Силу воздействия поэтического слова на человека, да и не только поэтического, трудно измерить, ибо зависит она от очень многих факторов и обстоятельств, при которых слово сказано. Многое из того, что мы слышим, можем забыть буквально через несколько минут, если услышанное никак не проникло в наше сознание и не записалось в достаточно ёмких блоках памяти. Говорят, что человеческая память обладает таким замечательным свойством или устройством, которое стирает с неё всё несущественное, ненужное, дабы не перегружать себя лишней информацией.
Всё так и бывает, однако, мы часто долго помним то, что хотелось бы забыть навсегда, вычеркнуть из памяти, а сделать это никак не удаётся, каких бы усилий вы не прилагали. И мы помним сказанные слова, помним обстоятельства, в которых они были сказаны, даже выражение лиц людей говоривших и их тон.
Мне вспомнился один простой, но незабываемый много лет случай, связанный с силой слова и с обстоятельствами, в которых оно было произнесено.
Хоронили на Болшевском кладбище одного хорошего человека, много лет отдавшего воспитанию у молодёжи любви к театру, к искусству, к культуре. Проводить его в последний путь собрались все его ученики и друзья, и молодые, и уже убелённые сединой. До кладбища около километра шли пешком. Лица у всех хмурые, напряжённые, настроение соответствовало моменту, но глаза у всех сухие: человек пожилой, поживший, кончина неизбежно настигнет всех, такова реальность нашего земного существования. К тому же, мартовский день был хмурым, неприветливым, с небес, как с прохудившейся крыши, сыпался не дождь и не снег, а какая-то мерзкая мокрень, усиливая и без того скверное настроение людей. Вольно или невольно у провожавших возникало желание – поскорее бы закончилась эта траурная процедура, уж больно неприятной была ситуация, когда за шиворот сыпалась холодная мерзость.
Подошли к месту захоронения, гроб с открытой крышкой поставили у края могилы, открылся траурный митинг, стали что-то говорить друзья, студенты, каждый обещает навсегда сохранить в своём сердце память об ушедшем друге и учителе, высказывает последнее возможное пожелание покойному – чтобы тяжелая и мокрая холодная земля ему была пухом. Но чем больше говорили люди, тем нетерпеливее они желали окончания церемонии прощания.
И в этот последний момент, граничащий с раздражением по поводу затянувшейся процедуры, слово взял тоже пожилой высокий и красивый человек с непокрытой головой и копной великолепных седых волос. Он сказал всего одно есенинское четверостишие:
До свиданья, друг мой, до свиданья,
Милый мой, ты у меня в груди,
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
И после этих слов кладбищенская тревожная тишина была нарушена всхлипами, сморканиями и откровенными рыданиями десятков людей, до того не проявлявших никаких эмоций, глаза сразу наполнились влагой, которая потекла по щекам крепких молодых людей, парней и девушек, женщин и даже серьёзных пожилых мужчин.
Встал ком в горле и у меня в этот траурный момент, влажная пелена в глазах сделала окружающее пространство и стоящих людей как бы в размытом изображении. Только теперь я вместе со всеми почувствовал всю скорбь и полноту горя, с которым стоял рядом.
Прошло много лет. Вот уже и я стал старше моего ушедшего учителя, и передо мной уже маячила калитка расставания с друзьями и родными. Но до сих пор я не могу забыть тот траурный момент, когда всего четыре есенинских строки сделали ощутимым горе и скорбным то мгновение, после которого человек уже навсегда расстаётся с нами. И не причём тут погода, не причём покинутые дела, когда ваше сердце затрепетало от слов, сказанных в нужном месте и в нужное время.
И вот в День Победы стоим мы у стелы с именами более 700 погибших защитников нашего Отечества, слушаем красивые слова о величии их жертвы, а глаза наши сухи и сердца бесстрастны… Не находится новых слов.
Мир смотрит, как бандитские налёты убивают и калечат людей в Славянске, Донецке и Луганске, а глаза у всех сухи! Конечно, это чужое горе, на которое сытая Америка и Европа смотрит, как на забаву, как на компьютерные игры, на которых воспитываются их и наши теперь дети. И не находится ни у кого – ни у дипломатов, ни у политиков – таких слов, которые бы пробудили разом совесть и сострадание к себе подобным, чтобы всемирное негодование вскипело и обуздало кровавых негодяев!
Мы ждём такого талантливого оратора, а его всё нет и нет. А кровь льётся, негодяи обещают усилить её поток, бомбят, разрушают, убивают, получая забугорные дивиденды и аплодисменты…