2015
*
Я никогда не жил в других странах. Я живу и буду жить только в стране России. И говорить, а, стало быть, и думать, я могу только по-русски. И выпутываться поэтому могу только так. И ещё я – неструктурированная личность. Я – один, сам по себе. Вне руководящей и правящей идеологии. Лентяй, лежащий на своём диване, а не бегающий неутомимо по обсуждениям, чтениям и встречам, где формируется руководящая и правящая. Я – старый, нудный, не верящий уже ни во что идеологически праведное. Даже в правоутверждающую атмосферу самых передовых ресурсов. Но остатком жизни своей желающий всё-таки разобраться: почему?
Почему выбрасываем из окон помои, почему хамим, почему гадим вокруг, почему обгладываем свою страну и удираем потом в швейцарию-англию-испанию, почему молча, исподволь ненавидим Россию, соотечественников своих и, как неизбежный результат, – самих себя?
Мы, а не они!
Слишком много ИХ, таких, чтобы ОНИ не были НАМИ.
Мне не интересен элементарный ответ. Который готов, опробован и уже двадцать лет вдалбливается ЦВЕТОМ НАЦИИ нам в мозги наши тугие: потому что мы – совки, быдло, биомасса. То есть, мы с вами, господа хорошие, – биомасса. Такова идеология. На тусовках таковую раздают. Но это – не ответ. Это – не интересно. Очень уж он близок, этот ответ, к понятию ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛ и строгим рядам дымящих крематориев. Тут сути не найдёшь. Нужно что-то посложнее. Здесь, в России у нас, помнится, через высокую литературу искали, а поверх – через философию. Так как-то – помнится.
У меня есть, разумеется, некоторое соображение в голове моей простой, некоторые мысли копошатся в этой моей части, которой я ещё ем и ношу кепку. Я, например, думаю, что нам с вами всё никак не давали времени, чтобы прожить СПОКОЙНО хотя бы пару сотню лет. И набрать маленько коллективных привычек и коллективного ума. Постоянно наша с вами нетерпеливая часть, революционеры наши, плоть и кровь наша, рушила нашу же историю. А революции (а по современному – майданы), как показывает практика, заканчиваются истреблением всех, кто мыслит самостоятельно (а, стало быть, не так, как положено, а дельно), и всех, кто имеет силы относиться к существованию на земле деятельно (то есть, ещё и делает не то совсем, что положено победившей идеологией, а то, что надо). Что – коммунистическая, что – демократическая, что – иная какая, другая. Только способы уничтожения меняются. Именно такие люди вытягивают страну, народ в цивилизацию, не дают ненавидеть самих себя, определяют ЛИЦО.
Вот (думаю я себе) и остались мы таким макаром где-то в начале истории. Те, кто вытягивает свой народ в современность, те, кто определяют ЛИЦО народа, уничтожаются ульяновыми-гайдарами-яценюками, остальные заползают поглубже в нору. Выжить. Избежать расстрела или голодной смерти.
Но это – всего лишь моя точка зрения. Точка зрения человека, крайне ограниченного во всём. В знаниях, в пространстве спора, в возможностях владения важнейшим коммукативным инструментом – языком. В интеллекте, наконец.
А, ведь, получается, что нужна эта самая, элитарная, среда. То общество умных НАШИХ, которое думает ЗДЕСЬ, располагая возможностями знать, искать и спорить. Не то, которое называет нас с вами совками, а которое – думает. Как плохо или хорошо думали Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой, Чехов и Куприн. А поверх уже – думали Бердяев, Соловьёв, Лосев, Флоренский.
А таковых – и нету у нас с вами. А – нету же! Поглядите окрест. Кто? Дима Быков. Улицкая… Ерофеев… Акунин, прошу прощения…
А я хочу понять!
Чтобы помереть хотя бы человеком понимающим.
Но мне одному разобраться с этим – слабо.
Я – кто?
Понятно же…
С кочки далеко ли увидеть?
И всё равно надо думать. С кочки, с бугорка. Всем. Куда деваться?
Почему ненавидим Россию?
Нет, ну сейчас, вот! Какие-то донецко-луганские русские совершенно незаконно воюют против тех, у кого на повязках значок дивизии СС «Дас Райх». Мы худо-бедно – за тех русских. За антифашистское Сопротивление. Хотя и дело это – безнадёжное, понятно. Задавят, обольют помоями, осудят, исключат из жизни. Поскольку не законно это всё – драться за свой язык, да ещё и против демократически ориентированных нацистов. Нету для нас с вами такого закона, чтобы – драться за своё ЛИЦО.
А ЦВЕТ НАЦИИ российской – за тех, которые со значками «Дас Райх». Весь ЦВЕТ НАЦИИ за тех. За святую независимость новой эсесовской демократии. Вот тут один из приближённых ЦВЕТА НАЦИИ даже недобитками назвал антифашистов. Его зовут Олег Кашин. Неустрашимый борец с коррупцией, тоталитаризмом и режимом Путина. Его даже били. Я не буду называть его недобитком.
Антифашисты, они – ЛИЦО? Или Олег Кашин – ЛИЦО?
И почему так?
Ну, положим, что ЦВЕТ НАЦИИ – это самопровозглашение. Но ведь они умеют говорить. А мы не умеем. И пусть они – ЦВЕТ, но не японской же нации. Свои, ведь. Опять же – могут и посмотреть в открытом доступе всё, касающееся вновь возникающей демократии. Не хотят.
Почему они ненавидят РУССКОЕ вплоть до любви к нацизму?
Близки к взглядам типа «человеческий материал»?
Не знаю. Но пробую разобраться. Таким, примерно способом:
Я вспоминаю два давних и совершенно ничтожных события – смерть Березовского и истерику Михаила Шишкина, замечательного писателя, которые произошли вроде бы недавно совсем, да позабыты уже напрочь, ввиду той самой ничтожности своей.
Ну что за события, в самом деле?
Писатель Михаил Шишкин, из Швейцарии своей, отказался однажды, ещё до Украины, представлять Россию в какой-то великосветской американской тусовке литераторов. Из-за того, что правительство в России – преступно.
И помер БАБ. Борис Абрамыч Березовский. Опять же – ещё до Украины. В Англии. У себя в ванне. То ли сам, то ли помогли БАБу, – в сущности, не интересно. Какая разница?
Вспоминаю, и пытаюсь соображать.
*
Начнём с БАБа – с ним проще.
Почему? Да потому, что почившего в англицкой ванне Бориса Абрамовича Березовского назвали тут же лицом тогдашней России. Правда аккуратно назвали – НЕОДНОЗНАЧНАЯ личность, В ЧЁМ-ТО лицо… Вот тут – протест! Категорически не согласен! ОДНОЗНАЧНАЯ, отвратительно однозначная личность! И – не лицо! Рожа, морда, внимательная, с моментальным кулачным взглядом, морда Орды, ободравшей Россию до костей, Орды, которой не нужны люди, ремёсла и храмы, а нужны только пастбища. Орды, среди прочих развалин и дыр, соорудившей ДЫРУ, чёрную финансовую и кровавую человеческую, дыру Чеченской войны, и сосавшей через ту дыру Россию пять лет. Два раза, помнится, загоняли русские генералы в горы искусно созданную для комплекта Малую Орду. Оба раза в бозе почивший БАБ со присными своими срочно сооружал перемирие, менял генералов, давал время на оживание – и ДЫРА возникала снова.
Ну, и прочие красивые делишки… Как говорил покойный во времена оны: «В это время не нарушал законы только ленивый».
Он, конечно, любил Россию, как удобное и обильное пастбище, и, конечно, перестал к ней как-нибудь относиться, когда перестала Россия быть его пастбищем. Он был очень высокоорганизованным животным. И любить мог только поедаемое.
Да, с БАБом проще… Всё понятно… Здесь – нудить не перенудить… Его РОЖА, конечно – В ЧЁМ-ТО лицо России. Так я думаю. Той её части, которая – Большая Орда. Реальное лицо. Именно такое… Суетливое и жутковатое… Такая вот специфика этнографическая – математик, профессор, а пришло время – и вспрыгнул маховым батманом на загривок России. И – в шею зубами… Сосать… И никто не удивился очень уж в России… Жили по понятиям – вспоминайте. И сейчас живём. И не испытываем неудобств. Это и крутит. Это и мучит. Если отбросить лирику. Потому выходит, что части – Россия и Орда – граничат не по городам и рекам, и не между разными людьми граница. Отнюдь, как говаривал Егор Тимурович Гайдар. А – внутри людей. Орда, хлынувшая в Россию в конце двадцатого века, хлынула из той же самой России… Из каждого из нас… В разной мере обильности… У каждого здесь намешано в душу Орды. У кого больше, у кого меньше. И РОЖА Березовского, к ужасу и ненависти уже лично моим, – В ЧЁМ-ТО лицо России.
Вот какая модель сущего сидит в башке и мотает на гвоздь нервы. Недоказуемая, но очень вероятная модель. Если отбросить лирику.
Но, ведь, РОЖУ эту надо вытаскивать на свет божий, рассматривать её, обдумывать её, стыдиться её надо, в конце концов. Громко стыдиться, публично и долго. Все трупы и кровь надо на свет божий вытаскивать. Кто это может сделать ГРОМКО?
Подачки БАБа на лету ловили артисты, литераторы и прочий интеллигентный люд, ЦВЕТ НАЦИИ. Никому, опять же, в голову не пришло принюхаться к ЛОВИМОМУ, хотя смердело достаточно внятно. И я бы схватил, наверное… В каком месте моего Я ждёт своего часа ордынская потная рожа? А в детях моих, где ворочается мохнатая эта субстанция? А в друзьях и знакомых? А в тех людях, что пробираются впереди к супермаркету по лужам и комьям, между замызганных внедорожников и нечистых стен?
Кто эту РОЖУ вытягивать будет из нации? Если вспомнить, что ЦВЕТ НАЦИИ категорически борется с «церковным мракобесием». С тем самым мракобесием, что во всём мире хоть как-то противостоит дикости и зверству. А сам ЦВЕТ, как я уже понял, напрочь лишён ОБОНЯНИЯ…
Если была у БАБа душа, то камнем пошла на дно. Много на ней трупов повисло. Помимо всего прочего…
Да только думать о душе не принялось как-то у нас, не принялось… Матерьялисты, ити его… Агностики… Орда…
*
Швейцарский писатель Михаил Шишкин объявил как-то, что не будет представлять Россию на американской тусовке, посвящённой РУССКОЙ литературе. Потому что – правительство в России преступное.
Чем оно преступнее предыдущих правительств, не пояснил писатель Шишкин.
Поначалу анекдотическая новость (ЭХА МОСКВЫ наслушался, да и стошнило болезного) обросла в башке моей узлами и заворотами – очень всё грамотно запутано. Это и раздражает. Буду разбираться в меру сил – иначе в брюзжание сползёшь на веки вечные, точно!
Лирическое отступление.
ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ. Помните? У Пушкина?
Веселиться или читать молитвы? Когда ясно, что все обречены, достойнее ли петь баллады и плясать, или же удел понимающего – уйти в печаль и тьму? Вот вопрос доселе не оставляющий умнейших, доселе доставляющий им сладострастную возможность вечно искать ответ. Хотя ответ и есть. Он прост, скучен и единственен, если жить по простым рецептам, по рецептам порядочности – надо работать. Кормить живых и убирать мёртвых.
Вы не думали, почему чёрной повозкой с трупами, там, у Александра Сергеевича, управляет совершенно бессмысленный негр. Потому что это – все остальные люди.
А вовсе не потому, что автор гордился неизбытым своим африканством.
Но чем достойнее во время чумы заниматься, традиционно определяют у нас те, кто у стола Вальсингама. Остальные – на скрипучих повозках, во тьме, за сценою…
А ведь довольно часто подсовывается под ЛИЦО России писательская братия, вы не замечали? И не без оснований, наверное, – вопрос… В этом месте – вопрос. Большой вопрос. На американщине – писатели-то всю ту, тусовочную, неделю были ЛИЦОМ России. То есть и моим лицом тоже. Имею право влезть и порассуждать. Моего прихватили писатели – а я им вроде и не делегировал.
Но это обратно же – только лирическое отступление.
*
Вернёмся к Шишкину.
Объявлено было, что РУССКИЙ он писатель. Однако по тому, как среагировал Михаил Шишкин, не исключено, что уже – швейцарский. Россию перепутал с правительством. Огрубел в понимании слов русских. К тому же, полагал, видимо, что в нынешней России, созданной трудами БАБа, Гайдара и прочих чубайсов, может быть иное, НЕ ПРЕСТУПНОЕ, правительство. Думает, что убери негодяя-правителя – и сбегутся честные купцы, да благородные промышленники, да земство деревенское (совсем по Солженицыну) подтянется – и будет в России сиять ликами праведными правительство БЛА-АРОДНОЕ. Как в Швейцарии.
Ну, наверное, как-то так думал, коли уж выступил – правда?
То есть, нас с вами, да жизнь нашу развесёлую, и не знает, и узнать никак не желает. Он – у стола Вальсингама. И не знает такой проблемы – кормить живых и убирать мёртвых. А мы, как ни крути, – Россия. Хотя и – Орда в существенной своей части.
Так почему тогда он – русский?
Предположим, ляпнул. И чего ты к нему вяжешься? Мало ли глупостей пороли спроста наши литераторы?
Ладненько. Предположим, что он – наш.
Много, к сожалению. Катастрофы государств начинаются в головах граждан этих государств. Начинаются со сбитых нулей и подменённых понятий. А мозги, там, где нет религии, ставятся словами литераторов. Тех, кто умеет говорить ГРОМКО. Значит там, где наковеркано так, как здесь, и спрос со слов литераторских необычный. С тех слов, какими должны по условию ставиться на место мозги. Потому и всякое лыко в строку, всякая пакость – в зачёт. Голодом, да кровью расплачиваемся. У меня, вот, уцелел сын. Не попал в Чечню. И я голод пережил – не пробовал проводок на прочность. А другие?
Но, ведь, имеет место вполне естественное желание – выпутаться. Из этой сложной, комфортно-европейской паутины символов, слов и понятий. Где целостность государства одного – совсем даже не то, что целостность государства другого. Где наци могут быть борцами за независимость, а антифашисты – недобитками. Из тщательно проработанного дизайна лжи, из лабиринта аккуратных залов и галерей хай-тек-брехни, созданных специально под нужды, под эргономику – чтобы удобно было сейчас, и тому, кому надо, а не каждому, кто ни попадя. Из пут гуманизма… Потому что там, где я живу, уже некому думать о том, что может произойти через следующие семьдесят лет в этой стране литературных подвигов.
А сейчас в России – эпоха молчания, не так ли? Если – всерьёз и – об НАСТОЯЩЕМ СЛОВЕ. О – настоящем литературном подвиге. В самой России сейчас некому сказать НАСТОЯЩЕГО СЛОВА. И это уже взгляд в сторону швейцарскую, туда куда-то… Где там РУССКИЕ писатели скрыпят перьями ныне? Где обустраиваются и гнездо уминают?
Некому (скажем в ту, в швейцарскую, сторону) сказать в России просто внятного слова. Только журчание, изыски, потоки сознания, но туда же потоки – в Швейцарию. Ежели говорить не о почтенной Дарье Донцовой, конечно, или же не о вечном воине света - Шендеровиче. Иногда кажется мне, что русских писателей и не осталось уже – только русскоязычные. Оттуда пишут – туда же…
И представляют Россию. Значит и меня тоже. А мне как-то смутно, когда меня из Швейцарии ПРЕДСТАВЛЯЮТ. Даже, если на работу выезжает писатель в Россию иной раз.
Да мало ли русских литераторов в эмиграции бывало? Чего ты прицепился, зануда? Бунина знаешь?
Тут бы вот что к месту вспомнить бы. На единственных тех выборах, настоящих, где ещё не начали чубайсы таскать коробки с долларами, ещё в Верховный Совет, на ура, под вопли наши восторженные шёл список Сахарова. Вспоминайте, кто жил тогда. Это была (в наших, разумеется, глазах) новая партия честных и очень умных людей. Я голосовал именно за этот список – если обо мне. Первым в списке шёл академик Сахаров. Вторым – академик Роальд Зиннурович Сагдеев, великий физик, директор института космических исследований. Очень уважаемая нами, провинциалами, личность. На второй день, после того, как стало известно, что список прошёл, академик Роальд Зиннурович Сагдеев объявил, что будет теперь жить в Соединённых Штатах. На вопрос слегка растерянного корреспондента: «Как же так? Вас же выбрали в Верховный Совет?» (подразумевалось: «Люди поверили, пошли за вами, от коммунистов отлепились…») многоуважаемый академик пробормотал какую-то чушь, вроде того, что он – наездами будет депутатствовать… Было невозможно стыдно за нас за всех, убогих, у которых даже ЭЛИТЫ приличной нет. Сахаров умер вскоре. Список как-то сам собой рассосался.
Возвращаясь к Бунину.
Некоторое отличие от шустрого академика имеется – не правда ли? Бунин под дулом ходил в той, озверевшей, России. Восторженные толпы не просили его баллотироваться в орган верховного самоуправления.
Уехал, чтоб не шлёпнули. Но остался русским писателем. Нырнул в девятнадцатый век.
А Роальд Зиннурович стал стопроцентным американцем.
Знаю, что Булгаков уехал бы, коли смог бы, и жил бы дольше и покойнее. Не пустили, гады. Умер. Но – русским. Ему было очень плохо здесь. А у меня зато «Мастер…» есть. И «Белая гвардия». Мне было бы приятно думать, что ЭТО представляет меня где-то там. Это меня бы порадовало. Не говорите мне, что он в Берлине написал бы что-то похожее! Не соглашусь. Рогами упрусь, но не соглашусь. Не написал бы. Кружева бы плёл, а дела не написал бы. Потому что писатель – не источник, а ретранслятор всё-таки. Писатель не поёт, а ищет резонанс, гудит от мехов. Всё-таки… Где эти меха? Ну, не в Швейцарии, конечно. А без пространства он выдыхает краткое время из себя, коли успел набрать. И, коли успел – краткое время будет звук. Коли не успел – булькать будет розовой водой, клубиться будет ароматно. Кружевами стелиться будет, страхи будет выдумывать, ужасы всякие (отработано за два века по загадочной русской душе узоров – смерть!) но тона не поймает, ноту не выдует. Или нырнёт в прошлый век, где время остановлено. Так я полагаю. А другие пусть полагают по-своему.
*
Почему? Почему ты так ПОЛАГАЕШЬ? Много читал? Нет, ведь. Возьми и почитай. Хотя бы того же Шишкина… Или Пелевина того же…
Пелевина читал, да бросил. Хорошо пишет. Грамотно. И, скорее всего, даже сам думает, что пишет по-русски. Не буду я его читать. Мимо меня. Жил бы я в Швейцарии – читал бы. Там окурки и собачье дерьмо не валяются. Там про Орду не слыхали и слыхом. Не страна – отель пять-плюс.
Шишкина взял, после десяти страниц бросил. Очень хороший писатель. Я бы даже не пожалел слова ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ. Не жалко роскошного слова. Соединивший в себе Джойса и Сашу Соколова. Эк!.. Какие у них там сложности, в Швейцарии! У меня проще тут всё, да и пострашнее маленько. Точно не буду! И язык у него хороший – уверен абсолютно. Совсем, уверен, русский у него язык. Идентичный. Как и у Пелевина. Или – у Ерофеева. Не отличить по первости одного от другого, а другого от третьего.
Старый я стал, вот в чём дело. Щёлканье и бульканье под Джойса не интересны стали. Под старость почувствовал острую нехватку хлеба насущного. Три вечных вопроса российских долбать стали: ЧТО ДЕЛАТЬ, КТО ВИНОВАТ и ГДЕ МОИ ОЧКИ. Потому что не уеду я уже отсюда никуда. Тут и помру. И внуки тут будут маяться. Пусть фамилия не русская – плевать мне! Я русский. Я тот, кого запутали. Давно запутали. А кто распутывать будет – вопрос для меня важный. Вдруг некому уже? Самому, в одиночку не выйти – головы не хватит. И я бы с жадностью схватил бы того Шишкина, с вожделением схватил бы, коли написал бы он про то, что знает он, но – досконально. Про ненависть свою к России. Чтобы понял я откуда эта ненависть выползает.
Про то, как он, сын репрессированных, стал ненавидеть Советскую власть. В свои пятнадцать лет… Или в семнадцать? Про то, КАК ненавидел, КОГО ИМЕННО и ЗА ЧТО ИМЕННО. Как представлял, например, себе предмет ненависти своей? Людьми? Кремлёвскими курсантами у Мавзолея? Соседями по коммуналке? Директором школы? Изображениями на экране полотняном? Что именно он ненавидел-то, пацан этот? Просто слова, может быть, эти – Советская власть.
Может быть, жил скудно и ненавидел скудность? Свободы не хватало? В чём?
Я помню себя в этом возрасте. Я помню, что ненавидел школу – за смертную скуку. Ненавидел военную кафедру в институте – заставляли коротко стричься. Но как ненавидеть Госплан или Министерство пищевой и лёгкой промышленности – мне не сообразить. Не дорос. Был примитивен, может быть? А ведь это – то самое! О чём надо бы…
Как интересно было бы сформулировать теперь, когда взрослый! Но только – правду!
Со слов бабушки ненавидел – пишут. А что любил тогда? Хотя бы со слов бабушки? В пятнадцать лет что-то любят обязательно, ежели психика не урезана. Швейцарию? Не напишет… Мелковато…
Написал бы про то, как после кончины Советской власти тут же и уехал. Вслед академику Согдееву и туче интеллектуалов, брызнувших ТУДА лаборантами, дворниками, подтирщиками – лишь бы подальше… Написал бы правду, чтобы соединить эти события – ненавидел Советскую власть и уехал тут же, как не стало её. Как СЕБЕ хоть объяснил дёр этот из царства победившей свободы? Когда упало, наконец, ненавидимое им… Значит, ненавидел Россию всё-таки, а? Вместе с академиком… А не Советскую власть, которая (если честно) и была Россией семьдесят лет?.. и вполне закономерно была Россией, поскольку Орда, хлынувшая на Россию в начале двадцатого века, хлынула из той же самой России… Вот бы – разобраться!
Не напишет – уверен. Выкинут из рейтингов. Перестанет в Швейцарии сходить за русского.
Если бы он был ПИСАТЕЛЕМ, он бы не уехал. Наступало время познания. Время перелома истории. Время, когда открывается суть. На короткий – лет на пять-десять – срок. Но открывается. Люди предстают в своём истинном обличье. Как же уезжать ПИСАТЕЛЮ, когда – вот она, вся его будущая проза здесь кипит, бурлит, воет, в грязь с маху шлёпается. Насколько понимаю, ПИСАТЕЛЕМ в России называли того, кто искал то самое ЛИЦО. Лицо России. В том их смысл был, писателей, в стране России. Многолика она была. А они её ЛИКИ писали. И иногда получалось же у них.
Хотя, если бы взялся Шишкин, то написал бы, может, вещь ДОСТОЕВСКУЮ. Но для такой правды надо иметь сильнейший вектор в душе. Это не приветствуется ныне в Европе, я слышал. В Европе, я слышал, не любят анизотропии, упёртости, да и прочего всего, нетолерантного. Там с этим не прожить – вежливо отвернутся. Кому там, на хрен, нужны эти самые ЛИКИ?
Тогда какой мне интерес в нём, скажите? Что я там, у него найду? Ничего, кроме прекрасного языка и подробного воображения, кроме приличной одежды культурного европейца, косящего для заработка под загадочного русского.
Потому он мне уже не интересен, увы! Уехал, потому что хотел жить в отеле пять-плюс. Хотя предоставили только – четыре-плюс. Но и это неплохо – соглашаюсь. Потому что истинным отечеством его была Швейцария.
Или я не прав?
Так, и пусть себе будет достойным европейцем и представляет в Америке Швейцарию – думаю я себе. Может, напишет что-нибудь швейцарское, даже по-русски? Паркуа па? Варум нихт?
*
Одна знакомая моя состоит в родстве со старушкой из-под Самары, благополучно живущей ныне в Англии. Когда шутейный разговор о прелестях нынешней жизни в России оборвался моей фразой ТАК ПОЕЗЖАЙ К НЕЙ, В АНГЛИЮ, знакомая рассвирепела и достаточно резко объяснила, что старушка та пятнадцать лет подбирала дерьмо за Советами и ухитрялась регулярно передавать его на Би-Би-Си… Пятнадцать лет изнурительного труда по подбиранию дерьма соотечественников и опасливой продажи его ТУДА! И только после этого ОТТУДА ей, индивидуально, разрешили ТАМ поселиться! Это надо было заработать.
Об этом бы написать Шишкину, Пелевину, Ерофееву какому ни то гениальному!
Но только написать правду. Нутряную, душную правду провинциальной интеллигентки, из под полы торговавшей ТУДА дерьмом своих соотечественников и ненавидевшей, скорее всего, Россию. Потому что бизнес её провонял этим самым российским дерьмом.
Почему мне кажется, что не напишут они? А, ведь, какая, казалось бы, богатая тема!
Сейчас – проще, конечно. Вложи в экономику Её Величества благоприобретённые в России денежки, купи домишко, да и живи на здоровье, пока не помрёшь. Как БАБ. Правда денежки эти тоже будут пованивать… Никуда от дерьма не деться.
И вот вам вопрос: интеллигентка эта – ЛИЦО России? В чём-то, но – ЛИЦО?
Поэтому, наверное, и крутит меня. Начинаю думать дальше Шишкина, по поводу Шишкина… Начинаю думать, почему ненавидят Россию? Чужие – ладно, но свои – почему? Из-за дерьма? Зачем торгуют дерьмом, а не убирают его?
И не с кем поговорить. И не у кого спросить. Так, в одиночку и плююсь.
*
Ответ, к сожалению прост и примитивен.
Нет в России нынешней русских писателей. Некому думать и искать эти самые ЛИЦА России.
В России нынешней уже привыкли к тому, что РУССКАЯ литература должна пройти экспертную оценку в Европе или Америке. Там, где не могут в принципе ПРОЧЕСТЬ Пушкина, Гоголя и Булгакова. Там, где могут оценить только сюжет или отсутствие сюжета и ещё ОППОЗИЦИОННОСТЬ автора существующему и всегда прогнившему или преступному режиму. Там, где награждают Пастернака Нобелевкой за единственную его литературную неудачу – роман.
Оттуда, из миров дальних, англоязычных, пришёл к нам ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПОЭТ Бродский. Как-то не принято у нас думать, что в Штатах эмигрантов – всё население. И никто ведь там не называет Юла Бриннена русским актёром по той лишь причине, что он родился в России. И Баланчина никто не называет грузинским балетмейстером. И Набокова стараются не называть русским писателем, а вот американским, бывает, и назовут.
Не надо ловить меня в этом месте на наивности. Я знаю, что Бродский, Довлатов, Пелевин, Шишкин и Улицкая сформировались, как литераторы, в России. Я знаю, что они писали и пишут по-русски. Хотя и пытался Бродский писать на АМЕРИКАНСКОМ языке – не вышло. Писал ПО-АМЕРИКАНСКИ, но писал русскими словами. Литература – не шахматы. Мозг, сформированный в пространстве русской речи, обречён до самой своей смерти переводу языка своей истинной, но поздно обретённой, родины – на тот язык, с которым догадало родиться. Обречён скованности и ограниченности в выражении мыслей своих на языке своей истинной, но поздно обретённой, родины. Почему и писать приходиться на чужом, но въевшемся в мозг, языке.
Настоящая родина находится всё-таки там, куда стремится человек, куда стремится он всю жизнь, куда он ползёт, упираясь локтями и коленями. Родина там, куда он выползает рано или поздно, встаёт, расправляет себя и начинает чувствовать себя КАК ДОМА. Родина там, откуда человек не хочет уезжать, а не там, где он батрачит за гонорар. Не там, где надобно применение единственного его орудия труда – чужого языка.
А они не хотят уезжать ОТТУДА. Бродский, когда спросили его, почему он не возвращается в СВОБОДНУЮ РОССИЮ, пробормотал нечто невразумительное – обиделся, мол, на Россию за то, что его не пустили похоронить мать и отца. Бессвязное объяснение. Тем более от того, кто владел своим орудием труда виртуозно. А сейчас и не спрашивают уже. Пишет по-русски – стало быть, и писатель русский. Хотя гораздо точнее было бы написать – русскоязычный. Тем более, что ныне русскоязычная литература всё более садится на ПОТОК СОЗНАНИЯ, который, ввиду оторванности от внутренней сущности событий и привязанности к внутренней сущности понятий, формируется, как это ни печально, просто окружающим писателя видио- и аудиорядом. Бытом и жизнью там, где живёт писатель. Да ещё его внутренним миром, который формировался переменой родины, стремлением на родину настоящую. В Швейцарию. В Нью-Йорк. В Венецию. В условия проживания, определяемые нынче кратко и бездуховно – четыре-плюс, полный пансион.
*
А у нас с вами нету ЦВЕТА НАЦИИ. Не располагаем мы ЭЛИТОЙ, которая – аристократы, а не холопы в краденых шубах. У нас даже своих писателей нет. Всё – швейцарские какие-то, русскоязычные…
И как мы будем тогда ДУМАТЬ? В одиночку? Каждый про своё?
И какое оно, ЛИЦО наше?