Глава 32
В санчасти, пока Ганс спал, медсестра и доктор сидели возле него, и следили за его состоянием.
- Катя, донор нужен, – сказал доктор.
- Но мы даже не знаем, какая у него группа крови.
- В том то и дело. Подождем, пока проснется. Хотя… может, документы у него были?
- Не знаю.
- Ладно, капельницу ему еще хотя бы поставь, с глюкозой, а я до штаба добегу.
- Я боюсь, а если он очнется? Что делать?
- Не бойся, я скоро приду, – ответил врач, выходя из палаты.
Катя поставила капельницу, и села рядом с кроватью, пытаясь внимательно рассмотреть молодого человека, незаурядной внешности, вполне симпатичного. Русые волосы, ближе к пепельному, нос прямой, с легкой горбинкой, темные брови, длинные ресницы, красивый рот с широкой, пухлой верхней губой. Правда, губы совсем бледные.
Глядя на него нельзя было подумать, что он может сделать что-то плохое или представлять какую-либо опасность. Он казался ей совсем не страшным, наверное, она не так представляла себе врагов, немцев Катя еще не видела. Работая в госпитале, в тылу, ухаживая за ранеными бойцами, она не бывала в бою. Медсестрой, с неоконченным еще медицинским образованием, в свои восемнадцать, она помогала врачам, ассистировала хирургам, делала перевязки. Лишь относительно недавно она попала в санчасть, в непосредственной близости от линии фронта, так как хирургу понадобился ассистент, а у нее был опыт. В небольшой санчасти, находившейся при штабе дивизии, в трех километрах от передовой, бойцам оказывали первую медицинскую помощь, лечили легкораненых, всех же остальных отправляли в госпиталь, находившийся в более глубоком тылу.
Часов пять пациент проспал как убитый, даже не шелохнувшись, девушка только подходила к нему каждые 20-30 минут, чтобы проверить дыхание и пульс.
- Досталось ему? Сам виноват, никто вас сюда не звал! – рассуждала девчонка. – Всех же вас гадов перебьют, мать твою только жалко.
Парень вдруг шевельнулся и открыл глаза, молча, уставившись на нее большими, серо-голубыми глазами. Он немного сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд, чтобы ее рассмотреть.
Я проснулся, попробовал пошевелить руками, и почувствовал, что они к чему-то привязаны на запястьях. Открыл глаза и увидел девушку. Передо мной все еще расплывалось, и сквозь мутную пелену я попытался ее разглядеть. Кажется, мне поставили капельницу, и в вене торчала игла, закрепленная пластырем.
- Что смотришь? Ух, гадина, не добили тебя!
Вдруг внезапно я закашлялся и изо рта вышел сгусток, запекшейся крови, очевидно из поврежденного бронха. Я испугался.
- Тише, тише…. все успокойся,… – он вытерла губы влажной салфеткой. – Возись мне теперь с тобой.
Но Катя вдруг даже пожалела о том, что только что сказала, когда увидела невыносимую боль и отчаяние, отразившиеся, в тех самых, серо-голубых глазах, невероятно выразительных и бездонных. Ничего кроме жалости она испытать не могла. Да и взгляд этот был такой же, как и у тех раненых солдат, которых она видала в госпиталях, такой же отчаянный и беспомощный.
Немного успокоившись, все еще чувствуя сонливость и сильную слабость, я закрыл глаза и снова уснул.
Так и не найдя нужной ему информации, вскоре вернулся доктор.
- Ну что?
- Не знаю, спит еще пока. Глаза открывал ненадолго, приходил в себя, потом опять заснул.
- Говорил что-нибудь?
- Нет.
- Давление, какое? Пульс?
- Давление низкое, восемьдесят на шестьдесят. Пульс сто, сто десять, слабый, дыхание двадцать, двадцать два. Он кашлял, кровь на губах у него была, боюсь что кровотечение.
Доктор забеспокоился.
- Еще не легче. Грелку холодную ему на грудь.
Время было к обеду, доктор немного устал и присел за столом.
- Катя! Поставь кипяточку, завари ка чайку, а то пить охота. Устал я возиться с ним, с этим «фрицем», Гансом…
- Хорошо! Я сейчас! - откликнулась девушка. Пожалуй, я тоже не против чайку попить.
Минут через пять чайник вскипел, и доктор с девушкой сели пить чай.
- Да, Катя, - сказал доктор, - похоже, что у нас в санчасти разведчик вражеский. Такие вот дела…
- Да ну!
- Наши ребята уничтожили группу из шести человек, в роще, неподалеку отсюда. Увидели их и в засаду, те их не заметили, вот и попались. Если он из разведки, то и русский может знать. Ведь разведчики немецкие прослушивают разговоры, и переводчики у них есть.
- Так вот оно что оказывается! А я-то думала откуда. Тогда все ясно. Вот гад!
- Так, что ты с ним осторожней! Хотя конечно, бояться его не надо, состояние очень тяжелое, сейчас не опасен, вряд ли что-то предпримет. Но бдительность не теряй!
- Я поняла.
- В словах осторожнее и лишнего ничего не скажи.
- Ясно.
- Вот выживет или нет - не знаю, кровопотеря значительная. Но, может, придет в себя, чтобы хоть допросить успели.
Вскоре действие лекарства стало проходить и еще через час я постепенно очнулся, по мере того как отходил наркоз, снова почувствовал тупую ноющую боль. Когда открыл глаза, ко мне подошел доктор, пододвинул стул и сел возле меня.
- Ну что проснулся? Хватит спать, хватит. Может, скажем, что-нибудь?
Я посмотрел на доктора.
- Будем молчать? – спросил доктор. – Как же это ты так попался? А-я-я-я-я-й,… А новость слыхал? Нет? Тогда я тебе скажу… Катя, он новость еще не слыхал! – заулыбался доктор. - Внимание! Внимание! Говорит Германия! Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом!
Но улыбки доктор не увидел, я молчал…
- По-русски мы, значит, не понимаем? Ладно! Wie f;hlen Sie sich? (Как вы себя чувствуете?)Verstehen Sie mich?(Вы понимаете меня?)
- Schlecht. Kopf schwindlig und Schmerzen in der Brust (Плохо, голова кружится, боль в груди) – сказал я едва слышно.
- Что он сказал? – спросила девушка. Я понял, что она совсем не знает немецкого.
- Мне плохо. Больно в груди. Голова кружится… – ответил уже по-русски.
- Ну, наконец! Значит, русский понимаем? Отлично! Группа крови, какая? Ди блютгруппэ?
- Я не знаю,… не помню,…
- Ещё не хватало.
- Дритэ… третья…
- Третья? Точно?
- Да…
Мне сделалось плохо, меня стошнило.
- mir Ist ubel.
- Он что-то сказал про мир?
- Его же тошнит! – догадался доктор. - Голову скорей! Голову набок!
Меня вырвало, хотя, желудок был почти пустой, во рту была горечь.
- Это из-за морфина, такое может быть, все же наркотик, – предположил врач.
В санчасть зашел один из разведчиков…
- Разрешите войти?
- Что вам? – спросил доктор.
- Там у вас пленный? Меня просили узнать как его состояние.
- Хреново! Я уже установил, какая у него группа крови. Найдите мне донора, срочно! Спроси у кого третья группа. Понял?
- Так точно! – тот выбежал из санчасти.
- Я бы и сама дала, но у меня вторая.
- Твоя кровь ему не подойдет.
Вскоре зашел еще один солдат.
- Вызывали? – спросил боец.
- Да проходи. Группа крови, у вас какая?
- Третья, – ответил доктору.
- Точно?
- Точно.
- Тогда приготовься. Катя, возьмешь у него кровь.
- Хорошо, – он прошел в палату. - А кому кровь нужна? – Взгляд его упал на немецкую форму, которую еще не успели убрать. Этому «фрицу»?! Нет, я не буду. Ни за что!
- Если вы не сдадите кровь, он умрёт.
- Ну и что, а мне, какое дело? Почему я должен какого-то «фрица» спасать?
- Не какого-то «фрица», а офицера, он лейтенант. Это пленный и его нужно допросить, а для того чтобы допросить, надо сперва оказать ему помощь. Вам ясно? Это приказ, и вы должны его выполнять! Если вам прикажут оказать помощь солдату или офицеру вражеской армии, значить так надо, и вы должны её оказать.
- Все равно не буду! Ни капли ему своей крови не дам! Пускай подыхает. Как хотите, ищите другого донора!
- Как знаете. Можете идти, но если он умрет и мы не получим из-за этого каких-либо важных сведений, вы за это ответите. Я лично доложу командиру полка и комдиву. Идите, вы свободны. Чего стоишь? Иди!
Солдат ушел, хлопнув дверью напоследок.
- Ни за что! Спасать дерьмо немецкое? Этого ещё не хватало!
- Черт! Что за детский сад какой-то! - доктор уже вышел из равновесия и вспылил.
Меня знобило…
- Кальт…
- Что? – спросила медсестра.
- Х-холодно, – повторил я.
- Катя, накрой его чем-нибудь… - доктор присел возле меня. - Говорить сможешь?
- Не знаю, – сказал с трудом, слабым голосом. – Мне опять стало хуже,
нарастала одышка, сердцебиение, кружилась голова…
- Что делать? Если срочно донора не найти, боюсь, что мы ему уже не поможем. В госпиталь ехать? Нет уже у меня времени. Помрет ведь, допросить не успеют!
Но неожиданно, солдат, отказавшийся быть донором, вдруг вернулся!
- Я согласен, – заявил он доктору.
- Что согласен?
- Согласен быть донором.
- Поздно! Раньше надо было! Ладно, готовься…
Сознание мое было спутанным, я, то приходил в себя, то снова проваливался в сон…
- Очнулся? Слава Богу! – услышал голос врача. Убедившись, что кровь полностью совместима он подошел ко мне. Ну что? Будем переливать вам кровь не арийскую. Не смущает? Другой извините, нет!
- Мне всё равно. У меня есть русская кровь…
- Вот как? Ну, тогда мы ничего не испортим! – он засмеялся. - Есть? Значит, ещё добавим! Дурную кровь вашу немецкую выпустим, заменим на ее русскую - будешь знать! Чего улыбаешься?
Донора уложили рядом, я видел его лицо, мне начали переливание, и я не заметил, как снова уснул…
К вечеру боль снова стала невыносимой, так, что я не мог спокойно лежать, опять застонал, пришлось делать укол.
Глава 33
Проснулся я уже утром. В окно светило солнце, освещая все помещение ярким светом, оно заходило туда именно с утра, значить, окна были расположены на восток. Осмотревшись, я увидел девушку, как мне показалось, очень красивую.
- Я, наверное, умер и в раю, если вижу ангела? - подумал я. В белом халате, она действительно была на него похожа. Светлые волосы, соломенного цвета, милый курносый нос, чуть вздернутый кверху, зеленые глаза, пухлые губки. Катя что-то делала на столе, обтирала графин. Обернувшись, увидев, что я на нее смотрю, она едва не выронила стакан.
- Ой! Григорий Яковлевич, идите сюда!
В палату вновь вошел доктор. До этого мне как-то не удавалось его, как следует рассмотреть. На вид ему было лет сорок или что-то около этого.
- Ну что, проснулся? Guten morgen!(Доброе утро) – он осмотрел меня. – Говорить сможешь?
- Да, – я моргнул глазами, обратился к девушке. – Развяжите мне руки, пожалуйста.
- Зачем?
- Мне так неудобно.
- А ты не убежишь? – спросила она. – Драться не будешь? – Вопрос меня насмешил.
- Нет. – Ответил спокойно.
Развязав осторожно мне руки, Катя все же немного шарахнулась в сторону и отскочила. Но, увидев, что я продолжаю спокойно лежать, взяла себя в руки. Неужели похож я был на дикого зверя? Мне захотелось в туалет, было неловко, но пришлось об этом сказать. Доктор помог мне справить нужду. - Катюша, ты пока за ним посмотри, а я схожу, доложу майору.
- Хорошо.
После того как он ушел, мы с Катей с минуту, молча смотрели друг на друга.
- Фройлен, а фройлен? Вас кажется, Катя зовут? Пить, воды… можно?
- Хорошо, сейчас принесу, – подала мне стакан с водой.
- Спасибо. Одежда моя, где? Там в кармане…
- Что там?
- Пожалуйста, посмотри…
Она пошарила в карманах. - Нет ничего.
- Дай мне.
Из внутреннего кармана, я достал маленький сверток в серебристой фольге, кусочек швейцарского шоколада, от пайка, что нам выдавали, он был надломлен, но весь его съесть я не успел, и там оставалась большая часть.
Много еды с собой мы не брали, но сухие консервы и шоколад, носили с собой всегда, на случай если нам вдруг придется задержаться, этого должно было хватить надвое суток. Еще носили спички, фонарик и прочую ерунду, которая могла бы нам пригодиться. Об этом знает каждый разведчик.
- Что это?
- Шоколадка, возьми…
На лице Кати отразилось смятение, на секунду она растерялась, уже было взяла…
- Не хочу! Не нужен мне твой шоколад! Шкура немецкая! - разозлилась вдруг на меня.
Мне стало обидно.
- Подумаешь, как-кие мы гордые!
- Забери его себе! – она зло швырнула сверток прямо мне в ноги, так что тот надломился, и порвалась фольга.
- Ну вот,… Получай фашист гранату!
Глаза у Кати расширились, как будто от удивления, и через секунду, она вдруг рассмеялась как колокольчик, звонким и заразительным смехом. Не сдержавшись, я сначала улыбнулся, а затем, сам начал смеяться сквозь слезы, корчась от боли. Любое резкое движение причиняло мне боль.
В штабе комдив явно нервничал.
- Ну что там с пленным? До сих пор ничего неизвестно. Можно его допросить или нет?
У Слышкина было дел по горло, которые нельзя было отложить, и не было времени. Комдив обратился к полковнику Джанджгаве:
- Вот что, Владимир Николаевич, лично вам поручаю, как моему непосредственному заместителю во всём разобраться и проконтролировать это дело. Вы лично отвечаете за это, поскольку я вынужден отлучиться.
Пока мы смеялись, в санчасть вошли трое, доктор и с ним еще два офицера, майор и капитан. Лица их мне показались знакомы.
- Что за смех? – спросил майор сурово и строго. – Что здесь происходит?
Я вздрогнул от неожиданности.
- Товарищ майор, этот клоун меня насмешил, - ответила Катя.
- Насмешил? Ну что ж юморист, посмотрим, как дальше смеяться будешь, – сказал он серьезно.
Мне стало не по себе, душа ушла в пятки, улыбка сползла с моего лица. Я почувствовал, что началось и сейчас мне влетит по полной программе!
- Выйдите пока, – майор обратился к девушке. – А с тобой мы сейчас поговорим. Придвинули стул, сели рядом…
- Ну что, сволочь? Тебя на немецком допросить или по-русски хорошо понимаешь? Ну?! Я так понимаю переводчика вам не понадобиться? Тем лучше. Ну что, будем говорить?
- О чем? О птичках? Может… сразу капут?
- Капут будет, потом, когда все расскажите. Значит так, зовут меня Савинов Павел Григорьевич, майор, и сейчас я буду задавать вам вопросы, а вы должны на них отвечать. Только не смейте мне врать! Ясно? Итак, кто вы такой? Откуда? Имя? Фамилия? Звание? Номер части? Что делали в нейтральной зоне вблизи русских позиций? Я слушаю…
- А если я не скажу?
- Ну что ж, тогда считаю до трех, больше не умею, – ответил Савинов, достал пистолет и приставил его ко мне, к подбородку. – Ра… два… - начал отсчет, – Говорить будем?
- Стреляйте, – произнес я спокойно.
- Ты что щенок?! Героя из себя корчишь?
Майор на меня замахнулся, и чуть было не дал мне пощечину, но сдержался.
- Мне жить надоело, я умереть хочу. Все равно расстреляете.
Сообразив видимо, что выбрал не ту тактику, что запугать и что-либо добиться от меня таким способом не удастся, майор решил действовать по-другому.
- Нет, если все скажите, не расстреляю. Обещаю вам, даю честное слово. Вас вылечат, а потом отправят в лагерь для военнопленных.
- Не н-надо, не обманывайте меня, пож-жалуйста.
Доктору, очевидно, передали, что комдив сбился с ног разыскивая Савинова, и попросили сообщить ему об этом.
- Он здесь, у меня, – сказал доктор.
Дверь осторожно приоткрылась, и в нее заглянула Катя.
- Товарищ майор, там… - произнесла она робко.
Тот оборвал ее на полуслове и закричал, так что стены содрогнулись.
- Выйди сейчас же!!! У меня допрос!
Увидев сцену, я явно обалдел, причем здесь девушка и почему он так на нее кричит? Не выдержав, я попытался вступиться.
- Зачем на девушку кричите?
- Тоже мне, защитник нашелся! Сколько таких девушек, как эта Катя, в наших городах, деревнях селах убиваете, насилуете, пачками в Германию увозите!
- Неправда, я женщин не обижал! – он нашел во мне все-таки слабое место и задел за живое, надавив на мою больную совесть, которая у меня наверное еще осталась.
- Да что вы! А сколько вы мирного населения истребляете, бомбите города, сжигаете наши деревни и села? Мы к вам с мечом пришли? Вы что вообще творите, волки позорные?! Нам вас за это миловать?! Головы вам оторвать мало!
Это выдержать я уже не смог. На глаза навернулись слезы, и я зарыдал как мальчишка. Господи! Я почувствовал, в каком дерьме оказался! Мне было так плохо, что хотелось провалиться сквозь землю! Я впервые пожалел, что не умер.
- Хорошо, товарищ майор, я все расскажу.
- Тамбовский волк тебе товарищ!
- Господин майор…
- Это у вас господа!
- Я не знаю, как к вам…
- Ладно, я слушаю... Имя? Фамилия?
- Локе, Ханс-Иоганн, Вильгельм.
- Год, место рождения? Дата рождения?
- Штеттен, тысяча девятьсот двадцатый. Двадцать восьмого мая.
- Звание? Должность?
- Лейтенант, заместитель командира взвода, переводчик.
Капитан все записывал в протокол.
- Номер воинского подразделения, части?
- 258-я пехотная дивизия, 478-й полк, 2-й батальон, 9-я рота, подразделение разведки.
- Что делали в данном районе, вблизи Тагино?
- Вели разведку на местности, определяли границы передовых позиций. Отслеживали передвижение людей, военной техники, фиксировали все, что происходит на передовой, по возможности - захват пленных. Ночью мы вели наблюдение, группой в количестве шести человек. Утром, возвращались с задания. Вблизи Тагино, в лесу, наша группа попала в засаду, и была уничтожена. Пять человек убито. Я был ранен и взят в плен.
- Вы командовали группой?
- Оберлейтенант… Оберлейтенант Иоганн Весйман убит. Унтер-офицер Пауль Шольц, ефрейтор, младший сержант и связист - тоже.
- Где находится ваша дивизия? Сможете указать? – он показал мне карту.
Я указал примерное расположение.
- Здесь, восточнее Тагино, в районе поселка «Садовод». Слева танковый корпус, сорок шестой, справа артиллерийская батарея, соседняя, шестая пехотная дивизия…
Я рассказал все что знал: кто командующий, расположение частей, сколько людей в дивизии и многое другое. Допрос продолжался почти час, минут сорок. Меня окончательно вымотали, выжали как лимон и вытянули все соки.
- Когда планируется наступление? В ближайшее время?
- Нет. Приказа об этом не было, я бы знал. Скорее в июне, возможно в конце.
- Точнее? Точная дата?!
- Не знаю. Не знаю! Честное слово!
- Врешь?!
- Нет, правда, не знаю! Клянусь! Не могу говорить, дышать тяжело, мне плохо.
- Катя, воды принеси!
- Ваши хлопцы, меня подрезали…
- Зачем бежать пытался? Еще и гранату достал?
- Они стрелять начали, я бежал, потом ничего не помню. Меня ударили ножом…
Выбившись из сил, я уже простонал:
- Я устал, дайте мне умереть…
- Умереть говоришь? Это можно, - майор наставил на меня пистолет.
Я замолчал, ожидая, что сейчас он выпустит пулю и на этот раз мне пощады не будет. В конце концов, меня уже допросили и вряд ли ему еще что-нибудь от меня нужно. Но выстрела не следовало. Чтобы его не смущать, я отвернулся и опустил глаза.
- Сейчас, наверное, мои мучения закончатся, надеюсь, что это мгновенно… - подумал про себя.
Посмотрев на меня, майор вдруг убрал свой «тт» и спрятал его за пояс.
- Хорошо, с вас достаточно. Вы действительно немец?
- Отец немец, мать – полька.
- Русский откуда так знаешь? В Абвере обучали?
- Нет, от бабушки. Она русская, из Одессы.
- Ты что, мне сказки решил рассказывать?
- Сказки? Я же не Ханс Христиан Андерсен.
Савинов рассмеялся, капитан тоже.
- Из Одессы?! Оно и видно. Откуда еще такие берутся?
Обоих разбирает смех, ну ржачь просто дикий!
- Ладно, разберемся еще, что с вами делать… - заключил Савинов.
Нахлобучив на лоб фуражку, одернув ремень, майор с капитаном вышли.
Сказать, что мне было плохо – ничего не сказать! Так тяжело, мне никогда еще не было. После допроса я плакал. Плакал от боли, собственного бессилия, унижения и позора, который мне пришлось пережить. Даже боль физическая, не шла ни в какое сравнение с болью душевной и муками совести, которые я испытывал.
В палату, снова вошла Катерина и уставилась на меня.
- Ты что, плачешь? – спросила она.
Мне же было ужасно стыдно, и я вовсе не хотел показывать своих слез. Я не ответил, только отвернулся и закрыл лицо одеялом.
- Не смотри!
Катерина немедленно вышла, после чего вошел доктор. Он тоже посмотрел на меня, но допытываться не стал, только сказал:
- Ладно, Катя, оставь его пока. Пойдем, пусть успокоится.
Все что мне было нужно в этот момент - это то, что бы меня оставили в покое.
Минут двадцать, я лежал неподвижно, уставившись в потолок. Рана ужасно ныла, и боль острым кинжалом отдавала в плечо и левое предплечье. В комнату снова вошла Катя.
- Ну что, развязали тебе язычок? – съехидничала девица.
- Отстань…
- Так тебе и надо! – продолжала она с явной издевкой.
Я передразнил ее, скорчив рожу и показав язык, отвернулся и сделал вид, что обиделся.
Катя вдруг снова бросила взгляд на валяющуюся шоколадку. Не выдержав, она схватила ее и вонзила в нее свои зубки, аж до дури в глазах! Как будто вообще ничего вкуснее в жизни ни ела. Тут она и попалась!
- Ты же не х-хотела?
Девица покраснела, как спелая ягода. Видно, что ей было стыдно, но ничего поделать с собой она не могла.
- Да возьми ты этот шоколад,… мне не жалко.
На что, демонстративно, надкусив еще один кусок шоколадки, она гордо вздернула свой курносый нос и выдала следующую фразу:
- Назло врагу! – Чем снова меня рассмешила, аж до слез и до дикой истерики! Только вот смеяться я не мог, итак все болело, после чего хлопнула дверью и вышла.
Доктор заглянул в палату и пристально посмотрел на меня.
- Досталось? - спросил он.
- Ничего, все в порядке. Я просто устал, – ответил я с грустью.
- Самочувствие нормальное?
- Больно,… рана болит.
- Обезболивающее надо? Укол?
Я кивнул. - Если можно…
- Я вам сделаю сейчас перевязку, сделаем обезболивающий и успокоительный. Согласны?
- Катя! Перевязку! И укол с анальгином…
- Сейчас!
Рана была зашита, но я заметил, что сбоку из тела торчит какая-то резиновая трубка.
- Что это? - задал я вопрос.
Доктор объяснил, что это дренаж и он мне необходим, через него мне также шприцем вводили антисептик.
- Больно? – спросила Катя. - Давай сделаю укол.
Через какое-то время, снова вошла Катя, сделала мне укол, потом принесла чашку.
- Пей.
- Что это?
- Молоко. Парное, еще даже теплое.
Я выпил, после чего закрыл глаза и уснул, не знаю, сколько проспал, вздремнул ненадолго. Услышал шаги, потом чью-то речь за стеной. Как оказалось, в санчасть зашел зам комдива.
Полковник прошел в палату, Катя сидела возле меня.
- Здравствуйте Владимир Николаевич!
- Здравствуйте, – он посмотрел на меня, окинув оценивающим взглядом, как мне показалось свысока, ни то презрительным, ни то снисходительным. – Это что, и есть наш пленный?
- Да, он самый.
- Ну что ж, ладно. – Еще раз, смерив меня своим пронзающим взглядом, он вышел.
- Кто это?
Как выяснится позже, я попал в одну из советских дивизий, входивших в состав 13-й армии, точнее в 15-стрелковую под командованием генерал-майора Слышкина Афанасия Никитовича, а позже полковника Владимира Николаевича Джанджгавы.
Перед уходом, зам комдива перекинулся словом с доктором.
- Ну что, какой прогноз? Жить будет?
Доктор закурил.
- Не знаю, ближайший день-два будет видно. Все может быть, сейчас не скажу. Если ни каких осложнений не будет – будет жить.
Майор Савинов и капитан Колесов, явились в штаб дивизии, там собрались еще офицеры.
- Только что в санчасть заходил, хотел вас застать! – Сказал зам. комдива.
- А мы сюда заходили, Вас нет! – ответил Савинов.
- Разминулись значит, я к вам заходил, сказали в санчасти… Посмотрел я на этого «фрица», видал, что за птица. Ну что, допросили, товарищ майор?
- Так точно.
- Личность установили?
- Да, Локе Ганс-Иоганн, Вильгельм. Лейтенант,22 года, офицер 258-й немецкой пехотной дивизии, подразделения разведки. Состояние у него конечно тяжелое, показания давал с трудом, но кое-что все же удалось выбить. На русском говорит хорошо, мне даже переводить не пришлось, он сам оказывается переводчик!
- Вот как? Что, в самом деле, так хорошо говорит на русском?
- Ну, как мы с вами, разве что акцент небольшой. Говорит бабушка у него русская и жил он в Польше…
Комдив внимательно прочитал записанный протокол, вплоть до мельчайших подробностей. - Интересно? Ну ладно, с этим мы еще разберемся… Дайте мне протокол допроса… Все как я и думал. Значит, он утверждает, что в ближайшее время, гитлеровцы не собираются переходить в наступление?
- Именно так.
- Ясно. Только вот стоит ли этому верить? – комдив связался с кем-то по телефону.
- Генерал Пухов, слушаю…
- Командир 15-й стрелковой, Слышкин.
- Доложите обстановку. Что у вас там? Тихо?
- Да, товарищ командарм. На моем участке все относительно спокойно. Никаких изменений. Вчера наша группа, дивизионной разведки, уничтожила разведгруппу противника, в количестве шести человек, проявляют активность время от времени. Проводили разведку на местности, с целью уточнить границы и расположение наших передовых частей. Пленного одного взяли, лейтенанта.
- Допросили уже?
- Так точно! Пленный из 258-й немецкой пехотной дивизии,478-го полка, 2 батальон, 9-я рота. Рядом действительно, находится артиллерийский корпус, и прямо напротив нас 6-я пехотная дивизия. Данные допроса, подтверждают все наши предположения, в том числе и данные нашей разведки о расстановке и численности сил противника. Самое главное, пленный утверждает, что в ближайшее время наступление не планируется, по крайней мере, до июня вероятно точно.
- Не очень конечно верю, эти данные, все равно надо подтверждать, показаний одного вашего пленного мало. Нам поступают сообщения о движении и сосредоточении дополнительных сил противника на нашем плацдарме, надо бы его еще допросить в штабе армии. Сможете его мне доставить?
- Сомневаюсь товарищ командующий, возможно ли это? У него ранение тяжелое, состояние критическое, он и показания то давал с трудом. Пока находится в нашей санчасти, может даже не выживет.
- Ладно, просто вышлите мне копию протокола допроса, со всеми подробностями, этого будет достаточно.
- Хорошо.
Во взвод, вернулся Мелешников…
- Ну что? Как там? – спросил Иванов.
- Допросили? – спросил Логозинский.
- Допросили. Только что Колесов мне сказал.
- фу… - выдохнул Федя Семенов.
- Слава Богу! – добавил Володя.
- Гора с плеч! – произнес Николай.
- И что?
- Он 258-й пехотной дивизии, информацию ценную дал кое-какую. В ближайшее время наступления немцы, кажется, не планируют, и приказа об этом не было! На какое-то время у них все откладывается, но потом… все равно рано или поздно начнут,… Так что! Готовьтесь! Кажется, у нас есть еще время, – сказал лейтенант.
- Это верно.
- Значит, мы еще подготовиться успеем!
- Точно!
- Не торопятся гады.
- Долго они еще так медлить будут?
- Интересно, чего они ждут?
- Пока рак на горе свистнет! – улыбнулся Михаил.
- Пока им первым пинка дадут! – сказал Леня.
Раздался дружный хохот…
На фото майор Савинов Павел Григорьевич.(именно он вел допрос)
Продолжение следует...
http://www.proza.ru/2014/06/09/726