Люсинда сидела у окна и смотрела на небо. Пристально вглядывалась в контуры облаков. Вот то, дальнее облако похоже на гигантского дракона. То, что чуть ближе - на гепарда в прыжке. Рядом с гепардом - косяк как-то диковинных летучих рыб. Что же всё это могло означать? Люсинда напряжённо думала. В последнее время она часто гадала по облакам.
Дракон пропах пожарищем. Он явно летел с войны. Война была где-то далеко, но Люсинда её слышала. В минуты бомбёжек и обстрелов она улавливала какой-то подземный гул. Знала: началось...
Входная дверь квартиры скрипнула. Открылась. Люсинда оторвала взгляд от вечереющего неба. На пороге стояли копы. Четверо. С ордером на профилактический обыск. Вошли они очень просто: у каждого из них имелись ключи-"вездеходы" ко всем замкам. Менять замки категорически запрещалось.
Люсинда была спокойна. Спокойна так, как спокоен человек, много дней идущий по минному полю. В государстве существовало 1624 запрета. 1624 закона о запретах. Законы эти появлялись так часто, что люди уже не успевали отследить, что ещё им запрещено. Запреты вступали в силу через пять минут после опубликования в ГИП - Государственной Информационной Паутине, и население просто не успевало избавляться от крамольностей. К тому же, из-за войны в соседней области интернет периодически отключался. Всем этим охотно пользовалась префектура, нещадно накладывая штрафы. Каждый день сотни штрафов. Казна щедро пополнялась. Власть жила всласть, позволяя себе вызывающие излишества. В отличие от населения, которое поголовно было в долгах, как в шелках, по причине неподъёмных сумм штрафов.
Отдавать кому-то на хранение запрещённые предметы не имело смысла. Копы ходили ко всем. Профилактические обыски были нормой. В каждой квартире.
Копы немедленно приступили к действию. Один бесцеремонно задрал Люсинде юбку. Одним движением. Так быстро, что она не успела среагировать.
- Чёрное бельё?!
- А что, уже?..
- Да. Двадцать пять минут как. Закон о запрете номер 1639. Где же Вы были?
- Я смотрела на небо...
Люсинда сняла трусы и переступила через них, дабы они были изъяты. Прошипела: "Подавитесь!" Другой коп в это время рылся в шкафу:
- Да у неё всё бельё чёрное!
- По сто монет штрафа. За каждый предмет.
Коп номер два уже успел перерыть бельевой отсек и готовился взяться за тот, в котором находилась одежда. По-видимому, долго копаться в женском шмотье ему не очень хотелось. Толстого увальня, которому явно осталось сто запретов до пенсии, это даже как-то смущало. Но приходилось. Однако коп явно хотел свести эту часть осмотра к формальности. Он высунул красное лицо из шкафа и спросил:
- Импорт есть?
- Нет, - твёрдо ответила Люсинда. Она уже успела перешить все бирки. В итоге полицейский просто пошвырял одежду для вида и перешёл к парфюмерии. Странно, но к этой части досмотра он подошёл с особым тщанием. "Любит женское бельё и духи. Похоже, латентный фетишист" - отметила про себя Люсинда. На диван с полки летели многочисленные баночки и флакончики. Все этикетки на них были тщательно заклеены, либо содержимое ёмкостей тщательно перелито в пузырьки от отечественного производителя. Однако же на миг сердце Люсинды замерло. В самом дальнем углу полки сверкнул мгновенно узнаваемый по дизайну флакончик от Viktor & Rolf... Что называется, влетела. Двойной запрет. Мало того, что импорт, да ещё и имитация оружия. Мгновенно узнаваемый дизайн: флакончик был в форме "лимонки". Так и в камеру можно угодить за пропаганду терроризма...
Третий полицай замерял окно. Вдруг Люсинда в декларации уменьшила его размер и платит несоответствующую действительности часть налога? Удостоверившись в том, что всё правильно, он приказал задвинуть чёрные шторы.
Чёрные шторы предназначались для приездов президента, гауляйтера города (префекта), района и муниципалитетов. На важных лиц запрещалось смотреть. Если за чёрным окном хоть что-то светилось, из кортежа в ту же секунду стрелял снайпер.
Коп замер в охотничьей стойке. В плотном полотне зияла крошечная дырочка. Невзирая на её ничтожный, миллиметровый размер и абсолютную невидимость с улицы, это был криминал. Вполне могло запахнуть покушением на убийство государственного лица. "Охотник" зафиксировал нарушение, отсняв его и нарушительницу на фотокамеру и переключился на подсчёт комнатных растений. Четвёртый незваный гость в это время изучал аквариум. Вынимал гроты, переворачивал коряги, пытаясь подсчитать количество рыбок. На каждое живое помимо людей была отдельная ставка налога.
- Таааак! Почему рыб 48? По декларации 19!
- Родились. Сегодня после обеда. Я ещё не успела обновить декларацию.
- Все вы так говорите!
- Позвольте же... Это гуппи! Пока вы идёте по лестнице, они ещё родятся! Мне что вас, разворачивать?
- Фиксируем! Возражение приравниваем к неповиновению!
Этот "фараон" был "специалистом по животным". Раньше он работал участковым. Помимо квартирных "обысков-рейдов", он патрулировал места выгула собак. Заглядывал каждому кобелю под хвост: кастрированный ли? На кастрированных собак ставка налога была меньше.
- Где вы были, когда рождались гуппи?! Тоже смотрели на небо?! - Усмехнулся "животный полицай". - Да, кстати, надо будет подать идею о запрете долгого смотрения на небо президенту и префекту... Это, знаете ли, от соблюдения законов отвлекает.
Коп, задравший её юбку, в это время оккупировал стол. Он писал протоколы. Отдельный по каждому факту нарушения. Вдруг он оторвался от бумаг и уставился в угол:
- Хм. А почему у Вас лейка для полива цветов красного цвета?!
- А что, уже?..
- Шутка!!! - Полицай загоготал, явно довольный своей глупой колкостью и чувством превосходства.
Это было уже издевательством. Люсинде захотелось выйти. Срочно выскочить: её уже начинало тошнить.
- Дайте мне вашу кучу бумаг на подпись. Мне нужно на улицу. Мне тяжело дышать.
- Сейчас выйдете. Под конвоем. Двадцать суток ареста. Возможно, с перспективой продления: проступки серьёзные...
Коп, изучавший окна, пододвинул к ней коробочку диктофона:
- Что Вы хотите сказать перед арестом?
В государстве это был традиционный вопрос, ответ на него подшивался к делу.
- Я хочу... кофе! - вырвалось у Люсинды.
- Импорт плюс употребление тонизирующего. Прибавить двадцать суток. Всё, выводим!
Это был её четвёртый арест. За полгода. Так что, она - уже рецидивист... Конечно же, её снова ждал карцер. Второй дом, можно сказать...
Как и многие другие, этот арест был произведён в упрощённом порядке. Для которого понятых не требовалось.
Выходя из комнаты под конвоем, Люсинда украдкой взглянула в камеру наблюдения, показывающую то, что творится за дверью квартиры. В парадной, за некогда роскошным камином, стояла девочка лет тринадцати. Ангельское личико, белокурые локоны, белое платье и такие же, в тон, перчатки. Алые губы. Не помада, кровь. И пистолет на взводе. Спуск игриво люфтит в руке, но девочка знает свой "вальтер".
Люсинда узнала эту девочку. Её звали Герилья. Её родители погибли при первом сопротивлении и теперь ребёнок просто мстил. По крайней мере, детка так говорила. Девочка уже давно находилась в розыске, но её никак не могли поймать, хотя, она действовала открыто и предельно дерзко. Похоже, дитя уже перестало быть человеком...
Девочка обнажила зубы. Люсинда прочла по губам:
- Тише... Не выдавай меня!
Пользуясь тем. что на неё ещё не успели надеть наручники, арестованная вырвалась из-под конвоя и стремительно побежала вниз по гулкой старинной лестнице. Второй "вальтер" лежал на камине. Она это видела.