Давай переведем часы назад
И вспомним, как же молоды мы были!
«Му-Му» читали и «Вишневый сад»,
Как первый раз любили и дружили.
Как по весне в нас бушевала кровь,
Как в лужах мы кораблики пускали,
Как жизнь нас удивляла вновь и вновь
И по ночам нас чувства разрывали.
Как волновали запахи! А снег?
Ты помнишь, как он падал на ресницы?
А наш веселый беззаботный смех,
Счастливые и радостные лица.
Тогда бескрайней жизнь казалось нам,
А самым страшным – мамы наказанье.
Ругали нас, когда по вечерам
Мы поздно возвращались со свиданья.
Мы возражали, спорили порой
Ведь мы еще не жили, а играли
Прокрадывались тихо мы домой
И с трепетом чудес от жизни ждали.
Как постигали глаз и рук игру,
Как от надежд выпрыгивало сердце,
Как засыпали с книжкой по утру
Под волшебство шопеновского скерцо.
Будил нас утром хриплый баритон,
Который рвался из открытых окон.
И нам казалось, жизнь – прекрасный сон,
А дом – надежный, теплый, прочный кокон.
Шальные песни ночью под окном,
На улицах стиляги в брючках узких,
Ночами слезы горькие о том,
Кто на Даманском или на Тунгуске.
А плеск волны? Одной лишь ей могли
Тогда доверить мы свои секреты.
А комья мерзлой глины и земли –
«Груз 200». И вопросы без ответов.
Кому-то повезло. Пришли домой,
Хотя для нас тогда поблекли краски.
Но жизнь нас поглотила с головой –
И вот уже читаем детям сказки.
И год за годом, будто бы с горы
Катиться стало время все быстрее.
И чувства, и глаза не так остры,
Зато теперь все чаще юбилеи.
Все реже легкий беззаботный смех,
Все чаще озабоченные лица.
И много позади осталось вех,
И часто до утра опять не спится.
Мы со свиданий ждем своих детей.
У них весна, их чувства разрывают.
Теперь у них эмоций апогей
И нас они, увы, не понимают.
Нам осенью осталось вспоминать
Своей весны прекрасные мгновенья.
Какой же силой надо обладать,
Чтоб уходить без слез и сожаленья!
И ворох желтых листьев ворошить
Уж начал ветер. Тихо и спокойно.
Как хочется достойно жизнь прожить
И удалиться из неё достойно.
У жизни снисхожденья не проси
Назначен срок, кому какой положен.
Мы можем лишь часы перевести,
Но жизнь прожить вторично мы не можем.