Гейделы стремительно приближались, их огромные челюсти вываливались из ротоподобных отверстий, вспахивая пустыню, из-за чего перед бегущими тварями все время висело пылевое облако. Эта туча песчаной пыли сослужила, однако, добрую службу Тарро и Ицлину, приглушая ослепляющее кислотное мерцание и защищая таким образом глаза юношей. Грядущий бой, тем не менее, представлялся Тарро делом по сути безнадежным: гейделов было около двадцати, и, учитывая их неуязвимость и смертоносную силу, справиться с ними вдвоем казалось невозможным.
Времени на разговоры не оставалось, гейделы стремительно приближались. Тарро приготовился сотворить что-то из арсенала некромантии, благо на это сил вроде уже хватало, а потом поддерживать Ицлина слабыми иллюзиями или Даром заморозки – но сначала решил понаблюдать за действиями своего новообретенного соратника, которым Тарро начинал потихоньку восхищаться. Его смелостью, непринужденностью, той легкой небрежностью, с которой Ицлин говорил о гейделах, словно об обычных хищных зверях вроде волков. Тарро надеялся, что драться с ними его новый друг будет с той же непринужденностью, хотя как именно он будет это делать и какими магическими способностями владеет, юноша не представлял. Однако теперь, когда первичное волнение, вызванное неожиданным знакомством после изнуряющей погони, улеглось, Тарро, будучи сам магом, мог ясно ощутить исходящую от Ицлина ауру волшебной силы, обволакивающую его подобно невидимой одежде. Тем не менее, природу магической силы этого диковатого юноши Тарро не понимал. Она не походила на силу ни одной из Трех Лун, но в то же время неуловимо напоминала их все. Впрочем, дольше ломать голову над этим юный маг не мог – враги настигали их, и вскоре он смог увидеть ответ на свои вопросы.
Когда гейделы были на расстоянии около тридцати метров от них, Ицлин достал лук из-за плеча и быстро наложил другой рукой стрелу на тетиву, затем прошептал какие-то странные слова на непонятном языке вроде «Йале, иарра». После этого стрела засветилась таинственным белым цветом, а ее оперение и вовсе засверкало подобно перьям сказочных птиц. Ицлин спустил тетиву, и его стрела в полете прочертила в воздухе слепяще-белый след, а через пару мгновений поразила первого гейдела чуть повыше чудовищной пасти. И произошло невозможное – стрела должна была увязнуть в зеленой слизи или быть поглощена кислотным мерцанием, но она пронзила слизистое тело и принялась рассекать его напополам! Тарро видел, как окруженная светящейся энергетической дымкой волшебная стрела пробивала брешь в несокрушимом теле гейдела, двигаясь все дальше и дальше и разваливая его. Гейдел взвыл – вокабулярный аппарат этих тварей сильно отличался от людского, в частности из-за отсутствия специального органа, отвечающего за звукоизвлечение, так что звуки, казалось, исходили изо всего тела разом – и от этого воя Тарро мучительно содрогнулся, и на миг зажал уши. Гейдел между тем начал запрокидываться набок. Тварь попыталась изменить форму, чтобы сохранить равновесие и исторгнуть чужеродный элемент из своего слизистого тела, но как бы гейдел ни менялся и какие бы причудливые формы не принимал, зачарованная стрела все равно продолжала свое победное шествие сквозь слизь монстра. Кислотное мерцание тоже пыталось остановить стрелу, соприкасаясь с белой дымкой. В местах соприкосновения вспыхивали сухие короткие голубые молнии, раздавался треск, но белое свечение не исчезало, а стрела триумфально продолжала свой путь. Наконец, дойдя до конца огромной трехметровой туши, стрела разломила ее почти ровно напополам и с чувством выполненного долга увязла в песке. Развалившаяся надвое туша гейдела рухнула в песок по разные стороны, разбрызгивая потоки слизи, и конвульсивно задергалась, но вскоре движения прекратились, и гейдел больше не поднялся. Угасло и зловещее мерцание – жизнь покинула мертвое тело, которое стало медленно растекаться теперь уже безвредной слизью.
Вся эта картина, заворожившая Тарро, длилась не более одной минуты. А Ицлин уже накладывал вторую стрелу на тетиву, вновь шепча заветные слова. Тарро был потрясен – эти чары не только были ему абсолютно незнакомы, он мог бы поклясться, что они не принадлежали ни одной из Трех Лун. Но ведь именно волшебный свет лун Тримуна – Голубой луны Леспериона, Кровавой луны Деспериона и Белой луны Тельмериона – является источником всех магических сил в их мире. Так откуда этот странный парень, живущий в сердце безмолвной пустыни, знает чары, не отмеченные печатью ни одного из трех ночных светил их мира?! Что вообще за таинственный народ обитает в этом городе, чьи белые ажурные башни загадочно мерцают вдали на фоне ярко-синего неба и золотисто-оранжевых песков?
Но у него не было времени как следует подумать об этом. Второй гейдел с тем же жутким воем завалился на бок, стремительно разваливаясь на части, а Ицлин уже готовился выпустить третью стрелу. Таким способом новый знакомец Тарро сумел уложить пятерых врагов, но остальные были уже слишком близко – разъяренные и в то же время исполненные триумфа – уж теперь-то их врагам никуда не уйти, и их зачарованное оружие им больше не поможет.
Тогда Тарро осенило. Он выбежал вперед и взмахнул руками, устремив ровный прямой взгляд на бегущих врагов – и в то же время огромные слизистые туши замерли, словно вмороженные в воздух. Желеобразная масса их тел, до этого мгновения кипевшая и бурлившая, теперь застыла в самых разнообразных и причудливых пузырящихся формах, и брызги слизи, веером разлетавшиеся от тел гейделов, повисли прямо в воздухе рядом с тушами, подобно виноградным гроздьям. Невероятно красивое и удивительное зрелище получилось! Тарро ликующе вскрикнул, предлагая Ицлину стрелять в замороженных, застывших подобно лавовым потокам тварей, но не тут-то было – кислотное мерцание зловеще засверкало, вспыхивая и потрескивая яркими бликами ядовитого оранжево-зеленого цвета, заставивших юношей отвернуть глаза и зажмуриться. И в то же время гейделы начали медленно двигаться, освобождаясь от заморозки Тарро, словно мухи от клейкого сока. Когда Тарро и Ицлин протерли глаза и вновь повернулись к своим противникам, те уже были полностью свободны от парализующего воздействия Дара Тарро, и продолжали свое неумолимое движение навстречу юношам. Тарро побледнел и снова взмахнул руками, заморозив тварей, но вновь вмешалось проклятое мерцание, и гейделы почти мгновенно освободились. Тарро выругался, и, криво усмехнувшись, бросил Ицлину:
- Похоже, от меня теперь будет мало проку… над этими тварями, видимо, не властно даже само время!
Ицлин, тоже пораженный, бросил бесполезный теперь лук на песок, и, отдышавшись, ответил:
- Значит, подобные им твари зародились тогда, когда даже времени еще не существовало…Впрочем, сейчас это неважно.
Помолчав пару мгновений, Ицлин поднял на Тарро взгляд своих огромных глаз, похожих на два зеленых озерца среди песков пустыни:
- Но ты ведь по-прежнему можешь создать пару иллюзий? Отвлеки их хотя бы на несколько минут, Тарро, прошу, а я пока попытаюсь обратить против этих монстров саму землю, на которой мы стоим.
На языке у Тарро вертелось возражение в духе того, что гейделы неуязвимы к магии стихий, а значит, силу «самой земли» против них обращать бесполезно. Он, однако, промолчал, решив, что его странный новообретенный соратник знает, что делает, и лишь согласно кивнул. А затем на несколько секунд задумался, какую иллюзию из его богатого их арсенала стоит сейчас использовать. Потом, решившись, Тарро сплел в воздухе руками сложный узор, повторяя про себя краткое воззвание к Голубой луне Леспериона, целиком ответственной за зыбкое искусство иллюзий. Перед гейделами, бывшими уже на расстоянии нескольких метров от юношей, прямо из воздуха соткался призрачный оазис, подобный миражам пустыни – с пальмами, ручьем и буйной растительностью, и даже с небольшой скалой, преграждавшей путь к двум юным волшебникам.
Ицлин удивленно присвистнул, с легким уважением взглянув на Тарро, и, не теряя времени даром, воздел собственные руки к небесам и нараспев принялся читать заклинание на незнакомом Тарро языке. Он произносил слова заклятия ясным и громким голосом, а, закончив читать, достал из колчана очередную стрелу, и она вновь засверкала ярким белым светом. Но на этот раз Ицлин не стал накладывать стрелу на тетиву, а бросил ее, как метательный ножик, прямо в землю, перед чудовищами, боровшимися в это время с иллюзией Тарро. На сей раз гейделы не стали разгрызать созданный Тарро маленький оазис, а решили обойти его с двух сторон, растекаясь вкруг зелени миража своими слизистыми серыми тушами, на которых время от времени появлялись небольшие кислотные вспышки. Тарро побледнел – проклятые твари не только обладали изощренным разумом, но еще и были способны учиться на своих ошибках, и дважды на один и тот же трюк не попались. Очевидно, теперь иллюзии были бесполезны против жутких монстров, также как и способность Тарро останавливать время.
И теперь на двух магов с двух разных сторон, обходя иллюзорный оазис, валили грозные чудовища. Однако они все-таки потратили некоторое время на то, чтобы обойти препятствие, и этого времени было вполне достаточно для того, чтобы новые чары Ицлина начали действовать. Из песка в том месте, в котором упала стрела, начали стремительно расти зеленые побеги вьюнов и плющей, цепляя слизистые тела гейделов, и обвивая их, запутывая в зеленую паутину. И это было уже не иллюзорное, а вполне реальное препятствие на пути чудовищ. Известно ведь, что для жизни нет преград, и растения способны прорасти и сквозь камень, и сквозь песок, и даже сквозь порожденную неведомым чародейством слизь. А это была не природная, а волшебная растительность. Гейделы увязали в ней, как мухи в паутине, и слизь их обильно капала с буйно разрастающихся и вьющихся ветвей и побегов.
Твари пробовали прокусить зелень Ицлина своими могучими челюстями, но зубы, режущие металл, бессильно отскакивали от обычных травяных стеблей! Волшебные плющи оплетали слизистые туши гейделов, прорастая сквозь них как сквозь плодородную землю. Но на помощь тварям вновь пришло проклятое кислотное мерцание – оно засверкало ярче во всех тех местах, где вьюны оплетали туши гейделов, обжигая волшебные стебли. И всюду, где появлялось ядовитое мерцание, побеги вьюнов чернели и отваливались, а гейделы начинали двигаться свободнее, собирая воедино свои растерзанные волшебной растительностью слизистые тела из разбросанных вокруг комков. Таким образом, еще одно могучее волшебство оказалось бессильно против неведомых жутких тварей, которые уже почти полностью выпутались из волшебных вьющихся растений.
Впрочем, волшебные травы Ицлина все равно задерживали гейделов, которые тратили время на освобождение от мешавших бегу зеленых стеблей, и юные маги снова получили так необходимое им время. Ицлин, сосредоточенный и нахмуренный, вновь метнул зачарованную стрелу, на сей раз целясь прямо в гигантские мерцающие туши гейделов. Монстров оставалось еще около пятнадцати штук, ведь волшебные побеги не смогли убить ни одного. Белая стрела Ицлина вонзилась в тушу бегущего впереди чудовища, и тут же начала превращаться в ствол могучего дерева, от которого начали расти корни, впиваясь в слизистое тело монстра, и тщательно выпивая всю зеленую слизь и осушая гейдела досуха. И по мере того как слизистая туша становилась все меньше и меньше, волшебное дерево разрасталось все пышнее, обрастая листьями и ветвями. Под воздействием этого могучего волшебства, в основе которого лежала живительная сила природы, тлетворная слизь исчезала, становясь кроной огромного дуба, стремительно выраставшего в песках пустыни! Вскоре туша гейдела полностью пропала, и оранжево-зеленое мерцание тоже погасло. Наконец-то у них нашлось волшебство, против которого было бессильно дьявольское мерцание!
А корни только что выросшего дуба между тем зацепили двух соседних тварей, и начали впитывать их ядовитую слизь точно так же, как осушили предыдущего монстра. Похоже, эти двое теперь тоже были обречены…но остальные гейделы не растерялись и бросились врассыпную, растекаясь своей слизью во все стороны, окружая юношей и спасаясь от волшебного дерева, которое вымахало уже до десяти метров в высоту. Тарро и Ицлин могли бы, возможно, найти спасение под сенью этого дуба, но гейделы окружили их, отрезая от дерева, и теперь уже были преисполнены решимости наконец растерзать врагов на части.
Чудовищ оставалась еще дюжина. Ицлин убил троих своей странной магией, в которой ощущалась сила лесов и самой природы, но оставшиеся твари могли запросто покончить с двумя магами в ближнем бою, просто забрызгав их своей слизью, ослепив мерцанием, растерзав зубами… Тогда Ицлин вновь произнес заклинание на своем непонятном певучем языке – на сей раз звучало что-то вроде «сеалаа, астель лиели не» - и над их с Тарро головой возник призрачный светло-зеленый кокон. Бросившиеся на юношей со всех сторон гейделы словно налетели на невидимую преграду, и не могли пройти дальше. Они бились о кокон своими слизистыми телами, грызли его своими челюстями, но не могли пройти сквозь барьер. Брызги слизи растекались по поверхности сферы и исчезали словно испарины. Кислотное мерцание зловеще потрескивало, но волшебный щит пробить не могло.
- Что это за чародейство? – воскликнул изумленный Тарро. – Я не понимаю вообще источника твоей магической силы, но если действие предыдущих заклинаний я могу хотя бы представить себе, то это нечто для меня совершенно новое! Каким образом ты воздвиг эту преграду?
- А это, - ответил Ицлин, взглянув на Тарро и улыбнувшись, - мой Дар. Щит жизни. До тех пор, пока я живу в гармонии с окружающим миром и природой, они дают мне эту защиту. В любой момент, когда мне это потребуется, они могут окружить меня этой невидимой сферой, сотканной из ткани самого нашего мира, и этот защитный кокон не пропускает никакое материальное воздействие, и никто и ничто не сможет пройти сквозь этот невидимый щит, кроме…
Но юноша не успел договорить – разъяренные невозможностью добраться до своих беспомощных жертв, стоящих от них в паре метров, твари взвыли жуткими голосами от бессильной ярости, и их чудовищные вопли, раздающиеся словно бы отовсюду, заставили обоих магов заткнуть уши руками и опуститься на песок, согнувшись от резкого спазма.
- Однако с этими тварями надо быстрее кончать, это уже никуда не годится, - сквозь зубы процедил Ицлин, уже не на шутку разозлившись. – Эти жуткие вопли невыносимы для слуха любого живого существа - ну, кроме таких, как они.
Поднявшись на ноги, он вытянул руки в обе стороны от себя, и вновь начал читать заклинание. Тарро казалось, что он почти физически ощущает напряжение, исходившее от стройной фигуры с простертыми в сторону руками и разметавшимися по плечам длинными черными волосами. Похоже было на то, что то чародейство, которое готовил Ицлин сейчас, было намного сильнее и страшнее предыдущего.
И Тарро не ошибся – сперва он, по-прежнему лежа на песке, начал ощущать легкую дрожь, исходившую, казалось, из глубины земли. Дрожь эта становилась все сильнее и сильнее, и вынудила мага подняться на ноги. Гейделы тоже почувствовали нечто странное и замерли в фейерверках слизи, прекратив и свои жуткие вопли, и тщетные попытки пробить магическую завесу, сотканную Ицлином. Вдруг земля под ними треснула с резким хлопком, и песок посыпался в возникшую щель, которая ширилась и разбегалась в обе стороны, словно шустрая змейка. Слышался непрерывный гул и грохот, трещина же все расширялась, и вот сквозь кучи песка стали видны грунтовые породы. Вслед за песком начали проваливаться и гигантские слизистые туши, тщетно пытаясь уцепиться своими челюстями и недоразвитыми конечностями за песок, ускользающий от них вниз.
Ицлин по-прежнему стоял недвижимо с воздетыми руками, а трещина в земле расползалась сеткой прямо под гейделами, увлекая их вниз, под землю, вместе с тучами песка. Больше половины чудовищ попадало под землю, и там, где они проваливались, земля с сухим треском смыкалась, взметая тучи песка и погребая глубоко внутри жутких монстров. Остальные, сумевшие спастись от вызванного чародейской силой Ицлина землетрясения, оказались зажаты между трещинами в земле с одной стороны, и огромным волшебным дубом – с другой.
Ицлин только теперь опустил руки и повернулся к Тарро.
- Вот, теперь мать земля поглотила этих жутких монстров. Теперь они там, во тьме земных недр, и раскаленная магма растворит все их зло, каким бы оно ни было. Правда, на этом месте еще долго не сможет вырасти ни одно деревце, ни один кустик, но какая разница, ведь здесь все равно пустыня…
И вновь Ицлину не удалось договорить – новое происшествие захватило внимание обоих магов. Тучи песка и комья глины от сомкнувшейся трещины в земле брызнули на зеленый барьер, но, в отличие от слизи и челюстей гейделов, прошли сквозь волшебный кокон и засыпали Тарро и Ицлина песком с ног до головы. Ицлин, отряхнувшись, побледнел как полотно, оставшиеся же пятеро гейделов – еще одного успели подхватить корни волшебного дуба, когда он неосторожно метнулся в ту сторону – издали торжествующий рев, отдавшийся болезненной вибрацией в ушах магов. Затем, изменив слегка форму и «отключив» кислотное мерцание, которое не позволяло никаким чужеродным субстанциям липнуть к их слизистым тушам, начали активно валяться в песке, стремясь вымазаться в нем почти целиком. Гейделы брызгали слизью на челюсти, песок налипал и на них. Нет, все-таки эти твари были дьявольски умны! И теперь эти клейкие перемазанные песком туши готовы были обрушиться на барьер Ицлина, к двум прижавшимся друг к другу в отчаянии магам.
- Вот это и есть то самое «кроме», о котором я не успел сказать, - упавшим голосом сказал Ицлин. – Земля – в любой своей форме – может пройти сквозь барьер, ведь он порожден самим этим миром, и не может защитить от земли, олицетворяющей суть мира. Вернее даже, мир не понимает, зачем защищаться от себя самого…
- И ты не придумал ничего более умного, чем воздвигнуть барьер, сквозь который проходит песок, в стране песков? – набросился на него Тарро.
- А у тебя были идеи получше? – парировал Ицлин. – Твои способности против них вообще, как выяснилось, не работают, а на большее у тебя сил не хватало. Мой барьер хотя бы смог ненадолго задержать их, плюс, к их тушам же не лип песок, так что я просто не думал, что эта ахиллесова пята моего дара обнаружится, и что эти твари окажутся умны настолько, что немедленно ей воспользуются…В любом случае, сейчас остановить их у меня уже нет возможности. Я могу разве что задержать их еще ненадолго, а ты пока беги в мой город и предупреди его жителей о грозящей им опасности. Наши маги смогут легко покончить с оставшимися тварями.
Тарро, уязвленный словами Ицлина о собственной бесполезности в этом сражении и вдобавок не желающий оставлять своего нового спутника на растерзание жутким тварям из-за него, Тарро, понял, что пришло время использовать то, что он так боялся применять.
- Никуда я не побегу! – крикнул он. – Я и так бежал от них слишком долго…И я не брошу тебя в этой переделке, в которую ты попал по моей вине. Я попробую использовать последнее имеющееся у меня средство. Это еще более страшная вещь, чем то землетрясение, которое ты вызвал, но иного выхода сейчас нет. И если у меня не получится, это ты должен успеть добежать до своего города, или хотя бы до этого твоего волшебного дуба, под сенью которого ты сможешь укрыться и перебить оставшихся в живых тварей.
Ицлин изумленно воззрился на Тарро, который решительно вышел вперед, но ответить ничего не успел, так как гейделы наконец закончили манипуляции с песком и пошли на приступ. На сей раз им удалось прорваться сквозь барьер Ицлина, и твари, ничем более не сдерживаемые, помчались прямо на юношей, стремясь растерзать, разорвать в мелкие клочья, уничтожить ненавистные, чуждые им формы жизни, превратить двух дерзких людей, посмевших бросить им вызов, в такой же бесформенный хаос, которым были они сами. Уже рябило в глазах от зловещего мерцания, а брызги ядовитой слизи, казалось, долетают до юношей и попадают на их голые незащищенные руки, лица…
Тарро заставил себя не дрожать и не смотреть вперед, на кислотное мерцание, но вытянул перед собой руки и взмахнул ими. Обратный Дар. Он умел останавливать время, но мог он и ускорить его в тысячи раз. Эта способность была куда более страшной и непредсказуемой, чем заморозка, она могла полностью лишить мага сил, а могла разорвать его в клочья вместе со всем, что окружало его в данный момент. А могла эта способность и не сработать – ведь гейделы игнорировали остановку времени, вдруг их проклятое кислотное мерцание сможет их защитить и от его ускорения? Но что-то внутри подсказывало Тарро, что от этой стороны его Дара спасения нет, и не может быть, ни в его мире, ни в ином - эта разрушительная способность была столь же неумолима, как сама смерть. Возможно, Тарро потому и притягивала столь сильно запретная в Лесперионе некромантия, что он чувствовал родство своей собственной силы с магией смерти? Так или иначе, сейчас будет видно, чего стоит его Дар, и на что он, Тарро, по-настоящему способен.
Когда челюсти переднего гейдела, перепачканные слизью и песком, готовы были уже сомкнуться на теле Тарро, хрупком на фоне огромной слизистой туши, монстра словно разорвало на части изнутри, капли серо-зеленой слизи брызнули во все стороны. Тарро в мгновение ока оказался с ног до головы забрызганным ядовитой слизью. Но, несмотря на это, юноша снова взмахнул руками, и еще один гейдел разлетелся вдребезги. Тарро зашатало от слабости, двукратное применение обратного дара ощутимо истощало физические силы мага, даже замедляя движение его крови. А между тем, трое чудовищ еще были живы и, узрев новую опасность, перестали нестись как угорелые, а стали осторожно заходить с трех сторон. Казалось, проклятые твари не ведали ни страха, ни даже инстинкта самосохранения, и мысль бежать прочь, спасая себя от смертоносных чар страшного мага, просто не приходила им в голову. Они были движимы лишь одной целью – уничтожить чуждые им формы жизни. И неважно, что большая их часть погибла, им на смену придут со временем другие... А оставшиеся в живых должны продолжать двигаться к своей цели, неумолимо и неотвратимо, как волны океана, разбивающиеся о скалы и тут же вновь обрушивающиеся на них в вечном движении моря, не ведая устали, как не ведали ее и гейделы. Тот неведомый пространственно-временной континуум, породивший гейделов руками безумного чародея Асфоделя, не ведал поражений и не ценил своих порождений. Для него значение имела только цель, и безразличны были орудия и средства ее достижения.
Между тем эти орудия шли к своему последнему бою. Один гейдел зашел со спины к Ицлину, юноша отшатнулся и взмахнул рукой, творя защитные чары, но явно не успевал – мощные челюсти должны были вот-вот пронзить его…Однако Тарро отреагировал мгновенно – вытянул в сторону Ицлина свои руки, и гейдел застыл вмороженный в воздух. Его жуткие челюсти замерли в десяти сантиметрах от Ицлина! Юноша с волосами цвета воронова крыла потрясенно уставился на них. Затем резко отскочил и с искренней благодарностью взглянул на Тарро. Тот же, шатаясь и трясясь от слабости, тем не менее, вновь взмахнул руками, чтобы взорвать уже начавшего выходить из заморозки гейдела. Снова резкий хлопок и брызги серо-зеленой слизи, от которых Тарро и Ицлин кое-как отпрыгнули. Теперь перед ними были только два противника.
И тут Тарро, которого уже почти оставляли силы и который мог рухнуть наземь от слабости в любой момент, решился на отчаянный шаг. Он резко прыгнул вперед, целясь двумя своими руками сразу в обоих врагов. На сей раз от рокового взмаха его запястий, смертоносная сила метнулась сразу в обе стороны, и последние два гейдела с треском лопнули, наконец избавив юношей от своего присутствия. Но и Тарро, подкошенный этим последним усилием, рухнул прямо в песок, теряя сознание, словно стебель травы под ударами серпа.
Такого он не проделывал еще ни разу – четыре раза подряд применяя обратный Дар, а последний раз еще и сразу против двух объектов. Он полностью исчерпал возможности своего организма. Вдобавок он с ног до головы был заляпан ядовитой слизью гейделов, которая, хоть и перестала мерцать зловещим кислотным цветом, не утратила своих обычных ядовитых свойств и уже разъедала кожу Тарро, проникая ему в кровь, в тело…
Кожа мага уже страшно обгорела, но, что куда хуже, впитывающийся внутрь яд мог полностью отравить кровь Тарро и убить его в считанные минуты. Так было со всеми жертвами яда гейделов. Он разъедал кожу подобно кислоте, но этим не ограничивался – далее он проникал в кровь, заражал ее, и человек мгновенно погибал, как от обычного мощного заражения крови. Да, в Лесперионе были изобретены противоядия – но они лишь препятствовали разъеданию кожи кислотной слизью, а если яд уже попал в кровь, то единственным способом спасти человека было - остановить заражение крови. Но яд гейделов распространялся очень быстро, и медицинскую помощь пострадавшему нужно было оказать немедленно. За час яд полностью распространялся по крови, за два часа убивал человека. И вот теперь Тарро лежал без сознания, пораженный этим страшным ядом, который уже входил в его кровь сквозь жуткие ожоги на руках юноши и на лице, а кое-где и на теле, где слизи удалось прожечь насквозь одежду Тарро, дойдя до тела мага.
Ицлин потрясенно смотрел на эту картину. Он до сих пор не верил, что им удалось уложить всех чудовищ, что стада более чем в двадцать гейделов теперь уже не существовало. Эти гейделы, возможно, были последними из этих тварей в Тримуне – насколько помнил Ицлин, пока его народ еще не покинул пределы Трех королевств, найдя новый дом в пустыне Безмолвия, только небольшое число этих тварей содержалось в Цитадели Альдара. Это, очевидно, они и были – либо очередной безумец выпустил их из волшебной тюрьмы, либо они сами нашли способ бежать оттуда…Впрочем, об этом он еще успеет расспросить юного Тарро, если сумеет спасти ему жизнь. А Ицлин, несмотря на то, что бой с гейделами прилично истощил и его силы, должен был попытаться спасти своего нового знакомого. Ведь он, судя по всему, был невинной жертвой, явно не выпускал тварей из их тюрьмы, а, наоборот, пытался увести их подальше от своего города, спасти свой народ. И, кроме того, сейчас он сумел спасти их обоих при помощи своего страшного Дара, который и восхищал, и пугал Ицлина одновременно. Было в этом Даре что-то страшное и неумолимое, подобное смерти, в конце концов настигающей любое живое существо. Но сегодня этот Дар спас их жизни, отправив в небытие жутких монстров, которые и не должны были выходить оттуда.
Было что-то и в самом чужеземце, что волновало Ицлина. Красивый голубоглазый юноша с волосами цвета древесной коры вызывал странный трепет в его сердце. С одной стороны, что-то в нем сильно тревожило Ицлина – что-то, связанное с его Даром и с его необычным появлением недалеко от Белого Пера, преследуемого жуткими монстрами…Это было странно и страшно. В то же время, его вывел к Белому Перу хэлеайне, маленький дракончик - существо, священное для жителей города. А, значит, и появление Тарро, и встреча с ним Ицлина были предопределены самой судьбой, и этот юноша появился в Белом Пере согласно незримой воле Хранителей Мира Трех Лун, и Ицлин обязан был спасти того, кого ему послал сам мир…Но не только поэтому ему хотелось, чтобы Тарро выжил – было что-то, в чем Ицлин еще не отдавал себе отчета, но что уже привязало его душу к душе лежащего на песке без сознания юноши, и что заставляло его сердце сжиматься от резкой боли при мысли, что юноша этот может умереть. Нет, только не он, такой прекрасный, такой отважный!
А потому Ицлин, не теряя ни секунды, подошел к неподвижно лежащему Тарро и достал из заплечного мешка лист куста буцефаля - он успел сорвать несколько острых, тонких, похожих на колючки листьев до встречи с Тарро. Затем Ицлин надкусил лист зубами так, что ярко-зеленый сок растения потек наружу, и приложил его к страшным ожогам Тарро. Потом, по очереди, повторил эту процедуру с другими листьями, и вскоре облепил руки и лицо Тарро зеленым ковром из целебных листьев. Листья буцефаля впитывали в себя капли ядовитой слизи с волос, лица и рук Тарро, а сок растения впитывался в ткани и далее в кровь, останавливая ее заражение.
Но Ицлин понимал, что большая часть яда уже успела впитаться глубоко в тело и кровь Тарро, и буцефаль не сможет полностью остановить этот процесс. Что ж, хотя бы он сумеет наспех заживить ожоги и остановить дальнейшее проникновение яда в кровь юноши, и замедлит таким образом губительный процесс. Эта отсрочка должна дать Ицлину время донести бесчувственного Тарро до своего родного города, где лучшие целители Белого Пера смогут оказать юноше более квалифицированную помощь и спасти ему жизнь. Ведь Ицлин был сыном вождя Белого Пера, правителя народа Единорогов, и никто из магов и целителей не сможет отказать ему в помощи. Юноша не допускал даже и мысли о том, что не сумеет спасти Тарро, что яд убьет того быстрее, чем он успеет донести его до города, где его ждет спасение; что даже мастерство целителей народа Единорогов окажется недостаточным, чтоб противостоять губительной отраве…Нет, не просто так хэлеайне, или харрекки, как называл его Тарро на общем Наречии, привел юного мага к стенам Белого Пера, не просто так им удалось выжить и победить в чудовищном поединке с жуткими монстрами, чтобы теперь один из них бесславно погиб от какого-то там яда!
И с этими жизнеутверждающими мыслями, Ицлин с легкостью взвалил бесчувственное тело Тарро к себе на плечи и быстро пошел прочь от места побоища, где песок еще не успел занести сомкнутые края трещин в земной тверди, а пышный десятиметровый дуб возвышался одиноко посреди бескрайних песков. Впрочем, сотворенное магией дерево вскоре исчезнет, когда окончательно рассеются чары, создавшие его, и на его месте останется лишь деревянная стрела с оперением из тропических птиц. А ветра пустыни вскоре засыплют песком и вспученную трещинами землю, и этот маленький кусочек дерева, сумевший впитать в себя и обезвредить слизь ужасных монстров, жуткую отраву родом из иных миров.
Иллюстрация - Руслан Хуадонов (https://vk.com/id192870365)