зюлу, когда они направились в страну Подземных гигантов? Он ведь оставил их на произвол судьбы. Хорошо хоть, что Джеймс вмешался и помог спасти молодых великанов.
– Это не совсем так. Вернее, совсем не так. Я рассказал тебе все в том виде, в каком это представлялось Долу, Зюлу и ирландцу. Они не поняли до конца, что произошло на самом деле, а капитан Александр не стал им объяснять. Послушай, я объясню тебе.
После предложения Архитектора истории допустить Дола и Зюла, а вернее их дубли в подземелье, капитан Александр имел дополнительную беседу со стариком. Об этой беседе никто, кроме них двоих, не знал, а нам о ней стало известно из более поздних воспоминаний близких родственников капитана и его друзей. Капитан сумел убедить старика, насколько опасно отпускать одних в подземелье двух молодых людей. Они неопытны и не набрали еще достаточно личной силы. Они будут действовать неправильно и могут погибнуть. И тогда им не удастся в будущем выполнить ту миссию, которая возложена на них Архитекторами истории. Хранитель согласился и разрешил двум взрослым сопровождать их. Капитан, вернее его дубль, вошел в тоннель первым, он был впереди Дола и Зюла и держался в стороне – так, что никто – ни юноши, ни ирландец, ни змеелюди его не заметили. Джеймс пробирался вслед за ребятами, он решил, что сделал это по собственной инициативе. Ирландец не понимал – если бы не было договоренности капитана с Хранителем, ему не удалось бы проникнуть в тоннель. Но Джеймсу казалось, что он сам все это сделал и только благодаря его вмешательству были спасены молодые атланты.
– А как  было на самом деле?
На самом деле было так. Когда капитан Александр увидел, что дело зашло слишком далеко, что юные великаны вступили в столкновение с силами Агарты... Он вызвал дубли своих учителей – могучих магов, совершенных воинов – дона Хуана и дона Хенаро. Те быстро оценили ситуацию, поняли, что силы Дола и Зюла на исходе и буквально выдернули их из параллельного пространства. А капитан Александр и Джеймс вернулись самостоятельно. Но у Джеймса навсегда осталась иллюзия, что он обратился к баньши и именно те спасли Дола и Зюла. А были там баньши и лепреконы или их не было – как теперь определить? Существуют ли эти баньши и лепреконы, или это только иллюзия, только красивая легенда? Была ли в действительности эта встреча наших героев со змеелюдьми? Или это был только сон? Пожалуй, на эти вопросы нам смогли бы ответить только капитан Александр или кто-нибудь из «брухо» – дон Хуан и дон Хенаро. Наверное, больше никто. Только где они теперь? Скрылись во тьме XIX века. И не оставили нам на этот счет никаких сведений.
Теперь ты понял, почему многие считают, что капитан говорит гораздо меньше, чем знает?

Заключение
На этом можно было бы закончить рассказ о том, как капитан Александр вместе с Долом и Зюлом, вместе с татуированным человеком Джеймсом О’Коннолли искали вход в царство Подземных людоедов. И, казалось бы, нашли его, но войти в него не смогли. Как они узнали историю создания базальтовой Венеции Нан-Матала и историю народов, создававших его. Как им сообщили, что Долу и Зюлу уготована особая миссия, но какая – пока неизвестно. Капитан Александр сдержал свое слова – вернувшись в Паликир, он организовал встречу Кубари с великанами Долом и Зюлом. Всем было очень интересна эта встреча. Кубари было интересно лично повидать юных отпрысков славного рода атлантов, узнать от очевидцев о жизни в Бробдингнеге. А Долу и Зюлу – узнать о природе и животных островов Терпеливой тайны. После этого путешествия Дол и Зюл вернулись на острова Франков и Бриттов и продолжили учение в университете. А в перерывах между занятиями они вновь и вновь плавали с капитаном Александром на корабле «Быстрые паруса». Ну а что случилось с другими героями?
Особо хочется остановиться на судьбе Яна Станислава Кубари. Его необычная жизнь, полная приключений, опасностей и – не побоюсь этого слова – подвигов, отданная до последнего вздоха исследованию островов Терпеливой тайны, закончилась трагически. Не очень хочется об этом говорить, но из песни слова не выкинешь.
Кубари в очередной раз было отказано в финансировании его исследовательских работ. И не последнюю роль в этом сыграл немецкий консул Вебер, презиравший ученого за доброе, человеческое отношение к туземцам архипелага. Польский исследователь метался по Океании, работал в Японии, в Новой Гвинее. Кубари оказался в бедственном положении – не мог прокормить семью, дочь Изабеллу вынужден был отдать в католический монастырь в Сингапуре. Жена, беспутная красавица Анна, которая была далеко не самой добропорядочной женщиной, бросила его и ушла к испанскому офицеру. Да и до этого не раз она заводит любовные интрижки с испанскими офицерами, служившими на Пон-Пае. Так говорят злые языки. Может и неправду сказали люди, зря оговорили Анну. Ведь до этого она всю жизнь была с ним, Кубари, во всех его переездах, странствиях, делила с ним все тяготы непростой жизни путешественника и ученого. Одно можно сказать с уверенностью – Ян Станислав остался совсем один.
Как раз в это время жители Пон-Пая – что совсем не удивительно – восстают против испанского владычества. Они разрушают все, что белые люди успели построить здесь за период своего недолгого пребывания. Опустошена также и бывшая плантация Кубари – из четырех деревьев иланг иланг, посаженных им на могиле сына, два оказались вырванными, с корнем.
Отчаявшийся, обнищавший, уничтоженный Кубари возвращается на Пон-Пай. Имение отобрано. Плантация разорена. Он приходит на могилу любимого сына. Воспоминания о сыне – последнее прибежище его души. На могиле остались только два дерева илан-илан. Здесь и находит приют мятущаяся душа польского ученого. Через несколько часов после возвращения Кубари на остров его нашли возле могилы сына мертвым. Одни говорили, что ученый сам покончил счеты с жизнью, другие считали, что он был убит кем-то по просьбе его неверной жены.
Так оборвалась жизнь знаменитого славянского этнографа на островах Терпеливой тайны. К могиле сына прибавилась и могила отца. Сейчас там установлен бронзовый барельеф: пышные бакенбарды, высокий лоб, строгий профессорский взгляд. На нас смотрит серьезное, грустное лицо. К выбитым на камне словам – Ян Станислав Кубари – можно было бы  добавить: славянин, поляк, один из первооткрывателей Микронезии.
Смерть Кубари была с грустью принята как в Германии, так и в Польше. Редактор его работ доктор Шмельтц, питавший к поляку дружеские чувства, писал в некрологе «известному всей этнографии прославленному исследователю»: «ученый обладал даром души, позволившим сблизиться с островитянами, завоевать их доверие и проникнуть в сокровеннейшие тайны их жизни...». Людвик Кшивицки, польский учёный-энциклопедист (антрополог, социолог, экономист) писал: «Скончался исследователь, о котором, возможно, кое-что известно в нашей стране, но я сомневаюсь в том, что у нас понимают всю ценность его изысканий. Этот этнограф имеет в научном мире громкое имя, хотя и не такое, какое заслужил...»
На острова приходят прусские военные. Во время войны прусской империи против испанцев за владение островами Терпеливой тайны испанцев неожиданно поддерживают индейские племена некоторых островов. Эти смелые индейцы, вооруженные испанцами, сумели серьезно потрепать превосходящие силы немцев. Тогда был прислан целый флот с серьезной регулярной армией. Немцы начинают теснить смельчаков. «Наводить порядок». Расстреливают индейцев, захотевших «самостоятельной жизни». Загоняют их в горы. Отлавливают и уничтожают 17 зачинщиков. Перелистывая пыльные, пожелтевшие документы, мы находим имена семнадцати казнённых, значащиеся в протоколах полевого суда. Одно из этих имен – Кубари. Снова Кубари? Каким образом польский этнограф оказался под дулом карателей? Ведь он скончался еще задолго до восстания. И, тем не менее, еще один Кубари похоронен здесь. Кто же это? Имя Кубари до сих пор значится в списке расстрелянных.
Причиной тому оказалась вдова Кубари – Анна. Когда испанцы ушли с острова, она вышла замуж за жителя Сокеса по имени Кероун эн тол. Это было не так-то просто. У Анны не было денег на приданое. Так как вдова Кубари не принесла в дом второго супруга приданого, то решила подарить своему новому спутнику жизни единственное, что у нее осталось – европейскую фамилию Кубари! Впоследствии «новый Кубари» участвовал в восстании и был среди тех, кого полевой суд приговорил к высшей мере наказания. Под этим славянским именем он и был занесен в список приговоренных. Еще одна могила Кубари. Так Кубари погиб на Пон-Пае дважды.
Ты спросишь меня, что стало с отчаянным Джеймсом. Ирландец остался на островах Терпеливой тайны. Он чувствовал себя здесь дома и не помышлял ни о Старом, ни о Новом Свете. Но в силу своего беспокойного характера не мог долго оставаться на одном месте. Все время переезжал с острова на остров и всегда оставался в центре событий. Изредка здесь на островах Терпеливой тайны появлялись «Быстрые паруса». Капитан Александр встречался с Джеймсом как с лучшим другом. Да они и были настоящими друзьями. До нас не дошло, как и где завершилась жизнь «татуированного человека». Джеймс всегда мечтал, чтобы его дети Телемах и Полипорта, его внуки не оставались необразованными индейцами. Чтобы они учились и получили хорошую профессию. Говорят, что это ему удалось. Если мы с тобой в наше время попадем на острова Терпеливой тайны, может быть, мы встретимся с кем-то из потомков «татуированного человека», встретим современных образованных людей, похожих цветом кожи и волос на островитян, а лицом – на потомков славного рода О’Конноллов.
И конечно, тебя интересует, что же случилось дальше с капитаном Александром, какие новые земли он посетил на своем корабле «Быстрые паруса». Я обязательно расскажу тебе и том, и о другом. Но не в этой книге. Ты можешь почитать об этом в последующих книгах – «Архипелаг Блуждающих огней», «Остров Дадо», «Остров Мория». Итак, я прощаюсь с тобой, мой читатель. До новых встреч на борту «Быстрых парусов».

















Примечания
1. Барк (нидерл. bark) — большое парусное судно с прямыми парусами на всех мачтах, кроме кормовой (бизань-мачты), несущей косое парусное вооружение. 
2. Микроне;зия — часть Океании. Включает острова: Марианские, Маршалловы, Гилберта, Науру и архипелаг островов Терпеливой тайны.
3. Фонети;ческие языки основаны  на письменности, в котором каждый графический знак (графема) привязан к определённому звучанию.
4. Ют (от нидерл. hut) — кормовая надстройка судна или кормовая часть верхней палубы.
5. Эйре — ирландское название государства Ирландия.
6. Ямс — обобщённое название нескольких видов растений из рода диоскорейных. Клубни ямса, достигающие 2,5 метров в длину и весящие до 70 кг, употребляют в пищу.
7. Тесл; – плотницкий инструмент, напоминающий топор, но, в отличие от него, имеющий лезвие, перпендикулярное топорищу. Применяется для выдалбливания различных изделий из дерева (например, корыт, лодок и др.) и вырубки пазов.
8. Лицедействовать – играть на сцене, быть актёром, например – в ярмарочном балагане.
9. Конхобар Мак Несс – Конхобар, сын королевской дочери Нессы, персонаж ирландских эпических сказаний, король уладов, при дворе которого действуют герои Кухулин, Коналл Кернах, Лоэгайре и другие.
10. Куху;лин (ирл. C; Chulainn «пёс Куланна») — знаменитый герой ирландских мифов, сын Дехтире, сестры Конхобара, и бога света Луга.
11. Луг – бог света, покровитель всех искусств и ремесел, отец Кухулина.
12. Ба;ньши; – фигура ирландского фольклора, женщина, которая, согласно поверьям, является возле дома обречённого на смерть человека и своими характерными стонами и рыданиями оповещает, что час его кончины близок.
13. Лепреко;н – персонаж ирландского фольклора, традиционно изображаемый в виде небольшого коренастого человечка. В XX веке в массовой культуре лепреконов обычно изображают одетыми во всё зелёное. Лепреконы имеют вид маленьких (не выше детей) людей преклонного возраста.
14. Сиды – героические эльфы в фольклоре Шотландии и Ирландии.
15. В ирландской мифологии Туата-Де-Дананн (Туатха-Де-Данаан) (просто Туаты) – группа богов, прибывших с таинственных северных островов.
16. Дану – в кельтской (ирландской) мифологии богиня созидания, мать-прародительница основной группы богов кельтской (ирландской) мифологии, могущественных и прекрасных туатов.
17. Миль Испанец – в ирландских легендах предок гаэлов, жителей современной Ирландии.
18. Та;ро, или Колока;зия съедо;бная, или Колока;зия дре;вняя, – многолетнее растение семейства ароидных. Популярное пищевое растение
19. Сакау (кава) – популярный в тихоокеанском регионе наркотический напиток землистого цвета с сильным эффектом подавление сознания. Запрещен в России, Канаде и некоторых европейских странах, но в Океании и сейчас sakau — неотъемлемая часть религиозных ритуалов.
20. Озо;н – модификация кислорода, состоящая из трёхатомных молекул. Возникает при электрических разрядах.
21. Дэвид Чайлдерс – писатель-публицист, возглавлял группу австралийских аквалангистов – археологов-любителей, проводивших подводные исследования в районе Нан-Матала
22. Советский геолог В.В. Белоусов в свое время предположил, что громадная горная цепь, протянувшаяся с севера на юг вдоль обоих американских континентов – только часть единой более обширной зоны складчатости. А вся западная «половина» этой зоны сегодня находится на дне океана. Таким образом, получается, что подводное Восточно-Тихоокеанское поднятие – это продолжение Анд и Кордильер, опустившееся под воду.
Подтверждением тезиса о существовании Пацифиды могла бы служить необычная письменность жителей острова Олеан (Волеан). Об этом писалось в самом начале повести. Английский ученый Макмиллан Браун посетил остров в 1913 г. Он отметил, что эта письменность «известна только 5 жителям острова. Поэтому нет оснований полагать, что ее выдумал один из них». Браун исключает также возможность изобретения оригинального письма после прибытия европейцев, так как в этом случае в его основу был бы положен либо рисунок латинских букв, либо рисунок предметов, распространенных тогда в меновой торговле. По мнению Брауна, письмо с Олеан представляет собой остатки цивилизации, возникшей в мифической Пацифиде со столицей Нан-Матал. Му, Пацифида, Лемурия, Микронезида – может, эти предположения подтвердятся раскопками, а может, последнее слово останется за подводной археологией.
23. Мегали;ты (от греч. ;;;;; — большой, ;;;;; — камень) – сооружения из огромных каменных глыб (появились в 3-2 тыс. до н.э.). Термин был предложен в 1849 году английским исследователем А. Хербертом, а в 1867 году официально принят на конгрессе в Париже.
24. Магнитные аномалии – отклонение значений магнитного поля на поверхности Земли от его нормальных значений
25. Драви;ды — народы, населяющие главным образом Южную Индию и говорящие на дравидийских языках. Дравиды были одной из самых ранних цивилизованных рас Индии. Нет сомнения в том, что дравиды являлись весьма цивилизованным народом.
26. Древнейшая цивилизация в Двуречье – дело рук не шумеров, а их предшественников, «протошумеров».
27. Папуа – жители Новой Гвинеи
28. Готтентоты – племя Южной Африки, населяющее английскую колонию мыса Доброй Надежд
29. Кроманьонцы – ранние представители современного человека в Европе и отчасти за её пределами, жили позже неандертальцев и были очень похожи на современного человека (40-12 тысяч лет назад).
30. Шаста – вулкан в системе Каскадных гор штата Калифорния, США. Считается, что во внутреннем пространстве горы сохранился эфирный город Телос. Он населен развитыми существами – лемурийцами, прекрасными голубокожими индейцами, достигшими полного сознания.
31. Друнвало Мельхиседек – всемирно известный ученый, физик, изобретатель, эколог, эзотерик, целитель и Учитель, автор книги «Древняя Тайна Цветка Жизни».
32. Откровение Варуха – переводное апокрифическое сочинение, распространенное в древнерусской книжности. Пророку Варуху приписывается одна из ветхозаветных книг, следующая, согласно канону, за книгой пророка Иеремии.
33. Согласно буддийским верованиям существует подземный мир Агарта, место необычайной святости, где обитают духовные учителя и столицей которой является Шамбала.
34. Томас Карлейл – британский писатель, публицист, историк и философ шотландского происхождения. Исповедовал романтический «культ героев» — исключительных личностей вроде Наполеона, которые своими делами исполняют божественное предначертание и двигают человечество вперёд, возвышаясь над толпой ограниченных обывателей.
35. Шляхе;тская демокра;тия – политическая система, существовавшая в XIV-XVI веках в Королевстве Польском, а позднее – в Речи Посполитой. Характеризовалась наличием широких прав дворянства (шляхты) в управлении страной.
36. Сейм – историческое название шляхетского представительного собрания в Королевстве Польском, позднее также в Великом княжестве Литовском и с 1569 года в объединённой Речи Посполитой.
37. А.С. Пушкин
38. Император Александр II – царь-освободитель, отменил Крепостное право.
39. Миссионер – лицо, посылаемое религиозной организацией, церковью для пропаганды своей религии и обращения иноверных в свою веру. Методистская церковь – это протестантская церковь, главным образом в США, Великобритании.
40. Без цветов иланг-иланга на островах Микронезии не обходится ни свадебная церемония, ни исполнение религиозных обрядов. Глубокий и богатый запах цветков иланг-иланга напоминает жасмин и нероли (масло, добываемое из цветков бигардии – горького апельсина). Считается, что аромат иланг-иланга оказывает успокаивающее действие, помогает при кожных проблемах, а также является афродизиаком. Афродизиаки (греч. ;;;;;;;;;;;, от имени древнегреческой богини Афродиты) – вещества, стимулирующие или усиливающие влечение между мужчиной и женщиной.
41. Бетель – это трехкомпонентная жвачка. В ее состав входят: листья растения бетель, орех вечнозеленой пальмы Areca Сatachu, известь. Феномен удовольствия в культуре индейцов.
42. С 1872 по 1896 год на Пон-Пае правил нанмарки Паул, который убивал каждого христианина, появлявшегося на острове. Затем он неожиданно и сам стал христианином, кажется после того, как три раза подряд промахнулся в миссионера, читавшего Библию. Он превратился в истового христианина и... святошу.
– Это при нем произошел бунт против испанцев, уничтоживших плантацию Кубари?
– Да, это случилось как раз в то время...
43. Гермафродит – животное или человек, соединяющие признаки мужского и женского пола.
44. Диаблеро – термин, используемый для описания злого человека, который занимается черной магией и способен превращаться в животное.
45. Варган относится к самозвучащим язычковым музыкальным инструментам.
46. Орфе;й – персонаж древнегреческой мифологии, певец и музыкант. Аид обещает Орфею вернуть его возлюбленную Эвридику на землю, если тот исполнит его просьбу – не взглянет на свою жену, прежде чем войдет в свой дом. Тень Орфея спускается в Аид, где соединяется с Эвридикой
47. Одиссе;й в древнегреческой мифологии царь Итаки, супруг Пенелопы и отец Телемаха, прославившийся как участник Троянской войны, был умным и изворотливым оратором. Одиссей спускается в подземное царство, чтобы поговорить с прорицателем Тиресием и узнать, что ему нужно сделать, чтобы попасть домой. Помимо всего прочего, получает от Тиресия предсказание: «Покинь свою объятую волнами Итаку, возьми весло и странствуй...».
48. Стикс – в древнегреческой мифологии – олицетворение первобытного ужаса и мрака, из которых возникли первые живые существа, и персонификация одноимённой мифической реки Стикс царства мертвых.
49. Харо;н в греческой мифологии – перевозчик душ умерших через реку Стикс (по другой версии — через Ахерон) в Аид (подземное царство мертвых). Изображался мрачным старцем в рубище.
50. Аи;д у греков – в древнегреческой мифологии бог подземного царства мёртвых и название самого царства мёртвых.