ФОТО из ИНТЕРНЕТА
Лиону Шапиро с уважением.
Поют все. Начиная с первого мало мелодичного вскрика, появившегося на свет дитяти до уходящего в иные пределы зрелого или, кому как повезёт, человека. О таких, ушедших навсегда, не без чёрного юмора говорят: «Крякнул, и концы в воду». То есть, спел последнюю свою песню. Но, это уж слишком мрачно. У автора нет и в помине желания говорить о грустном. Наоборот, его распирают изнутри самые светлые мысли и идеи.
И захотелось по-своему, как видится самому, рассказать о таком явлении, как песня. Укажите пальцем на человека, который ни разу не спел в своей жизни. Даже с абсолютным отсутствием слуха. И я вам не поверю. Таких людей в природе не существует. Более того, обладатели полного отсутствия слуха нарушают тишину, нередко, чаще и громче, чем музыкальный народ. Доводя некоторых из них почти до предынфарктного состояния. Особенно, профессиональных музыкантов, которых нередко сразу же начинает мутить при первых же звуках какой-либо музыки вне основной занятости. А к тому же в самом искреннем исполнении волонтёров и прочих самобытных любителей в этом виде всенародно обожаемого искусства.
Наша соседка в доме №39 по улице Нижний Вал в Киеве тётя Клара пела перманентно. Иногда казалось, что она заключила некий договор, а теперь добросовестно выполняет работу. С семи утра, когда она занимала одну из конфорок в общей кухне, и до двенадцати ночи. Кто тогда считал количество сожженного газа? И лучшие часы жизни проводились на кухне. Массу нового, неформального, правдивого можно было почерпнуть от наших соседок. Более того, кухня стала со временем концертным залом.
Сколько же здесь спето лучших наших песен? Именно, на кухне. И сколько ещё, судя по развитию событий, споют в недалёком будущем. Это не в благословенной Германии. Здесь пой до изнеможения, что хочешь. Выходи на площадь, и с Богом. Распахивай рот и звучи во весь голос. А вот с газом, при этом, некоторые проблемы. Ещё немного, и начнут обогреваться собственным внутренним теплом, а пищу готовить на кострах. Но песни и в таких условиях не смолкнут. Даже в Германии.
Вернусь, всё же, в дом №39. К тёте Кларе. Со слухом у неё не возникало никаких проблем. Как такового, слуха, вообще, не имелось, по мнению азиатских бухгалтеров, в «наличке». Песен же в репертуаре достаточное количество. Но, как у кота братьев Стругацких, из их повести «Понедельник начинается в субботу»: в основном отрывки из обрывков.
Ни одну песню довести, допеть до конца тётя Клара и не пыталась. Забытые слова без особых колебаний и сомнений заменялись своими, доморощенными. Поправлять не имело смысла. Она выслушивала поправки к исполняемому тексту и продолжала гнуть свою линию. Рулады, доносящиеся из кухни, заставили бы покраснеть от стыда и творческой неполноценности знаменитую перуанскую певицу тех лет, Имму Сумак.
Легендарная перуанка без видимых усилий переходила с фальцета на бас-профундо невероятной мощи, голубой мечте многих мужчин. Голос певицы, как писали тогда в газетах, был застрахован на немыслимую по тем временам сумму двадцать миллионов долларов. У тёти Клары с подобными проблемами не возникало никаких проблем. Что страховать? Золотой голос Подола? Человека-оркестр на общественных началах?
Обладательница чрезвычайно сексуальных усиков над верхней губой, молодая соседка Этя, посещающая в качестве студентки киевскую консерваторию по классу вокала, старалась, чуть ли не просквозить мимо кухни. Но, так как кухня редко пустовала без «певуньи», а дверь постоянно находилась в распахнутом состоянии, задача будущей оперной дивы сильно осложнялась. Хоть уши ватой затыкай, хоть лицо в сторону отворачивай.
Касаемо самых мелодий. Все нарушения тишины начинались с трудноуловимым намёком на автономную, созданную талантливыми композиторами, песню. «По диким степям Забайкалья (у тёти Клары: Забайкалля), где золото роют впотьмах, - доносилось из кухни что-то, похожее вначале, на настоящую песню. Бродяга, усех проклиная, тащился, не знаю, куда». Каким-то невероятным образом все мелодии в конце, а чаще с начала, мучительно напоминали михалковский гимн СССР.
«О чём Вы поёте, Клара? – спрашивали нередко изумлённые соседи, - это же совершенно другой мотив». «Я же не виноватая, что вы все не разбираетесь в музыке, - чётко парировала она выпады недоброжелателей и завистников, - спросите Этю. Она, когда меня встречает в коридоре, слова не может никакого высказать. А девочка образованная по музыке. Жениха только найти её не могут. Не то, что остальные. Уже повыскакивали. Некоторые и развестись успели». Тётя Клара незаметно соскочила с темы разговора, но остальные, прекрасно понимали, в чью сторону высказан намёк, и пристыжено умолкали.
«Нам песня строить в житте (жизни) помогает, она, как друг, нас куда-то зовёть»! – мощно начинала она снова, и соседи жалкой гурьбой тянулись с поля боя. Моя мама, также любительница залиться вслух и её тёзка, к тому же, хмурилась при пении соседки, но отдавала ей должное: «Душа рвётся наружу. А такое скрыть невозможно. Не ругаться же с ней каждый день»?
С годами тётя Клара слегка изменила репертуар. Исполнялись более современные песни. «Ландыши, ландыши». «Красная розочка». «Домино». «Видит кучер в синей дымке сна» и другие, Нет смысла перечислять. Не в этом суть. Слова так же искажались, о мелодиях говорить неуместно, но остался энтузиазм и главное: желание. И за эту черту характера память о моей соседке из дальней юности я весьма и весьма ценю. Сейчас бы, хоть так, пели. А то, в основном, ушами работают.
Бывший москвич, ныне житель города Хайфы, Юрий Эдельштейн, на одной из передач радио «Эхо Москвы», а Юрий великолепный музыкант, сочинитель по-настоящему прекрасных песен и романсов, высказал весьма интересную мысль. На вопрос ведущей, как у него получаются такие воздействующие на слушателей вещи на стихи великих поэтов, он ответил следующее.
Привожу его мысли не дословно, а суть. «Сильный стих, - сказал Юрий, - обладает сам по себе мощной музыкальной энергией, ритмикой. Необходимо только лишь извлечь её, энергию, из стиха. И всего-то». Как просто. Когда-то известный юморист Эмиль Кроткий выразился похоже. «Из любой глыбы мрамора можно беспроблемно высечь скульптуру на уровне Микеланджело. Надо всего лишь отсечь ненужное».
Но шутки шутками, а сделать мелодию хотя бы приблизительно сравнимую с хорошей поэзией труд непростой. Да и не совсем тактично петь чьи-то стихи без ведома автора. Но ведь поют. Спасибо, если в самом узком кругу. А то ведь некоторые на люди вынести стараются. И автор этих строк также страдает подобным, скажу, положа руку на сердце, недостатком. Но вот не безынтересный факт.
Очень близко знаком с поэтом, который, не в обиду говоря, не обладает в полной степени музыкальным слухом. Вместе с тем стихи поэта чрезвычайно музыкальны. Сами просятся, чтобы их пели. Объяснить подобный феномен не могу. Просто принимаю, как должное. Имею в своём бардовском репертуаре довольно большое количество песен на стихи этого автора. И возникла мысль: а вдруг сам поэт не развил в себе скрытый музыкальный слух? Поленился. Времени свободного не нашлось. Кто-то помешал. Не знаю.
Когда-то в конце сороковых отдыхал в пионерском лагере в Буче или Боярке. В этих городках под Киевом находилась масса домов отдыха, санаториев, пионерских лагерей. Позже в Боярке отгрохали «зону»: городок для заключённых, куда нередко попадали бывшие красногалстучные. Как и положено, в пионерлагере существовала самодеятельность. В неё загоняли, не думающих ни о чём плохом, парней и девиц. Заставляли петь патриотические песни, посвящённые родной партии и лично лучшему другу отдыхающих, товарищу Сталину.
По вечерам те, кто постарше, собирались в брезентовой палатке, где, кстати, и проживали, и пели под гитару блатной репертуар. Спеть в такой компании что-то официальное считалось дурным тоном. Не отсюда ли пробились первые ростки диссиденства, протеста против системы? Но и меня понесло в хор. Как же? Выпасть из родного коллектива.
Почему-то запомнилось, что пробовали разучить модные в те времена песни на морскую тематику. «А волны и стонут, и плачут,/ И бьются о борт корабля,/ Растаял в далёком тумане Рыбачий,/ Родимая наша земля», - не без душевного чувства пел нестройный хор. Я старался, как мог, нагнетал голос, тем более в компании ходил в «солистах».
Неожиданно руководитель попросил меня не петь больше. «Но, почему»? – обиделся я. - «Голос хриплый, а слуха, вообще, никакого в наличии не имеется», - таким был окончательный вердикт. После такого заключения специалиста никогда не рвался петь в хоре. И, вообще, делать что-либо в коллективе. Только один. А сейчас, когда приходится нарушать тишину своим, все тем же хриплым из-за застарелого катара горла голосом, слышу время от времени даже комплименты. Что меня чрезвычайно веселит. Хотя? Кто его знает.
И уже через несколько лет от описываемых событий. Дальний Восток. Посёлок Кавалерово. Служба в армии. Наша бронерота идёт пешим ходом в казармы после занятий на полигоне. Пыль, усталые лица, шаркающая поступь солдат. Комроты, пожилой лейтенант с фамилией Репула, прекрасно улавливает настроение своих подчинённых. Он отвоевал своё на Второй мировой, чинов не выслужил, так и тянул лямку в захолустном гарнизоне.
Сколько служило таких вот бессребреников в армии, не имеющих мохнатой руки сверху, не шибко образованных, неспособных проявить себя в выигрышном ракурсе перед начальством. «Рота! Песню! Рядовой Подорожный! – приказывает лейтенант, - запевай». В армии я какими-то неисповедимыми путями выбился в ротные запевалы. Правда, моя попытка попасть в школу барабанщиков с треском провалилась. А уже возмечталось о светлом будущем в каком-нибудь будущем джаз-оркестре.
«Над тобою шумят, как знамёна,/ Годы наших великих побед./ Солнцем славных боёв озаренный,/ Весь твой путь в наших песнях воспет» - бодро начал я. «Несокрушимая и легендарная,/ В боях познавшая радость побед»…- охотно подхватила рота. Шаг незаметно, но становился твёрже. Лейтенант Репула незаметно провёл тыльной стороной ладони возле глаз. Пение закончилось, но мы по инерции продолжали печатать шаг. «Ещё один «кумплект» - распорядился растроганный командир. Вот так. Как сказал ещё один поэт: «И тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и, нигде не пропадёт».
09-13.07.08.