Поспать Стас любил. Утро начиналось не раньше одиннадцати. Потеребив привычно стойкого по утрам дружка, он разлепил глазки. Не вставая с постели, нашарил рукой пачку сигарет, зажигалку. Закурил. Пепельницу с ужасной вонью дохлых хапцов расположил на животе. Вставать не хотелось и он решил не торопиться. Да и куда? Уже пол года Стас был безработным интеллектуалом. Его еще иногда любили девушки и он мечтал о крупном выигрыше в казино.
Сигарета сгорела, оставив после себя сизое облачко дыма дешевого табака. В квартире была тишина нарушаемая только возней хомячка в тазике. Его туда накануне пересадила из клетки дочка. Глазки Стаса начали медленно слипаться, легкие задвигались в ровном темпе сна. Некоторое время в мыслях кружили женские задницы. Потом они исчезли и из прошлого, вернулись образы армейской юности. Длинный, кирпичного цвета эшелон. На открытых платформах, один на другом, как педики, стянутые жгутами каленой проволоки потрепанные ЗИЛы. Распахнутые теплушки с орлами железнодорожных крылышек и торчащие из них, загорелые рожи в пилотках, по самые лопоухие уши.
Состав бесшумно проплыл мимо. И солнце, яркое, ослепительное солнце. В небе, где крестами висят степные орлы. Распахнутые зонтами, большие армейские палатки. Штакетник чахлого саксаула густо удобренный жидким, солдатским калом. И снова, до боли знакомые лица. Вот Пулюхин, напоминающий суриката с подстриженными усиками. А вот - в устираной до противной белизны гимнастерке. Дроктор-хохол, с задранным как фаллос - подбородком. Рядом ротный писарь Волли из Прибалтики. Заторможенное, голубоглазое существо, и мотор общества - московский ****ун бОрис. Палатка замахала задранными полами и понеслась. По степи, на ходу зачерпывая зерно из гуртов, которые окучивают похожие на хоббитов, золотозубые карлики. Потом приснилось уже совершенно не потребное. Что даже печатать не прилично.
Дружок надулся и вопросительно выглядывал из трусов. Оставаться в постели при всем терпении, было уже не возможно. Стас нехотя вылез из под одеяла и поплелся в сортир, на ходу пнув трущегося об ноги кота. Время пролетало бестолково и какой тогда смысл искать предназначение в одном конкретном дне? ... Стас прошлепал на кухню. В раковине лежала одна грязная тарелка и на нее, щелчками метронома, капала вода из крана.
Отношения с благоверной в последнее время можно было назвать стабильными. Она его кормила и регулярно выдавала чистые носки. Но вот тарелки за ним мыть отказывалась наотрез. Стас и не обижался. Да что ему обижаться? Тарелки мыть было не западло, но делал он это, когда их набиралось не менее трех. Это был принцип. Стасик был исключительно принципиальный человек. Очень принципиальный! Но начнем с его внешнего вида, тем более, что вид этот отразился в зеркале.
Не просто высокий, а длинный. Максимальный размер обуви. Комплекция чемодан-дипломата с длинными руками и на худых ногах. Венчало все голова. Рыже курчавый одуванчик. На курносом носу, не снимаемые даже в бане, круглые очки. И главное - улыбка. Этой улыбкой, при необходимости, он мог остановить стаю голодных бездомных собак. Очень добрая улыбка.
Стас сел на кухонный диванчик. От соприкосновения с холодным кож.заменителем, его молочного цвета ляжки покрылись пупырышками. К ноге сразу пристроился котяра, требуя пожрать. Он завибрировал в экстазе ритуального танца. Стас дернул дверцу холодильника. Там лежала записка от благоверной и полтинник. Стандартные напутствия с напоминанием о мусорном ведре и голодном коте. Ни тебе "целую", ни "где был вчера скотина?" Стасик зло пнул кота, тот смешно распушив хвост, улетел в коридор.
Натянув старенькие но еще крепкие джинсы, затолкав ноги в растоптанные светлые мокасины, Стас вышел к лифту. На стене лифта его внимание привлекла свежая информация. Новость была нацарапана гвоздем - "Клуша пЕдор вАнючий". В полной задумчивости от новости, он вышел на улицу и поплелся в сторону магазина. По пути стояла бочка с квасом. Проити мимо было не возможно. Просунув в рой ос купюру, Стас ждал, пока из этого жужжащего облака не покажется рука с пластиковым стаканчиком. Осы - гады. Схватив стаканчик, Стасик быстрым шагом отошел. Осы посчитав, что нет смысла ввязываться в драку из за одного стаканчика, вернулись к бочке. В памяти всплыло прошлое лето. Когда вот так же, у бочки, с ним стояли его старые друзья.
Удивительные свойства памяти. Вчерашнее вспоминать не хотелось, а прошлое неумолимо, в деталях, лезло в ослабленную похмельем голову. Снова яркое солнце и спрятавшись от него, в тени палатки, Стас. На лбу, смоченная водой простыня. На груди конверт из дома. В конверте сушеный кленовый листок. Обычный листок, но такой родной, из Горького. Короче полное умиротворение, нарушаемое только надоедливыми мухами.
Ох эти мухи! Как их можно сравнить с нашими - европейскими? С их бархатными лапками и хоботками гейши? Среднеазиатская муха, исчадие Ада. На кривых лапках и в чахлом теле, неутолимая жажда кровопийцы. Вампиры - не знающие мухобойки. Они довели Стаса до непрерывного зуда. Надо сказать, что кленовый листок был не единственной радостью. К нему прилагалась пятерка. Такого синеватого цвета бумажка, способная трансформироваться во что хочется. Стас прикинул возможных собутыльников.
Бориска? БОрис, давеча, будучи пьяным, разбил бутылку "Солнцедара" об столб в палатке. Вонь стала не выносимой и палатку пришлось среди ночи переносить.
Нет не с ним. Выбор остановился на прибалтийском Волли. С ним спокойней. Он не наш человек. Стас не осознавал мотивов связавших их дружбу. Но выпить от души, он мог в этот день именно с ним. Решение созрело, и, с упоением раздавив упыря у себя на щеке, он сделал Волли таинственный знак. Уговаривать долго не пришлось. Тем более, что приближалась Сония. Туркменка на коротких ножках, в пестром, ситцевом платье - "чистая душа с грязными пятками". Ей еще не вставили золотые зубы, как у одноклассниц и поэтому она выглядела как девочка. Волли пообщался с ней тет-а-тет и теперь, согласно местным законам, должен был - жениться. Это в планы Волли не входило
***
Стас и Волли пришли в аул или кишлак, как его там? Хижины, кособокие, слепленные из скотского навоза с рубленной соломой. Тощие, с грустными глазами коровы. Воровато оглядываясь, воруют солому с крыш. За глухим забором, своя, невидимая жизнь. Чахлая алыча, все украшение этого двора. Главная улица - полигон для испытания луноходов. Что здесь может твориться в сезон дождей? А может здесь и нет дождей? Друзья подошли к магазину. Бурого цвета домик с решетками на окнах. Бледно голубая, кособокая вывеска - "Mагаз н". По скрипучим ступенькам спустились вниз. Здесь царил полумрак и было прохладно. За прилавком туркменка гигантских размеров. Золотая улыбка. За ее широкой спиной, неструганый прилавок, на котором аккуратно расставлены трех-литровые банки с березовым соком.
Купили три бутылки "Ослиного зада" (Осенний сад) и двести грамм шоколадных конфет - "Каракум". Продaвщица округлив разрез миндальных глаз, посоветовала на эти же деньги взять четвертую бутылку, но друзья задрав подбородки, ответили отказом. Через пятнадцать минут, скрестив под задницей на татарский манер ноги, они сидели в выжженой солнцем степи. В норки тушканов, удобно воткнули бутылки темного стекла, с пивными пробками. Судя по криво приклеенным этикеткам - вино. На носовом платке таяли и теряли свою форму дорогие конфеты. Завязалась интеллигентная беседа, свидетелями которой были только пробегающие мимо скорпионы и парящие в небе огромные, как дельтапланы, степные орлы.
"Ослиный зад" следовало употреблять в-раз. Двумя пальцами левой руки зажимался нос. Необходимо было так же зажмурить глаза и выдохнув, большими глотками, не останавливая процесса выпить как можно больше. Потом быстро спрятать бутыль у себя за спиной и медитировать, пока не прекратятся рвотные спазмы. После чего, можно было откусить чуть чуть у конфеты и сказать что-то о великом. Пробегающие по своим делам ящерицы, замирали и смешно задрав тупые мордочки, слушали фантазии еще не состоявшихся мужчин. Говорили как всегда о неизведанном - о сексе.
Воспоминания о вине вернули Стаса к действительности. На дне стаканчика, в мутной жиже, балдели две пьяные осы. Требовался более устойчивый стимул к жизни. До магазина, только перейти дорогу. Но сделать это помешал мерседес, с визгом затормозивший перед ним, в клубах горячей, нижегородской пыли. Из распахнутой двери "мерина", выплыла тяжелая фигура Кисельмана. Это был старый знакомый и друг Стаса. Прохожие с интересом наблюдали сцену обьятий маленького толстячка с худым и длинным. Вообще-то, в школе, фамилия Кисельмана звучала как Киселев, а отзывался он на кликуху - Киса. После короткой эмиграции в Израиль в начале перестройки, переждав там голодные времена, он вернулся от туда уже полным Кисельманом. Процветающий бизнесмен, он всегда выходил сухим из воды. И что удивительно, утопленные им конкуренты и брошенные партнеры не заводили на него зуб. Считали самих себя виновными в неудачах постигших их в совместной работе. В свое время и Стас был кинут Кисьманом, оставшись всем должным и без гроша. Но это было в прошлом и теперь Стас искренне был рад неожиданной встрече. Еще больше был он рад, представившейся возможности поправить здоровье в бане, куда его пригласил старый друг.
***
Сидели откинувшись на мягких креслах, испуская клубы пара. Стол был заставлен бутылками с пивом, среди которых, сиротливо сверкала хрустальным блеском одна бутылка водки. Натюрморт с волжской воблой. Компания состояла из Стаса, Кисьмана и Зины. Стас по-орлиному растопырив пальцы ног, усердно полировал помутневшие стекла очков. Лоб был блаженно нахмурен, на лице детская улыбка. Кисьман весь в складках жирного тела, придерживал одной рукой полотенце между ног, другой, незаметно отбивался от Зины. Зина, голубой блондин с полированными ногтями, норовил погладить колено Кисьмана. Его полотенце было демонстративно распахнуто, оголив модную прическу лобка и банный лист, прилепившийся возле пупка. Кисьман нервничал, пытаясь переключить внимание Зины на пиво. А тот все больше заводился. В конце концов последовало предложение - заказать эскорт.
***
В дверь постучали. Сделав слабую попытку втянуть живот, Кисьман фальцетом крикнул - Входите! Зина обидчиво, только ему присущем жестом, убрал руку с колена Кисьмана. Стас наконец покончив с протиркой очков, водрузив их себе нос, с интересом уставился на дверь. С улыбкой Чеширского кота в предбанник вплыла фигура сутика.
- Отдохнуть заказывали? - Промяукал он, окидывая заказчиков профессиональным взглядом.
- Заказывали, заказывали! - Вскинулся Кисельман.
В помещение ввели контингент. При слабом освещении в предбаннике, были видны только белки глаз, да светилась фиолетово, помада. Зина не проявляя интереса к происходящему наконец переключился на пиво. Стас зная свою финансовую несостоятельность, доверил выбор другу. Ведь зачем-то он его сюда затащил? Зная давно Кисьмана, был уверен, что бескорыстно, тот и пережеванную жвачку не отдаст. Последний, со смачным чмоком отодрав задницу от дермантина сидушки, двинул на переговоры с сутиком. После торгов, в компании добавились Олеся и Виолетта. Две барышни, все в черном, не определенного возраста, но с определенными навыками. Не стесняясь ребят, они поскидали с себя дырчатопрозрачные одежды и обмотавшись полотенцами подсели к столу. Оценив клиентов-лохов, немедленно закурили, рас-считывая на продленку.
Зина обидчиво виляя бедрами демонстративно пошел в парилку. Кисельман, как человек деловой, не дав Олесе закурить по-второй, безумолку пересказывая старые анекдоты, потащил ее в предбанник. Там стояла красного цвета лежанка и скоро послышались ритмичные охаю-шлепающие звуки.
Стас утомленный жизнью, расслабленный пивом, остался с Виолеттой один. Его внимание привлекла тату бабочки, на белой груди подружки. Когда-то свежая, цветная, теперь она напоминала своих несчастных соплеменниц распятых на решетках и бамперах машин. Одно крылышко безвольно повисло, усики выражали печаль. Приподняв рукой грудь Виолетты, Стас привел татушку в первоначальное состояние. Ему понравился и захотелось выпить.
- А может ну его на-хер, этот трахач? - Подумал он.
- Давай лучше выпьем? - Предложил он Виолетте (Маше в прошлой жизни) и та радостно согласилась.
Из парилки шатаясь вышел Зина. Красный от жары, выпитого, и обиды, он плюхнулся к столу.
- Налей водки? - Попросил он жалостливо Стаса.
Разлили на троих. Водка смешавшись в стаканах с остатками пива, приобрела благородный цвет. Звякнув - выпили. Виолетта оценив без.интерес к своей персоне расслабившись и чисто по-женски, стала наводить порядок на столе. Стас воспользовавшись моментом, поинтересовался у Зины целью банных процедур. Кто как ни Зина, бухгалтер и по совместительству мальчик на побегушках, должен знать? Зина выпив водки, из обще-красного окраса перейдя в пятнистый, рассказал что знал. Нависающие и раскачивающиеся над столом груди Виолетты, напомнившие Стасу о мужском самосознании, вдруг перестали его интересовать. Из путанного, перебиваемого икотой рассказа Зины, он понял, что Кисьману нужны его старые армейские друзья. А именно бОрис, потому, как жил в Москве и прибалтийский Волли. Тот задумал новый бизнес и его интересуют старые связи Стаса.
Стас принял решение. Он вновь налил водки в стаканы. Зина со второй попытки ухватил стакан. Виолетта радостно щебеча приземлилась рядом. Следовало напиться, и крепко, оттянув серьезный разговор на неопределенный срок
Из предбанника вышли любовники. В глазах Зины блеснули слезы. Он с трудом переносил увиденное. Кисьман оценив состояние присутствующих, не присаживаясь, высосал пол бутылки пива. Взяв за руку Виолетту, потащил ее к лежаку, еще мокрый после Оксаны. Он был деловой человек и смотрел на вещи реально и рационально. После его ухода Зина окончательно расстроился и упал своим ухоженным телом на потертые колени безразличной Оксаны. Стас снова налил. Теперь себе и Оксане. Вечер приближался к финишу.
Дома его встретил только кот и после мучительной борьбы в запутанных джинсах, Стас упал в койку. Зажмурившись, что бы не по-плохело, он моментально заснул.
Очередная кошмарная ночь для Стаса. Хоки щекотали волосатыми хоботками. Вокруг вились изьятые Павловым сторублевки и все это усугублялось все нарастающей жаждой. Снова приснилась бесконечная степь и почему-то сразу три солнца, висевших на тонких веревочках, как первомайские, цветные шарики. Приснился прапорщик Захарчук, с машинкой для ручной стрижки волос. Он скалил свои лошадиные зубы, пытаясь этой машинкой открыть бутылку пива. Жажда становилась все более невыносимой и в конце концов, заставила Стаса проснуться, прогнав тревожившие его кошмары.
Реальность тем ни менее была продолжение кошмара. Вытянув губы трубочкой, Стас нагнулся над раковиной. Теплая, с запахом хлорки вода лишь на время создала иллюзию облегчения. Сердце стучало глухо и неритмично. В зеркало было лучше не смотреть. Мысли путались. Оставалось одно - перетерпеть, или умереть.
Сколько он так сидел, сказать трудно. Может три минуты а может вечность. Время, как доказали теоретики - относительно. В дверь позвонили. Потом еще раз и потом, уже не снимали пальца с кнопки звонка. Кот прекратив ананировать об ногу Стаса с изумлением уставился на дверь. Стас медленно-медленно пошел открывать. На пороге стоял огурчиком Кисьман. Опасливо вытянув шею, он первым делом спросил - Твоя дома? Кира, супруга Стаса, напрочь не воспринимала Кисьмана. И тот зная это, старался лишний раз не попадаться ей на глаза. Получив утвердительный кивок Стаса, он втиснулся в прихожую, звеня пакетом. Знакомый звон привел страдающего после неосторожного кивка Стаса, в чувство.
Кисьман мог одновременно делать много дел. Это был его конек. Он открывал пиво, спасал друга и вербовал его в новый бизнес - единовременно.
- Ты представляешь? - Тараторил он.
- Бычьи хвосты на мировом рынке, аукционах Шанхая, стоят по баксу штука. А у нас можно за руб хвосты скупать тоннами. Бизнес тыщща процентов прибыли! Хвостов в области - горы! Да мы всю Россию прихватим. Сам Чубайс у нас в офисе лампочки менять будет....
Стаса это пока мало интересовало. Он не мигая смотрел, как в кружку с шипением лилась струя пены.
В какой то момент своей тирады, лицо у Кисьмана вдруг вытянулось и застыло в неподвижности. Потом он вдруг дернулся и чуть не выронив из рук стакан с пивом, рванул в туалет. Стас умильно щурясь потягивал мелкими глотками живительную жидкость. Как хамелеон меняя прозрачно-голубой цвет лица, в розово-бархатный. Амплитуда пальцевой дрожи уменьшалась и возвращалась ясность мысли. Ясно было то, что Кисельман втягивает его в очередную авантюру. Возможно и скорей всего, реально без переспективную. Но повидать своих старых друзей и пожить какое-то время за счет Кисьмана, вполне устраивало Стаса. Ведь не напрасно ему снилась прошлой ночью армия. Следовало обсудить условия.
Кисьмана не было подозрительно долго. Потом дверь туалета открылась и оттуда выглянула несчастная физиономия.
- Стас, я попал - очень жалобно простонал он. - У меня капает.
И после короткой паузы.
- Очень капает.
Стас прислушался к своему дружку. Тот безмятежно лежал у него на колене и не проявлял беспокойства. Щеки Стаса надулись от сдержанного смеха. Он понимал, что смех здесь не уместен, но ничего с собой уже поделать не мог.
Обсудив на скоро план действий и проводив ушедшего в раскарячку Кисьмана, Стас взялся за посуду. Следовало обьяснение с дорогой супругой.
***
Когда вернулась с работы Кира, как всегда уставшая, ее ожидала идилистическая картина. Котяра развесив живот, блаженно жмурясь, даже не вышел ей на встречу. Что означало - полный порядок. На сковородке фурчали котлеты. Стас в фартуке и весь перемазанный в муке рысью подскочив, чмокнул ее в щеку. От неожиданности, у Киры подкосились ноги. Женское сердце окончательно дрогнуло, когда вместо обычной бутылки пива на кухонном столе, она увидела букетик полевых цветов кокетливо перевязанный легкомысленным бантиком.
Ночь прошла в бурных ласках.
Хомячек злобно перегонял опилки из одного угла клетки в другой, высказывая недовольство бессонной ночью. Кира, завуч школы, демонстративно прогуливала первые уроки. Суетилась над кофейником. Стас паковал старенький, но модный чемоданчик. Ему предстояла командировка в Москву. Командировка - давно забытое мероприятие в его жизни...