Рассказ написан для игры "человек в гриме" http://www.proza.ru/2014/04/24/682
– Пал Палыч, смотрите какой белый, - женский голос взвился вверх, прямо к охваченным осенним огнём вершинам берёз, впитал в себя влагу наполненного ароматами дождя и прелой листвы воздуха и ссыпался отяжелевшими каплями на жёлтый резной ковёр листвы под ногами.
– Красавец, - добродушно пробасил мужской голос, низко расстелился по осеннему лесу, выделил две фигуры грибников, заставляя присмотреться к ним, сделал выпуклыми, как иногда капля на оконном стекле выделяет деталь в картине мира.
Этих двоих можно было назвать стариками. Женщина в сапогах, тёмной длинной юбке и вишнёвой куртке с капюшоном держала в руках крепкий, большой гриб с коричневой шляпкой. Капюшон, надвинутый почти на глаза, не мог скрыть их счастливого блеска. Серая синь взгляда искрилась чистой радостью, за которой можно было не заметить ни седых волос, выбивающихся из-под капюшона, ни морщин, разделивших некогда красивое лицо на осколки прошедшей молодости.
– Ах, Надежда Васильевна, вы как всегда меня опередили, у меня только моховики. - Сокрушённо заметил Пал Палыч, невысокий мужчина в мокрой шляпе с обвисшими полями, из-под которой выглядывали седые кудри цвета углей, подёрнутых золой, в защитного цвета болоньевом, видавшим виды плаще и грубых сапогах с отворотами, протягивая корзину спутнице, мол – вот полюбуйтесь.
– Зато их уже три, - Надежда Васильевна ободрила спутника улыбкой, и они снова разошлись в разные стороны.
– Пал Палыч, корзинки полны, не пора ли развести костёр, обогреться? – Надежда Васильевна опустила корзину под ноги и стянула с головы капюшон. Седые волосы нитями потянулись за синтетикой, напоминая то ли водоросли, то ли распустившуюся плесень и тут же опали. Пожилая женщина принялась поправлять причёску, вытащив заколку, распустила длинные волосы по плечам, свила их в жгут, накрутила посолонь на голову и снова заколола.
– Как? Ни одной сухой хворостины, - засмеялся Пал Палыч, появляясь из сырого после дождя леса, но уже без шляпы, встряхивая её на ходу, позволяя проглянувшему солнцу не только золотить, вспыхивающие огнём жёлтые листья, но и серебрить когда-то чёрные кудри, среди драгоценных нитей которых ещё проглядывался гагат естественной окраски.
– Только у вас это и получится, я знаю, вы умеете, - Надежда Васильевна смотрела на спутника с уверенностью в его силах, словно точно знала их пределы или безграничность оных.
Пал Палыч постарался и вскоре на сырой поляне весело потрескивал дымный, но уверенный костерок. Солнышко припекало всё жарче, заставляя лес отдавать влагу скопленного дождя, снимая с людей волглую верхнюю одежду, душно паря дрожащим туманом. Старики разложили на лежащих стволах мешки, верхнюю одежду, газеты и нехитрую снедь: термос с горячим чаем, бутерброды с колбасой, пышные оладушки в пакетике и банку килек в томате.
– Люблю эту пору, хоть и ломит кости на эту сырость, - вздохнул Пал Палыч, отхлебнул обжигающего чая из жестяной кружки, куснул блинчик и оглянулся на окружающую красоту: жёлтые листья берёз, жёлто-красную резную листву клёнов, рдяные кругляшки осиновых листьев и вечную зелень сосен и елей.
– Жаль, догорает эта красота быстро, как огонь на берёзовых поленьях, - откликнулась Надежда Васильевна, надкусывая бутерброд с колбасой, и осторожно дуя на чай.
– Или как жизнь человеческая, - добавил Пал Палыч.
– Серый, водяру взял?
– Взял, а вот Лёха с закусью лоханулся.
– Саня, ты ваще девок обещал, хули выпендриваешься?
– Да ни одна лядь в сырой лес не захотела жопу мочить, говорил же на квартиру надо.
– И родаков в шкаф запереть, чтобы гульбанить не мешали.
– Родаков не трогать, не сри где живёшь.
– О, закусь!
На поляну со стариками выскочили трое. Рослый бритоголовый парень в кожанке осмотрел замерших стариков.
– Идите отсюда, это наша поляна.
– Полян в лесу предостаточно, - поднялся навстречу Пал Палыч, - и вам, молодые люди, хотя бы из уважения, стоило найти другую, а не показывать удаль перед теми, кто вас много старше.
– Ты чё пыхтишь, дед, сваливай пока не дали, - высунулся из-за спины товарища низкорослый парень в синей надувной куртке с яркими красно-жёлтыми вставками.
– Да ладно вам, не трогайте стариков, - у третьего в серой обычной куртке, кажется, проснулась совесть.
– Не ссы, лягуха, болото наше, - резко оборвал его усатый.
– Уматывайте, старьё, дома грибочками заниматься будете, - первый снисходительно пнул корзину с грибами так, что часть раскатилась.
– Пойдёмте, Пал Палыч, чего с ними связываться? Безнадёжно. - Старушка махнула рукой и бросилась собирать просыпанный урожай.
Жгучая обида исказила черты старика, заставила сжать кулаки.
– Наденька, да нешто можно такое стерпеть? Кто этих сосунков воспитывал? Кто из них таких нелюдей сделал? Кто и когда их остановит?
Пал Палыч заступил дорогу троице, начал наступать:
– Пошли прочь, псы смердячие, нет вам здесь места!
– Ах так? – усатый шагнул к старику, доставая на ходу складной нож. Щелчок, лезвие блеснуло на солнце, а потом погрузилось в живот старика. Тот обеими руками вцепился в плечи усатого, заглянул в глаза, пытаясь увидеть человеческое. Но парень повернул лезвие и, отпрянув, пнул старика.
– Ты чё, совсем ахуел? – взвился парень в серой куртке, увидев, как старик упал на колени, пытаясь удержать руками собственные кишки, а потом уткнулся лицом в мох.
– От этой серой гнили иначе не избавишься, - презрительно сплюнул усатый. Наклонился и обтёр нож об одежду убитого.
В это время вскрикнула и захрипела женщина, обильно обливая корзину с грибами кровью из рассечённого горла.
– И ты? – парень в серой куртке смотрел на бритоголового с ножом.
– Лёха, конечно, сглупил со старым хрычом, но не оставлять же свидетелей. Хочешь к ним? – Бритоголовый посмотрел на парня в серой куртке. Тем же холодным взглядом с другой стороны вглядывался усатый.
– Не хочу, - выбор был очевиден.
– Тогда приберитесь тут, - кивнул бритоголовый. - Ты теперь соучастник.
– Тут вроде неподалёку болотце было, - вспомнил усатый, - я старика, ты старуху, корзину зацепи.
Бритый, оставшись на поляне один, деловито разворошил костёр, выбросил вторую корзину вместе с одеждой стариков, достал водку.
– Ты, Серый, главно не дрейфь, держись своих и не пропадёшь, - поучал он чуть позже парня в серой куртке. Водка пошла хорошо, первые два стакана почти без перерыва. Закусывали стариковскими бутербродами и оладьями, вытаскивали пальцами кильку из банки.
– Нет, ты прикинь, всякая плесень будет на меня гнать. Что я нелюдь, - никак не мог успокоиться усатый, - бля, порезался! – он остановившимся взглядом посмотрел на томатный соус вперемешку с кровью, стекающий из порезанного пальца, перевёл взгляд на одноразовый стаканчик. – Наливай!
Бритый без слов плеснул водки и укусил оладушек.
– Попробуйте, кстати, вкусно бабка готовила.
Парень в серой куртке сидел бледный, того и гляди в обморок уйдёт. В руках нелепо торчал не надкусанный бутерброд. Бритый глянул, усмехнулся:
– Этих-то никто искать не будет, все решат, что заблудились в лесу. Они своё отжили, никому не нужный людской мусор. А вот позже на дело пойдём там уже раскисать нельзя, самому придётся ручки запачкать. Я после первого трупака даже блеванул, потом ничего, привык. И ты привыкнешь.
– Ты главно пей, а то сам на трупак похож, - заметил усатый.
Упились быстро все трое. Дым струился по поляне, обтекая три пустых бутылки из-под водки, три лежащих в беспамятстве тела возле двух брёвен с импровизированным столом. А потом дыма не стало. По поляне побежало пламя, охватывая одновременно траву, деревья, тела, словно вместо дождевой воды всё пропиталось бензином. Поначалу незаметно в ярких солнечных лучах огонь чернил лица, сжигал одежду, жарко вспыхивал на волосах и траве. Вокруг мокрый освещённый солнцем лес и только эта поляна горела огнём. На неё вернулись двое, будто ничего не случилось. Надежда Васильевна завязала на горле разноцветный платок, будто недавно оно и не было рассечено ударом ножа. Из Пал Палыча уже не вываливались внутренности, он подтянул брюки и поправил джемпер домашней вязки.
– Быстро горят, как берёзовые дрова, - заметил Пал Палыч, останавливаясь у тел.
– Да и жизнь их быстро сгорела, - кивнула Надежда Васильевна, - Пал, а иначе было нельзя? Очень уж мне умирать не понравилось.
– Думаешь, мне было приятно. Наденька? – усмехнулся Пал Палыч, - Но иначе не вышло, жёсткие ограничения человеческих тел. Они пустили пал, не подозревая кто перед ними. Но я и сам бы не оставил всё, как есть. Ведь могли они встретить настоящих людей, двух беспомощных стариков и остались бы безнаказанны.
– Пал, но ведь не все они безнадёжно испорчены, - Надежда остановилась напротив того, кто при жизни был в серой куртке.
- Равнодушие, - замер Пал Палыч рядом с бритоголовым Саней, - этот убил в себе человека, надеясь, что станет сильнее.
– Агрессия, - взглянул он на Лёху в дутой куртке. - Этот ненавидит всех кто выше, сильнее телом или духом, потому и норовит сломать, растоптать, задавить. Даже те, кто считает его своим другом, не могут повернуться к нему спиной, потому что хитрость, по его мнению, тоже сила.
– А этот, - мужчина встал рядом со спутницей, - трус, который попал в эту компанию по трусости и никогда из-за трусости не уйдёт от них. Он начал убивать человека в себе сегодня. Наверное, у него одного оставалась надежда…
– У всех есть надежда, если начать всё заново…
02.05.14
9180