- Нет, нет, нет. И ещё раз нет. Так не пойдет! Как же Вы не поймете?! - в сердцах воскликнул Тимофей Игнатьевич, гладя на непрошеного гостя.
«Господи, за что мне это?», - мысленно вопрошал Тимофей Игнатьевич. И тут же сам себе отвечал: «А не надо было, батенька, соглашаться «посмотреть одним глазком» на рукопись хорошего знакомого двоюродной сестры Зинаиды Варфоломеевны». И вот на тебе. Сидит сей неприятный субъект в аккурат напротив него, смотрит, выжидающе, а ему, то бишь, Тимофею Игнатьевичу, редактору одного из крупнейших издательств города, да что там города, целого региона, сказать и нечего. Парочка слов, конечно, пришлись на ум, но, увы, не особо литературных.
- Но вот взять хотя бы описание детства, проведенного Главным Героем в детском доме. Где истории о том, как дети бывают жестоки, не говоря уже о взрослых? Слишком все хорошо. Герой с теплом вспоминает те времена. Ни словом о нападках детей постарше, о том, как воспитатели измываются над воспитанниками. Где боль и страдание? Это не настоящая жизнь, понимаете?
Немолодой мужчина в слегка помятом костюме серого цвета, улыбнулся и виновато пожал плечами.
- Но так… - было начал он, однако Тимофей Игнатьевич не дал сказать и слова.
- А армия? Где дедовщина? Самоволки? Голод и унижения? Никто и никогда не поверит в это, понимаете?
- Я…
- Или взять дальнейшую, так сказать, жизнь Героя. Встретил девушку, влюбился, в скором времени они поженились. Устроился на хорошую работу, родился сын, через пару лет дочь. Все слишком серо, понимаете? Не бывает так. Где ссоры, измены, предательства? Ваш главный герой слишком ровно «идет по жизни». Примените фантазию. Удивите меня, черт побери. Пускай Он уличит жену в измене или дети окажутся не от него. Или, к примеру, пол сменит на старости лет! Вдруг неожиданно поймет, что всю жизнь любил соседа по лестничной площадке. Интрига должна быть, понимаете? В конце Вы пишите о трагической гибели семьи героя. Так придумайте, как он мстит лихому водиле, по вине которого погибли его близкие. Покажите мне настоящую жизнь, а не вымышленный и убогий мир.
- Это моя жизнь.
- Ваша? - удивился Тимофей Игнатьевич и мысленно чертыхнулся. «Блаженный какой-то попался». - Да-да, несомненно, история принадлежит Автору.
- Все, что здесь написано, обо мне. Детство в детском доме, юность, армия, встреча с Леной, рождение детей. Их смерть…
Редактор обреченно вздохнул. «Да, с этим чудиком придется повозиться».
- Михаил, - он впервые назвал посетителя по имени и тот вздрогнул. - Это была тяжелая неделя. Предлагаю разойтись по домам, впереди выходные. Вы переосмыслите мои замечания, и поймете, что в рассказе не хватает «соли», «изюминки». Нет-нет, не перебивайте. Не пытайтесь убедить меня в том, что все это правда. Герой чем-то схож с Вами, безусловно, но история неправдоподобна. Это ненастоящая жизнь!
- Вы - третий редактор, который об этом говорит.
Тимофей Игнатьевич недовольно поджал губы. «Субчик еще где-то был! Каков нахал. Графоманишка несчастный».
- Тогда, что же Вы от меня хотите?
- Чтобы Вы поверили. Я каждый день смотрю телевизор, читаю газеты, книги. Мир жесток, это правда. Но можно прожить в гармонии с самим собой и окружающими. Я устал от убийств, брошенных и проданных детей, насилий, войн. Хочу, чтобы Вы осознали, не обязательно опуститься на самое дно и подняться, чтобы почувствовать себя живым. Радость складывается из маленьких фрагментов. Первое слов дочери, улыбка жены, радуга после дождя. Вот Вы говорите, обиды, предательства. К чему плохое то всю жизнь помнить? В злобе тяжело живется, душит обида, не дает вздохнуть, а жизнь коротка. Поверьте, прошу.
- Во что, господи? В эту ересь? Не бывает так. НЕ БЫВАЕТ! Только в детских книжках истории заканчиваются: «И жили они долго и счастливо». А в реальной жизни все намного сложнее. Нужно думать, что-то решать, к чему-то стремиться, быть первым. Жизнь - это борьба. Кто кого съест. Сильные подавляют слабых. А если представить Вашу жизнь в виде графика, то она пройдёт сплошной линией, ни взлетов, ни падений. Врач, взглянув на «кривую» в мгновение вынесет вердикт: «Пациент мертв».
Тимофей Игнатьевич улыбнулся, довольный своей шуткой. И в тоже мгновенье странный посетитель, навивающий последние полчаса на редактора тоску, вскочил со своего места, быстрым шагом подошел к окну, распахнул раму и, приложив руку, салютовал на прощание.
Воздух разорвали крики, визг тормозов и вой сигнализации.
Тимофей Игнатьевич в оцепенении замер. Ворвавшийся ветер разметал рукопись по столу. В руках у редактора немым укором остался лишь последний листок. Боясь пошевелиться, до конца не веря в произошедшее, Тимофей Игнатьевич машинально взглянул на финальные строки. Концовка сего безумного опуса кардинально изменилась. Слова неожиданно сложились в ином порядке: «Маленький человек распахнул окно, и ушел туда, где его ожидала НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ!».