Название: Вкус няшки
Аффтар: ShadowHawk
Фэндом: нету
Жанр: бурда с элементами третьесортного триллера
Ахтунг: рассказ содержит описания умерщвления представителей вида Homo Sapiens, ergo, слабонервные, беременные и прочие с богатым воображением – на выход.
Устраиваясь вздремнуть на диване, многие стараются лечь лицом к комнате, ведь иначе кажется, что за спиной кто-то есть, человек аль какая потусторонняя сущность, а так – создаётся иллюзия безопасности, надёжно прикрытого тыла. Мало кто при этом вспоминает, что призраки могут проходить сквозь стены.
Запускаю пальцы в тёмно-красные волосы. Час назад они были светлыми – кажется, русыми или того невыразительного оттенка, который обычно называют "пепельным". Отмыть да посмотреть? А, к чёрту.
Влажный комок заботливо отращённой человеческой шерсти летит под кровать. На голове он смотрелся лучше, но этой голове уже всё равно.
Пронзительно пищит таймер, и ему в унисон моя гостья подаёт голос. Ох, очередные эти "пожалуйста", и "не надо", и "умоляю", и "зачем вы это делаете"… Тьфу. Банально, как рифма "ты – мечты".
По пути на кухню включаю радио. Какая-то очередная голосистая подстилка разливается в трелях о своей высокой любви к прекрасному принцу. Ха. Пара десятков минетов нужным людям – и твоя глотка отполирована до блеска, полностью готова к сцене.
Пой, соловушка, ни один звук не застрянет.
Улыбаюсь своему отражению в оконном стекле. Да мы сегодня циничны, надо же.
На кухне жарко. От духовки ползёт приятный запах, такой хрустящий и поджаристый, золотисто-медовый, как и положено по рецепту. Песня заканчивается, и краткий миг тишины нарушается всхлипами и стонами. Невежливо с моей стороны оставлять гостью надолго в одиночестве, соскучилась она уже.
Бегу, уже бегу… Стоп. Чайник.
Пока расставляю на подносе чашки и тарелки, вода закипает. Вот теперь всё готово.
Возвращаюсь в комнату, внимательно глядя на пол. Пальчики на ногах такие милые и кругленькие, но они имеют пренеприятную привычку отскакивать во всевозможных направлениях, наверное, пугаясь щелчка секатора… Не хотелось бы наступить на один из этих милых попрыгунчиков и уронить поднос.
Гостья ждёт, давно ждёт.
Я уже здесь, прости великодушно. Чувствуешь, какой замечательный запах? Специально для тебя, такой терпеливой и почти не капризной, стоило постараться. У нас сегодня к чаю пирог со сливой и яблоками.
Глазными.
– Опять Кулинар?
– Кто ж ещё. Именно этот урод.
– С чего ты взял, что урод? Может, он писаный красавец – из тех, ради которых любая монашка в секунду трусики скинет? Да ещё и маньяк, бэд-бой, романтика же.
– Лина… Да ты… Отставить цинизм сейчас же!
– Так точно, товарищ капитан. Есть отставить цинизм.
Они всё пытаются выяснить, не беру ли я чего на память. Считается, что это норма для маньяков – приносить с каждой "охоты" трофей. Смешно. Всё равно что оставлять на память этикетку от каждой банки или "глазок" от каждой очищенной картофелины… Наверное, я странный маньяк. "Странный маньяк", надо же… Значит, должны быть и "не-странные", нормальные такие, самые обычные маньяки? Оксюморонисто звучит. Но, к счастью, единственного известного мне маньяка я вижу только в зеркале.
А у этой гостьи волосы тёмные. Гладкие и мягкие, как шёлк. Ух ты, какое оригинальное сравнение.
Руки устали. Я вот уже минут пять монотонно прикладываю гостью лицом об столешницу. Столешнице пока ничего. У гостьи изо рта сочится кровь – губы, наверное, об зубы обломанные порезала. Проверять не стану. Вместо носика какая-то непонятная тряпочка, забавно мотыляется туда-сюда. На лбу из-под расползшейся кожи и тонкого слоя мяса проглядывает желтоватая кость.
Аппетитно.
Что-то на этот раз особенно получилось грязно. Обычно я не позволяю себе забрызгивать всю кухню смесью слюны и крови. Но сегодня в меню отбивная.
– Следов сексуального насилия нет. Как всегда.
– Вот такой маньяк у нас – несексуальный.
– Аквилина!
– Ну… может, он импотент? Поэтому и маньяком стал – на почве мужской несостоятельности?
– А ты в детективы подалась на почве женской?
– Ага. Ненавижу работу по дому. Стирка, готовка… Фу.
– Расчленённые трупы куда как приятнее…
– Ну так.
Ностальгия. Летняя ночь, сверчки, ребячья болтовня у костра. Первые слюнявые поцелуи в ближайших кустах. Запах горелого хлеба и печёной картошки, исходящие кисло-сладким соком яблоки в золе…
Серебристая рыбка в руках, ещё влажная и скользкая. Кладу на плоский камень, завожу лезвие ножа под жаберную крышку, между полупрозрачными розовыми лепестками и дальше, чуть нажимаю, разрезаю позвоночник, и тельце перестаёт биться, замирает, отражая отблески – равнодушно-бледного лунного света и яркого, изменчиво-алого пламени костра. Теперь надо обмазать серой речной глиной, положить в небольшую ямку и присыпать угольками. А потом ждать, пуская слюнки в предвкушении. Палочкой выкатывать из самого жара запёкшуюся картошку, нетерпеливо, обжигая перепачканные пальцы, сдирать шкурку, раскладывать на листках лопуха рядом с яблоками и липкими конфетами, кусочками рафинада и перьями стыренного на ближайшем огороде лука-порея…
Сегодняшний гость глуповат. Мычит испуганно, пока я разрезаю на нём одежду. Извивается в ванне, пытается сесть, но скользит по густо смазанным маслом стенкам. Сегодня мне предстоит потрудиться.
Первое ведро – глина.
Этот дом не достроен, и, скорее всего, стоит в таком шатком равновесии между возведением и разрушением уже долгие годы. Куча усохшей глины во дворе под навесом наверняка ждала иного применения, но что поделаешь. Аккуратно, тонкой струйкой поливаю густой глиняной жижей затихшего, выбившегося из сил гостя. Пожалуй, маловато. Принесу ещё.
Большая тачка, сохранившая на себе следы цемента и песка, теперь доверху завалена мерцающими осколками Бетельгейзе. То они вспыхивают ярко, овеваемые ветром, то почти угасают, покрываются тонкой серой плёнкой, но внутри, внизу… Да, там белое пламя. Раскалённая алмазная россыпь.
Закатываю тележку в дом – он предполагался как богатый особняк с претензиями, широкие коридоры и высокие потолки, украшенные лепниной, тому свидетельство. Настоящий дворец. А на три километра вокруг – заброшенные халупы садового товарищества, никогда особо не процветавшего, а теперь и вовсе покинутого почти всеми.
Комната забрызгана глиной: неугомонный гость собрал последние силы и почти уже перевалился через край ванны. Интересно, как он собирался удрать со связанными руками и ногами? Проволока – не верёвка, о первый попавшийся осколок стекла не разрежешь.
Вернув гостя на место, приношу лопату с коротким черенком.
Присыпать угольками и ждать, пуская слюнки в предвкушении… Ностальгия.
– Господи, да он просто больной… долбаный выродок…
– Мы поймаем его. Обязательно.
– Лина, это… Ты была там? Видела уже?
– Да, капитан, видела. Наверно, больше курицу в духовке запекать не буду.
– Мы должны найти его. Должны, Лин. Это не человек, это… я даже не знаю, как его назвать… Зверь какой-то.
– Это человек, капитан. Больной на всю голову – но человек. Звери так не поступают. По крайней мере, сознательно.
Считается, что началом пути для многих маньяков стало какое-то событие в детстве. Или всё детство в целом. Моё же было на редкость безоблачным. Меня не била мать, не приставал отец, насмешки одноклассников были адресованы другим. Повезло с учителями, друзьями, роднёй.
Садистские наклонности не проявлялись. Ни одна из пяти вечно вертящихся под ногами кошек ни разу не получила от меня пинка, даже если было за что… Никакие голоса не приказывали сделать что-то запретное. Не мучили кошмары, комплексы или навязчивые страхи.
Всё было прекрасно. Всё и сейчас прекрасно.
Тогда почему же иногда мне так хочется по-хозяйски расположиться в чужом доме и побаловать настоящих хозяев каким-нибудь кулинарным изыском? Не знаю. Просто хочется. Как, бывает, хочется слопать мороженое на январском ветру или в пятнадцатый раз посмотреть любимый фильм…
Человек – такое же мясо, как и то мясо, которое он ест. Разве что слегка различается состав белка.
Сегодня мне что-то лень готовить. Поэтому нужно убрать мясо в холодильник, чтоб не испортилось.
Да, мой дорогой гость, это я про тебя. Постарайся остаться свеженьким.
Жаль, целиком ты в холодильник не влезешь.
Сколько же мне понадобится пакетов, контейнеров и фольги?
– Мужчины, женщины. Все разного возраста, разных профессий. Во внешности никакого сходства. Никто из них не знал других. Общих знакомых нет. Кулинар не придерживается чисел или схем, у него нет привычек. Мы всё проверяли, всё, что можно. Никаких совпадений. Никто ничего не видел. Лин, мы в тупике.
– Может, он не один? Секта какая-нибудь? Впрочем, на ритуальные убийства тоже не похоже…
– Те столичные умники молчат?
– Угу. Один, как фотографии увидел, час из сортира не выходил. А ещё спецы.
– Хорошо, что у нас нервы покрепче.
– И желудки тоже. Хотя кто знает, может, следующее "блюдо" и нас к белому другу отправит…
– Лина, окстись!
Считается, что в большинстве своём маньяки хотят оказаться пойманными. Чтоб люди знали своих героев в лицо. Этакая жажда известности в стиле Герострата. Мне же совсем не улыбается попасться. Налетят журналисты с расспросами, своими бесконечными "зачем" да "почему". Что мне им ответить тогда? Для собственного удовольствия, вот и всё. Да, я делаю это для удовольствия. Для забавы.
Затевать какие-то игры с полицией, как в голливудских триллерах? Нет уж, спасибо.
Меня устраивает анонимность. И хотелось бы сохранить все свои дела в тайне, но подобные моему хобби не могут не обратить на себя внимание.
От размышлений отвлекает звон подпрыгивающей на кастрюле крышки. Чёрт, слишком сильный огонь. Уменьшаю. Осторожно самым кончиком ножа протыкаю кожицу на пухлой ручке. М-м-м… Запах дурманящий, хотя на вид не очень. Ладно, сойдёт.
С едва слышным чмоканьем кусочки овощей погружаются в бульон.
Теперь есть время, чтоб привести в порядок мою гостью. Надеюсь, она ещё не покинула меня. Не нужно обижать Кулинара поспешным уходом. Ведь суп скоро будет готов, замечательный суп, какого она наверняка не пробовала за всю свою жалкую киндер-кюхе-кирхенную жизнь.
Свежие овощи, зелень, приправы. И самое нежное мясо, плод, созревавший почти семь месяцев, чтоб украсить наш сегодняшний обед…
Достаю иголку и вдеваю в ушко прочную нить.
Аккуратно собираю и укладываю скользкие петли кишок, возвращаю на место остальные органы, небольшими стежками прихватываю плоть, соединяю края разреза.
Со вспоротым животом довольно сложно насладиться хорошей пищей, не так ли? Эй, ты слышишь меня?
Гостья ушла. Вот зараза.
Но есть ведь ещё один. Маленький гость, который лежит в своей маленькой кроватке, окружённый маленькими солдатиками и эхом маминых поцелуев. Его маленькие ручонки крепко связаны мамиными же колготками.
Ловлю на себе бессмысленный взгляд слишком больших для такого маленького существа глаз.
Ты ведь хочешь попробовать мой замечательный суп, малыш?
Пойдём, помогу тебе вымыть руки перед едой.
– Чёртов ублюдок… Чёртов долбанутый ублюдок… Лин, это… это уже слишком… Сколько работаю – не было такого здесь.
– Значит, повезло нам. Как повешенным.
– С мужем поговорили уже?
– Нет, он в шоке. Толку не будет. Пока свидетелей ищем, но как всегда – глухо.
– Чёртов неуловимый сукин сын. Наверняка он себя Ганнибалом Лектером возомнил…
– Сомневаюсь. Не похоже.
– Почему?
– Кулинар готовит. Но не ест.
– Вегетарианец?
– Хрен его знает, товарищ капитан. Маньяк он. Может, кастрюли и поварёшки возбуждают у него совсем иной аппетит.
– Почему он тогда ни одну из девок не трахнул?
Потому что я не лесбиянка, придурок.