Николай пообещал Семёну пораньше сорваться с работы и быть дома уже часам к пяти; переодеться, перекусить – и к нему. Тогда у них будет достаточно светлого времени, чтобы «без гица» (не спеша) заняться изучением следов жевжиковой собаки, благо дороги тут все грунтовые, с широкими разбитыми обочинами, покрыты толстым слоем пыли, следы на них легко образуются и хорошо просматриваются. Правда, как легко они образуются, так же легко и разрушаются – дорога есть дорога: и ходят по ней, и ездят, и коров гоняют «на пашу» (на пастбище). Так что затоптать есть кому. Но тут уж, извините, как повезёт.
Утешало то, что после образования искомого следа прошло всего-то ничего – каких-нибудь двенадцать-тринадцать часов, если за точку отсчёта брать время обнаружения отпечатков на морковной грядке Харабуги. И ещё: при поиске следа многое зависит от того, кто ищет: дилетант, может, и не найдёт, а специалист – тот всегда найдёт. Николай Гарбуз – об этом уже говорилось – как раз и был специалист, причём не какой-то там народный умелец-самоучка, а человек дипломированный, да ещё вроде бы и с потомственными задатками следопыта.
Кизиярские охотники, которые часто к нему обращались по прямому назначению, то есть именно как к следопыту, так прямо и заявляли: «Мыкола Гарбуз – спец шо надо. Таких бильш нема, днём з вогнём шукай – не знайдёш. Читае слиды усех тварын, яки токо е, ны здря був прыкордонныком (пограничником) у армии. Настоящий маэстро свого дела. Дид його, Орест, тожить, можна сказать, був маэстром, хоч ниде не вчивсь и кордону навить не нюхав, ны то шо онук (хоть нигде не учился и границы даже не нюхал, не то что внук). Це вже по наследству пырыдалося».
Николай примчался – и братья с ходу погрузились в процесс поиска. Прежде всего, им предстояло определить, откуда пришёл след и куда ушёл, иными словами, идентифицировать приводящий конец следовой цепочки и отводящий. Задача нелёгкая, но от её решения зависит многое.
Периодами Семёна точил червь сомнения насчёт того, что след связан с исчезновением дочери. Ну, каким образом он может быть связан? – казалось ему. – Да никаким! Совпадение. Случайность. Просто забежала в огород любопытная собачонка – нашла где-то лаз среди колючек, потопталась по морковной грядке, может даже пару раз ссыканула на ней. И скорее всего что ссыканула. И не пару раз... Ну а при чём тут Миля? Да нет, Миля тут ни при чём!
Гарбуз же, наоборот, на сто процентов был уверен, что прямо или косвенно след имеет отношение к исчезновению Мили. А коль имеет, то обязательно должен пролить свет на тайну её исчезновения. При удачном стечении обстоятельств он может открыть нынешнее местопребывание беглянки уже сегодня. Да, Гарбуз чувствовал, что след прольёт свет. Откуда такая уверенность? – напрашивается естественный вопрос. Как откуда! – напрашивается не менее естественный ответ. – А иначе чего бы той калеченой шавке шастать тут именно в ночь исчезновения Мили? Ведь её хозяин, цыган Жевжик, никогда здесь не ездит. Его маршрут пролегает по Чайковской, Петровской и северной оконечности улицы Северо-Линейной. А это южная оконечность. Так что тут что-то не то.
И вот мужчины вышли за калитку, чтобы произвести осмотр прилегающей ко двору территории. Вышли – и сразу расстроились: навстречу шла женщина, а женщина навстречу – всегда к несчастью, во всяком случае, к крупной неудаче. Более того, мало что женщина, так ещё и Глухопердя (старуха Кирилловна). «Сейчас придвинется вплотную к нашим животам и носам, схватит за пуговицы – тебя левой рукой, меня правой, чтоб не вырвались, и начнётся экзекуция, – сказал более деликатный Гарбуз. – А в глаза не плюнешь – неудобно. Придётся слушать». На что менее деликатный Харабуга заметил: «Ты шо, Коля, сдурел чи шо! С нею только свяжись – не отвяжешься! Эту горлопанку сразу надо посылать к чёрту, можно даже вслух – всё равно не услышит. И тикАть без оглядки».
В точности так всё и было. Глухопердя подошла и без обиняков начала: «Та от йду на Ванистрой (Военстрой). Кажуть, там сёдни дырыжоп пускатымуть (дирижабль будут пускать), хочу побачить. Гинтересно, скоко зараз часов? – боюся, шоб не спизница (боюсь, чтоб не опоздать)». Гарбуз сказал время и спросил: «А почему вы идёте не к Военстрою, а от Военстроя?» Кирилловна пояснила, что ей вначале надо зайти за Тытяной Кульбачной, а потом вместе с нею, чтоб не было скучно, – на Военстрой. Так, мол, они договорились.
Семён незаметно дёрнул Николая за рубашку, чтоб не задавал лишних вопросов, а то старуха засосёт в разговор как в трясину. Однако Николай не понял намёка, он даже спросил брата: «Чего ты там меня смыкаешь?» Харабуга промолчал, но улучив момент, прибегнул к другой, более действенной мере: костяшкой согнутого указательного пальца ткнул недогадливого брата в верхнюю часть поясницы – туда, где у человека расположена почка. Николай как-то странно квакнул, однако от комментариев воздержался – на этот раз он всё понял.
Преувеличенно «сердечно», дабы не обидеть старую женщину, Николай извинился перед Глухопердей – за себя и за брата, потому как тот извиняться не намеревался – и оба, раскланявшись, отошли от неё. Выйдя на проезжую часть, принялись искать следы, медленно продвигаясь к перекрёстку улиц Северо-Линейной и Петровской.
Не успели они продвинуться и на полсотни метров, как бабка нашла себе новую жертву – видимо, кого-то узрела во дворе. Глухопердя (как и все глухие) не разговаривала, а кричала, и её речь была далеко слышна. Вот и Николай с Семёном тоже чётко расслышали, как она кому-то поддакивала: «Та отож… Так завжды буваить: за двома зайцямы погонисся, жодного (ни одного) за яйця не спиймаеш. А спиймав – дыржы обома (обеими) рукамы».
След нашли скоро, и вот какая обнаружилась особенность: от дома Харабуги до улицы Петровской отпечатки были не очень чёткие, кое-где полустёртые, кое-где вообще исчезали, а на улице Петровской – чёткие, как будто только-только оставленные. На этом основании Николай пришёл к выводу: в «гостях» у Харабуги собачка была вчера, потому и след несвежий. А здесь вот, на Петровской, она была сегодня, причем пробежала совсем недавно. Это укрепило его уверенность, что следы и пропажа Мили как-то связаны – Миля-то вчера пропала.
Пока Николай и Семён решали, куда вначале пойти – вверх по следу или вниз – «нарисовалась» Маруся Барыло с полным ведром отборного кизяка. Она возвращалась домой и, увидев как те «куёвдаються у пылюци» (возятся в пылище), решила сделать около них остановку и заодно узнать, что они там потеряли. Все трое были почти одногодки, знали друг друга с пупка, поэтому Маруся рассчитывала на откровенность. Начав с традиционного «драсьте, давненько вас обох (обоих) ны бачила», стала щебетать о том о сём. Среди прочего словесного мусора у неё проскочило, что тут «мынут дэкилька тому» (минут несколько назад) проехал Жевжик. Не подозревая того, что попала в больную точку «обох» – Николая и Семёна – она всё щебетала и щебетала.
Но тому и другому это сообщение было как находка. Они напряглись и запрядали ушами. По понятной причине они сделали вид будто их это нисколько не интересует. Между тем Харабуга спросил, причём спросил через зевок, чтоб изобразить безразличие: «Шо повёз твий Жевжик?» – «А хтозна, – разочарованно сказала Маруся, – хиба (разве) узнаеш, шо повёз, есьли кибитка закрытая з усех сторон… Шось, мабуть, повёз… Хоч лично мине показалося, шо ны шось, а когось...» Мужчины понимающе переглянулись, и их взгляды означали: «Это уже кое-что».
Маруся в этих взглядах и вопросах ничего подозрительного не заметила, так как ни тот ни другой так ей и не сказали, чего они «куёвдаються у пылюци».
------------------------------------------------
Продолжение http://www.proza.ru/2014/07/11/863