Та грань, за которой страх оборачивается смиренным оправданием правильности происходящего - глаза Лерочки. Два серо-голубых кругляша источали что-то тяжелое и абстрактное, как если бы мысль могла иметь плотность ртути. Подобный выцветший взгляд я видел у судей, которые некогда боялись выносить приговоры, а позже просто устали от них. Точно так же смотрели и обвиняемые, кара для которых была тяжела, но привычна.
Девочка указала пальцем на края обоев под потолком, откуда выползали светлячки со странным металлическим жужжанием и сообщила: "Да, сегодня она вернется. Я точно знаю. А ты пришел трубы чинить. Как Супер Марио, хи-хи-хи". Мои вопросы о предстоящей встрече Лерочка пропускала мимо ушей. Она-то все знала, а рассказывать мне не спешила. Только когда по стенам заплясали тени от предметов, местоположение которых я не мог определить, а в коридоре что-то зашаркало, мне было названо имя гостьи: Истеричная Фийя. – Это можно забыть на время, я научилась. – Полушёпотом поведал ребенок. – Воспитательницы всем говорят, что в нашем приюте протекают трубы, или трескаются стены, или нужно менять провода в розетке. Ты побудешь тут и уйдешь. Ведь всё в порядке, ничего не испорчено. А нам жить с ней еще. – после нескольких высоких, подобных на писк медведки звуков со стороны батареи, воцарилась тишина. Лера протянула мне альбом, изрисованный ломаными линиями. – Смотри, мы пытались ее нарисовать. – Я разглядывал линии, силясь отыскать в них хоть один отчетливый образ. На некоторых страницах линии сходились, образовывая что-то вроде клюва. Иногда мне виделась пирамида, иногда - наковальня, иногда - боёк молота. - Это можно забыть на время. – Повторила Лера.