Сынок

Надежда Бойер
                «Превосходно, если мы
                сами в состоянии
                управлять собой»
                (Цицерон)

Задачка родителей Артёма Голубева состояла не в том, чтобы сделать из него вундеркинда, а в том, чтобы их сын стал личностью незаурядной и целеустремлённой. Воспитание любого ребёнка — труд непрерывный и довольно сложный, но мать и отец со временем не считались и не скупились на выражение любви.

Родители мальчика воспитывались в своё время в детском доме и поэтому знали, что ребёнок должен обязательно чувствовать себя любимым и желанным в семье. Ещё они много отдавали сил на то, чтобы Артём рос здоровым и сильным пареньком.

Достичь этой цели родители старались, подавая сыну личный пример. Отец, Вениамин Николаевич Голубев вёл в школе спортивную секцию по карате, а мать — Мария Евгеньевна Голубева давала уроки английского языка детям на дому. Деньги в семье водились, и все те секции, которые выбрал Артём, были одобрены.

Так, негласно, родители прививали мальчишке высокие нравственные ценности. До десятого класса всё шло как по маслу, а потом возникли сложности. Всё чаще Артём приходил домой задумчивым и печальным. И, несмотря на то что родители были для него не только собеседниками, но и друзьями, Артём от серьёзного разговора отказывался.

Однажды парень пришёл из школы весь побитый. Родители ужаснулись. Артём, махнув рукой, пробежал мимо них, и закрылся в своей маленькой, но уютной комнате. Только поздно вечером он вышел к перепуганным родителям и, вздохнув, пригласил их к разговору.

— Мама, папа, пожалуйста, не жалейте меня, я сам во всём виноват. И умоляю вас, не ходите в школу, не жалуйтесь, а то меня одноклассники засмеют. Хорошо?

Отец положил сыну на плечо тяжёлую, крепкую руку.

— Мы согласимся с твоей просьбой только в том случае, если ты нам всё расскажешь. Правда, мать?

Молчавшая до сих пор Мария Евгеньевна, всхлипнув, покорно кивнула головой.

Артём был непреклонен.

— Я не могу, извините меня. Здесь замешана девочка, которая мне очень нравится, я не могу раскрывать её секреты. Я обещал.

Отец снова развёл руками:

— Никто не собирается нападать на эту… твою девочку. В конце концов, не она же тебя избила? Сколько их было человек, сынок?

Артём посмотрел на отца, и его брови взлетели от удивления вверх.

— Сколько? Один. Брату, Кириллу не понравилось, что я провёл его сестру до дома. А ведь она меня сама попросила. У неё была тяжёлая сумка, а нам по пути…

— Ну, тогда я совсем ничего не понимаю. Артём, сынок, у тебя чёрный пояс по карате! Ты что, слабее его? Чему я учил тебя все эти десять лет!

— Ты учил меня, папа, не применять приёмы к простым смертным. От одного удара он бы упал. У нас неравные возможности, это же несправедливо, папа.

Мать не выдержала и расплакалась:

— Перестарались мы с тобой, отец. Учили сына доброму, вечному, светлому...  Что мы наделали? Думали, вот вырастет, нас защитит, если что, а он и за себя  постоять не может…

Артём успокоил родителей:

— Главное, что я защитил Машу Соколову из соседнего класса. Этот, с позволения сказать, братец, схватил её за волосы и силой затащил в машину. А она ровным счётом ничего не делала, — она просто шла по улице. Ей что, паранджу одевать? Вот ты, папа, защитил бы маму, если бы кто-то тащил её в машину?

Отец обнял сына за плечи.

— Во-первых, этот кто-то её родной брат, а во-вторых, это их семейное дело. Ты же не знаешь, почему он так поступил? Может, была какая-то причина? Чужая семья — потёмки. Давай так, сынок. На этот раз я не буду выяснять ни с кем отношения, то есть, помогать, тебе восстановить справедливость, так как тут замешана девочка, но потом, не обессудь, я вмешаюсь, если что. А сейчас я передаю тебя матери, пусть поколдует над твоими синяками, лёд приложит, мазью какой помажет, глядишь, к утру легче станет.

Отец смотрел вслед жене и сыну. Сердце его сжималось от обиды и боли, так как он чувствовал, что хорошее воспитание стало камнем преткновения на пути собственной безопасности Артёма. И ещё отец думал, что поступил неправильно, оставив этот инцидент без внимания.

Пройдёт совсем немного времени, и он поймёт, что совершил самую непростительную ошибку в своей жизни. Ничего нельзя оставлять на потом, а решать сложные вопросы нужно по горячим следам, по мере их поступления.

Прошёл месяц. Артём усиленно готовился к экзаменам в школе, большей частью сидел дома над учебниками. Мать и отец радовались, глядя на сына. Они знали, что Артём хочет пойти учиться в юридический институт, поэтому знания ему были нужны нешуточные.

Сдав последний экзамен в школе, Артём обрадовал родителей:

— Мама, папа, я, похоже, оканчиваю школу с красным аттестатом, так как золотые медали отменили. Поэтому в институт мне нужно будет сдать только первый экзамен по истории страны или по литературе. Я узнавал, там всё зависит от факультета. Если нужно будет писать сочинение, вы же, знаете, здесь я, вообще, профи!

Правду говорят, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах…

…Вот и наступил последний школьный звонок. Над теми, кто в этот раз пришёл в школу, витала добрая, нежная, светлая грусть. Да, горько расставаться с прекраснейшим прошлым в жизни каждого человека, ведь «школьные годы чудесные», но прожит определённый отрезок жизни, и нужно приступать к новому, более ответственному этапу становления…

Артём с гордостью передал матери и отцу красную корочку и вернулся к одноклассникам. Те с неподдельной завистью смотрели на счастливчика. Первой не выдержала испытания завистью Элла Морозова, теперь уже бывшая староста 11-«В» класса.

— Ребята, вы не находите, что это несправедливо? Артёму экзамены сдать в любой институт, раз плюнуть! А ему ещё и привилегии — всего один экзамен! Так, любой дурак может поступить! Как вы думаете, ребята?

Одобрительный гул прервала вошедшая в класс Нонна Викторовна Рощина — преподаватель русского языка и литературы и по совместительству их классный руководитель. 

— Ребята, я тут краем уха услышала, что вы завидуете Артёму Голубеву? Разве не я вас учила, что зависть — одно из самых плохих черт человека? И даже не потому, что это плохо для того, кому вы завидуете, это нехорошо, прежде всего, для вас самих. Это коварное  чувство съедает завистника изнутри, разъедает, как ржавчина. Вспомните слова Мольера о зависти. Так что, не вредите самим себе, мои дорогие. И потом, вам сейчас не об Артёме надо думать, не о его будущих головокружительных успехах, а о себе…

Нонна Викторовна улыбнулась, обвела всех ребят взглядом и уже по-матерински рассмеялась:

— Вы, почему такие взъерошенные? А ну, улыбки на лицо! Не забывайте, это один из самых счастливых дней в вашей жизни!

Всё та же Элла Морозова не удержалась и спросила:

— Сколько, интересно, этих самых счастливых дней в жизни каждого человека? Один, два, пять, десять?

Классная руководительница положила девушке на плечо небольшую, ухоженную, но сильную руку.

— Ты задала очень важный вопрос, Элла. Сядьте, ребята, за свои школьные парты и каждый назовите мне, по вашему пониманию и разумению, самые счастливые моменты в жизни человека. Кто как думает?

Руки подняли все. Элла снова была впереди Планеты всей:

— Счастливыми для человека являются все значимые даты, — это и первый вздох, и первый шажок, и первый садик, и первый звонок… Я так понимаю, Нонна Викторовна, что все события с прилагательным «первый» являются самыми счастливыми у человека. Так, ведь?

Нонна Викторовна не согласилась, но продолжила:

— И первое слово, ведь в библии «Первым было слово», не так ли? И все школьные годы, и первый поцелуй, и этот последний звонок…

Восстановив привычным, волевым поднятием руки шум в классе, посмотрела на всезнающую Эллу.

— Ты сядь, девочка. Сегодня пуповина, соединяющая всех вас со мной, будет перерезана. Я не смогу вас больше опекать, защищать, учить уму-разуму. Это и грустно, и справедливо в одно и то же время. Все мы живём в социуме, и вам придётся привыкать жить не только самостоятельно, но и по совести. Как говорил Гёте: «Счастлив человек, который может связать конец своей жизни с её началом»…

— Честно говоря, меня покоробило сегодня то, как вы отнеслись к своему товарищу. Артём уж точно этого не заслужил. Вы же знаете, как он относился и к учёбе и общественной работе. Однажды, когда у него была высокая температура, он всё равно пришёл на всеобщий субботник!

— Вспомните золотое правило морали: «Относитесь к людям так, как хотите, чтобы они относились к вам». Артём, несмотря на то что владеет чёрным поясом по карате, хорошо воспитан и добр. Дай бог, чтобы на вашем, мои дорогие, пути, встречались только такие замечательные люди, как Артём!

Класс загудел:

— А мы, что, не такие замечательные?

Нонна Викторовна по-доброму рассмеялась.

— Вы самые лучшие, прекрасные, добрые, честные, славные ребята! Вы для меня все одинаково дороги и прекрасны. Каждому из вас я подарила письмо-наставление в новый мир. Там есть и мои координаты. Вы всегда можете мне позвонить, спросить совета. И даже прийти в гости. А теперь, пройдёмте в актовый зал. Я разрешаю сделать вам по пару глотков шампанского, а вот танцевать настоятельно рекомендую до упада. А самому смелому из вас, я разрешаю ангажировать меня на танец. Ну, как, не страшно?

Школьный бал близился к концу. Артём только сейчас увидел в дальнем углу огромного зала одиноко стоящую Машу Соколову. Она была одета в свои заношенные до дыр, голубые джинсы и сиреневую застиранную блузку. На фоне умопомрачительных, изысканных нарядов одноклассниц девушка выглядела Золушкой. Не хватало только угольных разводов на её миленьком, заплаканном личике. Артём сначала потоптался в нерешительности, но потом всё-таки подошёл к девушке.

— Ты почему не танцуешь? И, вообще, стоишь тут одна, грустишь. Этот день не для грусти. Пойдём, потанцуем, Маша…

Девушка положила руки на плечи Артёму. Они медленно танцевали, и парень почувствовал, что девушка буквально вздрагивает от рыданий. Ему тоже стало не по себе. С одной стороны, он помнил недавнюю стычку с её братом, который грозился его, Артёма, убить, если тот, хоть на один шаг приблизится к его сестре; с другой стороны, ему жалко было кроткую, добрую Машу, не заслуживающую такого жуткого к себе отношения. 

Артём отстранил девушку от себя и спросил:

— Почему ты снова плачешь? Тебя что, не могут от брата-садиста защитить твои родители? Почему им не пожалуешься?

Девушка глубоко вздохнула и снова горько заплакала:

— Родители его тоже боятся. Тюрьма Кирилла окончательно погубила. Он избивает не только меня, но и мать, отца и моего маленького брата. С ним никто не может сладить. Это чудовище, понимаешь! А сегодня он на глазах родителей порвал моё платье и сжёг мои новые красивые туфельки! А затем, затем… он хотел меня изнасиловать! Я убежала сюда. И теперь даже не знаю, что мне делать дальше…

Артём вздохнул:

— Дела… Не повезло вам с классным руководителем. Если бы вам попалась наша Нонна Викторовна, ничего бы этого не случилось. Она не с такими, как твой братец, справлялась. Она нас воспитывала и кнутом, и пряником. И поэтому мы все её очень любили… любим. Давай к ней сейчас обратимся, может быть, она что-то посоветует?

Артём обнял Машу за плечи, пытаясь её успокоить. И тут он увидел расширенные от ужаса, глаза девушки. Прямо на них, как бык на красную тряпку, кинулся её старший брат, Кирилл. Он сбил с ног Артёма, а затем, схватив своим привычным иезуитским способом, Машу за волосы, поволок её к выходу. Зал в ужасе расступился. Артём схватился, не выдержал, догнал обидчика и применил к нему свой и Жана-Клода Ван Дамма излюбленный отточенный до филигранности удар ногой с разворота уширо маваши гери — один из самых зрелищных и сильных ударов в карате. 

Печень Кирилла не выдержала такого беспардонного к ней отношения, и приказала долго жить. Кирилл разжал руки, бросив Машу, схватился за бок, и, уже не владея своим телом, сполз по стене, закатив глаза, которые медленно начали стекленеть…



Автор: Надежда Бойер