Глава 36
На пятый день - 6 мая, доктор снова меня осмотрел.
- Как самочувствие?
- Спасибо, уже лучше.
- Заживает все как на собаке. – Констатировал врач. – Температуры у вас нет, рана чистая. Давление почти в норме, состояние стабильное. Думаю, будете жить! Вашей жизни ничего не угрожает. Голова не кружится?
- Нет, двигаться еще больно.
Резкие движения все еще причиняли мне боль, и отдавали острым кинжалом, то в плечо, то в руку, то в ребро, тогда я вскрикивал и корчился от боли.
- Обезболивающее надо?
- Да, – я мотнул головой.
- Катя, сделай ему анальгин…
Доктор вышел, Катя сделала укол и села возле меня.
- А ты кто по военной специальности?
- Разведчик. – Ответил я честно.
- Шпион?! Лазутчик вражеский? Значит - правда… Гадина!
- Да! Убей меня! Работа у меня такая, проклятая… Попали на вашу засаду. Не знаю, как я живой остался. Меня ранили ножом, сознание потерял, потом ничего не помню,… не хочу вспоминать…
Мне до сих пор было больно, от потери товарищей, двое из которых были моими друзьями. Я повернулся на бок, и лежал, молча, не желая больше продолжать беседу.
Комдив сам беседовал с доктором.
- Состояние пленного стабилизировалось, – сказал врач. - Отправлять его будете?
- Пока еще уточню куда. Вообщем так, без особой надобности, в санчасть никого посторонних не пускайте. Разговаривать с пленным никому кроме вас и Кати не разрешается без особого на то моего распоряжения. Ясно?
- Ясно.
Если бы я был здоров! Меня бы скорее всего отправили очень быстро, а так меня еще надо было лечить. К тому же, первые три дня вообще не знали, выживу я или нет, решили пустить все на самотек. Главное было меня допросить, а дальше хоть трава не расти. Положить в госпиталь, вместе с русскими солдатами? Не знаю, но меня туда не отправили, немцев, наверное, там не лечили, а специальных госпиталей для немецких военнопленных рядом не было. Вот меня и держали пока в санчасти, поскольку я был один. Даже НКВД раненый и больной, кому я был нужен?
- Разберитесь с ним, с этим "фрицем" - поручил полковнику Слышкин, командующий дивизией и отлучился с проверкой в одно из подразделений...
Заместитель командира дивизии связался с кем-то по телефону, очевидно с отделом НКВД, который занимался военнопленными.
- День добрый. Это зам комдива из 15-й стрелковой, Джанджгава.
- Капитан Василевский, – ответили в трубке. - Слушаем вас.
- У меня в дивизии пленный.
- Один?
- Пока один.
- Да, это по нашей части. Допросили? Протокол допроса имеется?
- Разумеется, данные переданы командующему армией.
- Хорошо. Звание? Офицер, рядовой?
- Лейтенант. 258-я пехотная. Подразделение разведки…
- Разведки? Минутку, этим у нас особый отдел занимается. Я свяжу вас с полковником. Тем более офицер, с офицерским составом у нас тоже отдельно.
Трубку передали полковнику.
- Да, я слушаю вас.
- Зам командира дивизии из 15-й стрелковой, полковник Джанджгава. У меня пленный, лейтенант из 258-й пехотной дивизии немцев.
- Разведка?
- Так точно. Русским владеет хорошо, кажется, бабушка у него русская, уехали из Одессы в 17-м году, если ему верить.
- Тогда направляй те его к нам, разберемся, по нашей части.
- Дело в том, что он ранен. Состояние пока тяжелое, находится при нашей санчасти. Куда его?
Полковник выдерживает паузу.
- Вот что, держите его пока при санчасти, пусть поправляется, как состояние его стабилизируется, хотя бы более или менее, мы сами лично за ним приедем. Допросите его еще раз, узнайте о нем все, проследите за ним.
Полковник вызвал доктора и Катю к себе.
- Я хотел бы с вами поговорить Григорий Яковлевич, относительно того, как вести себя с пленным. Данные о нем переданы в НКВД. В вообщем так, посторонних к нему не допускать, смотреть за ним в оба. Проследите за ним, что касается его мыслей, его поведения, это очень важно. Позже дадите ему характеристику, это нужно.
- Хорошо, я понял. Постараюсь, Владимир Николаевич.
Пока не велось боевых действий, в последнее время тяжелых ранений, среди личного состава практически не было. В санчасти доктор занимался в основном рутинной работой – это были ожоги, мелкие травмы, инфекции, абсцессы, локальные нагноения, парезы ссадины ушибы и. т. п.
После того как доктор, заканчивал делать перевязки русским солдатам, он делал перевязку мне.
Девушка снова зашла в палату, с миской еды и хлебом в руках.
- Есть будешь?
- Нет, не хочу.
- Ну не хочешь, как хочешь.
- Хотя,… а что это?
- Каша, с тушенкой, – она присела рядом, возле постели.
- Можно мне есть? Я сам.
Катя, помогла мне и придала положение, полусидя, подложив под спину валик. Я уже немного поднимался, садился в постели, иногда вставал, хотя делать приходилось это все еще очень осторожно.
- Ложку держи. Миску придерживай.
- М-м-м. Вроде ничего, даже вкусно.
- Да ты ешь, а не ложкой в тарелке ковыряй. – Снова засмеялась.
- Что?
- Ты как ложку держишь? Надо не так, палец большой сверху клади, а указательный - вот сюда. У нас так только мужики в деревне щи, да окрошку хлебают, а остальные люди нормально едят. Не городской, что ли?
- Я вырос в Польше. Меня бабушка воспитывала, она русская, из Одессы.
- Так вот ты откуда русский знаешь. А мама у тебя кто?
- Полька, наполовину, а немец я по отцу.
- Вон оно что! А сам-то ты кто?
- Я сам уже не знаю,… запутался. Спасибо. Катя, я устал. Можно мне отдохнуть? Меня и так замучили с допросами.
- Хорошо, отдыхай.
Уже засыпая, слышал голос по радио, который что-то передавал, очевидно, сводки совинформбюро:
«В течение ночи на 6 мая на Кубани, северо-восточнее Новороссийска, наши войска продолжали вести бои с противником. На других участках фронта существенных изменении не произошло».
Ханс заснул, а Катя, сняв свой белый халатик, переодевшись в обычную одежду, принялась за уборку.
Позже вошел доктор…
- Катя, к тебе пришли!
- Кто?
- Подружка твоя, Вера!
- Я сейчас… - Катя выбежала во двор.
- Привет!
- Привет…
- Катя, прости меня! Я тогда тебя обидела. Наговорила всяких гадостей. Ты ведь ни в чем не виновата. И то, что «Фрица» этого в санчасть притащили…
- Вера! Я уже все забыла. Давай не будем об этом.
- А он, что? Все еще здесь?
- Да. Пока здесь, но скоро за ним приедут с НКВД.
- Понятно. И все же интересно, жуть! Что за фрукт?
- Да, что ж вы все любопытные то такие! Парень, как парень. Обычный!
- Катя, – сказал Григорий Яковлевич, - мне надо в госпиталь ехать за медикаментами, может часа полтора-два. Будь здесь и не отлучайся! Поняла? Не оставляй его одного! Сейчас скажу, чтобы охрану прислали на всякий случай… Солдат подойдет минут через пятнадцать.
- Хорошо! Я пока с Верой…
- Смотри за ним! Чтоб ничего не натворил… - доктор уехал.
- Пойдем, компанию составишь, пока охранник не пришел. Хоть вдвоем. -
- Ладно. Чаем угостишь? – спросила подружка.
- Аха…
Девушки зашли в санчасть.
- А ты не боишься с ним одна оставаться?
- Нет. Он пока не встает. Слабый еще. В таком состоянии никуда далеко не убежит. Даже швы еще не сняли.
- Аааа… И где он?
- Там, в палате,… сейчас чай ему отнесу.
Вскоре чайник вскипел.
- Тебе с сахаром?
- А у вас и сахар еще есть? Мне два кусочка! – ответила Вера.
- Тут еще печенья немного осталось. Возьми, если хочешь.
- Спасибо!
- О! Уже охрана пришла! Мне этому Хансу, надо тоже чай отнести.
Я сейчас!
- А можно мне глянуть?
- На секунду!
Я открыл глаза и увидел двух девушек, одна из которых не была мне знакома, хотя вполне симпатичная.
- Ханс, ты не спишь? – спросила Катя.
- Я чай тебе принесла. Будешь?
- Чай? Да, буду…
- Горячий еще, пусть остынет немного. Я поставлю на тумбочку.
- Хорошо.
- Вот, печенье еще…
- Спасибо!
Вторая девушка уставилась на меня с любопытством. Я пытался сесть.
- Ай!
- Осторожней! Давай помогу… Так удобно? – спросила Катя.
- Да, спасибо…
- Я здесь, если что – зови! Пойдем! – сказала подружке.
Обе девушки вышли…
- Ну, что? Посмотрела?
- Дааа! Ничего себе! Он что, все понимает?
- Аха… и на русском говорит. Бабушка у него русская. Представляешь? Сам переводчик…
- Вот это да! – удивилась Вера. - Что-то он даже на немца не похож. Глаза какие! Если бы ты не сказала, а я с ним заговорила - ни за что бы, ни догадалась!
- Вот именно! Он же разведчик…
- Разведчик?? Такой еще форму нашу наденет, точно не отличишь! Даже не подумаешь! Тем опаснее,… И все же хорошо ему досталось.
- Досталось. Я же говорила, что ранение легкого. Даже операцию делали почти без наркоза, под местной анестезией, но держался еще молодцом, вытерпел.
Глава 37
7 мая прошло шесть дней, почти неделя, с тех пор как я попал в плен, рана начала заживать, стало немного легче. Мне ужасно не хотелось лежать, и я уже почти чувствовал в себе достаточно силы, чтобы встать на ноги. Проснувшись рано утром от шума машин и чьих-то голосов, раздававшихся с улицы, я кликнул Катю, но мне никто не ответил. В санчасти никого не было, все вероятно куда-то вышли. Мне очень захотелось пить, но воды подать было некому, а на столе стоял стакан и рядом графин, наполненный кипяченой водой. Пришлось вставать с постели. Осторожно поднявшись, я встал на ноги, опираясь на спинку железной кровати, тихонько подошел к столу, налил воды и выпил. Выпив воды, подошел к окну. В окне увидел солдат, которые проходили мимо, недалеко стояла машина, из которой что-то выгружали. Еще один солдат сидел во дворе, вероятно охранник. Была суета, все куда-то спешили, занимались своими делами, я спокойно наблюдал за картиной. В этот момент вошла Катя. Увидев меня на ногах, она возмутилась.
- Ты что делаешь? Кто тебе разрешил вставать?
- Я не могу больше лежать.
- Рано тебе еще вставать.
- Не хочу я лежать!
- Ложись! – она настойчиво укладывала меня в постель.
- Не хочу! – я уже взмолился.
- Хорошо, я спрошу у доктора, если он тебе разрешит, то будешь вставать. А сейчас ложись!
Нехотя я подчинился и вскоре в палату вошел доктор.
- Григорий Яковлевич, он уже с постели вставал, – доложила девчонка.
- Вставал? А кто ему разрешил? Катя, ты где была?
- Я за водой ходила.
- Ты видела, что меня нет, я же сказал его одного не оставлять! Все может быть, мало ли, что он натворит!
- Он спал. Я же на минуту вышла, да и что он натворит в таком состоянии? Откуда я знала, что он может встать? Он же лежал!
- Лежал… Лежал - да сбежал! Все может быть. Раненый зверь - все равно опасен! А это, вон какая зверюга,… тем более, из разведки! Следующий раз будь осторожней, не оставляй его одного.
Мне стало забавно, и я изобразил из себя овчарку, подняв кверху лапки и высунув язык. Не выдержав, Катя хихикнула, а доктор, кажется, перестал сердиться и сдержанно улыбнулся.
- Придется к нему охрану приставить. Вы, почему встаете без спросу?! Кто вам разрешал?
- Я пить хотел.
- Вам велено соблюдать постельный режим - соблюдайте. Не забывайте, что вы в плену! Не будете слушаться - сообщу командиру, отправят, куда следует, если вам не нужна медицинская помощь. Скажите спасибо, что вам еще ее оказали! Пить он хотел… Что бы больше без спросу ни шагу!
- Я понял. Но, можно мне вставать? – надавил я на жалость.
- Хорошо, вставайте, вам действительно уже можно, надо расхаживаться. Можете ходить потихоньку, здесь в помещении, но чтобы отсюда ни шагу! Вам ясно?
- Ясно.
- Смотрите! Нет, еще вчера помирать собирался, а сегодня уже на ноги вскакивает, еще и говорит, что лежать не хочет! – доктор всплеснул руками.
Между нами возникла недолгая пауза.
- Доктор… Григорий Яковлевич, – я старался правильно выговорить имя и отчество.
- Что?
- Спасибо.
- За что? – поразился врач.
- Вы мне жизнь спасли. Если бы не вы…
- Я врач, это моя работа. Я клятву Гиппократа давал, для меня вы пациент, такой же, как все остальные. Вы враг, пока держали в руках оружие, я и сам бы вас убил, будь это в бою, а сейчас вы без оружия, военнопленный, раненый и мой долг оказать вам помощь.
- Я хотел бы вас благодарить, но у меня ничего нет, кроме души, наверное, и совести, которая осталась. Я умею быть благодарным и этого не забуду, - я старался говорить искренне.
- Ладно, и на том спасибо, - доктор был несколько в замешательстве, от столь неожиданного откровения.
- Если бы не Вы и эта девушка, Катя, меня бы уже не было, так, что я у вас в долгу.
- Да, это уж точно! – на лице его отразилась улыбка.
- Я много думал, и даже готов перейти на вашу сторону. Германия всё равно не выиграет войну, я в это не верю. Мне всё это надоело и Геббельсовская пропаганда тоже.
- Вот как? Даже так? Неужели вы собираетесь предать свою Родину?
- Родину? Нет, я не думаю, что предам Германию, но фюрера… Германии не нужно такое правительство, которое ведет ее к гибели.
- Вы только сейчас это поняли?
- Нет, я давно это понял…
- Доктор я,… в туалет хочу.
- По малой нужде? По большой?
- У меня уже живот болит, не могу больше. Я сам дойду.
- Ладно, вставай…
Осторожно я встал с постели и вышел в сортир, в сопровождении доктора.
Впервые я вышел на улицу, вдохнул свежий воздух. Погода стояла чудная, было тепло, но еще не жарко. Оглядываясь по сторонам, я пытался рассмотреть окружающую меня обстановку. Туалет был во дворе, деревянный, он стоял чуть подальше от здания.
- Только быстрее, мне некогда, – торопил меня доктор.
Рядом проходил кто-то из офицеров.
- Здравствуйте, Григорий Яковлевич! Куда под конвоем ведете? Пленный что ли?
- Так точно. Под конвоем выгуливать приходиться, как овчарку, только без поводка.
Офицер улыбнулся.
- Ясно…
После я снова вернулся на место. В голову пришли мысли, я подумал о своем внешнем виде.
- Катя! – окликнул девушку.
- Что?
- Мне надо… как это? Забыл. Разирэн! – я показал жестом.
- Побриться?
- Да. Зеркало есть, и бритва?
- Я сейчас спрошу, - обратилась к доктору. - Бритва у нас есть? Просит побриться.
- Сейчас, где-то была, около умывальника… Это новая, возьми.
Катя зашла с помазком, бритвой, мылом и полотенцем.
- Давай, я тебя побрею.
- Не надо, я сам. Зеркало можно?
В палату зашел доктор. - Катя! Ты что делаешь?
- Ничего, а что?
- Ты зачем ему бритву дала прямо в руки?
- А что, разве нельзя?
- Осторожнее надо! Кто знает, что у него на уме? Тебя не тронет, так сам чего доброго себе вены порежет или еще что-нибудь.
- Я не подумала.
- Надо думать! Самой надо было его побрить, а не бритву опасную в руки давать.
- Ничего я с собой не сделаю. У меня с головой все в порядке, я еще жить хочу.
- Помолчите! – перебил Соколов.
- Дай мне! – девушка отняла станок и продолжила процедуру.
Побрившись, я довольно посмотрел на себя в зеркало. - Вот, теперь на человека похож!
Лицо немного преобразилось, хотя выглядел я все еще бледным и осунувшимся, щеки запали. За время, что я лежал, я значительно похудел, и сбросил килограмма, наверное, три. При моей комплекции, я и так не был толстым, а тут вовсе дошел до ручки.
Хотя вид парня был все еще болезненным, на лице Ханса, вдруг отразилась какая-то обворожительная улыбка, такая очаровательная, что девушка невольно смутилась и отвела глаза! А он все продолжал на нее смотреть и улыбаться.
Вскоре в санчасть заглянул майор Савинов.
- Здравия желаю, Григорий Яковлевич!
- Здравствуйте Павел Григорьевич!
- Я вот снова пришел узнать, что с этим пленным.
- Ничего, идет на поправку, заживает на нем все, как на собаке.
- Надо будет решать, что с ним делать, возможно, скоро за ним уже приедут с НКВД. Если можно я с ним ещё побеседую.
- Пожалуйста!
Майор зашел в палату, он поставил табурет и сел рядом. Я посмотрел на него немного недоуменно. Что еще от меня хотели? Все что мог я уже сказал.
- Как себя чувствуешь?
- Хорошо. Уже лучше…
- Пара вопросов еще к тебе будет.
- Каких?
- Надо бы кое-что уточнить, - он показал на карте. - Что находится вот в этом районе? Есть ли КПП, контрольно пропускные пункты. Где? Сколько?
- КПП всего два… Один – здесь. Второй в 3х километрах – здесь, на шоссе. Охрана усилена.
- Ясно… Что с минными заграждениями? Где минные поля?
- Мины? Здесь, в два ряда. Между ними проходы. Мы через них проходили. Здесь еще расчет может быть пулеметный. Ставим засаду.
- Техники много? Что поступает на вооружение?
- Да, техники много. Поступают новые танки «Тигр», «Пантера», новые орудия, установки «Ферденанд», минометы… Обещают еще перебросить танковые соединения, какие - не знаю.
- Что ж! Спасибо за сведения!
- Пожалуйста…
- Ну, и что с тобой делать? – лицо майора было серьезным.
- Не знаю, - ответил я спокойно.
- А ты как думаешь?
- Делайте, что хотите. Мне все равно… Я больше ничего не хочу, с меня хватит.
- Ты знаешь, что тобой займется НКВД? Там с тобой шутить не будут. Ты даже не представляешь, что тебя ждет.
- И что со мной сделают? Расстреляют? Ну и пусть…
- Да… Я вижу, ты не глупый, мозги у тебя есть, соображаешь. Мене даже жаль тебя почему-то, но ничем помочь не смогу.
- Не надо… Я сам виноват. Попался, значит попался.
- Сколько времени вы в разведке?
- Два года.
- Оканчивали школу разведки?
- Да, в Цоссене.
- Значит профессионал, думаю должен все знать хорошо.
- Да.
- Что входило в ваши обязанности?
- Много. Функция переводчика, обучение, работа с личным составом. Я был заместителем командира взвода. Наблюдение, прослушка,… обычная работа…
- Ясно. Вы хорошо владеете русским, но все же акцент еще заметен.
- Я много читал, литературы, русской классики: Пушкина, Лермонтова, Толстого… «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог…» - это Пушкин, «Евгений Онегин».
- Да? Похвально! – он был явно изумлен. - У вас отличная память!
- Я даже Горького читал…
- Сколько же языков вы знаете?
- Польский, русский, немного французский и английский, не очень хорошо.
- Х-м? Это не мало. За ум я бы Вас уважал. Я сам образован и знаю немецкий, - он перешел на него - Могу говорить свободно, до войны был преподавателем немецкого языка.
- У Вас неплохо получается! Даже произношение, вполне хорошее!
- Спасибо! – ответил мне по-немецки.
Я ответил улыбкой, Майор с удовольствием воспринял комплимент, видимо это ему польстило, и то же довольно улыбнулся. Еще несколько секунд мы смотрели друг на друга, майор глядел на меня оценивающе, словно старался меня изучить. По всему было видно, что я ему интересен, иначе он не стал бы со мной беседовать. Мы продолжили разговор, переходя то на русский, то на немецкий…
- Сколько вам лет?
- Двадцать два.
- Да… Вы совсем еще молоды, – сказал по-русски. - У вас есть жена, ребенок? – снова спросил по-немецки.
- Моя жена умерла. У меня есть дочь, три года. Еще мама, сестра…
- Кто вы по профессии? Кем работали до войны?
- Журналист. Я работал в одной берлинской газете…
- Если с вами поговорить, вы вроде нормальный человек, а бредням Гитлеровским верите, – он снова перешел на русский.
- Я, наверное, уже никому не верю,… и Гитлеру тоже…
- Кому же вы тогда верите?
- Не знаю… - с грустью посмотрел на майора. - Себе самому… маме… Господу… Меня обманывают…все…
- М-м-м… да…
В подразделение разведки, Савинов вернулся явно озабоченный. Слишком уж парень был умен! Не понятно почему, он явно вызывал к себе неподдельный интерес и имел огромный потенциал, который при случае можно было бы вполне реализовать. Просто так его загубить было бы не верно, а может быть, даже безумно жаль!
- Знаешь, Коля… - обратился он к Колесову. - Разговаривал я ещё с этим немцем, что в плен попал…
- И что?
- Что-то мне… Парень вроде ничего… жаль мне его даже. Не глупый совсем. С его образованием, три языка знает! У него глаза такие были…отчаянные, что больно смотреть. Он не кому уже не верит… ни Гитлеру своему, ни нам… Не убежденный это фашист… есть в нём что-то простое совсем, человеческое.
- Думаю, мы ему не поможем, - вздохнул капитан.
- А если попробовать, Коля?
- Что попробовать? Привлечь его на нашу сторону? Разве можно ему доверять?!
- А я бы попытался… - майор закурил. - Если к нему по-человечески подойти… Ну, по-хорошему, я думаю, он ответит.
- Им НКВД наверняка займётся, особый отдел. Думаю, нам ничего не сделать, они нам его не отдадут. Тут даже речи быть не может!
- Да… Пожалуй? Даже комдив не поможет…
Продолжение следует...
http://www.proza.ru/2014/06/11/579