Глава 42
Слишком долго длилась тишина, так что о войне можно было бы забыть, но должен был грянуть гром и он грянул. Несмотря на фронтовое затишье, местами немецкая люфтваффе пыталась бомбить позиции русских, так же как и бомбили немецкие позиции советские бомбардировщики, нанося ответные удары. Конечно, бомбежки были не столь масштабны, но все же наносили урон противнику.
В то утро проснулся я оттого, что услышал неясный гул моторов, который издавали самолеты, как следует, прислушался. Причем мне стало ясно, что это не советские бомбардировщики, их я бы отличил, иногда они пролетали, чтобы бомбить наши тылы.
Я узнал звук моторов немецких люфтваффе.
- Катя, слышишь? Самолеты. Моторы гудят.
- Это наши, наверное, полетели позиции ваши бомбить.
Но гул нарастал…
- Катя, это не ваши самолеты, это немецкие, Мессершмитты.
- Нет.
- Я их по звуку знаю, сразу отличу. Слышишь? Приближаются.
В конце концов, Катя сама все поняла.
На улице возникла беготня, суматоха, послышались крики.
- Воздух!!!
Выглянув в окно, я увидел в небе темные точки, три самолета, которые приближались. Тут же вбежал Григорий Яковлевич…
- Тревога, воздушная. Мессершмитты прорвались!
Мы заметались. Началась бомбежка, послышались взрывы бомб, страшный грохот.
- Ложись! На пол ложись! – кричал врач.
Рвануло совсем близко, задребезжали стекла.
- Ложись! Катя ложись! - я кинулся к девчонке, сбил ее с ног, уронил на пол, пытаясь закрыть своим телом, от осколков стекла, если окно разобьется. – Черт! Швайне, Шайсе! Дерьмо поганое! – это были еще цветочки.
Снова раздались взрывы.
- Под стол залезай, под стол! Слышишь? – крикнул Кате. - Черт!
- Под стол! – командовал доктор.
И снова взрыв!
В тот момент, я вспомнил, наверное, все ругательства, которые знал, сложил все русские и немецкие маты!
- Дерьмо, чтоб тебя зенитки подбили!
Тут же грохнули залпы зенитных орудий. Как в точку попал! Вспыхнул самолет, загорелся, зачадил черным пламенем, рухнул на землю. Два самолета было подбито, третий убрался подобру-поздорову. Оправились мы от шока, вылезли из укрытий.
- Все в порядке? – спросил Соколов.
- Все в порядке, все, кажется, целы, – ответила Катя. Обратилась ко мне. – Ты что, специально это сказал?
- Что сказал? – я не совсем понял.
- Чтоб тебя зенитки подбили.
- Я сказал? – на лице отразилось недоумение. – Я не специально, честное слово!
Доктора и Катю вдруг охватил истерический смех, такой, что все держались за животы, прямо до слез. Не выдержав, поняв, наконец, в чем дело, я тоже начал смеяться.
- Вот не знала, что ты так ругаться умеешь, еще и отборным русским матом, – сказала она.
- Где он таким словам научился? – смеялся доктор. – Вот это да!!!
А научиться было не сложно. За два года я столько слышал всяких ругательных слов, как от простого населения, так и от пленных, что этого хватило бы с избытком. К тому же иногда это было необходимо, поскольку ползая по тылам в советской форме, приходилось выдавать себя русского солдата. Без знаний определенной лексики это было бы невозможно! До этого я не выражался, из моих уст не вылетало ни единого бранного слова. Я старался вести себя культурно, пытаясь показать, что все-таки воспитан, но в данной ситуации не смог! Больше всего в тот момент я почему-то испугался за девушку, о себе мысли в голову не приходили. Только о ней! Я не хотел бы, чтобы с ней что-нибудь случилось.
- Я не люблю, когда мне на голову бомбы падают, даже если немецкие, – ответил растерянно.
- Ой! Там, наверное, раненые есть.
- Пойдем! – спохватился доктор.
Они немедленно вышли, оставив меня одного. Я лег на свое место.
Как оказалось, раненых было немного, тяжелых ранений к счастью не было. Нескольких человек доставили в санчасть с царапинами и легкими осколочными ранениями, сделали перевязки.
- Пленный, - вспомнил доктор, – мы же оставил его совсем одного!
- Правда, мы про него забыли, - сказала Катя.
- Никуда он не убежит, а если и попытался, то вряд ли, убежал далеко. Сил у него еще не хватит. Для меня раненые, важнее.
Когда зашли в палату, я спокойно лежал в постели.
- Не смотрите так на меня, никуда я не убегу. Я сам не хочу.
16 мая…
Обычно просыпался я рано, но на следующий день почему-то проспал, уснул как убитый. Доктор закончил уже перевязки делать, а я все спал. Зашла Катерина и попыталась меня разбудить:
- Иоханн! Иоханн! Вставай, хватит спать.
- У-у, – ответил я что-то невнятно, повернулся на другой бок и продолжил.
- Просыпайся. Хватит дрыхнуть! – возмутилась она.
- Нет. Найн, ихь шляфн… виль нихьт… (я сплю… не хочу…) – пробормотал по-немецки.
- Что же это такое?! Совсем обнаглел, немчура бессовестный!
- кликнула доктору. - Товарищ майор, этот Ганс не хочет вставать, совсем обнаглел, до сих пор дрыхнет!
Соколов посмотрел на часы. - Уже половина десятого! – он заглянул в палату. – Подъем! Хватит спать, вам что, не понятно сказано? Ауфштейн!
Я мгновенно открыл глаза и сел в постели.
- Вы что, забыли, где находитесь?
- Нет. Простите… - сказал виновато.
- Совсем распустились! Только слабину дай, совсем обнаглеет! Говорил же нельзя так с ним обращаться, это ты Катя во всем виновата! Вот результат… Чего этим добилась? Разбаловала совсем, он уже никого ни в грош не ставит!
Честно говоря, мне уже давно не удавалось нормально выспаться, я просто расслабился, надеясь хоть здесь отдохнуть.
- Я давно нормально не спал, нам постоянно ночью спать не давали. Никакого покоя! Мы пленных взять не могли, так командиры вовсе злые были как собаки, честное слово! Я только раз выспаться хотел…
- Ладно,… нашли санаторий,… Чтоб последний раз! Подъем в семь часов, и все! В лагере в шесть часов на работу поднимать будут, никто с вами цацкаться не будет. Будете в лесу бревна таскать и питаться баландой, это не здесь вам щи хлебать, кашу с маслом,… тогда узнаете!
Я только вздохнул…
Глава 43
Самочувствие мое было уже почти нормальным, и с каждым днем я чувствовал себя лучше. От обезболивающих уколов, наконец, отказался, правда боль еще немного оставалась, поэтому я не двигался очень резко.
Рана не была слишком большой сама по себе, мне наложили всего десять швов, но была очень глубокой. Лезвие ножа, который в меня вошел было сантиметров пятнадцать, представьте себе такой! Мало мне точно не показалось! То, что я вообще выжил – это чудо!
Катя как обычно, закончив все перевязки, начинала делать уборку помещения. Сняла свой халатик, налила ведро воды и принялась за мытье.
- Чего смотришь? Глазки сломаешь. Уставился! - возмутилась она
- Не сломаю. Не могу я на тебя не смотреть. Что, мне постоянно глаза закрывать?
- Не подглядывай! Я вижу, что ты не спишь.
- Партизанка!
- Отстань! Получишь сейчас у меня.
- Злая ты, ведьма!
- Ха-а! Это я ведьма?! Щас как дам! – она замахнулась на меня и начала колотить.
- Все, сдаюсь! Не ведьма, не ведьма! Принцесса, красавица… - взмолил о пощаде. - Ай! Мне скучно, я просто поговорить хочу.
- Поговорить?!
- Хочешь, сказку тебе расскажу?
- Тоже мне, сказочник!
- Андерсен!
- Ну, тебя! Дурак!
Сам не зная почему, я принялся действительно рассказывать ей сказку про бременских музыкантов, наверное, уже просто от нечего делать. Эту историю рассказывал мой отец, когда я был маленький, он читал ее на ночь.
- Давным-давно жил один мельник, и был у него, старый осел. Решил он от него избавиться и выгнал из дому. Пошел осел в город Бремен и решил стать уличным музыкантом. Шел он, шел, навстречу ему собака, выгнал ее хозяин. Раньше она охотиться могла, а теперь старая стала…
Катя слушала, а потом рассмеялась.
- Что не интересно? – спросил я ее.
- Нет, рассказывай,… что дальше то?
- Шли они, шли, видят избушку, в ней огонь горит…
Когда рассказывал, про то, как выгоняли разбойников, девушка смеялась и не могла остановиться. Я и сам хохотал до упаду… А главное, я был рад, что мне просто удалось ее развеселить.
- А еще, какие сказки ты знаешь?
- Много. Про умную Эльзу, Ганса и Гретель, кота в сапогах, красную шапочку…
- Это я тоже знаю. Про серого волка?
- Аха.
- Хочешь, анекдот расскажу? Встречает серый волк в лесу красную шапочку: «Красная шапочка, я тебя съем!». «Зубки сломаешь!», - отвечает красная шапочка-партизанка, доставая свой автомат.
Катюша снова засмеялась, а продолжал…
- Поймал волк в лесу, красную шапочку-партизанку: «А ну говори, где партизаны, а то изнасилую!». «Не скажу»,- отвечает красная шапочка, - «А секс я люблю!»
Она покраснела. - Пошлые у тебя анекдоты! – замахнулась на меня.
Ай! – завопил я, защищаясь от тумаков. – Я других не знаю!
- Ну, все! Сейчас ты у меня точно получишь!
- Ай! Ай! Я же больной. Я же раненый! Я буду жаловаться! А-а-й! Бандитка!
Наверное, нам было так весело, что стекла дрожали! Доктор был в полном недоумении!
- Что здесь происходит?
- Обижают, раненого бьют. Это жестокое обращение с пленными! Я требую соблюдения женевской конвенции!
- Вас на улице слышно! Сейчас придет кто-нибудь, разбираться, что здесь происходит, будет тогда, Вас точно отсюда выкинут, дождетесь.
- Он мне тут сказки рассказывает и анекдоты про красную шапочку.
- Какие еще анекдоты?
- Пошлые!
- Про любовь!
- Да! А ну расскажите, я тоже послушаю! Чего молчишь? – спрашивал доктор - Продолжай!
Пришлось мне и доктору рассказывать анекдот!
- Приезжает как-то немецкий офицер, лейтенант, после ранения домой, в отпуск, а жена - фрау, с любовником! Он достает пистолет - «Сейчас я его убью! Вдруг видит, а это майор из его же части. Спрашивает: «Чего надо?». «Ой! Извините, что помешал! Вы развлекайтесь господин майор, развлекайтесь, а я уж тогда после вас, в порядке очереди».
Доктор рассмеялся, и в ответ рассказал стишок:
«Внимание – внимание,
Говорит Германия,
Сегодня ночью под мостом,
Поймали Гитлера с хвостом
Гитлер не сдается и
Хвостом дерется,
С вилами, с лопатами,
С гнилыми автоматами!»
На этот раз я все же тоже не выдержал и рассмеялся,… Катерина добавила:
«Ходят немцы по деревне
Матка, яйко, молоко.
Партизаны налетели,
Отогнали далеко».
И опять она меня рассмешила - это был смех, сквозь слезы, с примесью горечи.
Мы весело болтали, при этом хохотали как дети, кажется, даже забывая о том, что происходит, о войне не хотелось и думать. Я часто разговаривал с девушкой, рассказывал ей анекдоты, мне нравилось слышать ее смех, абсолютно искренний, заливистый и звонкий как колокольчик. В те моменты я забывал обо всем плохом и ни о чем не вспоминал, даже о том, что в плену, и о том какая участь меня ожидает. Это было и невозможно! Если бы я об этом думал все время, то, наверное, сошел бы с ума! Несмотря на все, пока был живой - жизнь продолжалась, и надо было как-то жить дальше, мириться с тем положением, в котором я оказался, и общаться с людьми, которые меня окружали. У меня был такой характер, что без общения я не мог, это мне было необходимо, как воздух. За это время я успел к ним привыкнуть и даже по-своему привязаться, честное слово! Хоть доктор и ворчал на меня иногда, я понимал, что это, скорее всего для порядка, чтобы я лишний раз слишком не расслаблялся и помнил, где нахожусь.
- Расскажи еще что-нибудь, – попросила Катя.
Мое умение шутить, и чувство юмора, явно ее веселило.
- А хочешь, про разведку?
- Давай! – сказала Катя.
- Ползут немецкие разведчики. Услышал русский часовой, кричит: - "Стой! Кто идёт? Один из разведчиков: - «Мяу!». Часовой говорит: - "А, котёнок". Ползут обратно, часовой опять: - "Стой! Кто идёт?" Второй разведчик: - "Дас ист вир кацэн, цурук крахен. Это мы, коты, обратно ползём", переводит на русский.
И снова услышав, задорный смех и хохот доктор заглянул палату…
- Что здесь опять происходит? Вам так весело? - он обратился ко мне.
Я виновато смотрел на доктора.
- Он мне опять анекдоты рассказывает.
- Анекдоты? По-моему вы в плену, а ведете себя так, как не знаю где!
- Я знаю, что в плену. Плакать мне, что ли? Для меня война уже закончилась.
- Да? Вы этому так радуетесь?
- А почему нет?
- Вот отправят вас в лагерь, там будете радоваться.
- В Сибирь? Там же холодно?
- А ты как думал? На курорт тебя пошлют?
- В Сибирь так в Сибирь. А кормить будут?
- Будут, и одежду дадут, так что, совсем не замерзнешь. В Сибири тоже жить можно.
- Тогда с работой я справлюсь. Я голодный работать не смогу, сил не будет. Как будут кормить, так и работать буду.
- Ишь ты, умник нашелся. Ну, посмотрим, как запоешь.
- А может мне там понравиться? Вот останусь я в вашей Сибири, девушку там найду, она меня согреет. Мне с ней тепло будет.
- Интересно, кто вам это позволит?
- А что, нельзя? Я же ее любить буду. Даже женщин нельзя! Никакой радости в жизни! – махнул я рукой.
- А ты оптимист неисправимый, однако!
Доктор, в конце, концов, плюнул, поняв, что бесполезно спорить с придурком.
Иногда я, конечно, мог впасть в отчаяние, но все равно брал себя в руки, и ничто не могло меня сломить, словно ветку, которая гнулась, но не ломалась. Да и вовсе я не хотел, чтобы видели меня сломленным и морально подавленным.
Увидев на пальце обручальное кольцо, девушка спросила:
- Ты что, женат? У тебя жена есть?
- Была.
- Была? Почему? Вы расстались?
- Нет, она умерла. Я просто ношу кольцо на память.
- Прости. Ты ее любил?
- Да, любил…
- Сильно?
- Сильно.
- А как ее звали?
- Инга, - ответил я
- У тебя ребенок есть?
- Есть. Дочка, три года.
- И как же ее зовут?
- Катарина.
- А кем ты работал до войны?
- Я журналист.
- Вот как? И о чем же ты писал.
- Про известных людей, про артистов, брал интервью, писал театральную критику.
- А с кем из известных людей ты общался?
- Марлен Дитрих…
- Марлен Дитрих? Врешь!
- Нет, я серьезно. Статью писал, даже автограф у нее брал.
- А Гитлера тоже видал?
- Видал. Он к нам в университет приезжал, вместе с Геббельсом, министром пропаганды.
- Он лапшу, наверное, вам на уши весил! А вы и слушали! Нашли, кого слушать!
- Что весил? Лапшу? Ты наверное права… но не все так просто. Вы же верите Сталину?
Продолжение следует....
http://www.proza.ru/2014/06/14/608