Г л а в а т р и д ц а т ь в о с ь м а я
ВЕЛИКИЕ ДУРАКИ
- Доска Почета «Великие дураки»! – провозгласил милиционер, указывая на щит с праздничными физиономиями под стеклом. – Встречает вас при входе в селение!
- Простите! – подал несмелый голос Толька Березкин. – Но здесь же написано «Мы гордимся ими!».
- А что я сказал? – непонимающе оглянулся милиционер. – Гордимся. Еще как гордимся! А кто не гордится – тот дурак!
Этим и было все решено. Четвертый «Е» с вежливым уважением остановился у Доски почета и принялся разглядывать великих дураков.
Петька Головастик признал, что один из них похож на Эйнштейна. Петька сказал, что Эйнштейна действительно считали дураком до открытия теории относительности. Сам виноват, прибавил Петька, когда к нему в детстве привезли сестренку и сказали, что можно с ней играться, он спросил – а где у нее колесики? Каждое слово он повторял по несколько раз, не Петька – Эйнштейн. И жена ему несколько раз повторяла, чтобы он понял, что чай готов. И еще он не носил носков, потому что боялся дырок. Говорил, что дырка разрушает Вселенную, с маленькой дырочки все это в ней и начинается.
- Настоящий дурак! – похвалил Эйнштейна Иванушка. – Ты, я вижу, мечтаешь быть похожим?
- Так это великий физик?! – с восторгом воскликнул Петька.
- К сожалению! – покачал головой Иванушка. – Это у вас он какой-то физик. А у нас он уважаемый всеми тракторист! Эйнштейн. Если хотите – можем познакомиться! Любит почудить, так что вы не удивляйтесь! Его из школы в детях выгнали – за дурость!
- Вот и меня! – уронил голову на грудь двоечник Гришка Иванов.
- Вот и Эйнштейна! – обрадовался Петька. – Из первого же класса. За то, что он не мог к одному прибавить один. У него всегда получался разный результат. Вы знаете, а когда он стал великим, то сказал, что действительно этот результат будет разным разных точках Вселенной, там, где сходятся параллельные миры. И еще он говорил, что две прямые в бесконечности пересекаются!
- Этот тоже говорит! – насторожился Иванушка-дурачок. – А что, вы думаете – это правда? Что там у вас говорят, у умников?
- Правда! – с видом Нобелевского лауреата кивнул Головастик. – Пересекаются. Но только в бесконечности!
- Глядит-ко! – хлопнул себя по бокам Иванушка. – Надо было верить. Надо было его хоть раз послушать. А то мы все дразнимся да подтруниваем. Так, любовно, конечно, не как его в родном селе дразнили.
- В родном селе? – удивился Юрка и глянул в книгу. – В Трусово? В Жадино? В Мертвяках?
- В Трусово, в Жадино, в Мертвяках! – покивал милиционер. – Где он только не жил – всюду смеялись. Если уж у нас его поддразнивают, там ему проходу не давали. В сумасшедший дом сажали. В Трусово, в Жадино и в Мертвяках!
- А что, там по сумасшедшему дому? – подивилась Майка Савицкая. – Значит, такие большие села, что у них столько сумасшедших.
Иванушка-дурачок задумался.
- Нет. Вру! – убежденно ответил он. – Не может там столько сумасшедших быть. Трусов – да. Жадин – точно. И даже мертвяков – поголовно каждый. А сумасшедших у них уже нет. У нас нет трусов, у них – сумасшедших.
Майка толкнула Юрку так сильно, что едва не улетел в сторонку.
- Он хочет сказать, что мы попали в сумасшедший дом! – горячо зашептала Майка.
- Неправда! – обиделся Иванушка-дурачок, обладавший поразительно тонким слухом и наблюдательностью. Он только и поглядывал, что на Юрку, точно и ожидал от него какой-то выходки. – Какой же это сумасшедший дом, если у нас одни великие!
- Там тоже все великие! – опять зашептала Майка. – Наполеон, Иисус. Мания величия, одна из многих.
- Нет! У нас Великие Дураки! – напомнил Иванушка. – Вы только что забыли, где находитесь! У нас есть и Эйнштейн, и Бетховен. И Диоген со своей бочкой – вон, возле третьего дома возится. Но это мы их так кличем, а какие-то имена и фамилии у них в райсовете и имеются. Просто у нас, дураков, фамилии ничего не говорят. А новое имя скажет все. Вот вы говорите, что у вашего Эйнштейна две прямых в бесконечности пересекаются! Бедные! Где же вы найдете бесконечность! Это же так далеко! Топать и топать! Наверное, аж за Солнечный остров! А у нас? У нас две прямые пересекаются прямо за домом Эйнштейна, в его садике. Даже знак он поставил: «Место, где две прямые пересекаются»! Идемте, я вам покажу!
- Что-то мне страшновато! – передернулся Петька Головастик. – Что-то я даже боюсь идти в его садик. Наверное, это очень уж далеко, в бесконечности? – с надеждой переспросил он.
- Знак-то? Да прямо под яблоней Ньютона! – показал вглубь улочки милиционер. – Там у него же и Ньютона можем глянуть. Они друзья. Заходит под яблоню голову подставить.
- Завел бы свою! – проворчал Ванька Темников. – Чтобы соседей не беспокоить.
- А под своей его не озаряет! – сконфуженно развел руками Иванушка. – Со своей он яблочные варенья варит. И только. Оно же как – только запретное яблоко сладко. То есть чужое. Вот ему идеи с чужого и падают. Наука! В ней много странностей!
- Да уж! – неопределенно ответил Петька Головастик. – Эйнштейны, Ньютоны… А кто, интересно, еще у вас проживает?
- А вот пожалуйста – товарищ Дали! – с гордостью указал на Доску почета Иванушка-дурачок. – Лучший сантехник! Два конкурса подряд побеждал!
- Дали? – изумился Петька Головастик. – Сальвадор Дали? Да ведь это же известный художник!
- Это у вас он какой-то художник! – терпеливо повторил Иванушка. – А у нас он уважаемый человек. Сантехник!
- А зачем же вам сантехники? – возмутился Юрка. – У вас же деревня! Вон и сортиры в огородах!
- Вот и я говорю – человек из Будущего! – восторженно поднял палец Иванушка-дурачок. – Пусть будет! Когда-нибудь мы большие дома построим! Бац – а сантехник уже есть! И какой! Два конкурса подряд побеждал!
- А кто на конкурсе? – подозрительно нахмурился Юрка. – Сантехники из Трусова?
- Из Жадино и Мертвяков! – гордо добавил Иванушка.
- И там тоже – будочки по огородам? – понимающе кивнул ему Юрка.
- Тоже! – Иванушка радостно хлопнул себя по коленке.
- И тоже люди из Будущего?
Иванушка радостно рассмеялся:
- А ты, я смотрю, догадливый!
- А ваши сантехники хоть раз унитаз в жизни видели? – просунул голову в круг Шалышкин.
- А зачем? – недоуменно глянул на него Иванушка. – Они же люди из Будущего! А кто знает, какие там унитазы будут? Может, из цельного золота? Или прозрачные, с винтиками и колесиками, как часы.
- Так как же они соревновались? – удивился Мишка Зеленка. – Все равно, что гонки без машин!
- А так и соревновались! – стал припоминать Иванушка. – Кто быстрей унитаз нарисует…
- Ну, это Дали! – без тени сомнения ответил Юрка.
- У кого длиннее усы… – продолжил Иванушка.
- Ну, это точно Дали! – согласился Петька Головастик. – А еще он пришел вести лекцию в водолазном костюме. Сказал, что так ему легче спускаться в глубины подсознания.
- Вот-вот, водолазные костюмы! – обрадовался Иванушка. – Был такой конкурс! Надобно же сортиры чистить!
- Ой! – икнула сестренка Наташка и прикрыла ладошкой рот. – Мы ведь к нему не будем заходить?
- Отчего же? – расстроился Иванушка-дурачок. – Ко всем зайдем, со всеми познакомимся. А то ведь как же – такие гости…
- А у него водолазный костюм… – продолжала свое Наташка. – Он прямо в прихожей висит?
- Ведь он сантехник! – уверенно кивнул Иванушка. – То у одного засор, то у другого!
- Бедная жена! – сказала Майка Савицкая и отчего-то посмотрела на Юрку. – Юрочка, ты же не будешь художником?
- Я и рисовать-то не умею! – обиделся Юрка.
- А почему на Доске Почета ваш Дали без знаменитых усов? – прищурился Петька Головастик.
- Смотри-ка! – уставился на портрет Иванушка. – И вправду! Брак! – уверенно повернулся он к Головастику. – Перепутано. Бывает такое! У нас же фотограф кто? Гомер!
- Гомер? – хором воскликнул четвертый «Е» и это было все, что он знал о Гомере.
- Гомер! – недоверчиво продолжил Петька. – Величайший поэт всех народов. «Иллиада» и «Одиссея».
- Одиссей! – хлопнул себя по лбу Юрка. – Знаю я Гомера. Помню. Длинный такой. В ресторане «Байкал». До-мажор!
- Мажордом! – поправил Петька. – Вряд ли ты его знаешь! Он четыре тысячи лет как умер!
- Надо же! – расстроился Юрка. – А с утра так хорошо сегодня выглядел! Может быть, он простыл, босиком по каменному полу бегать!
- Босиком? – удивился Боренька Буржуй. – Гомер – босиком? Да?
- Конечно! Там же Древняя Греция! – глянул на него Головастик.
- Конечно! Он для твоего папки ботинки искал! – глянул Юрка.
- Гомер вообще-то был слепым! – Петька Головастик уставился на милиционера и скрестил руки-плети на груди. – Как же он у вас фотографом работает?
- Вот и я говорю! – обрадовался поддержке милиционер. – Не Гомер он, а жалкий Бетховен! Потому как видит, но глух как тетерев!
- Понятно! – догадался Петька. – Значит, он просто фамилию клиента не расслышал! Ему сказали «Дали», а он услышал «Наполеон».
- Да! – легко согласился милиционер. – Да здесь половина фотографий – не под своими именами. Называется «Угадай героя»! Как вы думаете, Дали – это кто?
Принялись искать Сальвадора Дали.
Причем, активнее всего искали те, кто его ни разу не видел. А так как не видели все, кроме Петьки Головастика, едва не повалили Доску Почета изысканиями с разных сторон. Общим решением вынесли, что Сальвадор Дали – это старый казак с висящими до пояса усами, которые, если накрутить в разные стороны, дали бы Дали первое место на Всемирном Конкурсе Сантехников! А то, что казаком был именован, как попало – лишний раз подтверждало, что фотографии на Доске Почета явно под случайными именами.
- Все! – озарено воскликнул Петька. – Я догадался! У вас великие люди! Но если бы они не были признаны миром, они считались бы дураками! Потому что все великие на деле – большие чудаки!
Иванушка-дурачок с уважением оглядел родное селение, каждый дом обдумал в своей голове и согласился, что, пожалуй, Головастик прав. Каждый здесь велик, даже надоедливый старик, что целыми днями починяет бочку на обочине главной дороги Великих Дураков!
- А чем же он надоедлив? – поинтересовался Головастик.
- Да только починит бочку – сам же ее и разносит! – с досадой молвил милиционер. – Он говорит, что ищет совершенства в мире, а не может достигнуть его даже в собственном доме!
- В доме? – удивилась Наташка. – Но ведь вы же говорите про бочку.
- Да это и есть его дом! – устало махнул милиционер. – Живет он там. Без единой тряпки. Ни кружки, ни ложки, ни тарелки!
- Бедненький! – пожалела Наташка.
- Да не такой уж и бедный! – сердито молвил милиционер. – Пенсия ему капает. А только он за ней не ходит. И за спиной его – что?
-Что? – все посмотрели. – Забор.
- А за забором?
- А за забором, наверное, дом!
- И еще какой! – ответил милиционер. – Так он туда не заглядывает! Живет, извините, как собака. Даже лает по ночам!
- Сумасшедший! – прошептала Майка.
- Диоген! – догадался Петька. – Это же Диоген Синопский! Тот тоже жил в бочке, только глиняной. Без тряпья, без кружки и миски!
- Диоген, да не Лаэртский! – с неожиданной гордостью ответил милиционер. Очевидно, ему польстила известность местного жителя. – Диоген Дурацкий! Селения Великие Дураки!
Петька снова обхватил себя руками и сообщил, как древнегреческий Диоген лишился кружки, ложки и миски. Дескать, бросил он все свое имущество и пошел по свету странствовать. Увидел, как мальчик пьет из ладони возле родника – выбросил кружку и пил теперь из ладони. Увидел, как нищий черпал горстями бесплатную похлебку, выбросил ложку и миску. Над ним насмехались богатые граждане, мол, не нажил к старости ничего. А он отвечал им – я нищий, и у меня нет ничего, кроме себя самого. А вот передо мной стоит богатый, и у него есть все, кроме себя самого.
Прежде, когда у него был фонарь, он зажигал его днем и все высматривал кого-то на торговой площади. Кого ты ищешь, спрашивала толпа. Ищу человека, отвечал он. Да вот же мы , смеялась толпа! Я сказал, что ищу человека, а не рабов, отвечал Диоген.
- Вот чешет! – восхищенно глянул Иванушка-дурачок. – Как по писанному! И откуда он все про нашего Диогена Дурацкого знает? У этого тоже всего имущества – только миска, кружка да ложка.
- Значит, ваш Диоген не дозрел! – важно объявил Головастик. – Ему до Синопского еще сто километров пешком!
- Это как же понимать? – обиделся за сородича Иванушка-дурачок. – Почему это наш будет хуже? Потому что бочка деревянная? Так мы исправим это упущение. Я мигом! Одна нога здесь!
- Диоген! – закричал он на всю улицу, однако старик не отрывал своей косматой головы от починяемой бочки, а более того, перевалил в нее по пояс, того и гляди – нырнет и загремит! – Диоген! Ты не в ту бочку лезешь! Она деревянная, Диоген!
- Диогена! – завопила некая старуха с крыльца. – Ты куда опять бочку для соления попер? У меня же огурцы все расквасятся!
- Будет! Будет! – глухо ответила бочка. – У тебя тут обручи разболтались. Рассохлась бочка, такие вот огурцы!
- Врет! – убежденно ответил Иванушка. – Философ, а врет! Он себе ночлежку готовит. Когда-нибудь она его точно засолит! С приправами, помянете мое слово! Идемте, познакомимся, пока он малосольный!
- Женщины! – снисходительно кивнул на старуху генерал Василий. – Что они понимают в философии!
Старуха недобро глянула на него.
- А на дуру непохожа! Больно зла! – заметил генерал, прячась от женщины среди товарищей.
– И вправду – не все же здесь дураки? – задумался Юрка.
- Не все! – ударил себя в грудь Иванушка-дурачок. – Но они здесь – главные!
–Здравствуй, Диоген! – поклонился он бочке. – В чем смысл жизни?
Из бочки вылезла косматая голова и повела бородищей в разные стороны. Невероятно маленькие для такого лица глаза похлопали и уставились на милиционера.
- Хулиганишь? – укоризненно пожевала борода.
- Что ты, что ты! – замахал руками милиционер. – Я ведь для детишек спросил. А так я все знаю, спасибо тебе!
Диоген теперь выставил бороду на пионеров.
- Вы ищете? – переспросил Диоген.
- Да мы, вообще-то, просто мимо шли! – виновато признался Юрка. – Извините, если помешали. А смысл… как бы вам сказать…
- Мы ищем! – храбро признался Головастик.
Не удостоив его и взглядом, косматая голова погрузилась в бочку, и послышалось старческое кряхтенье.
- Потеряли, что ли? – глухо спросила бочка.
Юрка строго осмотрел свою команду:
- А ну! Признавайтесь! Кто смысл жизни потерял?
Команда растерянно заводила руками. Мишка Зеленка не терял смысла жизни. Майка и Наташка признались, что тоже. Генерал Василий и Толька Березкин только сейчас услышали, что есть он такой. Прочие сделали вид, что не с ними, и только Боренька Буржуй покрепче прижал копилочку.
- Не потеряли! – доложил Юрка в бочку.
- Кто ищет то, что не терял – потеряет и то, что имел! – неохотно откликнулась бочка.
Буржуй еще крепче прижал копилочку:
- Ну его, этот смысл! И зачем мы вообще здесь остановились?
Теперь возмутился Юрка.
- Значит, что же это получается? – крикнул он в бочку. – Не надо ничего добиваться? Вот я ничего не терял!
- И Одиссей! – вступился Петька. – И Александр Македонский! И ученые тоже ничего не теряли, а сколько нашли!
Бочка ухнула, покачалась в раздумье и решилась.
- Кто это ничего не терял? – недовольно явилась косматая голова.
- Одиссей! – показал на Юрку перепуганный Буржуй. – Александр Македонский! Юрка! Да!
Диоген терпеливо помолчал, словно раздумывал, стоит ли тратиться на таких малявок.
- Кто ищет смысл – уже его имеет! – хмуро отвечал Диоген.
- Понятно! Теория относительности! – сказал ему Петька Головастик. – Не только Одиссей плывет к Трое, но и Троя приближается к нему. Слышали! «Каждый Одиссей болен Троей, каждая Троя больна Одиссеем».
- Значит, каждый Одиссей беремен Троей, каждая Троя беременна Одиссеем! – несмело пояснил себе Иванушка-дурачок и испуганно оглянулся на детей. – Я ничего такого не говорил!
- А где ты это слышал? – повернулся он к Головастику.
Головастик пожал плечами.
- В какой-то книжке!
Все посмотрели на Юркин портфель.
- Солнечный остров! – воскликнул Юрка. – Может, он знает про Солнечный остров?
Но Диоген уже снова ворочался в затхлой глуби своего убежища.
- Неудобно как-то! – пробормотал Иванушка. – Старик! Ты знаешь про Солнечный остров? Он есть?
- А я – есть? – отозвался старик. – Вот над этим я сейчас и работаю.
- Не скажет! – убежденно заключил Иванушка. – Ни за что не скажет! На него напали сомнения. Он теперь будет сомневаться во всем, пока его скалкой не огреют. На то она и нужна! – кивнул он на старуху, застывшую на крыльце подбоченись. – Скалка! Великая вещь!
- Спасибо, баушка! – поклонился он старухе и повернулся к ребятам. – Бежим! А то при нас все начнется, а то и перепадет!
Туристы спешно зашагали далее по главной улице Великих Дураков.
- А как называется ваша улица? – справился Юрка.
- Смотря когда! – неопределенно пожал плечами Иванушка. – Когда районное начальство приезжает – тогда проспект Ленина. Когда парад дураков или, например, Первомайская демонстрация (мы часто совмещаем этих два события), тогда уже Красная площадь! Трибуны видишь?
Туристы огляделись по сторонам и вынуждены были признать, что мифических трибун не видит никто из них.
- Да вот же! – Иванушка показал на скамейки со старушками, лузгающими семечки из руки в руку. – Это парадные трибуны. На них начальство возвышается в праздник. Парад принимает.
- Понятно! – кивнул Головастик. – Ваш Мавзолей. А Ленин где?
- А Ленин жив! – возмутился Иванушка-дурачок и даже оглядел Головастика с ног до головы за такой дурацкий вопрос. – Он сейчас на тракторе. На бороне сидит. Путь указывает, борозду! Ах, да! Я вас еще с Лениным не познакомил!
- Не надо! – выставила ладони Майка. – Знаем! Слышали! Ленин, Наполеон! Есть у вас что-нибудь попроще? Побезопаснее?
- Есть! – обиженно отвечал Иванушка и показал на изгородь слева. Сквозь частокол виднелся человек, торжественно поднимающий по флагштоку огромную белоснежную марлю.
- Наполеон? – догадалась Майка.
Милиционер покачал головой.
- Имени его никто не знает. И откуда он прибыл – не знают. Говорят, его сняли с какого-то камушка в океане. Сидел, нога на ногу, под белым флагом и курил свою трубочку!
- Дурак! – обрадовался Юрка. – Вот это настоящий дурак!
- Как знать! – осторожно отвечал милиционер. – Кому дурак, а кому осколок великой цивилизации.
Туристы в красных галстуках переглянулись и осторожно поздоровались с человеком за изгородью. Не обращая ни малейшего внимания на делегацию, тот продолжал поднимать свой флаг, а после взял под козырек и застыл. Одежда на нем была самая домашняя, а козырек был из другой ладони.
- Осколок! – убежденно продолжил милиционер и рассказал такую историю.
Жил де, этот осколок на огромном материке, только названия не упомнит. Помнит, что это был великий материк, с обильными лесами, полными живности, щедрыми полями и кипящими от рыбы реками. Все было на этом материке, а чего на поверхности не было, скрывалось в недрах!
Беда пришла, как всегда, от сытого пуза. Возгордился народ от подобного изобилия и решил подчинить все соседние земли. Целый мир, ни много ни мало! И без хитрости и всякого лукавства объявил всему миру войну! Для войны понадобилось все! Понадобились военные флотилии – вырубили лес, но построили. Надо было много мечей – вынули из подземных жил все железо. Все пошло на одну потребу – медь да золото для наемных армий, рыба в реках и живность в лесах для кормления бесчисленных войск. Дружно и слаженно поднатужился народ – да и перепилил, наконец, непокорный сук под собой! Выветрились берега без леса и обрушились в море, и назвался материк этот островом. Только недолго ему оставалось – пустые недра обрушились сами в себя, а все остальное завершило хлынувшее море. Вот единственный камушек и остался от великого материка, так что армиям некуда было возвращаться с победой и некуда везти свою добычу. Покружили они вокруг камушка, натужили паруса, да обратно в чужие земли все золото повезли, а еще и своего добавили.
- А этот? – Юрка кивнул на странного человека за частоколом.
- А что этот? – хмыкнул Иванушка-дурачок. – Патриот! Дурак, одним словом. Каждое утро флаг свой поднимает. Честь отдает. Страны уже нет, а флаг остался.
Патриот заиграл на губах какую-то торжественную песню, сам себе скомандовал поворот налево и парадный марш по садовой дорожке. Высоко задирая ноги в невиданной раскраски пижаме, он маршировал, пока не свалился в грядки и затих.
- Он жив? – осторожно спросила Наташка.
- А что ему сделается? – снисходительно отозвался милиционер. – Клубнику, наверное, нашел. Она ему напоминает былые времена. Изобилие!
- А почему же флаг у него белый? – глянул Юрка. – У каждого флага есть хоть какие-то цвета!
- Говорят тебе – ничего не осталось! – рассердился милиционер. – Ничего – оно и есть ничего, спроси у Диогена. Даже краски на флаг не осталось – вот и белый!
- Жалко дяденьку! – слезно вздохнула Наташка.
- Не жалей! – гордо отвечал милиционер. – По крайней мере, у него есть смысл жизни! Ни разу к Диогену не ходил – я считал! Идемте, пожалуй, дальше! В этом доме у нас поэт – видите, сидит у окошка. Это он пишет. Стало быть, мир изменяет. Ценная личность. Мы его бережем и подкармливаем.
- Пушкин? – быстро спросила Майка, которая, похоже, уже была уверена, что путешествует по сумасшедшему дому.
- Нет, не Пушкин. Неизвестный поэт! – с уважением отозвался милиционер. – Порядка не нарушает. А Пушкин – он в бане стрелял.
- Да ну? – удивился Головастик.
- А ты в Михайловское поезжай! Я там в школе милиции учился. Вот от бани его одна стена и осталась, а все остальное восстановленное. Вся в дырках – очень уж любил пострелять. Раньше чуть что – за пистолеты. Так что он правой рукой стихи писал, а с левой стрелял!
– Нет, этот поэт у нас тихий! – глянул милиционер на окно. – Да и времени у него нет на все эти глупости! Сказал же вам – мир изменяет!
- Разве же поэты изменяют мир? – осторожно спросил генерал Василий. Он и не заметил, как на него напал высокий стиль – сказалась близость к неведомому гению.
- А то! – убежденно ответил Иванушка-дурачок. – Только они и изменяют. Слово, брат – это главная вещь в нашем мире. Зайдешь к нему! – опять кивнул он на окно. – Почайпишь, и чувствуешь, как обогатился. А все слова. Одно тебя в боги произведет. Другое – словно в горячий котел окунешься. Слово – оно миры создает, в нем столько уложено!
- Это мы знаем! – повел плечами Петька Головастик. – «Вначале было Слово»! первая строчка Библии.
- Как тебе не стыдно! – воскликнула Майка и даже покраснела от негодования. – Скажи еще, библию читал! Нет, вы посмотрите на этого пионера!
- Вот видишь? Сколько она сказала слов? – показал на Майку милиционер. – Сколько можно было миров создать!
Экскурсия настороженно молчала, словно в каждом из ее несказанных слов теперь клубились миры. Юрка даже почувствовал, как в нем клубится какой-то мир. Но говорить это слово не стал, чтобы оно не вылетело, как пузырь, не заполонило все небо и над землей не закружилась бы такая же огромная, но более прекрасная, Земля, с ее материками и синими океанами, блистающим солнцем вокруг и весело рогатой луной, арабскими калифами из сказки о Синдбаде-мореходе, бригантинами, детскими поездами, московским Кремлем, с которого начинается коммунизм и прочее счастливое будущее, обещанное человечеству, и обязательно, непременно будущему, потому что именно так и называется!
Поэт распахнул свое окошко и высунулся по пояс.
- Чувствуешь? Мир изменился! – прокричал он милиционеру. – Я новое слово написал!
- Дурак! – с гордостью за поэта обернулся Иванушка. – Неподдельный, настоящий дурак!
- А какое это слово? – крикнул он поэту.
- Мир! – восторженно отвечал поэт и снова захлопнул ладошку.
Иванушка благоговейно помолчал, озираясь вокруг и замечая в этом мире изменения к лучшему. Стало светлее, словно все шире распахнули глаза. У жизни появились запахи, которые плыли от каждого цветка, от каждой ягоды, от каждой росинки, играющей на кончике листа. Послышалось сладострастное урчание трактора, на котором далекие Ленин с Эйнштейном поднимали пластами землю. Трепыхался на ветру великий флаг навсегда исчезнувшей державы. Диогена погнали из бочки, обратно в дом, откуда он скоро появился с полным тазом ворсистых огурцов. Жизнь продолжалась.
И мы продолжим.
Юрка посмотрел на Шалышкина.
- Шалышкин? Который час?
- Нет уж! – ответил Юрка. – Сережка, который час?
- Пора уже ! – ответил Сережка, коротко глянув на «Штурманские» часы.
По правде говоря, он еще не с ходу совладал с маленькой, большой и очень тоненькой стрелками, они вечно путались перед глазами и так скоро бегали по цифрам, что во рту наступал полный хаос из секунд, минут и часов. А, кроме того, магнитная стрелка на ремешке указывала на север, и на циферблате выскакивали даты – день недели, число и месяц. Поэтому чаще всего на вопрос о времени Сережка уверенно отвечал – сегодня вторница, сорок пятое мартобря, юго-север.
В Великих Дураках его бы поняли.
На этот раз он ограничился коротким «Пора», потому что со всех сторон к ним продолжали подступать дураки. То ли у них настал перерыв в чрезвычайно важных делах, то ли экскурсия вызвала живой интерес, а то ли ее приняли за новое пополнение – кто их, дураков разберет.
- Пора! – согласился Юрка и неожиданно для всех торопливо зашагал к автомобилю. Опытный читатель поймет, что нечто его смутило. Он не боялся новой встречи с Гомером, которому шел четыре тысячи первый год. Он не брезговал скафандром Дали, взявшего приз на конкурсе сантехников. И даже свежий посол в Диогеновой бочке его ни капельки не насторожил. Он верил, что бывают флаги без цветов, потому что страна жива, пока жив ее единственный житель и флагу ее отдается честь. Он верил, что слова изменяют миры, если уж с этого начинается самая мудрая книга на земле. Он знал, что его не дурят дураки, потому что дурят народ только умники.
Он просто понял, что ему здесь не место. Что слишком трудная и ответственная миссия на земле – быть дураком. Не каждый на это решится. Не каждому под силу сделаться клоуном, чтобы доказать, что за серьезной маской этого мира скрывается благолепная глупость.
А если ты знаешь, что где-то тебе не место – срочно беги! Иначе твое место кто-то займет. И ты вечно будешь его искать, как смысл жизни.
Поэтому спешил Одиссей в свою Трою? И к месту властителя мира торопился Александр Македонский?
Может быть, это имел в виду Диоген?
Огурцы загремели в бочку частой дробью. А если кто-то их сыпал – значит, он есть, Диоген!