Нэаннель - королева эльфов

                Нэаннель - королева эльфов



               
         Часть I  "Двое над пропастью"

                Глава 1
      
             "Тени прошлого"

  "Всем в строй! Равнение на знамя!"
  Центурионы, спешно поправляя мундиры и затягивая потуже широкие кожаные пояса, метались по лагерю, надрывая глотки. Солдаты, побросав оловянные походные миски (было как раз время обеда), спешно натягивали сапоги и сбегались со всех концов на плац, где уже наиболее расторопные их товарищи начали выстраиваться в шеренги. Молодой знаменосец, выпучив глаза от натуги и раздувая щёки, что есть силы, тянул канат, поднимая королевский штандарт на шестиметровый столб. Старший командный состав торопливо, и оттого не слишком дотошно, осматривал стройные ряды воинов, выстроившихся по обе стороны широкой ровной площадки на опушке леса. Через мгновение шум взбудораженного эльфийского лагеря перекрыл громкий и пронзительный звук трубы, призывая всех к тишине.         Главнокомандующий Лансен отсчитал два удара сердца и громко возвестил: "Нэаннель! Королева Ливании!"
А ещё через миг плац огласился дробным перестуком копыт, и перед вытянувшимися по стойке смирно воинами предстала рыжеволосая девушка на взмыленном жеребце. Одета она была просто, по-походному: тёмно-зелёная широкая рубаха из плотного сукна, кожаные штаны, высокие мягкие сапоги да запылённый дорожный плащ. Медные волнистые волосы, изрядно выгоревшие на солнце, стянуты на затылке в тугой хвост. Пронзительный взгляд ярко-зелёных глаз, казалось, просверлил насквозь каждого солдата, а на указательном пальце девушки сверкал такой же ярко-зелёный крупный изумруд, вправленный в массивный золотой перстень.
Крепко сжимая поводья коня, королева привстала в стременах и обвела тяжёлым оценивающим взглядом своих подданных. И под этим властным взглядом все эльфы, независимо от возраста и ранга, ощутимо робели, до боли в мышцах вытягивали шеи, до хруста в костях расправляли плечи, демонстрируя королеве свою выправку и усердие.
"Слава вам, отважные воины! Возрадуйтесь! Удача прибудет с нами!" - выкрикнула Нэаннель положенное для таких случаев приветствие. Её звонкий, но такой волевой и сильный голос, проникал в сердце каждого солдата, наполняя его уверенностью и радостью. Конечно, Всё верно. Удача не оставит их, пока с ними их прекрасная и отважная королева. А Нэаннель внимательно наблюдала, терпеливо ожидая, когда сердца её подданных исполнятся счастливого благоговейного экстаза. И вот уже громыхало над плацем многоголосое радостное: "Слава королеве!"
Дождавшись, пока схлынет волна всеобщего восторга, Нэаннель вскинула руку в приветственном жесте, скомандовала "Вольно!", развернула коня и направилась в сторону штаба, дав знак Лансену следовать за ней.

Штаб эльфийского лагеря представлял собой высокий шатёр из некогда небесно-голубого сукна. Ныне ткань сильно выцвела, во многих местах хранила следы искусной и заботливой, но всё же заметной невооружённым глазом починки, да и частая теперь в этих краях непогода оставила на ней ощутимые отметины. Внутри, однако, было тепло и уютно, хотя и по-походному строго. Пол, как и во всех прочих шатрах, был выстлан лапником, для тепла. Но здесь поверх лапника был брошен ещё и толстый цветной ковёр с длинным мягким ворсом. У стены лежал свёрнутый королевский стяг. Рядом, на небольшом столике расположились письменные принадлежности, несколько книг и тетради, сшитые из листов тонкой белой вощёной ткани. В центре шатра стоял ещё один стол, только длинный и низкий. Вокруг ютились складные стулья. На столе была расстелена карта, такая огромная, что занимала почти всю его поверхность.
Нэаннель резким жестом откинула полог и торопливо вошла внутрь. Следом за ней, пригнувшись, в шатёр вошёл Лансен. Главнокомандующий эльфийской армии был почти на голову выше своей королевы. Однако когда он оказался рядом с ней у стола и королева заговорила, внимательно и испытующе глядя ему в глаза, у Лансена, как и всегда в такие моменты, возникло ощущение, что Нэаннель смотрит на него сверху вниз.
- Поздравляю, Лансен, - покровительственно улыбнулась королева, - наши подопечные в прекрасной форме. Даже недоеденный обед не помешал им чётко исполнить свои обязанности.
Главнокомандующий в ответ тоже улыбнулся обаятельно и открыто. Он-то видел и незастёгнутые сапоги, и криво заправленные рубахи и недостаточно крепко затянутые пояса солдат на этом стихийном построении. И Нэаннель тоже видела - он знал это абсолютно точно. Однако скорость, с которой расслабленные, застигнутые врасплох и в самый неподходящий момент воины сумели организовать из себя  вполне приличный и боеспособный строй, говорила о прекрасной реакции, высокой дисциплине и отличной подготовке. Весьма ценные качества для армии в это неспокойное время.
Лансен нахмурился. Красивые правильные дуги бровей поползли к переносице. Так бывало всякий раз, когда мысли его принимали неприятный ход. За двести с лишним лет, что Нэаннель правила Ливанией, за двести с лишним лет, прошедших со дня убийства её отца короля Тегерона, все уже успели забыть, что такое спокойная жизнь, находясь в состоянии необъявленной войны с даркменами. За двести с лишним лет, что он, Лансен, командовал объединёнными войсками Ливании, эльф приучил себя к строгой дисциплине. Он умел не распылять свои мысли, сосредотачиваться на решении конкретных задач. "Глобальное складывается из частностей, - говорил он себе. - Глобальное - это политика, а политика - это дело королевы. Она ставит перед нами цели, а я изыскиваю средства для их достижения".
Однако временами непрошеные мысли о судьбе его родины и эльфийского народа, об этом напряжённом многолетнем противостоянии с соседями буквально захлёстывали главнокомандующего. И не всегда получалось отделаться от них сразу.
- Даркмены хотят переговоров, - нарушила затянувшееся молчание Нэаннель.
- Как? Снова? - очнулся Лансен. И, не дожидаясь ответа, недовольно буркнул, - Для них это, похоже, становится хорошей традицией. Что-то вроде ежегодного бала в день весеннего равноденствия.
Нэаннель криво улыбнулась, оценив мрачный юмор Лансена, однако предупредительным жестом не дала ему развить тему.
- На сей раз что-то идёт не так, как обычно. Я получила личное послание от Кэрин. Она пишет, что хочет сообщить нам нечто важное, что, возможно, положит конец нашему противостоянию и заставит нас объединить наши силы перед лицом куда более серьёзной опасности.
- Попробую угадать. У неё заклинило тайник, где она прячет похищенные талисманы, и она предлагает нам объединить свои силы, дабы выломать дверь? - попытался сострить Лансен, чтобы немного разрядить обстановку. Потому что вдруг почувствовал, что внутреннее напряжение королевы передаётся и ему.
-Тебя это тоже насторожило, Ланс? - продолжала Нэаннель, пропустив последнюю реплику эльфа мимо ушей. - Непобедимые, грозные, гордые даркмены фактически признают, впервые за всю историю, что существует некая опасность, с которой им не под силу справиться без нашей помощи. Как ты думаешь, это какая-то очередная уловка? Или всё же Кэрин не лгала нам, когда убеждала, что к убийству моего отца и похищению талисманов даркмены не имеют никакого отношения? А вот теперь им, возможно, стало известно нечто такое, что поможет нам пролить свет на всю эту историю...
- Я не читаю их мыслей. Но ни Эйлиннель, ни Тегерон никогда не доверяли этой Кэрин. А твои родители были весьма проницательными людьми. - Лансен почти машинально отметил, что они с королевой как-то незаметно перешли на "ты", как в те далёкие годы, когда оба были ещё юны и вместе постигали науки в университете Теирнона.

 Они тогда были неразлучны, и многие их товарищи были почти уверены, что их юношеская привязанность со временем перерастёт в глубокое сильное чувство. Кто-то даже смастерил из плотной бумаги корону, выкрасил её в жёлтый цвет и на дружеской попойке водрузил её Лансу на голову, намекая на скорый брак с наследницей престола. Нэаннель тогда сильно вспылила, обозвала друзей балбесами и заявила, что в ближайшую тысячу лет не собирается никому давать брачных обетов. Однако и та глупая шутка, и обида на неё вскоре забылись. А потом, словно гром среди ясного неба, грянули над Ливанией страшные новости. Тегерон убит. Предательски застрелен на охоте. Королева Эйлиннель склонила голову на грудь любимого мужа, да так больше и не поднялась: сердце её разорвалось от горя и тоски. В столице начался мятеж, и, как стервятники, слетелись на неотмытый ещё от крови покойного короля престол, многочисленные претенденты на корону. Нэаннель никто тогда не воспринимал в серьёз. Конечно! Такая юная, неопытная. Разве решится она оспаривать свои права на трон, когда ТАКОЕ творится в Ливании. А зря! Юная наследница оказалась весьма и весьма зубастой особой. И зубы её оказались прочнее клыков Вэлиама, главного претендента на престол, двоюродного брата покойного короля. Всего несколько дней понадобилось ему, чтобы убедить ливанийцев в правомерности своих притязаний. Собрав на площади перед дворцом жителей Теирнона, Велиам говорил проникновенные речи о возмездии за кровь погибшего брата, о заговоре даркменов и о том, как важно эльфам объединиться перед лицом великого горя и великой опасности под началом сильного государя. Ему ещё удалось начать расследование и сплотить вокруг себя бывших приближённых Тегерона, как вдруг на сцену выступила Нэаннель.
Тегерон воспитал достойную преемницу и позаботился о всестороннем развитии дочери. В шесть лет Нэаннель уже уверенно держалась в седле. В десять метко стреляла из лука и орудовала мечом. Вопреки мольбам Эйлиннель, король брал юную принцессу и на военные учения, и на охоту, и на важные государственные переговоры, которые, к слову, интересовали её гораздо больше, чем типичные девичьи развлечения. А когда Нэаннель сровнялось двадцать, по настоянию отца она отправилась учиться в университет Теирнона, где близко сошлась с детьми многих важных государственных чиновников. Тегерон всё рассчитал верно. К тому моменту, когда в Ливании разразилась вышеупомянутая трагедия, Нэаннель уже успела окружить себя верными и преданными союзниками из детей ливанийскай элиты. Пока Вэлиам почивал на лаврах и готовился к коронации, покровительственно взирая на портрет юной принцессы, в стенах университета зрело самое настоящее восстание. И вот, спустя две недели, Нэаннель явилась пред очи родственничка-самозванца, в окружении воинственно настроенных единомышленников. Она прилюдно обвинила его в сговоре с даркменами и убийстве Тегерона, с целью завладеть короной. Речь её была пламенной, и никто не посмел прервать её. И чиновники отступились от своего вчерашнего протеже, потому что не хотели идти против законной наследницы, на стороне которой, к тому же, выступали их собственные весьма решительно настроенные дети. Тем же вечером юная королева воссела на троне, а Вэлиам был брошен в темницу до выяснения всех обстоятельств. До суда он, впрочем, не дожил. Нэаннель мало волновала причастность родственника к смерти её отца. Но живой и свободный, имеющий виды на престол, он представлял реальную угрозу смуты в и без того неспокойной Ливании. Поэтому в скором времени, по тайному распоряжению королевы, Вэлиама тихо удавили, а подданным объявили, что самозванец, предатель и заговорщик, убоявшись публичного суда и расправы, покончил с собой.
Наведя, таким образом, порядок в стране, а заодно и наглядно продемонстрировав возможным мятежникам, что они имеют дело с серьёзным, бескомпромиссным и жестоким противником, Нэаннель занялась неотложными государственными делами. Смерть Тегерона была результатом заговора. И заговор этот, конечно же, не был делом рук Вэлиама. Уж кому-кому, а юной королеве и её ближайшим соратникам, было очевидно, что у двоюродного дядюшки для такого серьёзного шага была кишка тонка. Нет! Здесь действовал куда более сильный, наглый и самоуверенный противник. И Нэаннель ухватилась за версию, предложенную Вэлиамом в дни его недолгого триумфа: даркмены. Соседи, с которыми Ливания многие годы поддерживала напряжённый, настороженный мир. Народ, явившийся в стародавние времена неведомо откуда.
Из истории Нэаннель знала, что во времена правления её прабабки Ливании, в честь которой и было впоследствии названо эльфийское государство, из-за дальних восточных гор явилось племя незнакомцев. Были они немногочисленны и ростом и телосложением мало отличались от эльфов, но немного крупнее, шире в кости, кожа обветренная и грубая, черты лица не столь тонкие и правильные да уши не заострённые, как у эльфов, а закруглённые с широкими мочками. Были они измотаны и оборваны, что явно свидетельствовало о немалом проделанном пути. Трое из них, объявившие себя вождями этого малочисленного, неприглядного сброда, попросили аудиенции у Ливании. Их звали Стэлтен, Кэрин и Мердок.
Эльфийская владычица приняла пришельцев в своём дворце, в зале малых приёмов. От Стэлтена она узнала, что загадочное племя, именуемое даркменами, с давних времён проживало в баснословно далёких от её владений землях, на другом конце материка, у берегов восточного моря. Это был богатый, мудрый и процветающий народ, обладающий тайными знаниями и искусный во многих ремёслах. Много веков даркмены строили и укрепляли своё государство, трудились на благо своего народа и опекали менее развитые соседние племена. И вырастали по берегам моря белые города, а корабли с белоснежными парусами бороздили солёные воды, но никогда не удалялись далеко от берега, потому что больше всего на свете даркмены были привязаны к своей земле. Столь благодетельны и бескорыстны были они, что не могли никому причинить зла и от других зла не ждали. Но были неимоверно охочи до знаний, которые мечтали обратить во благо всем и каждому. Вот так их бесконечная доброта и тяга к знаниям довела их до гибели.
В один из холодных осенних вечеров, когда восточное море, как всегда в это время года, было взволновано штормом, дозорные с высокой башни заметили корабль, который высокие волны подбрасывали, как щепку. Когда судно прибило к берегу, даркмены  бросились его осматривать. Каково же было их удивление, когда навстречу им вышли живые и невредимые существа, очень похожие на них самих. Незнакомцы сообщили удивлённым даркменам, что они - посланцы богов и прибыли из далёких заморских земель, потому что боги прослышали о благости даркменов и за то хотят вознаградить их величайшими и сокровеннейшими знаниями, которыми когда-либо обладали живущие на этой земле. Наивные даркмены, конечно же, встретили божественных посланцев с восторгом и великими почестями. Их поселили в самом большом и красивом доме, какой только был в городе. Ежедневно толпами стекались даркмены послушать их мудрые речи о добрых бессмертных богах, живущих в далёком заморском краю. Посланники призывали народ склониться перед божествами и воспринять в себя их бессмертную мудрость. А чтобы было им проще это сделать, в конце каждой беседы они предлагали даркменам вкусить божественного хлеба. И те вкушали с великой радостью. Так всё и шло долгие месяцы. Но потом правители даркменов, Стэлтен, Кэрин и Мердок, стали замечать странные, недобрые перемены в своих подданных. Даркмены стали болеть непонятными болезнями, впадать в отчаяние и уныние, творить злые дела. И недобрый огонь загорелся в глазах у многих. Тогда то и задумались лучшие умы королевства, не омрачённые ещё ядовитыми речами и отравленным хлебом пришельцев, в действительности ли они - посланники богов и добро ли принесли они в землю даркменов. Собрали совет и думали несколько дней. А по прошествии их явились в дом, где посланники отравляли ум и тело подданных королевства, и потребовали немедленно прекратить и навсегда покинуть Даркред. Но было уже слишком поздно. С ужасом увидели бывшие правители, с какой злобой и ненавистью взирает на них их народ, как поднимаются вверх руки с зажатым в них оружием. Несчастные кинулись бежать что есть сил из проклятого дома и проклятого города, что некогда был оплотом добра и света, а ныне погряз во тьме и злобе. К счастью, не всех даркменов удалось поработить пришельцам - пятьсот подданных изъявили желание покинуть родину вместе со своими правителями. Они шли неделю по безлюдным степям и диким пустошам, а злодеи шли по их следу. Даркмены укрылись в лесу, но преследователи нашли их и там и травили, словно диких зверей. И без того немногочисленная свита бывших властителей Даркреда теперь поредела ещё сильнее. И поняли беглецы, что нужно уходить далеко на запад, где, как говорят древние легенды, живёт народ столь же мудрый и благодетельный, сколь некогда были сами даркмены, и просить у этого народа помощи, защиты и доброго соседства. Чуть больше двух лет шли беглецы по диким, чужим и опасным землям. Замерзали в степях, тонули в болотах и бурных реках. А переправляясь через Срединные горы, многие сорвались вниз и остались лежать на дне глубоких ущелий. Вот так и вышло, что к концу изматывающего путешествия из пятисот даркменов, покинувших родной Даркред, ко двору Ливании Стэлтен привёл всего двести своих подданных. И теперь они покорнейше просят у светлой королевы эльфов помощи, покровительства и позволения обосноваться по эту сторону Срединных гор, ибо на восточной их стороне ждут даркменов преследования и неминуемая смерть.
Ливания была королевой мудрой и доброй. Она справедливо рассудила, что земель на западе много, а соседство с искусным, работящим, владеющим многими знаниями народом пойдёт на пользу и самим эльфам. Она разрешила даркменам поселиться в богатых и плодородных землях восточнее Озёрного края и оказывала им помощь и покровительство во всех их делах и начинаниях. Не прошло и десяти лет, как по берегам озёр, в непосредственной близости от границы вырос хорошо укреплённый город, который даркмены в память об утраченной родине назвали Даркредом. Вот только дома там были не белые, лёгкие и воздушные, а угловатые и приземистые, выстроенные из тёмного прочного камня, который добывали в Срединных горах. Но это в ту пору никого не насторожило. Эльфы решили, что таким образом их новые соседи выражают глубокую скорбь по утраченной родине. Тем более что и одеваться даркмены предпочитали в чёрные одежды и вообще были весьма сдержаны и замкнуты.
Стэлтен стал частым гостем при дворе Ливании, представил владычице свою жену Кэрин и своего старшего брата и первого советника Мердока. Вчетвером они много беседовали, строили планы на будущее, рассуждали о взаимных выгодах, которые принесёт их народам обмен умениями и знаниями. По секрету Стэлтен сообщил королеве, что магия, которой владеют даркмены, иного рода, чем эльфийская и предположил, что если бы эльфы проникли в тайны даркменской магии, а даркмены - в суть эльфийской, то вот тогда бы оба народа действительно стали всемогущими и совершили бы много великих дел на благо этого мира и всех населяющих его существ. Однако Ливания вынуждена была разочаровать Стэлтена. Она поведала своим новым друзьям, что эльфийская магия бывает высшей и низшей. Обучиться низшей магии для даркменов не составит никакого труда, да и вряд ли она сильно отличается от их собственной, так как сводится в основном к врачеванию, предсказаниям, созданию волшебных предметов - словом, ко всему тому, что даркмены умеют делать и сами. А вот высшая эльфийская магия заключена в талисманах, которые издавна хранит королевский род. И никогда не постигнуть её народу, не владеющему древней книгой мудрости, кристаллом судьбы и волшебным амулетом. В этих же талисманах заключено и благоденствие земли по обе стороны Озёрного края: от Срединных гор и до самого Западного моря. Много веков назад легендарный эльфийский провидец, маг и чародей Эргол, прародитель королевской династии, создал эти волшебные предметы и заключил в них свою силу, мудрость и власть над этой землёй. А затем разделил свою душу натрое и вселил её в талисманы. Своему преемнику он наказал никогда не разделять три предмета силы, так как в них - процветание и сила западных земель и эльфийского народа. А затем Эргол передал сыну магическую формулу, способную пробудить его душу и талисманы, если однажды наступят тяжёлые времена. Это заклинание передаётся в королевском роду из поколения в поколение. А талисманы владыки эльфов поклялись беречь от всех, ибо в недобрых руках они - страшное оружие, способное уничтожить этот мир и всех населяющих его существ. Стэлтен внимательно выслушал Ливанию, с пониманием отнёсся к её рассказу и больше этот вопрос не поднимал. До поры, до времени.
Так всё и шло. Владыки занимались устройством своих государств, с учётом интересов друг друга, часто наносили друг другу визиты, вели долгие беседы, строили планы. А рядовые эльфы добро посмеивались над своей владычицей, выискивая тайную причину её привязанности к новым соседям. А основанием для их необузданного веселья было то, что Ливания, уже более четырёх веков будучи вдовой, никак не обзаводилась новым мужем и фаворитов не держала, да и к прежнему супругу по традиции многих эльфийских жён в заоблачные сады отбыть не спешила. И вот теперь подданные радостно сватали её то за темноглазого Мердока, а то и за самого Стэлтена, решившего - а почему бы и нет - променять свою строгую смуглую жену Кэрин на эльфийские прелести.
Всеобщего веселья не разделяла лишь дочь Ливании Тэйлинель. Но о причинах своей неприязни к даркменам она предпочитала не распространяться.
Вся эта идиллия закончилась в один день. Двери зала малых приёмов широко распахнулись, и навстречу удивлённо поднявшейся из своего кресла Ливании прошествовала Кэрин. Королева эльфов была несказанно удивлена этому неожиданному визиту, но всё же радостно и искренне улыбнулась подруге и протянула руку для приветствия. Кэрин ответила коротким, быстрым рукопожатием и без приглашения опустилась в кресло напротив эльфийки.
- Мне было видение! - без предисловий начала она. - Те страшные пришельцы, что превратили в ад наш родной Даркред и поработили наш народ, явились из другого мира. Они посланы сюда с конкретной целью: уничтожить всё и вся, поработить свободные народы и подготовить здесь всё к приходу новых хозяев. Даркред был лишь первой ступенью на пути к осуществлению их ужасного плана. Если не остановить их, мы все погибнем либо превратимся в безвольных марионеток в руках этих колдунов.
Кэрин выдержала паузу, внимательно наблюдая за тем, какой эффект произведёт на Ливанию её пламенная речь. Эльфийка напрягла память. Другие миры... Да она что-то слышала о них от своего мужа, а тот - от своих наставников. В прежние времена порталы между мирами существовали повсюду, и многим эльфам даже удалось там побывать. Но Эргол в своё время закрыл большинство из них по одному лишь ему известным соображениям. Насколько известно, сегодня существует всего одна дверь, да и дверью эту лазейку, открывающуюся раз в году, таящую множество опасностей и надёжно охраняемую с обеих сторон, назвать нельзя. И находится этот портал где-то в глубине Срединных гор... Неужели?... Ливания заметно побледнела. Мысли с сумасшедшей скоростью понеслись у неё в голове.
- В моём видении мне так же явлен был путь к спасению, - прервала её раздумья Кэрин. - Мудрый Эргол предвидел такое развитие событий. Он закрыл почти все существующие порталы между мирами и лишь один - тот, что в Срединных горах - закрыть не сумел, ибо не дано никому из живущих навсегда разомкнуть цепь миров. Но он сделал его максимально труднодоступным для посягающих как с той, так и с этой стороны. На тот же случай, если незваным гостям всё же удастся прорваться, он и оставил вам талисманы. Ливания, наступили те страшные времена, о которых говорил твой мудрый предок. Пришло время воспользоваться книгой, камнем и амулетом по назначению.
Ливания подняла на Кэрин свои зелёные, полные слёз и отчаяния глаза.
- Неужели грядёт война? - сдавленно прошептала она.
- Увы, - коротко кивнула Кэрин. - Грядёт одна из самых страшных битв в истории этого мира. И в одиночку эльфам ни за что не выстоять. Вся ваша магия бессильна перед оружием пришельцев. Однако не печалься. Мы не оставим вас. Даркмены умеют быть благодарными. И за ваше добро мы воздадим вам верностью и оплатим вашу щедрость нашей кровью. Но действовать надо быстро.
- Что вы собираетесь делать? - немного успокаиваясь, спросила Ливания. Та твёрдость и спокойная уверенность, с которой произносила свою речь королева даркменов, вселили в эльфийку смутную надежду.
- Мы выступим отрядом, перейдём Срединные горы и встретим врага на их восточной стороне.
- Вы все погибнете! - в ужасе воскликнула Ливания.
- Возможно, - коротко бросила Кэрин. - Но нельзя допустить, чтобы наши общие враги переправились через горы и оказались здесь, в заповедных краях Запада. Тогда ничто уже их не остановит. И даже ваши талисманы не сумеют вам помочь.
- Но так мы лишь оттянем время, а вы потеряете всех своих подданных! - Ливания снова была близка к отчаянию. То, что говорила Кэрин, было безумием, а не дорогой к спасению.
- Может и так, - королева даркменов словно бы ненадолго задумалась. - А может и не так. Время ещё есть, хотя его остаётся всё меньше. А если на восточной стороне с нами будут талисманы эльфов, и ты успеешь научить нас взывать к их силе, то я думаю... Нет, я абсолютно уверена: мы сумеем одержать победу и водворить непрошеных гостей обратно в их никчёмный мирок.
- Это тоже было в твоём видении? - в голосе Ливании вдруг зазвучало сомнение.
- Да, - кивнула Кэрин. - Сегодня во сне мне явился твой предок, великий владыка Эргол, и сообщил, что это единственный путь к нашему и вашему спасению.
Было нечто неуловимое не то в словах Кэрин, не то в том тоне, которым они были сказаны. Нечто, что впервые в жизни заставило Ливанию сомневаться в своих соседях, друзьях и союзниках. Она медленно поднялась и подошла к окну, сжала тонкими длинными пальцами подоконник, напряжённо вглядываясь в небо, словно там, в этой бездонной синеве ей должны были явиться ответы на все вопросы. Первой не выдержала и нарушила молчание Кэрин.
- Каков будет твой ответ, светлая королева эльфов? Готова ли ты вступить в бой с чужеземным злом и победить или будешь спокойно сидеть и дожидаться, когда смерть придёт в твои земли?
- Стэлтен и Мердок знают о твоих видениях? Это они послали тебя ко мне? - вместо ответа спросила Ливания.
- Только Мердок, - с нажимом ответила Кэрин. - Стэлтен уже неделю находится на восточных рубежах Даркреда, следит за тем, как производят их укрепление. Дар предвидения у него не так хорошо развит, как у меня. Но он прекрасный правитель и нутром чует, когда его подданным угрожает опасность.
- Почему же Мердок не сопровождает тебя сегодня? - продолжала допытываться Ливания.
- Он посчитал своё присутствие неуместным там, где общаются две королевы. Да и с какой стати? Он всего лишь советник. Какое отношение всё это вообще имеет к делу? - Кэрин начинала терять терпение. Наводящие вопросы королевы эльфов она могла истолковать множеством разных способов, и ни один из них ей не нравился.
- Вот что, Кэрин, - Ливания наконец оторвалась от созерцания неба за окном и повернулась лицом к собеседнице. - Я очень ценю твою заботу и благодарна за выказанную преданность, но одна я такие решения принимать не в праве. Моя дочь Тэйлиннель уже вступила в возраст и является полноправной наследницей Эргола. Если бы я пожелала отбыть вслед за покойным супругом в Заоблачные сады, как это делают большинство эльфиек, Тэйлиннель уже четыре века была бы полноправной хозяйкой этого дворца. Так что она наравне со мной имеет право голоса, когда решается судьба талисманов и нашего народа. Кроме того, придворный ясновидящий, отвечающий за безопасность талисманов и умеющий вопрошать через них к Эрголу, также должен сказать своё слово...
- Но у нас совершенно нет времени! Мы не можем ждать! Промедление для нас равнозначно гибели! - взорвалась Кэрин.
- Обещаю тебе, что совет состоится уже сегодня вечером. А завтра утром я сообщу тебе о нашем решении, - холодно оборвала её Ливания, которую немало озадачила эта вспышка гнева. - Один день всё-равно ничего не изменит.
Никто не слышал, о чём беседовали за закрытыми дверями Ливания, Тэйлиннель и  ясновидящий Кайлим. Но разговор этот явно был не из лёгких и длился почти шесть часов. Никто не знал, какое решение приняли владыки. И от этой неизвестности дворец всю ночь полнился самыми невероятными слухами и гудел, словно пчелиный улей.
Утром, в назначенный час Кэрин ожидала в малом зале приёмов. Ливания немного постояла у дверей, собираясь с мыслями, и решительно толкнула тяжёлые створки.
-Каково твоё решение? - вместо приветствия выпалила королева даркменов, едва эльфийка вошла в зал.
Ливания шумно втянула воздух и на выдохе произнесла:
- Мы решили поискать другой путь.
- Но... - попыталась возразить Кэрин, однако эльфийка не дала ей вставить и слова, твёрдо решив прежде закончить свою мысль.
- Мы не можем так рисковать. Вы не умеете пользоваться талисманами и не научитесь в столь короткий срок владеть ими в совершенстве. Отдав вам артефакты, мы остаёмся совершенно беззащитными перед лицом той неведомой опасности, которая надвигается на нас. Мы могли бы выступить вместе с вами, но тогда мы оставим без защиты нашу землю. Её нельзя надолго лишать связи с силой талисманов. Одни вы с большой долей вероятности потерпите поражение, и тогда магия Эргола окажется в чужих руках. А этого я допустить никак не могу.
Воцарилось жуткое, молчание. Казалось, было слышно, как звенит от напряжения воздух между двумя королевами. Кэрин впилась в Ливанию холодным, колючим взглядом своих тёмных глаз, но эльфийка смотрела твёрдо и решительно, всем своим видом давая понять, что сдаваться она не собирается.
- Это твоё последнее слово? - сверкнула глазами королева даркменов.
- Я не меняю своих решений! - твёрдо ответила Ливания.
Кэрин резким движением поднялась из глубокого кресла, оправила складки чёрного шёлкового платья и быстрым шагом проследовала через весь зал к выходу. В дверях она обернулась и неожиданно хриплым, сдавленным голосом сказала:
- Ты ещё пожалеешь об этом, Ливания.
- Ты угрожаешь мне? - от удивления тонкие брови эльфийки поползли вверх.
- Нет! - сухо усмехнулась Кэрин. - Но я предвижу будущее. И ничего хорошего оно тебе не сулит.

С тех пор даркмены больше не появлялись ни в королевском дворце, ни в землях эльфов. Ливания приказала привести войска в боевую готовность на случай внезапного нападения загадочных пришельцев из другого мира, о которых говорила Кэрин. Но шли недели, месяцы... Никто не тревожил покой народов западных земель, и история как-то сама собой забылась. А вот с эльфийской королевой с того самого дня, когда состоялся её последний разговор с королевой даркменов, стало твориться что-то неладное. Ливания как-то вдруг потемнела, осунулась, стала замкнутой и необщительной, постоянно пребывала в состоянии мрачной меланхолии. Дворцовые слуги шёпотом рассказывали друг другу, что их владычица испытывает частые приступы дурноты, разговаривает сама с собой, а в последние дни её всё чаще мучают ночные кошмары. Всеми государственными делами уже давно занималась Тэйлиннель. А Ливания, словно тень, скользила по бесконечным коридорам и переходам дворца, пребывая в мире своих грёз и кошмарных видений. Однажды, в час четвёртой стражи, когда весь Теирнона мирно спал, площадь перед дворцом огласилась безумными криками королевы: "Зло! Великое зло привела я в наш мир! Спасайтесь! Бегите! Мы все погибнем!"
А потом Ливания просто исчезла. Утром слуги, как обычно, постучали в покои королевы, но им никто не ответил. Когда они вошли внутрь, комната была пуста. Все вещи были на своих местах. Не обнаружилось только походного плаща, нескольких книг по высшей эльфийской магии, да золотой подвески с изумрудом, некогда подаренной Ливании её покойным мужем.
Спешно собранным в зале малых приёмов приближённым Тэйлиннель сообщила, что её мать утомилась от государственных дел и пожелала покинуть своих подданных, передав власть своей дочери и единственной наследнице. Однако что скрывалось под этой расплывчатой формулировкой - отбыла ли владычица в Заоблачные сады или уединилась отшельницей в дальних селениях на берегу Западного моря - так и осталось для всех тайной.
Вскоре после празднества по случаю коронации Тэйлиннель и её супруга в Теирнон прибыл Стэлтен. Он долго беседовал с молодой королевой за закрытыми дверями, а подданные застыли в коридоре в напряжённом ожидании. Наконец, спустя почти два часа, двери кабинета распахнулись, и Тэйлиннель, горделиво вскинув голову, проследовала из дворца, шурша оборками алого шифонового платья. За ней на почтительном расстоянии шёл король даркменов. У ворот дворца, уже усаживаясь в свой экипаж, Стэлтен, словно бы возобновляя прерванный разговор, обратился к королеве:
- Вы так и не дали мне ответа.
- Мы не станем воевать с даркменами, если это вас волнует, - гордо бросила Тэйлиннель. - Но ни о каком союзе между нашими государствами не может быть и речи. По крайней мере, до тех пор, пока я здесь королева!

Юной Нэаннель прекрасно было известно о том баснословно давнем конфликте с даркменами и, как ей казалось, о его причинах. Мать принцессы, ушедшая королева Эйлиннель, наставляла свою дочь, как прежде наставляла её саму Тэйлиннель: "Никогда не доверяй даркменам. Какими бы сладкими ни были их речи, о чём бы они ни увещевали тебя, знай, что у них всегда и во всём лишь одна цель - завладеть талисманами Эргола! Это они погубили Ливанию, отравили её разум в отместку за то, что мудрая королева не поддалась на их хитроумные уловки. В те времена они не ввязались в открытый конфликт лишь потому, что не чувствовали уверенности в своих силах. Но с каждым годом мощь Даркреда возрастает, и даркмены становятся всё более опасными соседями и противниками. Поэтому будь на чеку, чтобы у тебя всегда была возможность ответить ударом на удар".
Теперь Нэаннель, с присущей всем юным категоричностью, связала воедино все ниточки, и получившаяся верёвочка привела её к даркменам. Убийство Тегерона и похищение амулетов, конечно же, были делом их рук, потому что за всю историю Ливании никто кроме них так не жаждал обладать силой Эргола и никто не изобретал таких витиеватых планов, чтобы завладеть эльфийскими реликвиями.
Ко двору Стэлтена юная королева прибыла в окружении блистательной и воинственно настроенной свиты. Она бросала в лицо владыки даркменов одно обвинение за другим и одно другого жёстче. Попытавшуюся было вступиться за мужа Кэрин, Нэаннель одарила таким холодным и презрительным взглядом, что та едва не задохнулась от возмущения и до конца переговоров не смогла вставить больше ни слова. В итоге Стэлтен признал, что оправдаться даркменам действительно нечем, но однако, как бы того не желала юная королева эльфов, они не могут вернуть ей то, чего у них нет.
Вернувшись в Теирнон, Нэаннель объявила своим подданным о том, что в Ливании вводится военное положение и приказала мобилизованным эльфийским частям немедленно выдвигаться, чтобы встать лагерем на восточной границе государства у Озёрного края. "Ничего-ничего! - успокаивала себя молодая королева, меряя шагами тронный зал и нервно теребя огромный золотой перстень с изумрудом, подарок матери, на указательном пальце. - Эта троица всё-равно не сумеет воспользоваться талисманами. Слова силы им не известны, а без них книга, камень и амулет - просто бесполезные игрушки. Никто из эльфов никогда не выдаст им этой тайны. Если только сами попытаются вычислить формулу... Ну что ж! Пусть попробуют! Ну а мы тут тоже времени зря терять не будем. Ливания, в любом случае, куда более сильное государство. Наши войска будут всё время находиться на виду у Даркреда. Пусть увидят нашу мощь. Пусть потрясутся! Ну а при первой попытке воспользоваться талисманами мы их просто задавим! Наши видящие и маги тоже не зря свой хлеб едят!"
Лансен, неизменный спутник и самый преданный соратник молодой королевы, расположившись в нише окна на широком подоконнике, молча слушал этот монолог и изредка одобрительно кивал. На следующий день он получил назначение главнокомандующего объединённой ливанийской армии и отбыл на границу, где не только добросовестно исполнял свой воинский долг, но и стал глазами и ушами своей повелительницы.  Старому университетскому товарищу Нэаннель доверяла, как самой себе.
По правде сказать, и сама королева и её ближайшие соратники ожидали быстрой и победоносной войны и скорого торжества справедливости. Никто тогда и предположить не мог, что стихийно начавшееся противостояние с даркменами затянется на двести лет.

Уже в сумерках старший командный состав начал покидать полевой штаб. Когда совсем стемнело, Нэаннель и Лансен снова остались вдвоём в шатре. Королева устало облокотилась на стол, подперев ладонью щёку и безучастно глядя в пространство перед собой. Осталось ещё одно, последнее дело, а потом она рухнет спать прямо здесь, у дальней стены, закутавшись в плащ.
- Что докладывает твоя личная разведка? - угасающим голосом спросила Нэаннель.
- Тут всё не так просто, - у Лансена тоже язык уже с трудом ворочался от усталости, но он прекрасно осознавал важность вопроса и намерен был исполнить свой долг до конца, прежде чем глубокий тяжёлый сон свалит его, едва лишь он успеет принять горизонтальное положение. - Партизанские отряды даркменов всегда были в высшей степени профессиональны и весьма отчаянны. В последние годы мы замечаем их следы на территории Ливании достаточно далеко от границы. Пару раз мои ребята натыкались на их патрули, но они ловко отстреливаются и немедленно растворяются в лесу, словно бы их и не было. Однако сами они, по доброй воле в схватку никогда не ввязываются и стараются сделать своё присутствие на нашей территории как можно менее заметным. Ходят слухи, что водит эти маленькие отряды старший сын Стэлтена и Кэрин.
- Мортрет... - закончила за него королева.

Ей даже не нужно было напрягать память, чтобы назвать это имя и в деталях представить себе его обладателя. Она видела принца всего однажды, в тот самый первый раз, когда с ультиматумом прибыла во дворец правителей Даркреда. Но и этого одного раза хватило Нэаннель, чтобы от всей души возненавидеть вражьего отпрыска. Мортрет не присутствовал тогда на переговорах. Родители считали, что принц слишком юн для государственных дел. Но того, видимо, раздирало любопытство. Так что, когда эльфийская делегация покинула дворец, он поджидал их на выходе, расположившись на перилах крыльца, словно наездник в седле. Нэаннель, проходя мимо, смерила принца презрительным взглядом: смуглая кожа, густые чёрные волосы до плеч, не прибранные в хвост, как у эльфийских мужчин, а свободно распущенные, узкие насмешливые глаза холодного серо-зелёного цвета, губы расплываются в улыбке, которая показалась молодой королеве похабной усмешкой. "Боже! А ведь это чудовище местные девушки, по слухам, считают идеалом красоты," - ещё успела подумать Нэаннель, важно прошествовав мимо принца, когда услышала за спиной насмешливый голос:
- Такую красоту я бы с радостью любил, а не воевал с ней, - Мортрет широко улыбнулся, поймав на себе яростный взгляд эльфийской королевы.
У Нэаннель от злости кровь застучала в ушах, и длинные тонкие пальчики сжались в кулачки.
- Любить ты будешь своих чумазых даркменских девок. Если конечно успеешь сделать это прежде, чем я продырявлю тебя своим мечом, - прошипела эльфийка.
- Как вам будет угодно, ваше остроухое высочество! - принц невероятно изящным движением спрыгнул с перил и отвесил шутливый, преувеличенно низкий поклон.
Нэаннель, кипя от гнева, развернулась так резко, что взвихрившаяся пышная юбка её зелёного шёлкового платья всеми складками проехала по склонённой физиономии принца. Но тот, казалось, нисколько не обиделся. Обогнав королевскую свиту, Мортрет всё с той же шутовской покорностью распахнул перед эльфийской королевой дверь её кареты и протянул руку, чтобы помочь ей взобраться на подножку. Нэаннель презрительно оттолкнула его широкую ладонь и скрылась внутри экипажа. Когда она опустилась на мягкие атласные подушки и попыталась унять закипавшее внутри бешенство, тонкий полог окна приподнялся и принц, лучезарно улыбаясь, заявил:
- Надеюсь, мы ещё встретимся, ваше остроухое высочество!
- Обязательно встретимся, ублюдок! - прорычала эльфийка и резко дёрнула полог.

Нэаннель с трудом отогнала неприятные воспоминания и в упор посмотрела на Лансена.
- Что бы там не выявили завтрашние переговоры, но появление принца на передовой меня настораживает. Кэрин всегда так пеклась о своём драгоценном наследничке, а вот теперь бросает его в самое пекло. Как ты думаешь, что бы это могло значить? - размышляла вслух королева.
- Вы же понимаете: что бы я сейчас ни сказал, это будут только мои предположения, - мрачно ответил Лансен.
- Всё это очень-очень странно. Если бы только знать, что у них на уме, - Нэаннель поднялась со стула, отмерила шагами расстояние от стены до стены и снова замерла, словно поражённая внезапной мыслью:
- А что если...
Главнокомандующий вскинул голову и внимательно посмотрел на свою королеву.
- Нет, не может быть, - возразила каким-то своим мыслям Нэаннель и тут же сменила тему. – Давай-ка спать. А то от усталости уже всякая чушь лезет в голову. Завтра всем нам предстоит очень трудный день.

                Глава II 

                "Переговоры"

Утро на границе Озёрного края выдалось серым и пасмурным. Тяжёлые тучи затянули всё небо до самого горизонта и время от времени поливали эльфийский лагерь мелким, колючим, холодным дождём. Солдаты, выполнявшие традиционное построение на плацу, зябко ёжились и угрюмо поглядывали то друг на друга, то на неласковое небо.
Нэаннель откинула полог шатра, щуря заспанные глаза, потёрла тонкими пальцами виски, поплотнее закуталась в серый плащ и решительно шагнула в непогоду. Миновав лагерь, она углубилась в лес. Мягко ступая между деревьями, королева размышляла о предстоящих переговорах. Её раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, даркмены были самыми неприятными собеседниками из всех, с кем ей только когда-либо приходилось общаться. Затаённую ненависть
к соседям эльфийка впитала с молоком матери, и в иных обстоятельствах, она, наверное, приложила бы все усилия, чтобы избежать даже случайной встречи с правителями Даркреда. С другой стороны, Нэаннель распирало любопытство: какие такие важные сведения намеревалась сообщить ей Кэрин. Супруга Стэлтена вызывала в эльфийке особую неприязнь. Королева и жрица какого-то непонятного культа, исповедуемого даркменами с незапамятных времён, Кэрин буквально источала холодную, жестокую, надменную силу, а в глубине её чёрных глаз таилась угроза.
Преодолев овраг, Нэаннель вышла к роднику. Опустившись на колени, эльфийка зачерпнула пригоршню чистой прозрачной воды и плеснула на лицо. Ледяные иголочки приятно укололи кожу, смывая походную грязь и дурные мысли. Как бы там ни было, уже сегодня вечером белых пятен в этой истории станет гораздо меньше. Если станет конечно...
Чужое присутствие она скорее почувствовала, чем заметила. Но прежде, чем Нэаннель успела обернуться, широкая ладонь зажала ей рот и сильная мужская рука крепко обхватила плечи. В панике королева забилась в чьих-то стальных объятиях, словно пойманная рыба в сетях. Всё было бесполезно. Руки невидимого противника сжимали её крепче стальных тисков. В тот миг, когда Нэаннель уже была близка к истерике, вкрадчивый голос прошептал ей в самое ухо:
- Тише-тише, ваше остроухое высочество. Это всего лишь я, ваш безутешный воздыхатель. Я здесь один и без оружия. И я не причиню вам зла.
Нэаннель нелепо замычала и изогнулась всем телом. И едва не шлёпнулась в небольшое озерцо у подножия родника, потому что в этот момент стальная хватка разжалась, и она внезапно оказалась на свободе.
От возмущения и пережитого ужаса у королевы мелко дрожали руки, а Мортрет - ибо это и в самом деле был он - сидел на корточках напротив неё и криво ухмылялся. Когда страх отступил, на его место пришла волна жгучей ярости, и Нэаннель, захлёбываясь словами, почти прокричала в лицо своему обидчику:
- Да как ты посмел, ублюдок, трогать меня своими грязными ручищами.
- Ну, вообще-то, не такой уж и ублюдок, - немного обиделся Мортрет. - Если ваше остроухое высочество изволили забыть, у меня имеются и мама, и папа. А что касается грязных ручищ, то тут вы правы: партизанская жизнь тяжела и опасна. Так что нет никакой возможности таскать за собой позолоченную ванну. Но и вы, смею заметить, далеко не розовым маслом благоухаете.
- Ты что, шпионишь за мной? - Нэаннель совсем не была сейчас настроена на шутливый лад.
- Если честно, нет, - рассеяно и даже как-то виновато развёл руками принц. - Просто проходил мимо и не мог не засвидетельствовать вам своего почтения.
- Интересно, с какой целью ты проходил мимо по моим землям? - огрызнулась королева.
- С той же самой, с которой разгуливают по землям Даркреда ваши разведчики - выяснял обстановку, - просто ответил Мортрет.
Это была такая обезоруживающая прямолинейность, граничащая с хамством, что вообще было непонятно, как на всё это реагировать: разозлиться или рассмеяться. Но принц улыбался так легко и открыто, а взгляд его в это же самое время был таким преувеличенно виноватым, словно у нашкодившего юнца, застигнутого взрослыми за очередной проказой, что Нэаннель не смогла сдержать смеха.
- Я кажусь вам забавным? - очень натурально обиделся Мортрет.
- Вы кажетесь мне очаровательным наглецом, - всё ещё продолжая смеяться, уже совершенно беззлобно отметила Нэаннель.
- Из ваших уст это можно считать почти комплиментом.
- Можете считать это абсолютным комплиментом.
- О, благодарю вас, ваше остроухое высочество. Только мне больше нравилось, когда вы обращались ко мне на "ты". Я, знаете ли, не большой поклонник официоза.
- Что ж... Не могу ответить вам тем же, но если  вы... то есть, если ты настаиваешь.
А он и вправду был очарователен. То чудовище, о встрече с которым в Даркреде Нэаннель столько лет хранила неприятные воспоминания, не имело, казалось, ничего общего с обаятельным, улыбчивым и ненавязчиво галантным молодым человеком, который сейчас сидел перед ней на корточках, положив локти на колени и сцепив сильные широкие ладони. Мортрет теперь выглядел страшно неопрятным: недельная щетина покрывала смуглое широкоскулое лицо, ногти на руках были местами обломаны, а местами не слишком ровно обгрызены, волосы, которых, по-видимому, давно уже не касалась расчёска, небрежно перетянуты через лоб широкой кожаной лентой. Однако этот Мортрет казался эльфийке гораздо симпатичнее того холёного, самодовольного принца, который много лет назад отпускал ей сомнительные комплименты на ступенях дворца. Внезапно Нэаннель поймала себя на мысли, что и сама, должно быть, выглядит не лучшим образом. И впервые за последние двести лет ей стало неловко перед мужчиной за свой потрепанный внешний вид. Принц, казалось, прочёл её мысли.
- Вы сегодня прекрасно выглядите, - заметил он. - А этот походный костюм идёт вам ничуть не меньше, чем то восхитительное платье, которым вы когда-то так яростно били меня по лицу.
Нэаннель это воспоминание заставило снова улыбнуться.
- Ты это заслужил, - заявила она.
- О нет, что вы! Я совсем не против! Мне даже понравилось! - запротестовал Мортрет.
- Ну, если понравилось, тогда приезжай сегодня в Даркред на переговоры. Там я снова буду в платье, и, если ты попросишь, ещё разок тебя огрею, - откровенно развлекалась Нэаннель.
Однако принца, казалось, сильно озадачили её последние слова.
- Переговоры? Очень странно, - вслух размышлял Мортрет. - Отец ничего не говорил мне о переговорах.
- Вообще-то письмо я получила от Кэрин, - попыталась немного прояснить ситуацию королева. - Твоя матушка сообщила мне, что располагает некой жизненно важной для всех информацией. И всё это уже неделю держит меня в напряжении. Может быть, ты сумеешь пролить хоть немного света на эту тайну?
- Можете мне не поверить, но я представления не имею, о чём идёт речь. Хотя, всё это очень похоже на Кэрин.
Принц говорил так искренне, что Нэаннель почему-то сразу поняла: он не лжёт. Она машинально отметила, что Стэлтена он назвал отцом, а вот мать - почему-то по имени. Вслух же эльфийка произнесла:
- Очень жаль. Придётся ещё целый день промучиться неизвестностью.
- Да уж. А у меня появилась вторая причина заглянуть сегодня вечером в Даркред: если произошло действительно что-то из ряда вон выходящее, я просто обязан это знать.
- А первая?
- Что первая? - очнулся Мортрет.
- Ну, ты говорил о второй причине. Значит, есть и первая, - напомнила Нэаннель.
- А, ну... первая причина это конечно вы, ваше остроухое высочество. Не могу упустить возможность ещё раз полюбоваться вами, - снова заулыбался принц.
- В таком случае нам пора прощаться, - с некоторым разочарованием в голосе заметила эльфийка. - Мне предстоит ещё сегодня поездка в Теирнон. Не могу же я явиться на переговоры в таком виде. Да и тебе не мешало бы привести себя в порядок.
От мысли о том, как они, должно быть, выглядят со стороны, Нэаннель снова развеселилась. Ведь кому рассказать - не поверят: королева эльфов и наследный принц Даркреда, оба грязные, неумытые, в потрёпанной походной одежде, мирно беседуют, сидя на траве у лесного родника. На этой беззаботной волне было легко расставаться, чтобы вскоре встретиться вновь. На прощание королева сказала Мортрету:
- Можешь выполнить одну мою просьбу?
- Всё что пожелает ваше остроухое высочество.
- Вот-вот! Не называй меня так. У меня вообще-то имя есть. Можешь звать меня просто Нэаннель.
- Хорошо, Нэаннель, - согласился принц. - Но услуга за услугу.
- Услуга? - королева была искренне удивлена.
- Видите ли, мне очень нравилось это прозвище, - пояснил Мортрет. - И, отказываясь от него, я должен получить что-то взамен. Но, обещаю, вас это сильно не обременит.
Прежде чем Нэаннель успела что-либо сказать или осознать происходящее, принц резко подался вперёд, прижал её к себе и накрыл её губы долгим страстным поцелуем. Словно тёплая волна нахлынула и подняла Нэаннель высоко над миром, мягко покачивая и согревая ласковым теплом. Когда волна схлынула, Мортрета уже не было на поляне. А королева так и осталась ошалело сидеть на траве.
- Вот ублюдок! - тихо произнесла она, но в голосе её не было ни капли злобы, а на губах играла отрешённая улыбка.

Приближалось время обеда, когда Нэаннель прибыла в Теирнон в сопровождении верного Лансена. У ворот дворца она передала поводья коня слуге и прошествовала в свои покои, на ходу отдавая распоряжения сбежавшимся придворным. Уединившись за закрытыми дверями в своей любимой комнате, где стены были обиты тонким нежно розовым шёлком, королева с наслаждением погрузилась в ароматную горячую ванну. Времени было катастрофически мало, но так хотелось после тягот походной жизни понежить тело, немного расслабиться, и Нэаннель блаженно прикрыла глаза, предоставив мыслям течь свободно, куда им вздумается. И мысли незамедлительно потекли в самом неожиданном направлении, вновь и вновь возвращая эльфийку к лесному роднику, в объятия даркменского принца. В другое время королева наверняка вспылила бы сама на себя, постаралась бы стряхнуть это полусонное блаженное оцепенение, начала бы немедленно анализировать произошедшее и искать тайные причины, пробудившие в её душе столь нелепые мечты. Но именно сегодня, именно здесь и сейчас ничего подобного почему-то не произошло. "Нет ничего страшного в том, что я немного пофантазирую, - размышляла Нэаннель. - В конце концов, это лишь грёзы, от которых никому ни горячо, ни холодно. А мне... Мне просто сейчас это необходимо". Впервые за много лет грозной и непобедимой эльфийской владычице не хотелось быть излишне строгой к самой себе. В её мечтах история с поцелуем получала логическое продолжение. И это продолжение ей нравилось.
Из мира грёз королеву вырвал громкий и настойчивый стук в дверь. Нэаннель нервно дёрнула плечом и потянулась за накидкой. Стук раздался снова. "Кому там ещё неймётся," - ругнулась себе под нос эльфийка. Вслух же сказала:
- Я принимаю ванну!
- Обед, ваше величество! - раздался за дверью голос Лансена.
- Оставь снаружи, - ответила Нэаннель
Главнокомандующий, казалось, замешкался, а у королевы мелькнула мысль: "С какой это стати он сам таскает мне обеды? Слуги в этом дворце что ли все вымерли?"
- Ваше величество, я бы хотел переговорить с вами с глазу на глаз, - развеял её сомнения Лансен.
- Это срочно? - в голосе эльфийки явно сквозило недовольство.
Главнокомандующий за дверью нервно переступил с ноги на ногу и нерешительно ответил:
- Это касается сегодняшних переговоров.
- Хорошо. Подожди немного. Я оденусь.
Оставляя мокрые следы босых ног на полу, Нэаннель нарочито неспеша проследовала к огромному резному деревянному гардеробу, критически осмотрела длинные ряды разноцветных платьев, выбрала длинную кремовую шёлковую тунику свободного, но очень скромного покроя, пригладила роскошные длинные волосы серебряным гребнем и лишь произведя все эти необходимые приготовления, распахнула двери и позволила Лансену войти.
Жестом указав главнокомандующему на одно из кресел у окна, королева кликнула слуг и приказала вынести ванну.
- Так о чём ты хотел со мной поговорить? - наконец обратилась она к эльфу, присаживаясь к столу и придвигая к себе пиалу с остывшим мясным бульоном.
Лансен выдержал вежливую паузу, дожидаясь, пока королева утолит первый голод и одновременно собираясь с мыслями. Наконец он решился:
- Ваше величество, прикажите отменить переговоры. Или хотя бы перенести.
От удивления Нэаннель едва не выронила ложку:
- Лансен, ты что рехнулся? Какая муха тебя укусила? С каких это пор ты участвуешь в принятии подобных решений?
По всему было видно, что главнокомандующий и сам понимал нелепость сложившейся ситуации. Он буквально не знал, куда себя деть и упорно избегал смотреть в глаза королеве.
- Ну, хорошо! Я готова выслушать твои аргументы, если тебе, конечно, есть что сказать, - недоумевала Нэаннель.
- В том то и дело, что это лишь предчувствие, - виновато развёл руками эльф.
- Вот как? - надменно вскинула голову королева. - Но у нас, видишь ли, за сферу предчувствий отвечает Кайлим. А у тебя, если мне не изменяет память, другие полномочия.
- И, тем не менее, - с какой-то отчаянной настойчивостью упорствовал Лансен. - Со вчерашнего вечера у меня эти переговоры просто из головы не идут. Королева, они заманивают вас в ловушку. Нет, это не покушение. Сегодня и сейчас они ничего вам не сделают. Но, я почти уверен, что затевается какая-то интрига. Умоляю вас, отложите поездку. Прикажите всем видящим и магам смотреть днём и ночью. Не дайте Кэрин себя обмануть.
- Ты что же, Лансен, считаешь свою королеву законченной кретинкой, которую вот так легко можно взять и обвести вокруг пальца? - взорвалась Нэаннель. - Я пока ещё в своём уме и глаза мои расположены на нужном месте.
- Вспомните, что стало с вашей прабабкой. А она ведь тоже была очень сильной и мудрой женщиной, - упорствовал главнокомандующий. - Ваше величество, я наблюдаю за вами с самого утра. Вы сама не своя. У вас отсутствующий взгляд, и мысли где-то блуждают. Что если Кэрин уже протянула к вам свои щупальца?
"Ну да, - усмехнулась про себя королева. - Знал бы Мортрет, что его обозвали щупальцем".
Внезапная догадка как гром поразила Нэаннель: Лансен видел их утром на поляне у родника. Он проследил за ней и всё знает. Ну конечно, тогда это многое объясняет. Ни для кого в Ливании, и в том числе для самой Нэаннель, не было секретом, какие чувства испытывает главнокомандующий к своей королеве. И вот теперь он сидит здесь и несёт какие-то бредни про предчувствие, терзаемый самой банальной ревностью и желанием не допустить новой встречи своей возлюбленной с тем, кого он считает более удачливым соперником. Следом пришла и другая неприятная мысль: если Лансен всё видел, эта история может стать известна кому-нибудь ещё, а возможно даже многим. Как это обычно бывает, подхваченный молвой, слух о невинном разговоре королевы с даркменом обрастёт множеством самых невероятных подробностей. И как она тогда будет выглядеть в глазах своих подданных?! Нет! Ланс на такое не способен. За годы службы он смирился со своей ролью близкого друга и верного соратника. У Нэаннель не было причин сомневаться в его преданности. Однако мысль о том, что кто-то ещё оказался посвящённым в её тайну, вызвала у королевы крайне неприятные чувства.
- Послушай, Лансен! - резко бросила эльфийка. - Моя личная жизнь тебя не касается, а свои глупые измышления можешь оставить при себе. Время переговоров назначено, и они состоятся. Ни у кого никогда не было и не будет повода сомневаться в моей порядочности, будь то союзник или враг.
С этими словами Нэаннель встала, давая своему главнокомандующему понять, что аудиенция окончена. Лансен, который, вопреки опасениям королевы, ни сном, ни духом не ведал о событиях этого утра, был немало озадачен её последним замечанием, поэтому ещё какое-то время продолжал сидеть в кресле, переваривая услышанное. Нэаннель истолковала это по-своему. Неслыханная, небывалая навязчивость Ланса её просто взбесила.
- Я, кажется, ясно дала понять, что хочу остаться одна! - почти выкрикнула эльфийка. - Или ты желаешь подавать мне платье и затягивать корсет, когда я стану собираться в дорогу? Боюсь, что ты пытаешься взвалить на себя слишком много обязанностей: командовать армией, разносить обеды, решать государственные дела, провидеть будущее... Что ещё?
- Простите, ваше величество. Я вовсе не хотел быть навязчивым, но тяжёлые мысли и недобрые предчувствия одолевают меня.
- Так пусть они одолевают тебя где-нибудь в другом месте! - оборвала его королева. - В этом дворце предостаточно комнат. Выбирай любую. А теперь оставь меня.

Буквально вытолкав Лансена, Нэаннель наскоро разделалась с остатками обеда и позвала служанок, чтобы те помогли ей одеться и собраться в дорогу. Как никогда прежде тщательно выбирала королева платье, укладывала волосы и критически обнюхивала многочисленные баночки и флакончики с духами, выстроившиеся длинными ровными рядами на низком мраморном туалетном столике. Но если бы кому-то пришло в голову спросить, в чём причина такого небывалого внимания королевы к своему внешнему виду, она, скорее всего, не смогла бы ответить ничего вразумительного: просто чудесный день, прекрасное настроение и хочется петь и кружиться в танце от какой-то щемящей душу радости.
Когда Нэаннель спустилась в тронный зал, где её уже ожидали выбранные в сопровождающие высокопоставленные лица, по толпе пролетел восхищённый вздох. Нет, конечно, королева и без всяких там женских ухищрений была редкой красавицей. Все жители Ливании единогласно и без малейшего намёка на лесть признавали, что такую природную красоту не способны были скрыть ни тяжёлая жизнь в условиях военного лагеря, ни строгая походная одежда, ни постоянные волнения и бессонные ночи. Однако женщина, представшая перед ними в этот миг, была не просто красива - ослепительна. Платье тончайшего кремового шёлка мягкими волнами струилось по идеальной точёной фигуре. Глубокое декольте выгодно подчёркивало красивую высокую грудь. Шею обвивало широкое колье из чёрного и розового жемчуга. Волосы свободно струились по плечам, перехваченные через лоб серебряной диадемой, усыпанной бриллиантовой крошкой и сапфирами. Кожа сверкала и благоухала розовым маслом и мускусом. А поверх всего этого великолепия - кремовая накидка из тонкого шифона.
Дав своим подданным несколько мгновений, чтобы прийти в себя от увиденного и вновь начать осознавать действительность, Нэаннель заговорила громким, звонким голосом:
- Друзья мои! Мои верные подданные и соратники! Сегодня нам с вами предстоит нелёгкая встреча и очень трудный разговор. Ситуация осложняется ещё и тем, что всё услышанное в Даркреде нам придётся по умолчанию ставить под сомнение. В связи с этим я призываю каждого из вас быть благоразумным и проявить всю возможную бдительность, чтобы не принять ложь за правду, а правду за ложь. В наших с вами силах не дать начаться ненужной войне или установиться опасному миру. И - будьте готовы к любым неожиданностям. Да прибудет с нами удача!
- Слава королеве! - многоголосо взорвался тронный зал.

Дворец владык Даркреда представлял собой массивное сооружение с множеством переходов и закоулков, в которых легко можно было потеряться. Издалека он казался почти чёрным, так как был построен из тёмного, прочного, до блеска отполированного камня, от которого отражались лучи солнца. И такими же чёрными были одежды королевы даркменов. На переговоры Кэрин почему-то явилась в одиночестве, и, вняв её просьбе, Нэаннель так же оставила своих сопровождающих ожидать за дверью. В просторном кабинете, несмотря на светлое время суток, было довольно темно: все окна были глухо занавешены тяжёлыми бархатными шторами. На массивном резном столе чёрного дерева горели красные свечи. Кэрин важно восседала в кресле с высокой спинкой, положив руки на изукрашенные причудливыми узорами подлокотники. Нэаннель присела в свободное кресло напротив, внимательно рассматривая хозяйку этого мрачного дворца. По меркам даркменов Кэрин, должно быть, считалась писаной красавицей: узкое лицо, чёрные раскосые глаза, тонкие брови, прямой ровный нос, маленький рот и чуть припухлые губы - всё идеально правильной формы, ни одной неровной чёрточки, ни малейшего изъяна. Роскошная копна чёрных волос мягко струилась по плечам. Стройное гибкое тело, нежная кожа оливкового цвета без малейшего намёка на старение. "Боже!" - мелькнула мысль. - "А ведь ей не одна сотня лет. Кэрин видела молодой ещё Ливанию. И это притом, что даркменов не то, что бессмертными - даже долгожителями не назовёшь. Редко кто из представителей этого народа доживал до ста лет, а их женщины уже к сорока годам теряют всю свою внешнюю привлекательность. И только эта троица, а вот теперь ещё и сыновья королевской четы, по долгожительству переплюнули уже и самих эльфийских владык. Даркмены считают это признаком чистоты королевской крови и знаком их избранности. Но кто мог бы сказать, как обстоят дела в действительности?"
Сейчас Кэрин улыбалась эльфийке хотя и слегка надменно, но вполне дружелюбно. И это тоже было весьма необычно. Затянувшееся молчание она нарушила первой.
- Дитя моё, - властно, но довольно ласково проговорила королева даркменов. - Тебе наверняка хотелось бы узнать, почему я настояла на приватности нашей беседы. Да- да. Именно беседы, потому что причины, побудившие меня просить об этой встрече, далеки от каких-либо политических ультиматумов, государственных интриг и прочих спутников военных переговоров.
"Хорошенькое начало", - подумала Нэаннель и, не найдясь, что ответить на это витиеватое вступление, коротко кивнула.
- Сегодня мне предстоит открыть тебе одну тайну, которую я - поверь, из самых лучших побуждений - хранила много лет, - продолжала Кэрин. - Это касается нашего общего прошлого, и от этого зависит наше будущее. Я знаю, что пока ещё у тебя мало оснований мне доверять, поэтому сейчас прошу тебя не о доверии. Просто попытайся абстрагироваться от своего враждебного настроя и по возможности беспристрастно выслушать то, что я тебе расскажу.
- Это будет сложно, - честно призналась эльфийка.
- Я понимаю. Поэтому и не надеюсь на то, что разговор будет лёгким. При других обстоятельствах я приложила бы все усилия к тому, чтобы его избежать ещё и потому, что прекрасно осознаю: то, что тебе предстоит узнать, любви к даркменам тебе не добавит. Мы виноваты перед вами, Нэаннель. Перед теми, кто столько сделал для нас, кто приютил нас и оказал нам помощь в трудное для нас время. Но вина наша не в том, за что вы так поспешно осудили нас двести лет назад. Поверь, мы никогда не причинили бы вам зла сознательно. И если бы мы только знали, чем обернётся наш приход в блаженный Западный край, то предпочли бы сгинуть в восточных землях.
- Я выслушаю тебя, Кэрин, и попытаюсь понять.
Королева даркменов едва заметно облегчёно вздохнула, глотнула вина из высокого серебряного кубка и начала свой рассказ:
- Я не стану пересказывать тебе историю. Она прекрасно тебе известна. Ваши летописцы в точности сохранили и донесли до сегодняшних дней печальную судьбу нашего народа, рассказ о прошлом даркменов и об их приходе на запад. Начну прямо с тех счастливых дней, когда с помощью твоей прабабки мы обосновались восточнее Озёрного края и отстроили здесь свой Даркред. Это было воистину прекрасное время, когда все жили в мире и согласии и были полны радужных планов. Нет-нет! Не прерывай меня, пожалуйста, - Кэрин предупредительным жестом не дала Нэаннель вставить свой комментарий в её пламенную речь. - Я знаю, что ты хочешь сказать. Поверь мне - это не так. Нам не было смысла разрушать с таким трудом обретённое счастье. Да и пожелай мы того - мы ведь чужаки в этой земле. А Ливания обладала исключительными магическими способностями, и сам Западный край питал её своей силой. Всего нашего искусства, всех наших знаний не хватило бы, чтобы сломить волю твоей прабабки, отравить её разум. Нет! Ливания сама впустила в себя это зло. Хотя - и мне тяжело в этом признаваться - пришло оно через нас.
- Я не понимаю, Кэрин! Ты говоришь загадками!
- Ты права, дитя моё. Наверное, тяжело что-то понять из моих слов. Но это лишь оттого, что мне мучительно стыдно раскрывать эту тайну.
- Но ведь всё равно придётся. Иначе к чему эта встреча?
- Да-да. Я знаю. Видишь ли, Нэаннель, мы были очень близки тогда: я, Стэлтен, Мердок и Ливания. И вышло так, что Мердок полюбил твою прабабку, а она ответила ему взаимностью.
- Так это правда! - воскликнула Нэаннель. - А я-то думала, что это лишь дворцовые сплетни!
- Увы! Лучше бы это были только сплетни. Они оба хранили свои отношения в тайне от всех. Уж не знаю, почему они так стыдились этого. Ведь тогда нам ещё не было известно то, что впоследствии перевернуло всю нашу жизнь. Но... Всё тайное когда-нибудь становится явным. Сначала я искренне обрадовалась за них обоих. Известие об их любви прозвучало, как обещание счастья для всех. Эти отношения казались предвестником воссоединения двух могучих народов. Однако вскоре после того, как всё открылось, мне было явлено видение, которое сильно меня встревожило. В моём видении предстало племя грозное и страшное, в облике которого мешались черты эльфийской и даркменской расы. Представители этого племени шли по Западному краю, всюду на своём пути сея смерть, разруху, боль и отчаяние. А потом я услышала голос. И голос сказал: "Вот безумное потомство, которое родится на свет, если смешаются две древнейшие в мире крови. Ибо эльфы - суть порождения света. Даркмены же - дети ночи. Не дано им от начала и до скончания времён заключить между собой брачный союз. Оттого и были два народа веками разделены многими милями и высокими Срединными горами, чтобы не привели они в мир великую беду! Теперь же опасность нависла над миром, потому что был нарушен исконный порядок вещей". В то утро я пробудилась в холодном поту и сразу кинулась искать Мердока, желая предостеречь его и предотвратить катастрофу. Но было уже поздно. От шурина я узнала, что Ливания уже носит под сердцем его ребёнка.
- Этого не может быть! - вырвалось у Нэаннель.
- К сожалению может. И было. Я тут же отправилась в Теирнон и нашла твою прабабку. Я просила и умоляла её избавиться от ребёнка, рассказывала ей о тех ужасах, которые принесёт он в мир. Всё было напрасно. Голос материнства заглушил в ней голос разума. Ливания выгнала меня, назвав безумной, а мои видения - порождением тьмы и зла. Я вернулась в Даркред в отчаянии и просила Мердока поговорить со своей возлюбленной. Но его мысли были затуманены внезапно обрушившимся на него горем и раскаянием. Я просила Тэйлиннель повлиять на свою обезумевшую мать, но та лишь рассмеялась мне в лицо, назвав выдумщицей. Твоя бабушка почему-то всегда питала к нам неприязнь и считала связь своей матери с братом моего мужа какой-то очередной уловкой или выдумкой даркменов. Ливания же медленно угасала и сходила с ума. Я не переставала наблюдать за ней и то, что я видела, приводило меня в отчаяние. Когда беременность королевы стала заметной, я решилась: вместе с несколькими приближёнными мы задумали выкрасть Ливанию, продержать её взаперти до родов и убить младенца, едва он появится на свет.
- И... вам удалось? - голос Нэаннель предательски сорвался.
- Удалось бы. Мы всё рассчитали, но не учли только одного: зло, сидевшее во чреве твоей прабабки, было разумным и обладало даром предвидения. Каким-то непостижимым образом оно могло влиять на Ливанию, внушать ей необходимые ему мысли и толкать на нужные ему поступки. Так вышло, что накануне похищения королева сбежала. Она укрылась глубоко в Срединных горах, где и родила своего отпрыска. Мы снарядили лазутчиков, чтобы уничтожить этого ребёнка, но выродок, несмотря на свой юный возраст, оказался весьма проворным и способным. Вместе с Ливанией они открыли портал, и он укрылся в параллельном мире. Сама же королева дралась, как разъярённая тигрица, защищая сына, так что нам пришлось отступить.
- Этот мальчик жив? - замирая от ужаса, спросила Нэаннель. Почему-то вся эта история с попыткой убить беззащитного младенца, пусть и представлявшего в будущем угрозу для мира, но тогда ещё абсолютно безвинного, вызвала  в ней волну протеста и отвращения.
- О да! Он жив! И он давно уже не мальчик, - брезгливо бросила Кэрин. - Сейчас это могущественный колдун, плетущий паутину своих злобных замыслов в глубине Срединных гор и свободно путешествующий через единственный оставшийся портал между мирами. Твоя прабабка души не чает в этом чудовище и беспрекословно помогает ему во всех его чёрных делах.
- Как? - от удивления Нэаннель даже подпрыгнула в своём кресле. - Ливания жива?
- Именно! Жива и здравствует. Если, конечно, не брать в расчёт тот факт, что она совсем помешалась. Мердок как-то побывал в её убежище, когда их отпрыск шлялся в параллельном мире по каким-то своим делам, и вернулся оттуда совершенно подавленный. Ливания окончательно потеряла рассудок. А вместо собственных мозгов у неё теперь, похоже, злобные помыслы её сыночка. Она утверждает, что все её предали, и даже родная дочь вступила в сговор с даркменами, чтобы спихнуть мамочку с трона и заполучить долгожданную корону. И только её ненаглядный Лорден - так она назвала сына - верен и предан ей всем сердцем. Только он один искренне любит её и желает ей добра. Сама того не ведая, Ливания рассказала Мердоку больше, чем следовало. Так что теперь нам известно об их планах практически всё. Твоя прабабка спит и видит тот день, когда посадит на трон эльфийского королевства своего ублюдка. А Лорден, естественно, всячески способствует осуществлению её замыслов. Для окончательного удара им не хватало только силы талисманов. Так что, у меня есть все основания полагать, что их похищение - дело рук Ливании. Ей были прекрасно известны и магическая формула и место, где эльфы хранили свои реликвии. Нужно было только дождаться удобного случая и...
- Бред какой-то, - дёрнула плечом Нэаннель. - Пусть так, но что они вдвоём собрались делать против целой эльфийской армии. Даже обладая талисманами, рассчитывать на победу им было бы абсурдно.
- Боюсь, ты плохо понимаешь, что из себя представляют талисманы, - прервала её Кэрин. - В умелых руках они - грозная сила. С их помощью Ливания и Лорден могут взывать к Эрголу и заставлять его открывать двери между мирами, запертые тысячи лет назад. Так что в одно прекрасное утро мы можем увидеть под своими стенами многотысячную армию пришельцев. Отпрыск королевы далеко не забавы ради пользуется порталом с такой завидной регулярностью.
- Всё это, конечно, очень логично. Но убийство моего отца... Никогда не поверю, что Ливания на такое способна, - продолжала упорствовать Нэаннель.
- Может и не способна... А может и способна, - развела руками королева даркменов. - Здесь ничего наверняка неизвестно, так что утверждать не стану. Возможно, что Тегерон пал от руки кого-то другого - да того же Вэлиама, решившего таким вот нехитрым способом совершить переворот и занять трон - а Ливания и Лорден просто воспользовались ситуацией. Возможно, что это именно они надоумили Вэлиама пойти на это убийство, чтобы потом под шумок стянуть талисманы. Прости за грубость, но мне недосуг сейчас разбираться в обстоятельствах гибели твоего отца. Мёртвым, видишь ли, уже нет дела до неприятностей живых. А живым нужно решать свои проблемы.
Воцарилось напряжённое молчание. Нэаннель переваривала услышанное, ускоряя пищеварительный процесс лёгким вишнёвым вином. Кэрин вежливо ожидала, внимательно наблюдая за её реакцией.
- Допустим, я тебе поверила, - произнесла, наконец, эльфийка. - Но чего ты хочешь от меня?
- Я и сама пока не знаю, - устало откликнулась королева даркменов. - Я в замешательстве. И, собственно, сегодняшний разговор не имеет под собой никакой чётко обозначенной цели. В тебе, Нэаннель, я вижу разумную, сильную правительницу, не отягощённую личными интересами и целями, искренне пекущуюся о благе своей страны. Потому и сочла возможным поделиться с тобой этим бременем, которое мне одной нести стало уже в тягость. Верю, что вместе нам удастся принять правильное решение и найти выход из этой сложной ситуации. Теперь, когда тебе всё известно, я могу считать свой первый долг исполненным. Дальше дело за тобой. Только, прошу тебя, не пытайся принять решение сию секунду. Возвращайся в Теирнон, обдумай ещё раз всё, что я тебе сказала. Я буду ждать столько, сколько понадобится. Только не опоздай. Помни, что наш общий враг не так прост и совершенно не настроен дать нам хотя бы малейшее послабление.

                Глава III 

                "Ночной гость"

В Теирнон Нэаннель возвращалась, пребывая в состоянии глубокой задумчивости. Рассказ Кэрин вызвал у королевы противоречивые чувства. С одной стороны, эльфийку с малых ногтей воспитывали в ненависти и недоверии к даркменам, приучали к мысли о том, что каждое произнесённое ими слово отравлено ядом, а каждый шаг - лишь звено в хитросплетённой цепи интриг. С другой стороны, в словах Кэрин присутствовала жёсткая логика, способная объяснить не только недавние события, но и факты, о которых Нэаннель знала лишь по летописям: безумие Ливании, её таинственное исчезновение, пропажу талисманов, наконец. Привычный - пусть такой жестокий, но, несмотря ни на что, очевидный - мир рушился, как карточный домик, и грозно возвышались над его руинами события давно ушедших дней, таящие в себе угрозу куда более страшную, нежели враждебный, но вполне понятный Даркред. "Почему Мортрет не приехал на переговоры?" - мелькнула вдруг непрошеная мысль. Королева чувствовала себя раздавленной, обманутой во всех своих надеждах. Она ожидала получить ответы на все свои вопросы, но вместо этого ей на голову, словно ушат ледяной воды, вылили новую порцию недосказанностей и загадок. Она мечтала наповал сразить даркменского принца своим ослепительным нарядом, а он даже не соизволил появиться в Даркреде. Самое ужасное, что поделиться своими переживаниями Нэаннель было совершенно не с кем, ибо решение первой проблемы она должна была принять сама, а вторая - нет, это даже смешно. Королева попыталась представить себе реакцию Лансена или, к примеру, Кайлима, если вдруг ей бы вздумалось пожаловаться одному из них на подлеца Мортрета... Да любой из её подданных решил бы, что их государыня выжила из ума, если так убивается по вражьему выродку.
В тот вечер королева рано уединилась в своих покоях, сославшись на усталость, а встревоженные придворные так и не дождались от неё никаких объяснений. Наскоро приняв ванну, Нэаннель отослала слуг. "Что ж..." - размышляла сама с собой эльфийка. - "Если всё равно нельзя ни с кем поделиться своими тревогами, то пусть лучше и не маячат перед глазами".
Королева отворила настежь все окна, позволив прохладному ночному ветру свободно разгуливать по комнате, и, завернувшись в тёплую накидку, вышла на балкон. На Теирнон мягко опустилась ночь, и начинал накрапывать мелкий дождик. Дворец королевы стоял на возвышенности, так что весь город отсюда был виден, как на ладони. Несмотря на поздний час, столица Ливании бурлила жизнью. Горели огни в тавернах, то тут, то там раздавался громкий смех, звучала музыка, и чистые звонкие голоса эльфов выводили прекрасные мелодии. А в тёмных укромных уголках садов и парков прятались от посторонних глаз влюблённые пары. Теирнон праздновал ещё одну волшебную ночь, и ему совершенно не было дела до печалей и забот своей королевы. Нэаннель облокотилась на ажурные высокие перила, подставив лицо ветру. Она любила этот город нежно и трепетно. Здесь каждый закоулок, каждый кирпичик мостовой, каждый кустик или деревце были с детства знакомыми и родными. За мирное небо над Теирноном королева готова была драться до последней капли крови. Мысли о нём согревали эльфийку, когда долгими зимними ночами она дрожала от холода в походном шатре, придавали силы и мужества в минуты самого чёрного отчаяния. "А, может, плюнуть на всё", - мелькнула вдруг шальная мысль. - "Переодеться и, никем не узнанной, сбежать из дворца. Можно даже, как в детстве, пройти по узкому карнизу, спуститься по водосточной трубе, а дальше - через зелёный лабиринт сада, через узкий лаз в дальнем углу стены и - на свободу". Сколько раз Нэаннель проделывала это путешествие в годы своей юности! Казалось, не было ни одной ночи, которую принцесса провела бы в своей постели. Её больше привлекали шумные таверны, где, после двух бокалов крепкого эля, наследница ливанийского престола пленительно пела, аккомпанируя себе на лютне. А потом были годы учёбы в университете, и в ночных прогулках Нэаннель стали сопровождать новоприобретённые друзья. Вместе они измышляли немыслимые проказы - чем опаснее, тем лучше - пили на спор, когда эль, а когда и что крепче, а потом с утра отсыпались на лекциях, заблаговременно заняв коронные места на галёрке. Какими сильными, дерзкими, мудрыми и находчивыми они тогда казались сами себе! Как смело рассуждали о судьбах мира! Какие далеко идущие планы на будущее строили! Вспомнилось, как однажды Лансен, взобравшись после занятий на учительский стол в лектории, похвалялся, что, когда он станет главнокомандующим эльфийской армии, он одной левой прихлопнет разом всех трёх даркменских владык, а ногой задавит обоих их отпрысков. И вот тогда-то в Западном краю настанет мирная и спокойная жизнь для всех. А потом грянули события, навсегда положившие конец их весёлой жизни. Нэаннель пришлось значительно раньше срока надеть корону, а Лансен, как и мечтал, стал главнокомандующим. Ни то, ни другое, впрочем, не мешало Кэрин, Стэлтену и Мердоку относительно спокойно жить и благоденствовать в своём Даркреде, а вот теперь ещё и одному из принцев удалось не просто расположить к себе эльфийскую королеву - занять все её мысли. И ещё эти сегодняшние переговоры или, как выразилась Кэрин, беседа. Если всё действительно обстоит так, как она сказала, то получается, что вовсе не тех мечтала раздавить горячая золотая молодёжь Ливании, не тех считала своими главными врагами. И, может, даже хорошо, что дальше слов дело так и не пошло...
Ну вот. Мысли завершили свой круг и снова вернули Нэаннель из мира грёз к делам насущным. "Спасибо тебе, Кэрин, за откровенность и доверие! Но что же мне теперь со всем этим делать!" - тихо выругалась Нэаннель.
Большие настенные часы в комнате пробили полночь. Эльфийка поплотнее закуталась в тёплую накидку, извлекла из небольшого тайника в нише у двери бутылку эля и тяжело плюхнулась в одно из плетёных кресел. У неё ещё мелькнула мысль, что неплохо бы принести из комнаты бокал, но королева лишь рукой махнула. "К чёрту эту эстетику! В конце концов, напиваться в одиночестве вполне можно и из горла"
Не то, чтобы Нэаннель твёрдо вознамерилась повторить подвиг своей юности, когда Лансен и трое их друзей уже валялись под столом, а будущая королева всё продолжала, прихлёбывая горькое, крепкое пойло, подчевать завсегдатаев таверны песнями и байками. Просто именно сейчас Нэаннель ощущала исключительную потребность в том, чтобы расслабить свой перегруженный мозг, а хороший эль для подобных целей подходил как нельзя лучше. Приторный, терпкий напиток приятно ожог гортань. С каждым глотком мысли в голове текли всё медленнее и спокойнее. Привычно миновав грань, за которой мог случиться приступ дурноты, Нэаннель повела плечами и вытянула ноги. "На самом деле все эти проблемы - не такие уж и проблемы, если отбросить всю шелуху и размышлять спокойно", - думала королева. - "Жизнь - это всегда цепочка препятствий. Нужно только собраться с силами и найти оптимальный способ их преодолеть. Сейчас я обладаю некой информацией, и требуется от меня самая малость - определиться для себя самой, верю я в её достоверность или нет. Что ж, будем рассуждать логически. Предположим, что Кэрин мне лжёт. Но какая в этом её собственная выгода? Направить меня по ложному следу? И что это даст? Талисманами, если предположить, что они у неё, она всё-равно воспользоваться не сможет. Кстати, зачем они ей? Летопись настойчиво упирает на то, что даркмены спят и видят тот день, когда эльфийские реликвии окажутся в их руках, но ничего не говорит о причинах их якобы такого страстного желания. А ведь у любого действия должны быть причины, к нему побуждающие. Какие причины могут быть у Кэрин? Завладеть землями Западного края? Но даркмены и так полноправные хозяева на доброй их половине. И не похоже, в общем, чтобы им чего-то не хватало. Для войны с теми мифическими захватчиками? Но что мешало даркменам выступить тогда в союзе с эльфами, которые, к слову, магией талисманов владели в совершенстве, и одержать почти гарантированную победу?"
Мысль о заговоре даркменов непосредственно против эльфов Нэаннель почему-то отмела сразу. У соседей до определённого момента не было причин друг друга ненавидеть, и ни одна из сторон не проявляла даже смутных признаков неприязни. А между тем, в словах Кэрин определённо присутствовала логика: эльфы - полноправные хозяева на своей земле, она питает их своей силой. И сложно было бы даркменам, задумай они такое, причинить какой-либо вред Ливании. Сама земля встала бы на её защиту. Странно, что никто не задумался об этом раньше. Или всё же кто-то задумывался? И даже знал разгадку этой тайны? Да хотя бы Тэйлиннель. Бабка во всём, что касается соседей, всегда была, мягко говоря, категорична...
Стоп! Факты! Только факты! Все домыслы отбросить, оставить на потом.
Нэаннель в недоумении воззрилась на опустевшую бутылку и, поразмыслив секунду, отправилась к тайнику за второй.
"Вот так ведь и спиться можно", - привычно выругала себя королева, но дальше строгого выговора, сделанного самой себе, пропаганда здорового образа жизни на сей раз не пошла. Радостно хлопнула сорванная пробка, и Нэаннель, сделав большой глоток эля, приготовилась снова погрузиться в свои тяжёлые мысли, как вдруг её уединение было нарушено самым бесцеремонным образом. Некто, неразличимый в темноте, одним резким прыжком перемахнул резное заграждение балкона и пристроился на перилах на манер наездника в седле. От неожиданности и испуга Нэаннель едва не выронила из рук полную бутылку, но уже в следующую секунду узнала своего незваного гостя
- Между прочим, пить в одиночестве - это первый шаг к алкоголизму, - насмешливо бросил Мортрет, явно довольный эффектом, который произвело его неожиданное появление.
- А ты, выходит, спасать меня пришёл, - облегчённо рассмеялась королева.
- Ну, вообще-то - извиниться. Однако, если вашему остроухому высочеству угрожает такая опасность, - принц спрыгнул с перил, в два шага преодолел расстояние, отделяющее его от эльфийки, принял из её рук бутылку и сделал большой глоток, - я всегда рад прийти на помощь.
- А за что извиняться будем? - подражая его ироничному тону, спросила Нэаннель.
- О, вина моя безмерна! - с глубоким поклоном ответил принц, по-прежнему лучезарно улыбаясь. - Хоть и не по своей воле, и без злого умысла, а исключительно подчиняясь приказу, я обманул ваше остроухое высочество и не явился на переговоры в Даркред, как обещал ранее.
- Много потерял, - вальяжно развалившись в плетёном кресле, протянула королева. С появлением Мортрета её мрачная задумчивость немедленно улетучилась в неизвестном направлении: толи эль, наконец, сделал своё дело, толи её гость и впрямь был рассадником хорошего настроения.
- О! Наслышан! Только на секунду появился во дворце, а мне все уши прожужжали на предмет вашей сегодняшней, точнее уже вчерашней, неотразимости. Может это, - принц перегнулся через перила и извлёк откуда-то огромный букет фиолетовых ирисов, - хоть немного искупит мою вину.
От неожиданности и восторга Нэаннель только и смогла выговорить:
- Мои любимые! Откуда ты знаешь?
- Ну, я же шпион и диверсант! - рассмеялся Мортрет. - Я всё обо всех знаю. Ну а если серьёзно, я просто подумал, что такие цветы не могут не понравиться. И, кажется, как всегда оказался прав. Ну, так я прощён?
- Прощён! - улыбнулась Нэаннель, пристраивая букет в вазу. Принц в это время удостаивал вниманием эль, и королева не без удовольствия отметила, что высокородный даркмен, так же, как и она сама, был чужд излишних богемных замашек и, ничтоже сумняшеся, трескал горячительный напиток из горла. Вид у него при этом был совершенно свойский. У эльфийки мелькнула неожиданная мысль, что юность Мортрета, скорее всего, была не менее бурной и насыщенной ночными приключениями, чем её собственная. Представив своего гостя в соответствующем антураже, Нэаннель тихонько хихикнула.
- Прекрасный эль! - прокомментировал тем временем принц. - И что мы празднуем?
- Ещё одну волшебную ночь! - отозвалась королева, присаживаясь напротив и принимая из рук Мортрета уже полупустую бутыль (ничего себе! ну и аппетиты у него! А ведь даже непохоже, чтобы хоть немного окосел)
- Надеюсь, своим волшебством эта ночь хоть немного обязана и мне. Или это результаты переговоров вас так порадовали?
- Скорее первое, - отмахнулась эльфийка.
Даркмен мгновенно заметил перемену в её настроении, но понял это по-своему
- А я-то надеялся, что вы с Кэрин придёте к какому-нибудь соглашению.
(Снова "Кэрин". Что за понебратство по отношению к родной матери?)
- Мы и придём... возможно, - устало пожала плечами Нэаннель. - Разговор состоялся. Я узнала то, что должна была узнать. И теперь мне предстоит принять решение.
- Так-так, ваше остроухое высочество. Вы говорите загадками.
- Никаких загадок. Кэрин рассказала мне о некоторых ранее неизвестных подробностях того давнего конфликта между даркменами и моей прабабкой и о некоторых его... последствиях. Кроме того, она изложила свою версию истории с пропажей талисманов. Теперь передо мной дилемма: верить во всё это или не верить. А если верить, то, что с этим делать.
- А поподробнее можно?
Принц выглядел слегка сбитым с толку и, одновременно, весьма заинтригованным. Нэаннель пристально посмотрела в его блестящие тёмные глаза и вдруг поняла: ему она может довериться. Только ему...

Когда рассказ был окончен, двое ещё какое-то время сидели в молчании. Мортрет, оперевшись локтями на широко расставленные колени, одной рукой поддерживал голову, а другой методично отправлял себе в горло остатки эля. Нэаннель теребила тонкими пальцами подкладку накидки.
- Ай да дядюшка! - первым не выдержал даркмен. - С виду такой тихий и безобидный. А вот получается, что он у нас прямо герой-любовник. Заделал Ливании ребёнка, а сам - в кусты.
Эльфийка удивлённо повела бровями. Её-то во всей этой истории шокировало совсем другое, а реакция принца заставила по-новому взглянуть на тысячу раз обдуманный и обмусоленный за вечер сюжет. Ведь речь шла об их ближайших родственниках. И этот эпизод при ближайшем рассмотрении в корне ломал представление о каждом из них. И мудрая Ливания - честная вдова, строгая мать и справедливая правительница - оказалась не чужда обыкновенных чувств и некоего безрассудства. Её идеальный эпический образ начинал приобретать в сознании Нэаннель черты живого существа, способного любить, страдать и ненавидеть. Что почувствовала Ливания в тот момент, когда узнала о чудовищных последствиях её отношений с Мердоком? Наверняка отчаявшийся разум отказывался поверить в случившееся до последнего. Внезапная мысль, как гром, поразила эльфийку. Она подняла взгляд на Мортрета - тот смотрел прямо на неё, но мыслями был где-то далеко и, кажется, ещё не спроецировал ту давнюю историю на события нынешней ночи. Зажмурив глаза и крепко сжав руки, Нэаннель с какой-то отчаянной решимостью произнесла:
- Поцелуй меня, пожалуйста.
- Что? - ошарашено переспросил принц.
- Ты слышал! Не заставляй меня повторять.
Мортрет мгновенно оказался рядом, сжал её плечи, заглянул в глаза (Нэаннель едва решилась открыть их, уловив досадную заминку).
- Почему ты об этом попросила именно сейчас? - голос даркмена стал вдруг каким-то хриплым.
- Неважно, - Нэаннель отвела взгляд и попыталась отстраниться, но принц крепко держал её плечи.
- Почему? - настаивал он.
Эльфийка как-то болезненно скривилась и ткнулась поникшей головой в грудь Мортрета. Железная хватка немедленно ослабла. Сильные руки заключили королеву в объятия, поддержали, успокоили.
- Я понял. Не говори ничего, - грустно прошептал даркмен. - Мы очень похожи на Мердока и Ливанию... И попадаем под тот же запрет и так же рискуем. Но сейчас ведь речь не об этом. Ты пока даже не определилась, веришь ты во всё это или нет.
- Сейчас больше всего на свете хочется не верить.
- Это почти признание в любви, - попытался пошутить Мортрет, однако шутка вышла печальной.
Он осторожно коснулся губами медных волос, поднял Нэаннель на руки и усадил в кресло, а сам пристроился рядом на корточках, не выпуская её пальцев. Он был такой надёжный, спокойный и уверенный, что эльфийка понемногу начала и сама успокаиваться. И от этого внезапного облегчения - кто-то рядом и готов разделить с ней её тревоги - королеву словно прорвало:
- Если и существует такой запрет, то о нём должен знать хоть кто-то ещё кроме Кэрин. Все пророчества, касающиеся нашего народа, записаны в летописях. Нужно искать. Нужно понять. Если моя прабабка была беременна, то не может так быть, чтобы среди наших никто ничего не знал. Ребёнок - не шило: его тем более в мешке не утаишь. Бегство Ливании, если таковое имело место быть, было кем-то организованно и спланировано. Беременная, полупомешанная королева просто не добралась бы в одиночку до Срединных гор. Из современников тех событий сейчас жив только Кайлим. Следовательно, нужно поговорить с ним, попытаться что-то выяснить.
- И как же ты собираешься объяснить ему возникновение истории о ребёнке Ливании? - вмешался Мортрет, до этого молча и внимательно слушавший.
Нэаннель в недоумении воззрилась на него. Сначала вопрос показался ей абсурдным, но постепенно смысл сказанного начал доходить до её сознания. А и правда КАК? К каким аргументам могла бы она обратиться, чтобы заставить ясновидящего сказать ей правду? Ведь, если столько веков скрывали, - значит, были на то основания.
- Хорошо. Что ты предлагаешь? - спросила, наконец, Нэаннель.
- Видишь ли, - странно растягивая слова, заговорил принц. - Есть только один надёжный способ узнать наверняка - и так, чтобы никаких сомнений не осталось - увидеть своими глазами.
- То есть?
- Если верить Кэрин, твоя прабабка и её сын до сих пор обитают где-то в Срединных горах. Если так оно всё и есть, то можно отправиться туда и удостовериться в реальности описанных событий или, наоборот, в их нереальности.
Нэаннель часто заморгала, словно в глаз ей попала соринка. Да уж! Всё гениальное просто! На словах... Но как осуществить такое предприятие на деле?
- Нужно, для начала, найти благовидный предлог, под которым ты могла бы исчезнуть, скажем, на пару месяцев так, чтобы никто ничего не заподозрил, - словно отвечая на её мысли, сказал Мортрет. - Затем нужен кто-то, на кого ты могла бы спокойно оставить государственные дела.
- Подожди-подожди! - прервала его Нэаннель. - Ты, что же, предлагаешь мне самолично отправиться в путешествие к Срединным горам?
- Не тебе, а нам, - отозвался принц. - В конце концов, я ведь не меньше твоего заинтересован в том, чтобы прояснилась эта история.
- Вот как? - настроение королевы снова начало понемногу улучшаться. - И в чём же твоя заинтересованность?
Вместо ответа Мортрет подался вперёд и, с некоторым опозданием, выполнил её просьбу. От поцелуя у эльфийки сильно закружилась голова. Сгорая от непонятного чувства, Нэаннель зарылась лицом в чёрные шёлковые волосы принца, но через мгновение отстранилась и испуганно посмотрела ему в глаза.
- Да не бойся, - рассмеялся Мортрет. - От поцелуя не только ужасные Лордены, но даже самые обыкновенные дети не рождаются.
Поняв ход его мыслей, Нэаннель тоже улыбнулась.
- А мы уже перешли на ты? - спросила она.
- Ну... - протянул принц. - Теоретически, на брудершафт мы ещё не пили. Зато пили из одной бутылки (он многозначительно кивнул в сторону пустой посудины под столом). Да и в поцелуях недостатка не было. Так что, думаю, ритуал должен быть засчитан как проведённый.
Королева сладко потянулась, мурлыкнула, как кошка, и ткнулась носом в плечо Мортрета. Тот заботливо поправил накидку, сползшую с её плеч. Так они долго сидели и молчали, думая каждый о своём.
- Что ж, - вздохнула наконец Нэаннель. - В твоём предложении есть разумное зерно. Кэрин, кажется, просила меня всё хорошо обдумать и обещала ждать, сколько потребуется... Был у владык древности такой обычай: перед принятием важного решения они уединялись на могиле великого Эргола, что в скалах на берегу Западного моря, где много дней предавались размышлениям и взывали к предку, дабы получить от него знак. Такое паломничество считалось священным, и никто не смел нарушить покой отшельника. Это считалось почти преступлением, поэтому подданные неделями, месяцами, а иногда годами терпеливо ожидали возвращения владыки. Не думаю, чтобы в сознании эльфов что-то сильно изменилось с тех давних времён - всё же вековые традиции, священные обычаи, не претерпевают изменений без веских на то причин - так что проверить меня вряд ли кто-то осмелится. А о предмете своих размышлений я вполне могу никому не рассказывать. Очевидно, что после переговоров с Кэрин мне есть о чём подумать. За пару месяцев небо на Ливанию не рухнет. Да и Лансен - личность преданная и исполнительная. На него можно положиться.
- Лансен, это ваш главнокомандующий и твой давний воздыхатель? Можно сказать, несостоявшийся король, судя по слухам? - уточнил Мортрет.
- Ага, - кивнула Нэаннель. - Только это всё домыслы. Я всегда относилась к нему, как к другу и брату, но не более. А уж что там надумал себе Ланс - не мои трудности.
- Жестоко.
- Зато честно. Я ему надежд не давала, ничем из других не выделяла.
- Ой ли? - с сомнением воззрился принц.
- Если ты имеешь в виду назначение его главнокомандующим, то это исключительно по заслугам и способностям. Если бы кто-то другой оказался более достойным, Лансен не возглавил бы армию.
- Пусть так. Но безнадёжно влюблённый мужчина способен на самые неожиданные поступки. Особенно если он загнан в угол и пребывает в неведении и отчаянии. Уж с Лансеном тебе придётся как-то объясниться, чтобы избежать непредвиденных обстоятельств.
- Я подумаю об этом, - отмахнулась Нэаннель. - Ну а ты-то как собираешься объяснить своё отсутствие?
- А никак! - беззаботно бросил Мортрет. - Я ж партизан. Все уже привыкли к моим долгим отлучкам, и вопросов давно уже никто не задаёт. Два месяца - не тот срок, за который кто-то может заметить моё отсутствие.
- Значит, решено! - постановила эльфийка. - Отправляемся в Срединные горы. Когда выдвигаемся?
- Чем быстрее, тем лучше. В идеале - уже завтра ночью, чтобы твой рассказ о паломничестве к могиле Эргола выглядел правдоподобно, - ответил Мортрет.
- Постараюсь успеть, - вздохнула королева, живо представив себе список дел на этот уже наступивший день.
- Предлагаю отметить начало наших приключений, - беззаботно заявил принц. - Почти уверен, что в твоём тайничке ещё что-то осталось.
- Нет, ну ты либо и правда высококлассный шпион, либо снова угадал! - рассмеялась Нэаннель, извлекая из ниши очередную бутылку эля.

                Глава IV 
 
                "В дорогу"

Это утро началось с коллапса в буквальном смысле этого слова.
Нэаннель разбудил громкий стук в дверь. Ещё не до конца вынырнув из мира грёз и не открывая глаз, эльфийка ощутила адскую головную боль и дурноту. "Если это отец, он меня убьёт", - мелькнула паническая мысль.
Но, едва разлепив тяжёлые веки, королева немедленно вернулась к реальности: никакого отца не было и в помине уже двести лет, пол от балкона до кровати устилали пустые бутылки из под эля, сама Нэаннель валялась поверх покрывала в полном облачении - тунике и тёплой накидке - а рядом беззаботно дрых Мортрет. 
С трудом припоминая события минувшей ночи, эльфийка попыталась пошевелиться и тихо застонала. Каждое движение причиняло нестерпимую боль, отдавалось спазмами в мозгу и звоном в ушах. "Славно погудели!" - подумала Нэаннель. Такого похмелья её организм не помнил со студенческих времён.
В дверь снова настойчиво постучали.
- Ваше величество, с вами всё в порядке?
- Да! Что вам нужно? - собравшись с силами, прокричала королева и сама удивилась тому, каким хриплым, низким и сорванным оказался её собственный голос.
- Откройте! Завтрак!
Открыть? Ну вот ещё! Чтобы вся Ливания уже через час узнала, в чьём обществе их государыня провела ночь.
- Оставьте снаружи.
- Ваше величество, откройте! Мы должны убедиться, что с вами всё в порядке!
Однако! Какая наглость! Даже и не знаешь, что на такое ответить.
Решение пришло мгновенно - может и не самое лучшее, но в данной ситуации и такое сойдёт. Дотянувшись до ближайшей к кровати бутылки, Нэаннель с силой метнула её в дверь. Ватную тишину разорвал звон битого стекла и яростный крик королевы:
- Пошли вон!!! Сказано же: всё нормально! Имею я право раз в сто лет напиться в хлам или не имею?!
За дверью послышался торопливо удаляющийся топот ног, а эльфийка, окончательно обессиленная этим последним пассажем, откинулась на подушку. И тут же встретилась глазами с Мортретом. Тот уже не спал, а полулежал, подперев голову рукой, и внимательно разглядывал её изрядно помятое с похмелья лицо.
- Ну что уставился? - не выдержала Нэаннель. - Да! Не красавица! Ну, так вчерашняя попойка не мной инициирована!
- То есть, снова во всём проклятые даркмены виноваты? - рассмеялся принц и немедленно получил коленом в бок, на что тут же отреагировал. - Да вы страшны в гневе, ваше остроухое высочество. Однако что-то мне подсказывает, что наш поход придётся отложить.
- Даже и не думай! - возмутилась Нэаннель. - Вместо того, чтобы умничать, сгоняй-ка лучше в тайничок. Там определённо должно было что-то остаться.
- Слушаюсь и повинуюсь! - отсалютовал Мортрет и отправился на балкон. Королева, проводив его взглядом, с завистью отметила, что самочувствие принца в это утро не в пример лучше, чем её собственное.
Собрав всю свою волю в кулак, эльфийка встала, тихо подошла к двери, прислушалась и, убедившись, что снаружи никого нет, отодвинула засов и втащила в комнату поднос с остывающим завтраком.
- О! Еда! - радостно воскликнул принц, вернувшийся с бутылкой эля.
На сей раз, не сговариваясь, решили соблюсти элементарные приличия и воспользоваться бокалами. Наскоро перекусив и поправив здоровье, Нэаннель и Мортрет вернулись к обсуждению своего путешествия. Ползая по расстеленной на полу огромной карте, эльфийка вдруг почувствовала, как из глубин подсознания поднимается полузабытое, давно потерянное в рутине дней чувство - азарт, предвкушение приключений и чуда. Она веселилась, как ребёнок, замышляющий очередную проказу. Яростно жестикулируя, Нэаннель, забыв про всякую осторожность, громко излагала Мортрету один план за другим, а тот лишь улыбался и кивал в ответ. Так что вздумай кто-нибудь из слуг, понятия не имевших о присутствии принца, подслушивать под дверью, он бы решил, наверное, что государыня сошла с ума. К счастью, вся прислуга в тот момент пряталась по самым дальним углам - весть об утренней вспышке гнева королевы распространилась по дворцу со скоростью пожара. Не имея ни малейшего представления о том, чем она была вызвана, придворные почли за лучшее перестраховаться и приложили все усилия к тому, чтобы не попасться на глаза разбушевавшейся владычице.
- Итак! - резюмировала Нэаннель. - Выдвигаемся сегодня вечером. Поедем верхом, налегке. Провизии берём ровно столько, чтобы хватило до восточных границ Даркреда. Территорию бывших союзных государств постараемся миновать по лесам и пустошам, не попадаясь никому на глаза. Сразу за Даркредом начинаются поселения вольных эльфов, а ещё дальше живут карлики. Там уже можно заходить в жилища и пополнять свои запасы, не боясь быть узнанными. Далее идёт полоса болот и низкорослый подлесок, плавно переходящий в лес (называется он, кажется, Морэн) у подножия Срединных гор. Эта местность веками пустовала, но в последнее время немногочисленные путешественники рассказывают о племени керров, расселившихся вдоль линии болот. По слухам, эти существа особого гостеприимства не проявляют, но и враждебности не выказывают. Если вежливо попросить, в помощи путникам не откажут, кров предоставят и провизией по мере сил обеспечат.
- Ну а дальше дело за малым: пересечь лес Морэн, который, опять же по слухам, кишит кровожадными чудищами и отыскать в немалых, в общем, Срединных горах логово Ливании и Лордена, если таковые конечно вообще существуют в природе, - подражая её беззаботному тону, подытожил Мортрет.
- Что касается чудовищ, то я в эти детские страшилки не верю в принципе, - отмахнулась Нэаннель. - Западный край блаженен от начала и храним силой талисманов. Зло не может проникнуть сюда. А Срединные горы я, если потребуется, разберу по камушкам. И не за тем ли мы отправляемся туда, как чтобы воотчую убедиться в правдивости или, наоборот, лживости рассказа Кэрин?
На это Мортрет снова лишь слегка кивнул, так как добавить к сказанному было, в общем, нечего.
- Я покину Теирнон в сумерках через западные ворота и проеду несколько миль на запад, чтобы не вызвать подозрений, - продолжала Нэаннель. - Как только достигну леса и смогу убедиться в отсутствии нежелательных провожатых, сразу поверну на север, а затем на восток. Встретимся у нашего родника и оттуда двинемся прямо к Срединным горам. По моим подсчётам встреча должна произойти в первом часу после полуночи. Постарайся не опоздать, но и заранее лучше не приходи. Недалеко от этого места - да ты и сам знаешь - находится эльфийский лагерь. Наши разведчики, может, и не такие мастера своего дела, как твой отряд теней, однако и они всегда на чеку, а нам совсем ни к чему попадаться им на глаза.
- О! Ну в этом вопросе ваше остроухое высочество может положиться на меня, - улыбнулся принц. - В деле конспирации, как вы уже успели убедиться, мне равных нет.
Королева рассмеялась и тихонько пхнула Мортрета кулаком в плечо.
- Ты, кажется, пообещал меня так больше не называть и даже взял плату за эту "услугу", - напомнила она. - А между тем, только за это утро уже дважды нарушил наш договор.
- Ну... Это может означать лишь две вещи. Первая: тебе очень идёт это прозвище. И вторая: я намекаю на недостаточность вознаграждения.
На этот раз Нэаннель сама раскрыла принцу объятия, и они надолго забылись в поцелуе.

После обеда королева приняла ванну и предстала перед своими придворными бодрая, спокойная и посвежевшая. Ничто в её умиротворённом лице и спокойном голосе не напоминало об утренней вспышке гнева, как, впрочем, и о весело проведённой ночи. В тронном зале яблоку было негде упасть: за минувшие сутки эльфы в конец измучили себя догадками о целях и итогах вчерашних переговоров с даркменами, так что теперь прямо таки сгорали от нетерпения и желания получить хоть какие-то объяснения от своей королевы.
- Граждане Ливании, - властно провозгласила королева. - Я искренне сожалею, что заставила вас так долго терзаться неизвестностью. Но, поверьте, у меня были и до сих пор есть на то очень веские причины. Первая - и главная - из них - это мой уговор с Кэрин. Вопрос, который мы обсуждали с ней накануне в Даркреде, очень деликатен и должен быть обдуман мной очень тщательно прежде, чем я смогу предать его огласке. Надеюсь, вы поймёте меня правильно и не станете слишком осуждать. Ведь, хотя дело и касается событий баснословно давних, одно моё неосторожное слово способно бросить тень на репутацию двух уважаемых королевских домов. Я провела в раздумьях всю ночь, но, к моему великому сожалению, решение так и не было мною найдено. Однако я не отчаиваюсь и в мудрых поступках владык прошлого черпаю надежду и вдохновение. Ныне, не найдя иного выхода, я намереваюсь последовать их путём: отправиться в паломничество к могиле прародителя королевского рода, мудрого владыки Эргола, что с давних времён покоится в скалах на берегу Западного моря. Проводя дни в строгом посте и взываниях, я надеюсь снискать благосклонность  предка, дабы, вкусив от его мудрости, принять верное решение. Ибо, думается мне, что бедственное положение последних лет - суть кара земли за то, что так долго пренебрегали мы древним ритуалом и не воздавали должного уважения тому, кому обязаны всем. Сотни лет, как забыта дорога к последнему пристанищу Эргола. Уже моя царственная бабушка отринула вековые традиции и ни разу за время своего правления не почтила прах прародителя. И вот результат! Талисманы, хранящие частичку его души, покинули нас, а Ливания погрязла в многолетней войне. Так, может, пришло время вспомнить о своём долге?! Кто-то из вас, - Нэаннель при этих словах метнула цепкий взгляд на Лансена, - может, конечно, не согласиться с моими выводами. И даже сказать, что у государства сегодня есть дела поважнее, чем посещение священной могилы. Я это предвижу. Но, как королева, оставляю право принятия решения за собой. И вот моё решение: сегодня вечером, после заката я покину Теирнон и в одиночестве, как предписывает обычай, отправлюсь на Запад. Я проведу в склепе Эргола столько времени, сколько потребуется мне для того, чтобы очистить душу и мысли от всего наносного, чтобы в незамутнённое сознание мощным потоком хлынула древняя мудрость и было найдено верное решение, которое поможет нам всем снова жить в благоденствии и гармонии, как это было прежде.
Закончив на этой патетической ноте свою пламенную речь, Нэаннель умолкла, и в тронном зале, вместо привычного для такого момента "Слава королеве!" воцарилось напряжённое молчание. Тысячи глаз напряжённо смотрели на свою королеву, ещё не понимая, как следует реагировать на услышанное. Чаши весов застыли в хрупком равновесии. Вот сейчас, через два удара сердца, Ливания разразится возгласами одобрения или криками возмущения. Нэаннель понимала, что необходимо что-то предпринять, чтобы склонить толпу на свою сторону. И предпринять сию секунду - ещё мгновение, и будет поздно. Но, как назло, ничего не приходило на ум.
Неожиданно на помощь королеве пришёл Кайлим. Придворный ясновидящий бесшумно появился из ниши справа от трона и проследовал на возвышение. Проходя мимо Нэаннель, он внимательно посмотрел ей прямо в глаза, и взгляд его говорил: "Я знаю, что в словах твоих мало правды. Мне известно, что далеко не к Западному морю лежит твоя дорога. Но ведомо мне и другое - в сложившихся обстоятельствах ты не можешь поступить иначе. И открыть всей правды своему народу тоже не можешь. Поэтому я поддержу тебя, государыня. Иди, и пусть сопутствует тебе удача, куда бы ни лежал твой путь. Верю: всё, что ты делаешь, ты делаешь ради Ливании." 
Сердце Нэаннель исполнилось благодарности к провидцу за его понимание, доверие и столь своевременную поддержку. Всё это она постаралась выразить во взгляде, но Кайлим уже стоял к ней спиной и обращался к собравшимся в тронном зале:
- То, что сказала сейчас государыня, есть мудрость великая. Ибо воистину мудр тот, кто и в час великих бед не забывает о священном долге перед предками. За верность их памяти великие владыки прошлого воздадут нам своей поддержкой во дни испытаний. Я, придворный ясновидящий Кайлим, благословляю тебя, светлая королева эльфов, на это паломничество ибо предвижу, что за твою преданность и твоё смирение Эргол воздаст тебе великой силой духа, подарит твоему разуму ясность и направит тебя на верный путь. Отправляйся к Западному морю, сверши древний ритуал и возвращайся назад, дабы властной рукой и силой древней мудрости навести порядок на этой земле.
Нэаннель шагнула вперёд, поравнявшись с провидцем, и, приложив правую руку к сердцу чуть склонила голову в знак благодарности.
- Мне радостно слышать твои слова, Кайлим, - чистым, глубоким голосом произнесла она. - Если прежде и терзали мою душу сомнения в верности принятого мной решения, то теперь их не осталось вовсе. Ты провидишь будущее и слышишь голос Западного края. Твоими устами говорят с нами души предков. И, если ты одобряешь моё паломничество, значит, оно воистину угодно Эрголу и станет для нас ключом к решению многих проблем. А посему я, не мешкая, отправляюсь на могилу предка. На время моего отсутствия военным правителем Ливании я назначаю своего верного соратника Лансена. Тебя же, Кайлим, прошу стать ему мудрым советником в вопросах, решение которых потребует зрелой мудрости, если таковые возникнут за время моего отсутствия.
- Я повинуюсь, - коротко ответил провидец и, не давая собравшимся опомниться, громко выкрикнул, - Слава королеве!!!
Этот мудрый шаг Кайлима привёл к ожидаемому результату: смолчать в такой патетический момент означало бы выразить явное неодобрение государыне и придворному ясновидящему. А уж на такое вряд ли бы кто из эльфов решился. И мгновением позже уже гремело под сводами тронного зала многоголосое "Слава!!!"

"А Мортрет, всё же, чертовски умён и прозорлив", - подумала Нэаннель, разглядев в глубине коридора, у дверей своих покоев фигуру Лансена. Возвращаясь из тронного зала, эльфийка надеялась хоть немного побыть наедине с собой и собраться с мыслями перед дальней дорогой. Но все её надежды развеялись, как дым, когда навстречу ей от стены отделился знакомый силуэт. Смачно выругавшись про себя, Нэаннель, тем не менее, не замедлила шаг и ещё выше вскинула голову. Она была готова к этому разговору, хоть и до последнего надеялась его избежать. Поравнявшись с Лансем, Нэаннель смерила его тяжёлым взглядом и, толкнув тяжёлые деревянные двери, жестом приказала следовать за ней.
- Я отбываю сегодня вечером, - жёстко бросила эльфийка, едва они оказались в её покоях. - В моё отсутствие, как ты, надеюсь, уже понял, тебе вверяется управление Ливанией - под руководством Кайлима, разумеется. Впрочем, за пару месяцев ничего сверхъестественного произойти не должно. Мы с Кэрин заключили временное перемирие до выяснения всех обстоятельств одной деликатной истории.
- Простите мне мою дерзость, королева, но могу ли я полюбопытствовать, что это за история? - вмешался главнокомандующий.
- Не можешь! - коротко отрезала Нэаннель и тут же, уже мягче, добавила. - Пока не можешь. Поверь мне, Ланс: когда придёт время, ты и Кайлим узнаете об этом первыми. Пока же мой священный долг королевы и наследницы Эргола - держать всё в тайне от всех. Одна из причин, побуждающих меня поступать так, - желание не опорочить свой род. Вчера в Даркреде я действительно услышала нечто необычное, смутившее мою душу. Я могла бы просто не поверить или, напротив, просто поверить в услышанное. Но не считаю возможным взять на себя такую ответственность. Цена ошибки может быть очень высока. Я думала всю ночь и не нашла лучшего выхода, чем обратиться за помощью к Эрголу. Ушедшим ведомо больше, чем живущим. Надеюсь, великий владыка не откажет нам в помощи и ответит на моё воззвание.
- Вы говорите убедительно, ваше величество, - вздохнул Лансен. - Да и Кайлим вас поддержал, что, вроде бы свидетельствует о правильности принятого вами решения. И всё же мне неспокойно...
"И мне, чтоб тебя, неспокойно! Ну что ты прилип ко мне со своей заботой и своими предчувствиями! Не хватало ещё, чтоб ты вздумал за мной увязаться! Что тебе известно?!" - внутренне бушевала Нэаннель. Внешне же она оставалась спокойной и непроницаемой.
- Мне понятно твоё волнение, Ланс, - с затаённой грустью в голосе молвила эльфийка. - На твои плечи, пусть и всего на два месяца, ложится великая ответственность. Прости меня за то, что возлагаю на тебя это бремя. Но, ты ведь знаешь, ближе тебя у меня никого нет. И, если не на тебя, то на кого мне ещё положиться? Не думай о плохом. Честно исполняй свой долг, прислушивайся к словам Кайлима и верь в наше светлое будущее. Ведь не было такого прежде, чтобы Эргол не откликнулся на наши воззвания и не помог мудрым советом. Будем надеяться, что и теперь он услышит нас и что из своей поездки я вернусь с добрыми вестями.
Лансен внимательно посмотрел в глаза Нэаннель. Он, кажется, хотел ещё о чём-то спросить, но не решился.
- Я повинуюсь, ваше величество, - коротко ответил он и, поклонившись, вышел.

Когда за главнокомандующим закрылись двери, эльфийка облегчённо вздохнула и опустилась в кресло. Дело сделано. Теперь можно было спокойно отправляться в дорогу, не беспокоясь о том, что кто-то вздумает ей помешать.

Уже в сумерках Нэаннель покинула дворец. Центральная площадь и улицы Теирнона были пусты в строгом соответствии с традициями: ни одна живая душа не должна была видеть, как государыня уезжает в царство мёртвых. Тишину столицы нарушал лишь монотонный перестук копыт вороного коня, увозящего королеву прочь из города.
Эльфийка тоскливо оглянулась на дворец, где прошло её детство, на чёрные, словно пустые глазницы, окна своей комнаты, где некому теперь было зажечь свет. Тысячи раз она покидала Теирнон на срок куда более долгий, чем два месяца. Но никогда прежде не испытывала такой щемящей душу тоски. В сердце Нэаннель зашевелилась смутная, неясная тревога. Дурные предчувствия, на которые этим суматошным, волнительным днём не было ни сил, ни времени, теперь тяжким грузом легли на её хрупкие плечи. "Куда меня несёт? И зачем? Что ждёт нас в Срединных горах? Вернёмся ли мы оттуда живыми? И увижу ли я ещё когда-нибудь свой Теирнон?" - размышляла королева, правя коня вниз по узкой, мощённой жёлтым кирпичом улице в сторону западных ворот. "Может, отказаться от этой затеи, пока не поздно", - мелькнула непрошеная мысль. Но эльфийка тут же выругала себя за этот малодушный порыв. "Нет! Отступать нельзя! Это единственный способ узнать правду! Всё решено, и Мортрет ждёт меня в лесу у родника".
От этой мысли вдруг стало легко и тепло, словно и не было холодного осеннего ветра, бесцеремонно пробиравшегося под накидку из тонкой, но плотной шерсти. Нэаннель расправила плечи, ударила коня пятками в бока и, больше не оглядываясь, поскакала к западной окраине столицы.
Уже в виду ворот, однако, ей пришлось натянуть поводья и умерить бег раззадорившегося животного до неспешного шага. Зоркие глаза эльфийки различили среди теней надвигающейся ночи силуэт эльфа, притаившегося в арке. Внутри у Нэаннель всё похолодело и закипело с интервалом в один миг. "Неужели Лансен всё же решился следить за мной?!" - внутренне негодовала королева. Приблизившись к воротам на расстояние, достаточное для того, чтобы не переходить на крик, она властно окликнула:
- Не прячься! Я вижу тебя! Кто ты? Выйди и покажи лицо, осмелившийся нарушить священный обычай, дабы я, вернувшись из паломничества, могла покарать тебя согласно законам Ливании. И не пытайся бежать: ноги моего коня быстрее твоих. Лучше сдайся на милость своей государыни.
Своей патетической речью Нэаннель надеялась припугнуть Лансена, чтобы отбить у него даже мысль о возможности продолжить преследование. Какого же было удивление эльфийки, когда из тени арки вместо надоедливого главнокомандующего навстречу ей вышел Кайлим. Когда провидец поравнялся с её стременем, королева увидела, что лицо его расплывается в довольной улыбке.
- Всё никак не выйдете из роли, ваше величество? - скорее констатировал, чем спросил Кайлим. Он теперь явно давал понять, что об истинных планах Нэаннель ему известно всё. "Ну что ж... В открытую, так в открытую", - решила эльфийка.
- Даже не знаю, обрадоваться мне или расстроиться тому, что тебе всё известно, - слегка наклонившись в седле, произнесла она. - С одной стороны, теперь я знаю, что должность свою в течение стольких лет ты занимаешь не зря... Но с другой стороны... Не вздумай воспользоваться тем, что тебе открылось, в своих целях, провидец! Не вздумай мне мешать!
- Вы подозрительны, ваше величество. И это похвально! Ценное качество в наше неспокойное время. Но вы подозрительны сверх меры, а это уже не всегда достоинство. Подумайте сами, стал бы я вас поддерживать сегодня днём, если бы в планах у меня было чинить препятствия этой поездке. Я пришёл не мешать, а помочь вам, потому что известно мне гораздо больше, чем вы можете себе представить. И, если бы ценность вашего путешествия заключалась лишь в том, в чём видите её вы, вам не пришлось бы никуда ехать. На все ваши вопросы я мог бы ответить здесь и сейчас. И вам не нужно было бы пускаться в столь дальний путь. Но цель ваша - гораздо более высокая. И то, что сегодня видится вам окончанием ваших странствий, станет лишь их началом.
- Ты говоришь загадками, провидец.
Нэаннель постаралась, чтобы эта фраза прозвучала строго и даже слегка угрожающе, но голос предательски срывался. По телу пробежала дрожь от охватившего её внезапно волнения и нетерпения.
- Все загадки вам ещё предстоит разгадать - в своё время, - Кайлим покорно склонил златокудрую голову. - А сейчас... Возьмите вот это.
С этими словами ясновидящий протянул королеве свёрнутый трубочкой пергамент.
- Что это? - Нэаннель нетерпеливо рванула красные шёлковые завязки и развернула пожелтевшую от времени карту Западного края, на которой красными пунктирными линиями со стрелочками был отмечен путь от Теирнона до некоего места в Срединных горах, отмеченного большим красным крестом. Кое-где на пути своего следования красные линии прерывались крестиками поменьше.
- Это - моя посильная вам помощь, - улыбнулся Кайлим. - Я указал здесь наиболее безопасный путь из Теирнона в обитель вашей прабабушки. Маленькие крестики - это места, где вас ждут друзья, которые всегда готовы оказать вам любую посильную помощь. Отправляйтесь не мешкая. Ливания очень ждёт встречи с вами. Но будьте осторожны и берегите карту. Ваш попутчик и мои поверенные - единственные, кому вы можете доверять. Желаю удачи. Счастливого пути.
С этими словами Кайлим развернулся и, не дав Нэаннель ни слова сказать, исчез в одной из боковых улиц. Эльфийка лишь рассеянно посмотрела ему вслед, свернула карту, бережно спрятала её за пазуху и, пришпорив коня, решительно выехала из города.

                Глава V
               
               "Неожиданный попутчик"

Уже порядком стемнело, и полная луна начала свой неспешный путь по небу, рассыпая серебряные блики по узким листьям осоки и пожелтевшим зарослям ковыля. Под порывами холодного сентябрьского ветра шептались друг с другом вереск и полынь. Вдалеке чернела полоска леса, а внизу, в овраге шуршал камыш, да весело шумела узкая мелкая речушка.
Нэаннель пустила коня шагом и, чуть прикрыв глаза от удовольствия, полной грудью вдыхала горьковато свежий запах осеннего поля. Кое-где уже виднелись туго увязанные снопы скошенной травы. Через несколько дней, если не пойдут внезапно проливные дожди, трава высохнет и станет сеном. Его позже свезут в хранилища, и на протяжении долгой ненастной зимы у скота будет добротный корм.
Эльфийка вспомнила, как, будучи ещё маленькой девочкой, упросила однажды отца взять её с собой в рейд по местам уборочных работ, как вместе с другими эльфийскими ребятишками пряталась в стогах свежескошенной травы, как пила парное молоко и босая бегала по щиколотку в мутной воде ручья. От этого воспоминания на душе снова стало тепло и уютно.
"Да, Ливания теперь - не та, что прежде, - подумала с тоской Нэаннель. - Но не для того ли живут в наших душах воспоминания о счастливых, беззаботных днях, чтобы мы никогда не сомневались и не падали духом в борьбе за их возвращение".
Ветер усилился, и королева вынуждена была поторопить коня, чтобы поскорее укрыться от холода среди деревьев.
У кромки леса эльфийка спешилась, ласково потрепала животное по морде, крепко сжала поводья в правой руке, а левой раздвинула ветви и, пригнувшись, шагнула во тьму. Под ногами хрустнул ковёр из опавших листьев, сухих веток и жёлтой хвои. Остро пахнуло сырой землёй, мхом и гниющей травой. Где-то вверху ухнул филин.
Нэаннель довольно быстро нашла узкую, петляющую между деревьев тропу и снова взобралась в седло. Торопиться пока было некуда - по самым грубым подсчётам у неё в запасе был минимум час - поэтому королева не стала пускать коня в галоп, дабы не создавать лишнего шума. Ведь даже двигаясь неспеша, Нэаннель всё-равно должна была прибыть к месту встречи значительно раньше времени, а торчать лишние полчаса в виду собственного гарнизона, рискуя быть замеченной, ей совсем не улыбалось. Сейчас эльфийка намеренно тянула время, притормаживая коня то тут, то там, чтобы потрогать рукой влажный резной листик клёна, провести ладонью по шероховатой коре старого дуба.
Лес, как и поле, был полон воспоминаниями и запахами детства. Вот дупло, в котором маленькая принцесса любила прятаться, играя с другими детьми. Вот полянка, на которой эльфийская детвора устраивала свои импровизированные пиры. А вот и старый ясень - с его ветки Нэаннель когда-то свалилась, решив посоревноваться с мальчишками в искусстве лазания по деревьям. Хорошо ещё, что дерево в ту пору было молодое, и ветка росла не слишком высоко - эльфийка отделалась парой синяков и лёгким испугом. И, наконец, овраг, на дне которого сталкивались в жестоких битвах на деревянных мечах воинства эльфов и "даркменов". Роли между детворой распределялись по жребию, и бои шли отнюдь не шуточные. Эльфы жестоко лупили "даркменов" по идейным убеждениям, а "даркмены" не менее сурово обходились с эльфами в отместку за доставшиеся им плохие роли. Редко кто возвращался домой с этих игрищ без тумака или ссадины. К счастью, обиды быстро забывались, ведь сегодняшний эльф мог завтра запросто стать "даркменом". Ну а когда время детских игр прошло, и золотая ливанийская молодёжь сменила деревянные мечи на деревянные университетские скамьи, а шумные побоища на не менее шумные ночные пирушки, её окончательно сплотил выпитый вместе эль и совместные сражения со строгими преподавателями. Впоследствии это единство мыслей и устремлений, эта беззаветная преданность друг другу помогли Нэаннель свергнуть дядюшку-самозванца и взять власть в свои руки, когда в Ливании разразились трагические события. По страшной иронии судьбы именно в этом овраге пал от предательской стрелы король Тегерон. И лишь по счастливой случайности в тот день рядом с ним не было его дочери, которая обыкновенно сопровождала отца в его охотничьих забавах. Окажись тогда будущая королева в гуще кровавых событий, кто знает, как сложилась бы дальнейшая судьба Западного края.
Однако жизнь, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Всё вышло так, как вышло. И теперь повзрослевшая на две сотни лет королева Нэаннель пересекала  злополучный овраг, по дну которого уже проплывали клочья молочно белого тумана. В тумане её конь утонул наполовину, так что издали могло показаться, что животное плывёт в водах призрачной реки, унося свою всадницу в царство мёртвых. Выбравшись на противоположную сторону, эльфийка осмотрелась и прислушалась. Лесной источник, а, следовательно, и эльфийский лагерь, были теперь уже достаточно близко. До чуткого слуха Нэаннель долетели голоса караульных. Те негромко переругивались, предвкушая скорую смену дежурства. Королева бросила взгляд на небо и сквозь сплетающиеся ветви деревьев разглядела полную луну, стоявшую теперь прямо над ней. "Пора!" - шепнула сама себе эльфийка и, спешившись, нырнула в заросли, увлекая за собой коня.
По мере приближения к месту встречи шум падающей воды становился всё громче и отчётливее. И вот уже очертания каменного бассейна вокруг небольшого озерца мелькнули среди ветвей. Королева накрыла морду коня своей тонкой узкой ладонью в чёрной перчатке, пристально оглядела поляну и, лишь убедившись, что она пуста, шагнула из кустов на открытое пространство. Почти одновременно с противоположной стороны от деревьев отделилась фигура. Нет - две фигуры. Одна из них - высокий, рослый, широкоплечий, закутанный в длинный походный плащ - конечно же, Мортрет. Вторая принадлежала животному - не то собаке крупной породы, не то молодому волку, а при ближайшем рассмотрении и вовсе оказалась лисицей. А ещё точнее - лисом, молодым, жизнерадостным и энергичным, с густой серебристой шерстью и необычными для этих животных жёлтыми глазами.
- Точность - вежливость королев! - улыбнулся Мортрет и потрепал животное по холке.
- А ты, вижу, решил прихватить в дорогу свою домашнюю зверушку, - колкостью на колкость ответила Нэаннель.
- Правда, он прелесть? - отозвался даркмен.
- Да уж! Очень удачное решение. Нести на себе его не надо. А в случае крайнего голода на пару дней его точно хватит.
Лис при этих словах королевы недовольно тявкнул и мотнул головой.
- Тише ты, провиант! - рявкнула на него Нэаннель. После этого животное окончательно стушевалось и спряталось за спину Мортрета.
- Скажи пожалуйста, это сейчас проявляется врождённая нелюбовь к животным или какая-то очередная принципиальная позиция, - поинтересовался даркмен.
- Ни то и ни другое, - небрежно отмахнулась эльфийка. - Мне вообще-то всё равно. Можешь прихватить с собой хоть целый зоопарк, если только это не помешает делу.
- Ясно! Просто вредничаем! - улыбнулся принц и, сделав шаг вперёд, осторожно коснулся кончиками пальцев рыжевато-медной пряди волос. Нэаннель перехватила его руку, крепко сжала и изо всех сил прижалась щекой к широкой, шершавой, обветренной ладони, а он словно ребёнка звучно чмокнул её в макушку и шепнул, склонившись к самому её уху:
- Нам пора ехать.
- Пора, - эхом отозвалась Нэаннель и, чуть отстранившись, заглянула даркмену прямо в глаза. Затем перевела взгляд на лиса, всё ещё робко выглядывающего из-за спины Мортрета. - Ну что ж, провиант. Поспевай, коли успеешь. Но только имей в виду, что бежать придётся очень быстро. Мой конь не станет сбавлять шаг, чтобы уравнять с тобой свою скорость. Так что придётся постараться.
Лис, словно в ответ на её слова, внимательно посмотрел на коня. Взгляд его в этот момент казался почти осмысленным, каким-то недоверчивым, как будто ушастый хитрец всем своим видом хотел показать, как сильно он сомневается в словах королевы.  Нэаннель даже показалось, что он ухмыляется уголком рта.
- Странный он. Где ты его взял? - обратился эльфийка к Мортрету.
- Когда я пришёл на поляну, он уже сидел здесь, возле родника. И, едва завидев меня, сразу поднялся навстречу, словно именно меня он и ждал. Смотрел так внимательно, обнюхивал. А взгляд такой... Словно что-то хочет сказать, но никак не может.
- Всё это очень подозрительно, - повела плечами Нэаннель. Он сейчас так посмотрел... Мне на секунду показалось, что это вовсе не лис... Или не вполне лис...
- Я понял, к чему ты клонишь, - кивнул Мортрет. - Но, кем бы он ни был, он в любом случае друг. И, если он и послан кем-то, то лишь чтобы помочь нам.
- Откуда такая уверенность? - недоверчиво покосилась на него эльфийка.
- Не уверенность, а просто ощущение, предчувствие, - поправил её даркмен.
- Не слишком ли рискованно в нашем деле полагаться на предчувствия?
- Как бы то ни было, мы только и делаем, что на них полагаемся, - рассмеялся принц. - Даже друг другу мы с тобой доверяем лишь по наитию. Ведь, прислушайся мы к голосу разума, и он незамедлительно уверил бы нас в том, что мы заклятые враги, которых не может связать никакая общая цель. Но, повинуясь голосу сердца и внутренним ощущениям, мы сегодня вместе отправляемся в опасное путешествие и не имеем друг от друга никаких секретов.
- Пожалуй, ты прав, - вздохнула Нэаннель. - По правде сказать, твой новый друг у меня тоже не вызывает никаких дурных предчувствий. И поэтому - уже обращаясь к лису - ты, провиант, принят в команду. И, заметь, пока что не в качестве еды. Так что ты уж постарайся не обмануть оказанное тебе доверие и не заставить нас пожалеть об этом решении.
Лис при этих слова вытянулся по струнке, распрямил длинную гордую шею, поднял треугольные ушки и призывно, радостно тявкнул.

Уже сидя в седле, Нэаннель неожиданно вспомнила о том, с чего собиралась начать разговор до того момента, когда её внимание переключилось на неожиданного попутчика.
- Я тут, видишь ли, тоже с новостями! - сообщила она Мортрету, вытаскивая из-за пазухи карту.
- Что это? - недоуменно воззрился на неё даркмен, развернув пергамент.
- Карта!
- Вижу, что не любовное послание! - хмыкнул принц. - Что за схемы на ней начерчены и кем?
- Это маршрут нашего путешествия. Кто взял на себя труд столь подробно его для нас проложить, мне неизвестно. Но получила я это от Кайлима.
- Как? Ты рассказала вашему ясновидящему об истиной цели своего путешествия?
- Считаешь меня идиоткой? - хмыкнула Нэаннель. - Да у меня и в мыслях не было посвящать хоть одну живую душу в наши планы. Однако ему откуда-то всё стало известно. И, поверишь ли, Кайлим даже помог мне с отъездом. Возможно, позже я расскажу тебе, как это было.
- Хочешь сказать, что он прочёл твои мысли?
- Исключено! Каким бы сильным не был дар провидения у простого эльфа, ему никогда не дано будет проникнуть в помыслы владык, если они сами того не пожелают. Это одна из особенностей тех, в чьих жилах течёт королевская кровь. Наше сознание обладает некой защитой, и раскрываем мы его только по своей воле. Любой, кто пожелает тайно проникнуть в наши мысли, в лучшем случае сойдёт с ума.
- А в худшем? - не удержался Мортрет.
- А о худшем лучше даже не думать... и не пробовать, - хищно осклабилась Нэаннель.
- И какие же будут предположения?
- А никаких, - беспечно махнула головой эльфийка. - Знаешь, мой отец, покойный владыка Тегерон, учил меня решать проблемы по мере их поступления. Так вот, на данный момент нам есть что порешать. Разве не так?
- Так-так! - усмехнулся даркмен. - Покорно склоняю голову перед мудростью эльфийских владык!
В этот момент лис, прежде покорно ждавший у стремени, призывно тявкнул, словно желая напомнить двум заболтавшимся путешественникам об истиной цели их встречи.
- А ты, чёрт возьми, прав, маленькая бестия! Нам пора! - дьявольски ухмыльнулась Нэаннель. И, уже обращаясь к Мортрету, - Что бы ни ждало нас в конце пути, мы не отступим в его начале.
В ответ на этот пламенный призыв Мортрет лишь слегка склонил голову. В следующий миг ночь разорвало ржание пришпоренных коней.

Сначала Нэаннель решила, что их серый спутник не в пример лучше лошадей ориентируется в лесу, а природная гибкость и вёрткость дают ему изрядное преимущество в скорости. Но вскоре лес неизбежно закончился, и перед путниками разноцветным бескрайним полотном легло до самого горизонта поле во всём великолепии красок поздней осени. А лис по-прежнему бежал впереди лошадей. Он опережал их всего на полшага, но всадников не покидало ощущение, что остроухий зверь не прикладывает никаких существенных усилий, лидируя в этом забеге.
Когда вся компания миновала границу владений Даркреда и устроила привал на ничейных землях, кони были в прямом смысле слова взмылены и едва не падали с ног от усталости, а лису всё было ни по чём. Он, радостно повизгивая, носился вокруг разведённого Мортретом костра, словно и не проделал долгого утомительного пути.
- Уймись ты, чудовище, - буркнула Нэаннель, когда от круговых забегов лиса у неё начала кружиться голова.
Зверь тут же, словно поняв её, замер на пол прыжка и улёгся возле огня, положив морду на скрещенные передние лапы.
- А не кажется ли тебе, - вслух рассуждала эльфийка, вальяжно раскинувшись на тёплой овечьей подстилке после сытного ужина, - что наш юный друг слишком уж проворен для лиса?
- Тоже заметила? - усмехнулся даркмен, с хрустом разгрызая тонкую сухую веточку. - Нет, он совсем не так прост, как может показаться на первый взгляд.
Оба внимательно воззрились на лиса. Но тот, как ни в чём ни бывало, продолжал увлечённо обгладывать куриную косточку и не обращал на своих спутников никакого внимания, словно и не о нём вовсе шла речь.
Так и не дождавшись никакой реакции, Нэаннель и Мортрет вернулись к обсуждению своих планов. На горизонте за узкой лесополосой в последних лучах заходящего солнца ещё можно было различить лёгкий дымок. До поселения вольных эльфов оставался всего день пути. И где-то там, среди многочисленных зелёных поместий, фруктовых садов и недавно убранных полей прятался дом, отмеченный на карте Кайлима первым из шести красных крестиков.
- Почему они выбрали вольную жизнь? Почему ушли из под закона Ливании? - неожиданно спросил даркмен.
Мысли Нэаннель в этот момент, видимо, блуждали где-то очень далеко. Так что, чтобы осмыслить вопрос и сформулировать ответ ей потребовалось некоторое время.
- Это произошло задолго до моего рождения, но, поговаривают, сразу после внезапного исчезновения моей прабабки. Никто из них не объяснил причин, побудивших изрядное количество подданных королевства в одну ночь покинуть свои дома, и, забрав с собой лишь самое необходимое, отбыть к границам западного края. С того самого дня у нас почти не случалось контактов с вольными. Они ни разу не обращались к нам за помощью, не пытались вести торговлю, не выдвигали никаких требований. Правда подданным Ливании, чей путь пролегает через их владения, они никогда не отказывают ни в пище, ни в ночлеге. Но на этом - всё. По тем скудным сведениям, что мы о них имеем, живут вольники натуральным хозяйством, да изредка ведут менную торговлю с дикарями. В политику не лезут. Война между Даркредом и Теирноном их, кажется, не интересует вовсе. Хотя, если верить сплетням, имеют неплохо обученный партизанский отряд, которого, опять же по слухам, опасается сама чёрная троица.
- Не знаю, как там насчёт моих владетельных родителей, а вот моим парням пришлось однажды столкнуться на восточных границах Даркреда с небольшим партизанским отрядом остроухих существ с раскрашенными разноцветными полосами лицами, вооружённых ятаганами и арбалетами. И, скажу я тебе, мало нам не показалось. Хотя встреча наша, как я теперь думаю, была случайной, отделали они нас по полной программе. Если они - те самые вольники и, следовательно, бывшие подданные Ливанийской короны, мне остаётся лишь низко склонить голову перед мужеством эльфийского народа.
- Так или не так, а мне остаётся только склонить голову на подушку. А завтра, если пожелаешь, сможешь сам засвидетельствовать вольным эльфам своё почтение, - сонно буркнула Нэаннель.
Уже засыпая, она почувствовала, как сильные руки обхватили её, укрыли овечьей шкурой. Ласково мурлыкнув, эльфийка ткнулась щекой плечо Мортрета и соскользнула в сон.

                Глава VI

                "В Зелёной обители"

Утро выдалось на удивление солнечным и тёплым. Настроение у всех троих путешественников было прекрасное. Лошади брели неспешным шагом, на ходу пощипывая попадавшиеся ещё кое-где последние зелёные травинки. Лис нарезал вокруг них круги неимоверного радиуса, не упуская при этом возможности изваляться в пожухлой осенней листве. Нэаннель погрузилась в созерцание осеннего пейзажа, а Мортрет тихо мурлыкал себе под нос какую-то незатейливую мелодию. Эльфийка машинально, но с удовольствием отметила, что у её друга удивительно красивый, сильный и чистый голос. Она прислушалась и постепенно стала различать слова песни. Это была известная всем в Западном краю "Песня странника".

               На горизонте вновь чернеет лес.
               У ног лежит дорога серой лентой.
               И кто-то скажет: мол, меня попутал бес,
               Что жизнь свою измерил в километрах.
               А мне б попутный ветер в паруса
               А мне б коня, что с шага не собьётся.
               Куда лежит мой путь, пока не знаю сам.
               Но жизнь имеет смысл, пока дорога вьётся.

Поймав тональность, Нэаннель и сама не заметила, как начала подпевать. Сначала тихонько, затем всё громче и громче. И вот уже два голоса ведут надрывно радостную мелодию, перекрывая гул осеннего ветра.

               В степи ночной поёт сухой ковыль,
               У моря волны шепчутся прибоем.
               И мне чужих дорог седая пыль
               Сто крат милей домашнего покоя.
               Вот снова целый мир лежит у ног
               В рассветной дымке манит и тревожит.
               Я обернусь. Прощай, родной порог!
               Пусть горек странствий хлеб и соль чужих дорог,
               Но ты мне заменить его не сможешь!

- Ты великолепно поёшь! - заметила Нэаннель, когда песня закончилась.
- Как и ты! - улыбнулся Мортрет. - Предлагаю заделаться бродячими менестрелями. Нет, правда! А что здесь смешного? Ты только представь, что это за прекрасная жизнь. Прямо как в песне поётся. Только лютни не хватает. Будем бродить по дорогам, вольные, как степной ветер, от селения к селению! Увидим весь Западный край, а то и земли за Срединными горами. Менестреля каждый накормит и каждый предоставит ему ночлег, не попросив иной награды, кроме хорошей песни. Ни тебе забот об интересах государства, ни войн, ни других проблем. Только музыка и дорога!
- А знаешь, - улыбнулась Нэаннель, - я ведь неплохо знаю историю, а в юности даже немного баловалась сочинительством. Ничего серьёзного: так - десяток стишков, да пара песенок. Но, если потребуется, могу вспомнить былой опыт. Тогда нам как менестрелям и вовсе не будет цены.
- Ты писала стихи? - искренне изумился Мортрет. - Вот так номер! А можешь прочесть или спеть что-нибудь из своего?
- Не теперь, - отмахнулась Нэаннель и, заметив движение принца, уже совсем серьёзно добавила. - И не настаивай. Может, как-нибудь потом, когда будет соответствующее настроение. Да я никогда и не считала свои литературные опыты чем-то достойным внимания. Наверное, поэтому и забросила.
- И что же? Совсем некому было оценить твоё творчество? Высказать своё строгое и непредвзятое мнение? - лукаво прищурился принц.
- Да ценителей то хватало! - рассмеялась эльфийка. - Вот только вряд ли их мнение можно считать - как ты там сказал? - объективным и непредвзятым. Кто ж решится критиковать писанину королевской дочери и будущей королевы. Тут хочешь - не хочешь, а будешь нахваливать даже откровенно бездарные каракули.
- А мне вот рассказывали, что все эльфы от рождения талантливы в различных искусствах.
- Брешут! - авторитетно заявила Нэаннель. - Талант, видишь ли, - это такая субстанция, которая мало зависит от размера и формы ушей. Будь ты эльф или даркмен, душа у тебя либо крылатая, либо обречена всю жизнь ползать по земле. И расовая принадлежность тут совершенно ни при чём. Вот моей душе, похоже, достались совсем крохотные крылышки, на которых высоко не улетишь, но которых было вполне достаточно для лёгкого, неотяжелённого великим смыслом рифмоплётства. Но и то немногое, что было, с годами атрофировалось за полной своей ненадобностью и невостребованностью.
- Не знаю, как там насчёт стихов, но грузить ты умеешь на удивление красиво и вдохновенно, - прокомментировал Мортрет этот последний пассаж.
Оба громко рассмеялись.
- А я вот в юности был редкостным бездарем, - признался принц. - Так что ни какими-либо литературными талантами, ни блестящим знанием истории похвалиться, к сожалению, не могу. Что там говорить о древних временах - для меня даже эта заварушка с талисманами до сих пор остаётся загадкой. Что там в них такого ценного, что из-за каких-то побрякушек едва не организовался самый нелицеприятный мордобой?
- Талисманы - не побрякушки, - враз посерьезнела Нэаннель.
- Прости. Я, может быть, неверно выразился, - немедленно поправился принц. - Просто не укладывается в моей голове, каким образом три самых обычных предмета могут быть столь значимы, что без них всем в Западном крае - ну просто никак.
- Вообще-то лектор из меня, прямо скажем, никакой, - призналась Нэаннель. - Но специально для тебя, так уж и быть, попытаюсь провести краткий исторический ликбез. Так вот: в баснословно давние времена, о которых никакой памяти, кроме нескольких сухих строк в летописи, не осталось, земли Западного края были сплошь покрыты дремучими лесами, от которых сегодня остался лишь сравнительно небольшой клочок растительности - Морен, и выглядели ничем не лучше диких земель к востоку от Срединных гор. Обитала тут всякая нечисть: оборотни, големы, гоблины, а кроме них - разрозненные племена эльфов, которых мы сегодня называем Древними. Условия жизни у них были ужасными: суровый климат и жестокие, агрессивно настроенные соседи, сам понимаешь, мало соответствуют нашему представлению о комфорте. А потому жили они плохо и нерегулярно. За Эргол знает сколько веков существования Древним не удалось сколотить даже слабого подобия государства. Вместо единого правителя - племенные вожди, вместо регулярной армии - толпы оборванцев, вооружённых тем, что под руку попадалось, вместо законов - какие-то непонятные верования. Кайлим как-то обмолвился, что в Срединных горах и сегодня ещё можно отыскать следы ритуальной деятельности Древних: какие-то слабые подобия храмовых сооружений с грубо выдолбленными прямо в скальной породе идолищами, которым, опять же по мнению некоторых летописцев, наши предки приносили кровавые жертвы, выпрашивая у богов хорошую погоду, защиту от чудовищ, удачу в бою и прочие блага. Была у них легенда - это, вроде бы, уже из вполне достоверных источников - что однажды из-за Западного моря явится посланный богами герой-освободитель и положит конец их мытарствам: прогонит за Срединные горы всю нечисть, соберёт всех эльфов под свою руку и станет справедливо править ими в мире и благоденствии. И вот в один прекрасный день из-за Западного моря действительно явился... Эргол. Он приплыл на корабле с белоснежными парусами, высадился в Скалистой гавани и начал твёрдой рукой наводить здесь порядок. Для начала он организовал из Древних некое подобие войска и начал медленно, но уверенно вытеснять с запада оборотней, гоблинов и иже с ними. Это противостояние длилось без малого десять лет, а итогом его стало полное очищение здешних земель от всякой скверны. Чудовища с позором бежали за Срединные горы, и больше в наших краях о них ничего кроме сказок и страшилок не слышали. Вскоре после победы Эргол возвёл на западе своих владений город Теирнон и объявил его столицей эльфийского королевства. Он дал эльфам законы, письменность, а так же многие тайные знания, среди которых, - и знание о бесконечности Вселенной, множестве миров и едином вселенском разуме, который и есть - единственный истинный бог. Он же научил своих подданных возделывать землю, добывать металлы и ковать оружие, отслеживать путь космических тел и определять погоду. Прожил он среди эльфов, судя по всему, не одну сотню лет, успел взять себе жену, чьё имя летописи не сохранили, и родить дочь - Акнелию. Все эти годы, как стало известно впоследствии, Эргол трудился над созданием своего главного дара Западному краю. И вот, когда Акнелия вошла в возраст, великий король сообщил своим подданным, что время его в мире живых подходит к концу. Все, естественно, пришли в ужас, потому что тогда никто и представить себе не мог, что станет с западом без его благодетеля. И тогда Эргол преподнёс опечаленным эльфам свой последний дар: книгу, где был записан закон нашей земли, а так же некоторые пророчества, касающиеся грядущего, кристалл, представляющий собой модель мироздания и символизирующий множественность миров, и амулет - своеобразный охранный знак, призванный беречь Западный край от любых напастей. А вот дальше произошли вещи совсем уж удивительные. Не будучи в силах покинуть свой народ, великий чародей Эргол изыскал способ и в посмертии незримо пребывать с обитателями запада. Для этого он разделил свою душу на три равные части и вселил её в три волшебных предмета. Тело упокоившегося владыки эльфы отвезли в Скалистую гавань - в ту самую, где он когда-то сошёл на берег, - и с почестями похоронили в пещере над морем. Дочь Эргола, Акнелия, мудро и в строгом согласии с заветами отца правила Западным краем почти тысячу лет, пока не утомилась от мирских дел и не отпустила свою душу в Заоблачные сады. Она произвела на свет королеву Диадалию, а та, в свою очередь, - моего прадеда Тайлиана, мужа легендарной Ливании. Что было дальше, ты, думаю, и сам знаешь.
Какое-то время ехали молча. Мортрет переваривал услышанное, и этот процесс явно давался ему с большим трудом. Наконец он решился высказать мучившую его мысль.
- Вот всё пытаюсь и никак не могу представить себе, как должна выглядеть и чувствовать себя разделённая натрое душа. Отец рассказывал мне в детстве, что душа - это единая, неделимая сущность, наше сознание, наше "я есть". Мой народ верит, что после физической смерти душа какое-то время бесплотно витает в мире теней и, пройдя необходимое очищение, воплощается в новом теле, чтобы прожить новую жизнь. При этом своего прошлого воплощения она обычно не помнит. Все вместе эти воплощения образуют лестницу к богу, где каждая новая жизнь - это новая ступенька. Понимаю, что это лишь наш взгляд на миропорядок, и он может в корне отличаться от вашего. И всё же не могу представить, ради какой высокой цели можно подвергнуть самую свою сущность такому вот добровольному линчеванию.
- Видимо, у Эргола были на это веские причины, - пожала плечами Нэаннель. - Летописи говорят, что частички его души дремлют в талисманах. Время от времени, когда кто-то вопрошает владыку, какая-нибудь из трёх частей ненадолго пробуждается и говорит с вопрошающим. Но существует ещё и пророчество, которое ясно говорит, что в тяжёлые времена, которые однажды наступят для Западного края, один из наследников Эргола или кто-то ещё, кто владеет формулой, может воззвать к предку и тогда душа его пробудится окончательно, воссоединится и восстанет, чтобы защитить свой народ. А до той поры талисманы хранят блаженство Запада и обеспечивают неразрывную связь эльфов со своей землёй.
- Но ведь талисманами вы, судя по всему, не владеете уже две сотни лет, - не удержался Мортрет. - И за это время небеса на землю не рухнули.
- Ты ошибаешься, - мягко поправила его Нэаннель. - Необратимые изменения уже начали происходить в нашем мире. Я ещё очень недолго живу на свете, так что мне почти не с чем сравнить, но и для меня они очевидны. Прежде в Западном крае не случалось ни холодных зим, ни дождливых межсезоний. А за последние годы они стали уже почти нормой.
- А ведь и вправду! - нахмурился Мортрет. - Во времена моей юности я вообще не знал, что такое зима. Климат стал меняться сравнительно недавно. Но, каким бы бездарем я ни был в вопросах, касающихся истории, с памятью у меня, пока ещё, всё нормально. Это произошло значительно позже того, как у вас выкрали ваши артефакты.
- У меня есть на этот счёт кое-какие соображения, - задумчиво сказала Нэаннель.
- И какие же? - поинтересовался принц.
- Я думаю... Нет, я почти уверена, что всё это время талисманы находились на территории Западного края. А вот недавно их вывезли за пределы. И привычный нам всем миропорядок начал медленно рушиться.
- Логично! - кивнул Мортрет. - И ты, видимо, каришь себя за то, что ваши реликвии столько лет были где-то рядом, а вот теперь ускользнули от тебя окончательно. А ты так ничего и не сумела предпринять.
- Возможно, так... А, может, и не так... Ты не заметил, что в этом году на удивление тёплая осень? - резко сменила тему Нэаннель. - Она началась так внезапно, грозила такими холодами. Ещё неделю назад мои вояки по ночам промерзали до костей в своих палатках. А сегодня мы с тобой, не испытывая особого дискомфорта, ночуем под открытым небом. Да и днём солнышко припекает совсем по-летнему. Того и гляди  природа встряхнётся ото сна, в который она совсем уж было вознамерилась впасть, и мир вокруг снова украсится весенним цветением.
Мортрет наморщил лоб. То, что говорила сейчас Нэаннель, было более чем очевидно, но для него стало открытием.
- Ты и в правду куда внимательней и наблюдательней, чем я, - вынужден был сознаться принц. - У меня в последнее время голова, кажется, совсем забита, так что места в ней не хватает даже на то, чтобы замечать очевидное. А ведь, судя по погоде, сейчас и впрямь скорее середина весны, нежели поздняя осень.
Путешественники переглянулись.
- Как бы там ни было, - резюмировала Нэаннель, - нам это только на руку. Неизвестно, сколько ночей придётся провести под открытым небом за время путешествия. И лучше будет для нас обоих, если ночи эти будут тёплыми.
Так незаметно с песнями и разговорами, они почти достигли границ поселения вольных эльфов.  День медленно клонился к вечеру. Солнце лениво ползло к линии горизонта. Путники в нерешительности остановились у небольшого перелеска.
- Войдём ночью? Или подождём до утра? - с сомнением осведомился Мортрет.
- Не знаю, - честно призналась Нэаннель.
Они переглянулись, впервые за время пути осознав, что совершенно не представляют, какими должны быть их действия и как им вести себя в означенных на карте населённых пунктах: что говорить, кем представляться и куда обращаться за помощью.
- Давай заночуем в лесу, - тихо сказала Нэаннель.
Мортрет только молча кивнул в ответ.
Отыскав укромную поляну, наскоро развели костёр, перекусили остатками провизии и начали устраиваться на ночлег.
- Надеюсь, в селении нам удастся пополнить запасы, - с тоскою глядя на опустевший мешок, сказала эльфийка. - На голодный желудок мне что-то никаких приключений не хочется.
- Знать бы ещё, где и как мы это сможем сделать, - в тон ей ответил Мортрет, напряжённо вглядываясь в просветы между деревьями, словно надеясь в наступившей кромешной тьме разглядеть среди многочисленных поместий вольных эльфов тот единственный дом, помеченный на карте красным крестом.
- Ну что бы Кайлиму не дать нам более точных указаний, - негодовала Нэаннель на своего провидца. - Ищи теперь этого неизвестного помощника, как иголку в стоге сена.
Пребывая по этому поводу в исключительно мрачном настроении, королева потянулась к седельной сумке и извлекла оттуда карту. Придвинувшись поближе к огню, она развернула пергамент и от неожиданности вскрикнула:
- Мортрет, смотри!
Принц мгновенно оказался рядом и заглянул через плечо Нэаннель, стараясь в неверном свете угасающего костра разглядеть то, что её так сильно удивило. На глазах у шокированных путешественников изображение на карте, словно ожившая картина, начало меняться: небольшое по площади пятно селения вольных эльфов стало расти, увеличиваться, появились очертания улиц и домов. Они были настолько чёткими, что можно было даже разглядеть сорта плодовых деревьев в садах и цвет занавесок на окнах. А у восточной околицы селения - вот те раз - приютился ничем не примечательный домик, крест накрест помеченный красными чернилами.
- Ну, так-то оно лучше будет, - констатировал Мортрет. - Теперь мы, по крайней мере, точно знаем, что ищем. Однако в нашем случае разведка лишней не будет. За пару часов до рассвета я наведаюсь в селение и постараюсь выяснить, что это за дом и кого нам отрекомендовал твой провидец. А сейчас давай-ка спать.

Ночь снова выдалась необыкновенно тёплая. На чистом, без единого облачка, небосклоне, мерцали многочисленные звёзды. Слабый ветерок чуть колыхал верхушки деревьев, но внизу было тихо и даже немного душно. Изредка тишину леса нарушал крик ночной птицы или хруст веточек под лапками его маленьких обитателей. Высоко над землёй стояла почти полная луна, заливая своим призрачным светом маленькую уютную опушку, на которой догорал одинокий костёр.
Нэаннель не спалось. Лёжа под походным плащом, закинув одну руку под голову, она разглядывала Мортрета. Принц сидел к ней спиной у костра, уткнувшись подбородком в колени, и вглядывался в темноту ночи. Нэаннель не могла сейчас видеть его лица, но внезапно поймала себя на мысли, что отчётливо представляет каждую чёрточку: упрямый изгиб чёрных густых бровей, пронзительный взгляд зелёных глаз, тяжёлые скулы, волевой подбородок и привычно поджатые в момент задумчивости губы. Всё это намертво врезалось в память, и казалось, даже сотням прожитых вдали друг от друга лет не под силу стереть этот образ из её сознания.
Словно почувствовав на себе её взгляд, Мортрет обернулся и пристально посмотрел в её сторону. Нэаннель могла бы поклясться, что в такой темноте он ничего не смог бы разглядеть. Но, словно в ответ на её сомнения, принц негромко произнёс:
- Не спится, ваше остроухое высочество?
Отпираться было бесполезно, да и незачем. Выбравшись из своего укрытия, Нэаннель подошла к костру и села рядом. Мортрет обнял её одной рукой за плечи, а другой поднял с земли длинную палку и поворошил угли в костре. Так они долго сидели и молчали. Королева оперлась подбородком о плечо принца и внимательно разглядывала его лицо, словно пытаясь сопоставить то, что видела, с тем образом, который теперь ежесекундно стоял у неё перед глазами.
- Тебя что-то тревожит? - он словно прочёл её мысли. - Поделись, если хочешь. Я слышал, если выговориться, становится легче.
- У меня всё не идут из головы слова Кэрин, - тихо сказала Нэаннель. - О твоём дядюшке и моей прабабке. И вот что странно во всей этой истории: Кайлим прекрасно знал, куда и с кем я отправляюсь. Сомневаюсь, чтобы при такой осведомлённости в наших делах, провидец не догадывался и... (королева на секунду замялась) об остальном. Но он даже не попытался предостеречь меня. Напротив, заявил, что я могу полностью тебе доверять и во всём на тебя полагаться. Вот я теперь всё время думаю: либо Кайлим мне настолько доверяет, что и мысли не допускает, что чувства могут взять верх над разумом, либо Кэрин сказала мне неправду.
Мортрет чуть отстранился, взял её лицо в свои широкие ладони и пристально посмотрел в глаза.
- Не терзай себя, - тихо сказал он. - Запретны наши чувства или нет, мы обязательно это выясним, когда достигнем цели нашего путешествия. Как бы там ни было, знай: я никогда не отступлюсь от тебя. Я люблю тебя и, если надо, мир переверну, чтобы мы были вместе.
Глаза Нэаннель предательски увлажнились. По щекам пролегли влажные дорожки.
- Я верю тебе, - прошептала эльфийка, - и верю, что всё будет хорошо. Такие чувства не могут обернуться злом. Я... люблю тебя.
Сказав, наконец, те слова, которые так долго рвались с языка, королева облегчённо рассмеялась и тут же расплакалась. Принц осторожно стёр слёзы с её лица, прижал к себе и долго гладил длинные медные волосы, слегка покачивая и убаюкивая любимую, как маленького ребёнка. Нэаннель и сама не заметила, как соскользнула в сон.

Тёмная комната, обитая чёрным бархатом, озарялась лишь тусклым светом свечей.
Кэрин сидела за массивным дубовым столом и нетерпеливо барабанила пальцами по столешнице. Она подняла голову, и цепкий взгляд её холодных, чёрных глаз вонзился в высокого даркмена, закутанного с ног до головы в походный плащ. Тот стоял по другую сторону стола, низко склонив голову, не смея встретиться взглядом с королевой.
- Вы внимательно следили за трактом? - жёстко спросила Кэрин.
- Во все глаза, ваше величество, - глухо ответил даркмен.
- И ты можешь головой поручиться, что Нэаннель по нему не проезжала?
- Я могу поручиться чем угодно лишь за то, что на пути от Теирнона к Скалистой гавани никто из теней её не видел.
- Проклятые тени! Вы ничего не стоите без моего сына, - взвилась королева. - Вы упустили эльфийку! Вы понятия не имеете, где ваш предводитель! Да что вы вообще можете?!
Даркмен молчал, сверля мрачным взглядом пол.
- Ну хорошо, - немного успокаиваясь сказала Кэрин. - Ты выставил соглядатаев у Скалистой гавани?
- Да, ваше величество.
- Хорошо. На этом лично твоя миссия в Ливании закончена. На время. Сейчас ты нужен мне в Даркреде. И найди Мортрета. Из-под земли его достань. Как только разыщешь, немедленно веди ко мне. Даю тебе на всё неделю.
- Слушаюсь, ваше величество.
Даркмен коротко поклонился и вышел.
Оставшись в одиночестве, Кэрин заметалась по комнате, как капля воды на раскалённой сковороде.
- Нэаннель! Нэаннель! Где же ты? Почему я не вижу тебя в кристалле? - приговаривала королева, не переставая нарезать круги. - Что ты задумала? И почему Мортрет не отзывается на мой призыв?
Подойдя к окну, Кэрин резким движением отдёрнула тяжёлую бархатную портьеру и воззрилась на луну, словно та могла бы дать ей ответы на все её вопросы. Но луна молчала, и в душе королевы Даркреда медленно закипал гнев.

- Нэаннель! Проснись!
Приоткрыв заспанные глаза, эльфийка увидела в предрассветных сумерках склонившееся над ней лицо Мортрета.
- Что случилось? Почему так рано? - сонно прошептала она и зевнула.
- Нам пора идти.
- Ещё даже не рассвело, - возмутилась Нэаннель, приподнимаясь на локте и потирая глаза.
И тут из-за спины принца выступил высокий эльф. В том, что это именно эльф, не было никаких сомнений: его длинные тёмные волосы были гладко зачёсаны назад, открывая удлинённые острые уши без мочек. Одет незнакомец был в простую белую рубаху и широкие штаны из тонкой мягкой кожи.
- Нам действительно нужно торопиться, ваше величество. Если вы хотите войти в Зелёную обитель незамеченными, это лучше сделать затемно, - подтвердил он.
- Ты кто? - не слишком вежливо пробурчала Нэаннель, на четвереньках выбираясь из-под плаща.
- Тайвин. Вольный эльф. К вашим услугам, - коротко ответил эльф и тактично отвернулся, давая королеве время привести себя в порядок.
- Это его дом был отмечен Кайлимом на карте, - пояснил Мортрет, помогая Нэаннель умыться и пригладить волосы.
- И тебе хватило совести разбудить беднягу в такую рань, - с укором произнесла эльфийка.
- Принц не виноват, ваше величество, - неожиданно вступился за Мортрета Тайвин, и Нэаннель лишь подивилась такой неожиданной солидарности эльфа и даркмена. - Я ждал вас и сразу же вышел навстречу, едва завидел его у своих ворот.
Мысленно пообещав себе больше ничему сегодня не удивляться, королева свернула плащ, бросила его на седло и взяла коня под уздцы.
- Я готова, - сообщила она двум терпеливо ожидавшим её мужчинам.
- Кайлим предупредил меня о том, что вы направляетесь в Срединные горы и в дороге вам потребуется моя помощь, - рассказывал Тайвин, пока они пробирались по лесу.
- Интересно, кому же это удалось нас опередить, чтобы так оперативно донести тебе вести о нашем путешествии, которое едва успело начаться, - в голосе Нэаннель звучало сомнение.
- Мысли быстрее любого скакуна, ваше величество, - улыбнулся эльф.
- Ах да, - спохватилась королева. - Мне как-то не приходило в голову, что Кайлим поддерживает телепатическую связь с вольными.
- Поверьте мне, поддерживает. И довольно регулярно, - улыбнулся Тайвин. - Ведь мы, можно сказать, его передовой рубеж.
Эти последние слова эльф произнёс даже с какой-то гордостью, а Нэаннель в очередной раз с досадой отметила, что львиная доля деятельности её собственного провидца для неё по-прежнему остаётся тайной.
- Поймите меня правильно, ваше величество, - говорил Тайвин, выбираясь на опушку и придерживая ветви деревьев над Нэаннель и Мортретом, - в Зелёной обители у вас нет врагов. Мы с Кайлимом решили не афишировать ваше присутствие здесь совсем из иных соображений. Видите ли, мы столько лет ждали того дня, когда наконец свершится древнее пророчество, что теперь ваш провидец совершенно справедливо опасается непредсказуемой реакции, которую может вызвать известие о том, что оно наконец начало сбываться.
- Так-так, - насторожилась Нэаннель и, напрочь забыв о данном самой себе обещании, в очередной раз сильно удивилась. - Что ещё за пророчество?
- Терпение, ваше величество. Очень скоро вы всё узнаете, - ответил Тайвин.
Вскоре путники достигли Зелёной обители и начали осторожно пробираться по пустынным ещё улочкам. На востоке как раз заалели первые лучи зари, когда они подошли к дому Тайвина. Нэаннель с искренним интересом разглядывала маленький ухоженный сад с аккуратными рядами плодовых деревьев, в глубине которого прятался уютный деревянный дом, сложенный из цельного бруса. Ставни на окнах были расписаны причудливыми узорами, лицевую сторону крыши украшала искусная резьба, а вместо конька на её верхушке примостилась какая-то диковинная птица.
Обстановка дома была довольно комфортной. Никаких излишеств и роскошеств, но всё необходимое присутствовало и находилось в строгом порядке на своих местах. А в одной из дальних комнат обнаружилась даже небольшая библиотека.
- Вольные привыкли к скромной, почти аскетичной жизни. Единственная роскошь, в которой мы не можем себе отказать - это чтение, - смущённо пояснил Тайвин, наблюдая, как Нэаннель увлечённо разглядывает книги на полках.
Эльф проводил своих гостей в комнату, которая на ближайшие несколько дней должна была стать их пристанищем. Нэаннель даже слегка обалдела, когда осознала, что апартаменты им выделили одни на всех, хоть и с двумя большими, широкими кроватями. Своими сомнениями она не замедлила поделиться с Мортретом, едва лишь за Тайвином закрылась дверь.
- Он вообще хоть понял, кто ты такой? - насела она с расспросами на принца.
- Без сомнения, - отозвался Мортрет.
- А ты уверен? - не унималась эльфийка.
- Увереннее некуда. Он сразу же с первой встречи назвал меня по имени.
- Ну, тогда я совсем ничего не понимаю! - буркнула Нэаннель, с размаху плюхаясь на одну из кроватей.
- По крайней мере, нам довольно деликатно дали выбор: спать вместе или по отдельности, - рассмеялся Мортрет.
- Откуда такая уверенность? - поймав его шутливое настроение, отозвалась эльфийка. - Может быть вторая койка - для твоей живности.
Лис, всё это время внимательно наблюдавший за разговором из-под стола, похоже, воспринял сказанное буквально. Радостно тявкнув, он с разгона запрыгнул на свободное спальное место и растянулся во всю свою длину, положив голову на подушку.
- Ну, всё! - притворно трагичным голосом воскликнул принц. - Теперь вариантов у нас нет. Либо ты пустишь меня к себе под бок, либо мне придётся спать под столом.
- Это уже два, - веселилась Нэаннель. - А есть ещё третий: в обнимку с лисом.
- Не хочу! - запротестовал Мортрет. - Вдруг он во сне храпит и брыкается.
Услышав подобную клевету в свой адрес, лис поднял свою серебристую мордочку и неодобрительно посмотрел на принца, однако и не подумал освободить для него честно отвоёванное место.
От души посмеявшись над произошедшим, Нэаннель сладко зевнула и положила голову на подушку.
- Не знаю, как вы, ребята, а я этой ночью катастрофически не выспалась и сейчас намереваюсь наверстать упущенное. Так что постарайтесь вести себя потише ближайшие пару часов.
- Я разбужу тебя к завтраку, - пообещал Мортрет и, чмокнув эльфийку в лоб, отправился на поиски хозяина дома.

Разбудил её, однако, отнюдь не Мортрет, а громкое пение птиц. Открыв глаза, Нэаннель увидела, что за окном уже совсем рассвело. Назойливые птахи, ставшие причиной её пробуждения, расселись на подоконнике и, не переставая горлопанить, с интересом разглядывали эльфийку.
Сладко потянувшись, Нэаннель села на своём ложе и огляделась: лис мирно спал на соседней кровати. Мортрета нигде не было видно.
Живот у королевы предательски заурчал, а это означало лишь одно - пришло время разыскать Тайвина и напомнить ему о том, что долг каждого гостеприимного хозяина - накормить гостей завтраком.
Тайвин и Мортрет обнаружились в гостиной. Мужчины сидели за накрытым столом и о чём-то негромко беседовали.
- Доброго всем утречка, - радостно заявила Нэаннель, плюхаясь на свободный стул и голодными глазами изучая содержимое тарелок.
- Доброе утро, ваше величество, - с поклоном ответил Тайвин. - Присоединяйтесь к нашей трапезе. Мы с принцем как раз говорили о вас.
- Вот как! И что же такого замечательного в моей персоне, что разговор о ней может занять всё утро, - поинтересовалась эльфийка, набивая рот хлебом и сыром и запивая всё это тёплым парным молоком.
- Вам выпало жить в замечательное время и совершать замечательные поступки. Вам предначертана замечательная судьба, - совершенно серьёзным тоном заявил Тайвин. - И я несказанно горд тем, что жизнь отмерила мне небольшую роль в вашей великой миссии.
Нэаннель оторвалась от еды и подняла вопросительный взгляд на Мортрета. Тот лишь плечами пожал, всем своим видом давая понять, что представления не имеет, о чём сейчас так вдохновенно вещает эльф. "Ну да Эргол с ней, с этой миссией. Всё равно от этого блаженного Тайвина ничего кроме общих патетических фраз, похоже, не добьёшься," - вяло подумала королева. Вслух же она спросила:
- И какова же твоя роль?
- Мой дом - ваш дом на время вашего пребывания в Зелёной обители. А, кроме того, я должен передать вашему величеству нечто, что очень пригодится вам в дороге, - гордо заявил эльф.
Последнее замечание Тайвина Нэаннель пропустила мимо ушей. Она планировала пользоваться его гостеприимством по крайней мере ближайшие пару дней, и о дороге ей сейчас совсем не думалось. Но вот перспектива просидеть всё это время в доме Тайвина, прячась от его не в меру эмоциональных соплеменников, ей совершенно не улыбалась. Поэтому на всякий случай эльфийка поинтересовалась:
- А как ты собираешься объяснить другим вольным наше присутствие? Ну не станешь же ты, в самом деле, прятать нас от всех всё то время, что мы будем гостить у тебя?
- Я подумал об этом, ваше величество, - улыбнулся Тайвин. - Я скажу, что вы - моя дальняя родственница из Ливании, а принц - ваш муж. Вот только (эльф смущённо посмотрел на Мортрета) вам придётся прятать свои уши. Сами понимаете, что супружеская пара, состоящая из эльфийки и даркмена, не может не вызвать подозрений у окружающих. И, простите ваше величество, но мне придётся обращаться к вам на "ты".
- Как-нибудь переживём, - отозвалась Нэаннель, придвигая поближе тарелку с лимонным пирогом. Аппетит у неё разыгрался просто зверский. Казалось, чем больше она ела, тем более голодной себя чувствовала.
- Ну, тогда всё в порядке, - облегчённо вздохнул Тайвин, - и вы сможете беспрепятственно покидать мой дом. А если задержитесь у нас на пару дней, то даже сможете побывать на празднестве, посвящённом дню основания Зелёной обители.

Гуляния по случаю праздника намечались масштабные. За околицей селения, на берегу небольшой речушки устанавливались разноцветные шатры, украшенные гирляндами из цветов. С самого утра вольные эльфы стекались к ним, принося овощи, фрукты, сыр, мясо, сладости и вино для огромного праздничного стола, установленного прямо под открытым небом. Чуть в стороне от места основных торжеств мужчины ещё затемно сложили внушительных размеров гору из хвороста и поленьев.
- Как только начнёт смеркаться, на этом месте зажгут огромный костёр, вокруг которого молодёжь будет петь и танцевать до рассвета. А с первыми лучами зари все отправятся купаться. Благо, в этом году погода позволяет нам и такую роскошь, - пояснил Тайвин.
Нэаннель и Мортрет решили не отставать от остальных и вовсю помогали своему хозяину с перетаскиванием продуктов. За минувшие два дня они уже успели вжиться в роль счастливых супругов и обращались друг к другу теперь исключительно так:
- Не могла бы ты мне помочь, любимая?
- С удовольствием, любимый.
Молоденькая розовощёкая эльфийка из соседнего с Тайвином поместья повсюду следовала за ними и болтала без умолку, давая пояснения по поводу сегодняшнего праздника:
- Много лет назад в этот день первые вольные пришли на это место и встали здесь лагерем. А уже спустя год здесь появились первые поместья, были посажены сады и Зелёная обитель начала понемногу принимать тот вид, который имеет сегодня. С годами число вольных росло, и вместе с тем росло наше селение. Мы все здесь живём одной большой семьёй. Да что я вам рассказываю. Сегодня вечером сами всё увидите. Наши праздники - это что-то! - завершила свою речь эльфийка и смачно причмокнула языком.
К полудню солнце начало припекать, и Нэаннель почувствовала лёгкое головокружение. Мортрет заботливо усадил её в тени деревьев, чуть в стороне от всеобщей суматохи. Их неотвязная спутница тут же оказалась рядом со стаканом воды.
- Какая же вы замечательная пара, - вещала она. - Такие заботливые, любящие, друг от друга ну просто ни на шаг. И давно вы вместе?
- Недавно, - ляпнул Мортрет первое, что пришло на ум, и тут же пожалел о сказанном, так как это вызвало новый поток словоизвержения.
- Я так и подумала. У молодых всегда так: ходят за ручку, в глаза друг другу всё время смотрят, надышаться друг на друга не могут. А пройдёт немного времени, чувства поостынут, и становятся супруги как-то сдержанней, спокойней что ли.
На выручку уже откровенно измученным этой болтовнёй Нэаннель и Мортрету подоспел брат неугомонной девицы.
- Даринэль, ну как тебе не стыдно! Что ты привязалась к нашим гостям? Пойди лучше помоги матери! - строго сказал он и чуть ли не волоком потащил свою настырную сестру прочь.
Когда возмущённые крики Даринэль растаяли вдали, смешались с гулом толпы, Нэаннель и Мортрет переглянулись и облегчённо вздохнули.
- Предлагаю пойти в дом и немного передохнуть до начала гуляний. Мы и так сегодня проявили неположенную гостям активность, - постановил принц, и королева с ним с радостью согласилась.

Ближе к пяти часам улицы Зелёной обители заполнились вольными эльфами, спешившими к месту празднества. Разодетые в свои лучшие наряды, они шли целыми семьями, весело переговариваясь и распевая песни.
- Лаэлль, Хардин, идите к нам.
Нэаннель и Мортрет обернулись, услышав имена, которыми последние два дня называли их все окружающие. Высокий светловолосый эльф, в котором они сразу узнали Дариана, близкого друга Тайвина, радостно махал им рукой из толпы. Они хотели уже направиться в его сторону, но Дариан, ловко орудуя локтями, сам прорвался к ним. Крепко пожав протянутую руку принца, он авторитетно заявил:
- Вы молодцы, что согласились задержаться на праздник. Дела, какими бы неотложными они ни были, всегда могут подождать. А такого гуляния вы в своей Ливании никогда не увидите. Кстати, вы ведь, по слухам, совсем недавно женаты, - Нэаннель и Мортрет утвердительно кивнули. - Так вот, этой ночью вы сможете, если захотите, скрепить свой союз одним баснословно древним обрядом. Сам я не знаю наверняка, но старожилы болтают, будто он был в ходу у древних задолго до того, как Эргол дал Западному краю единый закон и сообщил слова брачной клятвы. У нашей молодёжи этот ритуал в последние годы стал дико популярным. Теперь чуть ли не последним писком моды считается совершать его наравне с основным обрядом.
Нэаннель и Мортрет переглянулись.
- Мы подумаем, - пообещал принц.
У накрытых столов было шумно. Вольные эльфы, пребывая в отличном расположении духа, обменивались шутками, новостями и сплетнями. Молодёжь потянулась к кострищу, предвкушая весёлую ночь. Нэаннель кинула беглый взгляд на угощения и с удивлением поняла, что совсем не голодна. Радостный гомон со стороны реки притягивал её гораздо сильнее, чем чинные беседы старших. Потянув Мортрета за рукав, она заговорщически улыбнулась ему и лёгким, почти незаметным движением головы указала на шумную компанию на соседней поляне.
-Хочешь сразу присоединиться к ним? - шепнул принц, склоняясь к самому её уху.
Нэаннель ответила утвердительным кивком.
- Подожди минутку. Я предупрежу Тайвина.
Мортрет оглянулся, выискивая глазами эльфа в собравшейся пёстрой толпе. Тайвин стоял в нескольких шагах от них и о чём-то беседовал с Дарианом. Принц похлопал его по плечу.
- Мы с Лаэлль пойдём к кострищу, - сказал он и с улыбкой добавил. - Моя жена питает слабость к шумным компаниям и молодёжным развлечениям.
- Так отпусти её. Пусть веселится, - встрял в разговор Дариан. - Хардин, ты буквально прохода ей не даёшь. Может Лаэлль хотя бы на празднике отдохнуть от тебя? Пускай отправляется к молодёжи, повеселится, потанцует. А ты оставайся с нами. Поболтаем. Расскажешь нам последние ливанийские новости. Тут многие просто умирают от любопытства. Ходят слухи, что королева ваша ездила в Даркред на какой-то приватный разговор с Кэрин, а после спешно отбыла в Скалистые гавани.
- Можно подумать, Хардину больше делать нечего, кроме как собирать сплетни о королеве, - подал голос темноволосый эльф, стоявший неподалёку. - У него жена-красавица. За такой нужен глаз да глаз. Два дня здесь пробыла, а уже все парни на неё заглядываются. А ты ему - отпусти. Вскружат там, у костра девчонке голову, и поминай как звали.
- Всё-равно, - упорствовал Дариан, - Не дело это - и день, и ночь за руки держаться. Так ведь и десяти лет не пройдёт, надоедят друг другу до смерти. Отдыхать нужно друг от друга, вот что я вам скажу.
- Я вовсе не хочу отдыхать от мужа, - пришла Нэаннель на выручку Мортрету. - Без него мне будет скучно даже в самой весёлой компании. Поэтому покорнейше прошу вас, господа, не удерживать его.
С этими словами эльфийка, одаряя всех присутствующих своей самой обаятельной улыбкой, повлекла Мортрета в сторону реки. Дариан хотел было что-то крикнуть им вслед, но Тайвин остановил его, положив руку на плечо:
- Оставь их, брат, - тихо сказал он. - Если я что-то понимаю в жизни и в отношениях, эти двое действительно любят друг друга. Такому чувству не страшны ни бури, ни штиль. И, даже если пройдут тысячи лет, они всё так же будут держаться за руки.
- Да он просто завидует чёрной завистью, вот и ищет способ развести Лаэлль и Хардина по разным углам хоть на пару часов, - вставил темноволосый эльф.
Дариан после этих слов густо покраснел, а вся компания разразилась хохотом.
Едва лишь Нэаннель и Мортрет приблизились к кострищу, от гуляющей толпы немедленно отделилась Даринэль и поспешила в их сторону, радостно размахивая руками.
- Ну где же вы ходите! - кричала она. - Я вся извелась. Боялась, вы всё самое интересное пропустите. Сейчас уже костёр будут зажигать.
Держа Нэаннель и Мортрета за руки, она спиной врезалась в толпу, выкрикивая через плечо:
- Пропустите наших гостей. Вы-то там чего не видели! Дайте гостям посмотреть!
Когда солнце краем коснулось линии горизонта, первые языки пламени лизнули хворост у подножия горы. Огонь с огромной скоростью побежал по сложенным шалашиком прутьям, и вскоре гигантский костёр взвился к небесам, освещая поляну на много метров вокруг. Эльфы постарше потянулись от столов поближе к месту событий. А молодёжь, похватавшись за руки, уже образовала вокруг костра широкий хоровод, в который проворная Даринэль немедленно увлекла Нэаннель и Мортрета.
Разойдясь пошире, толпа пошла по кругу: сначала медленно, но постепенно всё ускоряя и ускоряя шаг, пока, наконец, не перешла на бег. Кто-то постарше, не выдержав темпа, разжимал руки, падал и откатывался в сторону. Однако эльфы тут же сжимали круг, и хоровод, таким образом, ни разу не был нарушен. Расположившиеся чуть в стороне музыканты заиграли весёлую мелодию. От общей круговерти начали постепенно отделяться пары, пока, наконец, вся поляна вокруг костра не заполнилась танцующими. Нэаннель заметила, что многие эльфы подпевают в такт музыке и, прислушавшись, стала различать слова:

           Нет забот и нет печалей.
           Вкруг осеннего костра
           Мы сойдёмся на закате
           И танцуем до утра.
           Ночи тьму огонь развеет,
           Искры гаснут на ветру.
           Слава древней королеве
           И осеннему костру!

- Интересно, что это ещё за древняя королева, которую они славят? - задумчиво протянула Нэаннель.
- Ну ты, Лаэлль, право слово, невежда, - тяжело дыша после дикой пляски отозвалась Даринэль. - И неужели Тайвин тебе ничего не рассказывал?
Лаэлль-Нэаннель отрицательно покачала головой.
- Древняя королева - это Ливания, прабабка вашей нынешней государыни, - наставительным тоном заявила Даринэль. - Каждый год в этот день мы вспоминаем её и отдаём ей дань уважения хвалебными песнями. Ведь именно Ливании мы обязаны появлением Зелёной обители. По её призыву много лет назад первые вольные эльфы сорвались с насиженных мест. Это она указала нам место, на котором сегодня стоит наше поселение.
- И вы... благодарны ей за это? - поинтересовался Мортрет-Хардин.
- Ещё как! - для пущей убедительности Даринэль даже головой покивала. - Посмотрите, как чудесно, как весело, как беззаботно мы живём. Не чета вам - ливанийцам! Вы вечно в каких-то заботах, всё куда-то спешите, постоянно воюете с соседями. Вся ваша жизнь - сплошные тревоги и заботы. А у нас, в Зелёной обители, - тишь да гладь. У наших мужчин всех забот то и есть - следить, чтоб никто чужой не прошмыгнул с запада в сторону Срединных гор.
Сказав последнюю фразу, Даринэль внезапно осеклась. Вид у неё вмиг стал какой-то потерянный. По всему было видно, что эльфийка сболтнула что-то лишнее, тайное, и теперь не знает, как выпутаться из этой неловкой ситуации. Под пристальными взглядами Нэаннель и Мортрета она совсем сконфузилась и почла за лучшее дать задний ход.
- Заболталась я тут с вами. А меня уже, наверное, мать ищет, - буркнула Даринэль и отступила в толпу.
- Ты что-нибудь понял? - спросила Нэаннель, провожая эльфийку недоуменным взглядом.
- Если с логикой у меня всё нормально, - задумчиво протянул Мортрет, - то эта девочка только что рассказала нам о причинах, которые побудили вольных покинуть Ливанию и поселиться в здешних краях. Они здесь не просто так. Кто-то использует их, как заградотряд на пути... куда-то. А вот куда - это нам ещё предстоит выяснить. Только вряд ли нам это удастся здесь, где каждый ребёнок, даже такой болтливый, как Даринэль, считает эту информацию тайной за семью печатями. Видела, как она испугалась, когда осознала, что невольно проболталась.
Нэаннель кивнула, продолжая сверлить взглядом толпу.
- И знаешь, - добавил принц, спустя пару минут, - я готов голову дать на отсечение, что раз уж по приказу Ливании они тут поселились, значит, именно её они и оберегают...

А праздник шёл своим чередом. Гуляющие мигрировали между столом и костром. Молодёжь, вволю наплясавшись, перешла к песням.
Нэаннель и Мортрет укрылись от любопытных глаз на берегу реки под раскидистой ивой. Но и тут их разыскал вездесущий Дариан.
- Вот вы где, голубки! - закричал он ещё издали и помахал им рукой. В другой руке эльф сжимал три большие кружки, а подмышкой у него была зажата бутылка. Не дожидаясь приглашения, Дариан плюхнулся рядом на поваленное дерево.
- Прошу прощения, конечно, что нарушил ваше уединение, - чуть заплетающимся языком сказал эльф, - но никак не мог допустить, чтобы вы покинули нас, так и не попробовав нашего вина.
Хлопнула сорванная пробка. Тягучая красная жидкость полилась в кружки.
- Вижу, наш праздник вас немного утомил, - сказал Дариан, прихлёбывая вино.
- Нам завтра рано в дорогу, - ответил Мортрет. - Путь предстоит неблизкий. Не хотелось бы, чтоб внезапно вернувшиеся осенние холода застигли нас в дороге.
- Народ болтает, будто осени в этом году не будет, - заявил Дариан и, склонив голову на бок, пристально посмотрел на принца. - Говорят, что начало сбываться какое-то древнее пророчество, оттого и осень повернула на лето. Вот так!
- Не знаю, что там болтает ваш народ. Пророчества - не моя сфера, - буркнул Мортрет. - А по мне, так это обычное бабье лето, которое в любой момент может закончиться. И тогда двум путникам, устроившимся на ночлег в лесу, придётся очень несладко.
Нэаннель уловила едва заметное напряжение в его голосе и поняла: своим следопытским чутьём принц почувствовал, что эльф завёл этот разговор неспроста, и теперь изо всех сил пытается понять, куда тот клонит. Дариан какое-то время молча смотрел на воду, а потом заговорил снова, внезапно резко поменяв тему.
- Странно, Лаэлль, что я прежде никогда не видел тебя здесь. Неужто за всю свою жизнь ты впервые решила навестить родственника?
Королева внутренне вздрогнула. Неужели Дариан подозревает, что они - не те, за кого себя выдают? Мысли бешено заметались в голове, ища спасительный выход и не находя его. Молчание затягивалось. И тут неожиданно на выручку Нэаннель и Мортрету пришёл Тайвин. Он словно из-под земли вырос и, присев на корточки перед Дарианом, тихо сказал:
- Лаэлль и вправду не бывала у нас прежде. Но это совсем не означает, что мы никогда до этого не виделись. Я сам, как ты, должно быть, помнишь, неоднократно наведывался в Теирнон по нашим делам, - Тайвин сделал особый акцент на слово "нашим", и от цепкого взгляда Нэаннель не ускользнуло то, как вздрогнул и опасливо покосился в её сторону Дариан. - Так вот, во время этих поездок я всегда находил время, чтобы навестить родственников. А в последний раз я посещал Ливанию уже по своему личному делу. И этим делом, если тебе так уж интересно, была свадьба Лаэлль и Хардина. Так что с прочностью семейных уз у нас всё в порядке. Неясно только, отчего тебя это так сильно волнует.
- Да я так просто... Интересуюсь, - промямлил Дариан.
- Хочешь собирать сплетни, так отправляйся к женщинам, - неожиданно резко сказал Тайвин. - А моей родне будь добр - не докучай.
Обстановка накалялась. Чтобы хоть немного разрядить атмосферу, Мортрет решил вклиниться в разговор:
- Да брось, Тайвин, - заявил он самым беззаботным тоном, на какой только сейчас был способен. - Ну поболтали мы немного. Так это же не повод для драки. Любопытство Дариана понять очень даже можно. Не каждый день у вас, должно быть, гостят ливанийцы. Давай-ка лучше, брат, выпей с нами. Вино у вас, что правда то правда, отменное.
Получив неожиданную поддержку, Дариан приободрился.
- А, между прочим, - радостно заявил он, осушая свою кружку, - уже совсем скоро начнётся обряд, о котором я вам рассказывал. Ну, тот самый, древний. Если надумали поучаствовать, то вам лучше переместиться поближе к костру.
Все глаза мужчин разом обратились на Нэаннель, словно бы лишь от неё зависел ответ на поставленный вопрос. Под их пристальными взглядами эльфийка занервничала и заёрзала на бревне. Что сказать? Не вызовет ли её отказ новой волны ненужных подозрений у дотошного Дариана? И тут снова заговорил Тайвин:
- Соглашайся сестричка, - глядя ей прямо в глаза, с улыбкой сказал он. - Когда ещё вам с Хардином представится такая возможность.
Почувствовав, что понимание происходящего покинуло её окончательно, Нэаннель оглянулась на Мортрета. Тот просто светился и, взяв её руку в свои широкие ладони, радостно заявил:
- Я не возражаю. Но пусть будет, как ты скажешь, любимая.
И тут, неожиданно для самой себя, Нэаннель выпалила:
- Ну, раз вы все так настаиваете, то и я не вижу причин для отказа.
Сказав это, она тут же мысленно выругала себя за беспечность. Ведь ни она, ни Мортрет до сих пор ничего не выяснили о том, насколько безопасны или наоборот опасны для существующего миропорядка их отношения. А вот теперь ещё и этот древний обряд, последствия которого, в их случае, никто не мог бы предсказать. Но идти напопятную было уже поздно. Три пары сильных мужских рук подняли её и повлекли на поляну, где уже начали собираться пары, пожелавшие скрепить свой союз клятвой куда более древней, чем любая из ныне существующих. Эльфийку и даркмена втолкнули в круг, и кто-то расторопный водрузил им на головы венки из полевых цветов. Нэаннель в панике оглянулась и встретилась взглядом с Тайвином. Эльф посмотрел ей в глаза, и в его взгляде королева прочитала молчаливый призыв: "Поступай так, как подсказывает тебе твоё сердце. И не думай о плохом. В мире есть только одна правда. Имя ей - любовь. Всё прочее - гнусная ложь, которая не достойна того, чтобы быть услышанной, и не должна омрачать радость двух любящих сердец".
Нэаннель посмотрела на Мортрета. Его глаза лучились светом и радостью. Белые цветы с остроконечными лепестками в его чёрных волосах сияли, словно далёкие звёзды. Он был сейчас необыкновенно, божественно прекрасен. И сердце эльфийки замерло от переполнившего его счастья. Замерло лишь на мгновение, а потом вдруг учащённо забилось. Все печали и тревоги вмиг оставили её. Нэаннель осознала всем своим существом, каждой клеточкой своего тела почувствовала, что этому мужчине она готова с радостью дать любую клятву, чтобы с такой же радостью исполнять её потом всю свою жизнь.
К ним подошли эльфийки в длинных белых платьях. Одна и них обвязала Нэаннель и Мортрета толстым поясом, сплетённым из травы, а другая протянула большую серебряную чашу с вином. Принц отпил глоток и протянул чашу Нэаннель. Не отрывая глаз от его лица, королева пригубила терпкий напиток. "Поменяйтесь венками", - шепнула первая эльфийка. Нэаннель осторожно сняла венок со своей головы и бережно возложила его на чёрные кудри Мортрета. "Теперь нужно поцеловаться", - снова подсказала девушка. Нэаннель закрыла глаза и потянулась к Мортрету. Сердце её бешено колотилось. Кровь стучала в висках. И, словно бы издалека, донеслось до неё негромкое:
- Теперь вы - супруги перед небом и по закону этой земли.
- Ну, вот и свершилось, - шепнула Нэаннель и уткнулась лицом в плечо принца, чтобы никто не увидел счастливых слёз, навернувшихся на глаза. Так они простояли несколько мгновений в полной тишине рядом с другими обнимающимися и целующимися парами. И все вокруг благоговейно молчали, осознавая важность и торжественность момента. Так продолжалось, казалось, целую вечность. И само время будто застыло. Только сияли в небесах далекие звезды. Только плыл над поляной густой молочно-белый туман. Только капли мгновений неспешно падали в чашу вечности, где теперь нерушимыми узами были связаны два любящих сердца, две беззаветно преданные друг другу души.
И вдруг всё будто разом отмерло. Молодёжь сорвалась со своих мест и с радостными визгами кинулась к реке. Послышался плеск воды. Первые купальщики, поднимая со дна песок и ил, рассекали водную гладь.
- Хочешь присоединиться к ним? - спросил Мортрет
- Давай, - согласилась Нэаннель.
Вода в реке оказалась удивительно тёплой. Королева с удовольствием окунулась в неё с головой. Начинал накрапывать мелкий дождик. На востоке заалела заря. Отплыв подальше от шумной молодёжи, Нэаннель и Мортрет легли на спину и, мирно покачиваясь на волнах, наблюдали, как в медленно светлеющем небе таяли, растворялись, гасли последние звёзды.
- Как ты думаешь, - тихо спросила Нэаннель, - имеет ли силу этот древний обряд?
- Я не знаю, - беззаботно отозвался Мортрет. - Но мне, в любом случае, приятно считать тебя своей женой хоть по древнему, хоть по новому закону.
- Я не об этом, - голос королевы стал вдруг задумчивым и печальным. - Я хотела сказать: не навлечём ли мы беду на себя и на весь Западный край, сочетавшись узами брака хотя бы и по безумно древнему обычаю.
- Откуда эти сомнения? - искренне удивился принц. - Ведь вы, ливанийцы, только клятвы Эргола всю жизнь считали имеющими силу. И не ты ли ещё совсем недавно с такой иронией в голосе рассказывала мне о нелепых дикарских обычаях Древних?
- Сейчас совсем не время для снобизма, - уже совсем серьёзно ответила Нэаннель. - Обычаи Древних складывались веками. Они верили в их силу. А всё тот же Эргол говорил, что слово, подкреплённое верой, обязательно оставляет свой отпечаток во Вселенной.
- Я бы очень хотел верить в правомерность этого обряда, - признался Мортрет, поймав её руку в воде. - И, как бы там ни было, отныне в своём сердце я всегда буду считать тебя своей женой. Об остальном предлагаю спросить у Тайвина. Если мне не изменяет память, он достаточно активно подталкивал нас к совершению ритуала, и, следовательно, мы вправе потребовать разъяснений.
Голос, раздавшийся с берега, заставил обоих обернуться:
- Лаэлль, Хардин! Нам пора!
- А вот и Тайвин! Лёгок на помине! - усмехнулся Мортрет и добавил, - знаешь, мне иногда кажется, что он тоже видящий.
Нэаннель внутренне улыбнулась. Простоватый, восторженный Тайвин, при каждом удобном случае извиняющийся за то, что вынужден обращаться к ней на "ты", совсем не вязался в её голове с образом мудрого, всезнающего провидца. Сделав изящный кувырок через голову, королева коснулась ногами дна и неспеша побрела к берегу. Мортрет последовал за ней. Тайвин помог им взобраться по крутому склону, и все втроём они торопливо, не оглядываясь, покинули поляну, с которой всё ещё раздавались радостные возгласы гуляющих.

Свет в доме зажигать не стали.
- Вам нужно торопиться, чтобы успеть покинуть Зелёную обитель до того, как вольные вернутся с праздника, - говорил Тайвин, копаясь в шкафу. - Если хоть кто-то увидит, в какую сторону вы направляетесь, лишних вопросов тогда будет не избежать.
Он, видимо, наконец нашёл то, что так долго и настойчиво разыскивал и, натыкаясь в темноте на различные предметы, наощупь побрёл к Нэаннель и Мортрету, которые уже ожидали его у двери.
- Вот, - коротко бросил Тайвин, протягивая королеве свёрток, - то, что я должен был вам передать.
- Что это? - тихо спросила Нэаннель, в недоумении разглядывая маленький тканевый мешочек в своих руках.
- Это зеркало-оракул, - так же тихо отозвался эльф. - Когда для вас двоих настанут трудные времена, вы сможете обратиться к нему. Оно подскажет единственно верный путь к спасению. Только умоляю вас, ваше величество, не злоупотребляйте его помощью. Вопрошать к оракулу можно лишь трижды и лишь тогда, когда непреодолимые обстоятельства действительно вынудят вас на этот шаг.

Тайвин проводил их до восточной околицы. Уже усаживаясь в седло, Нэаннель решилась, наконец, задать ему давно мучивший её вопрос. Когда эльф подал ей руку, чтобы помочь забраться на лошадь, королева удержала её и пристально посмотрела ему в глаза.
- Тебе ведь прекрасно известно, кто мы такие, - полувопросительно полуутвердительно сказала она.
Тайвин молча кивнул в ответ, и Нэаннель продолжила:
- Я слышала от одной своей знакомой, будто отношения между эльфом и даркменом запретны. Что последствия такого союза могут быть исключительно плачевны для окружающих и что истории, якобы, даже известны примеры...
- Кому вы больше верите? - вопросом на вопрос ответил Тайвин. - Случайной знакомой? Или тем, кто верой и правдой служил вашей семье на протяжении многих столетий?
- Ты не ответил на мой вопрос, - настаивала Нэаннель.
- Ну, строго говоря, вы его и не задали, - улыбнулся Тайвин. - Однако я догадываюсь, что вас тревожит. Обряд, который вы прошли... Помните, я говорил вам о пророчестве? Так вот: к оракулу приложено письмо. В нём вы найдёте ответы на все свои вопросы. Надеюсь, то, что станет вам известно, развеет все ваши сомнения. А теперь, умоляю вас, поспешите. Я сделал для вас всё, что мог. И мне бы очень не хотелось, чтобы одна пара любопытных глаз и десяток болтливых языков свели все мои усилия на нет.
Нэаннель хотела о чём-то ещё его спросить, но Тайвин уже обменялся быстрым рукопожатием с Мортретом и торопливо пошёл прочь. Проводив эльфа задумчивыми взглядами, путешественники пришпорили коней и поскакали прочь.

 
                Глава VII

               "В гостях у карликов"

Весь следующий день Нэаннель и Мортрет проскакали без остановок, так что, когда они, наконец, выбрали уютный пригорок и начали устраиваться на ночлег, лошади их совсем замылились, и даже казавшийся неутомимым лис упал там, где остановился, свесив язык на бок и тяжело дыша. Пока Мортрет собирал хворост для костра, королева отыскала в седельной сумке свёрток и, осторожно развязав тесёмки, извлекла из мешочка зеркало, обёрнутое в пергамент. Оракул, при ближайшем рассмотрении, оказался ничем не примечательным куском стекла, оправленным в простую серебряную раму. Нэаннель с искренним недоумением разглядывала собственное отражение в волшебном зеркале. Ей-то всегда казалось, что магические предметы должны выглядеть как-то по-особенному. А тут: зеркало как зеркало, даже особой красотой и искусством исполнения не отличающееся.
- Ну и как этой штукой пользоваться? - вслух размышляла эльфийка.
- Посмотри в послании, - посоветовал Мортрет, усаживаясь рядом. - Может быть, там содержатся какие-то инструкции.
- Давай лучше ты, - предложила Нэаннель. - У меня прямо мурашки по коже от мысли о том, что я могу там прочесть.
- Я так я, - не стал спорить принц, принимая из её рук пергамент.
Развернув его, он уселся таким образом, чтобы на написанное падали последние лучи солнца, и углубился в чтение.
- Читай вслух, - попросила Нэаннель, которая почему-то почувствовала, что не может найти в себе сил бросить даже беглый взгляд на строчки.
- Хорошо, - согласился Мортрет и начал читать.

Века мира и благоденствия минуют. Над Западным краем соберутся грозовые тучи. Вечное лето сменится дождливой промозглой осенью. А на смену осени придёт холодная злая зима. Тогда утратит народ Эргола то, что составляло самую суть их бытия, то, что было залогом их благополучия. А престол в Теирноне обагрится кровью короля. И долгие годы не будет покоя никому в землях от Срединных гор до Западного моря.
Но, когда все уже потеряют надежду на благополучный исход, двое влюблённых сердец светом своего искреннего чувства вновь озарят мир, погружающийся во мрак. Они пройдут по Западному краю от Теирнона до самого сердца Срединных гор, не страшась опасностей, лишений и испытаний дальнего пути. Пламя, горящее в их сердцах, осветит им дорогу. Ни злые языки, ни коварство, ни подлость, кои в неисчислимом количестве расплодятся тогда по земле, не сумеют остановить их. И древние силы, и древний закон будут на их стороне. И любой из живущих тогда легко узнает, что рассвет наконец-то настал и время пришло, ибо осень повернёт на лето...

Закончив читать, Мортрет ещё раз пробежал глазами по строчкам, задумчиво потирая виски кончиками указательных пальцев.
- Прелестно, - буркнула Нэаннель. - Ну и что это за бред?
- Это не бред, - откликнулся принц. - Хотя по стилю изложения на письмо не похоже. Скорее на выдержки из какого-то древнего пророчества.
- Это я и сама заметила. Только к чему нам пророчества? Я бы предпочла более чёткие инструкции.
- Их нет, - констатировал Мортрет. - И твоё недовольство тут вряд ли что-то изменит. Но то, что здесь написано, вне всякого сомнения, имеет отношение к нам с тобой.
- Похоже на то, - вяло согласилась королева. - Убитый король, путешествие, осень, повернувшая на лето - всё это довольно чётко описывает происходящее с нами. Вот только какой нам от этого прок? Мы, как будто, и сами с глазами и без всяких древних пророчеств в состоянии разглядеть, что творится вокруг.
- Помнишь вопрос, который ты задала Тайвину?
- Ну помню. И что?
- А то, - хитро прищурился принц, - что здесь, как он и обещал, содержится ответ на все твои сомнения. Разве ты не слышала: здесь написано, что наш союз принесёт в мир свет.
- Речь шла о чувствах, а не о союзе, - возразила Нэаннель. - А чувства могут и не иметь продолжения. Такое понятие, как платоническая любовь, тебе известно? А может здесь как раз и имелось в виду, что мы своими страданиями искупим грех Ливании и Мердока и проложим другим путь к свету.
- Если бы это имелось в виду, - упорствовал Мортрет, - вряд ли Тайвин умолчал бы об этом и стал бы своими руками подталкивать нас к брачной клятве.
- А может, твой Тайвин сам ничегошеньки не понял! - раздражённо бросила королева и, вскочив со своего места, начала нервно ходить по поляне, время от времени поднимая с земли веточки и подбрасывая их в разгорающийся костёр.
Мортрет какое-то время наблюдал за ней, а затем вдруг громко рассмеялся. Нэаннель в недоумении воззрилась на него:
- Мои слова кажутся тебе забавными? - возмущённо выкрикнула она.
- Да нет же, - не переставая смеяться, отозвался принц. - Просто я сейчас подумал, что, даже если разверзнутся небеса и дух Эргола благословит нас, ты всё равно станешь искать в произошедшем какой-то подвох. Милая, так же нельзя! Надо верить в лучшее.
- Но опасаться худшего, - закончила за него Нэаннель. Она уже немного успокоилась и в очередной раз отметила для себя, что совершенно не может злиться на Мортрета, когда он так обаятельно улыбается. Почувствовав угрызения совести за свою внезапную вспышку, эльфийка присела рядом, положила руку на плечо принца и тихо сказала:
- Давай пока повременим с выводами. Мы отправились в это путешествие, чтобы узнать правду. Так что не лишним будет дождаться его окончания прежде, чем предпринимать что-либо. Мы итак сильно рискнули, поддавшись на уговоры вольных. Остаётся лишь надеяться, что этот неосмотрительный поступок не навлечёт на нас и на весь Западный край новых бед.
Мортрет погладил её медные волосы и с улыбкой ответил:
- С тобой невозможно спорить, моя осмотрительная супруга.

В ту ночь Нэаннель привиделся странный сон. Ей снилась чёрная комната, в которой столпились даркмены, и Кэрин, которая что-то кричала, метая гневные взгляды. Слов было не разобрать, словно бы их заглушал гул ветра или шум прибоя. Эльфийка изо всех сил вслушивалась и, наконец, услышала:
- Найдите мне Мортрета! - крикнула Кэрин, и Нэаннель в ужасе пробудилась.
Она села, скинув с себя плащ, хватая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба, ещё не понимая до конца, где находится и что же именно её так испугало. Ощущение реальности медленно возвращалось к королеве. Она обернулась и с облегчением увидела спящего рядом Мортрета. Чуть поодаль, у догорающего костра к своему огромному удивлению Нэаннель разглядела силуэт юноши. Некто стройный и широкоплечий с пепельно-русыми волосами сидел к ним полубоком на коленях, оперевшись ладонями в землю и высоко задрав голову, словно нюхая ночной воздух. От удивления эльфийка тряхнула головой и потёрла заспанные глаза. Наваждение рассеялось: у костра, вытянув свою острую мордочку, сидел лис с серебристой шерстью.
- Крыша едет - дом стоит, - раздражённо подумала Нэаннель, поплотнее закуталась в плащ, и снова провалилась в сон. На сей раз - без сновидений.

Едва рассвело, путешественники, наскоро перекусив, снова двинулись в дорогу. До селения карликов - второго и последнего населённого пункта на их маршруте - по самым приблизительным прикидкам оставалось чуть менее полудня пути. Солнце, едва выбравшись на небосклон, начало печь совершенно нещадно, так что Нэаннель пришлось избавиться от тёплой шерстяной туники, а Мортрет и вовсе разделся по пояс, да так и ехал с обнажённым торсом, пока на горизонте не показались первые признаки цивилизации.
Ближе к полудню стали попадаться возделанные поля, на которых копошились странноватого вида существа. Ростом самый высокий из них едва ли доходил Нэаннель до пояса. Руки и ноги маленьких работников были непропорционально короткими, а головы - непропорционально же огромными для их весьма скромных размеров. Все они - и мужчины, и женщины, и дети - были одеты в разноцветные яркие наряды. И все без исключения провожали всадников любопытными взглядами.
- Это карлики, - шепнул Мортрет в самое ухо Нэаннель. - Весьма забавный народец. Парочка таких состоит в услужении у моих родителей. Весёлые и беззлобные создания, способные у самого последнего зануды вызвать приступ хохота своими выкрутасами. Их, собственно, чаще всего и используют в качестве шутов и лицедеев. Хотя дурацкий внешний вид, безусловно, не единственное их достоинство. Представители этого народа необыкновенно аккуратны, работящи и ответственны. Взгляни, как усердно они трудятся на своей земле, в каком порядке здесь всё содержат.
Нэаннель слушала его и молча кивала, погружённая в собственные мысли.
Скоро дорога начала расширяться. Поля остались позади, уступив место плодовым садам, в глубине которых виднелись аккуратные маленькие домики с причудливыми резными наличниками на окнах и замысловатыми коньками на крышах. Здесь так же повсюду кипела работа. Крошечные мужчины в холщёвых рубахах белили деревья, кололи дрова и ворошили лопатами землю. Крошечные женщины в беленьких фартучках и накрахмаленных чепчиках таскали воду, поливали цветы на клумбах, собирали с земли упавшие плоды и складывали их в небольшие яркие ведёрки.
Те из них, кто оказывался ближе к дороге, снимали головные уборы и низко кланялись проезжающим.
Всякий раз при виде этих неуклюжих поклонов Нэаннель с удивлением думала, как при таком явном перевесе головы карликам удаётся удержаться на ногах и не ткнуться темечком прямо в землю.
А потом и одинокие фермы остались позади, и за очередным поворотом дорогу всадникам преградил внушительного вида деревянный забор. Из крошечной хибары, стоявшей чуть в стороне от дороги, немедленно появился пожилой карлик в зелёном сюртучке. За собой он волочил тяжёлую дубину, как оружие в его случае явно бесполезную, ибо потребовалось бы никак не менее десятка подобных ему существ, чтобы поднять её, возникни такая необходимость.
- Кто такие? - угрюмо осведомился карла.
- Доброго вам дня! - доброжелательно отозвался Мортрет. - Мы путешественники. Ищем крышу над головой буквально на пару дней. Хотели узнать, не найдётся ли в вашем селении парочки свободных коек и какой-нибудь похлёбки. За достойное вознаграждение, разумеется.
Слово "вознаграждение", кажется, возымело ожидаемый чудодейственный эффект. На мрачном, суровом лице коротышки появилось какое-то подобие улыбки. Он осторожно положил на землю свою палицу и, смешно переваливаясь на своих коротеньких ножках, засеменил к воротам.
Со второй попытки тяжёлый засов поддался. Широким жестом карла пригласил их войти, попросив, однако, предварительно спешиться.
- Мы народец низкорослый. Большим господам даже с высоты собственного роста немудрено не заметить и покалечить кого-нибудь из нас. Что уж говорить о лошадях! - смущённо пробормотал он и тут же добавил. - Тут в конце улицы, рядом с рыночной площадью, мой брат держит постоялый двор. Там для вас найдётся и уютная комната, и вкусный ужин. Я провожу вас. Эй, Питка!
На окрик из домика немедленно явился совсем ещё молоденький карлик в красной рубахе и красных же широких шароварах, заправленных в короткие чёрные сапожки.
- Пригляди-ка за воротами, пока я сопровождаю дорогих гостей. И прибери это с дороги, - пожилой карла кивком своей огромной головы указал на дубину.
Уже следуя за своим провожатым в глубь селения, Нэаннель, то и дело оборачиваясь, с сочувствием и уважением наблюдала, с каким упорством и усердием юный лилипут, обливаясь потом, волоком оттаскивает с дороги палицу, едва ли не в двое превышающую его собственные размеры.

Обстановка комнаты, которую им отвели на втором этаже огромного постоялого двора, была, конечно, крайне далека от уюта. Фактически, из атрибутов так называемого уюта присутствовали только залатанные, застиранные, посеревшие занавески на единственном здесь окне. Из мебели - две кровати, стол и пара стульев. Но Нэаннель и Мортрета, уставших после долгой дороги, вполне устроила и эта нехитрая обстановка.
Расторопный хозяин гостиницы - тучный пожилой карлик с огромным животом и жиденькими волосами неопределённо светлого цвета - осведомился, не нужно ли чего гостям и, выслушав их пожелания, немедленно отправил служку за свечами. В целом же он оказался существом совершенно недокучливым и, сообщив новым постояльцам, что ужин подают в восемь, пожелал им приятного вечера и плотно прикрыл за собой дверь.
Оставшись вдвоём, Нэаннель и Мортрет расстелили на столе волшебную карту и склонились над ней. Им не пришлось долго ждать. Не прошло и двух секунд, как линии на карте начали расплываться, а крошечная точка селения карликов стала расти, увеличиваться, плавно вытесняя с бумаги всё лишнее. Появились очертания улиц и домов - сначала схематичные, но с каждой секундой становившиеся всё более чёткими. И вот, наконец, Нэаннель и Мортрет ясно, словно на картине, увидели перед собой постоялый двор, рыночную площадь, а в конце переулка - дом, отмеченный красным крестом.
- Нам, стало быть, надо туда, - задумчиво протянул Мортрет.
Он оглянулся: лис мирно дремал в углу, растянувшись прямо на голом полу. Внешний вид Нэаннель тоже явно не выражал боевой готовности.
- Ну что ж, - вздохнул принц. - Отложим этот фундаментальный шаг до завтра. А сегодняшний вечер предлагаю посвятить отдыху и знакомству с местным колоритом, если получится.

В половине восьмого Нэаннель и Мортрет спустились на первый этаж, где располагалась таверна и где, как обещал хозяин постоялого двора, они смогут попробовать за ужином лучшие блюда местной кухни.
В огромном зале яблоку было негде упасть от скопления народа. Жарко потрескивал камин. За барной стойкой суетились две пухленькие девицы, судя по внешнему сходству, - дочери хозяина, в уже привычных беленьких фартучках и накрахмаленных чепчиках. Карлики сновали туда-сюда, громко переругивались, хохотали, гремели посудой. Нэаннель не без удивления отметила в толпе даже парочку эльфов и немедленно повлекла Мортрета в противоположный конец зала.
С огромным трудом им удалось найти свободный стол в укромном тёмном углу возле окна, за ширмой. Почти сразу же рядом нарисовалась одна из дочерей хозяина (Нэаннель не могла бы с уверенностью сказать, была ли это одна из двух давешних девиц, или дочерей у владельца постоялого двора было больше) и предложила им меню.
Мортрет, долго не раздумывая, заказал жаренного на углях мяса, овощей и красного вина. Эльфийка лишь кивнула головой, соглашаясь с его заказом, даже не взглянув на предложенный ассортимент. Не то чтобы она была не голодна. Но за время путешествия Нэаннель с удивлением обнаружила, что ей стало абсолютно всё равно, чем набивать свой желудок.
Вино появилось почти сразу же. А к нему девица принесла блюдо с белым жирным сыром. "Подарок от заведения", - радостно пояснила она. - "Лучший сыр в наших краях. Матушка сама делает. Кушайте! Больше нигде во всём Западном крае такого сыра не попробуете. Его даже к столу королевы эльфов доставляют, и она, сказывают, очень хвалит".
- Да ну! - ухмыльнулась Нэаннель и сделала заинтригованный вид.
Девица, конечно, сочиняла на ходу: у эльфов были собственные весьма искусные сыроделы, так что закупать сыр на отдалённых рубежах просто не было нужды. Однако предложенное угощение действительно оказалось превосходным и под вино шло великолепно.
Вскоре принесли мясо и овощи, и путешественники с удовольствием налегли на еду.
В зале, меж тем, царило оживление. Прямо за ширмой кто-то рассказал старый похабный анекдот, и с десяток глоток громко заржали. Нэаннель уже не раз слышала эту историю, но тоже не удержалась и прыснула в кулак. Мортрет прислушался и тоже заулыбался. Настроение у обоих медленно, но верно улучшалось, и вино этому немало способствовало.
- А слыхал, Дарен! Королева то ваша совсем из ума выжила.
Голос, прозвучавший совсем рядом, тоже, похоже, из-за столика прямо за ширмой, заставил обоих насторожиться.
- В стране война. Даркмены вашим уже на хвост наступают. Того и гляди в Теирнон войдут и хозяевами там усядутся. А она, глядите-ка, могилу предка навестить уехала.
- Во-во! - подхватил второй голос, низкий и гнусавый. - Нашла время для сантиментов. Во всём Западном крае бардак, а ей, видите ли, припёрло. И хоть трава не расти!
И тут в разговор вмешался тот, кого, по-видимому, назвали Дареном.
- У тебя, Раски, голова большая, а мозгов в ней нет, - негромко произнёс он красивым густым голосом. - Так что не тебе судить о делах владык. Эргол веками оберегал Западный край. Все государи прошлых лет в самые тяжкие дни молились на его могиле, прося совета и помощи. Так куда было отправиться королеве за вразумлением, если не к нему.
- А, брось, Дарен, - не унимался Раски. - Всё это ваши эльфийские сказочки про талисманы, да про духи предков, в которые уже и дети малые давно не верят.
- А я так скажу, - вмешался в разговор ещё один. - Сбежала ваша королева. Почуяла, что жареным запахло, прикинулась дурочкой, навешала вам лапши на уши и сбежала. Одно слово - баба, что с неё взять. С бабами всегда так: они за свою задницу трясутся более всего. А до остального им и дела нет.
Кулаки Мортрета после этих слов сжались, и он начал медленно подниматься из-за стола, кипя праведным гневом. Нэаннель едва успела схватить его за руку в тот момент, когда он уже готов был покинуть своё укрытие и наброситься на обидчика.
Но тот, кого называли Дареном, похоже, испытал сходные чувства. Над ширмой появилась голова с копной светлых волос, перехваченных через лоб лентой, как это принято у вольных эльфов: Дарен поднялся в полный рост, потянулся через стол, схватил говорливого карлу двумя руками за грудки и легко, словно пустой бочонок, зашвырнул его через весь зал. Раски, разгорячённый вином, кинулся на защиту товарища, но был отброшен лёгким пинком.
Завязалась потасовка. Полетели стулья. Послышался звон битой посуды: в ход пошли тарелки и кружки. Несколько эльфов, находившихся в тот момент в таверне, не сговариваясь и не давая себе труда выяснять, что к чему, кинулись на подмогу Дарену. Карлики облепили дерущихся, словно муравьи, стараясь урезонить противников, дабы избежать дальнейших разрушений. Эльфы же, испуская воинственные крики "Ни один недомерок не смеет оскорблять нашу королеву", ловко орудуя всем, что попадалось под руки, разбрасывали лилипутов в разные стороны.
- Уйдём отсюда, - шепнула Нэаннель Мортрету, продолжая крепко сжимать его руку.
В общей суматохе они незамеченными проскользнули через весь зал на лестницу, по ней - на второй этаж и укрылись в своей комнате.

- Ну и что это было? - с упрёками накинулась Нэаннель на Мортрета, едва за ними захлопнулась дверь. - Что за неуместные приступы рыцарства?
- А по-твоему я, значит, должен был спокойно сидеть и слушать, как какой-то недомерок оскорбляет мою женщину! - возмутился Мортрет.
- Послушайте, принц! Сейчас не место и не время для подвигов во имя дамы сердца! - сурово заявила Нэаннель. - Кроме того, если ты, не смотря ни на что, твёрдо решил связать со мной свою жизнь, тебе придётся уяснить одну простую истину: простонародью свойственно чесать языки об имена правителей, а избраннику королевы негоже кидаться с кулаками на каждого болтуна.
- Прости, - смиренно откликнулся Мортрет. - На меня словно помутнение нашло, когда я услышал, как непочтительно отзывается о тебе этот лилипут.
- Постарайся впредь держать себя в руках, - смягчаясь, улыбнулась Нэаннель. - Речь сейчас идёт не столько о достоинстве особ королевской крови, сколько о нашей безопасности. Или ты думаешь, что даркмен, бросающийся на защиту чести эльфийской королевы, к тому же сопровождаемый эльфийкой, не вызвал бы у окружающих никаких подозрений? Лилипуты, хоть выглядят придурковатыми простачками, но и их скудного умишка вполне хватило бы на то, чтобы связать воедино пару ниточек. И тогда уже к утру нам вряд ли бы удалось сохранить инкогнито.
- Ты во всём права, моя мудрая и прекрасная королева, - шепнул Мортрет, придвигаясь к ней и бережно отводя прядь медных волос со лба.
Нэаннель подалась вперёд, коснулась губами его глаз, зарылась лицом в чёрных волосах и мгновенно забыла обо всех тревогах.

День выдался жаркий. С самого утра нещадно палило солнце, а к обеду базарная площадь в центре селения превратилась в раскалённую сковороду.
Мортрет с самого утра растворился куда-то по своим делам, прихватив с собой лиса. Нэаннель коротала время в одиночестве. Не зная, чем занять себя, она бродила по улицам, пока, наконец, не вышла к торговым рядам.
Базар гудел, словно пчелиный улей, пестрел яркими тканями, источал запахи различных лакомств вперемешку с вонью протухающей рыбы, залежавшегося мяса, кислого молока, потных тел и перегара.
Между рядами с удивительной для их неуклюжих пропорций скоростью сновали карлики, гружённые снедью и различными безделушками. И Нэаннель всякий раз отпрыгивала в сторону, опасаясь быть сбитой с ног каким-нибудь зазевавшимся, засмотревшимся по сторонам карапузом.
В дальнем углу базара вокруг пивной бочки образовалось внушительное столпотворение. Зазывающая яркая вывеска гласила: "Не горячись! Остановись. Хлебни пивка!". Краснощёкая полная карлица в видавшем виды залатанном фартуке едва успевала наполнять пенным напитком кружки желающих откликнуться на этот соблазнительный призыв.
По мнению Нэаннель, пиво было на редкость отвратным пойлом. Однако она не могла не согласиться с тем, что ничто лучше пива не утоляло жажду в жаркий летний день. А посему эльфийка, поколебавшись пару секунд, решила присоединиться к толпе страждущих хмельного напитка.
Ей не составило большого труда растолкать беспорядочно копошащихся вокруг бочки карликов. Получив из пухленьких ручек торговки заветную кружку с ледяным напитком, Нэаннель сдула пенную шапку, отхлебнула немного, поморщилась и стала озираться в поисках свободного местечка где-нибудь в тени, подальше от шума и гама пьяной очереди. Таковое вскоре обнаружилось, и эльфийка не без удовольствия опустилась на пустующий железный прилавок, предусмотрительно снабжённый сверху козырьком. Немного поразмыслив и решив, что вряд ли кто-то здесь будет возражать, Нэаннель взгромоздилась на завоёванное место с ногами.
Она прихлёбывала пиво, начиная понемногу привыкать к его горьковатому вкусу, щуря зелёные глаза на солнце, словно большая ленивая кошка. Гул толпы убаюкивал её, и, откинувшись на опору козырька, Нэаннель, кажется, даже задремала.
Чужой незнакомый голос, прозвучавший над самым ухом, заставил эльфийку вздрогнуть и открыть глаза. Рядом с ней на свободном краешке прилавка примостился изрядно подвыпивший средних лет карла в тёмно-синей засаленной рубахе и тёмно-коричневом холщёвом жилете.
- Не помещаю? - осведомился он, с интересом разглядывая эльфийку.
- Помешаете, - ответила Нэаннель, может быть, слишком резко. Однако она совсем не была расположена сейчас к отвлечённым беседам с незнакомцами и не собиралась без боя сдавать прилавок.
- Простите.
От карлика сильно пахло потом и пивом, а о количестве принятого на грудь можно было судить по изрядно заплетающемуся языку.
- И всё же я возьму на себя смелость скрасить ваше одиночество, - продолжал упорствовать лилипут. - Не каждый день в наших краях, согласитесь, встретишь эльфийскую девушку, которая, к тому же, вот так запросто пьёт пиво на рыночной площади.
- Интересно, каким образом вы намерены это сделать, - хмыкнула Нэаннель. Кружка её пустела, а настроение улучшалось пропорционально количеству выпитого пива.
- Например, развлеку вас беседой, - карла ощерил гнилые зубы.
- Не думаю, чтобы у нас нашлось много общих тем, - в голосе Нэаннель звучало ненаигранное сомнение.
- Думается мне, - лукаво улыбнулся карла, - что самый интересный собеседник как раз не тот, с которым вы говорите на одном языке, а тот, кого вы видите, возможно, в первый и в последний раз, кому можете без утайки и, не опасаясь последствий, выложить всю свою жизнь, все свои тайные мысли, поведать обо всех своих подвигах, реальных или вымышленных, прикинуться кем угодно и примерить на себя любую личину.
- Это как? - искренне изумилась Нэаннель.
- А вот так. Я, к примеру, тёмный владыка Стэлтен, повелитель Даркреда. По приказу своей супруги отправился на поиски сбежавшей королевы эльфов и нашего сына Мортрета.
Нэаннель дико рассмеялась:
- Вот так шутка! Охотно поверила бы в твою ахинею, карлик, если бы не видела Стэлтена своими глазами. Ты до него самую малость ростом не дотягиваешь, да и рожей не вышел. Король Даркреда красив, как бог, и Мортрет - его точная копия.
Карла, казалось, пропустил оскорбительные слова эльфийки мимо ушей. Глаза его сузились и недобро блеснули:
- Так вы, ваша милость, стало быть, неплохо знаете Стэлтена и его сына. Может статься, вы и есть та самая сбежавшая королева.
Только тут до Нэаннель начал доходить страшный смысл слов пьяного лилипута. Стало быть, Кэрин не поверила слухам о паломничестве, заботливо распущенным Кайлимом. Более того, она уже обнаружила отсутствие Мортрета. Их уже ищут, да так активно, что молва докатилась до таких отдалённых пределов, как селение карликов. Что же задумала чёрная королева? Что будет, если их найдут здесь, вместе?
А, меж тем, из сложившейся ситуации надо было как-то выпутываться.
Напустив на себя чрезвычайно пьяный вид, Нэаннель заговорщически подмигнула карле.
- Хуже! Я - Ливания! Я путешествую по землям Западного края, чтобы собрать войско и пойти войной на Даркред. Так что берегись, коварный Стэлтен! Скоро мои легионы встанут у твоих стен, а ты разом лишишься и короны, и головы. Вот только не заработать бы мне радикулит, когда я буду нагибаться, чтобы срубить её. Ты уж прояви уважение к даме: встань, будь добр, на табуретку.
Получилось, кажется, вполне убедительно. Карла истерически заржал, давясь пивной отрыжкой, потом схватился за бока и едва не свалился с прилавка.
- Я весь дрожу, ваше королевское величество! О, пощадите! Пощадите! - захлёбываясь смехом, прокричал он.
Прохожие с интересом оглядывались на них, а толпящиеся у бочки соискатели хмельного напитка придвинулись поближе, явно желая выяснить причину столь безудержного веселья.
Нэаннель больше всего на свете хотелось в тот миг позорно сбежать, но она понимала, что это может вызвать ненужные подозрения, а потому продолжала, сидя на своём месте, выдавливать из себя идиотскую улыбку.
И тут, словно из ниоткуда, прямо перед ней возник Мортрет. Мгновенно оценив ситуацию, он, словно огромная грозовая туча, навис над карлой.
- Вижу, у вас здесь принято потешаться над одинокими подвыпившими девушками. Славная традиция, нечего сказать, - тоном, не обещающим хорошего продолжения, заявил он.
От испуга карла моментально протрезвел. Наблюдатели, почуяв, что дело пахнет жареным, порскнули по углам.
- Прошу прощения! Я вовсе не хотел обидеть вашу даму, господин. Мы просто болтали, - лепетал перепуганный до полусмерти карла и, едва не теряя сознание от страха, начал сползать под прилавок.
- Молись всем своим богам, - пророкотал Мортрет, - чтобы моя жена не сочла твой смех оскорбительным.
- Ах, это ваша жена, господин. Простите, господин. Я не знал, господин. Я бы никогда не посмел, господин, - жалобно скулил карлик.
Но Мортрет уже не слушал его. Схватив Нэаннель за руку, он потащил её прочь от базарной площади.

- Ну и кто там вчера читал мне морали об осторожности, чести и достоинстве?
Глаза принца метали молнии. Нэаннель никогда прежде не видела его таким, а потому на всякий случай вжалась в стену, готовая ко всему. А Мортрет, словно взбешённый лев, бегал по комнате из угла в угол, размахивая руками и не переставая кричать:
- Вот так номер. Грозная королева эльфов, воплощение всех мыслимых и немыслимых благодетелей, среди которых - благоразумие и соблюдение строгой субординации, на грязном прилавке распивает дешёвое пойло с грязным карликом.
Тут уже возмутилась Нэаннель. Она никогда не считала себя снобом, а если в чём и была сегодня виновата, то только в неосторожности, а вовсе не в том, в чём пытался обвинить её Мортрет. Внезапная догадка заставила её, позабыв страх перед разъярённым возлюбленным, истерически расхохотаться.
- Уж не ревнуете ли вы, ваше даркменское высочество, - выдавила она сквозь смех прямо в лицо немного огорошенному такой реакцией Мортрету.
Тот ненадолго впал в ступор, пытаясь проанализировать и понять, из чего Нэаннель сделала такой вывод, и, видимо поняв, сам расхохотался.
- Учитесь чётко и ясно формулировать ваши претензии, принц. В будущем очень пригодится, - не переставая смеяться, посоветовала эльфийка. - Ну а теперь ваша очередь объясняться? Где вас носило всё утро?
- Ну, в этом-то никакой тайны нет, - ответил Мортрет, отодвигая стул и усаживаясь на него в позе наездника. - Я следил за домом, указанным на карте.
- И? - нетерпеливо заёрзала Нэаннель.
- Дом как дом, - без особого энтузиазма констатировал принц. - Живёт там ничем не примечательный карла, каких тут - море. Дважды за утро он куда-то выбегал и возвращался. Ну а в целом - ничего подозрительного.
- Он видел тебя? - поинтересовалась Нэаннель, усаживаясь рядом на свободный стул.
- Сомневаюсь, - ответил Мортрет, обнимая её за плечи. - Я же профессиональный диверсант, если ваше остроухое величество изволили забыть. И, по-моему, за удачно выполненное задание я заслужил небольшое вознаграждение в виде поцелуя.
- Ну, давай начнём с того, что никаких заданий я тебе не давала, - коварно улыбнулась Нэаннель, всем телом подаваясь вперёд.
- Думаю, настало время навестить нашего нового друга и выяснить, чем именно, по мнению вашего провидца, он может быть нам полезен, - предложил Мортрет, ласково баюкая разомлевшую от поцелуя эльфийку в своих объятиях.
Нэаннель лениво зевнула, хищно оскалила зубы и, легонько куснув принца за подбородок, высвободилась из его рук.
Проходя мимо лиса, как всегда в любую свободную минуту мирно дремавшего в своём углу, Нэаннель легонько пнула его под зад.
- Подъём, лежебока. Нас ждут великие дела.

Дом оказался точно на том месте и выглядел совершенно так, как показывала карта.
Постояв пару мгновений на пороге, Нэаннель решительно постучала.
- Не заперто, - отозвался заспанный хриплый голос.
Мортрет и Нэаннель переглянулись, и принц осторожно толкнул дверь.
В тёмном коридоре с низким потолком в лицо путешественникам сразу ударил запах разнообразных трав, кои в несметном количестве были развешаны здесь буквально повсюду. В углу у входа стояли высокие кожаные перепачканные грязью сапоги. Чуть в стороне валялся внушительных размеров мешок, по-видимому, тоже набитый травой. На небольшом столике под заросшим паутиной окном в беспорядке были навалены, какие-то треснувшие колбочки, скляночки, выщербленные мисочки.
Нэаннель и Мортрет в недоумении переглянулись. А лис, несколько раз громко и выразительно чихнув, демонстративно развернулся и сел на пороге мордой на улицу.
В соседней комнате послышались шаркающие шаги. Грязная выцветшая занавеска заколыхалась, образуя облака пыли, и перед ними предстал заспанный карлик в длинном засаленном халате. Щуря подслеповатые глаза, он проскрипел:
- Вы за мандрагорой? Так её ещё не подвезли. Зайдите на следующей недельке. Глядишь, что и прояснится.
Воцарилось неловкое молчание. Старик явно принял их за кого-то другого, и нужно было как-то выводить его из заблуждения. Закончив свой короткий монолог, он выжидательно уставился на гостей, переминаясь с ноги на ногу и что-то смачно пережёвывая мясистыми губами, явно рассчитывая, что удовлетворившись его ответом, они немедленно покинут дом. Видя, что посетители не спешат уходить, карла заметно занервничал:
- Может, господам что-то ещё угодно. Так вы не стесняйтесь, спрашивайте. У старого Пака есть всё, а чего нет, то он непременно достанет. Дайте только время.
- Мы от Кайлима, - решилась, наконец, Нэаннель.
Услышав имя провидца, лилипут как-то вдруг засуетился, распрямился, потёр глаза, достал из глубокого кармана халата треснутое пенсне и, водрузив его на переносицу, внимательно посмотрел на пришельцев.
- Ваше величество! - лицо его расплылось в беззубой улыбке. - Простите слепого старика! Не признал. Да что ж вы стоите на пороге! Проходите-проходите!
С этими словами карла откинул занавеску, чем снова поднял клубы пыли и поманил Нэаннель и Мортрета за собой. За шторкой обнаружился длинный узкий тёмный коридор, заканчивающийся дверью. Пак распахнул её настежь, и вся компания оказалась в небольшой чистенькой, уютной, залитой солнечным светом комнате.
Посреди комнаты стоял круглый стол. Вокруг него - четыре стула с высокими спинками. На столе дымился чайник, а рядом на блюде громоздилась гора плюшек, обсыпанных сахаром.
Пак торопливо засеменил к серванту в противоположном углу комнаты и достал оттуда ещё два прибора.
- Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, - не переставая тараторил он. - Я так давно вас жду, вглядываюсь в каждого прохожего. А вот пришли вы - и не признал спросонья, дурень старый. Оно ведь вот что, на позапрошлой неделе приходили вольные, заказали корень мандрагоры. Я уже всех травников в округе обошёл. Сам по лесу скитаюсь от рассвета до заката. А мандрагоры нет, как нет. Прямо напасть какая-то. И ведь клиентов, сами понимаете, терять не хочется. А ну как решат, что старый Пак уж и не способен ни на что, да найдут другого поставщика.
Он всё болтал и болтал, разливая чай в чашки. Наконец, устав и запыхавшись, карла взгромоздился на свободный стул и внимательно посмотрел на Нэаннель.
- Красавица! Ни дать, ни взять - ваша прабабка! - констатировал он наконец.
- Вы видели Ливанию? - искренне удивилась эльфийка.
- А то как же! - с готовностью отозвался Пак. - Видал однажды. Но такую раз увидишь - никогда не забудешь.
- Где? Когда? - упорствовала эльфийка.
- Да приезжали они как-то с Кайлимом. Гостили у меня. Королева у меня травы всякие для сына своего брала. Хворал он сильно. Что-то там с ним нехорошее приключилось, ни то напал на него кто-то. В ихних то горах какие травы. А у меня - всегда пожалуйста: от любой болести, от любой напасти. Хошь тело врачуй, хошь дух. Ага! Вот она у меня всяких травок набрала, денёк другой погостила, да и в обратный путь отправилась. А мне на хранение оставила одну вещицу, которую теперь я должен вам передать.
- Какую вещицу? - в один голос воскликнули Нэаннель и Мортрет.
Пак, словно и не замечая их волнения, продолжал благодушно бормотать:
- А так, ничего особенного. Кинжал какой-то, в пергамент обёрнутый. Да вы сейчас сами всё увидите. Мудрые ведь как говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
С этими словами карла отодвинул от себя наполовину опустевшую чашку, спрыгнул со стула и торопливо поковылял в соседнюю комнату. Оттуда послышался грохот, словно кто-то двигал тяжёлый массивный шкаф, во что, впрочем, было почти невозможно поверить, учитывая скромный рост и почтенный возраст Пака. Немного погодя что-то загремело. Карлик завозился и запричитал. Наконец он снова появился перед путешественниками, сияя беззубой улыбкой и протягивая Нэаннель свёрток. Эльфийка с благодарностями приняла его и осведомилась:
- Вы случайно не знаете, для чего мне эта вещь?
Пак лишь развёл руками.
- Кайлим не посвящает меня в подобные дела, ваше величество. Да и с чего бы. Я - всего лишь травник. Моего скудного умишка едва ли хватит на то, чтобы понять замыслы великих. Думаю, вы сами во всём прекрасно разберётесь.
Провожая Нэаннель и Мортрета до дверей, Пак прослезился.
- Вот ведь какая благодать выпала на мою долю: двух королев за свою жизнь видел. Ну, не поминайте лихом, ваше величество. И, ежели когда вам что понадобится, помните: в этих землях у вас нет слуги вернее и преданнее, чем старый Пак.
Кинув взгляд на лиса, всё ещё сидящего на пороге, карла задумчиво добавил:
- Зверушка у вас какая! Удивительная! Глазки такие умненькие! Чем больше на неё смотрю, тем больше мне кажется, что где-то я её уже видел.
Лис обернулся, внимательно посмотрел на Пака, громко тявкнул и засеменил прочь.

Вернувшись в свою комнату на постоялом дворе, Нэаннель и Мортрет первым делом кинулись распечатывать свёрток. Среди вороха промасленной бумаги действительно обнаружился кинжал необыкновенной красоты. По тонкому, до блеска отполированному лезвию из великолепной стали струился орнамент из причудливо переплетавшихся фантастических растений и животных. Резные ножны были украшены драгоценными камнями, а в рукоятке сверкал огромный изумруд.
Пергамент, как и предполагала Нэаннель, оказался посланием. Склонившись над ним, эльфийка и даркмен прочли:

- На тёмных болотах и в чёрном лесу неоткуда путникам ждать помощи. Чудовищные твари обитают в топях. Стоит сойти с дороги, и они заманят, затянут в непролазную, бездонную трясину, высосут кровь и оставят лежать на дне.
В глубине леса таится древний страх. Он подстерегает неосторожных путешественников, разрывает их сердца и порабощает души.
Но вам, чей путь озаряет любовь, нечего опасаться ни в Великих топях, ни в Морене. Любая тьма отступит перед силой настоящего, чистого, светлого чувства. Идите, не страшась, однажды избранной дорогой, не дайте сломить себя ни страху, ни отчаянию. И тогда наградой в конце пути вам станет победа над злом и вечное блаженство.

- Ну что ж... Весьма обнадёживающе, - закончив читать, ухмыльнулся Мортрет. - Прямо как в сказках: добро по определению побеждает зло. А кинжал нам так, для пущей уверенности подложили. А ну как классическая схема даст сбой, и помахаться всё же придётся.
Нэаннель наморщила лоб.
- Знаешь, - задумчиво сказала она. - Я всё никак не могу понять, что это за тексты. Если это послания, обращённые Кайлимом непосредственно к нам, то к чему такой высокопарный слог?
- Согласен, - кивнул принц. - По стилю больше напоминает выдержки из какого-то древнего пророчества. И кто-то усердно пытается нас убедить в том, что это пророчество относится именно к нам.
- Эх, - вздохнула с сожалением эльфийка. - Честно проспала я в университете ту часть лекций, которая была связана с пророчествами Эргола. Меня-то всё больше интересовали военное дело да политика. Тактика, стратегия и иже с ними. А теперь вот и спросить не у кого.
- Как бы там ни было, мы узнали здесь всё, что хотели, - резюмировал Мортрет. - Пора пополнять запасы и двигаться дальше.

С первыми лучами зари путешественники выехали за околицу. На пригорке они обернулись, в последний раз посмотрели на утопающие в розовой утренней дымке крошечные домики и пустили коней в галоп. Впереди у них была ещё долгая дорога, и они по прежнему не знали, что ожидает их в конце пути.

                Глава VIII

                "Переправа"

Селения остались позади, и теперь Нэаннель и Мортрету приходилось постоянно ночевать под открытым небом. Благо, погода продолжала баловать путешественников. Ночи стояли тёплые и безветренные, так что в последнее время им не приходилось даже укрываться плащами. Но и дни становились всё жарче, и изнурённые палящим солнцем королева и принц не упускали ни единой возможности искупаться или передохнуть в теньке.
С того дня, как Нэаннель и Мортрет покинули Теирнон, прошло ровно две недели. Теперь лишь сутки пути отделяли их от переправы через Тадву, где их поджидал третий красный крестик Кайлима.
Расположившись на очередной привал, Нэаннель традиционно потянулась за картой.
- На переправе обязан быть перевозчик, - вслух размышляла она, хрустя сочным, спелым яблоком. - Думаю, провидец направил нас именно к нему, ибо, по моим сведениям, в основном побережье Тадвы в этой части Западного края пустынно.
- Странно, - заметил Мортрет, - что земли вдоль реки оказались незаселёнными. Ведь почва у воды особенно плодородна. Как вышло, что этот край необитаем?
- В прежние времена всех отпугивала близость Морена. Помнишь: я же рассказывала тебе, что этот лес - остаток древнего лесного массива, когда-то заполнявшего весь Западный край. Как и всё древнее, непонятное, непознанное, Морен породил вокруг себя множество страшных сказок. Представляешь, в Ливании и до сих пор многие верят, что в чащах Морена можно наткнуться на доисторических чудовищ, которые, якобы, спасаясь от воинства Эргола, поотстали от своих соплеменников и, вместо того, чтобы бежать за Срединные горы, расселились у их подножия. Да и Великие топи, что по ту сторону Тадвы, имеют крайне дурную репутацию.
- Кстати, в последнем послании Кайлима - или ещё кого-то - тоже, кажется что-то говорилось о чудовищах, - напомнил Мортрет.
Нэаннель лишь досадливо отмахнулась рукой с остатками яблока.
- Не забивай голову! - посоветовала она. - Есть там монстры или нет, - дорога наша лежит через топи и Морен. Так что рано или поздно мы в любом случае всё увидим своими глазами. А сейчас меня гораздо больше интересует место нашей следующей остановки.
- Что говорит карта? - поинтересовался принц.
- Пока ничего, - вздохнула эльфийка. - Наверное, мы ещё слишком далеко. Взглянем ещё раз, когда подойдём поближе.
Изображение на карте ожило лишь на следующий день, ближе к обеду. Когда измученные жарой путники в очередной раз остановились передохнуть и перекусить в скудной тени нескольких одиноко стоящих деревьев, Нэаннель первым делом жадно потянулась к карте и радостно вскрикнула, увидев, наконец, то, что давно уже хотела. На пергаменте, словно живые, заблестели воды Тадвы, отражающие бездонное синее небо и ярко-жёлтый диск солнца на нём. У берега в тихой заводи среди камышей покачивалась старая, не внушающая доверия лодочка, а чуть в стороне, на пригорке виднелась небольшая рыбацкая лачуга. В том, что лачуга именно рыбацкая, сомнений не было: повсюду вокруг неё на частоколе были развешаны рыболовные сети.
Вечером того же дня, когда солнце уже начало клониться к горизонту, Нэаннель и Мортрет разглядели вдалеке синюю ленту реки и пришпорили своих коней. Они надеялись встретить ночь уже под крышей. Перевозчик, видимо, заметил всадников ещё издали и вышел им навстречу. Был он невероятно стар и дряхл. Сморщенная кожа костлявых рук, словно две палки торчавших из широких рукавов, имела желтоватый оттенок. Редкие седые волосы развевались на ветру. Ввалившиеся глаза под густыми седыми бровями выцвели настолько, что определить их цвет не представлялось возможным. Королеве никогда прежде не приходилось видеть столь дряхлое, увядшее существо. Разве что среди рядовых даркменов, которые уже к восьмидесяти годам сгибались под тяжестью прожитых лет, становились похожими на иссохшие деревья. Эльфы же до такой глубокой старости просто не доживали, отпуская свою душу в Заоблачные сады, едва лишь ощущали первые признаки телесной немощи. Но стоявший перед ней старик явно не был даркменом. Об этом недвусмысленно говорили его заострённые уши почти без мочек, хотя и изрядно обвисшие. И вот теперь Нэаннель, пристально разглядывая его с высоты своей лошади, напряжённо думала, кто перед ней.
Перевозчик первым нарушил молчание. Он низко поклонился двум всадникам (эльфийка искренне испугалась, что вследствие этого поклона он переломится пополам) и сказал хриплым, скрипучим голосом:
- Доброго вам вечера, ваши величества. Я Раррвисс - хранитель реки, к вашим услугам.
- Вообще-то лично я пока ещё не величество, а всего лишь высочество, - с улыбкой ответил Мортрет, спрыгивая с коня и пожимая сухую трясущуюся руку Раррвисса. - И, глядя на своих вечно юных родителей, я иногда начинаю сомневаться, что когда-нибудь стану в Даркреде королём.
- Вы уже стали королём в Ливании, - прокаркал Раррвисс прямо в лицо немало озадаченному его последней репликой принцу. - Или на вашей родине супруг королевы носит какой-то иной титул?
- Быстро же по Западному краю новости разносятся, - только и сумел буркнуть себе под нос новоиспечённый король. Но старик уже не слушал его. Всё его внимание было захвачено лисом, с которым он обращался, словно со старым другом:
- Привет и тебе, ушастая бестия, - приговаривал Раррвисс, ласково трепя животное по холке. - Всё резвишься и резвишься. И никак не можешь успокоиться. Мало тебе было приключений на твой длинный хвост. Ну, теперь то - оно понятно - случай особенный.
Лис при этом внимательно смотрел на старика, щурил свои умные жёлтые глаза и, казалось, вслушивался в каждое сказанное им слово.
- Ну, идёмте, - спохватился Раррвисс и, кряхтя, поднялся с колен.
Вслед за старым перевозчиком Нэаннель и Мортрет пошли по узкой тропинке, петляющей меж высоких трав, к хижине у реки.
Лачуга перевозчика выглядела точно так, как и полагалось выглядеть лачуге. Стены её изрядно покосились, крыша сползла на бок. Ставни кое-где вывалились из петель и надрывно скрипели под порывами ветра. Стекло одного из окон треснуло наискосок. Дверной проём закрывал кусок плотной шерстяной материи. Нэаннель с грустью оглядывала это запустение. Медленно опускающиеся на землю сумерки окрашивали эту безрадостную картину в серые тона. Сердце королевы отчего-то защемило. Она с тоской подумала, как грустно, должно быть, год за годом, век за веком влачить одинокое существование в этом Эрголом забытом, унылом и безрадостном месте.
Словно прочитав её мысли, старик оглянулся на пороге и тихо, виновато покашлял:
- Вы уж простите меня, ваше величество, что принимаю вас в такой убогой хибаре. Только сил в руках у старика не стало. Совсем не стало. Ни подлатать, ни починить - никакой возможности. И помочь мне некому. Но вы не жалейте меня. Наказание своё я понёс справедливо и на судьбу не ропщу. Гордыня! Всё гордыня! Разве ведомо молодости о том, что за всё приходится однажды платить.
Не переставая бормотать, Раррвисс скрылся в доме.
Нэаннель и Мортрет ещё несколько минут в нерешительности постояли на пороге, а затем принц решительно откинул тряпку, заменяющую этому жилищу входную дверь, и шагнул внутрь. Королева последовала за ним.
В доме Раррвисса остро пахло рыбой, тиной, сыростью и старостью. На длинном столе вдоль стены, по-видимому, заменявшем старику шкаф, в беспорядке валялись самые разные предметы, необходимые в хозяйстве: посуда, инструменты, рыболовные снасти и много чего ещё. К огромному удивлению Нэаннель, в этом хаосе обнаружилась даже пара очень старых, судя по их внешнему виду, книг.
У противоположной стены валялся набитый соломой мешок, похоже, заменявший старику постель. Под треснутым окном стоял стол поменьше с двумя длинными лавками по бокам. Дверной проём, ведущий в соседнюю комнату, так же, как и вход в это ветхое жилище, закрывала серая шерстяная тряпка.
Всё в доме перевозчика казалось таким древним и непрочным, что Нэаннель опасливо озиралась при каждом шаге, боясь ненароком задеть и сломать что-нибудь. А вот лис, судя по всему, чувствовал себя здесь совершенно как дома. Он бегал по комнате, ловко огибая всё, что попадалось на его пути, ставил лапы на столы, обнюхивал всё, что на них лежало, и вообще вёл себя по-хозяйски.
Королева осторожно присела на краешек лавки и посмотрела в разбитое окно. Из него открывался вид на Тадву. В сгустившихся сумерках воды её казались почти чёрными. Камыши под порывами ветра ходили волнами. Плакучие ивы, растущие по берегам, склонили свои ветви к самой воде. Где-то в зарослях истошно вопили лягушки.
Раррвисс в это время расставлял на столе нехитрую снедь: запечённую на углях рыбу, кувшин тёплого молока и мягкий, ароматный хлеб. Заметив недоумение в глазах Нэаннель, перевозчик поспешил объясниться:
- У меня тут всё своё. Можно сказать, натуральное хозяйство. Рыба из речки. Молоко от собственной коровы. Выращиваю пшеницу и хлеб пеку тоже сам. Не много, конечно, но так ведь мне одному много и не надо. Тут у меня за пригорком ещё пара колод стоит. Так что к завтраку, надеюсь, будет свежий мёд.
Сели ужинать. Долгое время ели в полной тишине, нарушаемой только чавканьем Раррвисса да хрустом рыбных косточек в остреньких зубках лиса. Нэаннель совсем не хотелось ни о чём говорить. На душе у неё было тяжко. Предстоящая дорога через топи и Морен совсем не манила королеву, и она надеялась отсрочить хоть ненадолго опасное путешествие, задержавшись на несколько дней на переправе. Однако уже с первых минут пребывания в доме Раррвисса королева поняла, что не выдержит здесь и пары дней. Всё вокруг угнетало: и заунывная песнь реки, и тоскливый вой ветра в камышах, и запустение, царящее в доме, и этот старый немощный перевозчик непонятного роду и племени, неведомо за какие грехи обречённый влачить жалкое существование вдали от всех живых существ в полном одиночестве. Сама для себя эльфийка постановила, что с рассветом она попросит Раррвисса переправить их через реку. Что бы ни ждало их впереди, сейчас ей хотелось только одного - поскорее проститься с этим местом.
После ужина старик проводил путешественников в маленькую комнатку за занавеской
Окон в комнате не было. На грубо сбитом столе в лужице воска горела толстая жёлтая свеча. В углу на полу лежали два мешка с соломой, такие же, как и у самого Раррвисса, только накрытые сверху подстилкой из овечьей шерсти. Пребывая в исключительно мрачном расположении духа, Нэаннель повалилась на эту импровизированную постель рядом с Мортретом и попыталась уснуть.

Сон не шёл. Уже два часа королева безрезультатно ворочалась на своём ложе, так и сяк пытаясь расслабить тело и унять бешеный поток мыслей, стремительно проносящихся в её голове.
За стенами лачуги тоскливо взвыл ветер. Нэаннель грязно выругалась и села. Остатки усталости и дремоты улетучились окончательно. Эльфийка с завистью посмотрела на принца, который растянулся на своём мешке, закинув руку под голову, и уже явно видел десятый сон. В комнате было душно и сыро. Немного поразмыслив, королева решила спуститься к реке. Осторожно ступая по скрипучему полу, она пересекла комнату и откинула занавеску. Кинув беглый взгляд на ложе Раррвисса, Нэаннель с удивлением обнаружила, что оно пустует. Лиса тоже нигде не было видно.
Выбравшись из хижины, эльфийка несколько минут постояла на пороге, с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух, напоённый влагой Тадвы. Отыскав в густой высокой траве узенькую тропинку, ведущую к реке, Нэаннель не спеша пошла по ней и вскоре очутилась на берегу небольшой заводи, со всех сторон окружённой камышами. Чуть в стороне покачивалась на волнах привязанная к колышку маленькая лодочка.
С тяжёлым вздохом королева опустилась на землю, обхватила руками колени, упёрлась в них подбородком и закрыла глаза, вслушиваясь в плеск воды под плавниками разыгравшихся рыб. Убаюканная размеренными звуками ночной реки, она, кажется, даже задремала. Хриплый голос Раррвисса, прозвучавший над самым ухом, заставил королеву вздрогнуть.
- Вам не нравится это место. И я тоже не нравлюсь, - прохрипел старик и, кряхтя, уселся рядом. Серебристый лис, словно призрак, возник из темноты ночи и растянулся у его ног.
Нэаннель, застигнутая врасплох этим вопросом, не знала, что и ответить. Лгать ей не хотелось, а правда наверняка обидела бы Раррвисса. Перевозчик посмотрел на неё своими проницательными, тусклыми, бесцветными глазами и всезнающе улыбнулся:
- Не хотите оскорбить чувства старого изгнанника? Напрасно! Я - возможно более, чем кто либо - заслуживаю вашего порицания... Вашего и всех членов королевской семьи.
Нэаннель поёжилась, словно от холода. Старика ей было действительно жаль. Она и понятия не имела, за какие прегрешения он понёс столь суровое наказание - то, что это именно наказание, эльфийка уже поняла - но искренне полагала, что с него уже, в любом случае, достаточно. А потому разговор ей не нравился. Чтобы сменить тему, королева решила задать давно мучавший её вопрос.
- Скажите, кто вы? - спросила она, не поднимая глаз от воды. Встречаться взглядом с перевозчиком ей было почему-то мучительно тяжело.
- Я - Раррвисс, хранитель реки, - хрипло каркнул старик. - И я уже представлялся вам. Но вас, видимо интересует совсем не это.
- Верно, - кивнула Нэаннель. - Я всё приглядываюсь к вам и никак не могу понять, к какой расе вы принадлежите.
- К той же, что и вы, - отозвался перевозчик. - Я - эльф, сударыня. Разве вы ещё не догадались хотя бы по форме моих ушей?
- Но такого просто не может быть! - воскликнула Нэаннель. - Эльфы не стареют! Они юными уходят в Заоблачные сады. Да и сколько же тысяч лет нужно прожить, чтобы одряхлеть до такого состояния!
- Много! Очень много! - грустно ответил Раррвисс. - Вы и представить себе не можете, какая это бездна, какая страшная мука. Мои глаза видели ещё корабль с белыми парусами, который принёс вашего славного предка в Скалистую гавань.
От удивления Нэаннель подпрыгнула так, что едва не свалилась в воду:
- Вы видели Эргола?
- Да, государыня! - прохрипел старик. - Я - последний из тех, кого вы называете Древними.
От услышанного королева совершенно потеряла дар речи. Теперь она смотрела на Раррвисса во все глаза. Перед ней сидел не просто старый перевозчик - хранитель реки, как он сам себя называл. Из-под густых косматых бровей на эльфийку смотрела седая старина, ожившая легенда.
- Но ведь все Древние ушли много тысяч лет назад, - решилась, наконец, вымолвить Нэаннель.
- Не всем дан этот блаженный дар, - грустно вздохнул Раррвисс. - Тяжкие прегрешения юности мёртвым грузом придавили меня к земле и не дают душе взлететь в блаженный край. Ваш предок не отмерил мне места в Заоблачных садах.
- Что же такого страшного вы совершили? - с трепетом спросила эльфийка.
Хранитель реки грустно посмотрел на королеву и с тяжёлым вздохом сказал:
- Я молчал об этом много веков, много тысячелетий. Стыдно было. Да и кому мне здесь рассказывать. Но теперь хочу облегчить душу. Вы - прямой потомок Эргола, его кровь, его наследница. Если осудите меня за мою ошибку, совершённую мной во времена безумно давние, я всё пойму. А если найдёте в себе силы простить, буду безмерно вам благодарен. Я был очень молод, когда ваш предок впервые ступил на земли Западного края. Молод, горд, силён, честолюбив, наделён своей небольшой местечковой властью. Да-да, я был вождём одного из эльфийских племён. Сам себе я казался очень мудрым правителем. Я чтил законы своих отцов, исправно молился древним богам и делал всё для блага своего народа. Естественно так, как я это благо понимал. Мне даже удалось найти какое-то подобие общего языка с той нечистью, которая обитала по соседству с нами. Мы регулярно отдавали им на корм больных и немощных нашего племени, а так же захваченных в плен соседей. Оборотням, по большому счёту, было всё равно, что жрать. А нам, таким образом, удавалось сохранять сильную, здоровую популяцию и непрочный мир. Недовольных практически не было: жизнь без ежедневного страха за собственную шкуру в те времена была роскошью, доступной немногим. Так что мне, в каком-то смысле, были даже благодарны. А если и случались волнения, я их быстренько давил. Зачинщиков, опять же, скармливали нежити. И с годами желающих противиться существующему порядку становилось всё меньше. Так мы и жили, пока однажды из-за Западного моря не явился Эргол. Все приняли его с радостью, увидев в вашем предке долгожданного освободителя из древних пророчеств. Все - кроме меня. В тот день, когда я увидел, как моё племя с восторгом приветствует нового героя, я осознал, что моему единовластию пришёл конец. Я не желал с этим мириться. Я не хотел отдавать все лавры тому, кого совершенно искренне считал самозванцем. И тогда я ушёл из-под закона Эргола, подался в бега. С небольшим отрядом верных мне эльфов я затаился в непроходимых чащах. Я искал себе союзников и нашёл их среди нечисти, тоже, по понятным причинам, недовольной новым поворотом событий. Так я стал изгоем. Нет, конечно, с моим небольшим, плохо организованным отрядом мне не удавалось нанести сколь либо серьёзный вред новому владыке, который уже успел создать из эльфов прекрасно обученное воинство. Но, даже изредка покусывая нарождающееся государство, даже нанося ему небольшой урон, я испытывал неизъяснимое удовольствие. Я упивался местью. Месть стала моей путеводной звездой, смыслом моей никчёмной жизни. Конечно, так не могло длиться вечно. Эргол назначил награду за наши головы. На нас устроили настоящую охоту. И вот настал день: нас переловили и привели к престолу владыки. С нежитью никто не церемонился - их просто перебили на месте: всех, кто не успел скрыться за Срединными горами. А вот эльфам предоставили возможность объясниться. Я с удивлением и презрением наблюдал, как мои вчерашние соратники унижено валяются в ногах у Эргола, вымаливая прощения и милости. Когда же очередь дошла до меня, я гордо вскинул голову и заявил, что никогда не признаю королём самозванца, ни в чём не раскаиваюсь и, будь у меня такая возможность, с радостью вновь совершил бы всё то, за что меня судят теперь. Надо ли говорить, что ваш предок в своём великом милосердии даровал прощение раскаявшимся. А вот на меня разгневался страшно. Я и представить себе не мог, какую беду навлёк на себя. Грозно сверкнув глазами, Эргол поднялся с трона и провозгласил: "Ты молод и глуп. Ты кичишься своей силой, не осознавая, что всё это - тлен и прах. Ты любишь власть и хочешь всегда быть в центре внимания, но не заслуживаешь этого. Слушай же мой приговор: ты доживёшь до того дня, когда вся мощь твоего тела истает, оплывёт словно свеча, когда истлеет твоя телесная оболочка. Ты станешь влачить одинокое, жалкое, нищее существование. Сама жизнь станет тебе в тягость, но умереть ты не сможешь до той поры, пока не искупишь свои злодеяния передо мной и моим народом. Ты отправишься на Западный берег Тадвы и поселишься у переправы, вдали от живых. Ты станешь хранителем реки и будешь зорко оберегать Западный край от той нежити, которая твоими усилиями закрепилась у подножия Срединных гор". Сколько тысяч лет прошло с того дня! А я до сих пор слышу его голос. Я тогда рассмеялся ему в лицо и ушёл. Никто не остановил меня. Я думал про себя: кто может вынудить меня покинуть Западный край? Но вскоре я понял, как сильно ошибался. Подданные Эргола травили меня, словно дикого зверя, везде, где только видели. В меня кидали камни, обзывали обидными словами. Я скоро понял, что нигде в эльфийских поселениях мне не найти покоя и приюта. Так я удалялся от королевства всё дальше и дальше, пока однажды не пришёл, наконец, к месту своей ссылки - на берег Тадвы. Здесь я поселился, построил дом, сплёл сети, кое-как обустроил хозяйство. И потянулись годы моего жалкого существования, ибо жизнью это назвать было уже нельзя. Не раз бессонными ночами, ворочаясь на своей жёсткой постели, я принимал решение идти в Теирнон и, лёжа в ногах у Эргола, вымаливать прощение. Но с первыми лучами зари гордыня брала верх над разумом. И тянулись друг за другом унылые, безрадостные дни и наполненные тяжёлыми думами ночи. А потом владыка покинул нас, и прощения просить стало не у кого. Так я и остался здесь навсегда. Годы шли, тело дряхлело. Сменялись поколения. А я всё жил и жил. Всё мне опротивело настолько, что почти решился на отчаянный шаг: идти в Скалистую гавань, разыскать могилу Эргола и воззвать к владыке с просьбой о милосердии. Но потом понял - стар стал и немощен. Не осилить мне такой долгий путь. Да и побоялся покинуть свой пост. А ну как Эргол сочтёт это неповиновением и сделает мою участь ещё более незавидной. Хотя... Куда уж более... 
Сказав эту последнюю фразу, Раррвисс надрывно закашлялся, горько вздохнул и спрятал свои бесцветные глаза в сухих, морщинистых ладонях.
Нэаннель молча смотрела на воду. Она не знала, что говорить и как утешить старика. Она, наконец, просто напросто ещё не осознала, как ей относиться к услышанному. С одной стороны, поступки Раррвисса, конечно, были чудовищными. То, что они напрямую касались её собственной семьи, симпатии к старому хранителю отнюдь не добавляло. И наказание своё он, вроде бы, понёс заслуженно. Но...
Вот именно - но!
Разве за тысячелетия своего жалкого существования Раррвисс не искупил ещё вину за содеянное? Разве не менее жесток был Эргол, пощадив одних и возложив всю тяжесть ответственности на другого? По всему было видно, что старик давно раскаялся во всём. Так разве справедливо то, что он до сих пор страдает, не имея даже тени надежды на помилование, ибо тот, кто мог бы его даровать, давно покинул мир?
В порыве жалости и милосердия Нэаннель протянула руку и погладила Раррвисса по остаткам седых волос.
- Я прощаю тебя, хранитель реки, и все твои злодеяния считаю искуплёнными сполна. Я не знаю, станет ли тебе от этого хоть немного легче, но искренне надеюсь, что слово моё, как потомка и наследницы Эргола, имеет хоть какой-то вес во Вселенной и будет учтено, когда станет решаться твоя судьба.
Старик поднял на королеву полные слёз и благодарности глаза. Он хотел что-то сказать, но сумел лишь всхлипнуть в ответ. Тогда Раррвисс взял руку королевы в свои трясущиеся ладони и припал к ней сухими бескровными губами.
- Скажи мне, Раррвисс, - тихо спросила эльфийка. - Ты ведь из Древних и должен знать о ваших законах всё. Ты назвал Мортрета королём не случайно, не по ошибке. Ты знаешь, что по древнему обряду нас обвенчали в Зелёной обители. Так скажи, имеет ли силу этот ритуал?
- Ничего этого я не знал, - тускло улыбнулся перевозчик. - Просто я слишком долго живу на свете и научился за это время видеть незримые нити, связывающие души. Что до ритуалов: они имеют силу лишь тогда, когда вы сами в это верите.
- Зачем же тогда Эргол дал нам новый закон, если и старый был ничем не хуже? - недоумевала Нэаннель.
- Эргол был великим чародеем. Закон его - не просто закон, но магия, чары, которые стоят выше простонародных суеверий, существуют независимо от них. Если вас интересует брачная клятва, то я могу вам сказать, что слова её - это некое заклинание, помогающее двум влюблённым слиться воедино и не разлучаться даже в посмертии.
- А без неё никак не получится? - поинтересовалась королева.
- Говорят, что можно и без неё, - пожал тощими плечами Раррвисс. - Но сила чувств для этого должна быть поистине великой.
Сказав это, хранитель реки склонил свою седую голову на грудь и замолчал. Молчала и Нэаннель. Ей показалось, что старик задремал, и она не хотела будить беднягу. Кроме того, эльфийке было над чем поразмышлять в тишине.
На горизонте, над далёкими ещё горами забрезжил рассвет. Лис беспокойно завозился на коленях у Раррвисса, тыкаясь острой мордочкой в его сухие ладони и явно требуя ласки. Тот никак не реагировал. Нэаннель с сочувствием посмотрела на спящего старика, на лодочку, тихо покачивающуюся в заводи, и мысленно приняла решение повременить с отъездом хотя бы на пару дней. Нужно было хоть что-то сделать для старого перевозчика, влачащего, по милости её прародителя, одинокое, жалкое, немощное существование, хоть ненадолго скрасить своим присутствием его безрадостную жизнь. Дом Раррвисса явно нуждался в починке. А о том, в каком состоянии находится его "натуральное хозяйство", Нэаннель и подумать боялась.
Край солнца показался из-за гор. Королева поднялась, намереваясь пойти в дом, разбудить Мортрета и рассказать ему о принятом решении.
В этот момент лис как-то неосторожно дёрнулся, толкнул Раррвисса, и тот, словно мешок, полный зерна, тяжело повалился назад. Эльфийка немедленно кинулась к нему, чтобы помочь старику подняться. Однако, к её огромному удивлению, перевозчик не только не проснулся, но даже не пошевелился и не издал ни единого стона. Лицо хранителя реки светилось покоем и умиротворённостью. На белёсых губах застыла тихая, счастливая улыбка.
Спустя мгновение, Нэаннель поняла, что Раррвисс мёртв.

На пригорке, чуть в стороне от хижины под раскидистой ивой Мортрет вырыл глубокую яму и бережно уложил в неё лёгкое, хрупкое тело старого перевозчика, обёрнутое в шерстяную тряпку.
Втроём насыпали высокий холм: принц и королева орудовали найденными в хижине Раррвисса лопатами, а лис изо всех сил рыл землю лапами. При этом он тихо поскуливал и жалобно оглядывался на растущее погребение.
Когда всё было кончено, Нэаннель прихватила найденную в хижине бутылку эля и уже знакомой дорогой спустилась к заводи. В полном молчании  эльфийка опустилась на то место, где всего несколько часов назад они сидели вдвоём с хранителем реки, сорвала пробку и размашистым движением отправила себе в горло большой глоток хмельного напитка.
Мортрет неслышно подошёл и сел чуть поодаль сзади. Королева обернулась, внимательно посмотрела на него и резким движением протянула бутылку.
- Давай помянём Раррвисса, последнего из древних. Того, кого мой предок проклял, а я простила.
- Ты сделала доброе дело, - отозвался принц, ползком перебираясь поближе к Нэаннель и обнимая её за плечи.
- Знаешь, мне сразу стало легче, - задумчиво сказала эльфийка, отпивая новую порцию эля. - Как будто камень с души свалился. Как будто сделала что-то очень важное. И это место уже не кажется таким мрачным, и ветер не так тоскливо воет.
- Кто знает! - тихо отозвался Мортрет. – Возможно, Кайлим именно затем и направил нас сюда, чтобы дать старику шанс. Ведь в нашей судьбе Раррвисс никакой существенной роли не сыграл. Он ничего нам не передал. А переправиться через Тадву мы вполне могли бы и без его помощи.
- Кто знает... - словно эхо, отозвалась Нэаннель.
Они ещё долго сидели и молчали, думая каждый о своём. А чуть поодаль, на свежей могиле, словно оплакивая близкого друга, надрывно скулил и тявкал маленький лис с серебристой шерстью.

В осиротевшую лачугу Раррвисса трое путешественников вернулись лишь на закате. На общем совете постановили, что переправляться будут утром, а пока решили осмотреть хозяйство старого перевозчика и пополнить свои запасы. Впереди лежала ещё очень долгая дорога по диким и опасным местам. Да и от Срединных гор ни у кого пока не было оснований ожидать тёплого приёма.
Позади дома обнаружилась небольшая коптильня, и Мортрет до отказа набил мешки вяленой рыбой. С хлебом дела обстояли несколько сложнее, но и его должно было хватить, по крайней мере, на пару дней. В небольшом погребке, прорытом у западной стены хижины, обнаружилась ещё пара бутылок эля. Их и открыли за ужином.
Нехитрая трапеза вновь состояла, как несложно догадаться, лишь из рыбы и хлеба. Молоко скисло ещё днём, так что найденный эль пришёлся весьма кстати.
- А бедолаге Раррвиссу приходилось довольствоваться этой однообразной пищей на протяжении тысячелетий, - со вздохом сказала Нэаннель.
- Мужественный старичок, - кивнул Мортрет. - Ещё несколько дней такой рыбной диеты, и у меня отрастут плавники.
- Ну, мы-то идём на это добровольно, - королева описала в воздухе круг вилкой с кусочком рыбины. - А вот у перевозчика выбора не было.
- Выбор есть у всех и всегда. Раррвисс сделал свой, когда ушёл из под закона Эргола. Остальное - лишь последствия. А каковы они будут, никто, конечно, заранее знать не может, - многозначительно заявил принц.
Покончив с ужином, путешественники отправились спать. Завтра их снова ждала дальняя дорога.

                Глава IX
               
                "Великие топи"

Едва путешественники переправились через Тадву, погода испортилась. Подул сильный ветер, небо затянуло тучами, и пошёл дождь. Сперва Нэаннель и Мортрет надеялись, что он скоро пройдёт. Но стихия и не думала униматься. К обеду потоки дождя превратились в одну сплошную стену воды, так что на расстоянии нескольких метров впереди ничего не было видно.
Продолжать путешествие в таких экстремальных погодных условиях не было никакой возможности. Решено было устроить привал.
Нэаннель высунула голову из наскоро сооружённого Мортретом укрытия, оглядела серое небо, затянутое тяжёлыми косматыми тучами до самого горизонта, грязно выругалась и спряталась обратно.
- Если так пойдёт и дальше, - с грустью подумала она, - то к вечеру все дороги развезёт, и мы надолго застрянем в этой Эрголом забытой дыре.
Через несколько минут появился Мортрет, мокрый и злой, как гоблин. Следом за ним в шалаш ввалился лис, и, жалобно скуля и дрожа всем телом, забился в самый дальний угол под мешки.
- Ох, и не нравится мне всё это, - пожаловался принц, скидывая мокрый плащ и расстилая его на земле. - Хорошо ещё, что не успели добраться до болот. Там по такой погоде нам пришлось бы совсем туго.
Нэаннель угрюмо молчала, сосредоточенно растирая друг об дружку закоченевшие пальцы.
- Ну не грусти, - ободряюще сказал Мортрет, подсаживаясь поближе. - Дождь не может идти вечно. Когда-нибудь он закончится, и мы сможем продолжить путь.
- Лучше б это случилось поскорее, - угрюмо буркнула королева. - Мне уже надоело здесь торчать.
Дождь кончился только к вечеру. Но по темноте соваться в топи ни у кого из путешественников желания не возникло. Поэтому решено было заночевать на месте. С наступлением темноты небо совсем расчистилось, и на нём заблестели крошечные точечки звёзд.
Спать никому не хотелось. Костёр из отсыревших дров развести так и не удалось. Расстелив на земле у входа в шалаш ещё не до конца просохшие плащи, Нэаннель и Мортрет расселись на них лицом к востоку. Вдалеке уже можно было, хоть и с большим трудом, различить очертания великих топей. В сгустившейся тьме над болотами то тут, то там вспыхивали крохотные зелёные огонёчки. Повисев и покружив какое-то время в воздухе, они исчезали так же внезапно, как и появлялись.
Королева зябко поёжилась и плотнее прижалась к принцу.
- Когда я была совсем маленькой, - тихо сказала она. - Нянька рассказывала мне, что болотные огни - это души утопленников. Приняв страшную, мучительную смерть, они попали в услужение к древнему ужасу, таящемуся в бездонных глубинах Великих топей. Долгими тёмными ночами они околдовывают путников, сбивают их с дороги, заманивают в трясину и там топят их на радость своему ненасытному хозяину.
Мортрет с улыбкой обнял Нэаннель:
- Кто-то ещё совсем недавно выговаривал мне за глупые суеверия, - вкрадчиво сказал он. - Не вы ли это были, ваше остроухое высочество?
Эльфийка тоже улыбнулась, машинально отметив, что её возлюбленный снова вспомнил об этом забавном прозвище, которым не называл её чуть ли не с самого отъезда из Теирнона.
- Да знаю я, знаю, что болотные огни - это всего лишь фосфор, поднимающийся на поверхность от торфяников. Всё-таки в университете нас чему-то да учили, - отмахнулась она. - Просто ночью, в темноте, в непосредственной близости от болот эти сгустки света наводят на меня ужас, чем бы они ни были. Тут волей-неволей из подсознания всплывают все когда-либо слышанные страшилки.
- А вот мы с младшим братом и другими мальчишками в детстве любили рассказывать страшные истории. У Страйдера это получалось особенно хорошо. По ночам у костра байки о живых мертвецах, оборотнях и злых духах, рассказанные его замогильным голосом, производили на всех нас прямо-таки душераздирающее впечатление, - и Мортрет издал характерный звук, имитирующий вой голодного оборотня.
Лис навострил уши и недоуменно воззрился на принца. В его круглых жёлтых глазах явственно читался вопрос: "Парень, ты что, идиот?"
Нэаннель возмущённо пхнула возлюбленного кулаком в бок.
- Прекрати! - почти выкрикнула она. - Мне и так не по себе. Или хочешь, чтобы я околела от страха?
Мортрет примирительно поднял обе руки вверх.
- Всё! Больше не буду! - пообещал он. - Вот уж не думал, что ты такая мнительная.
- Да в Теирноне, в своей комнате или в дворцовом саду я сама кого хочешь могла довести до разрыва сердца, - обиделась королева. - Но то Теирнон, а то дикая, пустынная местность в виду Великих топей. Знаешь, как у нас говорят? "Не поминай оборотня к ночи!"
С этими словами Нэаннель развернулась и на четвереньках заползла в шалаш. Она твёрдо намеревалась отдохнуть, пока шутки Мортрета окончательно не вогнали её в панику и не лишили сна.               

С первыми лучами солнца Нэаннель и Мортрет вступили на зыбкую почву Великих топей. Под ногами мерзко захлюпала болотная жижа. Принц шёл впереди, неся на плечах большую часть мешков. Из одного из них торчала ушастая голова лиса.
- Никогда себе не прощу, если наш пушистый приятель останется лежать где-нибудь в трясине, - прокомментировал он свой поступок обалдевшей эльфийке, запихивая изо всех сил сопротивляющееся животное в узел и поплотнее затягивая тесёмки, чтобы лис не смог высвободиться и убежать.
Теперь, впрочем, остроухий хитрец сидел спокойно. Он быстро смекнул, что ехать в мешке гораздо приятнее, чем пачкать лапы в болоте.
Ещё на границе топей Мортрет предусмотрительно отыскал две длинные, толстые ветки - для себя и Нэаннель - и теперь тщательно ощупывал этим импровизированным посохом почву впереди, прежде чем сделать следующий шаг. Нэаннель он строго настрого наказал идти за ним след в след, но и она на всякий случай не выпускала из руки жердь, другой рукой крепко сжимая поводья лошадей. Такая тщательность изрядно замедляла передвижение. Но оба путешественника, памятуя пословицу "тише едешь - дальше будешь", почли за лучшее даже не пытаться прибавить темп.
Нэаннель то и дело опасливо посматривала в тёмные, мутные озерца по сторонам тропинки. С виду они казались не глубже самой обыкновенной лужи, собравшейся после дождя в придорожном овраге. Но эльфийка точно знала, что ощущение это обманчиво. Стоит сделать лишь один неверный шаг, и бездонная пучина навсегда засосёт тебя прежде, чем ты успеешь позвать на помощь. Время от времени эльфийке мерещилось, что из-под толщи зеленоватой воды за ними пристально следят мёртвые глаза без зрачков. Тогда холодный липкий ужас подступал к горлу, и Нэаннель с огромным трудом удавалось взять себя в руки, чтобы не закричать и не броситься бежать, куда глаза глядят.
Королева с завистью посмотрела на Мортрета, который был всецело поглощён поиском безопасного пути и совершенно не обращал внимания на кошмарную атмосферу этого места. Будучи опытным партизаном, принц умел, отбросив всё лишнее, сосредотачиваться на главном и не поддаваться панике, что бы ни случилось.
Через пять часов изнурительной, черепашьей ходьбы, путешественники  вышли, наконец, к небольшому островку твёрдой земли. Посреди островка росло неизвестной породы дерево, под которым Мортрет и сбросил мешки. Соорудив из толстой верёвки какое-то подобие поводка, принц крепко привязал лиса к стволу, затем расстелил на земле плащ и разложил на нём остатки провизии.
- Снова рыба! - поморщилась Нэаннель, придвигаясь, тем не менее, поближе к еде.
- Ну, извини, - буркнул Мортрет. - На болотах разжиться едой нет никакой возможности. Вот доберёмся до Морена, и мы с лисом попробуем раздобыть какого-нибудь мяса.
Лис поднял голову, внимательно посмотрел на принца непонятно что выражающим взглядом и вернулся к своей порции рыбы, против которой лично он, в отличие от королевы, ничего не имел.
Разделавшись с едой, Нэаннель и Мортрет заспорили по поводу плана дальнейших действий. Эльфийка чувствовала себя смертельно уставшей и больше всего на свете сейчас хотела вздремнуть хоть пару часов. Об этом она не преминула сообщить своим спутникам. Принц выразил недовольство подобным решением, и лис его, кажется, поддержал, энергичными движениями подёргав свою привязь.
- Мне не нравится это место, - тихо, но настойчиво сказал Мортрет. - Здесь не всё так тихо и спокойно, как кажется. Я нутром чую: здесь что-то нечисто. Оставаться надолго, а тем более спать на этом острове ни в коем случае нельзя.
- У меня глаза слипаются, - пожаловалась Нэаннель. - Я так устала, что не смогу сделать ни шагу.
Сказав это, она откинулась на мягкий зелёный мох и смежила веки. Лис отчаянно заскулил, во все глаза глядя на принца.
- Ты тоже почувствовал это, мой умный четвероногий друг? - спросил Мортрет, отвязывая лиса и усаживая его обратно в мешок. - Это не усталость. По крайней мере, не естественная усталость. Внутренний голос подсказывает мне, что, заснув на этом проклятом месте, можно уже никогда не проснуться. Так что давай-ка убираться отсюда подобру-поздорову, пока хоть кто-то из нас ещё может передвигаться.
С этими словами принц, преодолевая внезапно сковавшую всё тело тяжесть, закинул за плечи поклажу, посадил спящую Нэаннель в седло, взял лошадей под уздцы и побрёл на негнущихся, заплетающихся ногах прочь с острова.

Королева пробудилась уже в сумерках. Она села, потёрла заспанные глаза и огляделась, пытаясь понять, где находится. По земле стелился густой молочно-белый туман, тянущийся от болот. Однако сами топи виднелись вдалеке на западе, и это, вроде бы, служило доказательством тому, что каким-то образом Мортрет их всё же преодолел.
Принц обнаружился тут же, неподалёку. Он полулежал у тихо горящего костра и что-то пристально разглядывал на расстеленной перед ним карте.
Нэаннель с огромным трудом поднялась на ноги - всё тело отчего-то нестерпимо ныло и гудело – и, пошатываясь, побрела к огню.
- Взгляни! - не оборачиваясь, тихо сказал Мортрет, едва она оказалась рядом.
Королева склонилась над ним, глядя на то место на карте, куда указывал палец принца. То, что она увидела в следующий момент, заставило её оцепенеть от ужаса. На пергаменте, покрытое мелкой рябью, словно отражённое в воде, проявилось изображение острова, где они ещё сегодня днём устраивались на привал. Спутать его с чем-либо было не возможно. Посередине всё так же росло одинокое, извивающееся дерево, к которому Мортрет привязывал лиса. Да и следы их стоянки были всё ещё отчётливо видны. Но ужас происходящего заключался отнюдь не в этом.
Со всех сторон на остров наползал, клубясь и переливаясь, плотный густой туман. Над ним в неисчислимом количестве метались и кружились болотные огни. Этот туман, казалось, состоял из множества мелких сгустков. Приглядевшись, Нэаннель с ужасом стала различать в них призрачные силуэты. Они перемещались ползком, шаря полупрозрачными ладонями по земле, поднимая головы, вглядываясь в темноту невидящими глазами и обнюхивая воздух. Они накатывались на остров со всех сторон, словно морской прибой, пока не заполнили собой всю эту небольшую площадку суши.
- Они почуяли наше присутствие, - тихо сказал Мортрет. - Но пока ещё не поняли, что нам удалось уйти. Возможно, это просто не укладывается в их сознаний, если, конечно, оно у них есть. Чары острова действительно очень сильны. Думаю, мы одни из немногих, кому удалось им противостоять. Если вообще не единственные. А эти - эти ищут.
- Кто это? - шёпотом спросила Нэаннель. Голос её дрожал и срывался от ужаса. Она и представить себе боялась, что было бы с ними, если бы принц не проявил такую недюжинную силу воли. Сердце её с гулким грохотом проваливалось в пятки от одной только мысли, что они могли бы сейчас лежать там, спящие и беззащитные, в полной власти этой болотной нежити.
- Я не знаю, - развёл руками Мортрет, - но могу предположить.
Королева нетерпеливо переступила с ноги на ногу, явно ожидая пояснений.
- Если только правильными были те страшилки, которые я слушал в детстве, то это и есть те самые болотные духи. Страйдер, помнится, как-то рассказывал историю об острове посреди болот, заснув на котором, неосторожный путник уже никогда не проснётся. А с наступлением темноты за несчастным является ядовитый туман. Он пожирает тело своей жертвы, а душа становится ещё одним молочно-белым сгустком, вечно блуждающим среди трясин с одной лишь целью - убивать.
Пока Мортрет говорил, призрачные силуэты заполнили собой уже весь остров, так что из колеблющегося марева теперь торчало лишь одинокое корявое дерево. Спустя несколько мгновений эти существа, по-видимому, наконец, осознали, что добыча ушла. В следующую секунду всё пришло в движение. Болотные духи хаотично заметались по земле, расталкивая друг друга, проходя насквозь, скручиваясь и извиваясь. При этом они издавали душераздирающие звуки: шипение, свист и какой-то ещё непонятный гул. Не в силах больше видеть и слышать этот кошмар, Нэаннель зажала ладонями уши и крепко зажмурила глаза. По щекам потекли слёзы. Никогда прежде ей ещё не было так страшно.
Королева нашла в себе силы вернуться к реальности лишь тогда, когда Мортрет осторожно отвёл её руки и тихо сказал:
- Всё уже кончилось.
Эльфийка опасливо покосилась на карту. На пергаменте медленно таяло изображение острова без единого следа ещё недавно покрывавшей его растительности. От чёрной, словно страшным пожаром выжженной земли поднимались тонкие струйки дыма. И только одинокое дерево по-прежнему стояло на своём месте, возвышаясь над обгоревшим островом, как безмолвный страж.
- Они здорово разозлились, когда поняли, что мы от них улизнули, - прокомментировал принц. - А гнев болотных духов страшен.
Нэаннель нервным резким движением подхватила с земли карту, торопливо свернула её и спрятала в седельную сумку. Затем она опасливо покосилась под ноги, где всё ещё стелились клочья тумана. В их меняющихся причудливых очертаниях эльфийке мерещились призрачные силуэты.
- Давай уйдём подальше от этого места, - сдавленным шёпотом попросила королева. - Я всё равно не смогу спокойно спать до тех пор, пока перед глазами, пусть даже и в отдалении, будут маячить эти страшные болота.

               
                Глава X               

                «Лорден»

Они ещё долго брели наощупь в кромешной тьме, стараясь уйти как можно дальше от Великих топей. А с востока на путешественников неотвратимо надвигался лес.
"Ну и пусть, - успокаивала себя Нэаннель. - Пусть лучше Морен, и эти полумифические керры. В конце концов, ничего этого может просто не быть. Да если что-то и будет - пускай! Разве может быть что-то ужаснее соседства с болотными духами".
Мортрет молчал, напряжённо вглядываясь в темноту и изо всех сил стараясь не сбиться с дороги. Эльфийка видела, что он же совершенно выбился из сил, так что теперь каждый новый шаг давался ему с огромным трудом. Но она ничего не могла с собой поделать. Животный ужас, заставляя забыть об усталости и вообще обо всём на свете, гнал королеву вперёд.
Время уже давно перевалило за полночь, когда они, совершенно измученные, вышли, наконец, на опушку леса. Не найдя в себе сил даже на то, чтобы разжечь костёр и поужинать, Нэаннель и Мортрет замертво повалились прямо на траву и уснули.

- Так значит, старик Раррвисс мёртв...
Кэрин резко встала со своего стула. Пышные шёлковые оборки её платья взвихрились крыльями сотен чёрных воронов.
Стоявший перед ней по другую сторону стола высокий даркмен выдержал паузу, дожидаясь, пока королева будет готова его слушать, и негромко сказал:
- Я не могу утверждать наверняка. Но хижина перевозчика пуста. А на соседнем пригорке мы обнаружили совсем ещё свежую могилу.
- И что же мешало вам её раскопать и проверить, кто в ней лежит? - злобно бросила Кэрин.
Даркмена передёрнуло - не столько от мысли о гробокопательстве, сколько от того, как спокойно говорила об этом его королева. Словно бы речь шла о чём-то само собой разумеющемся. С трудом подавив приступ тошноты, толчками подкатывающей к горлу, он собрался с силами и ответил:
- Мы не увидели в этом необходимости, миледи. Ведь кроме Раррвисса на переправе никого не было. Значит, и могила никому другому принадлежать не может.
- Там кто-то был, - с нажимом сказала Кэрин. - Или ты станешь утверждать, что Древний сам себя закопал?!
Даркмен опустил голову, не будучи в силах смотреть в глаза королеве.
- Ты видел лодку? - вновь спросила Кэрин.
- Нет, миледи.
- Как по-твоему, что это может значить?
- Я не знаю, миледи.
- Зато я знаю! - взорвалась королева. - Это значит, что некто побывал на переправе, обнаружил там Раррвисса - мёртвого или ещё живого, но это уже не важно - похоронил его, взял лодку, переправился на другой берег и оставил её там, ибо вернуть её назад было уже некому.
Воцарилось жуткое молчание. Королева повернулась спиной к даркмену и задумчиво водила пальцем по полкам книжного шкафа.
- О Мортрете что-нибудь слышно? - спросила она немного погодя.
- Нет, миледи, - глухо отозвался даркмен.
Кэрин шумно выдохнула, из последних сил сдерживая закипающую ярость, резко развернулась и, хищно сверкнув глазами, сказала пугающе спокойно:
- Пошёл вон! Я позову тебя, когда понадобишься.
Едва лишь дверь за даркменом закрылась, часть противоположной стены бесшумно отъехала в сторону и в образовавшемся чёрном проёме, словно тень, возник Мердок. Вальяжной походкой сытого ленивого кота он проследовал через всю комнату, опустился в глубокое кресло и закинул ноги на стол.
- Ты всё слышал, - полувопросительно-полуутвердительно бросила Кэрин, даже не обернувшись.
Мердок, сцепив длинные тонкие пальцы, приготовился слушать.
- Раррвисс мёртв, - злобно прошипела королева, - а это может означать только одно: старый пройдоха сумел-таки вымолить себе прощение. Как ты думаешь, кто мог даровать ему эту милость?
- Вариантов тут может быть несколько, - лениво растягивая слова, пропел Мердок. - Проклятие может снять тот, кто его наложил, либо один из его наследников.
- А точнее - наследниц, - резко бросила Кэрин. - Наследников у Эргола нет. Лорден таковым считаться формально не может, так как он никогда не был коронован. Значит, это сделала либо Ливания, либо наша не в меру хитроумная знакомая. Но, если призадуматься, у Ливании и прежде неоднократно была возможность облегчить страдания перевозчика. Однако, она этого не сделала. С чего бы вдруг ей теперь вздумалось проявить милосердие?
- Значит, всё же Нэаннель?
Кэрин нервно заходила по комнате, теребя многочисленные оборки платья в тонких пальцах.
- Понимаешь, - бубнила она на ходу, - я теперь более чем уверена, что в Скалистой гавани её нет. Конечно, никто из наших разведчиков не решился войти в пещеру Эргола. Малодушные трусы! Они, видите ли, начинают испытывать священный ужас, приближаясь к его могиле! Но ведь эльфийка - не иголка в стоге сена! Она не могла незамеченной проскользнуть по тракту, как не смогла бы укрыться от глаз наших разведчиков уже в самой гавани, если бы действительно там была.
- Вывод! - подначил её Мердок.
- Вывод? Вывод прост: её там, чёрт возьми, не было, и нет! - выкрикнула Кэрин. - Она навешала своим эльфам лапши на уши, а сама направилась совсем в другую сторону. Девчонка оказалась не так глупа. Она решила лично проверить достоверность моих слов и теперь, скорее всего, направляется прямиком в Срединные горы. Ты хоть понимаешь, что это значит?
- Это значит, что, если она не утонет в болотах, не останется лежать в непролазных чащах Морена и не сорвётся в ущелье где-нибудь в горах, то очень скоро встретится лицом к лицу со своей прабабкой, - издевательски промурлыкал Мердок. - И вот тогда, милая, все наши планы имеют огромный шанс пойти прахом.
Кэрин бросила на шурина злобный взгляд, но ничего не ответила.
- Побереги нервы, - посоветовал Мердок. - Возможно, очень скоро они нам понадобятся.
Королева, кажется, пропустила это последнее замечание мимо ушей. Мысли её потекли уже совсем в другое русло.
- Где же Мортрет? - страдальчески поморщилась она. - Что за идиотская привычка: пропадать именно в тот момент, когда он бывает мне особенно нужен?
- У меня есть одно предположение, - Мердок хитро прищурил свои чёрные глаза. - Но не думаю, что оно тебя сильно порадует.
- Говори! - хищно бросила Кэрин.
- Твой отпрыск - достойный сын своего папочки, моего братца и твоего супруга. Я давно заметил, что он, как и Стэлтен, питает нездоровую симпатию к нашим остроухим соседям. А, точнее, к одной конкретной соседке. И Нэаннель, как очень умная девочка, конечно не могла этого не заметить. Возможно, несмотря на все твои усилия, она даже решила ответить ему взаимностью или просто сделать вид, для того чтобы потом грамотно использовать в собственных интересах.
- Этого не может быть, - раздражённо отмахнулась королева.
- Уверена? - вкрадчиво поинтересовался Мердок, скаля свои белоснежные зубы. - Тогда давай попробуем вместе сложить эту головоломку. Нэаннель отбыла якобы в Скалистую гавань две недели назад. Верно?
- Верно, - эхом отозвалась Кэрин.
- А теперь постарайся припомнить, когда Мортрет последний раз попадался тебе на глаза.
Королева наморщила лоб и, наконец, неуверенно произнесла:
- Вроде бы в тот день, когда в Даркред приезжала делегация из Ливании.
- То есть твой сын отсутствует также приблизительно две недели. Ты не можешь разыскать Нэаннель, как не можешь послать мысленный призыв Мортрету. Что это может означать?
- Что?
- Да то, что кто-то надёжно охраняет и скрывает их от тебя. И то, что сейчас они вместе, - радостно заключил Мердок и победоносно посмотрел на королеву.
- Ты обвиняешь моего сына в заговоре против собственной матери? - злобно прошипела королева.
- Речь пока не идёт ни о каком заговоре. Просто наша общая знакомая, паче чаяния, решила проверить достоверность твоих слов и пустилась в дальнее путешествие. А чтобы не было скучно в дороге и было кому согревать её постель холодными осенними ночами, она прихватила с собой за компанию нашего Морти.
С этими словами Мердок лёгким изящным движением поднялся со своего места, схватил Кэрин за руку, привлёк её к себе, похабно улыбнулся и припечатал её губы долгим настойчивым поцелуем.
- И нечего расстреливать меня глазами, - приговаривал он, бесстыдно шаря руками по телу королевы. - Прибереги свой неуёмный пыл до ночи. Я планирую сегодня навестить тебя в спальне. И ты уж постарайся, милая невестушка, чтобы я невзначай не столкнулся там со Стэлтеном.

Когда Нэаннель открыла глаза, солнце стояло уже высоко над горизонтом.
Королева подняла голову и осмотрелась: рядом беззаботно спал Мортрет, а чуть поодаль, пристально глядя на них, сидел лис, склонив набок свою остроносую морду и хитро щуря жёлтые глаза. У его ног валялся какой-то небольшой белый предмет. Присмотревшись, эльфийка с удивлением обнаружила, что загадочный предмет - это мёртвая курица. Лис энергично толкнул добычу носом и негромко тявкнул, всем своим видом демонстрируя, что считает себя достойным похвалы за проявленную заботу.
- Молодец, молодец, - буркнула Нэаннель, продолжая оглядываться.
Сейчас трое путешественников находились на опушке леса. Массивные стволы древних деревьев вздымались к небу неприступной стеной. Сухой, горячий ветер гулял в тёмно-зелёной листве, да изредка на ветвях перекликались птицы. В остальном же местность выглядела совершенно необитаемой.
- Где ты только курицу достал? - широко зевнув, сказала королева.
Рядом пошевелился и открыл глаза Мортрет.
- Что ещё за курица? - спросил он, потирая глаза.
- Курица как курица. Её приволок нам на завтрак наш четвероногий друг, - ответила эльфийка.
- Откуда только взял в этой глухомани?! - принц потянулся, разминая затекшие руки.
Ответ на этот вопрос, впрочем, обнаружился очень скоро. Но предварительно трое путешественников успели развести огонь, ощипать лисий трофей, зажарить его и вполне себе сытно позавтракать.
С нескрываемым наслаждением обсасывая куриную косточку, Нэаннель подумала, что жизнь, наконец, налаживается. Она посмотрела на своих спутников: те тоже всецело были поглощены едой. Лис только что не мурлыкал от удовольствия. Мортрет поглощал сочное, покрытое золотистой корочкой мясо степенно, но и на его лице читался почти щенячий восторг. Эта идиллия была самым грубым образом нарушена, когда совсем рядом прозвучал грубый гортанный голос:
- Так это вы украли нашу курицу!
От неожиданности все трое, как по команде, вскочили на ноги и огляделись. Прямо на них из леса надвигался некто весьма внушительных размеров, одетый в грубую куртку из серой мешковины и такие же штаны. В руках пришелец держал огромную дубину, а за его спиной словно, из ниоткуда, вырастали подобные ему существа, вооружённые вилами, рогатинами и другими орудиями.
- Кажется, у нас неприятности, - констатировал Мортрет, выступая вперёд и закрывая собой Нэаннель.
- Кто это? - шепнула Нэаннель, сжимая плечо принца.
- Судя по всему, это керры, - тихо отозвался Мортрет. - И, похоже, они нам не рады.
Высокий мужчина теперь подошёл к ним почти вплотную. Его чёрные глаза сверкали недобрым огнём.
- Вы воры! - выдохнул он прямо в лицо путешественникам. - А знаете ли вы, что мы делаем с ворами?
- Это недоразумение, - почти выкрикнула эльфийка. - Мы ничего у вас не крали.
- Вы ели курицу. Хотите сказать, что она ваша? - с угрозой в голосе спросил мужчина, перекладывая свою дубинку из правой руки в левую.
Королева и принц переглянулись. До них, наконец, стала медленно доходить причина гнева незнакомца. Весь сыр-бор из-за какой-то жалкой тощей птицы. Впору было рассмеяться, однако по всему было видно, что незнакомец рассержен не на шутку. Так что смех в подобной щекотливой ситуации мог бы лишь усугубить и без того незавидное положение путешественников.
- Мы приносим свои искренние извинения, - очень вежливо сказала Нэаннель. - Мы и не подозревали, что курица принадлежит вам. Когда мы проснулись сегодня утром, она уже лежала здесь на поляне и, к тому же, была давно мертва. Скорее всего, её притащил наш лис. Повторяю, мы очень сожалеем о случившемся и обещаем, что животное будет наказано за свой неблаговидный поступок по всей строгости.
- Об этом я готов позаботиться лично, - гаркнул предводитель маленького отряда.
- Благодарю покорно, но мы уж как-нибудь сами, - вмешался Мортрет, внутренним чутьём почуявший недоброе.
- Знаете ли, молодой человек, - жёстко сказал незнакомец, - в наших землях вора карают смертью. Таков закон Керрана. К тому же, думаю, будет справедливо, если на обед мы съедим вашего зверя, раз уж вы позавтракали нашим.
- Послушайте, - сурово сказал принц, кладя руку на рукоять меча, - а не кажется ли вам, что лис вряд ли может быть сравним с курицей?
- Это смотря, что считать мерой, - криво усмехнулся керр, нависая над даркменом угрожающей чёрной тучей.
В воздухе явно запахло потасовкой. Прочие керры начали медленно выдвигаться на поляну, всем своим видом демонстрируя решимость и неприязнь к незваным гостям, вторгшимся в их земли, смутившим их покой и нарушившим их закон. Однако и Мортрет был настроен не менее воинственно. За время пути он успел привязаться к лису и теперь был намерен защитить своего четвероногого друга от варваров даже ценой собственной жизни.
И тут вдруг что-то произошло. В глазах керров появился испуг и все они, включая их звероподобного предводителя, начали медленно пятиться назад к лесу. Королева и принц недоуменно переглянулись, но уже в следующий миг за их спинами раздался незнакомый мужской голос:
- Да ты, Гаур, видно совсем разума лишился, раз не видишь, кто перед тобой.
Тот, кого назвали Гауром, задрожал всем телом, выронил дубину и пал ниц с криками:
- Прости нас, великий чародей-оборотень. Видно и впрямь за грехи мои покарали меня боги слабоумием, коль не признал нашего благодетеля.
Воспользовавшись передышкой, Нэаннель обернулась и увидела - чуть поодаль от них, на том месте, где прежде сидел серебристый лис, подбоченившись и гордо вскинув голову, стоял высокий юноша с волосами серебристо-пепельного цвета и пронзительными жёлтыми глазами. Взгляд этих глаз, суровый и надменный, сейчас был обращён на Гаура и не сулил ему, кажется ничего хорошего. Незнакомец двинулся вперёд лёгкими, бесшумными шагами. По мере его приближения керр всё сильнее и сильнее съёживался и втягивал голову в плечи.
- А ты, значит, съесть меня хотел? На обед? Вместо курицы? - ласково пропел юноша, когда поравнялся с Гауром. Тот дрожал, всё ниже и ниже опуская голову, не смея встретиться взглядом со светловолосым.
Нэаннель пристально наблюдала за разыгравшейся сценой. Она с большим трудом но всё же начинала понимать, что происходит.
Словно почувствовав её взгляд на своём затылке, молодой человек обернулся, одарив эльфийку и даркмена широкой белозубой улыбкой.
- Ну прямо рок какой-то, - с усмешкой заявил он. - Все хотят меня непременно употребить в пищу. Неужто в обличии лиса я и впрямь так аппетитно выгляжу? Ведь и вы, ваше величество, поначалу рассматривали меня исключительно как ходячий провиант.
- Прошу прощения, - только и сумела пробормотать смущённая королева.
Мортрет, меж тем, уже вышел из оцепенения.
- С кем имею честь? - громко спросил он, в упор глядя на светловолосого.
Юноша перевёл взгляд на принца и, отвесив короткий поклон, представился:
- Меня зовут Лорден. Я - сын королевы Ливании и вашего дядюшки. Впрочем, в этих краях я известен как великий оборотень. По просьбе Кайлима я сопровождал вас от самого Теирнона в облике серебристого лиса. И, уж поверьте мне, ни за что не раскрыл бы своей тайны прежде, чем мы бы достигли цели нашего путешествия. Но обстоятельства вынудили меня поступить иначе. Мне, видите ли, совсем не улыбается быть поданным в качестве горячего блюда кому бы то ни было, хотя бы это был и сам благородный Гаур, - произнося эти слова, юноша метнул недобрый взгляд в сторону керра, который теперь почти слился с землёй, прижался к ней так плотно, словно хотел просочиться сквозь грунт. - Кстати, благодарю вас, принц, за ту отвагу и самоотверженность, с коими вы кинулись на защиту несчастного животного.
- Не стоит благодарности, - сердито буркнул Мортрет, который, по каким-то неведомым даже ему самому причинам, сейчас чувствовал себя раздавленным, обманутым в самых своих лучших ожиданиях.
- Да ну, не скромничайте, - небрежно махнул рукой Лорден. - Вы и впрямь совершили нечто сродни подвигу: один, против толпы разъярённых керров встали на защиту маленького зверя.
- Этот зверь был мне другом, - с вызовом бросил Мортрет и тут же добавил, - по крайне мере, мне так казалось.
- Вам не казалось, - уже совершенно серьёзно отозвался юноша. - В зверином или в человеческом обличии, я - друг вам.
- Почему мы должны тебе верить? - вмешалась в разговор Нэаннель, до того молчавшая, будучи глубоко шокирована услышанным.
- Да хотя бы потому, - лениво протянул Лорден, - что я ни разу не дал вам повода в себе усомниться. В пути я был вам верным и надёжным товарищем. Как видите, даже жизнью своей рискнул, чтобы накормить вас.
- Почему же ты сразу не признался, кто ты на самом деле? Зачем скрывал правду? - недоумевал даркмен.
- У меня были на то веские причины, - категорично заявил Лорден. - И одна из них - та чушь, которую наговорили обо мне Кэрин и Мердок. Скажите, разве согласились бы вы взять меня в попутчики после всего, что слышали, явись я к вам в человеческом обличии и под собственным именем?
Нэаннель и Мортрет переглянулись. В словах оборотня присутствовала логика, спорить с которой было невозможно. Меж тем, стоявший перед ними парень совершенно не походил на чудовище. И у них действительно не было причин ему не доверять. В пути он не раз доказывал им свою дружбу и преданность, равно как не раз имел возможность покончить с ними, будь у него такая цель. К тому же Лорден только что сказал, что сопровождал их по поручению Кайлима. А уж провидец-то наверняка не желал им зла.
Этот безмолвный диалог взглядов продолжался бы, наверное, ещё очень долго, если бы Гаур, решивший, видимо, что ожидание казни много страшнее самой казни, не решил напомнить всей честной компании о своём существовании. Громко кашлянув, могучий керр дождался, пока все взгляды обратятся на него и хрипло проговорил:
- О великий чародей-оборотень! Вина моя велика, и я готов понести за неё любое наказание, которое ты изберёшь для меня.
Лорден какое-то время угрожающе молчал, словно раздумывая, как бы поизощрённее наказать Гаура. Затем лицо его осветила широкая хитрая улыбка.
- За твою наглость я бы сам с радостью выпотрошил тебя, засыпал пряностями, зажарил на медленном огне и устроил роскошную трапезу себе и своим спутникам, - со смехом сказал он. - Однако, впереди у нас ещё очень долгая дорога. А тебя, боюсь, надолго не хватит. И потому, я сохраню тебе жизнь. Ты же, взамен, проводишь нас в Керран, снабдишь всем, что нам необходимо, и будем считать, что вину свою ты искупил.
Гаур не верил собственным ушам. Его мясистые губы растянулись в широкую улыбку. Глаза смотрели по-собачьи преданно. Кажется, будь у него хвост, он бы сейчас ходуном ходил. Нэаннель с трудом сдержала смех. Так нелепо выглядел сейчас этот грозный, могучий воитель, едва решившийся подняться на четвереньки, буквально пожирающий хрупкого светловолосого юношу исполненным благодарности взглядом.
"Какая же сила кроется в этом мальчишке, что целая толпа дородных мужиков трепещет перед ним, словно стая гиен перед старым матёрым волком!" - с восхищением подумала эльфийка.
Лорден, меж тем, видимо решил, что пауза затягивается.
- Рекомендую тебе поторопиться, Гаур. А то я ведь могу и передумать, - с угрозой в голосе сказал он.
Предводитель керров подпрыгнул, словно молнией ударенный. Круто развернувшись, он что-то громко гортанно пролаял на чужом, царапающем нежный эльфийский слух языке, и его отряд немедленно скрылся в лесу. Затем он обернулся к путешественникам и с поклоном сказал:
- Следуйте за мной. Мой дом - ваш дом!

                Глава ХI

                «Керран»


Путникам недолго пришлось продираться через лес, след в след шагая за Гауром по узкой тропинке, петляющей между толстыми массивными стволами деревьев. Не прошло и получаса, как вдалеке мелькнул просвет. А, спустя ещё пятнадцать минут, путешественники вышли на широкую, залитую солнечным светом поляну, словно грибами после дождя усеянную маленькими домиками.
Нехитрые жилища керров, большей частью срубленные из дерева, ютились на этом небольшом клочке отвоёванной у леса земли едва не друг на друге. Жизненное пространство здесь, в Керране, было на вес золота. И немудрено, что, зачастую, выглянув из окна одного дома, можно было без труда дотянуться до другого и подсмотреть, чем заняты соседи. То ли по этой причине, то ли по какой-то иной окна здесь и днём, и ночью были занавешены грубым толстым сукном, через которое едва ли удастся разглядеть хоть что-нибудь.
На узеньких улочках царило оживление и бродило просто невообразимое для этого крохотного поселения количество народа. Женщины в серых домотканых рубахах и длинных шерстяных юбках стирали бельё в небольшой, мелкой, мутной речушке, при этом громко переговариваясь, смеясь и жестикулируя. Чумазые керранские ребятишки с гиканьем и улюлюканьем преследовали друг друга, ловко маневрируя в узких просветах между домами и изгородями. Время от времени кто-нибудь из них спотыкался об одну из бродивших повсюду домашних птиц - кур, гусей, уток - и с визгом плюхался плашмя в пыль и помёт, но тут же вскакивал и, не давая себе труда отряхнуться, продолжал движение. Мужчин почти нигде не было видно. "Керры живут, в основном, охотой," - вспомнила Нэаннель рассказы Кайлима, из чего логично заключила, что всё мужское население племени в данный момент затаилось в лесу, выслеживая добычу.
Появление на поляне Гаура в сопровождении троих незнакомцев не осталось незамеченным. Более того: все взоры обитателей Керрана немедленно обратились в их сторону. Женщины прекратили свою болтовню и отложили в сторону недостиранное бельё. Дети, словно по команде, попрятались кто куда. Но, время от времени, из-за камня, плетня или из травы то тут, то там появлялась и снова исчезала вихрастая ребячья макушка.
К своему огромному удивлению Нэаннель вскоре обнаружила, что все взоры прикованы отнюдь не к Гауру, как она предполагала в начале. Отнюдь! В безмолвном благоговейном трепете весь Керран - от мала до велика - не мог отвести глаз от Лордена. Тот, стоя чуть впереди своих спутников, теперь возвышался над замершим селением, словно грозный древний бог, и с высоты своего немалого роста глядел на коленопреклонённых керров, словно голодный удав на мышей. На мгновение эльфийке показалось, что одного неверного движения будет достаточно, чтобы оборотень набросился на кого-нибудь и проглотил, не разжёвывая. Но секунда шла за секундой - ничего не происходило. Тишина, нависшая над поляной, из угрожающей постепенно превратилась в будничную. А Мортрет, стоявший рядом с Нэаннель, начал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, явно недовольный образовавшейся заминкой.
Предводителю керров происходящее, по-видимому, тоже сильно давило на психику. Королева могла бы поклясться, что внутренне грозный Гаур содрогается, как осиновый лист, разрываясь между желанием не напоминать о себе ни единым звуком и желанием прервать эту немую сцену. Когда силы и терпение всех присутствующих были уже на пределе, тишину разорвал голос Лордена - чистый, по-юношески звонкий и ясный.
- Доброго вам дня, жители Керрана, - возвестил оборотень. - Вижу, вы не слишком-то рады меня видеть.
В следующее мгновение вся поляна пришла в движение и загудела, словно потревоженный улей. Это разом заговорили все керры, на разные лады и голоса пытающиеся опровергнуть последнее замечание Лордена. Из общего хаоса звуков Нэаннель и Мортрет с удивлением выхватывали слова "благодетель", "спаситель", "заступник" и ещё много других лестных замечаний, явно адресованных оборотню.
Эльфийка почувствовала, что окончательно перестала понимать смысл происходящего. А керранские женщины и дети уже окружили Лордена, не переставая галдеть, протягивая к нему руки, пытаясь дотронуться до края его одежды. От этого гама у путешественников скоро разболелась голова. Да и сам оборотень, поначалу лишь снисходительно и благосклонно улыбавшийся, теперь явно выказывал недовольство и нетерпение. Наконец он поднял руку высоко над головой, и в тот же миг всё стихло. В наступившей тишине его голос прозвучал спокойно, чуть надменно и уверено.
- Вижу, что заблуждался, - сказал Лорден. - Вы рады мне и только что доказали это мне и моим спутникам. В таком случае, я не стану проявлять ложной скромности и охотно воспользуюсь вашим гостеприимством. Много лет ваш народ получал от меня любую необходимую помощь и поддержку. Я лечил ваших детей, учил ваших мужчин охотиться и выживать в этих диких местах, противостоять нечисти Морена. Я, рискуя собственной шкурой, вставал на вашу защиту, когда это было необходимо. Благодаря мне вы пережили не одну лютую зиму. Теперь мне и моим друзьям нужна ваша помощь. И, если честь и долг для вас - не просто слова, вы нам не откажете.
Оборотень ещё не успел закончить свою патетическую речь, из которой, впрочем, наконец стало ясно, почему керры считают его своим благодетелем, а Гаур уже выступил вперёд и обратился к нему своим хрипловатым низким голосом:
- Ты прав, великий чародей: долг и честь - не просто слова для лесного народа. Но не единственно поэтому мы с радостью готовы откликнуться на любой твой приказ или призыв. Мы и впрямь обязаны тебе всем. И любой из нас, не колеблясь ни минуты, отдаст тебе всё, что имеет, а, если потребуется, то и саму жизнь. Керран - это то место, где тебя всегда ждут и чтят. Не сомневайся: любой из моего народа от рождения и до самой смерти принадлежит тебе.
Гаур ещё долго вещал в том же духе, а Нэаннель, стоя чуть позади Лордена, с интересом наблюдала за происходящим и только диву давалась, где-то этот лесной варвар обучился так витиевато и красноречиво изъясняться. Теирнон с керрами никогда напрямую не соприкасался, но при дворе, по многочисленным рассказам путешественников, об обитателях Керрана уже давно составили не самое лестное мнение. Все эльфы сходились во мнении, что на западных окраинах Морена поселилось дикарское племя, изъясняющееся звуками и жестами, не умеющее обращаться с ножом и вилкой и живущее едва ли не в шалашах, а то и вовсе на деревьях.
В целом Керран реальный не сильно отличался от того, что рисовался в сознании эльфийской королевы. Да и сами керры поначалу показались ей сущими варварами. Но вот изысканная речь звероподобного мужика совершенно сбила её с толку.
Пока Нэаннель размышляла над увиденным и услышанным, Гаур, кажется, закончил рассыпаться в благодарностях, заверениях и обещаниях и от слов наконец перешёл к делу. Он что-то громко выкрикивал, отдавал приказы, быстро перемещаясь по поляне. Эльфийка догадалась, что керр хлопочет о доме и еде для своих гостей. Кинув взгляд на Лордена, Нэаннель обнаружила, что он уже о чём-то тихо беседует с двумя женщинами, явно наставляя их в каком-то вопросе. В общем, все были чем-то заняты.
И только королева и принц продолжали бесцельно стоять посреди поляны, словно два одиноких изваяния, чувствуя себя полными дураками. Подбежавший чумазый мальчонка долго и внимательно разглядывал эльфийку, а затем громко спросил:
- Тётенька, а почему у вас уши такие длинные и такие острые, словно у зверя?
Мортрет отвернулся и тихо хрюкнул, изо всех сил пытаясь не рассмеяться во весь голос.
- Потому что я эльф! - надменно ответила Нэаннель.
- А кто такой "эльф"? - не унимался мальчуган.
Королева глубоко вздохнула, решив для себя, что, как бы красиво ни говорил Гаур, а керры всё же варвары и дикари, совершенно не воспитанные, необразованные и не интересующиеся ничем, кроме каждодневных нужд их маленького убогого Керрана. Паренёк ещё какое-то время потоптался, пристально глядя на Нэаннель снизу вверх, но, в конце концов решив, что про него забыли и ответа он сегодня не дождётся, убежал по своим детским делам.

Лорден поселился у Гаура, а Нэаннель и Мортрета разместили по соседству, в доме, где жила молодая керранская семья: муж с женой и два их неугомонных отпрыска. Кроме того Бригда, хозяйка дома, снова была на сносях и, судя по животу, очень скоро должна была разродиться.
"Эти керры плодятся, как кролики", - думала эльфийка, сидя на скамейке у окна и в полглаза наблюдая, как женщина, тяжело пыхтя и опираясь на край стола огромным круглым животом, раскатывает массивной деревянной скалкой тугое белое тесто. Бригда, казалось, не обращала на Нэаннель никакого внимания. Лишь изредка бросала беглый взгляд поверх её головы в окно, из которого открывался вид на лесную опушку, где резвились её старшие дети. Королева также не стремилась завести разговор с хозяйкой дома, полагая, что вряд ли у неё найдутся общие темы с варварской женщиной.
Неожиданно Бригда сама нарушила молчание.
- Вам кажется, что мы живём, словно дикие звери? - тихо спросила она, не переставая орудовать скалкой.
От удивления Нэаннель даже растерялась, не зная, что ответить. Сказать правду значило бы обидеть женщину. И эльфийка почла за лучшее солгать:
- Нет. С чего вы взяли? - выдавила она, сверля взглядом маленькую зелёную травинку, пробившуюся сквозь ровный, идеально гладкий земляной пол.
Бригда словно прочла её мысли:
- Не хотите обидеть меня? - тихо вздохнула она. - Чтож... Понимаю. Только не подумайте, что я осуждаю вас за ваши взгляды, считаю снобом или что-то в этом роде. Наша жизнь мало кому кажется привлекательной. Я уже не так молода, как может показаться, и на своём веку повидала немало брезгливых взглядов путешественников из дальних стран, которые останавливались в наших краях на ночлег. Знаете, когда я была совсем малышкой, мама часто рассказывала мне сказки о далёком эльфийском королевстве с прекрасными дворцами, зелёными садами и вечно юными эльфами. Была среди этих историй одна, которую я любила особенно. Это сказка о керранской девушке, настолько прекрасной, что её полюбил проезжавший через наше селение эльфийский принц. Он женился на ней, забрал её с собой в свою страну, наделил её вечной жизнью и вечной молодостью, и жили они долго и счастливо. А, может, и теперь живут...
Бригда ненадолго замолкла, отложила в сторону скалку, явно изнурённая тяжёлой работой, которая, в нынешнем положении, была ей не по силам, и грузно опустилась на стул напротив Нэаннель.
- Я очень любила эту сказку, - грустно продолжила она, - каждый раз перед сном просила мать рассказать мне именно её. А потом мне стало казаться, что и я, возможно, достойна любви какого-нибудь эльфа, и в моей жизни может случиться подобное чудо. Что скромничать? Я и впрямь в юности была очень красивой девушкой. И уже тогда не только мой Горг, но и другие парни в Керране оказывали мне знаки внимания. А я? Я с головой погрузилась в свои грёзы и жадно заглядывала в глаза любому, проезжавшему через наше селение, у кого была соответствующая форма ушей. Нет, мне не нужен был принц. Я лишь мечтала стать возлюбленной прекрасного эльфа и увидеть далёкую сказочную Ливанию. Но годы шли. Эльфы приезжали и уезжали, не удостоив меня даже взгляда. Все мои подруги давно повыходили замуж и воспитывали детей. Меня же вчерашние поклонники теперь считали сумасшедшей. Все, кроме Горга. Мать моя тяжело заболела, и даже великий оборотень не смог ей помочь. Мне сейчас иногда кажется, что это переживания за мою беспутную жизнь свели её в могилу. Перед самой своей смертью мать взяла с меня обещание, что я оставлю свои пустые мечты и выйду, наконец, замуж за парня из нашего села, который захочет назвать меня своей женой. Этим парнем оказался Горг. Так я простилась со своей сказкой и хозяйкой вошла в этот дом. Я ни о чём не жалею. У меня прекрасный муж и чудесные детишки. Только знаете... Если в этот раз у меня родится дочь, я сделаю всё, чтобы она никогда-никогда не услышала тех историй. Есть мечты, которые убивают душу. Есть грёзы, которые разрушают жизнь. Девушке, рождённой в Керране, ни к чему мечтать о большем.
С этими словами Бригда тяжело поднялась и с удвоенными силами принялась за раскатку теста. На лице её чуть светилась лёгкая улыбка, а в глазах стояли слёзы. Нэаннель почему-то стало ужасно неловко. Тихо извинившись, она встала и вышла во двор.
С неба на землю опускались последние лучи солнца. Мягкие сумерки медленно окутывали поляну. Керранские мамаши уже начали зазывать своих неугомонных отпрысков домой. Среди прочих женских голосов эльфийка различила и голос Бригды, выкрикивающей имена своих сыновей.
С тяжёлым вздохом Нэаннель опустилась на толстый ствол поваленного дерева, служивший здесь, по-видимому, лавкой, и погрузилась в свои нелёгкие размышления. Так вот, значит, какими виделись эльфы жителям этого Эрголом забытого селения: добрыми, прекрасными, мудрыми и справедливыми, чуждыми каких-либо слабостей, страстей и пороков. Двухсотлетняя королева старательно перебирала в памяти имена своих ближайших друзей и соратников и с удивлением понимала, что ни один из них не обладает этим набором добродетелей. Разве что Кайлим... Беспристрастный провидец, верный и праведный до того, что подчас вызывает у окружающих священный ужас. Да, он, пожалуй, тянет на роль прекрасного эльфийского принца из керранских сказок. Но чтобы вот этот Кайлим потерял голову от любви к дикарке... Нэаннель даже улыбнулась про себя. Провидец любвеобильностью вообще не отличался, целиком посвятив себя своему дару и служению ливанийской короне. У него не было семьи. Да и вообще было не очень понятно, кто он, откуда и какого рода. Правда при дворе сплетничали, что в незапамятные времена, когда были ещё молоды прародители Нэаннель Ливания и Тайлиан, у Кайлима была возлюбленная. Но она умерла, и провидец Эрголом и памятью её поклялся, что другой жены у него не будет. Эдакая лебединая верность. Но всё это - не более, чем дворцовые сплетни. В них лжи всегда намного больше, чем правды. Нэаннель объясняла одиночество Кайлима на свой лад: сложно, наверное, любить кого бы то ни было, когда видишь его насквозь и знаешь о нём всё, что он рассказал тебе, и всё, о чём умолчал.
А всё-таки, по керранским меркам, сказка о любви лесной девушки и эльфийского принца, должно быть, звучит необыкновенно красиво и притягательно.
Мортрет неслышно подошёл и сел рядом. Нэаннель подняла на него свои изумрудно-зелёные глаза и вымученно улыбнулась. Принц обнял её за плечи и ласково коснулся губами щеки.
- У тебя такой усталый и несчастный вид, - тихо сказал он. - Всё в порядке?
- Всё хорошо, - ответила эльфийка, кладя голову ему на плечо. - Просто знакомилась с глубинами местного фольклора.
- И как? - поинтересовался Мортрет.
- Представляешь, - задумчиво сказала Нэаннель, - керры считают, что Ливания буквально населена отважными и благородными прекрасными принцами. Они рассказывают своим детям сказки о справедливом и волшебном королевстве эльфов. И те верят. Великий Эргол, знали бы они, сколько интриг и заговоров пережил трон Теирнона, какие низменные чувства движут, подчас, и высокопоставленными особами, и рядовыми эльфами. Как умеют они лгать и предавать, преследуя свои цели и выгоды.
- Не сгущай краски, - посоветовал Мортрет. - Как говорят у нас в Даркреде: "В любой семье есть место для урода". Вот ты сразу бросаешься перебирать негативные примеры. А ты вспомни хотя бы Лансена, твоего полководца. Честен, отважен, хорош лицом, по-собачьи предан и верен тебе. Ну чем не прекрасный принц? До сих пор, кстати, не понимаю, почему ты не ответила на его чувства.
- А тебе бы хотелось, чтоб ответила? - прищурилась эльфийка, почуяв, что Мортрет затевает очередную игру.
- О, это было моим самым страшным ночным кошмаром! До последнего боялся, что этот щёголь придворный всё-таки сумеет вскружить тебе голову, - рассмеялся даркмен и потянул её к себе.
- Понимаешь, - шепнула ему в самое ухо Нэаннель, - я как будто чувствую себя виноватой перед ними. Они живут верой в эти сказки. Наша хозяйка, Бригда, полжизни ждала эльфийского принца. Мне кажется, что она очень несчастна, хотя и умело скрывает это.
- Милая! Всё это такие глупости! Ты не можешь отвечать за то, что навыдумывали себе эти лесовики. Живущим свойственно богатое воображение. А уж приукрашивать далёкое и недосягаемое - это вообще обычное дело. Может быть, где-то за Срединными горами рассказывают сказки о добрых големах и оборотнях. Думаешь, последние чувствуют себя сильно виноватыми в том, что обманули чьи-то светлые мечты?
- Сказки о добрых оборотнях рассказывают и в Керране, - неожиданно вмешался в разговор словно из под земли выросший Лорден. - Но в целом Мортрет абсолютно прав. Глупо терзаться чувством вины за то, чего не совершал. Что до той истории с керранской девушкой и эльфом - это не выдумка. И одного из участников тех трагических событий ты, Нэаннель, очень хорошо знаешь. Я расскажу тебе всё, но не теперь. Как-нибудь в другой раз. Теперь же ты должна понять: кому-то повезло, кому-то нет. Кто-то только думает, что ему несказанно повезло. А кто-то в упор не желает замечать своего счастья. У каждого своя судьба и своя дорога. Бригда, несмотря на свой немалый по здешним меркам возраст, - всего лишь глупая девчонка, для которой форма по-прежнему важнее содержания. Это как если бы ты, искренне любя Мортрета, продолжала постоянно страдать оттого, что он - не эльф. Но если уж ты и вправду не сможешь спокойно спать, пока не излечишь её душевную рану, постарайся раскрыть Бригде глаза на то, что она в действительности имеет. Это будет лучшей помощью, которую ты сможешь ей оказать.
- Почему же ты сам до сих пор не сделал этого? - спросила Нэаннель.
- Я, видишь ли, не эльф, - развёл руками Лорден. - Думаю, меня она просто не услышит. Форма! Форма имеет для этой женщины слишком большое значение.

За окном давным-давно стемнело. В комнате пахло сырой землёй, свежескошенной травой и тёплым воском от недавно погашенной свечи. Мортрет крепко спал, сжав в длинных тонких пальцах узкую ладонь Нэаннель. А вот к эльфийке сон всё никак не шёл.
За стеной слышались тяжёлые шаги Бригды и тихое ненавязчивое позвякивание посуды. Хозяйка дома имела обыкновение, наплевав на дурноту, усталость и позднее время, доделывать все домашние дела, прежде чем отойти ко сну. Вот и сегодня, уложив сыновей и мужа спать, она вернулась на кухню, чтобы навести порядок.
Нэаннель, несколько раз перевернувшись с боку на бок и поняв, что сон покинул её окончательно, решительно встала, зябко поёжилась, натянула на плечи шерстяную накидку и, толкнув дверь, вошла в кухню. Женщина, склонившись над огромным чаном с водой, с остервенением тёрла закопчённый чугунный котёл. Услышав тонкий заунывный скрип петель и тихий звук шагов, она поняла голову, смахнула с уставшего лица непослушную огненно-рыжую прядь и виновато улыбнулась.
- Простите. Я, кажется, разбудила вас, - тихо сказала она.
- Не извиняйся. Я не спала, - небрежно махнула рукой эльфийка, присаживаясь на краешек стула и ёжась от холода. Она не знала, с чего начать разговор, и молча сверлила взглядом потёртую столешницу.
Неожиданно Бригда сама пришла ей на помощь и первая нарушила затянувшееся молчание.
- Вы ведь не просто так пришли, миледи, - не отрываясь от своего занятия, сказала она всё тем же тихим, сорванным, усталым голосом. – Вы о чём-то поговорить со мной хотели. Простите меня, но я невольно подслушала ваш разговор с Великим оборотнем сегодня вечером. Это вышло случайно, и слышала я не всё. Но сразу поняла, что речь шла обо мне.
- Ты права, - кивнула Нэаннель. – Возможно, не слишком-то это милосердно с моей стороны – втягивать тебя в разговоры, когда за окном глубокая ночь, а ты так устала и у тебя ещё полно дел. Но я действительно чувствую, что должна тебе кое-что объяснить, кое в чём перед тобой оправдаться.
- Вы? Передо мной? – в усталом голосе Бригды, секунду назад лишённом каких-либо интонаций, теперь слышалось, невыразимое удивление, к которому примешивалось нечто, очень похожее на страх.
- Ты знаешь, кто я? – пропустив последние слова женщины мимо ушей, спросила Нэаннель.
- Вы – эльф, - недоумение Бригды росло с каждым словом.
- Это всё, что ты знаешь?
- Ну… - керранка замялась, - Это только разговоры… слухи… Я никогда не верила болтовне деревенских сплетников…
- И всё же…
- Поговаривают, будто вы с Великим оборотнем состоите в каком-то дальнем родстве. А кое-кто болтает, будто вы – сама великая ливанийская королева Нэаннель.
- Это не пустые слухи, - грустно улыбнулась эльфийка. - Я действительно Нэаннель, королева Ливании. А Лорден – сын моей прабабки и, по всему выходит, что мой двоюродный дед. Так что в каком-то смысле мы действительно очень дальние родственники. Я пока не поняла, радоваться или огорчаться мне подобному родству. Но моё отношение к факту самого факта не меняет. Так что… Впрочем, не об этом сейчас речь. Я хотела бы поговорить с тобой о другом моём спутнике.
Сильно шокированная Бригда всё же нашла в себе силы проявить вежливость и поддержать разговор.
- Вы говорите о вашем муже? О Мортрете? – робко спросила она.
- Ну да, - усмехнулась Нэаннель. – О моём муже. О наследном принце Даркреда, принце Мортрете.
Последние слова она произнесла с нажимом, словно желая, чтобы они навсегда впечатались в память керранки.
- Вы, верно, шутите, миледи, - Бригда даже перестала тереть котёл и теперь не сводила глаз с эльфийки, нервно теребя в тонких пальцах засаленный фартук. – Мы хоть и считаемся дикарями и живём вдали от цивилизации, но и до нас доходят новости из большого мира.
- И что же слышно у вас о жизни на западном берегу Тадвы? – с искренним интересом спросила Нэаннель.
- А то, что Даркред и эльфийское королевство непримиримо враждуют уже более тысячи лет. Эльфы презирают даркменов, а те, в свою очередь, ненавидят эльфов. Между этими двумя расами нет и речи о перемирии – не то что о брачном союзе между государями.
Нэаннель в ответ на эту пламенную речь лишь грустно улыбнулась.
- Ты во многом права, Бригда… Во многом - но не во всём. И именно об этом я бы хотела поговорить с тобой. Как и ты, я росла на сказках. Но сказки моего детства были другими. Не о красоте она были, не о счастье и не о вечной любви, а о вражде, коварстве и жестокости. С юных лет моими верными спутниками были страх и ненависть к соседям. О да! Меня растили, как будущую королеву, которая должна была однажды грудью встать на защиту своей страны от самого главного, самого страшного врага… Когда я впервые увидела Мортрета – это случилось вскоре после гибели моего отца, во время переговоров в Даркреде – он показался мне уродливым чудовищем, воплощением всех мирских пороков, всего самого худшего, что когда-либо существовало под этими звёздами. В этом, впрочем, нет ничего удивительного: я увидела то, что хотела, ожидала, долгие годы готовилась увидеть. Всё, что он говорил и делал, преломлялось в моём восприятии под тяжестью многовековой вражды, взаимных обид и претензий. А он… С той самой первой встречи, когда я наговорила ему кучу гадостей и пообещала лично расправиться с ним, Мортрет двести лет терпеливо ждал, когда ему представится новый шанс.
Бригда слушала королеву заворожено, не сводя с неё восторженных глаз, словно вновь вернулась в детство и внимала прекрасной сказке своей матери. Когда Нэаннель ненадолго замолкла, чтобы перевести дыхание и обдумать сказанное, керранка нетерпеливо заёрзала. Эльфийка мгновенно вышла из задумчивости, повела затекшими плечами и продолжила свой рассказ.
- Да. Мы встретились вновь лишь спустя двести лет. Я не знаю, зачем провидению понадобилось снова сводить нас вместе. Но в тот раз мне и Мортрету пришлось остаться один на один. Вокруг не было посторонних глаз, а у меня не было необходимости играть роль гордой и непримиримой государыни перед своими и чужими подданными. Возможно, именно это и склонило чашу весов в сторону симпатии к принцу. В тот момент что-то во мне надломилось, и я посмотрела на него совсем другими глазами: не как на живое воплощение своих детских ночных кошмаров, но как на реального мужчину, который совершает поступки, совершенно не вяжущиеся с созданным в моей голове образом и, скорее всего, не имеющего с ним ничего общего, кроме имени.
- И… вы полюбили его? – благоговейно прошептала Бригда.
- Не сразу… Хотя нет! Полюбила, наверное, сразу. Но не сразу нашла силы самой себе в этом признаться. Убеждения, иллюзии – всё это, знаешь ли, страшная штука. Они, словно злой ядовитый туман, застилают собою реальность, не дают взглянуть на вещи своими глазами. Иногда на то, чтобы избавиться от предубеждений, требуются годы. Не знаю, к счастью или на беду, но нам судьба не дала времени отдышаться, оглянуться по сторонам и всё как следует обдумать. Нас словно какое-то провидение ведёт вперёд к одному ему известной цели. Иногда мне становится страшно, потому что я осознаю, что жизнь моя не вполне мне подвластна. Мы и поженились то как-то спонтанно. Словно кто-то огромной невидимой рукой толкнул нас в спину, когда настал подходящий момент. А я так до сих пор и не решила для себя, можно ли свадьбу по древним, не Эрголом данным законам считать настоящими узами супружества. Лишь одно я знаю наверняка. Жизнь без Мортрета в какой-то момент стала для меня немыслима. Я люблю его. Эльф он или даркмен, друг или враг – это перестало иметь всякое значение. Если завтра жизнь снова поставит меня перед выбором, я выберу его, что бы ни лежало на другой чаше весов. Однажды я поняла: истинно лишь то, что живёт в твоём сердце.
Некоторое время они обе молчали. Лицо Бригды сияло, словно у ребёнка, окрылённого мечтой, но, одновременно, было задумчивым. Наконец она тихо промолвила:
- Это очень красивая история. Только… не понимаю, какое отношение она имеет ко мне и к моей жизни.
- Скажи, ты любишь мужа? – вместо ответа спросила Нэаннель.
Бригда удивлённо захлопала ресницами, явно застигнутая врасплох этим вопросом. Она никак не могла уловить нить, которую медленно разматывала в своём сознании эльфийка. Наконец керранка сдалась и просто ответила:
- Он замечательный. Он добрый, сильный и надёжный. Он любит меня. И, наверное, будь он эльфом, я была бы самой счастливой женщиной на свете. Но, увы, Горг - не эльф. Может, именно поэтому мне так и не удалось по-настоящему полюбить его.
- Знаешь, - лукаво улыбнулась Нэаннель, - если бы у меня была твоя логика, я бы наверняка прошла мимо своего счастья. Но я вовремя поняла, что соль, положенная в сахарницу, не становится слаще, а сахар даже в солонке не перестанет быть сахаром. Может быть, пришло и твоё время избавляться от мороков.
С этими словами эльфийка встала и молча вышла из комнаты. А Бригда ещё долго растеряно сидела на полу, погрузив руки в таз с холодной водой.
Завернувшись в толстое шерстяное одеяло и покрепче прижавшись к Мортрету, Нэаннель уже сквозь сон услышала тяжёлые шаги керранки, удаляющейся в свою комнату и что-то бормочущей себе под нос. На душе у королевы стало удивительно легко, словно камень упал с плеч. Сладко зевнув, она соскользнула в мягкое забытье, без волнений, тревог и сновидений.

Когда в Керране погасли последние огни и всё селение погрузилось во мрак и тишину, от околицы отделилась маленькая, сгорбленная тень. Она бесшумно скользнула в узкий просвет между двумя крайними домами и перебежками двинулась вглубь селения. Возле каждого дома она останавливалась, вытягивая шею и водя головой по сторонам, словно нюхая воздух. У одного из домов тень замерла, приникла к стене, почти слившись с ней. Короткие пухлые, но цепкие, словно паучьи лапы, пальцы зашарили по гладкой ровной поверхности. Не издав ни звука, тень приблизилась к окну, готовая уже скользнуть в него, но вдруг отпрянула, неестественно изогнувшись, словно от внезапной боли, медленно сползла на землю и, вздрагивая, словно раненый зверь, на четвереньках ринулась прочь, к непроницаемой тьме под сенью вековечных деревьев Морена.
Через мгновение на том же месте, словно из ниоткуда, возник Лорден. Низко наклонившись, он внимательно осмотрел стену дома и землю вокруг, насторожено оглянулся по сторонам, а затем приблизился к оконному проёму и заглянул внутрь. Нэаннель и Мортрет мирно спали, укутавшись в объятия друг друга и в большое тёплое одеяло. Оборотень облегчённо вздохнул, несколько раз провёл ладонью вокруг оконного проёма, сделал в воздухе какие-то странные знаки руками и поспешно удалился.

В то утро Нэаннель, едва пробудившись, испытала огромное удивление. Нет, всё было, как обычно. Яркие лучи солнца проникали через окно и хозяйничали в комнате, обернувшись множеством солнечных зайчиков. Снаружи множеством женских, мужских и детских голосов гудел Керран, занятый своими каждодневными делами и заботами. С кухни уже доносился звон посуды, плеск воды и – в этом-то и заключалась единственная необычность этого утра – радостное пение Бригды. Эльфийка потёрла заспанные глаза и несколько раз мотнула головой – наваждение не рассеялось. Керранка пела, удивительно чистым, сильным и мелодичным голосом выводила светлую, полную тихого счастья и покоя мелодию.
Осторожно выбравшись из своей постели, украдкой бросив взгляд на спящего Мортрета, Нэаннель крадучись подошла к полуприкрытой двери и выглянула в кухню.
Бригда, словно помолодевшая на несколько лет, в опрятном белом платье, лёгкая и воздушная, несмотря на огромный живот, кружила вокруг стола, расставляя посуду, мечтательно улыбаясь и напевая. Лицо её сияло, и сверкали на нём, словно драгоценные камни, огромные тёмно-карие глаза. Тихо скрипнула входная дверь, и на пороге появился Горг. Бригда подняла голову и одарила его лучезарной улыбкой. В счастливом сиянии её глаз могучий, огромный, как гора, керр как будто растаял. Смущённо пряча взгляд, он подошёл к столу, отломил большой ломоть свежего ржаного хлеба, да так и застыл, зажав его в руке. Бригда осторожно приблизилась, тихонько коснулась пальцами его запястий и положила темноволосую голову на его сильное плечо.
Сглотнув подкативший к горлу комок, Нэаннель отвернулась. Внутри сейчас билось и рвалось что-то непонятное. Нечто такое, что, казалось, едва вырвавшись наружу, понесётся с неудержимой силой, ломая и круша всё на своём пути. Эльфийка медленно опустилась на пол, сжав голову руками, словно превозмогая невыносимую боль. Она изо всех пыталась сдержать эту разрушительную силу, напрягая каждую мышцу, каждую жилку своего тела. А из глаз лились и лились слёзы.
Нэаннель скорее угадала, чем почувствовала сильные руки, прижимающие к сильной груди. Словно сквозь плотный туман она слышала знакомый, родной, до боли любимый голос, звавший её по имени.
С трудом подняв голову, эльфийка в упор посмотрела на Мортрета и, сжав его руку, тихо произнесла:
- Всё хорошо.
- Что с тобой? – голос принца сорвался от волнения и пережитого ужаса.
Нэаннель слабо улыбнулась:
- Это любовь – настоящая, огромная, всепоглощающая – коснулась меня. Не тревожься. Я знаю теперь: пока бьётся твоё сердце, будет биться и моё.

Лорден явился к обеду, когда Нэаннель, Мортрет, Горг и Бригда сидели за столом. На любезное предложение хозяев присоединиться к их скромной трапезе оборотень ответил лёгким кивком головы и, едва утолив первый голод, немедленно огорошил всех собравшихся неожиданным заявлением.
- Нам сегодня же необходимо двигаться дальше, - коротко бросил он, вытирая губы льняным полотенцем, сурово глядя в глаза Нэаннель.
- К чему же такая спешка! Вы так долго не были в наших краях и так скоропостижно нас покидаете, - попыталась протестовать Бригда.
Но одного короткого небрежного жеста Лордена хватило, чтобы керранка умолкла.
- За вами приходили этой ночью, - тихо сказал оборотень, не сводя пытливых глаз с эльфийки и даркмена. – Кто-то ищет вас. Выслеживает. Здесь нам оставаться небезопасно. Нужно идти дальше, к Срединным горам. Лишь там мы все сможем вздохнуть облегчённо.
Нэаннель и Мортрет переглянулись. Бригда застыла с открытым ртом, а рука с ложкой замерла на полпути. В комнате повисло напряжённое молчание. Оно длилось всего несколько мгновений, хотя всем присутствующим показалось, что прошли долгие часы.
Наконец Нэаннель решительно встала из-за стола, обвела всех присутствующих взглядом и негромко произнесла:
- Бригда, Горг, я благодарю вас за оказанное нам гостеприимство. Но мы не можем более здесь задерживаться, подвергая опасности себя и вашу семью заодно. Даю всем ровно час на сборы. Мы отправляемся в путь.
Лорден коротко кивнул и, не дожидаясь дальнейших разъяснений, встал из-за стола, поблагодарил хозяев за трапезу и покинул дом.
Нэаннель и Мортрет наскоро покончили с обедом и тоже приступили к сборам. Керранская чета тем временем хлопотала о провизии для своих гостей. В большую дорожную сумку Бригда сложила еды намного больше, чем требовалось для однодневного перехода через Морен. Нэаннель искренне надеялась, что лес станет для них последним испытанием. Ведь теперь, когда Лорден был с ними в человеческом обличии, эльфийка полагала, что в Срединных горах им без труда удастся отыскать дорогу к убежищу Ливании. О том, что ждало их там, она предпочитала пока не думать.
Сумка с провизией получилась объёмной и тяжёлой. На слабые попытки Нэаннель отказаться от лишних продуктов Бригда ответила возмущённым взглядом, и эльфийка, не желая обидеть женщину, сдалась.

                Глава XII

                «Морен»


Когда солнце миновало зенит и начало медленно клониться к закату, трое путешественников покинули Керран. Лорден восседал на коренастом, приземистом, широкогрудом жеребце, любезно одолженном ему лесным народом. Конь явно не был предназначен для верховой езды вообще и для быстрых скачек в частности. Но оборотень управлялся с ним довольно ловко. Да и быстро передвигаться по окутанному сумерками вечернему лесу было весьма затруднительно. Так что пока животное довольно неплохо справлялось с новой для себя задачей.
Когда от Керрана их отделяло уже более двух часов пути, путешественники сделали привал, чтобы обсудить свои дальнейшие планы.
- Полагаю, мы все достаточно неплохо отдохнули и вполне выдержим одну ночь без сна, - сходу заявил Лорден. – Останавливаться на ночлег в этом лесу в принципе неразумно, а в нашем случае – особенно.
- Ты можешь, наконец, объяснить что произошло? – раздраженно бросила Нэаннель, поправляя тяжёлые мешки у седельной луки. Лес ей не нравился. Он казался опасным и враждебным. Деревья нависали над тропой с двух сторон, давили своей высотой и тяжестью и, казалось, подслушивали каждое слово путников, подглядывали за каждым их движением. А неведомая опасность, от которой так поспешно уводил их оборотень, заставляла всё внутри сжиматься.
- Прошлой ночью я видел тень под вашими окнами, - буднично пояснил Лорден. – Это нечто вынюхивало и выискивало кого-то. Я думаю, нет необходимости пояснять, кого именно. Также несомненно и то, что это существо приходило не с добрыми намерениями. Едва почуяв меня, соглядатай спешно ретировался.
- Думаешь, он опасен? – задумчиво спросил Мортрет.
- Трём взрослым, вооружённым и бодрствующим людям – едва ли, - недобро ухмыльнулся оборотень. – Я и один, даже будь я в обличии лиса, смог бы этого недомерка раскроить на кучу маленьких тряпочек. Я о другом думаю: стоит опасаться тех, кто его послал. Нам просто необходимо оказаться в безопасном месте прежде, чем шпион явится с докладом к своему хозяину. И, да: троим вооружённым до зубов, огромным как скала, но спящим беспробудным сном воинам даже мальчишка с кухонным ножом сумеет перерезать глотку, если сможет тихо подкрасться. А подкрадываться этот ночной гость, будьте уверены, умеет не просто тихо – совершенно бесшумно.
Больше ни у кого не было желания возражать и припираться. Немного размяв ноги, путешественники вновь оседлали своих коней и поехали дальше. Сумерки быстро сгущались. День плавно перетёк в вечер, а тот, в свою очередь, быстро клонился к ночи. На узкую лесную тропу опустился густой молочно белый туман. Мир вокруг превратился в призрачное марево, из которого угрожающе выступали силуэты деревьев. Вокруг стояла пугающая тишина. Ни единый порыв ветра не шевелил ветвей, ни одна птица не подавала голоса. Ни один зверь не прошмыгнул в кустах у дороги. И даже стук копыт тонул в толстом ковре опавшей листвы и хвои. Единственное, что Нэаннель ещё могла чётко различить – это силуэты Мортрета и Лордена, ехавших по бокам. Нащупав руку даркмена, эльфийка крепко сжала её в своих пальцах. Принц ответил ей коротким рукопожатием и ободряюще улыбнулся. Нэаннель перевела взгляд на оборотня. Тот, чуть привстав в стременах, крепко сжимая в руках поводья, напряжённо вглядывался вдаль и, казалось, вообще ничего не замечал вокруг, кроме тонущей в белом мареве дороги. Он весь сейчас превратился в зрение, слух и нюх. По сдвинутым к переносице широким бровям и сощуренным глазам Лордена эльфийка поняла, что его что-то тревожит, а, спустя мгновение, поняла, что именно.
Ни понять, что произошло, ни толком испугаться никто не успел, когда из ватного белого ничто навстречу им с диким душераздирающим рёвом кинулось нечто.
Эльфийка могла бы поклясться, что никогда прежде в своей жизни ей не приходилось видеть столь уродливого существа. Оно двигалось на двух ногах, как это свойственно разумным расам, но тело его с ног до головы было покрыто густой, жёсткой, скомкавшейся шерстью. Непропорционально длинные руки-лапы имели по шесть пальцев вместо пяти и заканчивались длинными, острыми, как лезвия, когтями. Плоское лицо с крупным приплюснутым носом и глубоко посаженными, словно вдавленными в череп красными глазами было перекошено яростью, граничащей с бешенством.
С невероятной скоростью чудовище налетело на путешественников. Но в тот миг, когда монстр поравнялся с конём Лордена, он был сбит с ног тяжёлым ударом меча. Удар пришёлся плашмя прямо по массивному скошенному лбу. Упав на землю, существо издало громогласный рык, в котором боль мешалась с бессильной злобой.
Мортрет уже был рядом. Он ловко выхватил из ножен за спиной свой огромный меч и нанёс чудищу колющий удар в шею. Из разрубленной артерии фонтаном брызнула кровь. Монстр взревел, зажимая рану шестипалой ладонью. Однако, к огромному удивлению Нэаннель, он не упал и не умер в конвульсиях, как сделало бы это любое другое живое существо, получив такую страшную рану. Сделав стремительный бросок назад, чудовище выиграло несколько мгновений и успело вновь встать на задние лапы. Красный кровожадный огонь в его глазах разгорелся ещё сильнее. Уродливая тварь оскалила свои острые длинные зубы, делала неуловимое движение и одним прыжком преодолела расстояние, отделявшее её от обидчика. Мортрет был начеку. Выставленный вперёд клинок распорол чудищу живот, прошёл насквозь и с хрустом вышел из спины. Однако это, похоже, причинило нападавшему не больше вреда, чем укус пчелы – больно, но не смертельно.
Внутри у Нэаннель всё сжалось от страха. Она видела, как стремительно подбежавший Лорден сбил монстра с ног в тот момент, когда он уже протянул свои кошмарные лапы к принцу. От удара чудище грузно рухнуло на бок, а меч так и остался торчать из его брюха. Даркмен теперь был безоружен. Однако трое путешественников выиграли небольшую передышку – ровно столько времени, сколько необходимо было монстру, чтобы вытащить из себя меч и вновь подняться на ноги. Этого времени хватило Лордену на то, чтобы прокричать оцепеневшей от ужаса эльфийке:
- Его не убить обычным оружием. Где тот клинок, что ты получила от меня через карлика?
Всё что происходило дальше, показалось Нэаннель сном. Рука сама потянулась к поясу, и холодные, непослушные, словно чужие пальцы, сжались на рукоятке кинжала. Тело тяжело перевалилось через седло и спрыгнуло на землю. Эльфийка не услышала испуганного крика Мортрета, когда всем телом падала на чудовище, и не почувствовала сопротивления уродливой плоти, когда, не выбирая места, вогнала в неё серебряное лезвие по самую рукоятку.
Потом она ещё несколько минут сидела возле огромной распластавшейся туши, тщательно вытирая клинок о край своей куртки. Мортрет подошёл, опустился на колени, сжал плечи Нэаннель и уткнулся лицом в её волосы. По другую сторону от мёртвого монстра в задумчивости присел Лорден. Он несколько раз ткнул массивную уродливую голову острием меча, поморщился и смачно сплюнул в сторону.
- Кто это? – подняв голову, тихо спросила эльфийка и кивком указала на чудовище.
- Гоблин. Самый обыкновенный моренский гоблин. Лес просто кишит ими, - безразлично бросил оборотень и, поднявшись, медленно обошёл вокруг мёртвого монстра, продолжая комментировать. – Да. Самый обыкновенный. И даже не слишком крупный. Теперь вы понимаете, почему я запретил разбивать лагерь и останавливаться на ночлег в Морене?
Мортрет даже не пошевелился, а Нэаннель ответила вялым кивком головы. Она думала о том, что её предок, владыка Эргол, должно быть, и впрямь был великим правителем, выдающимся полководцем и очень сильным чародеем, раз ему удалось обратить в бегство не одного, а целые полчища чудовищ, подобных этому. Внезапно эльфийку посетила тревожная мысль.
- Вы с Мортретом нанесли ему несколько смертельных ран, и всё же, истекая кровью, гоблин продолжал жить, - то ли констатировала, то ли спросила она.
- Ты чертовски наблюдательна, - хмыкнул Лорден. – Чудовище не убить обычной сталью, сколько бы ударов ни было нанесено и сколь бы страшными они ни были. Только заговорённое серебро для него смертельно. А такой клинок у нас всего один, и он – у тебя.
Нэаннель внутренне содрогнулась, осознав, что их едва ли защитит один единственный кинжал, если чудовища нападут толпой. Лорден словно прочёл её мысли.
- Не беспокойся. Гоблины не охотятся стаями, - сообщил он. – Да и этот наверняка не выслеживал, а натолкнулся на нас по чистой случайности. Однако мы отнюдь не застрахованы от новых случайных встреч, подобных этой. Поэтому я настоятельно рекомендую вам поскорее покинуть это место и, по возможности, ускориться. Кроме гоблинов в этом лесу много чего водится. Вряд ли нам принесёт удовольствие общение с големом или оборотнем.
Мортрет поддержал Нэаннель под локоть и помог ей запрыгнуть в седло. Вскоре все трое продолжили путешествие по ночному лесу. Теперь все они были напряжены и внимательно смотрели по сторонам, а эльфийка не выпускала руку принца. Выбрав момент, даркмен шепнул:
- Больше никогда, слышишь, - никогда не делай так.
- Как? – так же тихо отозвалась Нэаннель, не переставая вглядываться в темноту по сторонам дороги.
- Я имел в виду твой поединок с гоблином. Ты могла погибнуть. Да, я всё знаю: ты храбрая и отважная королева, ты не раз вела своих воинов в бой. Но одно дело – дырявить даркменов, и совсем другое – схватиться с чудовищем. Так что, умоляю, впредь воздержись от подобного геройства.
- Ты с ума сошёл! – возмутилась Нэаннель. – Я не могла поступить иначе. Ты же слышал, что сказал Лорден: гоблина обычным оружием не убить. Не вмешайся я – вы бы погибли.
- Отдай мне кинжал, - тихо попросил Мортрет. – Отдай его мне, чтобы в следующий раз я сам смог защитить тебя и всех нас.
Эльфийка хотела сперва что-то возразить, но, взглянув в глаза возлюбленного, лишь молча извлекла клинок из-за пояса и протянула его даркмену. Тот также молча принял его, сжал в ладони и нежно коснулся губами щеки Нэаннель.

Они медленно и бесшумно возникали из темноты. Один, затем ещё один и ещё. Вскоре уже десять существ с бледными, бессмысленными лицами и белыми без зрачков глазами преградили путешественникам путь, выстроившись в ряд поперёк тропы. Они не кричали, не рычали, не размахивали руками. Они вообще не издавали никаких звуков и не шевелились. Просто стояли, не давая пройти. И от этого гробового молчания кровь в жилах стыла больше, чем от душераздирающего рёва гоблина.
- Это големы, - шепнул Лорден. – Живые мертвецы. Рыскают по Морену в поисках живых душ и живой крови. Это они, в большей степени, чем кто-либо другой из нечисти, повинны в том, что в здешних краях уже давным-давно не осталось ни зверей, ни птиц.
- Они видят нас? – сорванным от ужаса голосом тихо спросила Нэаннель.
- Нет. Но прекрасно чуют, - отозвался оборотень.
- Утешил, - хмыкнул Мортрет. – Что же они не двигаются?
- Они выжидают. Перекрыли тропу и ждут. Знают, что нам деваться некуда.
- И что же, - осведомился принц, - мы так и будем тут стоять до скончания времён.
- До скончания – не до скончания, а ровно до того момента, как они высосут из тебя всю душу, - саркастически заявил Лорден. – А потом, когда ты упадёшь, они набросятся на тебя и высосут всю твою кровь.
Нэаннель передёрнуло от таких анатомических подробностей.
- Что будем делать? – осведомилась она.
- У нас есть одно существенное преимущество, - отозвался оборотень. – Эти твари ужасно медлительны. Так что, если мы обратимся в бегство, то наверняка спасёмся.
- Что? Повернуть назад? – в недоумении воззрилась на него эльфийка.
- Конечно же, нет, - раздражённо бросил оборотень. – Мы пустим лошадей в галоп и просто растопчем их.
Как раз в это мгновение Нэаннель почувствовала противную слабость в животе, словно там образовалась крошечная воронка. От неожиданности она рефлекторно согнулась, уткнувшись лицом в гриву лошади. Лорден, уловив её движение, резко обернулся. Мгновенно оценив ситуацию, он натянул поводья, впился каблуками сапог в бока лошади и скомандовал:
- Вперёд! Времени больше нет! Держись, Нэаннель! Сопротивляйся! Как только мы оторвёмся от них, всё это закончится.
Эльфийка и сама уже поняла, что происходит. Животный ужас всколыхнулся внутри, когда она почувствовала, как десять пар невидимых ледяных рук проникли внутрь и потянулись к её душе. Но страх, ознобом пробежавший по позвоночнику, неожиданно придал сил. Нэаннель распрямилась в седле, поймала обеспокоенный взгляд Мортрета, вымученно улыбнулась и пришпорила коня.
Это была бешеная скачка. Почуяв неладное, големы начали вяло переминаться с ноги на ногу, но с места не сдвинулись. А уже через мгновение нежити, словно белые призрачные стебли полыни под порывом ветра, полегли под копытами с разгону врезавшихся в них коней. Они не попытались разбежаться, хотя, наверное, при их медлительности, и не смогли бы этого сделать. Они по-прежнему не издали ни звука, когда их черепа с хрустом ломались от ударов железных подков. В воспалённом сознании Нэаннель мелькнула мысль, что големы, скорее всего, вообще не чувствуют боли. На секунду опустив голову, эльфийка увидела, что из разбитой головы одного из этих существ вместо крови вытекает вязкая бесцветная жидкость. На миг ей стало нехорошо. Сознание помутилось, и к горлу подкатила тошнота. Но Нэаннель, собрав остатки сил, лишь сильнее вонзила каблуки в бока своего скакуна.
Они ещё долго неслись по ночному лесу, понукая коней и не давая им сбавить шаг. Когда эльфийке начало казаться, что эта бешеная скачка не закончиться никогда, впереди между деревьями замаячил просвет. Спустя лишь несколько ударов сердца трое всадников в клубах серой пыли вылетели на восточную опушку Морена.
Они стояли прямо у подножия Срединных гор, а над ними, в серой клубящейся дымке, вставало солнце. У Нэаннель и Мортрета от увиденного перехватило дыхание. Всё, что они когда-либо слышали о самых величественных и непреступных в мире горах, было лишь слабой тенью, ничтожным отзвуком того великолепия, которое открывалось сейчас перед ними. Горы вздымались высоко вверх, упираясь в небесный свод, а на вершинах их шапками лежал снег. Горы простирались на север и на юг, разделяя континент напополам. А сами они были его серединой, его осью, его сердцем.
Лорден спешился, потрепал по шее своего усталого коня и с улыбкой взглянул на спутников.
- Мы почти на месте, - радостно сообщил он.

                Глава XIII
 
                «Ливания»

Дорога по горам отняла у них ещё полдня, из чего Нэаннель справедливо заключила, что «почти на месте» в исполнении Лордена не стоит понимать буквально. От бесконечных поворотов, серпантинов и изгибов узенькой горной тропинки у неё быстро закружилась голова. Так что, спустя пару часов, эльфийка оставила тщетные попытки запомнить маршрут, которым вёл их оборотень, и теперь лишь уважительно смотрела в спину тому, кто знал этот заковыристый путь, как свои пять пальцев.
Сначала они долго шли вверх. Затем так же долго спускались вниз. Потом на протяжении нескольких часов огибали словно из земли выраставшие скалы. И вот, наконец, когда солнце стояло в зените, путешественники добрались до места.
Нэаннель не сразу поняла, что произошло, когда у очередной скалы Лорден остановился, как вкопанный. Лишь спустя несколько мгновений, эльфийка сообразила, что возвышенность, перед которой замер оборотень – это вовсе не скала, а стена огромного бесформенного сооружения. Высоко задрав голову, Нэаннель различила далеко наверху какое-то подобие не то окон, не то бойниц. А ещё через миг часть серой каменной плиты отошла в сторону, и перед путниками открылся широкий проход, освещённый светом факелов. Оборотень шагнул внутрь и призывно махнул рукой своим спутникам. Нэаннель и Мортрет переглянулись и осторожно шагнули внутрь вслед за ним.
По крутой винтовой лестнице Лорден провёл их на верхние этажи. Кое-где по дороге навстречу попадались эльфы. Они молча кланялись оборотню и с любопытством разглядывали его спутников. У одной из многочисленных дверей Лорден остановился, распахнул её и лёгким, едва заметным движением головы предложил Нэаннель войти внутрь, а Мортрету указал на дверь напротив.
- Отдыхайте. Приходите в себя после долгой дороги. Можете помыться, переодеться и пообедать. Всё необходимое вы найдёте внутри, – сообщил он и добавил, обращаясь уже лично к Нэаннель. – Я буду в комнате в конце коридора. Как только будешь готова, найди меня, и я провожу тебя к матери. Ведь, если я всё правильно понял, ты проделала столь долгий путь, чтобы побеседовать с ней.
Эльфийка молча кивнула, и скрылась за дверью. Она буквально с ног валилась от усталости, но нетерпение, желание разом покончить со всеми загадками и недосказанностями не позволяло прямо здесь и сейчас свалиться замертво. Сперва нужно было увидеть прабабку, услышать, что она скажет. А отдых может и подождать.
Наскоро перекусив жареным мясом и переодевшись, Нэаннель уже через полчаса стояла у дверей Лордена. Оборотень удивлённо вскинул брови, но не сказал ни слова. Он взял эльфийку за руку и молча повёл по коридору. Они совершили несколько коротких подъёмов по лестнице и миновали несколько просторных залов, освещённых светом множества факелов. И вот, наконец, Лорден остановился у массивной деревянной двери, украшенной множеством узоров.
- Дальше ты пойдёшь сама, - сообщил он Нэаннель. – Мать сказала, что хочет говорить с тобой наедине.
Эльфийка кивнула и решительно толкнула дверь.

А Ливания совсем не походила на выжившую из ума отшельницу, какой описывала её Кэрин. Совершенно напротив.
В аккуратно убранной, аскетичной, но очень уютной комнатке на невысоком резном табурете сидела молодая, красивая женщина, которую с первого взгляда можно было принять за ровесницу самой Нэаннель. Но взгляд легендарной королевы светился мудростью прожитых лет, и лишь это выдавало её истинный возраст.
Ливания жестом отпустила слуг и лёгким кивком головы указала правнучке на такой же табурет напротив.
Некоторое время обе в молчании разглядывали друг друга, словно близкие подруги после долгой разлуки, хотя на самом деле никогда прежде не виделись. Ливания первой нарушила молчание.
- Ну здравствуй, Нэаннель, - с ласковой улыбкой произнесла она.
А Нэаннель не могла произнести ни слова. От охватившего её волнения эльфийку бросало то в жар, то в холод. Шутка ли! Сколько противоречивых слухов ходило об этой женщине. Одни считали её давно погибшей, другие - без вести пропавшей (что, кстати, было куда ближе к истине). Третьи называли мученицей, коварно обманутой теми, кого она некогда облагодетельствовала. Четвёртые - кстати, те самые, облагодетельствованные - видели в ней оплот зла, причину всех несчастий, обрушившихся на Западный край. И вот она сидит напротив: ни то, ни другое, ни третье. Прекрасная женщина с глазами печального мудреца, золотистыми локонами и тонкими хрупкими запястьями. Её прабабушка, уже ставшая легендой, но сейчас вполне реальная, настоящая.
- Ты удивлена, девочка? - улыбнулась Ливания. - Признайся - удивлена. Ведь, направляясь сюда, ты ожидала чего угодно, но только не этого. О да! В том, что рассказывают обо мне, совсем немного правды. Так прожитая жизнь становится историей. История, передаваемая из уст в уста, обрастает фантастическими подробностями и с течением времени обращается в легенду. От легенды же всего один шаг до сказки. Но и в сказках кроется крупица истины. Давай же попробуем отделить зёрна от плевел. Времени у нас достаточно, что бы там ни говорила Кэрин. Но потратить это время нужно с пользой.
- И о чём пойдёт речь? - сглотнув подступивший к горлу ком, прошептала Нэаннель.
- Я хочу рассказать тебе правду. Ту единственную горькую правду о нашем прошлом, которую знаем только я, мой сын, да немногие избранные в большом мире. Ну и даркмены, разумеется. Ведь они принимали в этой истории непосредственное участие.
- Столько раз за свою жизнь я слышала рассказы, претендовавшие на то, чтобы быть истиной, - печально вздохнула Нэаннель. – Но, увы, ни один из них не прояснил мне сути происходящего сегодня и причин, к этому приведших.
- Всё верно, девочка, - понимающе кивнула Ливания. - Правда у каждого своя. Мы можем лишь, выслушав всех, сделать свои выводы и избрать собственный путь.
- Я хочу услышать твою историю, - решительно сказала Нэаннель. - Я уже выслушала наших заклятых врагов. И было бы преступлением не узнать твою версию событий.
Ливания благодарно улыбнулась, изящно поднялась со своего стула, извлекла из небольшого едва заметного углубления в стене свёрнутую в несколько раз тончайшей выделки кипельно белую шкуру какого-то неизвестного животного и пару подушек. Она расстелила всё это на полу своей комнаты и кивком предложила Нэаннель переместиться. Следом появился поднос, два бокала и изящный резной графин, наполненный почти до краёв вишнёвым вином.
- Разговор предстоит долгий. Я не хочу, чтобы ты прежде времени устала от сидения на неудобном табурете, - улыбнулась хозяйка.
Когда обе эльфийки уселись на подушках и вино было разлито по бокалам, Ливания начала свой неспешный рассказ:
- Это было удивительное время. Мы были молоды, счастливы, полны радужных надежд и планов. А я... я впервые в жизни была влюблена...

Это были новые, незнакомые ей доселе чувства: пьянящая радость, словно летишь высоко-высоко над землёй, распахнув большие сильные крылья, и тёплый весенний ветер ласково касается твоей кожи. Учащённо бьётся сердце, отзываясь на звук его голоса. И хочется смотреть и смотреть в эти тёмные, почти чёрные глаза. И только какая-то радужная пелена туманит взгляд, мешает разглядеть любимые, дорогие черты. А вот уже и не мешает - скатилась горячей солёной каплей по щеке. И эта искренняя улыбка, немного глупая, немного по-детски наивная - сейчас ведь можно, никто не увидит её минутной слабости.
Никогда прежде Ливания и не предполагала, что любовь - именно такая. Нельзя сказать, чтобы она вовсе не любила покойного мужа. Но то чувство было другим, сродни нежному обожанию. Так сестра обожает старшего брата, восхищается его красотой, мужеством, отвагой, умом. Так Ливания обожала своего Тайлиана. Они были знакомы с детства и с детства же помолвлены. Они годами прикипали друг к другу, учились быть одним целым. Они настолько срослись друг с другом, что даже мысли и жесты, все движения их были схожи. Они понимали друг друга без слов, чувствовали боль и радость...
 Его смерть стала для юной королевы тяжёлой потерей. Словно часть сердца вырвали, а вторая его половина обратилась большой кровоточащей раной. Эта рана болела ещё и теперь, но как-то занудно, однообразно, как болят, бывает, на непогоду застарелые шрамы у бывалого воина. Так боль от потери самых близких с годами притупляется, но ощущение тихой, безысходной печали, безвозвратной потери остаётся навсегда.
По какой-то лишь ей одной известной причине Ливания не отбыла вслед за Тайлианом в заоблачные сады, как было заведено исстари у эльфийских жён. Она тихо жила со своей печалью, воспитывала дочку Тэйлиннель - свет и радость, память о покойном муже не только в созвучном имени, но и в аквамариновых глазах и в чёрных непокорных кудрях и в гордом, несгибаемом характере - мудро правила страной, врачевала и рисовала прекрасные картины, которыми украшались стены дворца в Теирноне.
Всё переменилось в один день. В спокойную, размеренную жизнь королевы, словно свежий ветер, ворвалось новое, неведомое доселе чувство. В ту самую первую встречу Ливания лишь мельком отметила обветренное, широкоскулое лицо, осунувшееся от тягот и лишений долгого, опасного пути, и большие карие волевые глаза - единственное, что ещё, казалось, жило на этом лице. Лишь из вежливости запомнила тогда эльфийка его имя, произнесённое хриплым сорванным голосом - Мердок.
Чувство росло в ней медленно, раскрываясь, расцветая, играя новыми красками, словно прекрасный цветок. Сперва - жалость к истерзанному физическими и духовными страданиями путнику. Затем - интерес, искреннее уважение к его незаурядному уму, образованности, прямоте и ясности суждений. Что и говорить! Смелостью идей и дальновидностью решений Мердок в тех совместных дружеских беседах правителей давал фору и брату, и его жене. И вот, наконец, случайная встреча с глазу на глаз. Всё произошло вроде бы само собой. Они гуляли по саду, шутили, смеялись, делились самыми сокровенными мыслями. Услышав историю брака и вдовства Ливании, Мэрдок был первым, кто осмелился задать королеве вопрос, давно мучивший всех: почему она не ушла вслед за мужем. В ответ Ливания лишь неопределённо пожала плечами. Она вдруг с пугающей ясностью осознала, что не может ответить ничего вразумительного.
Следующая неделя прошла в тяжёлых раздумьях. Ведь у каждого действия или бездействия должна быть своя причина. И великая владычица мучительно искала её, вновь и вновь возвращаясь мыслями к тем печальным дням, когда она в последний раз поцеловала Тайлиана в холодеющие губы, сжала его цепенеющие пальцы и закрыла ладонью навеки застывшие глаза. В первые мгновения ей показалось, что сердце её разорвётся от горя. Но шли часы. Она не поднимала поникшей головы с холодеющей груди супруга. К ней всё отчётливее приходило осознание, что его больше нет и нужно учиться как-то с этим жить. Когда,
спустя сутки, Ливания вышла из покоев опочившего государя живая и невредимая и приказала немного ошалевшим слугам готовить тело короля к погребению, она уже точно знала, что будет жить. И даже примерно представляла, как.
"Я, наверное, очень сильная женщина. Или же Тайлиан любил меня так сильно, что всё время, пока я оплакивала его, он держал в руках моё сердце, не давая ему разорваться. Так или иначе, я жива. Значит, такова моя судьба, и спорить с ней я не собираюсь", - заявила Ливания Мердоку, когда они встретились вновь.
"Твой муж, видно, и впрямь любил тебя, государыня, - загадочно улыбнулся даркмен. - Но вот любила ли ты его? Я имею в виду, любила ли ты его по-настоящему? Так, как женщина любит мужчину?"
Вместо того, чтобы оскорбиться и прочитать жёсткую отповедь самодовольному нахалу, Ливания, неожиданно для себя замкнулась, снова впала в тяжёлые раздумья. Если прежде ответ на подобный вопрос был для неё очевидным, то теперь тень сомнения закралась в её душу. И в самом деле, откуда было ей знать, что чувства к мужу были именно любовью. С чем она могла сравнивать? Подруги её детства и юности знали радости тайных романтических свиданий при луне, успели испытать пьянящее счастье лёгкой весенней влюблённости и горечь разлуки с возлюбленным. И только она, Ливания, с малых лет приняла свой грядущий брак с Тайлианом, как должное, и не искала другой судьбы. Если в сердце её вдруг нежданно вспыхивал огонёк страсти к какому-нибудь придворному красавцу, она в страхе гасила его и тут же мчалась к своему наречённому и со слезами на глазах каялась ему в своей минутной слабости. А будущий тогда ещё муж со смехом утешал свою неопытную невесту, убеждая её, что бури в юных сердцах - это нормально, что в их преодолении как раз и происходит взросление. Уткнувшись раскрасневшимся от слёз носиком в широкую, могучую грудь Тайлиана, Ливания постепенно обретала и покой, и душевное равновесие. Спустя всего полчаса такой тёплой, дружеской беседы, она уже искренне удивлялась, как могли смущать её чувства к какому-то едва знакомому эльфу, когда рядом с ней всегда её Тайлиан - такой спокойный, родной и надёжный Тайлиан, в чьих объятиях можно спрятаться от всех искушений и пороков мира. Но вот было ли это любовью?!
Так или иначе, но Тайлиана больше не было рядом. И некому было в очередной раз спасти Ливанию от самой себя, от той бури, которая поднималась теперь в её душе.

На столе лежало раскрытое письмо. Ливания то протягивала к нему дрожащие руки, то вновь отдёргивала их. Ей было страшно, как никогда прежде. Нет, конечно же, вдовствующей королеве не раз случалось за последние годы получать любовные послания. Но взгляд её никогда даже не задерживался на строчках, а все эпитеты, которыми награждали её пылкие влюблённые, тут же улетучивались из головы. Королева твёрдо решила оставаться верной памяти покойного мужа, и, казалось, никто и ничто не способно поколебать её в этой решимости. Но теперь всё было иначе.

Я люблю вас. Просто и без изысков. Я не хочу украшать крик своей души витиеватыми фразочками, которые скорее присущи щеголеватым юнцам. Все красивые обещания, все поэтические сентенции сгорели и обратились в прах в огне одного, огромного, всепоглощающего: Я ЛЮБЛЮ!
Я ничего у вас не прошу. Да и в праве ли просить? Я знаю: вы - честная вдова и бастионы ваши непреступны. Я молчал, сколько было сил, не смея своим признанием оскорбить ваши чувства. Но слова прорвались, словно кровь из растревоженной раны. Я не мог больше держать это в себе. Теперь вы всё знаете и вольны распорядиться этим знанием по своему разумению. Позвольте мне лишь одну маленькую роскошь: пусть хоть надежда моя останется со мной. Надежда - то немногое, что ещё заставляет биться моё сердце.

Нэаннель сжимала дрожащими пальцами письмо, вновь и вновь пробегая взглядом по строчкам.
- Здесь нет подписи, - почти машинально отметила она.
- В ней и не было необходимости. Я сразу поняла, кто автор этих строк, - горько вздохнула Ливания. - Взгляни на печать. Чёрный ворон широко раскинул крылья. Точно такой же, как на его кольце.
- Так значит, всё и вправду было: и любовь, и тайная связь, и... разрыв? - Нэаннель резко вскинула голову. - Расскажи мне, почему вы расстались. Я уже слышала версию Кэрин, но теперь хочу узнать правду.
- Ты, как будто, чем-то сильно взволнована, девочка, - проницательно склонила голову Ливания.
- Просто... То, что я слышала... И... - сбивчиво затараторила Нэаннель, затем запнулась и почти умоляюще посмотрела на Ливанию. - Понимаешь, для меня это очень важно. Кэрин как-то обмолвилась, что связь, а, тем более, брак между эльфами и даркменами запретны. Что от таких союзов якобы рождаются чудовища. Но Лорден - это ведь ваш с Мердоком сын (Ливания коротко утвердительно кивнула) - совсем не похож на чудовище. Совсем даже наоборот... В общем...
- Я поняла тебя, девочка - прервала её отшельница с понимающей улыбкой. - Спешу тебя обрадовать: в союзах эльфов и даркменов нет ничего преступного, а тем более сверхъестественного. Так что вам с Мортретом совершенно нечего опасаться. (При этих словах Нэаннель вспыхнула, как маленькая девочка, которую уличили в первом невинном поцелуе с существом противоположного пола). Причина же нашего разрыва с Мердоком куда более прозаична. Это злое, корыстное создание, по-моему, вообще не способно любить. Когда ему показалось, что цель его достигнута, Мердок сбросил все маски и показал своё истинное лицо. В тот день моя жизнь превратилась в ад. Казалось, солнце померкло на небосклоне. Я страдала, потому что моё сердце было разбито, и потому, что я вдруг осознала, ради какого ничтожества я предала память своего мужа. Дочь хранила мою тайну, но откровенно презирала. Единственная живая душа, которая искренне поддерживала меня - это Кайлим, наш придворный ясновидящий. Он был близким другом Тайлиана и болезненно переживал мою измену, но ни словом, ни делом не выдал своего осуждения. Когда же обман раскрылся, он первым встал на мою сторону. И лишь благодаря ему и немногим верным, Даркреду не удалось осуществить свой коварный план.

Затравленным взглядом Ливания озирала зал малых приёмов. Кайлим молча прикрыл двери и задвинул тяжёлый засов, опустил на окна толстые бархатные шторы и зажёг красные свечи в высоких резных подсвечниках. Лишь покончив со всеми необходимыми приготовлениями, придворный ясновидящий опустился в кресло напротив королевы.
- Наши самые худшие подозрения подтверждаются, - тихо заговорил он. - Даркред действительно готовит ваше похищение.
- Им ведь нужна не я, а мой ребёнок, - слабо прошептала Ливания.
- Вы правы, ваше величество, - печально кивнул Кайлим. - Вас они, скорее всего, захотят убить. Как и вашу дочь. А из вашего сына - воспитать нужного им наследника, который будет действовать в их интересах. Так было задумано изначально, как я теперь думаю, с их самого первого появления в Теирноне. И ваш роман с Мердоком, и ваша беременность - всё это не случайное стечение обстоятельств, а звенья одной цепи, ниточки одной паутины, которую сплели даркмены, чтобы поймать в неё и вас, и всех нас.
Ливания болезненно скривилась, но сдержала слёзы.
- Мердок сам всё испортил, - криво усмехнулся Кайлим. - Он слишком рано начал праздновать победу, чем и сыграл нам на руку. Он думал, что вы, ваше величество, уже у них на крючке и вам не сорваться. Ему и в голову не пришло, что вы можете так отреагировать, узнав всю правду. Надеясь своими словами ещё больше подорвать вас морально, Мердок, вместо того, свёл все свои усилия на нет. И это радостно! Но теперь им нечего терять. Они это понимают и могут пойти ва-банк. А это уже и грустно... И опасно.
-  Что ты предлагаешь? - Ливания пристально посмотрела на Кайлима. Она знала, что придворный ясновидящий никогда ни о чём не заговаривает просто так.
- Чтож... - задумчиво протянул эльф. - Они хотят вас выкрасть, а мы их опередим.
Во взгляде королевы читалось недоумение. Она хотела заговорить, но Кайлим упредил её вопрос.
- Вам необходимо исчезнуть. Желательно внезапно, быстро и в неизвестном направлении. Да так, чтобы ни одна живая душа в Западном крае, кроме, разумеется, посвящённых, ничего не знала о вашем местоположении и вашей судьбе.
- Даже моя дочь?
- Тем более ваша дочь. Рано или поздно обида Тэйлиннель на вас пройдёт, и у неё может возникнуть желание увидеть вас. Зная её характер, могу предположить, что задуманное она осуществит и нашего совета либо разрешения спрашивать не станет. Сама того не ведая, она может привести даркменов к вашему убежищу в самый неподходящий момент. Поэтому прошу вас воздержаться от откровенных разговоров с дочерью. Да и сейчас это вряд ли возможно. Когда мы поймём, что опасность миновала, вы сможете вернуться. Или же мы сами устроим вам встречу с Тэйлиннель, если на то будет ваше обоюдное желание.
- Где вы намерены нас спрятать? - немного успокаиваясь, спросила Ливания.
- В самом сердце Срединных гор, как гласят легенды, ещё со времён Эргола существует крепость. Когда и для каких целей она была построена, теперь уже никто не вспомнит. Наши лазутчики побывали там месяц назад и увидели всё своими глазами. Не ахти какое комфортное жильё, но в вопросах безопасности более чем надёжна. Остальное в ваших руках. Можно сказать наверняка, что, не зная точной дороги, туда будет довольно сложно добраться. Набрести на это место случайно - весьма маловероятно. Подойти незамеченным и вовсе невозможно. К тому же, мы намеренны организовать для вас и вашего сына многоуровневую охрану. Наши люди будут поджидать даркменов на всём пути следования от Даркреда до самых Срединных гор. И, если даже чёрная троица выяснит ваше местоположение, добраться до вас им будет очень и очень непросто.
Королева выслушала своего придворного ясновидящего с покорно склонённой головой, как смирившийся со своей участью подсудимый выслушивает приговор строгого суда.
- Благодарю тебя, Кайлим, - после недолгого молчания молвила она. - Благодарю за всё. За верность, за усердие, за милосердие и... за понимание. За то, что не отвернулся от меня после всего, что видел. А ведь мог бы. И был бы в своём праве. Тайлиан был тебе другом...
- Именно поэтому, - прервал её эльф. - В память о нём я не мог поступить иначе.
- Скажи мне, Кайлим, - неожиданно горячо заговорила королева, схватив провидца за руку. - Ты ведь умеешь вопрошать мёртвых? Так скажи мне, сердится ли на меня Тайлиан за то, что я совершила?
В ответ ясновидящий лишь слабо улыбнулся и сжал тонкие, холодные пальцы Ливании.
- Вы всегда были для Тайлиана ребёнком. Тем ребёнком, которому прощаются все его милые шалости, все его глупые капризы. Ничего не изменилось и теперь. Вот только масштаб разрушений от очередной проказы стал иным. Ваш муж сейчас сожалеет лишь об одном - что его нет рядом и некому вас поддержать. Если же хотите знать моё мнение, то оно таково: опека Тайлиана лишила вас собственной воли, умения бороться и побеждать. И вот судьба даёт вам уникальную возможность воспитать в себе все эти качества, столь необходимые королеве. Мне дано не только говорить с мёртвыми, но и провидеть будущее. И, если только мои видения мне не лгут, вам ещё предстоит стать великой государыней не только в песнях и легендах.

- Да-да, девочка моя, - грустно улыбнулась Ливания. - В том, что ты слышала обо мне, нет и десятой доли правды. Не была я ни грозной, ни мудрой, ни великой. Даркмены водили меня за нос, словно малое дитя. Собственная дочь смотрела на меня свысока, а после той истории с Мердоком и вовсе стала презирать. При жизни Тайлиана я была под его защитой и покровительством, а после его смерти облеклась в своё вдовство, как в броню. Я была ребёнком, Нэаннель. Хотя тебе сейчас не намного больше, чем было мне в то время, ты во всём старше, сильнее и мудрее, чем была я. Если бы не помощь Кайлима, я, наверняка, погибла бы и погубила бы и своего ребёнка, и весь свой народ.
- Просто не могу поверить! - выдохнула Нэаннель. - О тебе ходят такие легенды, поются песни. Наше королевство названо твоим именем.
- В легендах, как я уже говорила, немного правды. Что до королевства, то прежде у него вообще не было названия. За ненадобностью. Ведь все земли от Западного моря до Срединных гор принадлежали эльфам. И мы называли его просто - Западный край. В том, что однажды у нашей страны появилось название, - скорее моя вина, а не моя заслуга. С приходом даркменов и появлением Даркреда, эльфам тоже потребовалось как-то обозначить свои владения. Вот тогда-то Тэйлиннель и назвала государство моим именем в память обо мне. Видимо, она всё же простила меня. А может, напротив, это было очередной её колкой насмешкой.
- Вы так больше никогда и не увиделись?
- Увы. С приходом в крепость у меня появились новые заботы. Этот каменный мешок, покрытый изнутри мхом, паутиной и плесенью, мало походил на жилище матери и грудного ребёнка. С помощью десяти верных мне эльфиек я наскоро обустроила несколько комнат. Мы кое-как наладили наш быт и создали даже какое-то подобие уюта. А потом на свет появился Лорден, и забот у нас только прибавилось. Мальчик, как и предсказывал Кайлим, быстро развивался, проявлял недюжинные способности и таланты, необычные даже для детей королевской крови. Нельзя было и на секунду оставить его без присмотра, чтобы он чего-нибудь не натворил. Когда ему не было ещё и двух лет, он тайком покинул крепость. Мы несколько дней искали его по горам. Я пыталась взывать к нему мысленно. Всё безрезультатно. Когда я готова была уже впасть в отчаяние, один из стражников обнаружил Лордена в укромной пещере в глубине ущелья. Я набросилась на сына с упрёками, но он словно бы не слышал меня, прильнув головой к дальней стене пещеры и погрузившись в свои мысли. Тогда я попыталась увести его силой, но он ударился в крик. Пришлось мне попросить моих спутников подождать нас на выходе из ущелья и поговорить с Лорденом один на один. "Там, за этой стеной, какая-то энергия. Чужая, мощная, не из нашего мира", - как завороженный твердил мой сын. В крепость мы всё-таки вернулись. Но он взял с меня обещание, что сможет приходить в пещеру и оставаться там, сколько ему потребуется. Взамен я потребовала, чтобы до ущелья его сопровождали караульные. Уже позднее я узнала от Кайлима, что в этой пещере находится тот единственный портал, не закрытый Эрголом.
- Вот это да! - вырвалось у Нэаннель. - А я то считала эти россказни про другие миры лишь очередной сказкой доверчивой молвы.
- Как и я, - пожала плечами Ливания. - Вот ещё один случай убедиться, что в каждой сказке есть доля правды.
- Выходит, Лорден действительно умеет пользоваться порталом и путешествует между мирами, когда и как ему вздумается.
- Так и есть. Сначала я не могла в это поверить. Ведь наши легенды говорят, что, волей Эргола, проход открывается только раз в году и преодолеть его почти не возможно. Но мой сын не раз уже доказывал мне, что для него возможно всё, даже невозможное. Видишь ли, девочка, дети, рождённые от смешанных браков, конечно не монстры, как утверждает Кэрин. Но то, что способности их незаурядны, уже стало очевидно всем, кому удалось пообщаться с Лорденом. Недаром даркмены так мечтали его заполучить. В его лице они обрели бы сильного союзника, а мы - страшного противника. Когда Кэрин поняла, что всё вышло с точностью до наоборот, она захотела твоими руками уничтожить мальчика. Ей и в голову не могло прийти, что ты решишь проверить достоверность её слов и явишься прямо ко мне, - Ливания не смогла сдержать смеха.
- Скажи мне, - Нэаннель, казалось, уже не слушала прабабку, увлечённая внезапно возникшей идеей. - Скажи мне, Лорден когда-нибудь рассказывал тебе о других мирах. Я имею в виду, какие они? Отличаются ли от нашего? Кто их населяет? Как выглядят эти существа?
- Последнее ни для меня, ни для тебя, к сожалению, не тайна, - голос Ливании неожиданно стал сухим и жёстким, словно сорванным.
- Не понимаю. Ты говоришь загадками.
- Никакой загадки в этом нет. Те, кто называет себя даркменами, те, что по легенде пришли в наши земли от Восточного моря, на самом деле явились сюда из того мира, куда так полюбил наведываться мой сын.
От удивления Нэаннель почувствовала лёгкое головокружение. Сиди она сейчас на стуле, наверняка бы свалилась на пол. Но падать было некуда. Она и так сидела на полу.
- Повтори, что ты сейчас сказала, - голос её дрожал от волнения.
- Ровно то, что ты услышала. Даркмены пришли из другого мира. Именно причины их ухода и цели, которые они преследуют здесь, в Западном крае, выведывал Лорден, снова и снова пересекая портал. И, надо сказать, узнать ему удалось достаточно много.
- Ты расскажешь мне эту историю? - с замиранием сердца попросила Нэаннель.
Ливания лишь коротко кивнула в ответ, и снова полился неспешный, обстоятельный рассказ.

Великий инквизитор нахмурился, отложил увеличительные стёкла и тяжело откинулся в кресле. Донос, лежавший сейчас перед ним на столе, одновременно и притягивал, и отталкивал его. Не раз за десять лет, проведённые на своём посту, святому отцу приходилось жестоко карать вероотступников, очищать их грешную плоть пламенем, смирять пытками. И довольно часто в таких судебных процессах он добровольно шёл на сделку с совестью, отправляя на мучения заведомо безвинных людей. Он был свято верен напутствию папского легата Арнольда Амори, данному крестоносцам во время осады Безье: "Убивайте всех подряд! Господь признает своих!"
Времена крестовых походов давно остались позади. Но для великого инквизитора священная война продолжалась и поныне. "Лучше ошибиться и казнить верного, чем ошибиться и дать неверному избежать наказания", - любил повторять он. Однако на деле выходило, что из цепких лап святой инквизиции не удавалось уйти никому: ни деревенской знахарке, ни еретику, ни простому крестьянину, ставшему жертвой завистливой злобы соседей. Последние попадали в эту кровавую мясорубку чаще других.
Теперь же всё было иначе. Донос, записанный малограмотным монахом со слов перепуганного плюгавого мужичка, был не на кого-нибудь, а на знатную и весьма влиятельную в этих землях особу - баронессу Кэрин фон Даркред, жену барона Стэлтена фон Даркреда, а так же на его старшего брата Мердока фон Даркреда.
Инквизитор знал барона не понаслышке. Это был сильный, властный, решительный, сведущий в военных делах человек. Иметь такого врагом неразумно и опасно. Тем более здесь, в Саксонии, где позиции католической церкви сегодня слабы, как никогда, и чернь всё чаще встречает священнослужителей не потупив взгляд и покорно склонив голову, а ощетинившись вилами, кольями и рогатинами. Барон фон Даркред был одним из немногих, кто оказывал покровительство церкви и готов был находить с ней компромиссы. Правда и инквизиции приходилось идти на уступки и регулярно закрывать глаза на "милые чудачества" его супруги и старшего брата, которые на поверку были совсем не такими уж безобидными.
Это терпеливое сосуществование продолжалось довольно долго и, возможно, могло бы продолжаться ещё дольше, если бы вокруг благородного семейства фон Даркред вдруг отчётливо не запахло жареным.
А дело было так:
 Баронесса фон Даркред была на сносях, и уже близился ей срок разрешиться от бремени. В замке готовился богатый пир в честь будущего наследника, а барон был на седьмом небе от счастья. Однако в назначенный день, а, точнее, промозглую осеннюю ночь на тридцатое октября вместо возгласов радости замок огласился горестными стонами. Кэрин родила мёртвого младенца. Повитуха обернула маленькое бездыханное тельце шерстяным одеяльцем и передала отцу. Барон отнёс сына в семейный склеп и бережно уложил его на каменный постамент среди усопших предков семейства фон Даркред. Говорят, он после этого несколько дней беспросветно пил, а в его мужественных глазах впервые появились слёзы. А баронесса фон Даркред затворилась в восточной башне замка и не выходила из неё чуть не до наступления зимы. Слуги, носившие Кэрин еду, потом шёпотом рассказывали друг другу, что из-за плотно затворённой двери постоянно слышится какое-то невнятное монотонное многоголосое бормотание, словно баронесса вовсе не одна в башне.
К середине декабря жизнь в замке вернулась в прежнее русло. Барон и баронесса занялись привычными делами. По просьбе католических миссионеров Стэлтен фон Даркред отдал распоряжение о строительстве часовни в его землях и даже выделил на это деньги из собственных средств. Празднование нового года в замке прошло тихо, по-семейному. В большом зале за столом собрались глава семейства с супругой, а так же старший брат Стэлтена Мердок с невестой, баронессой Катариной Айгенштосс. Разговор тёк чинно и неспешно и зашёл далеко за полночь. Обсуждали планы на будущее, а в основном, конечно, предстоящую скорую свадьбу Мердока и Катарины. Кэрин, как бы между прочим, выразила своё недовольство поведением мужа в отношении католической церкви, а точнее, той поддержкой, тем покровительством, которое оказывал Стэлтен поборникам чужой веры. Мердок немногословно, однако же решительно поддержал её, заметив что-то про змею, которую "сколько на груди ни грей и молоком ни пои, а когда-нибудь да укусит". Стэлтен в ответ лишь отмахнулся. У него были свои соображения относительно католиков, а в распространении христианства в землях Саксонии мудрый и прозорливый барон видел вполне конкретную практическую пользу. Однако ему совсем не хотелось в такой замечательный праздник забивать головы домашних разговорами о стратегии и тактике.
Так и проболтали почти до утра обо всём и ни о чём. Почти весело и почти беззаботно, словно бы и не постигло семью всего пару месяцев назад страшное несчастье. А первого января в два часа пополудни Стэлтен фон Даркред отправился в свой фамильный склеп, чтобы побыть наедине с сыном. Когда барон, спустившись по узкой скользкой лестнице в подземелье, приблизился к посмертному ложу мальчика, глаза его расширились от ужаса. С губ сорвался болезненный стон. Каменный постамент был пуст. Тело ребёнка исчезло.
 И вновь замок загудел, словно потревоженный улей. Кэрин и Мердок в один голос обвиняли в произошедшем католических фанатиков, Стэлтен - своих личных врагов, а суеверные слуги по углам шептались о том, что тут явно не обошлось без чернокнижия. Так или иначе, барон фон Даркред объявил награду тому, кто сумеет найти и вернуть ему тело его сына, и - вдвое большую - тому, кто вдобавок добудет ещё и голову похитителя.

В тот год по землям Саксонии словно какое-то поветрие пролетело. Дети, рождавшиеся в землях фон Даркредов, умирали, не прожив и суток. День и ночь не смолкали вокруг замка и за его крепкими стенами женские рыдания, а деревенские кладбища, словно грибами после дождя прорастали всё новыми и новыми крошечными холмиками. К осени настоящая паника охватила подданных барона. Стэлтен - человек в общем далёкий разного рода суеверий и никогда прежде не испытывавший суеверного ужаса, несколько раз обращался к святым отцам с просьбой освятить замок. Однако, когда и после третьего визита католических пасторов в земли барона дети по-прежнему продолжали умирать, церковь проурчала что-то невнятное о происках сатаны и умыла руки. Заезжий лекарь из Испании гостил у Стэлтена немногим меньше двух недель. В одной из многочисленных башен замка он развернул настоящую лабораторию, нагромоздив на огромном кованом столе пирамиды из колбочек, баночек и скляночек, в которых днём и ночью что-то бурлило, кипело и дымило. Ему даже удалось добиться разрешения нескольких матерей на осмотр трупиков умерших младенцев и взять у них пробы ткани, крови и слизи. Однако все эти сложные манипуляции не дали, по-видимому, никаких результатов, а поиски неведомой инфекции, поражающей новорожденных детей, не увенчались успехом. Немало озадаченный лекарь продолжил своё путешествие, а Стэлтен впал в мрачную задумчивость.
Во всём замке, кажется, осталось всего два человека, на которых не пала тень общего горя. Мердок, как и прежде, выглядел вполне довольным жизнью. Потягивая за ужином красное вино, он, ничуть не смущаясь уныния и подавленности окружающих, снова и снова отпускал свои достаточно скабрезные шуточки. Когда однажды у Стэлтена, наконец, лопнуло терпение и он достаточно резко отчитал брата за бесчувственность и беспечность, тот лишь ухмыльнулся в ответ, заметив, что не стоит принимать гибель нескольких смердов как личную трагедию.
Куда больше старшего брата удивляла барона его собственная жена. С каждой новой смертью Кэрин словно бы наполнялась новыми силами. Глаза её разгорались тёмным огнём, щёки наливались юношеским румянцем. Словно окрылённая неведомой мечтой, выбегала она из своей башни, где теперь уединялась всё чаще. Баронесса фон Даркред не сняла ещё траур по сыну, и в чёрном своём одеянии казалась в такие моменты чёрной стремительной тенью, метавшейся по замку в неверном отблеске свечей. Движения её становились резкими и порывистыми, как будто неведомая, неуёмная энергия распирала её, рвалась наружу и никак не могла найти себе выход. Во всём, что она делала, Кэрин теперь впадала в крайности: ругая слуг, нередко доходила до рукоприкладства, плакала навзрыд, но чаще смеялась, словно одержимая, над шутками Мердока.
И по замку поползли слухи. Сперва осторожные, еле различимые, словно шорох первой опавшей осенней листвы, а затем всё более громкие и настойчивые: баронесса безумна. В неё вселился дьявол.

В красных сполохах огня лицо Стэлтена казалось глиняной маской, изображающей древнего языческого божка. Словно изваяние, барон застыл у открытого окна, не в силах поверить в реальность происходящего. Уже половина двора полыхало пожаром. Пламя с бешеной скоростью поднималось по стенам деревянных построек, а в тех местах, где путь ему преграждал камень, крестьяне торопливо подбрасывали солому. Уже весь двор превратился в сплошной кипящий ад, каким его изображают в своих проповедях фанатики в чёрных рясах. Интересно, какова доля их заслуг в том, что творилось сейчас за окном. Неужели брат и жена были правы, утверждая, что на своей груди Стэлтен пригрел самую настоящую змею, которая ждала только момента, чтобы ужалить.
- Стэлтен!
Голос Кэрин вывел барона из оцепенения. Он медленно обернулся, с трудом возвращаясь из своих мрачных раздумий к действительности. Баронесса стояла посреди комнаты, с головы до пят закутанная в чёрный плащ. К груди она прижимала небольшой свёрток. За её спиной в дверном проёме, словно нерушимая скала высился в одночасье посерьёзневший и постаревший лет на десять Мердок.
- Стэлтен, нам нужно уходить! Немедленно! Потом будет поздно! - голос Кэрин звенел надорванной струной.
- Куда? - безразлично пожал плечами Стэлтен.
- Куда угодно! Лишь бы подальше отсюда! - баронесса готова была разрыдаться.
- Не вижу смысла. Нам некуда бежать! Вас двоих обвиняют в сделке с дьяволом, а это достаточно серьёзное преступление. Куда бы мы ни отправились, нас будут искать и травить, словно бешеных собак. Так какая, к чёрту, разница - умереть сейчас, спокойно и с достоинством, в стенах родного дома, или спустя время сгинуть, словно бездомные изгнанники, в чужих землях.
В этот момент пламенную речь Стэлтена прервал жалобный писк, стремительно перешедший в пронзительный детский плач. В первое мгновение барон не поверил своим ушам, решив, что сознание его помутилось от горя. Однако секундой позже у него не осталось сомнений: в свёртке, который бережно прижимала к груди Кэрин, плакал навзрыд ребёнок.
- Что это? - в недоумении воскликнул барон.
Кэрин хотела было что-то ответить, но Мердок оборвал её, сделав решительный шаг вперёд.
- Это твой сын, барон фон Даркред. Твой наследник! Тот, которого почти год назад ты упокоил на каменном постаменте в фамильном склепе. Тот, которого ты оплакал и потерял дважды. Да! Мы с твоей женой возможно и продали душу дьяволу, но, на мой взгляд, это не самая высокая цена за то, чтобы снова прижать к груди своего ребёнка. Пройдёт совсем немного времени, и он окрепнет, станет полноценным младенцем, каким должен был быть, если бы год назад не покинул этот мир. И только тебе решать, будет ли у него это время или мы все вчетвером сгорим заживо этой ночью.
- Но куда? Куда нам бежать? Где укрыться? - Стэлтен окончательно растерялся. Всё происходящее уже начинало казаться ему сном.
- Здесь в подвале есть ход, - торопливо заговорила Кэрин, бережно баюкая ребёнка. - Он уведёт нас далеко, очень далеко отсюда. Туда, где никакая инквизиция и никакая суеверная челядь уже никогда не дотянется своими лапами ни до нас, ни до нашего сына.
Не помня себя и почти не осознавая происходящего, Стэлтен рванул факел из чугунного кольца на стене, другой рукой подхватил притихшего младенца из рук жены и, перепрыгивая через ступени, ринулся в подвал. Кэрин и Мердок с небольшим количеством слуг, ожидавших прежде в коридоре, последовали за ним.

В наступившей тишине было слышно только, как потрескивает огонь в очаге.
Нэаннель рассеяно переводила взгляд с одного предмета на другой, а Ливания пристально за ней наблюдала.
- Не понимаю... - произнесла рассеяно эльфийка. - Не понимаю...
- Те, кто называет себя даркменами, на самом деле явились к нам с земли. Они пришли сюда, как изгнанники, бежали от расправы за свои злодеяния. Но очень скоро они вознамерились стать здесь полноправными и единственными хозяевами. Нам не сразу удалось их раскусить. За это мы жестоко поплатились. Но могли бы поплатиться сто крат сильнее, если бы я доверилась Кэрин и по доброй воле отдала бы ей наши талисманы и ключ к ним.
- А этот ребёнок? - всё ещё недоумевала Нэаннель. В голове у неё начала складываться страшная картина.
Ливания в ответ лишь тяжело вздохнула.
- Вряд ли была его вина в том, что высшие силы отвернулись от него ещё до его рождения. Но таков закон жизни: умерших должно оставлять миру мёртвых. Однако мать этого несчастного не пожелала смириться с судьбой и прибегла к страшным древним заклинаниям, чтобы вновь вдохнуть жизнь в погибшего сына. Для этого Кэрин забрала жизненную силу многих новорожденных младенцев. Однако и этого оказалось недостаточно, а времени у неё более не было, так как злодеяния её были раскрыты и подданные дома фон Даркред решились на самосуд. И тогда безумная мать взяла недостающие энергии из тьмы. Кэрин сама впустила тьму в свою душу и в своё чадо. Это её сын, а не мой Лорден, есть самое настоящее порождение бездны.
Это он несёт в мир разрушение и грозит всем нам великой бедой.
Нэаннель в ужасе смотрела на Ливанию, не в силах проронить ни слова. С огромным трудом проглотив застрявший в горле ком, она сорванным голосом прошептала:
- Но Мортрет не такой! Клянусь тебе: он добрый, ласковый, понимающий. В нём нет ни капли жестокости. Он...
-Я говорила сейчас вовсе не о Мортрете, - оборвала её Ливания.
- Но... о ком тогда? - в недоумении воззрилась на неё Нэаннель. - Я никогда не слышала о том, чтобы у него был старший брат.
- Старшего не было и нет, - утвердительно кивнула Ливания. - Но есть младший - Страйдер.
- Я совсем запуталась, - в отчаянии развела руками эльфийка. - Если Мортрет был рождён прежде Страйдера, выходит, что он появился на свет в том другом мире и просто не может об этом не помнить. Значит, всё это время он скрывал от меня правду.
- Не совсем так, милая! - Ливания осторожно коснулась кончиками пальцев руки Нэаннель. - Видишь ли, Страйдер - лишь номинально зовётся младшим братом. Как ты помнишь, он умер вскоре после своего рождения. Возвращение к жизни мёртвого тела и здесь, и там - задача не из лёгких. Это процесс, требующий времени, терпения и вмешательства тёмных, деструктивных сил. Мертвец возвращается к жизни не в один миг, а постепенно. Но даже и тогда, когда в его теле возобновляются уже многие процессы, он ещё долгое время остаётся големом, лишённым эмоций, чувств и каких-либо человеческих проявлений. Иногда сущность и душа формируется заново лишь спустя многие годы. Вот именно такой голем много лет назад и принесла с собой в Западный край Кэрин, потому и не могла предъявить его миру открыто. Сама понимаешь: это вызвало бы и у нас, и у её собственных подданных множество вопросов и ещё целую кучу неприятных подозрений. Ну а к тому времени как мертвец воскрес окончательно, у Кэрин и Стэлтена уже родился Мортрет. Вот и пришлось им выдать Страйдера за его младшего брата.
Нэаннель сидела, словно громом поражённая. Она изо всех сил пыталась представить себе, как должен выглядеть подобный голем, но ей никак не удавалось этого сделать. Будучи ещё совсем маленькой девочкой, она не раз слышала от своих служанок рассказы о ходячих мертвецах, и всякий раз подобные истории повергали её в трепет. Потом она подолгу не могла уснуть, и её нередко мучили кошмары. Но одно дело - ходячие мертвецы: существа, лишённые разума, собственной воли, чувств и мыслей, созданные злыми колдунами из-за Срединных гор для каких-то собственных целей, и совсем другое - грудной младенец, которого родная мать обрекает на подобную незавидную участь. Каково ей было? И каково было ему? Что он чувствовал всё это время?
Вот он задышал, забилось сердце, вот кровь медленно побежала по давно остывшему тельцу, заново согревая его. Вот он пошевелил ручкой, затем ножкой, повернул головку и посмотрел в глаза своей мучительнице-матери. Но взгляд этот не выражал ни злобы, ни ненависти, ни мучений.
Нэаннель громко вскрикнула, и по всему телу её пробежала судорога. Она так ясно увидела эти глаза: мёртвые, бессмысленные, не выражающие ничего - стылые глаза мертвеца на лице живого, или всё-таки ещё не совсем живого, ребёнка. От пережитого ужаса сердце её учащённо забилось. В комнате внезапно стало душно, и Нэаннель, словно рыба, выброшенная на сушу, раскрыла рот, хватая воздух.
Ливания мгновенно оказалась рядом, сжала плечи и сильно встряхнула Нэаннель, а затем ловко влила ей в рот несколько капель вина из своего кубка.
Когда головокружение прошло и ощущение реальности стало понемногу возвращаться к ней, Нэаннель почти прохрипела в лицо прабабке:
- Я пыталась представить себе, как всё это было, а потом внезапно увидела его - маленького живого мертвеца.
- Ничего удивительного! - мягко улыбнулась Ливания, накрывая её руку своей. - Дар видящих спит в каждом, в ком течёт хотя бы капля королевской крови. Одни им умело пользуются, а у других он проявляется стихийно.
- Со мной это впервые! - призналась Нэаннель.
- Не совсем так, - поправила её Ливания. - Просто прежде ты не обращала на это внимания. Взять, к примеру, Лордена. Ему так и не удалось до конца отвести тебе глаза. Признайся: ты ведь видела не раз, как проступает его истинный облик за личиной лиса.
Нэаннель удивлённо кивнула. В самом деле: то, что говорила сейчас прабабка, было самым логичным объяснением тех видений ночью у костра. А Нэаннель то поначалу списала всё на свой звериный нюх и уникальную интуицию.
- В тебе дар королей Западного края бьёт сильным ключом, - продолжала меж тем размеренно повествовать Ливания. - Просто ты редко задумываешься над сутью случающихся у тебя внезапных озарений. Но это не твоя оплошность, а скорее следствие обстоятельств, в которых ты волею судьбы оказалась. Будь у тебя время почаще прислушиваться к себе, твой дар, безусловно, уже давно бы расцвёл и раскрылся с невиданной силой. Но, увы, ты слишком часто бываешь занята делами насущными, а на такие пустяки, как видения (сухой смешок) времени просто не остаётся.
Мысли Нэаннель, меж тем, завершили круг и вернулись к Страйдеру.
- И что он теперь?
Ливании не требовалось объяснять, о ком идёт речь. Она прекрасно понимала смятение правнучки.
- Внешне он живёт нормальной жизнью, ничем не отличающейся от жизни других членов королевской семьи Даркред. На деле же он неразрывно связан со своей матерью той тьмой, которая живёт и в нём, и в ней. Тьма уже много лет диктует Кэрин и Страйдеру свои условия. Они оба являются проводниками её злой воли. То же можно сказать и о Мердоке, принявшем непосредственное участие в злодеянии, которое Кэрин совершила над своим сыном. Лишь чудом тьма не коснулась Мортрета. Ведь он был рождён уже после тех страшных событий, а значит девять месяцев провёл в чреве порченой женщины и был вскормлен её молоком, всё это время неотвратимо соприкасаясь с её тёмными энергиями. У него очень сильный дух и колоссальная сопротивляемость злу. Мы с Лорденом полагаем, что это неслучайно. Мортрет рождён для великих целей.
Нэаннель не смогла сдержать улыбку, услышав столь лестные слова в адрес возлюбленного. Ливания, меж тем, продолжала:
- Много лет я опасалась, что тень падёт и на Лордена. К счастью, мои страхи оказались напрасными. Тьма, поглотившая его отца, никак не сказалась на сыне.
- А что же Стэлтен? - не унималась Нэаннель.
- Стэлтен - хороший человек и добрый правитель, - вздохнула Ливания. - Увы, его ослепила любовь к жене. Всё происходящее ему всегда было в тягость, но он не может не идти на поводу у Кэрин. Уверена, что он охотнее предпочёл бы прожить одну недолгую человеческую жизнь у себя на родине, чем сотни безрадостных лет в своём новом королевстве. Не по своей воле он пришёл в наш мир и так и не сумел полюбить его. Я никак не могла понять, откуда такая смертная тоска в его глазах, пока не узнала истинную историю королевской семьи.
- Что же мешает ему вернуться в свой мир? - недоуменно спросила Нэаннель. - Ведь прошла не одна сотня лет, и о злодеяниях Кэрин и Мердока там давно все забыли. Портал существует, и вы с Лорденом умеете им пользоваться. Зная, с какой симпатией ты относишься к Стэлтену, я почти уверена, что вы не отказали бы ему в помощи.
- Всё не так просто, как тебе кажется, девочка, - вздохнула Ливания. - Ты знаешь из истории, что некогда подобные порталы существовали по всему Западному краю. Эльфы частенько путешествовали в тот мир, откуда явились к нам даркмены. Обитателей этого мира, людей, мы учили различным искусствам, а они называли нас "фаэри" - сказочным народом, а наш мир - Волшебной страной. Но бывало и так, что по чистой случайности люди забредали к нам в гости, наткнувшись на вход в портал со своей стороны. Поначалу мы с радостью принимали их, как дорогих гостей. Но немногие из них изъявляли желание остаться с нами навсегда. Со временем покинутая земля начинала звать их обратно, и они оставляли Западный край. Вернувшись домой, такие люди становились великими поэтами и музыкантами - что и говорить: наш мир вдохновляет - но благоденствие их никогда не было долгим. Вскоре они начинали тосковать, болеть и искать дорогу назад, да так и не найдя её, умирали. Но и это ещё наименьшее зло. Порталы - не игрушки. Ими нужно ещё уметь пользоваться. Иначе можно попасть во временное искривление. Людям, в большинстве их, это неведомо. Вот так и получалось, что, проведя у нас всего пару дней, они возвращались домой, спустя сотни лет и, едва коснувшись ногой родной земли, рассыпались прахом. Что поделать: там свои законы. И по сей день людская молва хранит предания о тех, кого постигла сия ужасная участь. Желание избежать в будущем подобных трагедий - одна из причин, по которой Эргол однажды принял решение замуровать все порталы, кроме одного, наименее доступного, который был оставлен лишь за тем, чтобы связь между мирами не разорвалась окончательно и не было нарушено великое равновесие. Так или иначе, этот лаз уже не раз сыграл с нами злую шутку. Мердоку удалось переправить на ту сторону похищенные талисманы и надёжно укрыть их у своих потомков до той поры, пока они с Кэрин не изыщут способ воспользоваться ими. Лорден побывал там и увидел всё своими глазами. Теперь нам остаётся только надеяться, что ещё раньше мы придумаем, как вернуть себе наше похищенное сокровище.
Нэаннель вскинула голову. Глаза её горели решимостью.
- Я готова отправиться туда и попытаться выкрасть талисманы.
В ответ Ливания лишь криво усмехнулась:
- Не надо считать даркменов круглыми дураками. Думаешь, Мэрдок не предупредил своих потомков о том, что некто может явиться за талисманами и не выдал чётких инструкций на предмет того, как может выглядеть этот некто. Думать забудь: новые хранители артефактов будут убегать, сверкая пятками, едва завидят вдалеке твой остроухий профиль, как, впрочем, и любого другого из нас.
- Неужели всё так безнадёжно? - в отчаянии спросила Нэаннель.
- Не совсем, - задумчиво протянула Ливания, и вновь повторила. - Не совсем... Есть сегодня здесь среди нас один, с чьей стороны даркменам и в голову никогда бы не пришло ждать опасности...
Нэаннель пристально посмотрела на Ливанию, начиная смутно подозревать, к чему та клонит. Где-то под сердцем у эльфийки беспокойно заныло от подобных предчувствий. Но прабабка, похоже, не намеревалась более давать сегодня никаких объяснений. Лёгким движением Ливания поднялась с подстилки и жестом приказала Нэаннель сделать то же самое. Уже направляясь к дверям, она сонным голосом сказала:
- Ночь - время для отдыха. Отправляйся спать и ни о чём не думай. И вот что: пришли ко мне Мортрета завтра с утра пораньше. У меня к нему есть серьёзный разговор.

                Глава XIV

                «Прерванный полёт»

В эту ночь Нэаннель так и не удалось как следует отдохнуть. Тревожные предчувствия и кошмарные видения терзали её попеременно во сне и наяву. Её маленькая комната исчезала, таяла в непроглядной тьме, а вместо неё вставали сырые, поросшие мхом серые стены подземного склепа. И всего в двух шагах от себя эльфийка отчётливо различала согнувшуюся фигуру Стэлтена, рыдающего над опустевшим постаментом. Бросив взгляд вокруг себя, она внезапно осознала, что сама лежит на таком же каменном возвышении, плотно завёрнутая в погребальный саван, а рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки, на другом посмертном ложе покоится Мортрет. Его дорогое, любимое лицо сейчас совершенно лишено цвета. В нём нет ни единой кровинки, а черты неправдоподобно заострились. Нэаннель пытается пошевелиться, дотянуться до любимого или хотя бы позвать его. Но тело отказывается подчиняться ей. Оно, словно заполненное изнутри свинцом, оказывается непомерно тяжёлым, чужим, неподатливым. Нэаннель напрягает все силы, чтобы вывести себя из оцепенения. В этот момент взгляд её внезапно падает на Стэлтена. Лицо короля Даркреда обращено к ней, а губы его шевелятся сперва беззвучно, но вскоре эльфийка начинает не то слышать, не то угадывать слова. "Это жертва", - печально шепчет Стэлтен. - "Жертва, которую придётся принеси вам обоим." В ужасе Нэаннель вскрикивает и просыпается. С облегчением осознав, что всё это было лишь сном, она обводит глазами комнату и язык присыхает к нёбу: из непроглядной тьмы на неё пристально взирают глаза маленького живого мертвеца.      
- Жертва, - шипит голем, и голос его проникает через уши глубоко в череп, в самый мозг, причиняя нестерпимую головную боль. - Вы должны принести жертву.
В отчаянии Нэаннель резко рвёт одеяло на себя, пытаясь закрыться от страшного видения, и просыпается.
Пламя свечи чуть освещает комнату. Она не сразу обнаруживает источник света. Но затем взгляд её фокусируется на руке, сжимающей подсвечник. Эта рука, вне всякого сомнения, принадлежит Мортрету. От неожиданности Нэаннель резко садится в кровати.
- Что ты здесь делаешь?
- Ты кричала во сне.
- Прости, что разбудила. Это просто кошмар. Всё уже в порядке.
- Ну, тогда я пойду спать.
- Да, конечно.
Мортрет поднимается с кровати и начинает медленно удаляться. Что-то в его движениях кажется Нэаннель мучительно неестественным: он словно тает, с каждым шагом всё больше растворяется в темноте ночи. Уже у самых дверей она окликает его:
- Мортрет!
Он оборачивается - черты лица нечёткие, смазанные (или это просто обман зрения в неверных отблесках свечи) - и вопросительно смотрит на неё.
- Вернись, пожалуйста.
- Я не могу... - он грустно пожимает плечами.
- Почему? - голос Нэаннель полон недоумения и отчаяния.
- Это жертва, которую придётся принести нам обоим.
Со слезами на глазах эльфийка молитвенно протягивает к нему руки.
- Не плачь, любимая, - глаза Мортрета светятся печальной мудростью, как у всезнающего старца. - Мы с тобой ещё обязательно встретимся, и никто никогда уже не сумеет разлучить нас. Но для того чтобы это счастливое время однажды настало, нам необходимо сейчас принести эту жертву.
- Но я не хочу. Я боюсь потерять тебя! - заливаясь слезами, кричит Нэаннель и просыпается.
Сквозь узкий проём зарешёченного окна в комнату заглядывал тусклый рассвет. Мортрет сидел на краю её кровати и осторожно сжимал в сильных пальцах её ладонь, приговаривая:
- Проснись, любимая. Проснись. Это всего лишь страшный сон.
Осознав, что всё это действительно было лишь ночным кошмаром, Нэаннель от облегчения разрыдалась и кинулась в объятия Мортрета. Он гладил её волосы, нежно касался залитого слезами прекрасного лица, тщетно искал слова утешения и никак не мог найти, ибо и не подозревал, какова была причина её горя. Всхлипывая, Нэаннель прошептала:
- Я предчувствую беду. Страшное несчастье - оно уже стучится в наши двери. Мне так страшно, одиноко и тоскливо. Скажи мне, ты уже говорил с Ливанией?
В ответ Мортрет лишь утвердительно кивнул и отвёл глаза.
- Она попросила тебя пересечь портал и попытаться разыскать наши талисманы, - скорее констатировала, чем спросила Нэаннель. Ей не нужны были объяснения. Она и так всё знала.
Мортрет виновато прятал глаза, словно провинившийся ребёнок.
- И ты... уже дал своё согласие.
- Послушай, Нэаннель, - принц выпрямился и чуть отстранился от неё. - Как бы ни было тебе тревожно, как бы ни было всё это рискованно, мы все понимаем, что это наш единственный шанс. Твоя прабабка - мудрая женщина. Она всё рассчитала верно. Я единственный среди вас, с чьей стороны Кэрин не ожидает ничего дурного. Потому и на месте лазутчика могу быть только я и никто другой.
- О да... Ливания мудра и прозорлива, - голос Нэаннель стал больным и сорванным. - А ты отважен и смел. Но разве вы вправе так поступать со мной?! Я вижу, знаю: нам предстоит пережить много горя, если ты всё же решишься на эту вылазку. Пойми же: это не просто женские страхи. Вчера мы с Ливанией говорили о моих видениях и предчувствиях. Она уверяет, что у меня есть дар предвидения. Мортрет, я умоляю тебя! Неужели нет другого пути? Сжальтесь надо мной! Я не переживу, если с тобой что-то случится!
Не в силах больше бороться с одолевающим её отчаянием, Нэаннель зарылась лицом в подушку и зарыдала. Мортрет в полном смятении нерешительно протянул руку и тут же отдёрнул её.
- Милая моя! - старательно подбирая слова, зашептал он. - Так нельзя! Ты же королева. От твоих решений зависит судьба твоей страны, твоего народа. Настанет день, и на мои плечи ляжет груз ответственности за мой Даркред. Разве правители имеют право на подобную слабость. Это наш священный долг - отдавать себя без остатка служению своей стране. Каждый из нас принадлежит себе и своим желаниям лишь на ничтожно малую часть. Ты лучше меня должна понимать это.
Нэаннель оторвала лицо от подушки и с обидой посмотрела на Мортрета.
- Так и было! - с вызовом бросила она. - Всю мою жизнь, с самого раннего детства я каждым своим словом, действием, каждой мыслью служила Теирнону и всей Ливании. Больше половины жизни я провела в седле и в походных шатрах. У меня не было собственных желаний - лишь долг перед моей страной. У меня не было семьи - моей семьёй была ливанийская армия. У меня не было любимого - моими любовниками были война и политика. И вот теперь, когда я впервые за два с лишним века захотела чего-то лично для себя, меня пытаются убедить в том, что и на это немногое я не имею права. Это жестоко, Мортрет. Я готова пожертвовать собой ради Ливании. Собой - но не тобой!
Принц примиряюще улыбнулся и крепко сжал её руку.
- Я понял тебя, любимая. Я обещаю: мы все вместе постараемся найти какое-то другое решение. Собственно, так и было задумано изначально: я пересеку портал лишь в самом крайнем случае, если обстоятельства сложатся так, что ничего другого нам уже не останется. Ну а пока мы останемся здесь и все вместе подумаем, что можно предпринять.
Впервые за прошедшие сутки Нэаннель почувствовала колоссальное облегчение: словно камень с души свалился. Она шумно выдохнула и прижалась лицом к плечу Мортрета. Он обнял её и так они долго сидели, потеряв счёт времени.

- Значит, ты утверждаешь, что Мортрет сейчас в Срединных горах вместе с эльфийской девкой, - чёрные глаза Кэрин сузились и опасно сверкнули, словно два острых лезвия.
- Я не мог ошибиться, моя королева, - смуглый, оборванный коротышка подобострастно отвесил неуклюжий поклон, едва не ткнувшись от усердия лбом в каменные плиты пола.
- Вот как!
Кэрин резко встала. Складки широкого бархатного чёрного платья взметнулись, словно крылья гигантской летучей мыши. Стремительными шагами королева даркменов пересекла тронный зал, и пламя свечей в витых бронзовых подсвечниках начинало трепетать, когда она проходила мимо. Широко распахнув тяжёлые двери, Кэрин громко крикнула в темноту коридора:
- Лайя! Вина, бумагу и чернила!
Спустя мгновение в тронном зале появилась худенькая темноволосая служанка в простом шерстяном сереньком платье и чёрном переднике. Она опасливо огляделась - яростный тон королевы, как всегда, не сулил ничего хорошего - поставила на письменный стол поднос, на котором разместились стеклянный графин, кубок, стопка белых листов, перья и тяжёлая чугунная чернильница, и поспешила испариться.
Кэрин неспеша налила себе вина, и не подумав при этом предложить хотя бы глоток усталому, измученному долгой дорогой карле, неспеша придвинула стул, села, обмакнула перо в чернильницу и написала на листе бумаги всего несколько слов:

Мортрет нас предал. Теперь он представляет опасность для нашего общего дела и должен быть уничтожен.

Поставив жирную точку в конце этого короткого послания, Кэрин свернула лист, капнула немного красного воска со свечи, запечатала его своей печатью и передала письмо коротышке со словами:
- Отвезёшь это Крейну. Передашь ему лично в руки. Он знает, что делать.
Глаза карлы, секунду назад боязливо заглядывавшего через плечо королевы, расширились от ужаса.
- Ваше величество! - пролепетал несчастный лилипут. - Как же так... Ведь Мортрет - ваш сын. Он - наследный принц Даркреда и...
- С этой минуты у меня только один сын - Страйдер, - отвечала Кэрин тоном, не терпящим возражений. - Даркреду не нужны предатели. И, пока я жива, не бывать тому, чтобы изменник стал здесь королём!

Нэаннель и Мортрет прожили в тайной обители в Срединных горах уже больше месяца. Это время пролетело для влюблённых, как одно мгновение. Им больше не нужно было скрывать свои чувства и прятаться от посторонних глаз, и они со всей силой первой настоящей страсти отдались своей любви, более не запретной.
Обитатели крепости не докучали им своим обществом, но всякий раз, когда им требовалось удовлетворить своё любопытство или получить разъяснения по тому или иному интересующему их вопросу, Лорден с радостью приходил им на помощь.
Втроём они излазили все ущелья в окрестностях горной обители, нередко ночуя под открытым небом. Лорден развлекал их, обращаясь в различных животных. И всё же его любимой личиной оставался серебристый лис. В этом обличии он охотился, преодолевал труднодоступные перевалы, а, бывало, и спал, свернувшись клубочком у костра.
Однажды Мортрет попросил нового друга показать им вход в портал, и Лорден без колебаний согласился.

Оказалось, они бывали в этом ущелье уже не раз, но всегда лишь мимоходом. И всякий раз, проходя мимо заветной пещеры, Нэаннель начинала испытывать необъяснимое беспокойство. Лишь теперь она поняла его причину: самим своим существованием портал навевал на эльфийку невыразимый ужас. Он представлялся ей огромной чёрной дырой, засасывающей в себя и перемалывающей в прах всё живое. Борясь с паникой, толчками подступающей к горлу, Нэаннель сделала шаг под тяжёлые каменные своды и не то почувствовала, не то увидела: дальняя стена неглубокой пещеры, казалось, была соткана из вязкого серого ничто, по которому, словно сполохи молний, пробегали маленькие синие искры. Ничто клубилось, вращалось, образуя спираль. Казалось, стоит подойти чуть ближе, и страшная чёрная дыра затянет тебя внутрь.
- Ты видишь это? - дрожащим голосом прошептала Нэаннель.
По удивлённому взгляду Мортрета эльфийка поняла, что тот и не подозревает, о чём идёт речь. Тут в разговор вмешался Лорден.
- Он не видит, - ответил оборотень за принца. - Портал недоступен простому глазу. Моя мать ведь рассказывала тебе, что люди лишь по чистой случайности натыкались на проход и, зачастую, даже не успевали осознать, что с ними произошло. Не стоит забывать, что, не смотря на все таланты Кэрин, твой возлюбленный - на сто процентов человек.
- Давайте уйдём отсюда, - жалобно попросила Нэаннель, крепко сжимая руку Мортрета, словно боялась, что ненавистный портал может дотянуться до него даже с такого почтительного расстояния. - Мне не по себе.

В ту ночь они ночевали в крепости. За ужином Мортрет, Нэаннель, Ливания, Лорден и несколько приближённых эльфов собрались в большой трапезной. В литых подсвечниках ровным пламенем горели свечи. Стол ломился от всевозможных яств, среди которых - и разнообразная дичь заботливо наловленная лисом-Лорденом где-то в предгорьях. Разговор тёк чинный и неспешный. Время давно перевалило за полночь, но никто не спешил расходиться. На душе у всех было светло и спокойно от того, что можно было вот так запросто сидеть и болтать ни о чём и обо всём, не думая о проблемах и заботах, которые незримым грузом легли на плечи всех присутствующих в этом зале.
Пришло время распрощаться до утра. Поблагодарив всех присутствующих за прекрасный вечер, Лорден по привычке перекинулся серебристым лисом и отправился спать за пределы замка. Остальные, раскланявшись, побрели по своим комнатам.

Среди ночи Нэаннель проснулась от удушья. Боль миллионами ледяными иголок пронзила сердце. Горло сжал спазм. Мучительно скривившись, Нэаннель, ещё не до конца понимая, что произошло, попыталась позвать на помощь, но вместо крика из горла вырвался лишь сдавленный сип. Мир закружился перед глазами, начал трескаться и рассыпаться, словно разбитый витраж. Собрав остатки воли, эльфийка отчаянным рывком сбросила своё содрогающееся в конвульсиях тело с кровати. Ударившись об пол, Нэаннель тихонько взвыла и в ту же секунду ощутила чужое присутствие, а затем и услышала голос: чужой, злобный, похожий на скрежет металла о металл. Голос приказал:
- Лежи и не двигайся, если хочешь лёгкой смерти.
Нэаннель жалобно пискнула, пытаясь закрыться руками от неведомой опасности, в глубине души всё ещё надеясь, что это лишь очередной страшный сон.
В тот же миг тишину ночи разорвал звон разбитого стекла, и через оконный проём в комнату кубарем влетел серебристый лис. Прокатившись некоторое время клубком по инерции, он распрямился и замер посреди комнаты, приняв боевую стойку, широко расставив лапы и распушив хвост. Серебристая шерсть на загривке встала дыбом. Лис ощерился, показав противнику длинные и острые, как кинжалы, клыки и вызывающе тявкнул.
А затем Нэаннель увидела своего несостоявшегося убийцу. На фоне тусклого света луны, пробивающегося сквозь узкий оконный проём, нарисовалась кошмарная тень, ростом превышающая эльфийку едва ли не вдвое. Невероятно широкие плечи незнакомца были перекошены, а из-за спины торчал огромный, уродливый горб. Длинные руки, заканчивающиеся крючковатыми, неправдоподобно изогнутыми пальцами с длинными острыми когтями, свисали до колен. Одна нога его была значительно короче другой, отчего чудовище двигалось вприпрыжку. И воняло от него, словно из разрытой могилы.
Нэаннель ещё успела удивиться остатками покидающего её сознания, как она могла не заметить или хотя бы не почуять эту смердящую громадину.
Всё произошло мгновенно.
Урод, с невообразимой для него лёгкостью, сделал кувырок через голову - и вот напротив лиса-Лордена уже стоял огромный чёрный волчище, не менее, впрочем, уродливый, чем то существо, которым он был секунду назад. Шерсть его свисала клоками, а местами и вовсе отсутствовала, холка была перекошена, уши порваны, правая задняя лапа моталась культей, вдвое короче левой, а вместо хвоста торчал обрубок.
Волк издал хриплый утробный рык и, прихрамывая, низко опустив морду и выставив вперёд огромные жёлтые клыки, пошёл на лиса.
И тогда Лорден прыгнул.
Лёгким, невероятно изящным движением он оттолкнулся от пола, пролетел пару метров по воздуху и приземлился аккурат на спину противника.
Волк так и не успел понять, что произошло, когда зубы лиса впились ему в шею. Обхватив её передними лапами, Лорден соскользнул вниз и одним мощным и резким движением головы разорвал волчаре глотку.
Кровь брызнула во все стороны: чёрная, липкая, вязкая, как смола. Волк захрипел, глаза его начали мутнеть и полезли из орбит. Секунду спустя животное грузно повалилось на бок, дёрнулось в последней предсмертной конвульсии и замерло.
Лорден ещё некоторое время лежал неподвижно возле трупа, сжимая мёртвой хваткой горло противника. Лишь окончательно убедившись, что волк мёртв, лис осторожно разжал зубы и начал медленно отползать в сторону, не переставая, однако, опасливо коситься в сторону коченеющей, смердящей туши.
Оказавшись рядом с Нэаннель, Лорден положил остроносую морду на грудь эльфийке, лизнул шершавым, влажным языком её руку и преданно заглянул в глаза. Так они пролежали несколько мучительно долгих минут: прекрасный и отважный зверь с серебристой шерстью, перепачканной чёрной кровью поверженного врага, и полумёртвая от пережитого ужаса королева.
Наконец Лорден осторожно встал, отошёл на несколько шагов, принял устойчивую позу, встряхнулся, потянулся, разминая затекшие лапы, и медленно, словно преодолевая сопротивление воды, перекувыркнулся назад.
- Как ты? - спросил пепельноволосый юноша-Лорден, склоняясь над Нэаннель. - Не ранена?
- Кажется, нет, - выдохнула эльфийка и, приподнявшись на дрожащих руках, села, облокотившись на край кровати.
- Я позову мать. Она должна осмотреть тебя, - не терпящим возражений тоном заявил Лорден. - Крейн - весьма опасное существо. Он мастерски калечит не только тело, но и душу своей жертвы, нанося глубокие раны, через которые медленно, незаметно вытекают жизненные силы. Так продолжается до тех пор, пока жизнь не оставит тебя вся, до последней капли. Укус Крейна может нести мгновенную смерть, а может быть и ядом замедленного действия.
- Так ты знаешь его?
У Нэаннель уже не было сил удивляться. Она лишь слабо кивнула в сторону мёртвого волка.
- К сожалению, да, - печально усмехнулся Лорден. - Это Крейн - чёрный оборотень, один из самых страшных, жестоких и безжалостных наёмных убийц Кэрин. Однажды, много лет назад, эта тварь уже являлась сюда за моей жизнью. И, возможно, то был первый раз, когда Крейну пришлось потерпеть поражение. Наш бой был долгим и страшным. Меня мало заботила тогда собственная жизнь. Но я ужасно боялся за мать и мечтал только об одном: уничтожить зверя прежде, чем он доберётся до неё. Тогда, к сожалению, мне не удалось этого сделать. Но раны, полученные в том поединке, Крейн до конца не залечил до самой своей смерти. Видишь его рваные уши, перебитый хребет, обрубок хвоста и оторванную лапу?
Преодолев ужас и отвращение, Нэаннель всё-таки заставила себя посмотреть в ту сторону, где лежало мёртвое чудовище. От явившегося её глазам зрелища, эльфийку едва не стошнило: на месте волка, неестественно изогнувшись и уставившись в темноту ночи стеклянными, невидящими глазами, распростёрся на полу огромный горбун с разорванным горлом.
- Не пугайся и не удивляйся, - Лорден мягко сжал её плечи. - Мёртвый оборотень всегда принимает свой истинный облик. И совсем неважно, под какой личиной он принял смерть.
- Так ты думаешь, он приходил, чтобы взять реванш? - дрожа всем телом, спросила Нэаннель.
- Сомневаюсь, - голос Лордена стал отстранённым и задумчивым. - Крейн - профессиональный убийца, боевая машина, чётко и без отступлений выполняющая приказы. Если бы его целью был я, он явился бы прямо ко мне. Но раз он пришёл именно в эту комнату, значит, Кэрин послала его за тобой... Или... в том числе за тобой...
Страшная догадка, как гром среди ясного неба, поразила Нэаннель. "Мортрет!" - отчаянно вскрикнула она и кинулась к двери. Лорден последовал за ней.

Ночь, разорванная светом факелов. Распахнутые настежь двери комнаты. Ливания в перепачканной кровью белой тунике на пороге. Чьи-то сильные руки, крепко удерживающие её и собственный сорванный голос, выкрикивающий имя возлюбленного - всё это казалось Нэаннель очередным кошмаром.
Ей всё-таки удалось вырваться из чьих-то цепких объятий, и, с силой оттолкнув прабабку, преграждающую ей путь, Нэаннель вбежала в комнату.
На залитых кровью белых простынях, уставив невидящий взгляд в потолок и широко раскинув руки, лежал Мортрет. Лицо его было спокойным и умиротворённым, словно он просто спал с открытыми глазами. На негнущихся ногах Нэаннель приблизилась к любимому, присела в изголовье кровати, протянула руку, осторожно дотронулась до плеча и легонько тряхнула его:
- Проснись, любовь моя! Проснись! - как заворожённая, повторяла она, заглядывая в подёрнувшиеся смертной пеленой серо-зелёные глаза.
Руки Ливании мягко легли ей на плечи.
- Мне очень жаль, дитя моё. Он мёртв! - скорбным голосом сказала она.
- Я не верю! Нет! - простонала Нэаннель, отчаянно тряся головой.
- Взгляни! - только лишь молвила Ливания.
Нэаннель проследила взглядом направление её руки и увидела: с левой стороны, там, где находится сердце, из груди Мортрета торчала рукоять кинжала, а вокруг неё расплывалось огромное кровавое пятно.
Несколько мгновений Нэаннель тупо смотрела на страшную рану, казалось, не понимая, что произошло, и совершенно не осознавая действительности, а затем со стоном повалилась на холодеющую грудь любимого.

Серое, вязкое ничто - оно повсюду. Оно окружает со всех сторон: сверху, снизу, справа и слева. Безвременье. Пустота, не имеющая ни начала, ни конца. У неё нет ни формы, ни содержания. У неё нет границ, а даже если бы и были, то за ними снова открывалась бы всё та же серая пустота.
В пустоте нет дорог и направлений, как нет и движения. И всё же она идёт, увязая в сером мареве, борясь с ним, словно с бурным течением реки, растрачивая остатки сил в этой бесполезной борьбе.
Она идёт... Сама не зная, куда и зачем. Бесцельно бредёт в пустоте. Само движение становится целью и смыслом. И, чем труднее даётся каждый следующий шаг, тем более важным кажется сделать его.
Она идёт, чтобы не растерять остатки сознания. Чтобы самый разум её не обратился в серое ничто, не растворился в этом всепожирающем мареве.
Вдруг впереди, далеко-далеко, мелькает крошечная чёрная точка. Она кажется миражом в пустыне, бредом воспалённого, тонущего в сером мареве, гаснущего рассудка. Но Нэаннель цепляется за неё, как за спасительную соломинку. Собрав остатки сил, она бежит к ней, задыхаясь, падает и поднимается снова. И бежит! Бежит!
И - о чудо - чёрная точка начинает медленно приближаться, обретать очертания. Нэаннель и верит, и не верит себе. Ещё очень далеко, но уже вполне отчётливо, она различает силуэт Мортрета.
Она удваивает силы, открывает рот, чтобы позвать его, но серое ничто мгновенно вязкой тошнотворной массой забивает глотку. Нэаннель закрывает лицо руками. Её начинает бить кашель. К горлу подступает рвота. Она падает на колени, глотая горькие, злые слёзы от собственного бессилия. И вдруг слышит голос Мортрета совсем рядом. Он зовёт её по имени. Нэаннель поднимает слепые, невидящие глаза вверх...
Прямо над ней из серого тумана возникает родное, любимое лицо.
- Мортрет, вернись, - плача умоляет она.
- Я не могу, - грустно отвечает он. - Это жертва.
- Кому? Зачем?
- Тебе, любимая!
- Мне не нужна эта жертва. Мне нужен только ты! Вернись, умоляю тебя!
- Поздно, - тихо и печально.
- Куда ты уходишь?
- Я отправляюсь на Землю и попытаюсь разыскать талисманы Эргола.
- А как же я? Когда я увижу тебя снова? - Нэаннель начинает понемногу успокаиваться.
- Ты можешь последовать за мной, и мы сумеем разыскать друг друга там, по ту сторону портала. А можешь остаться и ждать меня здесь. Я постараюсь всё вспомнить. Я постараюсь отыскать путь назад.
- Сколько мне ждать?
- Я не знаю, любимая.
- Как я смогу найти тебя там? Как узнаю?
- Слушай своё сердце. Я буду звать тебя. Я буду ждать тебя. Душа не знает забвения. Нужно только научиться слышать.
- Мортрет!
- Я буду ждать тебя!
Голос его таял, таял, растворяясь, удаляясь, пока не стих совсем. Нэаннель всхлипнула, и сознание её заволокло серым туманом.

Когда на четвёртый день Нэаннель очнулась от долгого забытья, все в горной обители вздохнули с облегчением. Королева была всё это время так плоха, что почти никто уже не верил в её выздоровление. Ливания, ни разу не сомкнувшая глаз с той трагической ночи, не поверила своим глазам, когда увидела, что щёки её правнучки начали наливаться слабым румянцем. Она немедленно послала за Лорденом, а сама так и осталась сидеть у постели Нэаннель, растирая тонкие, холодные пальцы эльфийки, словно надеясь таким образом ускорить её возвращение к жизни.
Когда Нэаннель, наконец, открыла глаза, первое, что она увидела, были склонившиеся над ней лица Лордена и Ливании. Она хотела было спросить, что произошло и где Мортрет, но вдруг всё вспомнила. Глаза её вмиг наполнились слезами. Она отвернулась лицом к стене и натянула на голову одеяло.
Ливании не нужно было слов, чтобы понять.
- Не терзай себя, девочка, - сказала она, ласково касаясь медных волос правнучки. - Мёртвых слезами не вернуть. Ты должна жить дальше: за себя и за него. Ты нужна своей стране и своему народу. Поверь: я, как никто другой, понимаю твою боль, ибо и на мою долю выпала горькая участь пережить любимого. Мне и самой казалось в тот страшный день, что жизнь моя кончена, а впереди - только тьма. Но прошли годы, и я обрела новую опору под ногами, и новым смыслом наполнился каждый прожитый мною день. Знаю, сейчас в это сложно поверить, но когда-нибудь и ты скажешь обитателям Заоблачных садов спасибо за то, что они не призвали тебя в свой край до срока. И, может быть, наградой за достойно прожитую тобой жизнь станет тихий домик с зелёным садом, где вы с Мортретом счастливо воссоединитесь в посмертии.
Нэаннель откинула одеяло с лица и неожиданно спокойно и осмысленно посмотрела на Ливанию.
- Ты лжёшь мне и прекрасно это знаешь, - пугающе ровно заявила она. - Мортрет - человек, пришелец из иного мира. Его душе нет места в Заоблачных садах. Едва последнее дыхание оставило его тело, душа его покинула наш мир, чтобы вновь воплотиться там, откуда он родом. Таков неписаный закон мироздания. Никогда нам не встретиться и не воссоединиться более, сколь бы достойную жизнь я ни прожила, ибо наши души не успела связать брачная клятва Эргола. Потому не надо утешать меня пустыми словами. В них нет совсем никакого толку. Теперь же я хочу знать совсем иное. Скажите мне, где вы упокоили тело моего суженого.
Лорден и Ливания обменялись тревожными взглядами. Впервые Нэаннель назвала так Мортрета во всеуслышание, и это могло означать лишь одно: она твёрдо решила связать свою судьбу с его судьбой и идти с ним одной дорогой, куда бы она ни вела. Немного поколебавшись, Ливания ответила:
- Мы положили его в одной из пещер нижнего яруса. Если хочешь, я провожу тебя туда.
Нэаннель лишь молча кивнула.

У входа в склеп Нэаннель попросила оставить её одну и, приняв из рук Лордена факел, начала спуск.
Узкие неровные ступени, выдолбленные древними прямо в горе, вились и закручивались, уводя всё ниже и ниже. Трепещущий свет выхватывал из темноты очертания неровных стен, кое-где отсыревших и покрытых мхом. Тяжёлый каменный свод нависал над головой. Постепенно проход начал сужаться, и вот за очередным поворотом спуск кончился.
Пригнув голову, Нэаннель прошла под аркой и оказалась в небольшой пещере. Посреди неё в сложенном из неотёсанных серых глыб очаге горел огонь. Эльфийка знала: его будут поддерживать негасимым сто дней, как того требовали традиции её народа. По ту сторону очага, в неглубокой нише в стене, обёрнутый в белый саван, с мечом на груди лежал Мортрет. Нэаннель затушила факел и нерешительно приблизилась. Она долго стояла и, не мигая, смотрела на болезненно заострившиеся черты любимого лица, потом медленно опустилась на колени и коснулась губами холодного лба, прижалась к ледяной щеке. Одна скупая горячая слезинка скатилась из её глаз. Осторожно коснувшись кончиками пальцев гладко убранных чёрных волос, Нэаннель прошептала слова клятвы, которую они так и не успели дать друг другу:
- Я пойду за тобой, куда бы ни лежал твой путь. Я буду пить с тобой из одной чаши сладкое вино или горькую воду. Я разделю с тобой радость и боль. Я пребуду с тобой в жизни и в посмертии.
И в этот миг словно ветер пронёсся над сводами склепа. Ровное пламя в очаге заметалось, и Нэаннель почувствовала чьё-то жаркое дыхание на своей шее.
Она ещё раз коснулась губами лица любимого и, наощупь отыскав на полу факел, встала в полный рост. Страх и сомнения оставили её душу. Теперь великая королева эльфов как никогда прежде ясно видела своё будущее.

- Скажи мне, о многомудрая моя прабабка...
От удивления Ливания даже выронила вилку, а все присутствующие за столом недоуменно воззрились на Нэаннель. И дело было не столько в официальном тоне, которым она обратилась к своей прародительнице, сколько в том, что Нэаннель вообще подала голос - впервые за много дней. Ведь королева не проронила ни слова с того самого момента, как вышла из пещеры, где нашло своё последнее пристанище тело Мортрета, и сообщила озадаченной родне, что принц говорил с ней во сне и сообщил о своих дальнейших планах.
Не обращая никакого внимания на всеобщее замешательство, эльфийка продолжала:
- Ответь мне, сколько ещё мы будем сидеть в этом каменном мешке, словно мыши, пойманные в мышеловку, и ждать неизвестно чего? Доколе мы будем бездействовать и трястись, ожидая, что в любой момент явится Кэрин сотоварищи и передушит тут всех нас, словно слепых котят? До каких пор мы будем сотрясать воздух, разрабатывая хитроумные планы, ни один из которых так и не будет приведён в действие? Или, может быть, я не знаю всего, и лишь поэтому мне кажется, что мы ведём себя не как великие и отважные правители, а как свора трусливых зайцев, забившихся в свою нору и с трепетом ожидающих, когда же волк соизволит забыть об их существовании?!
Все присутствующие отметили, сколь вызывающе дерзкой была речь Нэаннель, и теперь испытующе взирали на Ливанию, ожидая, что она на это ответит.
Ливания некоторое время не отрываясь смотрела на край кружевной салфетки под своей тарелкой, а затем подняла глаза на правнучку и тихо, неуверенно, словно оправдываясь перед ней за что-то, сказала:
- Терпение и умение ждать - не последнее дело в сражении. Мудрецы прошлых лет говорили, что любую крепость можно взять долгой осадой, а бой всегда выигрывает тот, кому достанет сил дождаться подходящего момента для нападения.
- И сколько лет его ждёшь ты? Сколько ещё намерена ждать? Или ты не понимаешь, что сейчас не даркмены, а мы находимся в осаждённой крепости. И именно нас в любую секунду могут разорвать, улучив подходящий случай, как это уже сделали с Мортретом?
- Но теперь у нас появилась надежда, - голос Ливании стал совсем слабым. - Мы все уповаем на то, что Мортрету удастся разыскать талисманы и вернуть их нам...
Нэаннель жутко, истерично расхохоталась.
- Они уповают! Ты кое о чём забыла, моя дорогая прабабушка! Для начала, вам стоит помолиться Эрголу, и всем своим предкам, обитающим в заоблачных садах, и всем древним забытым богам, чтобы Мортрет по ту сторону жизни и портала вообще вспомнил хоть о ком-то из нас, не говоря уже о той миссии, которую он, сам не зная во что ввязывается, возложил на себя. Тебе ли, обладающей даром королевской крови, столь много рассказавшей мне о людях, тебе ли не знать, как коротка память человеческой души. Воплотившись вновь на Земле, под другим именем и в совершенно других условиях, Мортрету не за что будет даже зацепиться, чтобы хоть искра узнавания, хотя бы тень воспоминания мелькнула в его сознании.
В воцарившейся в зале тишине, казалось, было слышно, как мгновения  медленно утекают по реке времени, превращая настоящее в прошлое.
- Ты во всём права, - прошептала Ливания, - но я ничем не могу ему помочь.
- Я могу! - немедленно вскинулась Нэаннель, словно только и ждала этих слов. - Я отправлюсь на Землю и помогу ему всё вспомнить! Вместе мы сумеем выкрасть талисманы и найти дорогу обратно.
- Ты с ума сошла! - взвился Лорден, до того момента хранивший молчание. - Это опасно. Ты не представляешь себе, насколько опасен тот мир. Ты пропадёшь в нём! Ты сразу выдашь себя! Новые хранители талисманов тебя и близко не подпустят. К тому же, мы не знаем, когда и где снова воплотится душа Мортрета. Как ты намеренна его искать?
- Погоди, Лорден! - Ливания положила свою руку на руку сына, и, уже обращаясь к Нэаннель, - Разговор этот лишён всякого смысла, дитя моё. Ты не всё знаешь. Дороги на Землю больше нет. Пока ты лежала в забытьи, портал сузился настолько, что во плоти его не пересечь. Никто не знает, как и почему это произошло, но отныне ни одно живое существо не проникнет в эту дверь между мирами. Прости меня, милая. Видно, такова воля Эргола...
- ...или сила Кэрин, - бесцеремонно прервала её Нэаннель. - Что ж...
Глаза эльфийки опасно сузились, скулы напряглись, крылья носа раздулись, делая его похожим на клюв хищной птицы. Она скрипнула зубами и сжала кулаки с такой силой, что ногти глубоко вонзились в ладони.
- Кэрин просчитала всё... кроме одного. Если портал не сумеет одолеть тело, то его вполне может одолеть дух.
Ливания, Лорден и прочие присутствующие смотрели на Нэаннель широко раскрытыми от ужаса глазами.
- Уж не собираешься ли ты... - робко начала Ливания.
- Собираюсь, - коротко бросила Нэаннель. - И не трать своё время на попытки отговорить меня. Лучше подумай, как помочь мне уйти без мучений и проводить мою душу через портал прежде, чем наши славные предки утащат меня под белы ручки в Заоблачные сады.
С этими словами Нэаннель встала, давая всем понять, что разговор окончен, и, раскланявшись, удалилась в свою комнату.

В дверь тихо постучали.
- Не заперто! - лениво бросила Нэаннель, отрывая голову от подушки.
Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился Лорден. Эльфийка безразлично наблюдала, как он пересёк комнату и уселся на край её кровати. Без лишних предисловий Лорден сразу перешёл к делу:
- Ещё не передумала? - из чистой вежливости поинтересовался он.
Нэаннель отрицательно покачала головой.
- Так и знал, - усмехнулся оборотень. - Тогда тебе необходимо кое-что узнать прежде, чем ты отправишься в своё путешествие. Во-первых, не думай, что, воплотившись на Земле, ты во всех подробностях сохранишь память о том, что делала и кем была здесь. Наш дух, безусловно, сильнее, чем души людей. Однако, заключённый в человеческое тело, он будет в некотором смысле им порабощён и парализован. Я могу лишь молить Эргола о том, чтобы по ту сторону жизни тебе хватило проницательности доверять своим снам и видениям, ибо они - та единственная тоненькая ниточка, уцепившись за которую, ты, возможно, сумеешь размотать клубок своих воспоминаний. Во-вторых, крепко запомни: ты в том мире - чужак, и не каждое человеческое тело будет радо стать вместилищем твоей сущности. Потому и думать забудь воплощаться в новорожденном. Скорее всего, твой дух будет незамедлительно отторгнут. Поищи лучше слабое, больное тело, которое человеческая душа готова покинуть, сбросив, словно старую, износившуюся одежду. Таких детей на земле немало. И последнее: если хочешь найти Мортрета, слушай своё сердце и заглядывай в глаза встречным. Глаза - то немногое, что не меняется у людей, сколько бы воплощений и перерождений они ни пережили. Вот, пожалуй, и всё. Удачи тебе. Завтра на рассвете мы с матерью будем ждать тебя в склепе Мортрета. Полагаю, ты бы там хотела упокоить своё тело.
Нэаннель коротко кивнула, сглотнув подступивший к горлу ком. Она хотела поблагодарить Лордена, но не смогла вымолвить ни слова. Вместо этого эльфийка обняла оборотня, словно родного брата, и горячо поцеловала его в щёку.

Под тёмными тяжелыми сводами пещеры-склепа, в неверном свете факелов колебались три тени.
Нэаннель, не отрываясь, смотрела на огонь поминального костра. Ливания легко коснулась её руки. Молодая королева оглянулась и вопросительно посмотрела на прабабку.
- Ты уверена, что хочешь сделать этот шаг, - печально спросила Ливания.
Нэаннель молча кивнула. Лорден неслышно подошёл сзади, взял её за плечи и шепнул:
- Тогда тебе пора. И помни – мы будем ждать вашего возвращения.
Эльфийка вымучено улыбнулась и смахнула со лба непослушную медную прядь. На негнущихся ногах она подошла к посмертному ложу Мортрета и осторожно легла рядом, сжав его руку в своих пальцах. Оборотень склонился над ней. В его тонких пальцах была зажата крохотная бутылочка из тёмного стекла.
- Выпей это, - тихо сказал он, протягивая сосуд Нэаннель. – Уход будет быстрым, лёгким и безболезненным.
Не колеблясь ни секунды, эльфийка приняла яд из рук Лордена. Хлопнула сорванная пробка.
Ливания всхлипнула и отвернулась. Оборотень лишь опустил глаза.
Нэаннель в последний раз взглянула на Мортрета, шумно выдохнула и залпом осушила сосуд со смертоносным зельем.
Она ещё услышала, как прабабка издала горестный стон, увидела, как рядом, словно подкошенный, упал на колени Лорден и закрыл лицо руками. Она ещё успела покрепче сжать руку возлюбленного.
А потом её голова словно налилась свинцом, тело стало ватным и чужим, мысли спутались.
Спустя несколько мгновений Нэаннель уже не видела и не слышала ничего. Она падала в бесконечное тёмное звёздное небо.
Она неслась сквозь пространство и время навстречу своей судьбе. Она летела, подхваченная потоками нездешнего ветра, вдыхая нездешний воздух, растворяясь в вечности. Она следовала той же дорогой, которой – она точно знала, чувствовала, ощущала – совсем недавно прошёл Мортрет. На миг ей показалось, что она вновь ощутила его запах. И, словно гончая, душа метнулась по найденному следу.
Всё ближе и ближе. Всё отчётливее и отчётливее. Уже совсем близко, совсем рядом.
В то самое мгновение, когда цель, казалось, была почти достигнута, синева вокруг треснула, раскололась на миллиарды маленьких кусочков. И на неё обрушилась темнота.