«…Господи! Дай мне терпения, чтобы не
пытаться изменить то, чего изменить нельзя…»
(Из молитвы)
Утро, как утро. Уже не такое холодное, какой была середина марта – почти зима, но и не предвещающее никаких особых катаклизмов наступающему за ним дню. Настроение у Насти было прекрасным, ведь четверг – почти конец недели. Пятница – короткий на работе день, а затем – выходные… Планов, как сказал поэт, громадьё… Столько всего можно будет успеть: встретиться с подругами, почитать – на полке недавно появились две новые книги и ждали своей очереди, да и домашние дела – тоже в удовольствие. А сейчас, по дороге на работу, можно неспешно обдумать предстоящие дела.
Доехав до китайского рынка, Насте нужно было сделать пересадку на трамвай другого маршрута и ехать в сторону известного на всю страну завода. Туда, где была её работа – знаменитый Уралмаш. Женщина обошла кабину водителя и начала подниматься в вагон через открытую для пассажиров створку передней площадки. Водитель резко дёрнул вперёд. Не успев поставить ногу на верхнюю ступеньку, Настя начала движение всем корпусом на сидящих к ней лицом пассажиров.Промелькнула мысль о том, что падение в вагоне лучше, чем выпасть из него – ведь дверь за её спиной всё ещё оставалась открытой. В ту же секунду Настя свободной рукой ухватилась за поручень и падения удалось избежать. Она постояла у входа ещё некоторое время, чтобы прийти в себя и, надеясь, что дверь водителя откроется и, возможно, прозвучат какие-то слова, похожие на извинения. Но вот за спиной закрылась дверь и трамвай двинулся вперёд. Немногочисленные пассажиры равнодушно и сонно смотрели в забрызганные грязью окна, в семичасовую утреннюю темноту. Настя прошла по вагону и уселась на последнее тройное сиденье. Кондуктор – похожая на пассажиров своим равнодушно-сонным видом женщина, незамедлительно потребовала оплату проезда. Кивнув на показанный Настей проездной, она плюхнулась на своё кондукторское кресло. Насте подумалось, что надо бы спросить у кондуктора фамилию водителя и позвонить в трамвайное депо с жалобой на его работу. Но на последующих остановках трамвай начал заполняться пассажирами и у кондуктора уже не было возможности присесть. К моменту приближения трамвая к конечной остановке вагон был основательно забит людьми. С выходом надо было поторапливаться, трамвай остановился. Проходя вдоль вагона, Настя обратила внимание на цифру сбоку – 607. Однако текущие дела на работе отодвинули в памяти трамвайное происшествие. Звонить в трамвайное депо и жаловаться не хотелось, опасаясь нарваться на хамство в телефоне. Не было желания снова испортить себе настроение. И только вечером, незадолго до сна, Настя вспомнила утренний эпизод и подумала о том, что в других странах, где права человека не пустой звук, за подобное поведение водителя пассажир подал бы на него исковое заявление в суд и отстоял бы своё право на безопасный проезд в общественном транспорте. Или, наверное, услышал бы слова извинения. Но не в России, где, на смене 20-го и 21-го веков, хамство прочно обосновалось и процветает. Тем более, что единоборство с хамством – затея безрезультатная. Нужна политика. И начинать проведение этой политики следовало бы с молодого поколения, с детей. А для этого нужна политическая воля и другие политики, заинтересованные не только набиванием собственных карманов и приобретением заграничной недвижимости. Всё это уже не зависело от Насти, от её маленьких женских сил и от её, пусть даже иногда мудрых, мыслей. Настя привычно потянулась к полке, на которой, рядом со светильником, располагалось её спасение. Спасение и от тяжёлых размышлений, и от всяких мелких житейских, портящих настроение, передряг и негативностей реальной жизни. Сегодня спасением был томик стихов Марины Цветаевой. «…Спасибо Вам и сердцем и рукой…», хорошо-то как!
Наступило завтра. И это уже была пятница. День в текущих делах на работе пролетел незаметно. Пятница – это единственный день в неделю, когда работа заканчивалась на 1 час раньше и, можно было куда-нибудь успеть: либо в ЖЭУ, либо на почту. Поэтому и наступившую пятницу не хотелось пропускать в плане решения житейских проблем - после работы Настя отправилась в местное управление социальной защиты: дома скопились вещи, которые ещё могли кому-то послужить.Объявлений об их приёме Настя нигде не встречала, ни в газетах, ни на досках объявлений, а предлагать людям на улице она просто постеснялась бы. Конечно, проще было бы вынести их во двор, к мусорным контейнерам. Положить на кирпичную кладку бордюра или развесить на гнутые трубы металлического ограждения. Или даже на ветки берёзы, стоящей недалеко от контейнеров. Однажды Настя так и сделала: своё добротное демисезонное терракотового цвета пальто с отделкой из коричневой норки она повесила на ветку дерева. Но когда через несколько часов она шла через двор в магазин, то увидела своё пальто втоптанным в грязную лужу возле контейнеров… Ей не трудно было догадаться, какие чувства двигали человеком, который это сделал. Насте было его жаль. И досадно, что её добрый порыв так плачевно завершился.
Настя подошла к двери управления в тот момент, когда женщина-охранник выпускала последнего посетителя и закрывала дверь. Она сообщила, что рабочий день у них закончен и что в выходные они не работают. Вещи они, действительно, принимают, но только днём. Это официально. А вот в выходные и вечером, пока ещё светло, охранники на свой страх и риск открывают дверь и берут вещи. Уже не официально. Так и договорились. Настя поспешила домой, где своего часа дожидались две сумки с тщательно сложенной одеждой. Не прошло и получаса с тех пор, как она разговаривала с охранницей. Но сейчас дверь была заперта. Настя несколько раз с перерывами позвонила, но к двери никто не подошёл. Настя постояла на пороге ещё минут пятнадцать, позвонила ещё…
Утром, увидев в коридоре сумки, Настя решила, памятуя о недавнем разговоре с охранницей, сходить в управление снова. Состав охраны сменится, но ведь они же и в субботу принимают вещи. Однако всё, как и накануне, повторилось: Настя звонила и ждала. Снова звонила и ждала, но безрезультатно. По дороге домой Настя шла и думала, что если вещи не нужны управлению, как посреднику между ней, Настей с её вещами и людьми, которые в этих вещах нуждаются, то неплохо было обойтись без этого посредника, а передать эти вещи непосредственно самим людям. Подумано – сделано! И как она раньше не догадалась!
Настя села в трамвай, идущий по маршруту, где всего в нескольких остановках от её дома находилась благотворительная столовая. Возле столовой утром, днём и вечером выстраивалась унылая очередь плохо одетых людей. Они тут же начали разбирать вещи, привезённые Настей…
По субботнему плану Насте нужно было успеть ещё в два места – в Единый расчётный центр и в банк, которые работали только до обеда. К сожалению Насти, бухгалтерия расчётного центра в субботу не работала, работала только касса по приёму коммунальных платежей, находящаяся в фойе. Кассирша за стеклом, посмотрев на единственного посетителя, медленно встала и подошла к окну. Настя постояла возле окошка кассы, затем ознакомилась с информацией, развешенной на стенах фойе и снова подошла к кассе. Женщина, скрестив руки на груди, смотрела через разросшиеся комнатные цветы на весеннюю улицу. Посетитель её явно не интересовал. Настя извинилась и обратилась к кассиру с вопросом по оплате. Кассирша, не поворачивая головы, рявкнула:
- Здесь не спрашивают, здесь платят!
Настя положила неоплаченные квитанции в сумку и медленно пошла к выходу. Кассирша продолжала смотреть в окно, а Настя её пожалела: может у женщины проблемы какие мученические или просто настроение плохое из-за того, что приходится работать в субботу, когда все кругом отдыхают. Потом Настя вспомнила профессора из своих студенческих лет, который, преподнося им, молодым, урок человеколюбия, говорил:
- Вот обратился к вам человек, а вы для него сделать ничего не можете. Так не отпустите его ни с чем: направьте его в ту организацию, к тем людям, которые смогут ему помочь. Он будет вам благодарен даже за то, что вы его выслушали, не оставили его просьбу без внимания, не ответили равнодушием и уйдёт от вас с добрым сердцем!
В банке была очередь, но шла она быстро и разделялась к трём специалистам. Документы оформляли у окон в зале, а приём и выдача наличных происходил в окне кассы, которому предшествовал тамбур с дверью. Настя дождалась, когда из тамбура выйдет мужчина, и перешагнула порог. Дверь за ней закрылась и одновременно с ней опустились жалюзи за стеклом кассы, скрыв лицо и плечи сидящей за компьютером женщины. Оставались видны только руки, которые привычными движениями выполняли операции по приему денег, их пересчёту и выдаче квитанции. Настя, забрав полученную квитанцию, вышла из тамбура и подошла к столу, напротив входа в тамбур. Следом за ней в кассу зашёл мужчина. Пока Настя не спеша убирала квитанцию и застёгивала сумку, мужчина с бумажником в руках вышел из тамбура и Настя, через открывшуюся дверь, увидела, что жалюзи в окне кассы были подняты.
- Как интересно, - подумала Настя. – Выходит, что кроме хамства вообще, существует хамство по половому признаку.
Настя шла домой по весенней улице и размышляла на не совсем весенние темы, а между тем, завтра, ей предстоял ещё поход в магазин и на овощной рынок. Она решила, что воскресные дела можно сделать уже сегодня и весь негатив окружающего мира можно получить в один день. Тогда завтра у неё будет настоящий праздник – день позитива, день без хамства. Завтра она не будет выходить из дома. Она не будет включать телевизор с его криминальными новостями и сериалами. С его развлекательными программами, подобными «Кривому зеркалу», которые напичканы примитивностью и пошлостью, и называемыми юмористическими. А также с его субботними концертами, в которых одни и те же певцы исполняют одни и те же песни. Она не будет включать радио, где тяжелобольные старушки скрипучими голосами информируют российских слушателей о своих смертельных болезнях, с набором которых люди не живут. Где бодрые голоса из реклам навязчиво предлагают срочно бежать в ближайшую аптеку или звонить по предлагаемому телефону с тем, чтобы успеть заполучить последнюю упаковку уникального препарата, который что надо разгладит, что надо опорожнит и вообще продлит жизнь.
Завтра она будет слушать музыку Бетховена или Вивальди, пение Бичевской или Хворостовского. Завтра она будет наслаждаться сонетами Шекспира, стихами и прозой Пушкина или Лермонтова, новеллами По или рассказами Токаревой. Будет всё – на выбор! Чего душа пожелает! Но это завтра!
А сегодня для Насти – обычный день обычного человека, на которого окружающая среда оказывает своё воздействие. Настя шла и думала, что когда-то в молодости она пыталась понять, почему после революции 1917 года интеллигенция, покидающая Россию, страдала на чужбине и жила в нужде, но вернуться не торопилась. Не торопилась не только из-за кухарки, правящей государством. А, в частности, из-за того, что привнесла эта кухарка, а впоследствии, и её дети, в жизнь страны. Из-за поголовного и повсеместного хамства, ставшего нормой жизни, а для некоторых и залогом успешности, карьерного роста и достатка.
Со временем Настя ощутила, что и ей в этом мире как-то неуютно, но существует соломинка, которая держит её на плаву.
Поэтому сегодня вечером, перед сном, рука привычно потянется к полке за спасением.
Кто спасением будет сегодня?
Достоевский, Бунин, Толстой?
Или Пастернак?