В период с 1807 по 1812 годы на территории северной Соноры и южной Аризоны испанцы провели против апачи около шестидесяти экспедиций, в ходе которых им удалось пленить 137 человек.
Грандиозной по масштабам считается антиапачская кампания 1819 года в отношении пинал, которые досаждали Тусону своими частыми набегами. Детали проведения данной кампании малоизвестны, но результатом ее можно считать вливание в систему эстаблишменто де пас близ Тусона 236 пинал из бэнда вождя Чилитипадже, где они вместе с мансос стали заниматься земледелием. Стоит отметить, что группа вождя Чилитипадже считалась одной из самых свирепых и агрессивных в племени пинал, и ее умиротворение испанцам дорогого стоило. Вскоре, примеру пинал последовали и другие группы апачи, которые устали от войны, сложили оружие и согласились поступить на кормление к испанцам.
В целом дошедшие до нас документы, датируемые первым и вторым десятилетия ХIХ века в целом не отражают остроты взаимоотношений испанцев с апачи в Соноре и Аризоне, но из содержания некоторых из них можно судить, о достаточной активности индейцев в Новой Мексике и Чиуауа. По всей вероятности в этих провинциях военный контроль за апачи был ослаблен из-за начавшейся войны за независимость Мексики (1810–1821годы). Испанцам сложно было контролировать даже те группы апачи, которые проживали в системе пресидио (эстаблишменто де пас). Из документов видно, что индейцы по причине частых перебоев с предоставлением им рационов, вынуждены были грабить отдаленные поселения.
К моменту завоевания Мексикой независимости (1821 год) пресидио, находящиеся на границе с Апачерией не могли противостоять налетам апачи. Гарнизоны, стоявшие при пресидио, численно уменьшились, а в некоторых пресидио солдаты вообще отсутствовали. Но, тем не менее, энтузиасты из числа некоторых командиров пресидио все же умудрялись собственными силами давать отпор агрессивным апачи. По-прежнему войсками кое-как осуществлялось патрулирования окрестных территорий, и снаряжались экспедиции преследующие налетчиков.
К началу 1821 года группы оседлых апачи (мансос), которых испанцам удалось приобщить к земледелию, окончательно растворились среди мексиканских жителей, и по этой причине в шестидесяти семи пресидио система кормления индейцев перестала существовать.
Таким образом, уже через четыре года мексиканской независимости, растворившиеся в мексиканской среде группы апачи стали объектами и жертвами враждебных соплеменников, продолжавших вести традиционный образ жизни. Например, мескалеро постоянно покидали эстаблишменто де пас и в Чиуауа нападали на поселения братьев по крови ассимилированных мексиканцами, похищая у них скот и лошадей.
Относительное затишье на апачском фронте позволило скотоводам и шахтерам в приграничье несколько насладиться мирной обстановкой и развивать экономику региона с положительной динамикой. Мексиканское правительство выделяло субсидии жителям пограничных с Апачерией территорий и всячески старалось поощрить инициативу и покрыть риски тех из них, кто отваживался приступить к освоению земель в глубине Апачерии.
Так самым большим ранчо в стране чирикауа стало ранчо Сан-Бернандино. В 1822 году его владелец Игнасио Перес привел туда огромное стадо скота из Тумамакори и за последующие десять лет увеличил поголовье до 100 000 голов, но возобновление индейцами военных действий в 1830-х годах заставило его покинуть ранчо.
В шахтерском поселке Санта-Рита-дель-Кобре (юго-запад провинции Новая Мексика) в 1822 году мексиканцы возобновили добычу меди. Владелец шахт, банкир Франциско Мануэль Эльджи, основавший этот рудник в 1800 году, убедил одного из вождей мимбреньо (в некоторых источниках указывается на принадлежность вождя к бэнду недни) Хуана Хосе Компа (1786? –1837 годы), сдерживать своих людей от налетов на поселок. Предоставляя индейцам подарки в виде одеял и различной утвари, Эльджи добился от Компа разрешения на беспрепятственную перевозку продовольствия и оборудования по дороге на Санта-Рита. Но, обитавшая на этой территории локальная группа мимбреньо вождя Кучильо Негро не поддержала соглашение Компа с шахтерами, но все же от налетов на поселок воздерживалась. Видимо сказывался авторитет Хуана Хосе Компа, которым пользовался вождь на то время у чирикауа.
В 1825 году из долины реки Рио-Гранде апачи мескалеро, некоторые из групп мимбреньо, а также навахо изгнали жителе городка Вальверде. Особенно нападениям индейцев подвергались путники, оказавшиеся на дороге по пути между городком Вальверде и Эль-Пасо (Техас). Эту засушливую долину испанцы называли «Хорнадо дель Муэрто» (Переход смертников) и не проявляли особого интереса к ее освоению, поэтому индейцы там чувствовали себя вольготно.
У 1830 году проблема апачи обострилась и в мексиканской провинции Новая Мексика. Юрисконсульт при губернаторе провинции Антонио Баррейро, характеризуя обстановку в отношении апачи писал: «Проблемный, народ. Еще недавно эти индейцы были такими паиньками, готовыми за тарелку супа вести спокойную жизнь греясь на солнце близ пресидио. Сегодня же мы имеем обратную картину. Они нападают из засады на погонщиков скота и настолько быстро его уводят, что солдаты из охраны не успевают преследовать их. Наиболее злобные и бесстрашные из них это хиленьо. Скорость, с которой они уходят от погони со стадом скота просто невероятна. Горы и пустыни, где они обитают, внушают ужас любому путешественнику. Уловки, которые они применяют, быстро остужают желание преследовать их дальше. Они всегда оставляют позади своих отрядов двух-трех воинов на хороших скакунах, чтобы встретить преследователей и сбить их с пути. Если же преследователи не отказываются от своих целей настигнуть их, то они режут весь скот, разделяются на группы и уходят восвояси разными тропами, что превращает их дальнейшее преследование в безнадежное дело. Они проявляют храбрость, если попадают в переделку, при этом никогда не теряют присутствия духа и сражаются до последнего дыхания или, когда все шансы спастись исчерпаны, то складывают оружие и сдаются. При обнаружении врага они быстро сворачивают лагерь и разбегаются по горам. Убегая, они проходят около ста миль не останавливаясь. Они весьма страшатся болезней и боятся от них умереть. Если малейшие признаки распространения болезни обнаруживаются в окрестности их ранчерии, то они бегут стремглав, куда подальше от этого места».
Период относительного экономического подъема в Соноре приостановился к 30-м годам ХIХ столетия. Мы не преследуем целей детально разбираться в причинах стагнации этой провинции в указанный период, но отметим, что грабительские набеги апачей следует относить к одной из основных причин упадка экономики.
Потрясенные яростью индейцев жители провинций Сонора и Чиуауа в паники обращались к правительству за помощью.
В 1831 году правительство, пытаясь восстановить мир с индейцами, для обсуждения условий договора пригласило бэндовых лидеров чирикауа в Санта-Рита-дель-Кобре. Мексиканцы обязали апачей передвигаться в пределах ограниченных зон, возложив ответственность за соблюдением условий мира в этих зонах на племенных лидеров индейцев. Но договорные обязательства распространялись только по территории Чиуауа, исключая территорию Сонору, что в конечном итоге явилось серьезным просчетом. Чирикауа воспользовались этим «юридическим нюансом» и для набегов уходили в Сонору, возвращаясь в Чиуауа для сбыта награбленного, а также для получения положенных им по договору с Чиуауа пайков.
В 1833 году известный нам Хуан Хосе Компа и его локальная группа покинули окрестности Ханоса (Чиуауа), где стояли на довольствии у мексиканцев и присоединились к отрядам соплеменников для набегов в Соноре. В это же время мескалеро сконцентрировали свои удары на востоке Чиуауа. В Новой Мексике мескалеро атаковали поселок Сокорро, наголову разбив подразделение муниципальной милиции и отряд регулярных войск.
На юге Соноры активизировались западные апачи и только за один лишь 1833 год уничтожили более двух сот человек мексиканских граждан.
В 1834 году властям Соноры кое-как удалось собрать средства на организацию кампании против враждебных апачи, но результаты экспедиции не оправдали затрат, не смотря на то, что сонорцы захватили в плен одного из выдающихся лидеров чирикауа по имени Тутийе, в последствие повешенного ими в Ариспе.
В этом же году власти Чиуауа предприняли несколько безрезультативных попыток привлечь на свою сторону для борьбы с апачи команчей, которые на данный момент не видели для себя стратегических перспектив участвовать в антиапачских кампаниях мексиканцев.
Раздираемая противоречиями враждующих политических кланов Сонора оказалась на пороге гражданского конфликта. Никому не было дела до положения в приграничье. Населения северных пресидио, притесняемое апачами, покидало районы проживания и уходило вглубь страны. Лишь немногие оставались для того, чтобы апачи продолжали их грабить и убивать. По данным командующего северными провинциями в период с 1820 по 1835 годы в результате рейдов апачи погибло около пяти тысяч мексиканских граждан.
В 20-х годах около сотни англоговорящих трапперов и торговцев получили лицензии на отлов бобра вдоль реки Хилы, и через Таос и
Санта-Фе стали проникать в Аризону. Англо-американцы в лице трапперов Джеймса Пати и его отца заключили договор с бэндом Хуана Хосе Комапа, продемонстрировав индейцам свое мастерство в обращении с огнестрельным оружием. Изумленный техникой стрельбы и прельщенный подарками, Хуан Хосе Компа подарил старшему Пати участок земли под разработку и обязался при этом не досаждать мексиканцам, нанятым Пати для горнорудных работ.
В этот же период верхние пима и марикопа также вступили в контакты с англо-американцами, которые промышляли бобром в нижнем течении реки Хилы. Отношения этих индейцев с англо-американцами не были конфликтными. Индейцы охотно шли на контакт с белыми, выменивая пищу на металлические инструменты и необходимую им в быту утварь. Американцы также положительно отзывались об индейцах пима и марикопа, называя их «честным, дружелюбным и процветающим племенем».
Незначительная по масштабам англо-американская экспансия в Апачерию в 30-е – 40-е годы ХIХ века не затрагивала интересов апачи. которые игнорируя продвижение американцев, по-прежнему продолжали «бомбардировать» северную Сонору. В результате интенсивных набегов апачей, население столицы Соноры Ариспе (город стал столицей в 1832 году – авт.) уменьшилось с семи тысяч до полторы тысячи человек, что явилось одной из причин переноса столицы провинции в Урес.
В период политической нестабильности в Соноре, апачи свободно бродили по обезлюдевшей территории. Они спокойно приходили во Фронтерас и Тусон, устраивали там грабежи и терроризировали граждан, не встречая достойного сопротивления со стороны мексиканцев. Дело в том, что гарнизоны этих пресидио на то время преимущественно формировались из числа законопреступников, которым отбывание наказания на каторге заменялось военной службой в «горячих точках». Несомненно, граница с Апачерией на всей ее протяженности и была такой «точкой». Моральный облик солдат в пресидио абсолютно не соответствовал их статусу защитников мирного населения. Они часто вступали в преступный сговор с апачами, продавали им оружие и боеприпасы, снабжали скотом и лошадьми, в воровстве которого, по сути, индейцы не нуждались, поскольку законопреступники в пагонах рекетируя население просто сдавали скот индейцам, откупаясь, таким образом, от них.
В итоге жителям северной Соноры, да и Чиуауа приходилось самим организовывать защиту своих семей, так как от правительственных мер толку практически не было никакого.
Так в Чиуауа возникли военизированные формирования получившие название «Защитники провинции». Их силами усилились пресидио Каррисал, Ханос и Касос Грандес.
Сонора помимо формирования отрядов добровольцев учредила плату за скальпы апачей по сто песо за любого мужчину от четырнадцати лет.
В целях дополнительной меры, способствующей привлечению заинтересованных к убийству апачей, власти Соноры разрешили «охотникам за скальпами» присваивать любую собственность индейцев, добытую в качестве трофеев. Но этим власти Соноры не ограничились, учредив дополнительное вознаграждение еще и за скальпы женщин (50 песо) и детей
(25 песо). В некоторой степени мексиканцам все же удалось запугать индейцев, которые перешли к глухой обороне, и прятались высоко в горах, но затем еще с большей яростью ринулись в атаку, подвергнув грабежам и насилию поселения мексиканцев.
Власти Соноры вновь возопили к правительству о необходимости переброски войск из Мехико в Сонору. В апреле 1837 года губернатор Соноры заключает соглашение с группой охотников за скальпами под предводительством американца проживавшего в Мексике Джона Джонсона. Мы намеренно не будем освещать эти события подробно, поскольку эпизод, вошедший в историю под названием «Бойня Джонсона», неоднократно освещался в русскоязычной литературе по индеанистике. Кроме того «Бойня Джонсона» глубоко исследована и описана в работах авторов настоящей книги (И.Костян, Вождь апачи, – «Белый ветер», Мозырь, 2014. А.Катков, Рождение и смерть легенды. Резня Джонсона в 1837 – http://www.proza.ru/2012/02/16/918).Кратко отметим, что группа Джонсона, отыскав в горах Новой Мексики лагерь Хуана Хосе Компа и его брата Хуана Диего Компа, уничтожила ничего не подозревавших и занятых торговлей индейцев, применив шрапнель. В результате было убито и ранено свыше сорока апачей. В числе убитых обнаружили вождей апачи: Марсело, Хосе и Диего Компа.
Бойня, устроенная Джонсоном позволила разрозненным бэндам чирикауа объединиться вокруг легендарного лидера мимбреньо Мангаса Колорадаса, который на долгие годы стал безжалостным врагом не только мексиканцев, но и американцев. Бойня Джонсона положила начало жесточайшей войне между апачи и американцами, усугубив в целом и мексикано-апачские отношения.
Стремительные отряда мстителей апачи под предводительством Мангаса Колорадаса пронеслись по северу Чиуауа, уничтожая лагеря трапперов и торговые фактории американцев. Перекрыв дороги на Санта-Рита, апачи отрезали путь доставки продовольствия к медным рудникам, вынудив шахтеров покинуть шахты.
Успех Джонсона в деле истребления апачей не оставил равнодушным в охоте за скальпами еще одного американского проходимца Джеймса Киркера по прозвищу «Дон Сантьяго Киркер» или «Король Новой Мексики».
О подробностях «подвигов» Киркера мы также умолчим, так как событиям, вошедшим в историю под названием «Резня в Галеане», нами также ранее был описан (см. вышеуказанную ссылку).
К слову сказать, «слава» Киркера бала настолько омерзительной, что приводила в негодование даже бывалых мексиканских офицеров. Став губернатором в Чиуауа генерал Франциско Гарсиа Конде мгновенно разорвал контракт с Киркером на поставку скальпов апачей, так как тот не гнушался скальпировать не только индейцев, но и самих мексиканцев, выдавая их скальпы за скальпы апачей.
Действия охотников за скальпами под предводительством Киркера,
в 1840 году подняли волну индейского сопротивления по всему северу Мексики. Против мексиканцев и американцев поднялись племена папаго проживавшие у рек Хила и Сонойта, которые разоряли шахты. Не остались безучастными и команчи, смерчем пролетев на востоке в Коауиле, убив там семьсот человек и столько же в Нуэво Леоне. После грабежа Сан Луис Патоси и Тамаулипаса команчи ушли на север с 18000 головами скота и сотней пленников.
Апачи же в это время продолжали разрушать Сонору и Чиуауа. Тактика, которую применяли апачи в набегах, отличалась молниеносностью нападения. Когда жители пресидио в паники разбегались в поисках убежища, индейцы разделялись, и небольшими группами собирали в окрестностях весь скот и лошадей, сбивая животных в стада и табуны. Таким способом в ноябре 1840 года отряд из четырехсот могольон и хиленьо атаковал сразу несколько поселений в районе гор Сьерра-Мадре.
Но случались и поразительные казусы. Река Кончо являлась границей между Апачерией и Команчерией. Апачи грабили мексиканские поселения западнее реки, а команчи восточнее и порой случалась так, что врагам приходилось при встрече сражаться друг с другом. В 1840 году отряд мескалеро под предводительством вождя Сантаны вышел к пресидио Сан-Карлос с намерением грабануть поселение, но разведчики мескалеро выследили приближающийся к пресидио военный отряд команчей. Сантана принял решение оповестить о приближении команчей гарнизон пресидио.
В результате совместными усилиями апачи и мексиканцев команчи были разбиты. Если можно так выразиться, враги объединились с врагами против общего врага.
В 1841 году нападениям «охотников за скальпами» Д.Киркера подверглись группы хиленьо. Апачи ответили ответными действиями, вынудив Киркера и его команду перебазироваться в Чиуауа, а сами продолжи опустошать север, но при этом мексиканцев не убивали, так как по соображениям индейцев те «выращивали для них скот». В это время число набегов апачей и команчей возросло, и население все чаще покидало свои ранчо и деревни. Причиной столь неудержимой активности апачей, как считали исследователи, была деятельность Киркира и его «охотников за скальпами».
Несмотря на то, что апачи громили мексиканские поселения и разоряли крестьянские хозяйства, они часто практиковали заключение мирных отношений с отдельными городами в Новой Мексике, а не провинции в целом. Подобная практика была необходима индейцам для восполнения своего боевого ресурса. Приходя в город, с которым существовали мирные договоренности, апачи обменивали там свою добычу (пленников, шкуры, мясо дичи и др.) на оружие, боеприпасы, текилу, зерно, муку, ножи топоры и прочую утварь. В данном случае апачи руководствовались необходимостью, а не тем политическим курсом, который на данный момент существовал по отношению к ним. Что же касается населения этих городов, то оно принимало и обхаживало индейцев как своих благодетелей, не обращая внимания, что они их враги. Людям этих городов было абсолютно наплевать, на факт того, что их выживаемость обеспечивается за счет страданий и бедствий сограждан, подвергшихся грабежам апачей.
Торговец Джозия Грэг поставлявший товар из Индепенденс (США) в Чиуауа отмечал: «При заключении мира, апачи оставляли за собой право не возвращать жителям весь украденный скот. И власти удовлетворяли их требование, лишь бы только заключить с ними мир. Из Санта-Фе для индейцев даже специально заказывали обозы с виски и ружья, чтобы обменять на мулов и лошадей, которых они крали у мексиканцев. Караваны с товарами для ублажения апачей сопровождали государственные чиновники, а иногда даже и сам губернатор».
Покидая деревни и асьенды, население северных провинций концентрировалось в больших городах, но и это не спасало от вездесущих апачи. Группы из трех или четырех воинов без опаски могли атаковать эти города и на глазах у всех угнать скот и лошадей.
По словам того же Грэга люди не верили газетам, в которых описывались «подвиги» военных на поприще обуздания апачей. Они ежедневно наблюдали иную, противоречащую публикациям картину.
По проторенным тропам в Сонору и Чиуауа в 40-х годах стали захаживать военные отряды западных апачи.
«Дорога койотеро» начиналась в горах Пинал и Белых Горах в Аризоне. Пересекая реку Хилу, недалеко от современного озера Сан-Карлос, эта дорога тянулась вдоль ручья Аравайпа, пересекала долину Сан-Педро в месте, где находиться современный город Бисби, и входила в северо-западную Сонору в районе Фронтераса. Там дорога разветвлялась в трех направлениях: на юго-запад к шахтам и ранчо «Магдалена» и район реки Алиос, другая шла к городам Эрмосильо, Ариспе и Урес, а третья тянулась в направлении реки Накосари на юго-восток.
Тропу же чирикауа использовали хиленьо, мимбреньо могольон и тонто, которые проживали в горах южнее реки Верде и на востоке от Санта-Крус. Тропа чирикауа пересекала реку Хилу и шла вдоль ручья Сан-Симон, а затем через заброшенное ранчо Сан-Бернандино (в месте, где пересечения границ Аризоны Нью-Мексико и Мексики) и далее по предгорьям, вдоль границы между Сонорой и Чиуауа
Еще одной из троп эксплуатируемых чирикауа для набегов была тропа, которая тянулась из района Санта-Рита-дель-Кобре (Нью-Мексико) до Ханоса (Чиуауа). Одна из ее веток простиралась через Лас Анимас в Сонору.
В этой связи ни одна из северных мексиканских провинций не могла избежать пристального внимания апачей, для которых набеги были образом жизни. Часто различные группы апачи можно было встретить в районе ранчо Чили Керо на западном берегу реки Кармел. Это место был излюбленным рандеву мимбреньо и мескалеро.
В 1840-х года практически вся территория северной Мексики из-за набегов апачей и команчей представляла «девастатионте тьерра деспобладо» (незаселенную землю).
Как и команчи в набегах апачи практиковали захват пленников. Плененных мужчин они, как правило, убивали, а женщин и детей уводили с собой, принимая в свои семьи, или продавали на невольничьих рынках проходимцам и авантюристам. Многие из пленников апачей при малейшей возможности бежать убегали, хотя многие смиренно принимали образ жизни индейцев, и свое дальнейшее существование вне их среды себе больше не представляли.
В 1842 году ослабленную Сонору охватило восстание индейцев яки, которое добавило проблем в индейский вопрос. Отказавшись от войны с апачи, к восставшим присоединились индейцы майо, опата и пима.
В этой связи власти северных провинций Мексики в отчаянии искали пути разрешения проблем с индейцами и, в частности, мира с апачи.
Одни города провинции Чиуауа заключили соглашения с могольон, мимбреньо и мескалеро, предоставив индейцам пайки в обмен на возвращение захваченных пленников и помощь вооружением в борьбе с команчами на востоке Чиуауа. Другие, наоборот, договаривались подобным образом с команчами, обещая им плату за скальпы апачей.
Заключив мирные договора с городами в Чиуауа, апачи устремляли свои грабительские взоры на Сонору. Чиуауа теперь предоставляла им убежище и возможность избавляться от захваченной добычи, наслаждаясь короткой передышкой, чего нельзя сказать о Соноре, власти которой негодовали и возмущались подобным раскладом со стороны соседей.
После того как апачи торговавшие добычей в Ханосе совершили нападение на Фронтерас в Соноре и убили там двадцать восемь солдат, командир гарнизона во Фронтерасе полковник Антонио Нарбона собрал отряд численностью триста сабель и повел его в Чиуауа, атаковав три ранчерии апачи расположенных близ Ханоса, обитатели которых считались «мирными индейцами». В итоге, отряд Нарбона уничтожил восемьдесят апачи.
Власти Чиуауа были в шоке, и им ничего не оставалось делать, как готовиться к мести со стороны чирикауа. Но беда пришла с другой стороны. Отряд команчей численностью более тысячи воинов, смерчем прошел сквозь северную Мексику в южном направлении до самого Сакатекас не дойдя всего триста миль до Мехико.
В 1845 году власти Соноры и Чиуауа снова вводят оплату за скальпы апачей как один из приоритетов индейской политики.
Так молодой и энергичный губернатор Чиуауа Ангель Триас, прежде скальпов апачей потребовал добыть ему скальп самого Дона Сантьяго Киркера, пообещав вознаграждение в размере 9000 песо, так как на то время Киркер скрывался среди апачей проживавших на территории Чиуауа и неформально его уже давно окрестили «вождем страны апачи». Прознав о решении губернатора, Киркер через посредника передал, что готов предоставлять скальпы апачи по 50 песо за один, и заверил его в своей преданности, лишь бы только избежать преследований со стороны властей провинции. Триас принял предложение Киркера, поручив ему собрать отряд и атаковать лагерь апачи, в котором Киркер еще недавно скрывался. В результате отряд Киркера численностью сто пятьдесят человек уничтожил лагерь апачи, которые приютили Киркера. Таким образом,182 скальпа индейцев были предоставлены пред ясны очи губернатора. Кроме этого Киркер взял в плен большое количество женщин и детей апачи и конфисковал у них украденный у мексиканцев скот. После этого Киркер направился в западную часть гор Сьерра-Мадре, где в ходе резни убил около двухсот апачи и девятнадцать человек взял в плен.
К началу войны США и Мексики (1846 год), последняя была настолько ослаблена набегами апачей и команчей, что не могла достойно противостоять американцам.
Поскольку множество поселений в Соноре были уничтожены индейцами в прошлые годы, то американцам ничего не стоило беспрепятственно закрепиться на севере провинции и с помощью апачей изгнать мексиканский гарнизон из Тубака.
Кроме того, мексиканское население северных провинций в американцах видело своих защитников от индейцев, и рассчитывало на помощь янки (англ. yankee) – название жителей Новой Англии; позднее, в более широком смысле, – жителей США в целом – авт.) в деле пресечения деятельности «охотников за скальпами», так как Киркер и ему подобные убивали мексиканских крестьян, снимали с них скальпы и выдавали за индейские. Власти же потворствовали Киркеру, тем самым вызывая всеобщее возмущение и протесты крестьян, подвергшихся такого рода насилию.
Пока мексиканские войска перемещались к реке Рио-Гранде в надеже остановить продвижение американской армии, Киркер продолжал свое мерзкое дело и в один из июльских дней сего года в Галеане, куда были приглашены апачи чирикауа, напоив индейцев, уничтожил более 148 человек, в том числе и одного из выдающихся вождей чирикауа Рейеса.
В ответ на резню в Галеане отряды апачских мстителей под предводительством вождей чирикауа Мангаса Колорадоса и Иригольена пролили реки мексиканской крови на территории северных провинций. Всякая надежда на мирное урегулирование отношений с апачи рухнула.
Так как казна была пуста, и нечем было оплачивать услуги охотников за скальпами, власти Чиуауа отказались выплачивать Киркеру гонорар за скальпы убитых в Галеане индейцев, предложив этому убийце взамен чин полконика мексиканской армии. Но Киркер не принял предложение и был объявлен властями Чиуауа врагом, за голову которого предлагалось вознаграждение в размере 1000 песо.
В октябре 1846 года колонна американских войск генерала Стивена Керни, направлявшаяся в Калифорнию на пути в районе медных рудников Санта-Рита повстречалась с мимбреньо во главе с Мангасом Колорадасом. Индейцы выказывали американцам дружеские намерения и произвели положительное впечатление. Мангас Колорадас вообще предложил американцам свою помощь в изгнании мексиканцев из Чиуауа и Соноры.
Апачи дружелюбно встречали американских военных повсюду, так как понимали, что те, как и они воюют против ненавистных мексиканцев, и, по их мнению стороны, имеющие одного общего врага должны быть союзниками. Поэтому вожди апачи были весьма удивлены, когда американцы потребовали от них прекратить налеты на мексиканские поселения. В недоумении апачи просто проигнорировали требования американцев. Расчет же последних исходил из элементарной практичности. Американской армии на вновь завоеванных у Мексики территориях требовался крепкий тыл, поэтому им абсолютно не хотелось оставаться без мяса скота, который забирали у мексиканцев апачи, оголяя этот тыл.
Как и многие из апачи, вожди мескалеро не находили логики в требованиях американцев относительно запрета набегов в Мексику.
Торговец Фрэнсис Обри, находясь с фургонным караваном в западном Техасе, около ручья Лимпиа, повстречал группу воинов мескалеро во главе с вождем Марко. Обри поставил в известность Марко о том, что англос (так называли англо-американцев в то время – авт.) хотя быть индейцам друзьями, но мескалеро должны прекратить вторжения в Мексику. Марко крайне был удивлен и ответил: «Я думал мой брат умный человек. Видит ли он достаточно зверя для охоты между Пекос и Лимпиа, чтобы прокормить три тысячи человек? У нас уже долгое время не было другой пищи, кроме мяса мексиканских коров и мулов (имеется ввиду, что мескалеро более ста лет промышляют воровством скота – авт.) и мы не можем ими не пользоваться, иначе погибнем. Если вы дадите нам скота достаточно, чтобы кормить наши семьи, мы больше не будим забирать его у мексиканцев».
К моменту военного американо-мексиканского конфликта американцы имели слабое представление о племенах апачи, проживавших на территории Мексики.
Американский губернатор Новой Мексики (Нью-Мексико) большую часть своей жизни проживший в этом регионе сообщал комиссионеру Уильяму Мэделлу об апачи: «Племя хикарилья кочует на севере Нью-Мексико. Они почти не охотятся и живут за счет изготовления корзин и краж скота. Их гончарные изделия грубы и они не изготавливают их в том количестве, чтобы жить только за счет продаж. На юге вдоль Рио-Гранде и ее западных притоков до истоков Хилы, кочует пять, а может и даже шесть тысяч хиленьо. В прошлом мексиканцы этим индейцам взамен жизни платили дань скотом. Также они существовали за счет ограблений в Чиуауа, которая хотя и пыталась с ними бороться, но безрезультатно».
Действительно, на начальном этапе формирования американо-апачских отношений, кампании армии США против неуловимых апачи не приносили успеха американцам. Американские военные не были хорошо знакомы с боевой тактикой апачи и не могли осуществлять продолжительные рейды, преследуя апачей по пересеченной местности.
Апачи же весьма скептически относились к боевой выучке американских драгун и за серьезного противника их не принимали. Учитывая ситуацию, индейцы продолжали непрерывные налеты на территории провинций, отошедших в результате войны с Мексикой к США.
Так за период 1846 – 1850 годы апачи и навахо угнали в Нью-Мексико 12000 мулов, 7000 лошадей, свыше 31000 голов крупного рогатого скота, а также 45000 овец.
«Дикие индейцы этой страны весьма успешно осуществляют грабежи, – писал уполномоченный по делам индейцев в Нью-Мексико Джеймс Калхун, – С тех пор как генерал Керни занял это страну, они так и не ужаснулись нашего оружия. Они уверены, что достаточно сильны, чтобы противостоять нам».
Калхун предложил губернатору организовать систему кормления индейцев, в целях того, чтобы заставить их прекратить налеты. «Грабежи единственное средство к их существованию. Искусные налетчики, они вряд ли внемлют нашим уговорам. Нет никакой силы на земле способной остановить грабежи и убийства, если людьми движет голод», – продолжал Калхун.
Этот чиновник хорошо понимал, что в будущем проблема апачи обернется для США серьезной проблемой, если сейчас не начать предпринимать действенный меры.
В письме губернатору Калхун настаивает на решительных действиях:
«Ваше превосходительство, чтобы избежать многомиллионных затрат на решение проблемы апачей в будущем, необходимо потратить миллион сегодня. На подвластной вам территории число недовольных индейцев прямо скажем, немалое. К сожалению, они не единственная проблема для нас, но все же требуют должного внимания со стороны правительства».
Калхун указывал на причины, способствующие индейской активности в регионе. В частности он сетовал на торговцев ружьями и боеприпасами, которые поддерживают регулярные торговые связи с индейцами. Он указал на места, где торговцы скупают у индейцев награбленное в Мексике. Он выступал за проведение новой индейской политики, с целью разрешения проблем с ними. Но тогда голос Калхуна был «гласом вопиющего в пустыне».
В период 1846 – 1848 годы армии США кое-как удавалось сдерживать воинственных апачи и команчей, но после 1848 года, когда американцы покинули Мексику ситуация изменилась. Апачи вновь, старыми, грабительским тропа ринулись в Сонору и Чиуауа. Пинал апачи, заключив мирное соглашение с Тусоном, обрушили свою мощь на Тубак и Фронтерас, вынудив население покинуть города на два года.
В соответствие с договором между США и Мексикой, американское правительство возлагало на себя ответственность за воспрепятствование попыткам апачей и других племен переходить американо-мексиканскую границу и грабить мексиканских граждан. Но вскоре реалии отчетливо показали, что выполнение этого обязательства весьма проблематично для США.
Мексиканское правительство понимало, что США не справляются в вопросе сдерживания агрессии апачи и предприняло ряд мер по укреплению своих северных территорий форпостами. Сонора и Чиуауа восстановили систему оплаты за скальпы апачей. Женский и детский скальпы оценивались в 150 песо, скальп матерого воина – 250 песо, 200 песо за скальп молодого воина от 14 лет и старика. Кроме того предлагалось вознаграждение за пленение воина апачи, но поскольку захват в плен воина был сопряжен с опасностью для самого охотника за головами, то живьем воинов апачи старались не брать.
Таким вот образом, партии охотников за скальпами вновь наводнили горы и пустыни, рыская словно койоты в поисках своих жертв. Любой человек, кто имел длинный черный волос, был потенциальной жертвой для беспринципных и алчных убийц. Обнаружение лагеря апачей вызывало безумную радость у этих нелюдей, наподобие той, какую вызывает обнаружение золотой жилы на руднике. Лучшим временем для скальпового урожая считался у них период с августа по январь, когда апачи хиленьо зимовали в долинах у притоков реки Рио-Кончо.
В 1846 году, отряд полковника Кука, следовавшего в Калифорнию через земли западных апачи, вышел к нескольким разоренным жилищам индейцев. Когда Кук поинтересовался у траппера Пола Уивера, нанятого проводником в отряд об обстоятельствах произошедшего здесь, то последний цинично ответил: «Да, так, мы тут убили двоих троих индейцев, сожгли их хижины, забрали всех женщин и детей, а потом их продали.
Я часто продаю их женщин и детей в Нью-Мексико и Соноре, это сулит хороший доход в сотни долларов».
Апачи не останавливались и продолжали громить поселения в Чиуауа и Соноре. Ни один день не проходил без сообщений об их нападениях. Власти по-прежнему искали пути разрешения проблемы апачи. Одни предлагали сотрудничать с команчами и натравливать их на мескалеро. Другие же, договориться с семинолами (к тому времени часть семинолов Флориды была переселена на территорию Великих Равнин на так называемую Индейскую территорию – авт.) и их вождем Коакучи, сбежавшими с Индейской территории на юг, и беглыми рабами из мятежных отрядов Джона Хорса и предложить им плату за скальпы апачей.
Когда вождь мескалеро Гомес узнал, что за его скальп губернатор Чиуауа Триас назначил сумму 1000 песо, то предложил аналогичную сумму за скальп любого американца или мексиканца.
К концу 1849 года к охоте за скальпами индейцев подключались все кому не лень. Мексиканский город Чиуауа стала поистине называться «столицей скальпов». Власти города выплатили охотникам за скальпами огромные суммы, превышающие годовой бюджет города в два раза.
Наиболее тяжелым для поставщиков скальпов стал период 1849 – 1850 годов. Лидеры скальпового промысла Киркер, Глэнтон и другие профессионалы волосяной торговли, пришли к выводу, что в последнее время добывать скальпы апачей и команчей стало делом опасным и сложным. Поэтому, чтобы не прекращать весьма доходный бизнес они переключились на добычу скальпов мирных, дружественных племен, не гнушаясь и скальпами мексиканских крестьян.
Власти северных провинций понимали, что скальповый промысел зашел весьма далеко и последствия от деятельности американских охотников за скальпами ложились тяжелым бременем на бюджет. Чтобы остановить скальповый бизнес американцев губернатор Триас, например, предложил вознаграждение за голову Глэнтона.
Убегая из Чиуауа в Сонору с выручкой в сумме 6500 песо за волосы индейцев и мексиканцев, Глэнтон по дороге столкнулся на свою беду с отрядом индейцев юма, которые и расправились с ним и его подручными.
После 1850 года добывать скальпы власти северных провинций Мексики разрешали только мексиканским гражданам.
Хотя в борьбе с апачи скальповая война и достигла некоторых результатов, проблему усмирения этих индейцев она не решила. Апачи увеличили число налетов по всей обширной территории северных мексиканских провинций и южных территорий граничащих с ними, но отошедших к США. Апачи дерзко грабили города, уводили скот и лошадей прямо из-под носа американских военных. Они проникали даже в те необитаемые районы, куда раньше не заходили.
Численность многих апачских групп заметно сократилась по причине их беспорядочного уничтожения отрядами охотников за скальпами. К 1850 году, судя по количеству выдаваемых в агентстве мимбреньо пайков, бэнд составлял около четырехсот человек, половина из которых были воинами.
В 1787 году мимбреньо насчитывали в два раза больше людей.
Полковник Джордж Арчибальд Маккейл в 1850 году направлялся командованием в Нью-Мексико для изучения состояния войск дислоцировавшихся в данном регионе, и относительно проблем с апачи докладывал: «Из восьми диких племен на этой территории наиболее опасным для нас противником являются апачи и навахо. На территории Мексики ими практически уничтожается все, что они не могут унести и крадется все, что можно использовать. Мескалеро на Пекосе (река - авт.) торгуют с маклерами (торговцами) из Санта-Фе, которые меняют им ружья и боеприпасы на мулов. Хикарилья на севере самое немногочисленное апачское племя и одно из самых ненадежных. Они убили больше американцев, чем любое другое племя из апачи, несмотря на то, что из четырех сот хикарилья к воинам можно отнести не более сотни. Кроме того, у апачей множество пленников как американских, так и мексиканских граждан. Я не знаю, какие можно применить к ним меры, чтобы они нам подчинились, кроме как поголовное их уничтожение».
Маккейл ошибочно относил к враждебным апачи группы мескалеро по 200 и 400 воинов в каждой, кочевавшие от гор Гуаделупе до Эль Пасо. Вождями этих групп были Марко и Гомес. Действительно на тот период это были самые мощные группы мескалеро, но по отношению к американцам они вели себе довольно-таки сдержанно и ненависть свою в большей степени выплескивали на мексиканцев и охотников за скальпами.
Также Маккейл в отчете командованию дал оценку возможностей американских драгун в деле борьбы с апачи. По его мнению, армия США на данный момент не в состоянии эффективно вести военные действия с апачи, так как лошади драгун заметно уступают в скорости и выносливости, маленьким апачским лошадкам. «Лошади драгун, просто не подходят для работы в условиях гористой местности, и их дрессура уступает подготовке боевых лошадей у индейцев. В походе лошади драгун несут поклажу 78 фунтов вооружений и боеприпасов, тогда как апачи отягощены только лишь луками и стрелами. Лошади, которые доставляются сюда из северных штатов в течение года, а может быть и больше, проходят акклиматизацию и не готовы сразу выполнять трудную работу. Посему, полагаю целесообразным начать закупать лошадей трех или четырех лет в Теннеси и содержать их на государственных фермах в Нью-Мексико от 12 до 18 месяцев, прежде чем начать эксплуатировать их», – писал Маккейл.
Подводя итог сказанному, отметим, что в целом начало американо-апачских отношений означает для апачи конец эпохи противостояния на одном фронте (мексиканском) и начало эпохи борьбы на два фронта (американском и мексиканском).
Апачи вскоре стали понимать, что американцы (англос) не собираются в союзе с ними воевать против мексиканцев, а как раз наоборот, договариваются с последними против апачи. Поэтому апачи были почти уверены в том, что скоро на них начнется охота со стороны американцев, в дружественности которых они к тому времени усомнились.