http://www.proza.ru/2014/02/04/1167
ДАНА
Моё имя в загсе сорок два года назад регистрировать сперва отказались.
"Нет такого имени - Дана" - заявила строгая служащая.
Может и нет. Мама придумала его сама, сложив первые слоги их с папой имён - Данила и Наталья. Они поженились, когда обоим исполнилось двадцать лет. У папы с самого детства была хроническая болезнь почек. Эффективного лечения не существовало. Больные с таким диагнозом едва доживали до тридцати лет. Родители знали об этом. Папа прожил двадцать восемь. Мне в ту пору исполнилось шесть.
Несмотря на то, что мама готовилась к его уходу, конечно, она горевала. Но я этого никогда не ощущала. Она всё время повторяла, что эти восемь лет были для неё счастьем. И как же светились при этом её глаза.
Она оповестила своих родителей о свадьбе с Данилой за неделю. Сразу пресекла возможные попытки отговорить, также как и через несколько лет их стремление устроить её семейную жизнь.
Спокойно и доброжелательно общаясь с окружавшими её в дальнейшей жизни мужчинами, мама не испытывала желания связать с кем-либо свою судьбу. И при этом никогда не говорила, что делает это ради дочери - бесконечно любимой Даны. Просто у мамы оставалась одна единственная любовь на всю жизнь - её Данила.
Имя я всё же получила. А вот любовь, как у мамы, на всю жизнь....
Мой первый беспомощно-изменчивый муж испарился из нашей с сыном жизни, и почти совершенно из моей памяти. С тех пор - только партнёры. И ни с кем из них у меня не возникло стремления создать семью.
Один, проявляя трогательную заботу обо мне, тактично, но постоянно нашёптывал, чтобы мой сын подольше погостил у мамы. Другой с повышенным вниманием относился к нам обоим. Требуя почти ежечасного отчёта о моём местонахождении и единолично планируя дальнейшую учёбу сына в суворовском училище. Третий снисходил до меня, словно сияющий Аполлон, упиваясь своей красотой. Удивительно, как это я с той поры не разлюбила красавчиков.
Дмитрий является представителем как раз этой когорты - красавцев. Высокий, крепкого телосложения, блондин, с тёмно-серыми глазами, в обрамлении длинных ресниц и умопомрачительной формы бровей.
Он - мой сослуживец. По службе мы, к счастью, друг от друга совершенно не зависим. Зато он полностью зависим от родителей в плане выбора спутницы жизни. Я представляюсь им безопасной только лишь в силу ослепительной молодости Дмитрия. Ему тридцать шесть лет.
Однако, все остальные кандидатки на роль жены тщательно ими выбраковываются. Причины находятся самые разнообразные. У одной имеется маленький ребёнок. Ни к чему тебе, Димочка, чужой. У второй, напротив, по достижении тридцати лет ребёнка не имеется. Возникают опасения - сможет ли она в будущем родить детей. Третья - ровесница Димы - чересчур озабочена своей карьерой. Навряд ли она станет с должным вниманием относиться к мужу.
Я выслушивала эти откровения Димы с равнодушной иронией. Замуж за него не собираюсь, и рассказы его меня не трогают. Всё, что нас связывает, это секс. Почти супружеский, между прочим. Не реже, чем два раза в неделю. Благо, проживает Дмитрий в отдельной квартире. В которой я ни разу за пять лет наших отношений не оставалась ночевать. Не могла настолько забыться, чтобы уснуть, так сказать, в его объятиях. Да и он, честно говоря, не настаивал. Всегда по-рыцарски доставляя меня домой на своём автомобиле. Если же случалось нам употребить какого-либо рода алкогольные напитки, то доставка осуществлялась на такси, в котором Дмитрий и возвращался потом к себе.
Получается, что Олег - первый мужчина, у которого я осталась ночевать. Не рефлексируя, не опасаясь, вообще ни о чём не думая.
Со времени нашей встречи прошло две недели. Десять дней из которых составили новогодние каникулы. И я впервые в жизни получила представление о том, каким бывает медовый месяц. Двое взрослых, перешагнувших сорокалетний рубеж людей, вместе засыпали, вместе пробуждались. Чаще всего принимали совместный душ. Я выставляла Олега из ванной только когда мне требовалось сделать эпиляцию. Когда брился он, то я по кошачьи ластилась рядом, выныривая из-под его подмышки, озоровато сдувая пену с его лица. Он хохотал, отставляя одну руку с бритвенным станком в сторону, другой прижимал меня к себе, целовал, в наказание за помеху вымазывая своей пеной.
Еду творили тоже вместе. Готовила я быстро и изобретательно. В кухне уже Олег мне мешал. И у плиты, и возле разделочной доски я находилась в кольце его рук, ощущая на своём затылке и шее горячее дыхание и поцелуи. Если удавалось усадить его за стол, то он не сводил с меня пылкого, полного влечения, взгляда. Сияя глазами в ответ, я упивалась нашими чувствами, ничего не загадывая наперёд, наслаждаясь тем, что есть.
С сыном перезванивались ежедневно. Он, подтрунивая надо мной, тем не менее, вовсю пользовался нашей свободной от загулявшей мамашки квартирой. Начиная с нового года у нас жила его невеста Ксюша.
Я совершенно позабыла о Диме. Который и сам был не в претензии, поскольку находился в это время в Италии, на горнолыжном курорте.
В последний день каникул, перед работой, я засобиралась домой. Олег отвёз меня сам. Вещей было немного, и он, не предлагая свою помощь, в квартиру не поднялся. Распахнул для меня дверь "Форда". Вытянул за руку под редкие снежинки, нисходившие из тощих серых облаков.
Я внутренне замерла. Пригласить к себе на чай или кофе - банально и навязчиво. Я чего-то ждала от Олега. Слова или жеста, сама не знаю. Испуганно сжалась, больше всего опасаясь услышать: "Созвонимся".
Но он не сказал ничего. Просто притянул меня к себе и поцеловал в губы. Отстранился не меньше, чем через минуту. Взяв с заднего сиденья мою сумку и, ухватив меня за локоть, быстро довёл до подъезда. Подождал, пока я достану ключ от домофона, вновь поцеловав крепко и стремительно, развернулся и не оглядываясь, направился к автомобилю.
ОЛЕГ
Пусто. Неуютно. Рубашка её клетчатая на диване. Диван предусмотрительно собран. Рыжее солнечное бельё и обе подушки внутри его утробы. Не буду сегодня стелить новое, хочу вдыхать ночью её запах. Рубашка моя, усмехаюсь, нет, уже не моя, Даны. Сколько мы пробыли вместе? Десять дней? Или год? Или час?
Кстати, который час? Половина четвёртого. Звонок на сотовый секретарше. Отвечает пугливо. Хотя, казалось бы, чего пугаться? Никогда не возникало необходимости работать в выходной.
- Кристина, здравствуй. Удобно говорить?
- Конечно, Олег Станиславович.
- Меня завтра на работе не будет. Не теряйте.
- Хорошо... - задумывается.
- Совещаний и встреч никаких не запланировано. Так что, обойдётесь, - поясняю следом. - Необходимо сына навестить.
- Что-то случилось?
- Абсолютно ничего. Ты же знаешь, он человек военный, не смог приехать на новогодние каникулы. А я соскучился.
- Конечно-конечно. Я рада, что всё в порядке.
- До встречи в четверг, Кристина. До свидания!
- До свидания, Олег Станиславович!
Пусто. Тихо. Дана смеётся так звонко. Мы в эти дни много хохотали. Нет, мы не просто хохотали, мы - радовались. Друг другу, нашему совпадению, нашей любви. Любовь? Влечение?
Не намерен ничего анализировать. Просто хочу, чтобы она была рядом. Пусть всегда будет солнце. Пусть всегда будет Дана. Пусть всегда будем мы.
Решено. Завтра к сыну. Надо сказать ему. А вечером к Дане. Как предложение делают? Цветы. Кольцо. Шаблонно. Шубу что-ли купить? Оригинально, но обязывающе как-то. Сбрендил совсем! Мозги не работают. А что делать? Вдруг откажет?! Вдруг для неё это не более, чем занятное приключение?! Не может быть! У Даны такой взгляд.
А может у всех взгляд? Как бы не так! Сколько их было после Ленки. Я и лиц толком не помню, не то, что взгляды. Из последних только Олечка. Вязкая. Красивая, но не притягательная.
Зачем я оставил Дану дома? Забрали бы вещи, какие там ей нужны, и вернулись. Но я же сам не предложил. Идиот! Может она этого ждала? Позвонить сейчас? Что сказать? А то и сказать: приеду за тобой.
Долгие гудки. Может в ванной? А если уже не хочет со мной говорить? Ответила.
- Дана! - почти кричу.
- Слушаю, Олег, - голос обеспокоенный, но дружелюбный, - Что случилось?
- Соскучился. Я сейчас приеду за тобой, если ты всё собрала, что тебе было необходимо.
Пауза перед ответом еле заметная. Я не знаю, что она означает: смятение, радость.
- Олег, я вообще-то собиралась провести эту ночь дома. Кое-что надо сделать. Поговорить с сынулей.
Мне тоже необходимо поговорить с сынулей. Ладно, ночь как-нибудь переживу.
- Дана, тогда я заеду за тобой завтра вечером на работу, хорошо?
- Конечно.
- Не теряй меня. На работу не пойду. Поеду в училище, к сыну.
Вновь пауза. Она произносит чуть тише:
- Олег, осторожнее на дороге. В соседней области гололёд.
Задохнулся. Вероятно, от нежности может навечно замереть сердце. Пока не замерло, надо успеть сказать:
- Я тебя люблю!
- Не торопись, прошу тебя!
Это о чём - о дороге или о чувствах? Чуть охрип:
- Не волнуйся. Я буду осторожен.
Хотел положить трубку. Почти кричит:
- Олег!
- Слушаю тебя, Дана. Я здесь, - в висках застучало - вдруг скажет, чтобы завтра я не приезжал к ней.
- Олег, я тебя люблю!
Уф! Только сейчас осознал: сижу с телефонной трубкой на полу в кухне, прислонившись спиной к стене.
- Дана, я люблю тебя. До завтра.
Отключаюсь, чтобы не расплескать, не растерять, уснуть с этим чувством.
Следующее утро. Морозец усилился. Подтянул образовавшуюся от редкого снегопада влагу. Гололёда нет. До военного училища добрался благополучно. К счастью, сын не на сборах, не в карауле. Свидание разрешили.
Радостно улыбается. У нас с ним общего только высокий рост. Сергей светло-русый, крепкий, румяный, словно былинный богатырь. Смотрит на меня глазами моего отца, на которого он и похож, как две капли воды.
Порой мне кажется, что мой двадцатилетний сын старше меня, настолько его суждения о жизни трезвые и проницательные. Вероятно, сказалось воспитание моих родителей, с которыми он после того, как ушла Ленка, проводил гораздо больше времени, чем с легкомысленным отцом. И в этом нет ничего странного, что за благословением я приехал именно к сыну.
- Серёга, я тут тебе навёз всякого: мясного и сладкого. Один, наверное, не донесёшь. Меня пропустят помочь? Или кого-нибудь попросишь?
- Пап, погоди с харчами. После разберёмся. Ты чего сказать-то собирался?
Отрицать бесполезно.
- Серёж, я жениться собираюсь.
Смеётся:
- Я понял уже, пап. Женись, конечно.
Теряюсь:
- А ты как это понял?
- Пап, мы же с тобой почти каждый день перезванивались в каникулы. У тебя никогда до этого не было такого счастливого голоса. И в зеркало ты себя видел?
Я заволновался, рука непроизвольно потянулась к подбородку:
- А чего в зеркало? Вроде брился сегодня...
Серёжка расхохотался совсем по-мальчишески:
- Пап, ну ты совсем как глупый. При чём тут бритва? Ты глаза свои видел?
Улыбаюсь наконец-то. Не видел я своих глаз. Зато я видел её глаза - Даны.
Фотография из интернета. Спасибо автору.
http://www.proza.ru/2014/08/02/1868